Сочиненія И. С. Аксакова
Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія
Изъ «Дня», «Москвы», «Руси» и другихъ изданій, и нѣкоторыя небывшія въ печати. 1860—1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.
По поводу Египетскаго вопроса.
правитьТакая «египетская тьма» подъ названіемъ «египетскаго вопроса» надвинулась на Европу, что всѣ державы бродятъ какъ бы ощупью, цѣлятся мимо, бьютъ невпопадъ: непроницаемой мглой застилается не только даль будущаго, но даже и завтрашній день. А изъ тьмы уже сверкаютъ молніи и падаютъ громы… Словно на смѣхъ человѣческой мудрости и хваленой дальнозоркости знаменитѣйшихъ политиковъ, на глазахъ у всѣхъ, противъ желаній и воли всѣхъ, завязываются въ Египтѣ въ узелъ всѣ политическія нити, опутывающія современный историческій міръ. Совершенно неожиданно для себя очутилась Англія предъ началомъ или уже въ началѣ трудной, томительной войны, исходъ которой болѣе или менѣе гадателенъ, самая цѣль которой для нея самой не ясна, а теперь стало даже вопросомъ: кто именно врагъ, — война — съ кѣмъ? Тотъ же вопросъ становятся теперь и предъ Турціей, также рѣшившейся на военное дѣйствіе, и какъ будто заодно съ Англіей: съ Араби-пашою ли обѣимъ имъ воевать или другъ съ другомъ? Франція пыталась было противопоставить грубому напору событій паутину тонкой, очень тонкой политики, такой тонкой, что она уже теперь вся порвалась, и Франція, даже и не приступивъ къ дѣлу, уже потерпѣла нравственное пораженіе. Германія, съ Австріей и Италіей во хвостѣ, косясь, сторонится пока и отъ Англіи, и отъ Франціи, что-то соображаетъ и выжидаетъ. Россія… Но о Россіи мы, Русскіе, можемъ узнавать лишь по иностраннымъ газетамъ. Даже циркулярныя ея ноты (что уже не ссекретъ) намъ, Русскимъ, не сообщаются. По послѣднимъ заграничнымъ извѣстіямъ, Россія не одобрила погрома Александріи и согласилась участвовать въ конференція только по вопросу о Суэзскомъ каналѣ. А между тѣмъ имя ея тѣсно связано съ исторіей «египетскаго вопроса» и поминалось въ былое время лихомъ или добромъ не однажды, по поводу именно Египта.
Когда-то простой пашалыкъ Оттоманской Имперіи, Египетъ издавна началъ стремиться, если не къ полной политической независимости, то къ независимости внутренняго самоуправленія. Въ 1831 году египетскій паша, знаменитый Махметъ-Али, подстрекаемый и тайно поддерживаемый Англіей, вступилъ въ открытый бой съ своимъ падишахомъ, султаномъ Махмудомъ; онъ простиралъ свои виды на Цареградскій престолъ и — кто знаетъ? — можетъ-быть и успѣлъ бы въ своемъ дерзкомъ замыслѣ, еслибы государь Николай Павловичъ не сталъ въ 1833 г. явно на сторону султана. Онъ повелѣлъ адмиралу Черноморскаго флота Лазареву принять на суда десантъ подъ командою генерала H. Н. Муравьева и идти къ Константинополю, — и черезъ 24 часа по полученіи повелѣнія, грозный фронтъ черноморскихъ кораблей, съ пушками и войсками, уже красовался величаво въ виду Св. Софіи и султанскихъ дворцовъ. Эффектъ былъ полный. Не столько прониклись Турки чувствомъ благодарности за столь быструю помощь, сколько страхомъ и трепетомъ. Все это превосходно и подробно изложено въ запискахъ объ этой экспедиціи генерала Муравьева, высадившагося съ войскомъ и артиллеріею на Анатолійскомъ, противоположномъ Константинополю берегу Босфора, господствующемъ по своей высотѣ надъ городомъ. Въ память этой стоянки поставленъ былъ Муравьевымъ тамъ же и памятникъ, сохраняющійся, кажется, и донынѣ.. То были времена, а теперь другія… Борьба султана съ Египтомъ уладилась компромиссомъ, дарованіемъ автономіи, возведеніемъ Египта въ вицекоролевство, и признаніемъ вицекоролевскаго достоинства наслѣдственнымъ въ семействѣ Махмета-Али. Въ 1853 г., когда государь Николай Павловичъ уже предвидѣлъ войну самой Россіи съ Турціей, онъ въ откровенной бесѣдѣ съ англійскимъ посланникомъ Сеймуромъ (той бесѣдѣ, которая стала достояніемъ всемірной исторіи, въ которой въ первый разъ былъ данъ Турціи Русскимъ государемъ знаменитый, признанный теперь всѣми эпитетъ «больнаго человѣка») предлагалъ Англіи овладѣть Египтомъ, прямодушно предъявляя право Россіи на Босфоръ. Что послѣдовало дальше — извѣстно. Послѣ Крымской войны наступилъ въ исторіи нашей дипломатіи тотъ періодъ ничтожества, позоръ котораго не только не потонулъ въ блескѣ нашихъ достославныхъ военныхъ подвиговъ 1877 г., но напротивъ, сумѣлъ затмить даже и этотъ блескъ; періодъ, который вѣнчался Берлинскимъ трактатомъ, этимъ срамнымъ клеймомъ, выжженнымъ на челѣ побѣдоносной Россіи, — періодъ, въ которомъ только и есть одна блистательная страница — дипломатическій отпоръ дипломатическому общему на насъ походу Европы во время послѣдняго польскаго мятежа, — но и этотъ отпоръ произведенъ былъ нашей дипломатіей не самою о себѣ, а подъ натискомъ общественнаго мнѣнія Россіи…
Прослѣдимъ вкратцѣ развитіе и усложненіе Египетскаго вопроса, безъ сомнѣнія мало интересовавшаго вначалѣ большинство читателей, а теперь, неожиданно для всѣхъ, приковавшаго къ себѣ встревоженное вниманіе всего міра. При Наполеонѣ III французское вліяніе было почти господствующимъ на Востокѣ, и особенно въ Сиріи и Египтѣ. Благодаря этому вліянію, Египетъ все болѣе и болѣе ослаблялъ своя узы съ султаномъ. Египетскій вице-король подучилъ титулъ «высочества» и хедива, но эмансипируясь отъ султана, въ той же мѣрѣ, волей-неволей подчинялся тяжелому попечительсту западно европейскихъ доброжелателей. Прорытіе Суэзскаго перешейка, — это событіе вселенско-исторической важности, "порожденное духомъ французской предпріимчивости и содѣянное французскими инженерами и капиталами, — проложило чрезъ Египетъ большой всемірно-международный путь и перевернуло прежнія, на старой географіи основанныя, политическія соображенія. Англія, сначала ревниво, недоброжелательно относившаяся къ геніальному предпріятію Лессепса, вскорѣ по открытіи канала, при Беконсфильдѣ, поправила свою ошибку и къ общей нечаянности явилась вдругъ обладательницею чуть не большей части акцій Суэаскаго канала. Вмѣстѣ съ Франціей пришлась она организовать, цивилизовать, опекать, контролировать и эксплуатировать Египетъ. Было чему подивиться «сорока вѣкамъ глядящимъ (но выраженію Бонапарта) съ высоты пирамидъ»! Египетъ сталъ по внѣшности чуть-чуть не Европой: «правовой порядокъ» или конституція въ полномъ цвѣту, парламентъ, отвѣтственное министерство, регулярное, но европейски обученное войско… Султанъ, вынужденный въ 1873 г. особымъ фирманомъ даровать Египту почти совершенную полноправность и сохранившій за собою только тѣнь верховной власти, предоставилъ, казалось, совершенный просторъ настоящимъ хозяевамъ Египта — Французамъ и Англичанамъ. Сотни тысячъ иностранцевъ населили край; онъ сдѣлался вполнѣ европейскимъ рынкомъ, но сбыту и ввозу товаровъ. Тѣмъ не менѣе весь этотъ стройный и красивый на видъ государственный и экономическій механизмъ,.