Сочиненія И. С. Аксакова.
Прибалтійскій Вопросъ. Внутреннія дѣла Россіи. Статьи изъ «Дня», «Москвы» и «Руси». Введеніе къ украинскимъ ярмаркамъ. 1860—1886. Томъ шестой
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1887
По поводу рѣчи г. Скарятина, редактора «Вѣсти».
правитьТакова ужъ видно судьба въ Россіи многознаменательныхъ словъ и многообъемлющихъ истинъ, что едва оглашенныя они тотчасъ же обращаются въ «хорошія слова» и «общее мѣсто». А обращаясь въ пошлость, они утрачиваютъ свою плодотворную силу, и если продолжаютъ дѣйствовать, то не въ положительномъ, а скорѣе въ отрицательномъ смыслѣ, не подвигаютъ, а отодвигаютъ, не возбуждаютъ, а усыпляютъ и ублажаютъ… За примѣромъ ходить не далеко. Примѣромъ можетъ служить хоть та рѣчь г. Скарятина, которую ему не удалось досказать до конца на смоленскомъ праздникѣ открытія Витебско-Рославльекой желѣзной дороги и которую онъ поспѣшилъ напечатать въ «Вѣсти» (114 No), какъ бы во свидѣтельство: вотъ за что человѣкъ страдаетъ, и вѣдь вотъ какимъ отборнымъ цвѣтомъ, fine fleur мудрости, гуманности и патріотизма онъ желалъ угостить собравшуюся публику! И вѣдь дѣйствительно мысли и слова все хорошія. «Я убѣжденъ, — такъ воскликнулъ г. Скарятинъ, упомянувъ напередъ, что вниманіе всего общества поглощено теперь вопросомъ объ окраинахъ, — я глубоко, безповоротно убѣжденъ, что Россія выйдетъ торжествующимъ побѣдителемъ изъ настоящихъ затрудненій»… Невольно преклоняешься предъ такимъ могуществомъ убѣжденія и благодаришь мысленно г. Скарятина за такія утѣшительныя и ободрительныя рѣчи, способныя мигомъ разсѣять тяжелое впечатлѣніе, произведенное на русское общество книгою «Русскія Окраины»… «Но, господа, — продолжаетъ ораторъ „Вѣсти“, мысленно исправляя и г. Самарина, и московскихъ публицистовъ, о которыхъ кстати тутъ же помѣщена особая передовая статья, — но, господа, къ побѣдѣ лежитъ намъ одинъ только вѣрный путь: мы побѣдимъ широкимъ развитіемъ нашихъ внутреннихъ силъ; мы побѣдимъ мирнымъ наплывомъ на окраины русской силы, русской жизни, русской мысли»… «Усомнимся ли въ побѣдѣ, когда коренная русская сила сойдется лицомъ къ лицу съ силами намъ враждебными, гнѣздящимися на окраинахъ? Нѣтъ, нѣтъ, и тысячу разъ нѣтъ!… Притянемъ окраины къ тѣмъ центрамъ Россійскаго государства, гдѣ вѣетъ русскимъ духомъ, гдѣ жива русская мысль, гдѣ клюнемъ бьетъ русская жизнь»… Сильно сказано, и кажется есть тутъ всего, чего только требуется по части патріотизма и народности, — приборъ полный, даже и «русскій духъ». Кажется, самый отъявленный славянофилъ, самый крайній приверженецъ «старорусской» или «ультрарусской» партіи — и тотъ могъ бы подписать эти строки не поморщась. Конечно подозрительно ему станетъ, что такъ горячится не кто иной, какъ самъ редакторъ «Вѣсти», и прежде чѣмъ подписать, онъ справится, хоть съ передовой статьей того же 114 No, гдѣ увидитъ выходки противъ демократическаго направленія московской печати, — тогда какъ нѣтъ ничего демократичнѣе въ мірѣ паровика вообще и желѣзныхъ путей въ особенности. Но иной читатель, познакомившійся съ «Вѣстью» только по вышеприведенному отрывку рѣчи г. Скарятина, не можетъ не придти въ недоумѣніе: вѣдь и въ самомъ дѣлѣ разсуждаетъ она вѣрно и даже очень вѣрно: «широкое развитіе нашихъ внутреннихъ силъ, мирный наплывъ русской силы, русской жизни — вотъ чѣмъ надо сладить съ окраинами, а не чѣмъ-либо другимъ…» Какъ съ этимъ не согласиться? Мы-то согласны, да не согласна-то съ этимъ сама «Вѣсть». Мы разъяснимъ это ниже, а теперь замѣтимъ, что такія же «умныя рѣчи» ведетъ, кромѣ «Вѣсти», и «Новое Время»: и оно принимаетъ на себя роль рыцаря мирнаго прогресса, мирныхъ завоеваній русской народности, — тоже толкуетъ о широкомъ развитіи народныхъ силъ! Мало того — ступайте въ нашу западную окраину, вопросите начальство, — и «рѣчи изъ устъ его вѣщихъ сладчайшія меду польются» — все о томъ хе мирномъ прогрессѣ, мирной побѣдѣ, развитіи русскихъ духовныхъ, общественныхъ силъ!.. Поѣзжайте въ Петербургъ, и тамъ въ салонахъ, въ высшихъ общественныхъ и даже иногда административныхъ сферахъ, услышите вы — конечно не возгласы г. Скарятина, — но нѣкій важный, нѣсколько высокомѣрный лепетъ самоувѣренной и самодовольной мудрости — такого же либеральнаго и гуманнаго содержанія."Ненависть — самый плохой совѣтчикъ, внушительно замѣчаютъ вамъ: вражда ослѣпляетъ, вы не организуете, а дезорганизуете наши силы (выраженіе «Вѣсти» про московскихъ публицистовъ); московскій фанатизмъ только портитъ дѣло и мѣшаетъ намъ его вести; мы не хотимъ насильственныхъ способовъ, — только путемъ мира и собственнаго развитія можемъ мы удержать наши окраины; не винить же ихъ за ихъ превосходство надъ нами, надъ скудостью нашей общественной силы" — и т. д. и т. д.
Однимъ словомъ, куда не суньтесь — вездѣ одни и тѣ же «хорошія слова» и разсужденія все такія выспреннія а благородныя… Повидимому одни только московскіе публицисты не понимаютъ этихъ высокихъ истинъ; они одни — враги всякой свободы, всякой гуманности, всякаго мирнаго внутренняго развитія; они одни не вѣрятъ въ будущность Россіи, — не только не досягаютъ до паѳоса вѣры г. Скарятина, но и до болѣе спокойныхъ вѣрованій, высказываемыхъ оффиціальными донесеніями. Они одни, какъ выражается «Вѣсть», навязываютъ русской народности «исключительно инстинкты матеріалистическаго эгоизма», — а «Вѣсть», петербургскіе салоны и петербургскіе политическіе умы отмежевали себѣ — видите ли — вѣру въ «нравственныя силы русскаго народа» и ненавидятъ насиліе и стѣсненіе!..
