Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дѣло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси»
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Статьи из газеты «День» (1864)
правитьПо поводу указовъ о народномъ просвѣщеніи въ Польшѣ.
правитьМы еще не сказали ни слова нашимъ читателямъ о новыхъ замѣчательныхъ указахъ, относящихся до народнаго просвѣщенія въ Царствѣ Польскомъ и обнародованныхъ вмѣстѣ съ рескриптомъ, не менѣе замѣчательнымъ, на имя намѣстника Царства, графа Верга. Мы выжидали, когда поуляжется нѣсколько, возбужденная симъ обстоятельствомъ, шумная рѣчь нашихъ оффиціальныхъ и неоффиціальныхъ газетъ, — выжидали именно потому, что и нашъ собственный отзывъ — вовсе не отрицательнаго свойства. Мы не можемъ не выразить искренняго и полнаго сочувствія съ слѣдующими, напримѣръ, словами рескрипта, свидѣтельствующими о высокомъ уваженіи къ наукѣ и о благородной вѣрѣ въ ея свободу. «Не дозволяя ни себѣ, ни кому бы то ни было — говоритъ 3-й пунктъ рескрипта — превращать разсадники пауки въ орудія для достиженія политическихъ цѣлей, учебныя начальства должны имѣть въ виду одно лишь безкорыстное служеніе просвѣщенію, постоянно улучшая систему общественнаго воспитанія въ Царствѣ и возвышая въ немъ уровень преподаванія». Таковъ принципъ, положенный рескриптомъ въ основаніе всего дѣда. Какіе именно практическіе плоды принесетъ эта новая либеральная мѣра въ Польшѣ — это вопросъ другой и конечно важный, но на который только будущее дастъ отвѣты… Безъ сомнѣнія успѣхъ этихъ новыхъ мѣръ будетъ много зависѣть отъ тѣхъ добавочныхъ распоряженій, которыми, какъ сказано въ рескриптѣ, должно сопровождаться исполненіе ихъ со стороны мѣстнаго Министерства просвѣщенія и Учредительнаго Комитета, но теперь мы имѣемъ возможность и право дѣлать наши заключенія — только по буквѣ лежащаго предъ нашими глазами текста указовъ.
Съ этой точки зрѣнія, отношеніе, въ которое становится государство къ народному образованію въ Царствѣ Польскомъ, есть, по нашему мнѣнію, единое правильное — какъ для Польши, такъ и для Россіи, такъ и вездѣ и всюду это отношеніе чисто внѣшнее, нисколько не тенденціозное; правительство указываетъ пути и средства въ образованію, но не опредѣляетъ, какъ бывало прежде, ни направленія, которому образованіе должно слѣдовать, ни тѣхъ началъ, которыя должны быть проводимы въ народъ и общество помощью педагогіи; оно не вмѣшивается въ собственный міръ науки, не посягаетъ на ея независимость, не исключаетъ той или другой отрасли знанія, какъ несогласной съ правительственными политическими видами, — не предписываетъ — ничему учить, ни какъ учить. Извѣстно, что при прежней системѣ управленія, которая водворена была въ Польшѣ послѣ мятежа 1831 года, правительство особыми инструкціями давало извѣстное, соотвѣтственное своимъ цѣлямъ, направленіе каждой наукѣ. Классическое образованіе въ гимназіяхъ пригнано было вреднымъ и замѣнено такъ-называемымъ реальнымъ, въ томъ вѣроятно предположеніи, что практицизмъ непремѣнно ослабитъ тотъ пресловутый духъ патріотизма, которымъ гордится Польская шляхта. О томъ — къ чему, къ какому, совершенно противоположному, результату привела эта система — едвали есть надобность и напоминать. Рѣдко оказывается исторіею подобная многоцѣнная услуга, чтобъ послѣдствія такъ скоро обличили неправильность основанія и чтобы плоды почти непосредственно слѣдовали за посѣвомъ! Такимъ образомъ система прежняго общественнаго воспитанія быстро понизила уровень не только образованія, но и общественной нравственности въ Царствѣ Польскомъ… Въ ложное отношеніе къ наукѣ и просвѣщенію стало и управленіе маркиза Велепольскаго, сдѣлавшаго общественное образованіе орудіемъ — къ достиженію своей политической цѣли. Онъ ввелъ въ дѣйствіе тотъ самый принципъ насильственнаго духовнаго единенія, которымъ и теперь руководствуются Нѣмцы въ Познани и Шлезвигѣ, и который, при перемѣнѣ обстоятельствъ, могла бы теперь Россія съ такимъ же полнымъ правомъ примѣнить и къ Польшѣ. Маркизъ Велепольскій, помощью государственной силы, подчинилъ все образованіе вѣдѣнію и контролю латинскаго духовенства и піфхты, и лишилъ разнообразныя народности, обитающія въ Царствѣ Польскомъ, всякаго права на самостоятельное духовное развитіе. Греко-уніаты приневолены были доканчивать свое воспитаніе въ католическихъ академіяхъ, Русскіе жители Люблинской губерніи обязаны были учиться только Польской, а не Русской грамотѣ, и т. д. и т. д.
