Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дѣламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
По поводу статьи В. С. Соловьева «О церкви и расколѣ».
правитьВъ сегодняшнемъ No «Руси» мы заканчиваемъ печатаніе статей В. С. Соловьева «о церкви и расколѣ». Эта статья состоитъ въ неразрывной связи со статьей того же автора въ 56 № 1881 г., — съ такою горячностью сыновней къ церкви любви обличавшей темныя стороны нашего церковнаго управленія и по истинѣ недостойную церкви систему дѣйствій нашихъ церковныхъ чиновниковъ и сановниковъ по отношенію къ расколу. Статья эта вѣроятно памятна читателямъ: она надѣлала въ свое время не мало шуму и подала даже поводъ къ нѣкоторымъ недоразумѣніямъ. У насъ не мало охотниковъ относиться къ церкви только отрицательно, видѣть одну мерзость запустѣнія на мѣстѣ святѣ. Такъ взглянули на статью, можетъ-быть, и сами раскольники, довольные тѣмъ, что трудъ обличенія принялъ на себя не послѣдователь какой-либо секты и не нигилистъ какой-нибудь, въ безпристрастіи которыхъ можно было бы усомниться, а человѣкъ православный, уже достаточно извѣстный своими богословскими трудами. Они только не досмотрѣли при этомъ — въ избыткѣ своего удовольствія — разницы между обличеніемъ нечестивымъ и тою ревностью о чистотѣ идеала, которая негодуетъ о всякомъ пятнѣ, помрачающемъ его внѣшній образъ. Какъ бы ни была велика мерзость запустѣнія на мѣстѣ святѣ, самое мѣсто оттого не менѣе свято и не перестаетъ быть святымъ. И вотъ, указавъ съ искреннею болью сердца на плѣсень и пятна, г. Соловьевъ раскрываетъ въ настоящихъ статьяхъ тѣмъ, которые кромѣ плѣсени и пятенъ ничего и не видятъ, значеніе святости самаго мѣста, паче котораго нѣтъ инаго въ мірѣ, внѣ котораго нѣтъ для человѣчества истиннаго союза съ Богомъ.
Однимъ словомъ, настоящія три статьи разсматриваютъ другую сторону вопроса: не отношеніе нашего церковнаго управленія къ расколу, а отношеніе раскола къ церкви. Разъясняя самое существо церкви, какъ богочеловѣческаго учрежденія, — послѣдовательно, шагъ за шагомъ провѣряетъ авторъ всѣ основанія, которыми старается расколъ оправдать свое разъединеніе съ церковью, неопровержимо доказываетъ ихъ несостоятельность, равно и всю внутреннюю неправду раскола. Эта неправда не въ приверженности къ старому обряду; не въ крѣпкой связи старообрядцевъ съ національною историческою почвой (что съ нѣкотораго времени съ особенною гордостью стали они выставлять на видъ и что, конечно, заслуживаетъ только похвалы); не въ протестѣ противъ жестокихъ гоненій, воздвигнутыхъ противъ нихъ не по разуму Христову усердными радѣтелями «господствующей» церкви. Неправда въ томъ, что не духу животворящему, а буквѣ мертвящей воздали они божескія почести; что превыше вселенскости, каѳоличности церкви, — единой во времени и пространствѣ, въ которой нѣтъ ни стараго, ни новаго, ни мѣстнаго, но лишь вѣчное и истинное, — превознесли они начало старины и племенное начало, и отъ сихъ человѣческихъ началъ поставили въ зависимость дѣйствіе божественной благодати; что самозванно, самовольно учинили себя судьями надъ всецѣлостью святой церкви; что во имя вышеупомянутыхъ человѣческихъ началъ они — или какъ безпоповцы, признавъ лживымъ обѣтованіе Христа: «Азъ съ вами пребуду до скончанія вѣка» и «созижду церковь Мою и врата адовы не одолѣютъ ю», исповѣдуютъ, что, напротивъ, врата адовы ее одолѣли и Христосъ, хотя бы временно, прервалъ свое тайнодѣйственное пребываніе съ нею! Или же, какъ поповцы, перенося лишь на себя однихъ понятіе о всецѣлости церковной, явили изъ себя, вопреки божественному завѣту и самому разуму понятій, церковь якобы соборную и апостольскую, но лишенную богоустановленной іерархіи, а съ нею и благодати таинствъ, — которую и возмнили замѣстить благодатью краденой! и у кого же краденой? у церкви, которой непрерывная истинность и божественность ими отрицается!.. Впрочемъ, мы не имѣемъ намѣренія воспроизводить здѣсь ни аргументацію В. С. Соловьева, ни даже полное очертаніе его новаго труда; мы оставляемъ вовсе въ сторонѣ и его критику основаній, на которыхъ зиждется ученіе сектъ мистическихъ, а также и раціоналистическихъ, поклоняющихся не божественному, а собственному разуму, именно ею сотворившихъ себѣ кумиромъ. Очередь пока не за ними, а за нашими старообрядцами.
Мы думаемъ, что не ошибемся, если скажемъ, что еще никогда въ нашей литературѣ вопросъ о расколѣ, и преимущественно о расколѣ старообрядческомъ и его отношеніи къ церкви, не былъ поставленъ такъ вѣрно и правильно, и на той высотѣ созерцанія, откуда обнимаются взоромъ всѣ его стороны и широко раздвигаются облегающіе этотъ вопросъ такъ тѣсно внизу горизонты времени и мѣста. Это не препирательство о правости или неправости, о старинѣ или новшествѣ, о большей или меньшей давности того или другаго, вовсе даже не существеннаго обряда; не состязаніе о правописаніи, не попрекъ въ противозаконномъ или оскорбительномъ образѣ дѣйствій, и не оправданіе, во что бы ни стало, таковыхъ же обидъ со стороны оффиціальныхъ представителей и служителей церкви; даже не новое изслѣдованіе относительно — новой темы о сравнительномъ значеніи догмата и обряда. Здѣсь споръ (если есть о чемъ спорить) касается наисущественнѣйшаго, жизненнаго основанія, — той оси, на которой держится все бытіе старообрядческихъ сектъ, именно самаго понятія о церкви. Ибо всѣ старообрядцы, какихъ бы именованій ни были, несомнѣнно признаютъ самое начало церкви, хотя и разумѣютъ его невѣрно и фактически его отметаютъ; всѣ они отъ этого начала отправляются, всѣ связаны съ нимъ историческимъ происхожденіемъ, всѣ его исповѣдуютъ, хотя и заднимъ Г. Соловьевъ своими доводами рушитъ самую почву, на которой они утверждаются, обличаетъ ихъ въ отрицаніи самой сущности церкви, ея всецѣлости или каѳоличности, въ отрицаніи не внѣшнимъ дѣйствіемъ только, но мыслью и духомъ — заблудшеюся мыслью, отуманившимся духомъ! Намъ кажется, что эти статьи не могутъ пройти безслѣдно для самосознанія старообрядцевъ. Ихъ отношеніе къ этимъ статьямъ должно явить — живъ ли еще въ нихъ духъ испытующій истину, или уже омертвѣли они въ своемъ самомнѣніи, закоснѣли въ тѣснотѣ духа? Едвали. Во всякомъ случаѣ вопросъ поставленъ, — поставленъ гласно и настоятельно стучится къ нимъ въ двери, требуя отвѣта, — отъ котораго совѣсть ихъ уклониться не можетъ: уклоненіе въ настоящемъ случаѣ равнялось бы пораженію, свидѣтельству о безсиліи духовномъ, о мнимости исповѣдуемой ими истины.
Не можетъ совѣсть ихъ уклониться отъ отвѣта и потому, что предлагаемыя ихъ вниманію статьи не просто вызовъ на споръ или на борьбу во всеоружіи логики и знанія. Кромѣ всесторонности и ученаго безпристрастія, которыми отличается изложеніе автора, онъ очевидно поддерживается на той высотѣ созерцанія, на которую поставилъ вопросъ, еще и искреннимъ нравственнымъ, теплымъ одушевленіемъ — правды, братскаго участія и любви. Это особенно выражается въ заключительныхъ словахъ его послѣдней, т. е. нынѣшней статьи. Онъ не взываетъ къ нимъ, какъ нѣкоторые: «вы не правы, а мы правы, мы обладаемъ божественной истиной, а потому извольте признать, что всѣ клятвы, гоненія, преслѣдованія, темницы, топоры, ссылки, казни — все это вамъ было и есть по дѣломъ; такъ сему быть надлежало, надлежитъ быть и впредь, и вы, если хотите вступить въ ограду церкви, распишитесь сначала въ признаніи правомѣрности и непогрѣшимости всѣхъ поступковъ нашего церковнаго правленія»… Нѣтъ, прежде чѣмъ обращаться къ вамъ, онъ осудилъ въ своемъ сознаніи и въ своемъ чувствѣ (и не утаилъ своего осужденія) всѣ эти внѣшнія насилованія совѣсти въ дѣлѣ вѣры, всѣ эти дѣянія — не святости, а страстности человѣческой, не церкви самой, а лишь во имя церкви людей церковныхъ — въ ослѣпленіи благочестивой ревности препоясавшихъ себя не мечемъ духовнымъ, единственно церкви приличнымъ, по мечемъ государственнымъ. Но не признавая правыми ни вашихъ дѣлъ, ни вашихъ измышленій и самочиній, онъ говоритъ вамъ: мы и сами немощны, мы погрѣшили, по человѣчеству, противъ завѣта Христовой любви, но мы, при всемъ нашемъ недостоинствѣ, стоимъ въ оградѣ истины, у живаго, неизсякаемаго, обѣтованнаго источника Божіей благодати, и призывая васъ къ общему подвигу покаянія, къ забвенію и прощенію взаимныхъ обидъ, увѣщеваемъ и молимъ соединиться вмѣстѣ съ нами въ исповѣданіи вѣры — преподанномъ и хранимомъ всецѣлостью православной, т. е. святой, соборной и апостольской церкви!