устроенный на арабско-магометанской почвѣ, грозилъ на каждомъ шагу треснуть и расклеиться, и держался въ послѣднее время лишь потому, что былъ плотно обставленъ французскими и англійскими машинистами — въ видѣ «контролеровъ» и тому подобныхъ инспекторовъ, оплачиваемыхъ громадными жалованьями. Недовольные однакожъ хедивомъ Измаиломъ, Европейцы въ 1879 г. учиняли или допустили учинить маленькую революцію и замѣнили его сыномъ Тевфикомъ, болѣе податливымъ волѣ своихъ высокомѣрныхъ просвѣтителей. По свидѣтельству одного нѣмецкаго наблюдателя, отношеніе иностранцевъ къ этой землѣ нѣкогда фараоновъ, а теперь нищихъ Феллаховъ было чѣмъ-то въ родѣ культурнаго грабежа, безжалостною эксплуатаціей мѣстныхъ богатствъ, приправленной лоскомъ и блескомъ цивилизаціи, надменнымъ, возмутительнымъ насиліемъ капитала надъ бѣдностью, знанія надъ невѣжествомъ, ученаго коварства надъ первобытной почти простотой. Впрочемъ бессердечіемъ, оскорбительною гордостью и грубостью отличались по преимуществу Англичане; таковы они и въ Индіи, гдѣ, но ихъ собственному сознанію, имъ не удается пріобрѣсти той симпатіи и того довѣрія населенія, которыми — какъ они же съ завистью свидѣтельствуютъ — пользуемся будто бы мы, Русскіе, въ Средней Азія. Но Арабы — племя даровитое и энергическое. Французы и Англичане, давъ Египту конституціонную организацію, сами взлелѣяли и взрастили себѣ врага. Образовалась мѣстная національная партія, ненавистница иноплеменнаго полновластія и хозяйничанья; отыскался энергическій человѣкъ, который и сталъ во главѣ партіи: фанатикъ ислама, полковникъ египетской арміи съ неограниченнымъ вліяніемъ на солдатъ — Араби-паша, — и вотъ, въ концѣ прошлаго года возникли разиня конституціонныя эволюціи съ оппозиціей, смѣной министерствъ и съ военной революціей въ перспективѣ. Національная или военная партія овладѣла правленіемъ въ лицѣ Араби-паши, ставшаго военнымъ министромъ, а жалкій, безталанный Тевфикъ, какъ ни переметывался отъ Европейцевъ къ Араби и отъ Араби къ Англичанамъ и Французамъ, долженъ былъ наконецъ вполнѣ подчиниться «легально выраженной волѣ Египетской націи», Англо-французскому вліянію и «престижу» нанесенъ былъ чувствительный уронъ; европейскій контроль отмѣненъ; населеніе стало распаляться враждой къ иностранцамъ-гяурамъ и горделивыми мечтами о торжествѣ ислама.
Въ сущности центръ настоящаго положенія дѣлъ въ Египтѣ именно въ значеніи Араби-паши. Все дѣло въ томъ, все отъ того зависитъ — дѣйствительно ли имѣются въ Египтѣ матеріалы для созданія крѣпкой народной партіи; дѣйствительно ли Араби-паша достоинъ той славы, которая уже гремитъ о немъ во всемъ мусульманскомъ мірѣ, — дѣйствительно ли можетъ онъ увлечь населеніе Египта къ упорному, ярому сопротивленію европейской военной силѣ? Или же онъ не болѣе какъ хвастунъ, египетскіе солдаты — трусы, а народъ — ни къ какому грозному отпору не способенъ, какъ думалъ и еще повидимому продолжаетъ думать Гамбетта? Но если бы даже Гамбетта и ошибался въ оцѣнкѣ личныхъ качествъ Араби-паши и силы народнаго воинственнаго одушевленія, очень можетъ быть, что вначалѣ, когда Гамбетта, еще будучи министромъ, настаивалъ на совмѣстной съ Англіей посылкѣ десанта (въ прошломъ декабрѣ или январѣ), сломить зарождавшуюся враждебную силу было бы еще тогда не трудно. Теперь же обстоятельства измѣнились, и еще прежде, чѣмъ пришлось Англіи испытать — каковы дарованія полковника, въ сущности диктатора Араби, египетскій вопросъ уже успѣлъ усложниться, уже нанесъ Европейцамъ громадныя потери и кровью и деньгами.
