* * *
Презрев и голос укоризны,
И зовы сладостных надежд,
Иду в чужбине прах отчизны
С дорожных отряхнуть одежд.
Умолкни, сердца шепот сонный,
Привычки давной слабый глас,
Прости, предел неблагосклонный,
Где свет узрел я в первый раз!
Простите, сумрачные сени,
Где дни мои текли в тиши,
Исполнены страстей и лени
И снов задумчивых души.
Мой брат, в опасный день разлуки
Все думы сердца — о тебе.
В последний раз сожмем же руки
И покоримся мы судьбе.
Благослови побег поэта
где-нибудь в волненье света
Мой глас воспомни иногда
_____
Умолкнет он под небом дальным
сне,
Один печальным
Угаснет в чуждой стороне.
_____
Настанет час желанный,
И благосклонный славянин
К моей могиле безымянной…
1824
|
|
Примечания
Написано в связи с планами бегства из ссылки в Михайловском за границу. Планы эти были оставлены, стихотворение не доработано, и два стиха из него —
Иду в чужбине прах отчизны
С дорожных отряхнуть одежд —
|
использованы в «Борисе Годунове», но в них был вложен противоположный смысл:
Вот, вот она! вот русская граница!
Святая Русь, Отечество! я твой!
Чужбины прах с презреньем отряхаю
С моих одежд — пью жадно воздух новый...
|
(слова Курбского в сцене «Граница литовская»).
