ОТ ЧЖУМТАЙЗЫ ДО ДЕРЕВНИ ЗАГОРНОЙ
Мы думали, что к утру дождь прекратится, но ошиблись. С рассветом он пошел еще сильнее. Чтобы вода не залила огонь, пришлось подкладывать в костры побольше дров. Дрова горели плохо и сильно дымили. Люди забились в комарники и не показывались наружу. Время тянулось утомительно долго.
В Уссурийском Крае дожди выпадают сразу на очень большой площади и идут с удивительным постоянством. Они захватывают сразу несколько бассейнов, иногда даже — всю область. Этим и объясняются большие наводнения.
У Дерсу была следующая примета: если во время дождя в горах появится туман и он будет лежать неподвижно, это значит, что дождь скоро прекратится. Но если туман быстро двигается — это признак затяжного дождя и может быть — тайфуна[1].
Утром перед восходом солнца дождь перестал, но вода в реке начала прибывать, и потому надо было торопиться с переправой. В этом случае значительную помощь оказали нам гольды. Быстро, без проволочек, они перебросили на другую сторону все наши грузы. Слабенькую лошадь переправили в поводу, рядом с лодкой, а остальные переплыли сами.
Часов в восемь утра солнечные лучи прорвались сквозь тучи и стали играть в облаках тумана, освещая их своим золотистым светом. Глядя на эту картину, я мысленно перенесся к первым дням творения, когда над горячей поверхностью земли носились еще тяжелые испарения. Наконец, туман начал рассеиваться; природа, оцепеневшая от ненастья, стала оживать; послышалось пение жаворонков, в воздухе опять появились насекомые.
Когда лодка отчалила от берега, мы тоже тронулись в путь. Теперь горы были справа, а река — слева. Болота кончились, но это нас не избавило от сырости. От последних дождей земля была сильно пропитана водою; ручьи вышли из берегов и разлились по долине.
Вследствие какой-то задержки в пути лошади отстали, а мы ушли вперед. На опушке леса стояла старая развалившаяся фанза. Тут мы сели на камни и стали дожидать коней. Вдруг длинная темная полоса мелькнула в стороне. Стрелки бросились туда. Это было какое-то большое пресмыкающееся. Оно быстро скользило по траве, направляясь к кустарникам. Стрелки бежали по сторонам, не решаясь подойти к нему близко. Их пугали размеры змеи. Через минуту она доползла до дерева, лежащего на земле, и скрылась в нем. Это был древесный обломок с гнилою сердцевиной около двух саженей длиною и вершков шести в диаметре. А. И. Мерзляков схватил палку и стал тыкать ею в отверстие. В ответ на это в дупле послышалось жужжание, а затем оттуда стали вылезать шмели. Значит, внутри дерева было их гнездо. Но тогда куда же девалась змея? Неужели она залезла к шмелям? Почему в таком случае шмели не подняли тревоги, какую они подняли тогда, когда мы просунули в дупло палку? Это заинтересовало всех. Стрелки стали разрубать дерево. Оно было гнилое и легко развалилось на части. Как только дерево было раскрыто, мы увидели змею. Она медленно извивалась, стараясь скрыться в рухляке. Однако это ее не спасло. Казак Белоножкин ударил животное топором и отсек ей голову. Вслед за тем змея была вытащена наружу.
Это оказался полоз Шренка (Coluber schrenskii Str.)[изд. 1]. Он был длиною шесть футов и два дюйма, при толщине шести сантиметров.
Внутри дерева дупло вначале было узкое, а затем к комлю несколько расширялось. Птичий пух, клочки шерсти, мелкая сухая трава и кожа, сброшенная ужом при линянии, свидетельствовали о том, что здесь находилось его гнездо, а ближе к выходу и несколько сбоку было гнездо шмелей. Когда змея вылезала из дерева или входила в него, она каждый раз проползала мимо шмелей. Очевидно, и шмели, и уж уживались вместе и не тяготились друг другом.
Стрелки рассматривали ужа с интересом.
— У него что-то есть внутри, — сказал Белоножкин.
Действительно, живот ужа был сильно вздут. Интересно было посмотреть, чем питаются эти крупные пресмыкающиеся. Велико было наше удивление, когда в желудке ужа оказался довольно крупный кулик с длинным клювом. Как только он мог проглотить такую птицу и не подавиться ею?
Гольды рассказывают, что уссурийский уж вообще большой охотник до пернатых. По их словам, он высоко взбирается на деревья и нападает на птиц в то время, когда они сидят в гнездах. В особенности это ему удается в том случае, если гнездо находится в дупле. Это понятно. Но как он ухитрился поймать такую птицу, которая бегает и летает, и как он мог проглотить кулика, длинный клюв которого, казалось бы, должен служить ему большой помехой.