Англія не послѣдовала совѣту Гамбетты, отъ того ли, что предвидѣла скорое его падете, отъ того ли, что не хотѣла идти во слѣдъ чужому почину, или вѣрнѣе отъ того, что еще не отдавала себѣ вѣрнаго отчета въ положеніи дѣлъ и партій въ Египтѣ. Гамбетта палъ, а новый глава французскаго министерства, Фрейсине, наотрѣзъ отказался отъ плана своего предмѣстника. Приноравливаясь къ настоящему, вовсе не воинственному темпераменту наличнаго состава палаты, онъ предпочелъ политику менѣе рискованную, такую, при которой можно было бы и возстановить прежнее положеніе въ Египтѣ, и, не прогнѣвавъ Бисмарка, сохранить доброе расположеніе Европы и Турціи. Обѣ державы, Англія и Франція, положили на первый разъ ограничиться демонстративнымъ появленіемъ своихъ броненосцевъ въ виду Александрія. Одновременно, по предложенію Фрейсине, собралась въ Константинополѣ конференція изъ представителей всѣхъ великихъ державъ съ цѣлью обсужденія мѣръ «для водворенія въ Египтѣ порядка»: она должна была изображать собою «европейскій концертъ», и Франція заранѣе обрекла себя на послушаніе мысли и волѣ «соединенной Европы»…
Едвали когда этотъ пресловутый концертъ былъ такъ осмѣявъ и поруганъ, какъ именно на конференціи, которая и въ настоящую пору засѣдаетъ въ Константинополѣ. Конференція какъ будто собралась не для того, чтобы сообща выработать образъ дѣйствій для всѣхъ обяянлельнюі (каковымъ, конечно, признала бы его въ былые дни Россія, будь онъ даже ей въ гибель!), а для того, чтобы по мѣрѣ выработки своего плана отмѣчать его непригодность, или же волей-неволей, подъ страхомъ разрыва европейскаго концерта, принимать въ соображенію какъ совершившіеся факты, всѣ его нарушенія со стороны тѣхъ державъ, которыя никому и ни для какого теоретическаго принципа, въ родѣ «европейскаго согласія» или «равновѣсія», своими національными интересами не поступятся. Конференція начала возвѣщеніемъ, что соберется въ Константинополѣ, «изъ уваженія будто бы къ верховной надъ Египтомъ власти султана» и ради соглашенія интересовъ Турціи съ интересами остальной Европы. Султанъ протестуетъ; онъ объявляетъ, что и самъ, собственною своею властью, столь почитаемою Европой, можетъ водворить въ Египтѣ порядокъ, а конференція только его компрометтируетъ. Конференція тѣмъ неменѣе собирается и. безъ участіи достоуважаемой Турціи, и постановляетъ, за подписью всѣхъ членовъ, протоколъ о безкорыстіи, т. е. о томъ, что ни одна держава въ разрѣшенія египетскаго вопроса не покорыстуется ничѣмъ, а будетъ имѣть въ виду лишь интересъ и волю всей Европы!.. Англія также подписала протоколъ, но настояла на оговоркѣ, что въ кругъ обсужденій конференціи Сувзскій каналъ не входитъ.
