III.
правитьПОХОРОНЫ ВОСТОКОВА 1).
править12-го февраля, въ середу, происходило на лютеранскомъ Волновомъ кладбищѣ погребеніе умершаго 8-го числа ординарнаго академика, Александра Христофоровича Востокова. Это умилительное событіе займетъ свою страницу въ лѣтописяхъ Академіи Наукъ. Въ концѣпрошлаго столѣтія Академія Художествъ приняла въ сѣнь свою молодого остзейца Остенека, желавшаго озарить свою душу священнымъ, огнемъ искусства; черезъ 65 лѣтъ Академія Наукъ передала вѣчности старца Востокова, въ которомъ Россія признала своего достойнаго сына. Зрѣлище его погребенія носило ту же печать необыкновеннаго, какою была ознаменована вся его жизнь. Человѣкъ, котораго русскіе провожали, какъ свою знаменитость, изъ лютеранской церкви, путемъ искусства вошелъ въ храмъ знаній; бывъ рожденъ съ неизлѣчимымъ недостаткомъ языка, онъ сдѣлался поэтомъ и любилъ въ поэзіи разнообразіе метровъ, требующихъ особенной тонкости слуха. Въ ту же эпоху, нашъ будущій академикъ самоучкою изучилъ основательна древніе языки и этимъ, конечно, положилъ самое твердое основаніе изслѣдованіямъ, которыя вскорѣ должны были поглотить всю его дѣятельность. Біографія и разсмотрѣніе ученыхъ заслугъ Востокова будутъ предметомъ особаго обширнаго труда; здѣсь мы считаемъ нужнымъ передать только тѣ немногія черты ихъ, которыя должны служить отвѣтомъ на вопросы, естественно возникающіе въ каждомъ сколько-нибудь любознательномъ читателѣ. Востоковъ родился 16-го марта 1781 года въ Аренсбургѣ; кончилъ воспитаніе 1803 года въ с.-петербургской Академіи Художествъ однимъ изъ пенсіонеровъ ея, съ правомъ на 14-й классъ, и остался на первое время при ея библіотекѣ. Изъ должностей, которыя онъ занималъ послѣ, видно, что Востоковъ, чуждый всякаго честолюбія, искалъ только такой службы, которая, доставляя необходимое содержаніе, вмѣстѣ облегчала бы ему средства къ любимымъ занятіямъ. Съ 1813 до 1845 года онъ служилъ при Публичной Библіотекѣ, а съ 1845 принадлежалъ исключительно Академіи Наукъ, сдѣлавшись ея ординарнымъ членомъ въ 1841, когда Россійская Академія преобразована была въ отдѣленіе русскаго языка и словесности. Членомъ Россійской Академіи Востоковъ былъ избранъ въ 1820 г. Извѣстность въ литературѣ онъ прежде всего пріобрѣлъ стихотвореніями, напечатанными отдѣльно сперва въ 1806, потомъ въ 1821 году. Это изліянія пылкаго и мыслящаго юноши, стремящагося ко всему духовно-прекрасному въ жизни; особенное вниманіе обращали на себя его переводы изъ древнихъ, съ соблюденіемъ греческихъ метровъ. Въ изданныя Жуковскимъ Образцовыя сочиненія вошли многія стихотворенія Востокова. Вмѣстѣ съ изученіемъ древнихъ языковъ, занимала его особенно народная поэзія, которой значеніе онъ одинъ изъ первыхъ у насъ понялъ и оцѣнилъ надлежащимъ образомъ. Плодомъ изученія этихъ двухъ предметовъ былъ его замѣчательный Опытъ о русскомъ стихосложеніи, напечатанный въ 1817 году и до сихъ поръ еще не утратившій своего достоинства. Вотъ труды, которые послужили переходомъ Востокова отъ поэзіи къ филологіи. Положительное призваніе его къ этому поприщу выразилось въ его Разсужденіи о славянскомъ языкѣ, помѣщенномъ 1820 года въ 17-й части «Трудовъ Общества любителей россійской словесности». Это небольшое сочиненіе, въ которомъ онъ съ удивительною проницательностью первый указалъ никѣмъ незамѣченныя до него свойства старославянскаго языка, было такъ важно, что сдѣлало бы имя его незабвеннымъ въ лѣтописяхъ языкознанія, даже, еслибъ онъ болѣе ничего не написалъ. Знаменитый чешскій ученый, Добровскій, печатавшій тогда свои Institutiones linguae slavicae, такъ былъ пораженъ открытіями Востокова, что хотѣлъ было истребить готовые уже листы этой книги. Другой извѣстный славянинъ, Копитаръ, называлъ Востокова за это изслѣдованіе lumen, creator philologiae slavicae (свѣтиломъ, творцомъ славянской филологіи[1]. Но Востоковъ не остановился на этомъ: его грамматическіе и лексическіе труды, его Описаніе рукописей Румянцовскаго Музея, предпринятое имъ по вызову самого графа Румянцова, особенно же его изданіе Остромирова евангелія, по которому онъ, сколько было возможно, возстановилъ старославянскій языкъ, доставили ему первое мѣсто между славянскими филологами нынѣшняго вѣка.