— Надо торопиться, гроза будет, — сказал А. И. Мерзляков, посмотрев на небо.
Как бы в подтверждение его слов издали донесся глухой удар грома.
Пока ловили ужа, мы и не заметили, как нашла туча. На земле сразу стало темнее. Это заставило людей вернуться к коням, которые мирно паслись на траве около дороги. Сопровождавшие нас гольды говорли, что недалеко есть две китайских фанзы, где можно будет укрыться от непогоды.
Туча двигалась очень скоро. Передний край ее был белесовато-серый и точно клубился; отдельные облака бежали по сторонам и, казалось, спорили с тучей в быстроте движения. Уйти от грозы нам не удалось. Едва только мы тронулись в путь, как пошел дождь. Сначала с неба упало несколько крупных капель, а затем хлынул настоящий ливень. Пока молния сверкала вдали, было ясно видно, где именно происходят контакты небесного электричества с землею, но когда она стала вспыхивать в непосредственной близости, то утратила свой искровый характер. Вспышки молнии происходили где-то в пространстве, кругом, всюду… Удары грома были настолько сильные, что можно было ощущать, как вздрагивает атмосфера, и от этого сотрясения каждый раз дождь шел еще сильнее.
Обыкновенно такие ливни непродолжительны, но в Уссурийском Крае бывает иначе. Часто именно затяжные дожди начинаются грозою. Так было и теперь. Гроза прошла, но солнце не появлялось. Кругом, вплоть до самого горизонта, небо покрылось слоистыми тучами, сыпавшими на землю мелкий и частый дождь. Торопиться теперь к фанзам не имело смысла. Это поняли и люди и лошади.
Китайские фанзы находились в стороне за протокой. Чтобы попасть туда, надо было делать большой обход. Поэтому решено было идти прямо к старообрядцам.
Невысокие горы, окаймляющие долину Вангоу, имели большею частью коническую форму. Между горами образовались глубокие распадки. Вероятно, при солнечном освещении местность эта очень живописна, но теперь она имела неприветливый вид.
Рассчитывать на перемену погоды к лучшему было нельзя. К дождю присоединился ветер; появился туман. Он заволакивал вершины гор, то опускался в долину, то вдруг подымался кверху, и тогда дождь шел еще сильнее.
Река Вангоу невелика. Она шириною 2-3 сажени и глубиною 1 ½—2 фута, но теперь она разлилась и имела грозный вид. Вода шла через лес. Люди переходили через затопленные места без особых затруднений, лошадям же опять досталось. Они ступали наугад и проваливались в глубокие ямы.
Но вот лес кончился. Перед нами открылась большая поляна. На противоположном конце ее, около гор, приютилась деревушка Загорная. Но попасть в нее было нелегко. Мост, выстроенный староверами через реку, был размыт. Более двух часов мы провозились над его починкой. На дождь уже никто не обращал внимания. Тут всем пришлось искупаться как следует.
Наконец, это препятствие было преодолено, и мы вошли в деревню. Она состояла из восьми дворов и имела чистенький, опрятный вид. Избы были срублены прочно. Видно было, что староверы строили их не торопясь и работали, как говорится, не за страх, а за совесть. В одном из окон показалось женское лицо, и вслед за тем на пороге появился мужчина. Это был староста. Узнав, кто мы такие и куда идем, он пригласил нас к себе и предложил остановиться у него в доме. Казаки сильно промокли и потому старались поскорее расседлать коней и уйти под крышу.
Наш хозяин был мужчина среднего роста, лет сорока пяти. Карие глаза его глядели умно. Он носил большую бороду и на голове длинные волосы, обрезанные в кружок, одинаково ровно как на лбу, так и на затылке. Одежда его состояла из широкой ситцевой рубахи, слабо подпоясанной тесемчатым пояском, плисовых штанов и сапог с низкими каблуками.
Внутри избы были две комнаты. В одной из них находилась большая русская печь и около нее резные полки с посудой, закрытые занавесками, и начищенный медный рукомойник. Вдоль стены стояли две длинных скамьи; в углу деревянный стол, покрытый белой скатертью, а над столом божница со старинными образами, изображающими святых угодников с большими головами, темными лицами и тонкими длинными руками.
Семья старовера состояла из его жены и двух маленьких ребятишек. Женщина была одета в белую кофточку и пестрый сарафан, стянутый выше талии и поддерживаемый на плечах узкими проймами, располагавшимися на спине крестообразно. На голове у нее был одет платок, завязанный, как кокошник. Когда мы вошли, она поклонилась в пояс низко, по-старинному.
