Правительственный реформизмъ.
(24 февраля 1905 г. № 89).
править
Послѣдними словами правительства являются манифестъ 18 февраля и рескриптъ того же дня. Манифестъ — вполнѣ реакціонный. Рескриптъ что-то обѣщаетъ, оставляя за правительствомъ полный произволъ реакціонныхъ дѣйствій. Манифестъ, какъ таковой, будетъ широко распространяться въ народѣ, будетъ читаться съ церковныхъ амвоновъ, и разнесетъ по всей Руси вѣсть о «непоколебимой твердости» правительства. Рескриптъ, обѣщающій призвать представителей отъ народа, изданъ въ формѣ бумаги на имя министра внутреннихъ дѣлъ и можетъ быть даже не допущенъ въ провинціальныя газеты.
Подобныя обстоятельства едва ли позволили бы видѣть въ этихъ актахъ правительственной политики хоть какой-нибудь шагъ въ сторону широкихъ реформъ, если бы не связь ихъ съ попыткой призыва представителей отъ рабочихъ въ комиссію Шидловскаго.
Несмотря на полную ея неудачу, эта послѣдняя затѣя была со стороны правительства попыткой дѣйствительнаго реформизма. Она была новымъ неудавшимся начинаніемъ рабочей политики, которую можно назвать эволюціей отъ Зубатова къ Бисмарку, которая, не давая желательнаго властямъ успокоенія рабочихъ массъ, и привела, въ концѣ концовъ, въ новому эксперименту общегосударственнаго характера: въ обѣщанію созыва представителей, избранныхъ народомъ, съ цѣлью выработки проекта реформъ.
Весь этотъ путь «реформизма» не былъ политически продуманнымъ, не былъ широкимъ планомъ самозащиты правительства противъ притязаній его «внутреннихъ враговъ»; его нельзя даже назвать сознательно согласованнымъ съ требованіями политическихъ партій. Этотъ путь поперемѣннаго реакціоннаго взнуздыванія и легкаго попустительства до поры до времени достигалъ цѣли и обусловилъ собою поразительную живучесть чудовищнаго режима, который, исчерпавъ всю свою прогрессивность 19 февраля 1861 года (съ его послѣдующими законодательными выводами), 19 февраля 1905 года стоитъ на той же точкѣ I оказывается неспособнымъ отказаться даже отъ реакціонныхъ новеллъ къ е великимъ реформамъ".
Созывъ представителей отъ петербургскихъ рабочихъ и соизволеніе на созывъ представителей отъ народа въ законодательное собраніе являются двумя послѣдними этапами этой политики приспособленій, которая началась вмѣстѣ съ выступленіемъ массоваго рабочаго движенія на сцену русской исторіи. Новый курсъ, послѣдніе шаги служатъ только метаморфозой младенческихъ формъ той же политики.
Бо метаморфоза эта очень велика, а въ послѣднемъ актѣ политической растерянности правительства — въ обѣщаніи созвать народныхъ представителей — приводитъ къ совершенно другому содержанію той же попытки полууступокъ.
И дѣйствительно. Если попытки Зубатова и Шаевича выполнялись мелкими сошками, встрѣчали со стороны властей только покровительство и инспирацію, касались нуждъ только рабочаго класса, то оба послѣдніе акта проводятся уже центральнымъ правительствомъ, при чемъ второй изъ нихъ, являясь попыткой утишить разгорающійся пожаръ революціи, идетъ навстрѣчу необходимости соціально-политическихъ и національно-государственныхъ реформъ. И если вульгарная первоначальная зубатовщина на дѣлѣ сводилась къ тому, что организація рабочихъ служила только подсобнымъ средствомъ спеціально для полицейски-шпіонскихъ цѣлей, для вылавливанія неблагонадежныхъ одиночекъ, то «зубатовщина» періода расцвѣта все больше и больше сближалась съ полицейскимъ «соціализмомъ», въ экспериментѣ же съ коммиссіей Шидловскаго главной цѣлью стало удовлетвореніе требованій рабочихъ, при чемъ полицейскія мѣры въ видѣ «изъятія» наиболѣе сознательныхъ, были подчинены этой цѣли, какъ служебное, хотя, конечно, безусловно необходимое для правительства средство, и было бы излишней мнительностью искать спеціально-провокаторскихъ намѣреній въ этой послѣдней комиссіи. Удовлетвореніе нѣкоторыхъ нуждъ рабочихъ явилось гораздо болѣе дѣйствительнымъ способомъ взнузданія революціонной массы, чѣмъ исключительная борьба съ агитаторами.
И можно было надѣяться, что комиссіей Шидловскаго былъ бы разрѣшенъ въ положительномъ смыслѣ вопросъ о созданіи профессіональныхъ организацій рабочихъ. Это даже подтверждено словами Шидловскаго, который на ультиматумъ рабочихъ делегатовъ отвѣтилъ намекомъ, что возможно и возстановленіе ихъ легальной организаціи. Россіи предстояло увидѣть вопію отечественнаго производства съ рабочей политики желѣзнаго канцлера. Но не сошлись «на пустякахъ» — на амнистіи и неприкосновенности личности, на свободѣ слова и печати, т. е. на условіяхъ, необходимыхъ для одной стороны, непріемлемыхъ для другой. Повторяется старая сказка: попытки переговоровъ между властями и рабочими заканчиваются со стороны агентовъ правительства отказомъ, ссылкой на отсутствіе полномочій, а со стороны рабочихъ депутатовъ — отказомъ отъ участія въ комиссіи.
