Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дѣло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси»
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Статьи из газеты «День» (1863)
правитьПо поводу дипломатическаго вмѣшательства въ польскій вопросъ.
править«Россія негодуетъ, Россія оскорблена!»… Такъ начинался проектъ адреса, написанный нами, по просьбѣ дворянъ одной губерніи, вслѣдъ за прочтеніемъ первыхъ нотъ Англіи, Франціи и Австріи. И дѣйствительно, негодованіе было всеобщее, — и только одна газета рѣшалась идти «наперекоръ патріотическому чувству общества», чистосердечно объявляя, что ей — ничего! что она съ своей стороны не ощущаетъ ни малѣйшаго оскорбленія, что вѣдь такъ изволитъ говорить съ нами не кто другой, какъ сама Европа, а нельзя и смѣть предположить, чтобъ такая благовоспитанная особа, какъ Европа, «шедшая путемъ долгаго опыта къ сознанію политическаго приличія», унизилась до оскорбленія своей послушной ученицы — Россіи.
Но Россія, и не спрашиваясь у Европы позволенія оскорбиться, — вся, всѣми нервами своего организма, почувствовала обиду и поспѣшила заявить передъ — Государемъ, что она — обижена, что она готова, вся, какъ одинъ человѣкъ, постоять за свою честь, за свою власть, за свое единство!
Вновь оскорблена Россія, и на этотъ разъ оскорбленіе тѣмъ сильнѣе, что депеши иностранныхъ державъ не ограничиваются одними общими мѣстами, а формулируютъ предложенія, которыхъ безцеремонность почти не имѣетъ, говоря дипломатическимъ языкомъ, «прецедентовъ» (то есть предшествовавшихъ примѣровъ) въ исторіи. Оскорбленіе это тѣмъ чувствительнѣе для Россіи, что въ промежутокъ времени между первыми и вторыми нотами раздался громкій — такъ казалось наръ, можетъ быть съ непривычки — голосъ Русскаго народа, голосъ способный внушить, такъ думали мы, страхъ и уваженіе. Но Европа не вняла ему, не повѣрила, не признала адресовъ за выраженіе народнаго чувства! Слишкомъ ново и странно было для нея проявленіе Русскаго народнаго участія въ дѣлахъ государства. Европа продолжаетъ отрицать въ дѣйствіяхъ Русскаго правительства присутствіе Русской народной мысли и воли, продолжаетъ считать Русскій народъ безгласною массою, и въ слѣпомъ самообольщеніи — смѣется и дразнитъ, какъ дразнятъ звѣря попавшаго въ тенеты! Но дипломатическими тенетами, такъ много отнявшими у насъ свободы дѣйствій въ началѣ прошлой Восточной войны, едвали удастся снова опутать могущество вашей новой народной силы.
Депеши лорда Росселя, Друена де Люи и графа Рехберга — предъ глазами читателей. Онѣ почти тождественны и сводятся къ тремъ требованіямъ, болѣе или менѣе ясно выраженнымъ: къ требованію — перемирія Россіи съ повстанцами и тайнымъ «Польскимъ національнымъ правительствомъ», т. е. съ вертепомъ потаенныхъ убійцъ и шайками вѣшателей; къ требованію конференціи; къ требованію признанія за основу переговоровъ — шести пунктовъ, изложенныхъ во всѣхъ трехъ депешахъ почти въ одинаковой формѣ. Въ этихъ шести пунктахъ Западныя державы преподаютъ намъ подробныя наставленія — какъ устроить управленіе въ Польшѣ. Первый пунктъ — амнистія полная и всеобщая; второй — національное представительство съ участіемъ законодательнымъ и съ правомъ контроля, третій — замѣщеніе должностей въ Польшѣ Поляками; четвертый — отмѣна всякихъ ограниченій, наложенныхъ на католическое вѣроисповѣданіе; пятый — признаніе Польскаго языка оффиціальнымъ, языкомъ администраціи, суда и воспитанія; шестой — установленіе правильной системы рекрутскаго набора. Многіе изъ этихъ шести пунктовъ уже давнымъ-давно приведены въ исполненіе собственною иниціативою Россіи, но дѣло не въ пригодности или негодности этихъ пунктовъ: дѣло въ самомъ фактѣ предложенія намъ подобныхъ «совѣтовъ», извнѣ; дѣло — въ возможности — указывать Россіи, какъ именно, а