Столь важные труды давно пріобрѣли Востокову европейскую извѣстность; повсемѣстное уваженіе, которымъ пользовалось его имя, выразилось избраніемъ его въ члены разныхъ обществъ и университетовъ.
Есть о чемъ призадуматься, если съ такими трудами и заслугами сравнить то скромное матеріальное положеніе, которое занималъ Востоковъ во всю свою жизнь. Таковъ почти всегда удѣлъ достоинства, которое само за себя ничего не ищетъ, ни о чемъ не проситъ. А тутъ къ величайшей скромности присоединялся еще и природный недостатокъ, который, удаляя Востокова отъ общенія съ людьми, заставлялъ его замыкаться въ самомъ себѣ. Такое уединенное положеніе, лишая многихъ наслажденій, имѣетъ, однакожъ, и свои преимущества: оно не даетъ пищи ни враждѣ, ни зависти; у Востокова никогда не было враговъ, его не касалось злословіе; имя его пользовалось безусловнымъ уваженіемъ, слава его была чиста.
Вотъ почему извѣстіе о смерти Востокова возбудило общее вниманіе и распространилось быстро; стеченіе людей при его погребеніи было очень многочисленно, если принять въ соображеніе спеціальность трудовъ его и тѣсный кругъ его знакомства. Тутъ были не только академики и служащіе при Академіи, но и нѣкоторые изъ почетныхъ членовъ и корреспондентовъ ея; были также многіе посторонніе ученые, педагоги, литераторы, студенты; общее вниманіе возбуждали но множеству своему гимназисты: воспитанники всѣхъ здѣшнихъ гимназій испросили позволеніе проводить до послѣдняго жилища тѣло одного изъ творцовъ русской грамматики и украсили могилу его вѣнками.
Настроеніе, съ какимъ родственники, собратья и знакомые Востокова прощались съ останками его, не было обыкновенное въ подобныхъ случаяхъ настроеніе. Скорбь, которую они ощущали при мысли о вѣчной разлукѣ съ этимъ маститымъ другомъ, въ значительной степени умѣрялась свѣтлымъ образомъ отшедшаго старца, совершившаго такъ честно и славно свое земное поприще, совершившаго все, что совершить было нужно, положившаго свой странническій посохъ не прежде, какъ достигнувъ цѣли, — прошедшаго бодро и спокойно весь предѣлъ жизни, отмежеванный человѣку. Никогда не померкнетъ, въ памяти и въ сердцѣ товарищей-учениковъ этотъ ясный образъ кроткаго, безмятежнаго старца, котораго уста раскрывались только для слова истины, мира и привѣта.
Когда настала послѣдняя минута прощанья и черный гробъ былъ опущенъ въ землю, академикъ Срезневскій, ближайшій къ покойному и по роду занятій и по личнымъ отношеніямъ, прочелъ надъ могилою слѣдующія строки:
"Давно уже не раскрывалась въ землѣ русской могила для принятія останковъ такого дѣятеля науки, какимъ былъ нами теперь утраченный Востоковъ. Мы у гроба вожатая науки слова въ славянствѣ, у гроба основателя, патріарха славянской филологіи. Въ начальныхъ трудахъ его тотъ, кто до него сосредоточивалъ въ себѣ всю эту область знаній, незабвенный Добровскій, увидѣлъ зарю новаго свѣта, затмившую то, что прежде казалось ему свѣтомъ, и призналъ это откровенно. Высшіе представители славянской научной дѣятельности послѣ Добровскаго, Ганка, Копитаръ, Шафарикъ, признавъ себя учениками Востокова, дорожили каждымъ его словомъ, какъ и наши досточтимые митр. Евгеній, Кеппенъ, Гречъ, Калайдовичъ, Строевъ, Навскій, Надеждинъ и всѣ, всѣ другіе изслѣдователи. И могло ли быть иначе, когда онъ, Востоковъ, первый вскрылъ законы древняго строя и состава и судьбы языка славянъ, и объяснилъ его своими разнообразными изслѣдованіями, первый далъ этой отрасли знаній твердое научное значеніе. Сознаніе важности трудовъ Востокова теперь упрочено; что было его личнымъ достояніемъ, то стало теперь общею безыменною