И это говоритъ «Вѣсть», которая въ теченіи шести лѣтъ сряду чуть не съ пѣной на устахъ толкуетъ о Положеніи 19 февраля, освободившемъ русскій народъ изъ-подъ гнета помѣщичьей власти, надѣлившемъ его землею, обезпечившемъ его отъ пролетаріата, возвысившемъ его до гражданской полноправности! Это «широкое развитіе внутреннихъ силъ» обѣщаетъ та самая «Вѣсть», которая уподобляетъ крестьянскія сходбища табуну и при каждомъ удобномъ случаѣ выдаетъ русскаго мужика за полудикое животное, не способное не только къ самоуправленію, но и ни къ какому пользованію гражданскими правами; которая проповѣдуетъ обезземеленіе крестьянъ и неравноправность ихъ предъ судомъ; которая обзываетъ и освобожденіе крестьянъ, и земскія учрежденія, и мировой судебный институтъ — исчадіемъ разрушительныхъ теорій французской революціи 1848 года…. О «русскомъ духѣ, русской жизни» осмѣливается витійствовать какъ бы съ сочувствіемъ «Вѣсть», которая, ратуя будто бы противъ бюрократіи, силится заподозрить въ глазахъ правительства историческое, исконное, основное начало нашей народной и общественной жизни — начало избирательное. О «!мирномъ наплывѣ на окраины русскихъ» рѣшается безстыдно и во всеуслышаніе пророчествовать «Вѣсть», которая на западной нашей окраинѣ старается именно подорвать силу русскаго, кореннаго, туземнаго элемента — въ лицѣ крестьянъ, единственныхъ представителей, вмѣстѣ съ духовенствомъ, русской народности въ краѣ, — и которая возвѣстила, что интересъ русской національности (слѣдовательно русскаго духа, русской мысли, русской жизни") долженъ быть поставленъ ниже интереса сословности или интереса помѣщиковъ польскаго происхожденія. «Вѣсть», которая на Балтійской окраинѣ держала и держитъ руку ничтожнаго по числу нѣмецкаго меньшинства — въ его стремленіи поработить, духовно и экономически, все громадное туземное большинство, онѣмечить все коренное народонаселеніе — нехотящее онѣмечиться и томимое желаніемъ тѣснѣйшаго сближенія съ Россіей!.. О побѣдѣ русской мысли надъ нашими инородцами отваживается провозвѣщать «Вѣсть», которая недавно, въ лицѣ своихъ патроновъ, браталась, на берегахъ Невы, съ представителями нѣмецкой мысли въ Балтійскомъ краѣ, праздновала съ ними союзъ сословный, выставляла отношеніе нѣмецкихъ помѣщиковъ къ Латышамъ за образецъ достойный подражанія и въ Россіи! Но не перечислишь всѣхъ тѣхъ пріемовъ, манёвровъ, словъ, рѣчей и инсинуацій, которыми газета «Вѣсть», подъ видомъ борьбы съ «бюрократо-демократическимъ патріотизмомъ», подъ видомъ «мирнаго развитія внутреннихъ силъ», старается доставить побѣду бюрократо-аристократическому, заимствованному изъ чужи направленію, подавить въ зародышѣ возраждающуюся русскую народную самобытность, стѣснить свободу самостоятельнаго развитія русскихъ народныхъ началъ, — слѣдовательно внутренней жизни Россіи…
И врагомъ насилія, нѣжнымъ любовникомъ русской свободы и мирнаго развитія, выступаетъ туда же и г. Юматовъ, редакторъ № 1 «Новаго Времени», — газеты, которая видитъ насиліе не въ томъ, что польскіе помѣщики, пользуясь своимъ положеніемъ, обобрали было у русскаго народа, посредствомъ прямыхъ и косвенныхъ притѣсненій, его народность, его языкъ, его вѣру, его землю, — но въ томъ, что обобранное теперь отнимаютъ, что, возстановляя попранныя права русскаго населенія, обрѣзываютъ права польской пришлой народности… И туда же — стыдить Россію недостаточнымъ развитіемъ русскихъ общественныхъ силъ и приглашать правительство, сложивъ руки, только отъ этого развитія ожидать возрожденія русской народности на западной окраинѣ — дерзаетъ газета, редакторъ которой, № 2, еще недавно оффиціально предлагалъ сдѣлать польскій языкъ, отъ имени правительства, обязательнымъ въ русскихъ школахъ Гродненской. Минской, Виленской губерній! Выходитъ, что одно и то же дѣйствіе, какъ скоро предпринимается отъ имени власти въ пользу польской національности и въ ущербъ русской, выдается редакторами «Новаго Времени» за дѣйствіе мирнаго, свободнаго прогресса, ничѣмъ ненарушающее правъ человѣчества, требованій либерализма и цивилизаціи, " — и какъ скоро предпринимается въ пользу угнетеннаго русскаго большинства — выдается за насиліе, тиранство, варварство, проявленіе грубой матеріальной мощи!