не иначе, ей слѣдуетъ управлять подвластными ей областями; въ возможности читать ея уроки и реприманды, чѣмъ въ особенности занимается Англійская депеша. — Но главное оскорбленіе заключается въ предложеніи перемирія съ польскимъ несуществующимъ національнымъ правительствомъ, то есть въ предложеніи — признать тайный комитетъ за національное правительство Польши и вести съ нимъ переговоры; наконецъ въ предложеніи созвать конференцію изъ Западныхъ державъ, которая бы разсудила нашу тяжбу съ Польшей, эту тяжбу, гдѣ дѣло идетъ не о клочкѣ земли, а о жизни и смерти, этотъ
Споръ Славянъ между собою,
Домашній, старый споръ, ужъ взвѣшенный судьбою…
Называть эти депеши миролюбивыми, какъ сдѣлали нѣкоторые наши и заграничные публицисты, можно только въ насмѣшку. Учтивость дипломатическихъ формъ въ этомъ случаѣ напоминаетъ извѣстное произведеніе канцелярскаго слога, именно рапортъ какого-то земскаго суда о нанесеніи постороннимъ посѣтителемъ предсѣдателю «оскорбленія… рукою не въ видѣ удара.» — Какъ же отвѣчала Россія? Манифестомъ о рекрутскомъ наборѣ. Вотъ что мы признаемъ за ея настоящій, дѣйствительный, не дипломатическій отвѣтъ, вполнѣ достойный Россіи. Что касается до дипломатіи, то она, конечно, не можетъ и не должна отрываться отъ условій и преданій дипломатической формы, отъ соблюденія установленныхъ приличій и пріемовъ вѣжливости. Въ противномъ случаѣ — дипломатіи уже нѣтъ дѣла: ея роль сыграна и она уступаетъ мѣсто дѣйствію внѣшней силы, — но никогда сама не обращается въ грубую перебранку. Дошли ли наши отношенія до крайнихъ предѣловъ дипломатическаго разговора, это другой вопросъ, который предоставляемъ рѣшить самимъ читателямъ. Что касается до насъ, то въ нашемъ сознаніи этотъ вопросъ рѣшенъ — положительно.
Мы не станемъ истощаться въ усиліяхъ доказывать нашимъ читателямъ и Западной журналистикѣ отсутствіе логики и въ предложеніяхъ Европейскихъ державъ. Это было бы съ нашей стороны непростительною наивностью и простодушіемъ. О логикѣ Западныя державы вовсе и не заботятся, а Англія, съ самымъ оскорбительнымъ цинизмомъ, во всеуслышаніе всего міра и какъ бы предупреждая отвѣтъ Россіи, прямо объявляетъ, а отчасти даетъ разумѣть, что логика въ сношеніяхъ съ Россіею — это лишняя церемонія, что она сама понимаетъ всю невозможность своихъ предложеній, и тѣмъ не менѣе дѣлаетъ ихъ, потому что имѣетъ возможность, по своему географическому положенію, оскорблять Россію безнаказанно, что оскорбленіе тѣмъ сильнѣе, чѣмъ неразумнѣе требованіе, что унизить Россію лишній разъ для нея очень выгодно, хотя бы ничего отъ того въ пользу Поляковъ и не вышло; наконецъ, что вынудивъ Россію къ согласію на предложенія, она, кромѣ униженія Россіи, установляетъ на будущее время прецедентъ, дающій право держать Россію подъ постоянной совокупной опекой державъ, въ случаѣ же рѣшительнаго отказа Россіи на' предложенія, она, Англія, можетъ даже вовсе уклониться отъ дѣятельнаго участія въ войнѣ, предоставляя всѣ тяготы ея Франціи, компрометтированной въ своей чести и болѣе щекотливой въ дѣлѣ чести, чѣмъ Англіи. Очевидно, что когда ноты Западныхъ державъ составлены въ этомъ смыслѣ ы съ этою цѣлью, подробный анализъ ихъ дѣлается совершенно излишенъ. Мы считаемъ также совершенно напраснымъ трудомъ тщательно сличать и отыскивать то разнорѣчіе, какое встрѣчается въ трехъ депешахъ. Поймать на этомъ разнорѣчіи Западные кабинеты, также какъ и на отсутствіи логики — намъ не удается. Кабинеты могутъ объяснить, что разнорѣчіе допущено умышленно, съ тѣмъ чтобы отнять у трехъ нотъ характеръ безусловной тождественности, слишкомъ оскорбительный для Россіи, и что наконецъ это разнорѣчіе можетъ быть легко устранено посредствомъ конференціи. Однимъ словомъ — входить въ разборъ и опроверженіе предложеній Западныхъ державъ значило бы