По поводу московскаго случая съ городскимъ головою.
правитьЭпизодъ столкновенiя московскаго губернатора съ московскимъ гор. головою и выходъ послѣдняго въ отставку былъ бы, кажется намъ, тысячью первою случайностью въ неокрѣпшей еще на началахъ уваженiя къ личностямъ и общественнымъ интересамъ нашей общественной жизни, если бы можно было смотрѣть на этотъ эпизодъ какъ на единичный, ни съ кѣмъ и ни съ чѣмъ не связанный фактъ!
Къ сожалѣнiю, вдумываясь въ этотъ фактъ, приходишь къ вопросу: не имѣетъ ли этотъ эпизодъ психическаго, весьма глубокаго смысла и не есть ли онъ ничто иное какъ новое проявленiе весьма старой психической болѣзни въ извѣстной средѣ нашего общества?
Болѣзнь эта заключается въ томъ, что иные люди, прежде чѣмъ приступать къ дѣятельности, признаютъ себя обязанными свидѣтельствовать о своей личной преданности правительству, и для такого засвидѣтельствованiя поставляютъ себѣ въ необходимость воображать тѣхъ или другихъ представителей общества врагами правительства и затѣмъ, прежде всего, начинаютъ съ этими мнимыми врагами правительства борьбу открытую или тайную.
Само собою разумѣется, что первымъ послѣдствiемъ такой наступательной на то или другое общество политики является вредъ для интересовъ не только общественныхъ, но и правительственныхъ въ самомъ тѣсномъ смыслѣ этого слова.
Въ данномъ случаѣ, если допустить это предположенiе, размѣры и обстановка проявленiя психическаго недуга обнаружились крупнѣе, обратили на себя вниманiе и легко могутъ угрожать существеннымъ вредомъ для тѣхъ интересовъ, въ огражденiе коихъ правительство признало нужнымъ создать и ввести новое, болѣе самостоятельное городское управленiе.
Въ Москвѣ новое городское положенiе: избранъ городской голова самостоятельный по своему положенiю; московская дума заключаетъ въ своей средѣ нѣсколько людей съ авторитетомъ и вѣскимъ голосомъ; Москва — центръ русской жизни во многихъ отношенiяхъ; въ ней большая часть образованнаго общества принимаетъ болѣе или менѣе живое участiе въ вопросѣ объ избранiи головы и въ рѣшенiи тѣхъ или другихъ городскихъ общественныхъ вопросовъ; въ этой же Москвѣ найти слѣды безусловнаго подчиненiя городскаго общества губернской администрацiи немыслимо, — вотъ рядъ соображенiй, которыя могли заразъ войти въ голову того или другаго новаго губернатора и создать въ его умѣ какое-то крупное представленiе о московскомъ городскомъ обществѣ въ видѣ врага правительства, объединеннаго только съ цѣлiю пользоваться новыми, дарованными ему правительствомъ правами — для противодѣйствiя этому правительству.
Отсюда къ мысли о необходимости относиться ко всякому проявленiю отношенiй головы городскаго общества къ губернатору недовѣрчиво и съ подозрѣнiемъ въ неблагонадежности — одинъ только весьма маленькiй шагъ.
Эпизодъ съ карточкою могъ явиться первымъ поводомъ, эпизодъ появленiя городскаго головы во фракѣ вторымъ, и война объявлена; но объявлена не вслѣдствiе этихъ двухъ эпизодовъ, а вслѣдствiе прежде сложившагося представленiя объ анти-правительственномъ, будто бы, настроенiи московскаго городскаго общества, въ виду коего, не будь эпизода съ визитною карточкою, или съ фракомъ, нашлись бы вѣроятно другiе поводы къ объявленiю войны.