Потерпѣвъ неудачу, правительство опѣшитъ инсценировать новый актъ заботливости о нуждахъ населенія. Побудительныхъ причинъ достаточно. Уничтожающія пораженія въ Манчжуріи, необходимость новаго займа въ 800 милліоновъ франковъ, анархія на Кавказѣ и въ Польшѣ, угрожающее, хотя и выжидательное, положеніе петербургскаго пролетаріата, неудовлетвореннаго пресловутой комиссіей Шидловскаго, — причины достаточно крупныя для того, чтобы не только поколебать правительство, но и дать перевѣсъ партіи уступовъ.
Рескриптъ изданъ. Онъ старается логически связаться съ реакціонными мотивами, и въ то же время открываетъ болѣе или менѣе широкій просторъ оптимистическимъ толкованіямъ его текста.
Онъ оговариваетъ условіе сохраненія абсолютизма. Онъ оставляетъ за комиссіей министра внутреннихъ дѣлъ возможность исказить, какъ угодно, порядокъ выборовъ въ законодательное собраніе, стало быть, и возможность получить наиболѣе реакціонный составъ представителей. Онъ оставляетъ за верховной властью право окончательнаго утвержденія проекта реформъ.
«Либерализмъ» рескрипта едва ли доказываетъ, что сломлена «непреклонность» реакціи, а средствъ для самозащиты у нея достаточно. Возможна мобилизація черной сотни, новая рѣзня и разстрѣлы, натравливаніе полиціей христіанъ на евреевъ, татаръ на армянъ, — все это становится возможно все больше и больше, до размѣровъ чудовищныхъ погромовъ. И призывъ сплотиться всѣмъ «благомыслящимъ» еще разъ напоминаетъ намъ, что эти темныя силы режима — въ распоряженіи правительства.
Но все это, въ связи съ совершающимися на Кавказѣ и въ Польшѣ кровавыми сценами, является только краснорѣчивымъ напоминаніемъ принципа: на войнѣ, какъ на войнѣ!
На войнѣ, какъ на войнѣ! Таковъ первый революціонный выводъ изъ правительственныхъ актовъ послѣднихъ дней. А исторія недавняго прошлаго учитъ насъ, чѣмъ заканчиваются «уступки». Боритесь безпощадно! — слѣдуетъ сказать рабочимъ массамъ; наступайте тогда, когда говорятъ съ вами о мирѣ! Наступайте рѣшительнѣе, потому что врагъ поколебался! Наступайте, чтобы вынудить его къ сдачѣ!
Внимательному учету подлежатъ и «прогрессивные» выводы изъ рескрипта, которые хоти и не навязываются правительствомъ, но такъ охотно дѣлаются элементами «либеральными» въ широкомъ смыслѣ итого слова. Возможность такихъ выводовъ, возможность ихъ воплощенія въ реальную историческую дѣйствительность существуетъ, вопреки волѣ правительства, опять-таки въ фактическомъ соотношеніи силъ, въ размахѣ революціи, въ успѣхѣ Ноги и Куроки подъ Мукденомъ. И тутъ великая опасность въ уступчивости, въ скромности политическихъ желаній господъ либераловъ. Опасность въ возможномъ вліяніи ихъ на отсталые, несознательные элементы рабочаго класса. Отъ реакціонной безсознательности народа, отъ дѣтской вѣры въ абсолютизмъ, — одинъ ближайшій шагъ къ либеральной умѣренности.
Изъ объятій Зубатова, градоначальниковъ въ роли «соціалистовъ», ахи отсталые элементы легко могли бы перейти въ объятія либераловъ. При этомъ они легко могли бы явиться точкой опоры для всѣхъ тѣхъ, кто успѣхъ демократіи принимаетъ съ десяткомъ консервативныхъ, цензовыхъ «но». И въ этомъ случаѣ, если бы недальновидная тактика умѣренныхъ привела къ желательному для нихъ ослабленію революціонности массъ, путемъ воздѣйствія на отсталые слои рабочаго класса, это могло бы повести къ краху самыхъ скромныхъ конституціонныхъ вожделѣній, по крайней мѣрѣ въ ближайшемъ будущемъ. Могло бы. Но задача соціалдемократіи не допустить этого.
Несомнѣнно, что революціонная цѣль пролетаріата стоитъ не только неизмѣримо дальше обманнаго реформизма правительства. Она стоитъ много дальше идеаловъ дарственной цензовой конституціи, дальше демократизированной монархіи, она въ демократическомъ народовластіи. И его борьба должна неизмѣнно идти къ этой цѣли, не обольщаясь полууступками. Но путь къ этой цѣли не лежитъ черезъ дебри той, якобы «революціонной непримиримости», которая знаетъ лишь «бойкотъ» всѣхъ реформаторскихъ полумѣръ правительства только потому, что онѣ недостаточны. Не бойкотомъ, а революціоннымъ натискомъ на неудовлетворительныя стороны этихъ полууступокъ слѣдуетъ прежде всего отвѣчать правительству, подобно тому, какъ это сдѣлали петербургскіе пролетаріи съ комиссіей Шидловскаго.
И какъ въ случаѣ съ этой комиссіей, такъ и въ проектируемомъ сознаніи представителей народа условіемъ sine qua non должно быть выставлено: выборы въ законодательное собраніе на основѣ всеобщаго, прямого, равнаго и тайнаго избирательнаго права; полная свобода выборной агитаціи; немедленная амнистія всѣмъ, привлеченнымъ и осужденнымъ по политическимъ и религіознымъ дѣламъ.
Эти требованія широко откроютъ народу двери законодательнаго собраніи, превративъ его въ дальнѣйшемъ ходѣ революціонной борьбы въ учредительное собраніе, или захлопнуть эти двери, какъ закрылись делегатскій собраніи комиссіи Шидловскаго, но зато приведутъ къ разоблаченію правительственнаго обмана.
Въ томъ и другомъ случаѣ, мы одинаково будемъ апеллировать къ революціи.