Другая комната была просторнее. Тут у стены стояла большая кровать, завешенная ситцевым пологом. Под окнами опять тянулись скамьи. В углу, так же, как и в первой комнате, стоял стол, покрытый самодельной скатертью. В простенке между окнами висели стенные часы, а рядом с ними — полка с большими старинными книгами в кожаных переплетах. В другом углу стояла ручная машина Зингера, около дверей на гвозде висела малокалиберная винтовка Маузера и бинокль Цейсса. Во всем доме полы были чисто вымыты, потолки хорошо выструганы, стены как следует проконопачены. Такой чистоты никогда не бывает у русских крестьян-нестароверов даже и в праздничные дни.
Мы стали раздеваться и нагрязнили. Это нас смутило.
— Ничего, ничего, — говорил хозяин. — Бабы подотрут. Вишь, погода какая. Из тайги чистым не придешь…
Через несколько минут на столе появился горячий хлеб, мед, яйца и молоко. Мы с аппетитом, чтобы не сказать с жадностью, набросились на еду.
Оставшаяся часть дня ушла на расспросы о пути к Кокшаровке. Оказалось, что дальше никакой дороги нет и что из всех здешних староверов только один, Паначев, мог провести нас туда целиною через горы.
Староста посла л за ним. Паначев тотчас явился. На вид ему было более сорока лет. Он тоже носил бороду, но так как никогда ее не подстригал, то она росла у него неправильно, клочьями. Получалось впечатление, будто он только что встал со сна и не успел еще причесаться. Видно было, что человек этот добрый, безобидный. Войдя в избу, Паначев трижды размашисто перекрестился на образа и трижды поклонился так, чтобы достать до земли рукою. Длинные волосы лезли ему на глаза. Он поминутно встряхивал головой и откидывал их назад.
— Здравствуйте! — сказал он тихо, отошел к двери и стал мять свою шапку.
На сделанное ему предложение проводить нас до Кокшаровки он охотно согласился.
— Хорошо, пойду, — сказал он просто, и в этом «пойду» слышалась готовность служить, покорность и сознание, что только он один знает туда дорогу.
Решено было идти завтра, если дождь перестанет. Паначев ушел, а мы опять принялись беседовать с хозяином. Мерзлякова заинтересовали старинные книги.
— Можно их посмотреть? — спросил он старосту.
— А если только понимаете по-славянски, — отвечал старовер, — то читайте, пожалуйста. И он принялся доставать книги одну за другою.
Вот это «Житие Святых Отцов Православной Апостольской Церкви», это — «История Святой Церкви во время гонения на христиан в Риме», это — «Апокалипсис», это «Об Антихристе», а вот это — «Цветник или Соборная Голубица». Последняя — была рукописная.
В это время в дверях снова показался Паначев. Он позвал зачем-то старосту и вместе с ним вышел на улицу. Перевернув несколько страниц, Мерзляков остановился на закладке и стал читать.
«И спросил его отрок: скажи, Св. Отец, как же мы узнаем время приближения антихриста. И отвечал ему старик: На приближение антихриста есть приметы: станут люди бросать свою прежнюю жизнь и одеваться по-иностранному, станут брить бороду и усы, и извлекут они медный змий, самоваром зовущийся, и в питие будут употреблять траву от китаян. Воины оденут на головы фуражки и станут сражаться не мечом и копьем, а огнем на далекие расстояния. Воины не будут уже называться «воинами», как раньше, а «солдатами» — слово, начинающееся на одну букву со словом «сатана». И спросил тогда отрок: Как же спастись? Только тот спасется, отвечал старик, кто уйдет в горы подальше от соблазна, кто будет жить по-старому»…
Мы переглянулись. С одной стороны — порицание новшеств и желание жить по-старому, а с другой стороны — часы фабрики Бурэ, винтовка Маузера, машина Зингера и бинокль Цейсса. Как все это не согласовалось друг с другом!.. Мы так увлеклись чтением, что не заметили, как прошло время.
А на дворе бушевала непогода. Дождь с ветром хлестал по окнам. Из темноты неслись жалобные звуки: точно выла собака или кто-то стонал на чердаке под крышей. Под этот шум мы сладко заснули.
Примечания автора
- ↑ Тайфун есть искаженные китайские два слова «Тай-фынь» (большой ветер) — так называются тихоокеанские циклоны.
Примечания издательства
- ↑ Латинское название вписано автором при правке.