Странно слагаются историческія судьбы Польши! странный жребій, по отношенію къ ней, выпадаетъ, какъ намъ кажется, Россіи — благой и высокій жребій всяческаго освобожденія Польши отъ ея же собственной Польской лжи и возвращенія ея къ Славянскимъ началамъ. Къ чему, наконецъ, приведетъ насъ исторія, въ какой степени можетъ сама Россія выполнить такое призваніе — этого мы предрѣшать не станемъ, но тѣмъ хуже для Польши, или, вѣрнѣе сказать, тѣмъ лучше для Польши и тѣмъ хуже для Польской шляхты, что Россія можетъ выступить на борьбу съ нею подъ знаменемъ — (не политической), а соціальной и духовной свободы. Еслибъ Польская шляхта была разумнѣе, она не выпустила бы этого знамени изъ своихъ рукъ, — но тогда и судьбы Польши были бы иныя. Но Польская шляхта имѣла въ виду однѣ свои шляхетскія вольности, а не общую свободу народную, и подчинила всѣ духовные и нравственные интересы интересамъ политическаго властолюбія. Попранное шляхтичами начало соціальной свободы обращается теперь противъ нихъ же самихъ и поражаетъ ихъ на смерть, — и конечно въ тысячу разъ легче было бы имъ погибнуть отъ насилія и казней, чѣмъ отъ вѣянія духа разумности и свободы. Конечно, это вѣяніе стало слышаться недавно; мы не можемъ, конечно, поручиться, чтобъ направленіе, принятое нынѣ, не подверглось никогда измѣненіямъ, но уже и того, что совершено, достаточно для опредѣленія взаимныхъ историческихъ отношеній Россіи и Польши, или, по крайней мѣрѣ, пути, которымъ Россіи приходится, повидимому, слѣдовать. Дѣйствіе ея въ Польшѣ можетъ быть теперь дѣйствіемъ чисто освободительнымъ — въ томъ особомъ смыслѣ, который объяснили мы выше, т. е. освободительнымъ отъ Польской же внутренней лжи. Очевидно, что это дѣйствіе можетъ простираться только до тѣхъ предѣловъ, внутри которыхъ сама Россія остается вѣрна своимъ исконнымъ народнымъ Славянскимъ началамъ… На этой почвѣ она сильна, — имѣетъ что передать и Польшѣ и всему міру…
Польшею называла себя одна шляхта, отвергая и презирая народъ, — Россія вводитъ народъ въ сферу общей Польской гражданской и соціальной жизни. Польша — то есть прежняя шляхетская Цолыпа — благодаря антиславянскому и антидемократическому вліянію на нее латинскаго Запада, сосредоточиваетъ поземельную собственность въ рукахъ привилегированнаго класса людей; — Россія надѣляетъ крестьянъ землею, вѣрная кореннымъ Славянскимъ соціальнымъ началамъ. Шляхетская Польша строила зданіе политической свободы сверху, на фундаментѣ безправности и рабства простаго народа; Славянская Россія возвращаетъ гражданскую полноправность простому народу и закладываетъ фундаментъ свободнаго самоуправленія крестьянскихъ общинъ, этого древнѣйшаго залога свободы у Славянскихъ народовъ… Шляхетская Польша тѣснитъ, всѣми возможными для нея способами, вѣроисповѣданія, несогласныя съ вѣроисповѣданіемъ латинскимъ, — Россіи провозглашаетъ начало свободы вѣроисповѣданій… Кстати на дняхъ публикованъ указъ однороднаго же характера: объ уничтоженіи тѣлеснаго и о смягченіи прочихъ уголовныхъ наказаній въ Царствѣ Польскомъ, а также и объ отмѣнѣ нѣкоторыхъ странныхъ, «оставшихся тамъ, — какъ сказано въ указѣ, — отъ прежняго времени мѣстныхъ постановленій» — напр. наказаніе розгами подсудимаго во время производства слѣдствія, и т. д…