И тѣ же самыя рѣчи «Вѣсти» и «Новаго Времени» о необходимости не инаго какого-либо, а непремѣнно «мирнаго», ненасильственнаго завоеванія русскихъ окраинъ посредствомъ свободнаго воздѣйствія русской мысли и жизни и развитія внутреннихъ силъ — раздаются и въ Западномъ краѣ — одновременно съ удаленіемъ отъ должностей православныхъ русскихъ священниковъ: зачѣмъ-де они, не ограничиваясь однимъ совершеніемъ требъ, позволяютъ себѣ проповѣдывать превосходно православной вѣры, тогда какъ «русская-де церковь чужда прозелитизма»… одновременно съ составленіемъ проекта о такомъ разверстаніи земли и угодій русскихъ крестьянъ съ польскими панами, которое должно подорвать вѣру русскихъ крестьянъ въ русскую власть, пришибить только-что было оперившіяся въ нихъ надежды на прочность своего гражданскаго и матеріальнаго обезпеченія — заставить вновь поникнуть духомъ русское населеніе!… одновременно съ разрѣшеніемъ пріобрѣтать земли крестьянамъ польскаго происхожденія и латинскаго вѣроисповѣданія и воспрещеніемъ таковаго пріобрѣтенія русскимъ православнымъ крестьянамъ; одновременно съ гоненіемъ на всякое проявленіе въ мѣстныхъ дѣятеляхъ, кромѣ вѣрноподданнической преданности, и живой сердечной преданности интересамъ русской народности, — одновременно наконецъ съ гоненіемъ на гласность и на русскую періодическую печать, отстаивающую права русскаго народа на западной русской окраинѣ!
И точно такъ же сладко лепечетъ о «мирѣ», о «преимуществѣ мирныхъ побѣдъ», о грядущихъ результатахъ «развитія собственныхъ внутреннихъ силъ», — журчитъ и лепечетъ, чуть коснется дѣло до нашихъ окраинъ, та партія въ Петербургѣ, которая постоянно пугаетъ высшую власть призраками внутреннихъ опасностей, грозящихъ будто бы ей отъ русскаго народа только-что ею облагодѣтельствованнаго и возрожденнаго! которая всякое живое народное чувство выставляетъ предъ властью какъ злую революціонную похоть; которая заподозриваетъ въ ея глазахъ и клеймитъ прозваніемъ соціализма, коммунизма и анархическихъ инстинктовъ даже сочувствіе русскаго общества къ новѣйшемъ великимъ преобразованіямъ; которая подрываетъ довѣріе власти къ родному краю, къ дарованнымъ ею самою правамъ, льготамъ и нѣкоторой гражданской свободѣ; которая порывается вновь, подъ предлогомъ упроченія «консервативныхъ началъ», стѣснить самобытное развитіе внутреннихъ русскихъ силъ; которая пытается вновь, требуя легальности и законности въ отношеніи къ Полякамъ и Нѣмцамъ, пріумножить для русскаго центра административный произволъ, подчинить мировыхъ судей губернаторамъ, отмѣнить несмѣстимость судей, и т. д. и т. д., — которая наконецъ съ презрѣніемъ относится ко всякимъ запросамъ и требованіямъ во имя интересовъ русской народности и, изгибаясь ужомъ предъ иностранцами и русскими подданными нерусской національности на балтійской и западныхъ окраинахъ, — является чуть не волкомъ внутри Россіи, въ отношеніи къ своимъ, Русскимъ… Оно и понятно: съ своими что за счеты!..