собственностью. И не за это одно мы, русскіе, должны быть признательны Востокову. Есть еще и другія заслуги его, не менѣе важныя. Одна изъ нихъ — грамматика русскаго современнаго языка, въ которой онъ свои научныя изслѣдованія примѣнилъ къ нуждамъ всѣхъ, ищущихъ основательнаго пониманія родной рѣчи, и посредствомъ которой оставался лучшимъ, надежнѣйшимъ наставникомъ въ этомъ для всей образующейся массы въ продолженіе 35 лѣтъ. Не такъ замѣтна для большинства, но не менѣе важна его другая заслуга, заслуга для тѣхъ, которые хотятъ трудиться на нивѣ науки и ищутъ образцовъ для предпринимаемыхъ ими работъ: каждый трудъ Востокова есть такой образецъ. Нужно только имѣть силы и умѣнье быть его достойнымъ подражателемъ. Востоковъ — это нашъ Я. Гриммъ: одновременно начали они оба свое дѣло важными открытіями, одновременно въ долгую жизнь трудились усердно, каждый для своего отечества, съ одинаково чистыми побужденіями, съ одинаковою требовательностію достоинства въ трудѣ, и оставили но себѣ одинаково цѣнные образцы для трудовъ послѣдователей. Давно, со времени кончины Карамзина, не раскрывалась могила въ землѣ русской для останковъ такого могучаго дѣятеля науки.
"Чувство признательности къ великимъ заслугамъ усопшаго само изъ себя выраждаетъ чувство скорби объ утратѣ его, и слеза невольно падаетъ на этотъ прахъ, какъ будто бы съ нимъ должно сойти въ могилу все, что дала намъ сила духа, его оживлявшаго. Многаго, конечно, мы лишились, мы, его товарищи, чтившіе его какъ дѣти отца, какъ ученики наставника, имъ направляемые, имъ поддерживаемые въ нашихъ посильныхъ трудахъ. Не будетъ для насъ его слова совѣта, добра и правды, какъ не будетъ передъ нами спокойнаго, простодушно-величаваго взгляда мудреца, вызывающаго только истину, оцѣнивающаго только добро, мирнаго въ правотѣ своей и праваго въ своемъ миролюбіи. Но въ самой скорби о такой утратѣ есть что-то возвышающее душу, успокоивающее. Востоковъ достигъ всего, къ чему стремился, не осталось у него желанія неисполненнаго, не осталось труда неоконченнаго. И эти труды его, уже произведшіе сильное вліяніе на науку и на образованіе, только начали приносить плоды. Лучшее будущее для нихъ еще впереди. Они будутъ дѣйствовать, какъ силы не слабѣющія, а возрастающія, будутъ дѣйствовать и сами собою и тѣмъ, что вызовутъ собою: выступившія и за ними послѣдующія поколѣнія поведутъ дѣло, начатое первымъ вожатаемъ, далѣе по указанному имъ пути.
"Счастливъ, кто могъ такъ прожить и оставить такое наслѣдство потомству и отечеству.
"Отъ имени Академіи Наукъ, по порученію сочленовъ, выражаю глубокое сочувствіе къ незабвеннымъ заслугамъ Востокова и признательность къ нему за все, чѣмъ оно пользовалось отъ него въ продолженіе дваддати-трехъ-лѣтней его Академической дѣятельности.
«Отъ имени Санктпетербургскаго университета повторяю то же слово сочувствія».
Затѣмъ И. И. Срезневскій прочелъ двѣ телеграммы, полученныя имъ изъ Праги и изъ Харькова въ отвѣтъ на увѣдомленіе о понесенной нами утратѣ:
«Высоко цѣня великія заслуги, оказанныя Александромъ Христофоровичемъ Востоковымъ русской наукѣ и русскому образованію, Харьковскій университетъ спѣшитъ выразить свою глубокую и искреннюю скорбь объ утратѣ знаменитаго своего почетнаго члена, посвятившаго всю свою жизнь на честное и безкорыстное служеніе наукѣ».
"Regrets les plus profonds de la perte de "l’immortel philologue "slave! gloire et mémoire éternelle au génie de Wostokoff! Prague, «22 février 1864. Musée national du royaume de Bohème.»
1) Глубока наша скорбь объ утратѣ безсмертнаго филолога-славянина. Слава и вѣчная память генію Востокова.
