Последний барон. Часть первая (Бульвер-Литтон)/ДО

Последний барон. Часть первая
авторъ Эдуард Джордж Бульвер-Литтон, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: англійскій, опубл.: 1843. — Источникъ: az.lib.ru • Исторический роман.
(The Last of the Barons)
Текст издания: Санкт-Петербург, въ типографіи В. С. Балашева.1879.

Э. Бульверъ Литтонъ

ПОСЛѢДНІЙ БАРОНЪ.

ИСТОРИЧЕСКІЙ РОМАНЪ.

Частъ первая.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ. Титулъ печатанъ въ типографіи Г. Шпарвартъ, Невскій пр. домъ № 82. Текстъ — въ типографіи В. С. Балашева. 1879

КНИГА ПЕРВАЯ.

I.

Къ востоку отъ деревни Чарингъ и теперь еще очень красивой, находилось большое пространство усѣянное тамъ и сямъ отдѣльными домами и старыми ивами. Въ началѣ 1467 года это мѣсто было мѣстомъ игръ и различныхъ увеселеній обитателей Вестминстера и Лондона.

Подобныя мѣста были довольно многочисленны въ предмѣстьяхъ столицы. Одни любили свѣжіе пруды Ислингтона, другіе — поля безъ зелени Финсбюри, и всѣ — обширныя равнины Миль-Энда.

Мѣсто, о которомъ мы говоримъ, было недавно только уступлено жителямъ Вестминстера его обладателемъ, могущественнымъ графомъ Варвикомъ.

Возвышаясь зеленымъ скатомъ надъ низкими и болотистыми окрестностями Вестминстера, это поле при мыкало слѣва къ Брукъ-Фильду, по которому скромно скользилъ Тибурнъ.

Позади показывались два брата, два зеленые холма Гемпстида и Гюйгета, и охотничій паркъ Мерибона, величественный замокъ котораго былъ на половину скрытъ лѣсомъ.

Напротивъ виднѣлся монастырь святаго Іакова, теперь обращенный во дворецъ.

Затѣмъ, налѣво Іоркъ-Гоузъ, нынѣ Уайтгалль; далѣе колокольни Вестминстерскаго аббатства.

Вблизи высился, казалось выходя изъ рѣки, дворецъ съ своими укрѣпленіями и зубцами.

Какъ и все новое, это мѣсто увеселеній привлекло многочисленную толпу. Тутъ были не только низшіе классы, но и все знатное общество Людгета и Флета, и богатые горожане Шена.

Это поле вполнѣ соотвѣтствовало своему назначенію. Правда, по краямъ находились пруды и болотистыя мѣста, но по срединѣ было большое пространство, поросшее дерномъ, налѣво разстилались аллеи, изъ которыхъ иныя были еще недавно насажены, вправо виднѣлись тамъ и сямъ группы деревьевъ, пріятно разнообразившія мѣстность и составлявшія какъ бы отдѣльные острова, посвященные каждый особенному развлеченію.

Вокругъ стояли экипажи и лошади, владѣльцы которыхъ были заняты играми.

Палатки, павильоны, временныя гостинницы, эстрады для фокусниковъ и акробатовъ придавали мѣстности видъ ярмарки.

Болѣе всего привлекало на себя вниманіе обширное пространство посреди поля, назначенное для стрѣльбы изъ лука.

Царствующій домъ Іорка былъ обязанъ большей частью своихъ успѣховъ искусству своихъ стрѣлковъ, и сами обитатели Лондона гордились своей репутаціей на этомъ поприщѣ.

Въ послѣдніе пятьдесятъ лѣтъ, во время мира, стрѣльба изъ лука была пренебрегаема, болѣе чѣмъ этого желали главы государства. Поэтому король и его вѣрная столица употребляли всѣ усилія, чтобы возстановить любовь къ этому благородному упражненію, къ этому Божьему оружію, на которое опирались свобода и честь Англіи по выраженію королевскаго эдикта.

Королевскіе турниры, безъ сомнѣнія, представляли глазу картину болѣе роскошную и грандіозную, чѣмъ эта пестрая толпа людей всѣхъ классовъ общества, тѣснившаяся около стрѣлковъ, около цыганъ-фокусниковъ, менестрелей и трубадуровъ. Но какъ бы то ни было, ни прежде, ни послѣ не было видано нигдѣ болѣе веселья и всеобщаго увлеченія, господствовавшаго въ этой толпѣ, въ которой, казалось, возстановилась равенство между рыцаремъ и вассаломъ, между горожаниномъ и придворнымъ.