Такъ вотъ что значитъ на языкѣ «Вѣсти» и всей ея партіи и всѣхъ, перечисленныхъ нами — эти «хорошія слова» о мирномъ завоеваніи посредствомъ русской мысли и жизни и о широкомъ развитіи русскихъ внутреннихъ и вообще нравственныхъ силъ, — вотъ что значатъ эти фразы, какъ скоро «Вѣсть», и съ нею схожіе начинаютъ судить и рядить объ отношеніяхъ Россіи къ польскому и нѣмецкому элементу въ нашихъ балтійскихъ и западныхъ губерніяхъ! Всѣ эти толки и рѣчи напоминаютъ намъ сказку въ стихахъ одного изъ умершихъ поборниковъ русской свободы и самобытности, — сказку о великанѣ, мирномъ и скромномъ, котораго оковали во время сна цѣпями и потомъ принялись щедро надѣлять ударами палки — его малорослые сосѣди: едва только, выведенный изъ терпѣнія, великанъ начинаетъ негодовать, рвать оковы и собирается дать отпоръ, какъ кругомъ раздаются крики: «это стыдъ, это срамъ, это злоупотребленіе грубой физической силы, это варварство, это тираннія!.. Ты болванъ неотесанный, мы тебя же учимъ добру, — стой смирно, дай себя бить, будешь слыть цивилизованнымъ», — и смущенный, совѣстливый, вовсе не желающій употреблять во зло свою исполинскую мощь, исполинъ въ недоумѣніи утихаетъ и въ недоумѣніи принимаетъ вновь сыплящіеся на него удары, — но конечно только до поры до времени… Всѣ эти фразы о мирномъ наплывѣ и мирномъ завоеваніи — только фразы и ничего болѣе въ устахъ нашихъ противниковъ, — фразы, отрадно звучащія для русскаго слуха, — но фразы, которыя въ переводѣ на языкѣ практики означаютъ: стѣсненіе развитія русскихъ силъ, насиліе надъ русскою жизнью. Самымъ лучшимъ и надежнымъ способомъ повѣрки, въ какой мѣрѣ искренни тѣ, которые въ отвѣтъ «московскимъ публицистамъ», какъ они выражаются, мещутъ такія благородныя рѣчи, — самый точный способъ распознать присутствіе въ этихъ фразахъ «духа лестча» — это допытаться объ отношеніи этихъ господъ къ крестьянскому вопросу какъ на окраинахъ, такъ и въ Россіи, объ отношеніи ихъ къ независимости нашего новаго суда и о степени сочувствія къ административному произволу.
Но, можетъ-быть замѣтитъ читатель, — здѣсь всѣ эти разсужденія о томъ значеніи, какое должно имѣть для обрусенія окраинъ укрѣпленіе нашего русскаго центра и развитіе русскихъ силъ (а это, безъ сомнѣнія, есть святая неоспоримая истина), всѣ эти разсужденія являются здѣсь уже чистою ложью, лицемѣріемъ, а не «общимъ мѣстомъ», какъ сказано у насъ въ началѣ статьи?… Конечно такъ, это вполнѣ вѣрно относительно главныхъ представителей указаннаго нами направленія и тѣхъ, которыхъ высылаетъ къ намъ на работу польская и нѣмецкая интрига, — но не совсѣмъ вѣрно относительно всей массы людей, идущей вслѣдъ за этими представителями и увлекающейся мнимою гуманностью и либерализмомъ ихъ рѣчей. Эта масса людей охотно пробавляется громкими фразами, ублажающими ея нравственный вкусъ и убаюкивающими запросъ ея непытливой мысли. Въ ея-то устахъ — всякая истина, не пуская корней въ глубь и оставаясь безплодною, обращается въ пошлость, въ общее мѣсто, которое въ свою очередь становится иногда могучею отрицательною силою — въ томъ смыслѣ, что, легко и дешево удовлетворяя нравственное чувство человѣка, накормивъ его фразами, парализуетъ его положительную дѣятельность. "Будемъ стремиться мирно, " восклицаютъ они, къ обрусенію окраинъ, и осудивъ затѣмъ всякое, напримѣръ, принудительное возвращеніе отъ пана захваченной имъ излишней русской земли русскому населенію, сами конечно уже не двигаются съ мѣста… Иные же, умащаясь елеемъ этихъ миролюбивыхъ рѣченій, предаются маниловскому самоуслажденію, а можетъ-быть и маниловскимъ мечтамъ, что дойдетъ такое настроеніе ихъ до свѣдѣнія миролюбиваго высшаго начальства, и оно всѣхъ такихъ миролюбцевъ пожалуетъ въ генералы!…