Пока конференція совѣщалась, думала, сочиняла, писала, событія шли своимъ чередомъ. Ни «платоническая» демонстрація французскихъ и англійскихъ мониторовъ, ни сердитый, нъ не грозный «ультиматумъ» англійскаго и французскаго консуловъ, обращенный, къ хедиву: смѣнить и удалить Араби-пашу, не оказали на Араби-пашу ровно никакого дѣйствія. Послѣдній, не переставая готовиться, къ вооруженному сопротивленію, отвѣчалъ, что въ спорѣ между нимъ и хедивомъ признаетъ только одного судью — султана. Конференція къ султану: умиротвори! Это была минута великаго торжества для Турціи и какъ бы признаніе ея верховныхъ правъ, доселѣ постоянно ограничиваемыхъ Европою въ пользу самостоятельности Египта. Султанъ отправляетъ въ Каиръ Дервишъ-пашу. Между хедивомъ и мятежнымъ министромъ производится примирительная сдѣлка, султанъ жалуетъ мятежнику, въ знакъ своего благоволенія, орденъ, — тому самому Араби-пашѣ, пятнаніе котораго требовалось Англіей и Франціей въ формѣ ультиматума! Но тутъ, отъ случайной ли причины, вслѣдствіе ли раздраженія, которое производило на населеніе зрѣлище европейскихъ мониторовъ, а можетъ-быть вслѣдствіе козней самой «военной партіи» — произошла въ Александріи рѣзня христіанъ (до 200 челов.), а затѣмъ — выселеніе, просто бѣгство, новый «исходъ» изъ Египта значительнѣйшей части Европейцевъ… Несмотря на всѣ представленія конференція, Дервишъ-паша и хедивъ пустили слѣдствіе объ убійствахъ въ оттяжку, а Араби-паша продолжалъ вооружать форты и армію, и открыто готовиться къ войнѣ… Итакъ, въ результатѣ всѣхъ политическихъ маневровъ Европы и финальнымъ аккордомъ «европейскаго концерта» явилось торжество Турціи, торжество Араби-паши, избіеніе христіанъ и совершенное паденіе авторитета Европы вы главахъ мусульманскаго міра. Нужно было наконецъ выдти изъ такого положенія. Въ Англіи и Франціи стали толковать о необходимости вмѣшательства, но Фрейсине хотѣлось заполучить отъ конференціи не только разрѣшеніе, но даже уполномочіе на такое военное дѣйствіе отъ имени всей Европы. Ни разрѣшенія, ни уполномочія державы дать не согласились, а препоручили конференціи обратиться къ Портѣ съ «ультиматумомъ» (3/1, іюля) такого рода: или пустъ Турція, въ силу верховныхъ правъ султана, пошлетъ свои войска въ Египетъ, удалитъ Араби и возстановить status quo ante (т. е. то положеніе, не особенно для Турціи лестное, какое было прежде Араби), причемъ расходы на перевозку турецкихъ войскъ Европа принимаетъ на себя, — или же Европа сама займется возстановленіемъ порядка. Турція, неистощимая въ дипломатическихъ изворотахъ, отвѣтила на грозную ноту, что усматривая въ ней новое признаніе ея верховныхъ правъ на Египетъ, она соглашается… принять участіе въ конференція. Дипломаты и этой уступчивости Порты были уже рады и согласно этикету немедленно предоставили предсѣдательство въ конференціи представителю султана… Но британскій левъ встрепенулся и дурачить себя долѣе не далъ. Гладстонъ понялъ наконецъ, что дальнѣйшая проволочка грозитъ не только англійскому вліянію на Востокѣ, но и ему самому — паденіемъ. Не мѣшкая болѣе, Англія двинула свои мониторы къ Александріи и казнила Александрію, т. е. бомбардировала ее, разрушила форты, — и цвѣтущаго торговаго города какъ не бывало! Къ дѣйствію англійскихъ бомбъ присоединился со стороны Египтянъ пожаръ, грабежъ и новая рѣзня христіанъ.
Нѣтъ сомнѣнія, что эта, хотя и варварская, дикая мѣра возстановила, по крайней мѣрѣ временно, въ значительной степени обаяніе англійскаго имени въ Африкѣ и Азіи, и явила вновь міру полнѣйшую независимость англійской политики какъ отъ европейскаго концерта вообще, такъ и отъ главнаго верховода европейской континентальной политики, германскаго канцлера въ особенности. Изъ участниковъ «концерта» никто разумѣется не остался доволенъ произведеннымъ Англіей диссонансомъ, но никто однакоже не отважился на оффиціальное порицаніе… Вразумитъ ли хоть этотъ примѣръ нашихъ дипломатовъ, избавитъ ли ихъ отъ подобострастія предъ авторитетомъ «соединенной Европы», научитъ ли ихъ цѣнить и защищать русскую честь выше чужой чести, русскіе интересы дороже чужихъ интересовъ?