«Анти-правительственное настроенiе московскаго городскаго общества»! Какая крупная психическая и историческая безсмыслица обнаруживается въ этихъ словахъ, если прослѣдить шагъ за шагомъ и минута за минутою за жизнью этого московскаго городскаго общества, не только въ оффицiальныхъ ея проявленiяхъ, но въ самыхъ глухихъ тайникахъ каждаго изъ малѣйшихъ признаковъ его дѣятельности и его образа мыслей. А между тѣмъ какъ легко человѣку, нисколько съ этими тайниками не знакомому, не имѣющему никакихъ понятiй о характерѣ, преданiяхъ, завѣтныхъ чувствахъ, нравственныхъ началахъ московскаго общества, представить его себѣ, именно вслѣдствiе этого незнанiя, чѣмъ то не только самостоятельнымъ, но враждебно расположеннымъ къ представителямъ всякой администрацiи, въ особенности въ виду искушенiя заявить себя съ перваго раза инноваторомъ и безпредѣльно преданнымъ интересамъ правительства агентомъ.
Къ сожалѣнiю, какъ бы велика ни была безсмыслица представленiя цѣлаго общества враждебно настроеннымъ противъ правительства, фактъ этого представленiя повторяется на Руси весьма и слишкомъ — увы! — часто, и какъ будто на зло, повторяется съ особенною интенсивною силою тогда, когда приходится тому или другому общественному учрежденiю являться носителемъ и исполнителемъ дарованныхъ ему реформами правительства новыхъ обязанностей. Земство, судебныя учрежденiя, городское общество — каждое изъ нихъ только что начинаетъ жить именно тою жизнью, которая предоставлена ему правительствомъ и которая плодотворною можетъ быть только подъ условiемъ самостоятельности съ одной стороны и отношенiй къ правительству, основанныхъ на взаимномъ довѣрiи и взаимномъ себя пониманiи съ другой, — а между тѣмъ не являлось ли сто разъ каждое изъ этихъ учрежденiй обвиняемымъ въ намѣренiяхъ идти противъ правительства?
Но быть можетъ мы ошибаемся, называя московскiй эпизодъ признакомъ того психическаго недуга, о которомъ мы сейчасъ говорили! Быть можетъ этотъ эпизодъ есть ничто иное какъ несчастная случайность! Дай-то Богъ, чтобы такъ было! Но все же не трудно себѣ представить, что въ данномъ московскомъ случаѣ все это грустное и смѣшное не имѣло бы мѣста, если бы въ основу воззрѣнiй губернатора на городское общество и его голову легли другая мысль и другое чувство. Правда что слухи приписываютъ тому-же губернатору не совсѣмъ лестныя слова для губернскаго правленiя, которое трудно заподозрить въ самостоятельности даже самому подозрительному губернатору, но въ этомъ случаѣ нелестное къ членамъ губернскаго правленiя обращенiе могло быть мотивировано весьма обыкновеннымъ желанiемъ и привычкою всѣхъ новыхъ губернаторовъ подтянутъ ввѣрепную имъ губернскую администрацiю, тогда какъ въ столкновенiи съ г. Ляминымъ могло высказаться намѣренiе поставить-де на дисциплинарную ногу отношенiя губернатора къ городскому обществу и его главному представителю.
Представимъ же себѣ въ новомъ губернаторѣ отсутствiе этого, такъ сказать, предвзятаго намѣренiя заподозрить городскаго голову въ неблагонадежности, и вступленiе съ нимъ въ отношенiя самыя простыя и искреннiя, основанныя на мысли что въ виду новаго городскаго положенiя, только что введеннаго въ Москвѣ, надо выказать особенное радушiе къ этому новому положенiю и начать съ расположенiя въ свою пользу перваго изъ представителей московскаго городскаго общества — городскаго головы: какъ было бы легко это радушiе выказать и какъ мало для этой цѣли потребовалось бы усилiй! Вѣдь все-же въ концѣ концовъ это радушiе къ новому положенiю города Москвы имѣло-бы смыслъ уваженiя къ правительству; затѣмъ готовность идти на встрѣчу городскому обществу и внушить ему къ себѣ довѣрiе не было-ли бы услугою правительству сто разъ большею, чѣмъ возбужденiе противъ себя, странными выходками, того общества и его представителей, интересы коихъ во всемъ совпадаютъ съ интересами правительства?