Революція, доставившая тронъ Эдуарду IV, была дѣйствительнымъ выраженіемъ воли народа. Не только уваженіе къ отцу короля Ричарду, герцогу Іоркскому, и не только любовь къ предводителямъ его партіи, могущественнѣйшимъ баронамъ Англіи были причиной ея но и самъ король ничего не упустилъ изъ виду, чтобы пріобрѣсти расположеніе средняго класса, начинавшаго пріобрѣтать большое значеніе. Эдуардъ IV былъ первый король, который не теряя своего достоинства, началъ принимать участіе въ праздникахъ и увеселеніяхъ негоціантовъ и лавочниковъ. Во многихъ торжественныхъ случаяхъ лордъ мэръ и муниципальные совѣты бывали приглашаемы ко двору. Во время коронаціи королевы король, къ большому неудовольствію многихъ изъ бароновъ, пожаловалъ знаки ордена Бани четыремъ буржуа. Лондонъ и большинство городовъ, сильно симпатизировали веселому и прямому Эдуарду, единственнымъ недостаткомъ котораго, была излишняя любовь къ прекрасному полу. Всѣ чувствовали, что его царствованіе будетъ большимъ шагомъ въ успѣхахъ цивилизаціи, послѣ монашескихъ добродѣтелей Генриха IV и суровой гордости Иностранки, какъ народъ называлъ Маргариту Анжуйскую, жену Генриха. Въ то время какъ политическая ловкость юнаго монарха доставляла ему расположеніе средняго сословія, онъ пользовался также расположеніемъ крестьянъ благодаря могущественному барону, величайшему и послѣднему изъ тѣхъ старыхъ норманскихъ рыцарей, который по своей гордости, могуществу и богатству, былъ болѣе королемъ, чѣмъ самъ король… однимъ словомъ Ричарду Невилю, графу Салисбюри и Варвикъ.

Онъ былъ въ то время въ полномъ цвѣтѣ лѣтъ и обладалъ всѣмъ, что дѣлаетъ дворянина дорогимъ народу. Съ блестящей храбростью онъ соединялъ велико душіе, рѣдкое въ полководцахъ того времени. Надменный съ великими міра сего, онъ былъ добръ и снисходителенъ съ нисшими. Онъ былъ страшно богатъ, но его щедрость равнялась богатству и заставляла любить это богатство. За его столъ садилось въ день тридцать тысячъ человѣкъ. Онъ былъ болѣе гордъ чѣмъ честолюбивъ и никогда не оставлялъ обиды безнаказанной, ему не завидовали, потому что онъ казался выше всякой милости.

Но возвратимся къ приготовлявшемуся празднику. Собравшаяся толпа была веселѣе обыкновеннаго, ходилъ слухъ, что Эдуардъ хотѣлъ увеличить свое могущество, выдавъ сестру свою Маргариту за брата Людовика ХІ и что самъ графъ Варвикъ ѣхалъ посломъ, для исполненія этого важнаго порученія.

По поводу предпочтенія, отданнаго этому претенденту передъ графомъ Шаролэ, въ послѣдствіи Карлу Смѣлому, герцогу бургундскому, въ городѣ ходили различные толки.

— Чортъ возьми! говорилъ одинъ высокій буржуа лѣтъ пятидесяти, этотъ французскій бракъ мнѣ не особенно нравится. Я лучше бы желалъ видѣть нашего храбраго графа воюющимъ съ Франціей, чѣмъ отвозящимъ туда подарки. Что будетъ съ нашей торговлей Фландріей, метръ Стоктонъ? Іоркскій домъ хорошій но торговля всегда остается торговлей.

— Шт! метръ Рейфордъ, возразилъ маленькій человѣчекъ, въ свѣтло-сѣромъ кафтанѣ. Король любитъ, чтобы занимались его дѣлами. Не надо <испорчено> львомъ. Вспомни Уилліама Валькера, который былъ повѣшенъ за то, что сказалъ, что его <испорчено> корону.