предполагать въ нихъ какое-то добросовѣстное непониманіе дѣла, котораго мы никакъ допустить не въ правѣ. Мы, впрочемъ, могли бы отвѣчать Англіи, что самое лучшее наставленіе ея — заключается не въ дипломатическихъ фразахъ, а въ живомъ практическомъ примѣрѣ, преподанномъ ею въ Индіи; что же касается до Австріи, то ея предложенія даютъ намъ полное основаніе обратиться въ ней съ таковыми же предложеніями относительно Славянскихъ ея земель. Австрія совѣтуетъ намъ признать языкъ Польскій оффиціальнымъ, языкомъ администраціи, суда и воспитанія (хотя она не можетъ не знать, что не только теперь, но даже и при покойномъ Императорѣ Николаѣ Польскій языкъ не переставалъ быть языкомъ оффиціальнымъ). Мы могли бы ее спросить: почему же она то признаетъ въ Чехіи языкъ Чешскій единственнымъ оффиціальнымъ языкомъ, исключительнымъ языкомъ не только суда, но и воспитанія? Почему же не даетъ она такое же оффиціальное значеніе языку Русскому въ Галиціи, языку 3 милліоновъ кореннаго населенія? Мы могли бы пойти и дальше. Мы готовы были бы, пожалуй, признать за Австріей право вмѣшательства въ дѣла Польши съ тѣмъ, чтобъ и она признала за нами право вмѣшательства въ дѣла сосѣднихъ намъ или близкихъ отъ нашихъ границъ Австрійскихъ областей Галиціи, Буковины, Чехіи, Венгріи.
Европа уже успѣла послѣ Восточной войны связать намъ руки для дѣйствія въ Турецко-Славянскомъ вопросѣ, поставивъ каждый шагъ нашъ въ Турціи подъ опеку и контроль пяти Европейскихъ державъ. Точно того же добивается она и относительно Польши, преграждая пути нашему воздѣйствію на Славянъ Западной Европы. Турція и Польша должны сослужить ей одинаковую службу — въ ослабленія единой въ мірѣ Славянской державы, въ угнетеніи Славянскихъ племенъ Европейскаго Востока и Запада. Унія на Востокѣ, унія на Западѣ, латинская пропаганда въ Турціи, политическая пропаганда латинскихъ ксендзовъ въ Польшѣ, наконецъ торжественное объявленіе Нѣмцевъ на Австрійскомъ сеймѣ, что они сочувствуютъ Польшѣ оплоту европеизма противъ развитія и усиленія Славянской стихіи, — все это освѣщаетъ современный Польскій вопросъ яркимъ историческихъ свѣтомъ, при которомъ смыслъ предстоящей борьбы становится до очевидности ясенъ. Это борьба всего Славянскаго міра съ міромъ Латино-Германскимъ. Единая, истинная представительница Славянства, сосредоточившая въ себѣ всю его духовную я матеріальную мощь, Россія останется вѣрна своему призванію и приметъ надменный вызовъ Европы. Уступить — въ настоящемъ случаѣ значило бы посягнуть на свое политическое бытіе, добровольно отречься отъ наложеннаго на насъ великаго историческаго подвига. И тѣ изъ Славянъ, которые въ готовящемся кровавомъ спорѣ станутъ, хотя бы только сочувствіемъ, на сторону Польши, этого Западно-Европейскаго авангарда, этой передовой дружины Латинскихъ и Германскихъ племенъ, — тѣ изъ Славянъ не Славяне, не достойны быть Славянами и будутъ исключены изъ участія въ общемъ Славянскомъ наслѣдствѣ. Говоримъ это въ особенности имѣя въ виду нашихъ братьевъ — Западныхъ Славянъ, къ несчастію, болѣе или менѣе уже окалѣченныхъ латинствомъ.
Борьба съ Европой неминуема и неизбѣжна, хотя бы въ нынѣшнемъ году и не началось никакихъ военныхъ дѣйствій. Вопросъ Польскій можетъ быть разрѣшенъ только побѣдою нашею надъ Европейскимъ Западомъ, такого рода побѣдою, которая бы устранила Европу отъ всякаго вмѣшательства въ наше Славянское дѣло и дала бы новую жизнь Славянству. Но для того, чтобы одержать такую побѣду истины надъ ложью, недостаточно матеріальной силы, недостаточно храбрости войскъ и самопожертвованія: нужно быть вѣрнымъ Славянству, для этой борьбы съ врагами Славянства, нужно быть вполнѣ народнымъ для свершенія подвига, къ которому призвана Русская народность; нужно явиться какъ Русскій народъ, нужно быть достойнымъ побѣда…