Но Англія обочлась снова. Ея смѣлое дѣйствіе не разрѣшило, а лишь увеличило трудное положеніе. Гладстонъ очевидно, слишкомъ низко цѣнилъ своего врага. Онъ былъ увѣренъ, что одного ужаса бомбардировки будетъ чрезъ мѣру довольно для трусливыхъ Феллаховъ; но Араби-паша не изъявилъ покорности, не смирился, а смирить его нельзя съ горстью морскихъ англійскихъ солдатъ, при невозможности отдалиться отъ берега! Правда, хедивъ пріютился у Англичанъ и обратился въ ихъ рукахъ въ послушную куклу: Англичане, овладѣвъ городомъ, распоряжаются отъ имени хедива и прикидываются большими почитателями хедивской власти! Гладстонъ даже и теперь возвѣщаетъ въ парламентѣ, будто единственная цѣль Англіи — избавить Египетъ отъ военной разбойничьей тиранніи. А между тѣмъ Араби-паша, отступивъ съ войсками изъ Александріи, укрѣпился и окопался въ позиціи повидимому неприступной, и грозитъ лишить Александрію прѣсной воды, доставляемой ей каналомъ. Онъ учредилъ въ Каирѣ временное правительство, — триста улемовъ и другихъ членовъ мусульманскаго духовенства провозгласили хедива измѣнникомъ. Всюду проповѣдуется священная война, всюду разжигается ненависть къ христіанамъ вообще, но къ Англичанамъ въ особенности. Войско Араби возросло до 50 т. и по слухамъ умножается съ каждымъ днемъ. Нѣтъ политики хуже, какъ обезцѣнивать своего врага, и въ этой то политикѣ я провинился Гладстонъ. Борьба предстоитъ трудная, — во всякомъ случаѣ во сто разъ труднѣе, чѣмъ предполагалось, а Англія одинока… Она разсчитывала, безъ сомнѣнія, на содѣйствіе Франція, — но Франція или вѣрнѣе Фрейсине наотрѣзъ отказался отъ всякаго совмѣстнаго съ Англіей военнаго вмѣшательства въ дѣлѣ Египта! Соглашеніе между обѣими державами состоялось лишь относительно совмѣстнаго охраненія Суэзскаго канала, причемъ Франція обязывалась выставить только 4 т. человѣкъ гарнизономъ въ двухъ мѣстахъ по каналу; но едвали и это совмѣстное дѣйствіе состоится: испрашиваемый министромъ на эту экспедицію кредитъ палатою вотированъ не былъ; министерство рухнуло, и такъ какъ не Гамбетта получитъ власть, то кто бы ни сталъ во главѣ министерства, энергической политики отъ Франціи уже нечего ждать! Но Англіи отступить было уже невозможно. Она рѣшила, что станетъ дѣйствовать одна, на свой страхъ; 20-тысячный десантъ готовъ сѣсть, можетъ-быть уже сѣлъ на суда, — королева призвала резервъ къ дѣйствительной службѣ. Разъ втянувшись въ дѣло, Англія конечно не будетъ щадить никакихъ издержекъ, ни жертвъ для достиженія цѣли, но какое?…
Дѣло внезапно осложнилось и приняло новый, не предугаданный оборотъ. Порта, которая сначала съ негодованіемъ отзывалась о предложеніи конференціи отправить въ Египетъ турецкія войска и утверждала, что невозможно же ей исполнять роль жандарма Европы надъ турецкими же подданными, — вдругъ недавно выразила согласіе на ноту 2/15 іюля — въ видѣ уступки единодушному настояніи Европы… Она тоже посылаетъ отрядъ тысячъ въ 20 и конечно, согласно предложенію, на коштъ «соединенной Европы»! Это извѣстіе смутило, озадачило и встревожило Англію. Гладстонъ не мотъ скрыть въ парламентѣ своей досады по поводу такой, совсѣмъ неожиданной «великодушной рѣшимости» султана. "Слишкомъ поздно! воскликнулъ онъ… Но какъ же быть однако? Лорду Дёфферину поручено требовать отъ султана, чтобы онъ, до отправки экспедиціоннаго корпуса, провозгласилъ по крайней мѣрѣ Араби-пашу бунтовщикомъ. Но султанъ уклонился. Заставить его издать такую прокламацію нельзя, остановить прибытіе турецкаго корпуса въ Египетъ невозможно, — развѣ силою?… А предположить, что магометанская Турція посылаетъ войска единственно съ цѣлью помочь гяурамъ, помочь Англіи въ ея войнѣ съ Араби, водрузившемъ знамя полумѣсяца, и содѣйствовать возстановленію англійскаго престижа въ турецкой области — этому не могутъ же повѣрить Англичане, — да и кто же этому повѣритъ?
Вотъ положеніе дѣла въ данную минуту. Вопросъ въ томъ: каково будетъ взаимное отношеніе Англіи и ея, добро бы непрошеннаго, а то вѣдь прошеннаго союзника! прошеннаго даже самою Англіею въ лицѣ ея представителя на конференціи. Конференція! Не добромъ поминается она теперь Англичанами, не добромъ поминается ими и г. Фрейсине. вызвавшій ее на свѣтъ Божій! Не поразительна ли такая перемѣна въ воззрѣніи самой Англіи, совершившаяся въ теченіи какихъ-нибудь 12, 15 дней? Очевидно, что британское министерство еще недавно само не имѣло у себя ясной и опредѣленной программы и не отдавало себѣ точнаго отчета въ дѣйствительномъ свойствѣ раскрывшейся «египетской язвы».
Переберемъ отношенія къ этой «яэвѣ» всѣхъ державъ, наиболѣе заинтересованныхъ въ дѣлѣ, выдвинутыхъ событіями на первый планъ. Предположимъ, что Англія, высадивъ 20 тысячъ войска, послѣ долгой, утомительной войны съ Араби-пашой, въ концѣ-концовъ осталась бы побѣдительницей. Мыслимо ли, чтобы добывъ побѣду такими трудами и жертвами, захотѣла она, какъ продолжаетъ увѣрять Гладстонъ, возстановить status quo ante, т. е. дѣлить снова съ Франціей, ее покинувшей, опекунство надъ финансами и самую эксплуатацію Египта, даже не обезпечивъ себя въ томъ, что попытки à la Араби впредь возобновиться не могутъ? Конечно нѣтъ. По всей вѣроятности она, въ той или другой формѣ, учредила бы надъ Египтомъ англійскій, не номинальный, а дѣйствительный протекторатъ, а на Зуэзскомъ каналѣ, сохраняя за нимъ международное значеніе, устроила бы второй Гибралтаръ. Разумѣется, этого не можетъ желать остальная Европа, еще менѣе мы, интересъ которыхъ впрочемъ весь въ свободѣ безпрепятственныхъ сношеній съ нашими Тихо-Океанскими владѣніями, но еще менѣе Франція, для которой утрата ея значенія въ Египтѣ была бы политическимъ паденіемъ на всемъ Африканскомъ побережьѣ. Это одна перспектива. Другая: послѣ всего того, что уже понадѣлано Англіей, начиная съ бомбардировки, можетъ ли теперь Англія отступить назадъ — безъ риска для своего обаянія въ Индіи среди мусульманскихъ племенъ? Очевидно нѣтъ. Если съ появленіемъ турецкихъ войскъ въ Египтѣ, Англіи отведется, какъ нѣкоторые ожидаютъ, второстепенная роль, а на первомъ планѣ выдвинется верховный повелитель Египта, султанъ, котораго права признаются самою Англіей, то не будетъ ли это растолковано магометанскимъ міромъ въ томъ смыслѣ, что султанъ одержалъ верхъ надъ Англіей, помѣшалъ ей захватить Египетъ? Невозможно предположить въ самомъ дѣлѣ, чтобы Турція (вѣроятно къ тому же дѣйствующая по внушенію своей нимфы Эгеріи, сидящей на берегахъ Шпреи) отправила войска въ Египетъ только съ тѣмъ, чтобъ казнить Араби-пашу за мятежъ противу Европейцевъ, чтобы вновь санкціонировать тотъ ущербъ ея власти въ Египтѣ, который былъ ей нанесенъ европейской политикой? Допустима ли мысль, чтобы Турція, ради службы интересамъ Англичанъ, рискнула ссорой съ многочисленнымъ арабскимъ племенемъ, которое и безъ того, въ азіатскихъ ея предѣлахъ, давно тяготится властію Турокъ, — чтобъ султанъ, однимъ словомъ, ни съ того ни съ сего скомпрометтировалъ свое значеніе калифа и отрекся отъ идеи всеисламизма, единственной исторической идеи; еще способной вдохнуть жизнь въ потомковъ Баязетовъ и Солимановъ — на краю гибели Оттоманской имперіи, въ ея предсмертномъ часѣ?…
