Сочиненія И. С. Аксакова
Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія
Изъ «Дня», «Москвы», «Руси» и другихъ изданій, и нѣкоторыя небывшія въ печати. 1860—1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.
По поводу кончины кн. Горчакова и самоубійства Л. С. Макова.
правитьКонецъ петербургскаго масляничнаго разгула ознаменовался смертью государственнаго канцлера и министра иностранныхъ дѣлъ князя А. М. Горчакова, — и самоубійствомъ также бывшаго министра (сначала внутреннихъ дѣлъ, потомъ почтъ и телеграфовъ), Л. С. Макова. Кончина 85-лѣтняго князя не была неожиданностью и не произвела особеннаго впечатлѣнія, не потому только, что онъ умеръ далеко отъ Петербурга, въ Баденъ-Баденѣ, но и потому, что онъ въ послѣдніе годы представлялъ печальное зрѣлище человѣка, пережившаго свою былую славу и самого себя… Впрочемъ, въ долгой карьерѣ князя Горчакова, только десять лѣтъ жизни и доставили ему почетную извѣстность, даже можно сказать — знаменитость, какъ въ Россіи, такъ и за границей. До 1855 года, стало-быть до его 57-лѣтняго возраста, молва его знала развѣ лишь по молодымъ къ нему стихамъ Пушкина, его товарища по Лицею. Въ этомъ году онъ переведенъ былъ изъ Штутгардта въ Вѣну, принялъ участіе въ переговорахъ съ австрійскимъ и> другими европейскими правительствами и проявилъ въ себѣ живое патріотическое чувство русскаго человѣка, способное даже раздражиться отъ нахальства иноплеменныхъ державъ. Съ этой поры собственно и начинается его извѣстность въ Россіи, такъ какъ подобное живое чувство русскаго человѣка и способность оскорбляться за свое отечество были явленіемъ совсѣмъ необычнымъ въ русской дипломатической средѣ, во главѣ которой стоялъ тогда графъ Нессельродъ, иностранецъ происхожденіемъ. Призванный послѣ войны, въ 1856 г., на постъ министра иностранныхъ дѣлъ, князь Горчаковъ, поддержанный именно въ русскомъ и патріотическомъ его чувствѣ симпатіей и вообще высоко поднятымъ тогда нравственнымъ строемъ русскаго общества, дѣйствительно сумѣлъ придать, въ это трудное для Россіи время, достоинство и блескъ нашему воздержному, пассивному политическому положенію. Онъ былъ талантливый редакторъ дипломатическихъ нотъ и депешъ, и нѣкоторыя счастливыя его выраженія обратились во всеобщее историческое достояніе. А въ дипломатіи иное слово стоитъ выиграннаго сраженія. Другая счастливая для него пора была та, когда ему пришлось отразить отвѣтными депешами дипломатическій крестовый походъ на насъ всей Европы (за исключеніемъ Пруссіи) — въ эпоху польскаго возстанія. Это была. блистательная дипломатическая побѣда. Иниціатива впрочемъ такого смѣлаго дипломатическаго отпора шла не отъ самого князя Горчакова, но отъ Москвы и общественнаго голоса всей Россіи, выразившагося въ безчисленныхъ адресахъ. Заслуга князя въ томъ, что онъ сумѣлъ воодушевиться этимъ голосомъ, вдохновиться имъ, — но ужъ и эта заслуга, какъ и вообще заслуга умѣть иногда чувствовать по русски — для петербургскаго сановника не малая. Князь Горчаковъ былъ вообще отзывчивъ къ общественному мнѣнію. Печать въ особенности должна помянуть его благодарностью за его истинно-либеральное къ ней отношеніе. Никогда не стѣснялъ онъ русскихъ публицистовъ въ свободномъ выраженіи политическихъ мнѣній, да и вообще былъ совершенно чуждъ петербургскаго бюрократическо-полицейскаго духа. При немъ только и стало возможнымъ учрежденіе Славянскихъ комитетовъ, которые лишь съ 1877 года, стало-быть черезъ 20 лѣтъ, переведены въ вѣдѣніе Министерства внутреннихъ дѣлъ. При всемъ томъ канцлеръ вовсе не былъ самостоятельнымъ, дальновиднымъ и энергичнымъ политикомъ; едвали даже имѣлъ опредѣленную политическую систему и очень неясно дознавалъ политическія задачи Россіи на Востокѣ и въ Славянскомъ мірѣ… Съ 1866 года, когда Пруссія, разбивъ Австрійцевъ, явилась новымъ могущественнымъ факторомъ европейской политики, и Бисмаркъ ввелъ въ дипломатію новые пріемы, окончательно убившіе старую дипломатическую школу, къ которой принадлежалъ отчасти и Горчаковъ, — звѣзда послѣдняго, которому было ужъ подъ семьдесятъ лѣтъ, стала блѣднѣть, гаснуть и наконецъ, къ несчастію для него, окончательно закатилась въ безславіи, въ позорѣ Берлинскаго трактата. Не онъ былъ главнымъ его соорудителемъ, а графъ Шуваловъ, но все же князь Горчаковъ его подписалъ и тѣмъ похоронилъ себя заживо…
Загадочное самоубійство бывшаго министра двухъ министерствъ Л. С. Макова связывается съ печальнымъ фактомъ растраты довольно крупной суммы казенныхъ денегъ однимъ изъ его подчиненныхъ, управлявшимъ канцеляріей въ Министерствѣ внутреннихъ дѣлъ. О растратѣ этой, по распоряженію высшей власти, производится слѣдствіе. Самоубійство толкуется различно; нѣкоторые объясняютъ его сознаніемъ, если не прямой своей виновности, то по крайней мѣрѣ близкой прикосновенности къ дѣлу растраты; другіе — избыткомъ чувства невинности и чести… Если послѣднее толкованіе справедливо, то предстоитъ поводъ, пожалуй, опасаться за жизнь очень многихъ ннъ петербургскихъ сановниковъ…
Мы воздержимся пока отъ всякаго заключенія — къ осужденію или къ оправданію покойнаго служитъ такой страшный исходъ его жизни, — и будемъ ожидать результатовъ слѣдствія. Многіе въ Петербургѣ такого мнѣнія, что слѣдствія назначать было не нужно, благо сумма уже пополнена самимъ виновникомъ растраты; что оглашать такіе печальные факты — значитъ плодить скандалы, къ злорадству нигилистовъ и иностранцевъ. Удивительное самообольщеніе! Какъ будто подобныя происшествія могутъ быть скрыты! какъ будто они не оглашаются сами собою, помощью милліоноустной молвы по всей Россіи, безъ всякаго слѣдствія и оффиціальнаго оповѣщенія, — какъ будто можетъ въ наше время утаиться что-либо и отъ иностранной прессы! Не только ничто не утаится, но еще воспроизведется въ чудовищнѣйшихъ размѣрахъ съ невѣроятнѣйшими небылицами, — и этой безконечно плодящейся лжи предѣлъ можетъ быть положенъ только слѣдствіемъ, формальнымъ и гласнымъ. Ничто не способно внушить русскому обществу такого успокоенія и довѣрія къ правительству, какъ именно подобное распоряженіе верховной власти.