До сихъ поръ дѣло касалось только внѣшней стороны жизни, соціальной и экономической. Воспитаніе принадлежитъ уже къ сферѣ духовной, имѣетъ дѣло съ душою народа. Здѣсь задача несравненно труднѣе и едвали, повидимому, исполнима для какого бы то ни было правительства. Но настоящіе указы разрѣшаютъ и эту задачу удовлетворительнымъ образомъ, преимущественно для начальныхъ училищъ. Что же касается до высшихъ разсадниковъ образованія, то объ нихъ упоминается только вскользь и объ нихъ послѣдуютъ новыя особыя постановленія. Нельзя не замѣтить, что по отношенію къ этимъ послѣднимъ — задача Россіи усложняется тѣмъ болѣе, чѣмъ менѣе удовлетворяется она сама идеаломъ своихъ собственныхъ гимназій, прогимназій и университетовъ. Но пойдемъ дальше — и прослѣдимъ и въ новыхъ законахъ тотъ же характеръ освободительнаго дѣйствія, на который мы указывали выше. Шляхетская Польша тѣснитъ и гонитъ употребленіе національнаго языка тѣхъ отдѣльныхъ народовъ, которые поселены въ ея предѣлахъ; она заставляетъ Русскихъ, Литовцевъ и Нѣмцевъ учиться не иначе, какъ по-Польски, и исключаетъ преподаваніе Церковно-Славянскаго языка въ училищахъ Русскихъ греко-уніатовъ, которые все же ближе въ православію, чѣмъ къ латинству, и которыхъ богослуженіе совершается на церковно-Славянскомъ языкѣ. Россія, предоставляя Полякамъ въ Польшѣ полную свободу учиться по-Польски, не только не стѣсняетъ развитія Польскаго языка, но признаетъ его господствующимъ языкомъ Царства и, даруя всѣмъ прочимъ національностямъ равное право учреждать свои собственныя, начальныя училища, не возбраняетъ однакоже имъ вводить въ этихъ училищахъ и преподаваніе Польскаго языка. Шляхетская Польша отнимала у крестьянскихъ обществъ всякое право контроля надъ первоначальнымъ образованіемъ или надъ народными школами, сосредоточивая этотъ надзоръ въ лицѣ ксендза и помѣщика и обращая образованіе въ ихъ рукахъ — въ духовное и политическое орудіе. Такая система прямо указывала Русскому правительству на необходимость и пользу системы совершенно противоположной…
Такимъ образомъ — дѣйствіе Россіи по отношенію къ Польшѣ, съ эпохи освобожденія крестьянъ, получило характеръ дѣйствія отрицательно — освободительнаго и чрезъ это самое — положительно-образовательнаго и зиждущаго. Мы говоримъ, разумѣется, о главныхъ основныхъ чертахъ этого отношенія, не останавливаясь на мелкихъ подробностяхъ и на мѣрахъ административныхъ временнаго и случайнаго свойства. Мы не касаемся вопроса о томъ, въ какой степени подобная система усвоена сознаніемъ самихъ правительственныхъ лицъ и въ какой степени можемъ мы ожидать отъ исполнителей — строгой послѣдовательности въ приведеніи ея въ дѣйствіе. Важнѣе всего для насъ то соображеніе, что путь, на который вступаетъ теперь Россія относительно Царства, болѣе, по нашему мнѣнію, соотвѣтствуетъ ея историческому призванію, чѣмъ всѣ прежніе, и указываетъ на необходимость для самой Россіи развиваться вполнѣ согласна съ своими собственными народными началами, — въ чемъ одномъ можетъ она почерпать нужную для себя и плодотворную силу. Намъ могутъ замѣтить, что тутъ нечего и поминать объ исторіи и призваніи, что освободительный характеръ современныхъ распоряженій правительства предписывается благоразумной политикой… Но мы этого вовсе и не отрицаемъ. Мы только свидѣтельствуемъ о томъ историческомъ жребіи, который, какъ намъ кажется, выпадаетъ Россіи — ослаблять враговъ своихъ, Польскихъ шляхтичей, и усмирять Польшу — соціальной свободой и воздѣйствіемъ Славянскихъ соціальныхъ началъ. Этого дара никто не могъ бы ей дать, кромѣ Россіи, и никогда бы не дождалась она этого дара отъ своей шляхты! Мы видимъ въ новѣйшихъ правительственныхъ распоряженіяхъ ту историческую знаменательность, которая не зависитъ ни отъ какого личнаго разсчета того или другаго дѣятеля и приноситъ свои плоды — иногда даже вопреки этому разсчету. Мы желаемъ только, чтобъ Россія, сознавъ даруемое ею благо, шла по своему новому пути послѣдовательно и неуклонно. Такъ мы полагаемъ, напримѣръ, что продажа свободныхъ коронныхъ земель выписнымъ Нѣмцамъ и привлеченіе въ Польшу Нѣмецкаго населенія — были бы несовсѣмъ согласны съ духомъ новой правительственной системы и рано или поздно обратились бы во вредъ для самой Россіи, — но подобной мѣры нельзя, кажется, и ожидать отъ лицъ стоящихъ во главѣ управленія; если же необходимость заставляетъ распродавать эти земли, то, за надѣленіемъ землею безземельныхъ Польскихъ крестьянъ, которыхъ считается болѣе милліона, было бы, по нашему мнѣнію, полезнѣе предлагать ихъ въ обмѣнъ на земли, принадлежащія помѣщикамъ Польскаго происхожденія въ Западнорусскомъ краѣ, съ цѣлью окончательнаго очищенія этого края, или же пригласить на поселеніе въ Царствѣ — Русскихъ и прочихъ Славянъ, оградивъ ихъ національность и вѣру отъ всякаго посягательства со стороны шляхетскаго и ультрамонтанскаго элемента.
Обратимся къ рескрипту и указамъ. Рескриптъ выражаетъ надежду, что «плодотворная научная дѣятельность» всего лучше предохранитъ Польское юношество отъ «несчастныхъ безразсудныхъ увлеченій». Онъ «съ довѣріемъ возлагаетъ на вновь созданныя сельскія общества ближайшее попеченіе о распространеніи сельскихъ школъ и снабженіи ихъ нужными средствами». Онъ требуетъ отъ учащихъ и отъ учащихся, равно какъ и отъ надзирающихъ за ученіемъ, «безкорыстнаго служенія просвѣщенію», внѣ всякихъ политическихъ цѣлей. «Предоставляя Польскому юношеству возможность обучаться на его природномъ языкѣ, говоритъ 4 пунктъ рескрипта, надлежитъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, принять во вниманіе, что населеніе Царства состоитъ изъ лицъ принадлежащихъ къ разнымъ племенамъ и вѣроисповѣданіямъ. Каждое изъ нихъ должно быть ограждено отъ всякаго насильственнаго посягательства», и въ этихъ видахъ предоставляется право каждой народности образовать свои отдѣльныя училища. «Въ школахъ общихъ, особенно же низшихъ, обученіе должно быть введено на природномъ языкѣ большинства населенія, т. е. или на Польскомъ, или на Русскомъ, или на Нѣмецкомъ, или на Литовскомъ, смотря по мѣстности и происхожденію жителей». «Задача Россіи, по отношенію къ Царству Польскому — заключаетъ рескриптъ — должна заключаться въ полномъ безпристрастіи ко всѣмъ составнымъ стихіямъ тамошняго населенія». Затѣмъ рескриптъ предписываетъ «войти въ соображенія о скорѣйшемъ по возможности преобразованіи Главной школы въ Варшавскій университетъ», устроить правильные педагогическіе курсы для приготовленія учителей, и одинъ или нѣсколько таковыхъ курсовъ предназначить исключительно для Русскаго греко-уніатскаго, а другой или нѣсколько курсовъ для Литовскаго населенія, и повелѣваетъ наконецъ дать Люблинской и прочимъ существующимъ въ Царствѣ гимназіямъ основательное классическое направленіе. Приложенные къ рескрипту указы носятъ слѣдующія заглавія: 1) о начальныхъ училищахъ въ Царствѣ Польскомъ; 2) о женскихъ гимназіяхъ и прогимназіяхъ; 3), о Русской гимназіи въ Варшавѣ (для Русскихъ); 4) о Нѣмецкой евангелической школѣ въ Варшавѣ, и 5) объ учрежденіи учебныхъ дирекцій. Самые важные указы, разумѣется, это — первый и послѣдній, о начальныхъ училищахъ и о дирекціяхъ. Какъ мы уже сказали, указъ опредѣляетъ одну лишь внѣшнюю сторону дѣла, и нигдѣ не выражаетъ притязанія — овладѣть самою душою народа или отстранять участіе духовенства въ народномъ образованіи. Онъ лишь уничтожаетъ юридическую привилегію духовенства на исключительное завѣдываніе, вмѣстѣ съ помѣщикомъ, народными школами и вообще дѣломъ народнаго образованія, и отклоняетъ отъ преподаванія въ школахъ лицъ монашескаго званія, но затѣмъ оставляетъ за духовенствомъ полную свободу оказывать вліяніе на народное образованіе въ лицѣ учителей — приходскихъ ксендзовъ. Правительство предоставляетъ тминнымъ и сельскимъ обществамъ какъ завѣдываніе тминными и сельскими училищами, такъ и учрежденіе новыхъ, совершенно независимо отъ помѣщиковъ, духовенства и кого бы то ни было, кромѣ окружныхъ директоровъ народныхъ училищъ. Назначеніе смотрителей училищъ, а также и выборъ учителей, равно какъ и удаленіе ихъ, поручается тминнымъ и сельскимъ сходамъ, съ утвержденія тѣхъ же начальниковъ учебной дирекціи. Учителями и учительницами въ начальныхъ училищахъ могутъ быть лица всѣхъ сословій и вѣроисповѣданій (кромѣ принадлежащихъ къ монашескимъ орденамъ и обществамъ), но въ Русскихъ приходахъ Холмской Греко-уніатской епархіи учителями и учительницами должны быть непремѣнно Русскіе же и преимущественно изъ греко-уніатовъ. Избранное обществомъ лицо утверждается въ званіи учителя, если начальникъ учебной окружной дирекціи удостовѣрится, по надлежащему испытанію, что оно «обладаетъ познаніями нужными для элементарнаго образованія». «Никакихъ особыхъ за тѣмъ аттестатовъ или квалификацій не требуется». За благонадежность избраннаго учителя или учительницы отвѣчаютъ, какъ гминный войтъ, такъ и солтысы подлежащихъ сельскихъ гминъ. Если училище посѣщается дѣтьми, принадлежащими къ разнымъ племенамъ, то преподаваніе производятся на языкѣ большинства учениковъ или ученицъ. Въ числѣ предметовъ курса начальныхъ училищъ значатся: 1) Законъ Божій по катихизису соотвѣтственнаго вѣроисповѣданія, молитвы, священная исторія; 2) чтеніе печатныхъ книгъ и рукописи за природномъ языкѣ съ необходимымъ притомъ объясненіемъ; 3) чистописаніе; 4) основныя правила ариѳметики, съ понятіями о мѣрахъ, вѣсахъ и деньгахъ, употребляемыхъ въ Имперіи и Царствѣ. Это предметы обязательные. Затѣмъ, по желанію подлежащихъ обществъ, прибавляется чтеніе и письмо по Русски, практическія свѣдѣнія въ ремеслахъ, сельскомъ хозяйствѣ, счетоводствѣ и проч.