Но при такой противоположности интересовъ Англіи и Турціи, безъ сомнѣнія вдохновляемой изъ Берлина, и въ то же время при совмѣстномъ пребываніи въ Египтѣ англійскихъ и турецкихъ войскъ, развѣ не слѣдуетъ ожидать столкновенія между ними? А малѣйшее столкновеніе съ Турціей не будетъ ли сигналомъ къ войнѣ, войнѣ, которую невозможно будетъ и локализировать, т. е., ограничить одною лишь мѣстностью и заключить въ тѣсныя рамки. Хотя увѣряютъ, будто князь Бисмаркъ обнадежилъ Турцію тѣмъ, что какіе бы успѣхи ни одержала въ Египтѣ Англія, Европа сумѣетъ отстоять интересы свои и Турціи, — однакоже каждый Британецъ твердо знаетъ, что Британія не послѣдуетъ примѣру побѣдоносной и могущественной Россіи въ 1878 году и не пойдетъ на Берлинскій конгрессъ. А если не Англія одержитъ успѣхъ, въ чью пользу обратится ея пораженіе?…
Египетскій вопросъ легко можетъ стать и русскимъ вопросомъ. Россіи нѣтъ повода радѣть объ интересахъ Германіи съ ея спутниками болѣе чѣмъ объ интересахъ Англіи, и наоборотъ. Намъ нѣтъ надобности идти во хвостѣ чужой политики. Мы должны руководиться только своими національными соображеніями, заботиться лишь объ интересахъ Россіи. Нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что «центръ тяжести Восточнаго вопроса» перемѣщается съ Босфора на Суэзскій каналъ, изъ Константинополя и Европейской Турціи на сѣверное Африканское побережье и Малую Алію. Но это перемѣщеніе будетъ одновременно и замѣщеніемъ, и если замѣстителемъ Турціи готовится быть, при поддержкѣ Германіи, Австро-Венгрія, то всякая политическая, комбинація, способная воспрепятствовать успѣху такого плана, должна встрѣтить въ Россіи энергическую поддержку. У насъ можетъ и должна быть въ виду одна лишь цѣль: Босфоръ, — онъ долженъ быть нашъ, и Балканскій полуостровъ не долженъ стать австрійскимъ достояніемъ никогда и ни въ какомъ смыслѣ. Не только перемѣщеніе Турціи, но всякое замѣшательство въ ней, всякое ея затрудненіе или ослабленіе должно быть обращаемо нами въ свою пользу и въ пользу Балканскихъ Славянъ. Кто готовъ намъ содѣйствовать къ достиженію этой цѣли, тотъ намъ и союзникъ, будь это Германія или Англія, или хоть сама Турція, — намъ все равно. Значеніе Босфора для насъ теперь важнѣе Суэзскаго канала, да и въ свободномъ плаваніи по послѣднему заинтересованы слишкомъ многіе и безъ насъ.
Во всякомъ случаѣ, въ виду возможнаго наступленія грозныхъ событій, мы должны быть наготовѣ… А чѣмъ мы располагаемъ теперь въ Черномъ морѣ? Что-то такое благое какъ будто тамъ и затѣяно, но очевидно съ такимъ разсчетомъ, что исторія будетъ смирнехонько ждать и задержитъ ходъ великихъ событій, что всѣ прочія державы и племена такъ-таки и станутъ сидѣть сложа руки и не шевельнутся, пока мы мало-по-малу, съ комфортомъ, накопимъ себѣ достаточно экономіи, и ужъ никакихъ болѣе въ обширной имперіи нашей не окажется затрудненій. Какъ бы не случилось, что въ тотъ день, когда мы признаемъ, что наэкономничали довольно, наши сбереженія окажутся уже ни къ чему, т. е. что упущеннаго, проиграннаго, утраченнаго никакими уже деньгами не воротишь! Экономія экономіи рознь; траты бываютъ и непроизводительныя и производительныя. Никакой траты не слѣдуетъ избѣгать тамъ, гдѣ дѣло идетъ о чести и достоинствѣ Россіи, объ исполненіи ея историческаго призванія, а мы къ тому же можемъ утѣшиться и сознаніемъ, что русское дѣло — есть правое дѣло.
Событія повидимому наступаютъ крупныя, величавыя… Окажемся ли мы на высотѣ ихъ? Вотъ вопросъ, томящій, удручающій сердце…