И въ самомъ дѣлѣ — не настала ли уже пора? Не знаменуетъ ли самъ Господь ниспосылаемыми нашей землѣ испытаніями время благопотребно для упраздненія нашей братской розни, для возстановленія нашего единства церковнаго, — того единомыслія въ исповѣданіи, въ основаніи котораго, какъ ежедневно напоминаютъ намъ слова божественной литургіи, стоитъ святое: «возлюбимъ другъ друга»! Всѣ мы жалуемся на оскудѣніе въ насъ церковнаго духа, всѣ толкуемъ о необходимости оживленія его, о подъемѣ… Но возможно ли это, когда столько милліоновъ нашихъ братьевъ, и едвали не изъ лучшихъ сыновъ Русскаго народа по благочестію и строгости нравовъ, по крѣпости духа, по вѣрности отеческимъ, народнымъ, историческимъ преданіямъ — разъединены съ нами?… Можетъ-быть только немножко любви, да хоть бы и излишекъ любви, со стороны нашего церковнаго управленія, и совершилось бы великое дѣйство любви, великое торжество братскаго возсоединенія!… Не воровскимъ путемъ, какъ теперь, не прелазя инудѣ, какъ разбойникъ, добудете вы, старообрядцы, миръ и утоленіе вашимъ душамъ и благодать спасительныхъ таинствъ: царскимъ широкимъ путемъ грядите въ церковь и въ единовѣріи съ нею обрѣтете вы и истину, и миръ, и благодать. Намъ же дадите вы, быть-можетъ, отъ крѣпости своего духа, отъ своего уваженія къ родной старинѣ, своей вѣрности отеческимъ преданіямъ, своей ревности о благочестіи общественныхъ нравовъ, — да вмѣстѣ, путеводимые свѣтомъ истинной вѣры, движемся впередъ къ свѣту науки и знаній, и талантъ данный отъ Бога, между прочими народами, и нашему Русскому народу, не оставимъ зарытымъ въ землю, а съ помощью Божіей умножимъ, — пустимъ въ міровое обращеніе!… Будемъ же стремиться къ тому высшему заповѣданному Христомъ единству, котораго вѣчный на землѣ образъ есть церковь, и въ этомъ стремленіи отыщемъ по пути цѣлительное единеніе и для нашей, разрозненной, обуреваемой разномысліемъ, разновѣріемъ, злыми вѣяніями отовсюду, угрожаемой врагами внутри и извнѣ, великой народной семьи… И не къ вамъ однимъ, а и къ самимъ себѣ, ко всѣмъ, и безвластнымъ и власть имѣющимъ, обращаемъ мы это слово…
Одинъ изъ вдохновенныхъ русскихъ поэтовъ, озаренный свѣтомъ вѣры, Хомяковъ напоминалъ въ своихъ стихахъ, — и не худо всѣмъ намъ это помнитъ, — что не съ тѣми Богъ,
кто говоритъ:
«Мы — соль земли, мы — столпъ святыни,
Мы — Божій мечъ, мы — Божій щитъ!»
Не съ тѣми Онъ, кто звуки слова
Лепечетъ рабскимъ языкомъ
И, мертвенный сосудъ живаго,
Душою мертвъ и спитъ умомъ.
Но съ тѣми Богъ, въ комъ Божья сила,
Животворящая струя,
Живую душу пробудила
Во всѣхъ изгибахъ бытія…
Онъ съ тѣмъ, кто духа и свободы
Ему возноситъ ѳиміамъ:
Онъ съ тѣмъ, кто всѣ зоветъ народы
Въ духовный миръ, въ Господень храмъ!