Вотъ главныя основанія этого указа. Постановленіе о начальныхъ учебныхъ окружныхъ дирекціяхъ, которыхъ всѣхъ учреждается 10, — не предлагаетъ никакихъ особенныхъ данныхъ, по которымъ можно было бы сдѣлать заключеніе о качествѣ надзора, порученнаго начальникамъ дирекцій надъ школами. Кажется въ этомъ отношеніи нѣтъ особенной разности между Польскими и нашими, недавно въ Россіи учрежденными директорами народныхъ училищъ. Нѣтъ сомнѣнія, что должность директора училищъ въ Царствѣ Польскомъ представляется чрезвычайно трудною въ настоящее время, но все будетъ зависѣть отъ того, какъ гг. директора поймутъ свое назначеніе. Было бы несправедливо полагать, что указъ объ училищахъ заключаетъ уже въ себѣ полнѣйшее ручательство въ томъ, что народное образованіе пойдетъ непремѣнно въ «достодолжномъ» направленіи и будетъ совершенно ограждено отъ вредныхъ вліяній. Такой гарантіи не можетъ никогда представить никакой законъ, регламентирующій народное образованіе, какъ бы онъ усердно ни регламентировалъ. Это вполнѣ доказано опытомъ, и правительство едвали и задавалось такою неудобоисполнимою задачею. Доказано, напротивъ, что всѣ правительственныя попытки подобнаго рода приводили къ послѣдствіямъ самымъ неблагопріятнымъ и неожиданнымъ для правительства, и что стремленіе уловить и направить самый духъ образованія — дискредитировало самое образованіе, налагало на него несочувственную печать казенности и производило въ учащихся или естественное чувство противорѣчія, или полнѣйшее безразличное, пассивное отношеніе къ преподаванію — слѣдовательно самое безплодное, чтобъ не сказать болѣе. Въ Польшѣ — нѣтъ элемента вреднѣе для Русскаго правительства (да и для самой Польши), какъ латинство. Не будь Польша католическою, не было бы вѣроятно и Польскаго вопроса. Поэтому, съ точки зрѣнія нѣкоторыхъ нашихъ публицистовъ, стремящихся обрусить Польшу, слѣдовало бы, поступая логически, уничтожить и самый католицизмъ въ Польшѣ. Однако же это вещь нравственно невозможная, да и никто никогда въ Россіи не рѣшался объ этомъ и помыслить, не исключая и самихъ публицистовъ. Нельзя же не допустить учителемъ закона Божія въ народномъ училищѣ — служителя храма того вѣроисповѣданія, къ которому принадлежитъ народъ! Но допустивъ, по необходимости, преподаваніе латинскимъ ксендзомъ латинскаго катихизиса, вы тѣмъ самымъ допускаете, въ области народнаго образованія, участіе такого элемента духовнаго, противъ вредныхъ дѣйствій котораго нѣтъ никакихъ внѣшнихъ формальныхъ, доступныхъ свойству правительства гарантій. Очевидно, что излишняя забота о гарантіяхъ является не только напрасною, но и положительно вредною, ибо она можетъ стѣснить свободу преподаванія и лишить его всякаго довѣрія со стороны Польскаго населенія. Едвали поэтому не слѣдуетъ признать лучшимъ обезпеченіемъ въ этомъ случаѣ — полную свободу обученія и нравственное отношеніе правительства къ дѣлу образованія, такъ какъ съ преобладаніемъ вліянія Польскаго духовенства, эта свобода, которою не могутъ же, конечно, не дорожить и Поляки, неминуемо должна была бы исчезнуть. Нѣкоторые наши публицисты, обращающіе особенное вниманіе на гарантіи для Русскаго господства, возлагаютъ всю свою надежду на начальниковъ учебныхъ дирекцій… Но мы полагаемъ, что будущіе директора едвали захотятъ быть чѣмъ-то въ родѣ католическихъ directeurs de concience, т. е. директорами народной совѣсти, — особенно же помня требованіе рескрипта, что учебныя начальства не должны обращать разсадники наукъ въ орудія для достиженія политическихъ цѣлей…