Послѣ обряда погребенія друзья и почитатели Востокова, по приглашенію родныхъ его, собрались въ близлежащемъ домѣ. Скромный завтракъ, нисколько не похожій на тѣ похоронныя пиршества, которыя къ сожалѣнію еще не совсѣмъ вывелись изъ обыкновенія, былъ въ настоящемъ случаѣ устроенъ только для соединенія въ болѣе тѣсный кругъ проникнутыхъ одною мыслью цѣнителей памяти Востокова. Притомъ и отрадныя чувства, сопровождавшія въ этотъ разъ сожалѣніе о покойномъ, свойство нашей скорби, въ которой не было ничего мрачнаго и тяжелаго для души, придавали здѣсь особенный характеръ собранію близкихъ къ усопшему. Здѣсь всѣ разговоры вращались около одного и того же предмета, и этотъ предметъ составляли личность Востокова, исторія его жизни и дѣятельности, подробности, изъ которыхъ меогія были совершенно новы для большей части присутствовавшихъ. Слышались сужденія, воспоминанія, разсказы о Востоковѣ, читались стихи его. Академикъ Билярскій произнесъ по мгновенному внушенію нѣсколько словъ, въ которыхъ обратилъ вниманіе на то замѣчательное обстоятельство, что нѣмецкое происхожденіе не помѣшало Востокову понять и полюбить русскую народность и съ жаромъ посвятить всю свою жизнь изученію нашего языка и нашей древности. Г. Федоровъ, знавшій покойнаго еще въ молодости, прочиталъ съ особаго оттиска, напечатаннаго въ 181.6 году, стихи Востокова на возвращеніе Императора Александра I въ Россію. Г. Бессель изъявилъ сожалѣніе, что кругъ присутствующихъ ограничивается учеными и вывелъ изъ этого заключеніе, что заслуги покойнаго оцѣнены только однимъ сословіемъ, на что кто-то изъ родныхъ Востокова примирительно замѣтилъ, что выводъ долженъ быть такъ поправленъ: заслуги его цѣнятся преимущественно ученымъ сословіемъ, что и естественно. Изъ книжки стихотвореній Востокова, изданной въ 182а году, г. Тимофѣевъ прочелъ Три слова (изъ Шиллера), отрывокъ изъ Откровенія музы и Оду нѣ'маго. Такъ какъ двѣ послѣднія пьесы имѣютъ важное автобіографическое значеніе, то мы приведемъ здѣсь по нѣскольку строкъ изъ обѣихъ:
1. Хотя же строгая судьба отъемлетъ
Отъ устъ твоихъ витійства даръ,
Создавъ тебя косноязычнымъ;
Но чувствъ сердечныхъ жаръ
Тѣмъ съ большей силою да воскресаетъ
Въ размѣрѣ сладостныхъ стиховъ:
Языкъ тебѣ не доданъ смертныхъ,
Но данъ языкъ боговъ!
2. …Я не менѣ счастливъ,
Что скрыться иногда могу въ самомъ себѣ,
Съ тобою, богъ молчанья!
Когда злословіемъ бываю оглушенъ
И дикимъ пустословьемъ,
О радость! отвѣчать я имъ не принужденъ.
Могу лишь помаваньемъ
Главы иль знаками отдѣлаться отъ нихъ,
Ни въ спорахъ безполезныхъ,
Ниже часы губя въ учтивостяхъ пустыхъ…
Изъ сѣти искушенья
Не ты ли отрока меня еще извлекъ
И въ сѣнь уединенья
Пренесъ, и чистыхъ музъ служенію обрекъ?
Священный богъ молчанья,
Которому, увы! невольно я служу,
Несчастливъ я и счастливъ,
Что на устахъ моихъ твою печать держу.
Изъ той же книги И. И. Срезневскій прочиталъ пьесу «Зима», написанную Востоковымъ, когда ему было только 18 лѣтъ отъ роду, и въ которой онъ обращается къ соученику своему по Академіи Художествъ, впослѣдствіи извѣстному И. А. Иванову (ум. 1848). Рукой этого художника рисованы виньетки, приложенныя къ стихотвореніямъ Востокова. Оба товарища остались навсегда друзьями. Вдова Иванова была съ нами на похоронахъ его друга и также помянула послѣдняго нѣсколькими разсказами о давнопрошедшемъ времени.
Такъ свѣтлая жизнь Востокова озарила изъ-за гроба бесѣду людей, собравшихся для выраженія скорби о его утратѣ.
- ↑ См. статью «А. X. Востоковъ» въ т. 69-мъ «Отетествен. Записокъ» (1855 г.), въ которой покойный Карелкинъ всего подробнѣе разсмотрѣлъ дѣятельность нашего академика.