— <испорчено> помню Валькера, возразилъ метръ Рейфордъ, принадлежавшій къ одной изъ могущественнѣйшихъ корпорацій Лондона, но онъ былъ просто несчастный продавецъ перцу, тогда какъ я почтенный ювелиръ, богатый и вліятельный мужъ красивой женщины, которую самъ король удостоилъ замѣтить, это совсѣмъ другое дѣло. А вотъ мой старшій подмастерье.

— Эй! Николай Эльвинъ, сюда. Чортъ возьми! Я не ожидалъ видѣть тебя съ такимъ громаднымъ лукомъ, больше тебя на полъ аршина. Я тебя считалъ слишкомъ благоразумнымъ, чтобы заниматься стрѣльбой.

Позванный молодой человѣкъ былъ худъ и блѣденъ, но въ тоже время силенъ и мускулистъ, его физіономія была полна ума, но онъ говорилъ медленно и наставительно, съ сильнымъ провинціальнымъ акцентомъ.

— Извините, метръ Гейфордъ, эдиктъ короля повелѣваетъ заниматься стрѣльбой, къ тому же я убѣжденъ, что граждане Лондона съ каждымъ годомъ будутъ пріобрѣтать все болѣе и болѣе вліянія, и какъ я ни ничтоженъ, но стараюсь съ своей стороны помогать этому.

— Э! э! мой милый! граждане Лондона потому процвѣтаютъ, что у нихъ есть кое-что въ карманѣ, а не потому, что умѣютъ стрѣлять.

— Но вы не подумали, что можно отобрать деньги, если ихъ не умѣешь защищать. Чтобы у старости было золото, молодежь не должна пренебрегать <испорчено>зомъ, отвѣчалъ Эльвинъ отходя прочь.

— Откуда вы выкопали этого оратора, <испорчено> метръ Стоктонъ.

— Его предназначали для ду<испорчено> мать-вдова позволила ему перемѣ<испорчено> лучшій мастеровой, какой у меня когда-либо былъ, у него есть голова на плечахъ, метръ Стоктонъ… уши… и большіе глаза, вѣчно высматривающіе выгодное дѣло. О, этотъ не пропадетъ!

Между тѣмъ Эльвинъ спокойно направился къ мѣсту стрѣльбы съ видомъ человѣка, занятаго важнымъ дѣломъ. Вообще онъ существенно отличался по наружному виду отъ другихъ учениковъ, которые собравшись группами громко разговаривали или бросали вокругъ себя дерзкіе взгляды, были одѣты въ грязные и разорванныя платья, не чесаные, съ палками въ рукахъ; вообще по манерамъ и наружности они походили на нѣмецкихъ студентовъ прошлаго столѣтія. Что касается Эльвина, то онъ былъ одѣтъ очень чисто, шелъ ровными шагами, старательно обходилъ лужи, чтобы не запачкать башмаковъ, поэтому понятно, что проходя мимо своихъ товарищей Эльвинъ былъ встрѣченъ насмѣшками, на которыя онъ впрочемъ не обратилъ вниманія.

На концѣ мѣста гдѣ собрались стрѣлки, готовившіеся оспаривать другъ у друга серебрянную стрѣлу, многіе дворяне остановили своихъ коней, и разговаривали между собою, пока судьи состязанія устанавливали соперниковъ.

— Кто этотъ красивый молодой человѣкъ, стоящій какъ разъ передъ нами? У него на шляпѣ гербъ Невилей. Мнѣ кажется, что я его знаю, сказалъ одинъ изъ сеньоровъ.

— Я въ первый разъ вижу его, милордъ, отвѣчалъ дворянинъ, къ которому онъ обращался, къ тому же, честное слово, тотъ кто будетъ знать только по наружности всѣхъ Невилей, тотъ будетъ знать полъ-Англіи!

Лордъ Монтагю, извѣстный подъ этилъ именемъ въ исторіи, какъ братъ графа Варвика, любезно улыбнулся на это замѣчаніе и въ гоже время ропотъ толпы далъ знать, что стрѣлки готовились начинать Цѣли были поставлены на разстояніи двухсотъ ярдовъ. Каждый разъ какъ выходилъ болѣе или менѣе замѣчательный стрѣлокъ, въ толпѣ поднимался шумъ и устраивались многочисленные цари. Ни одинъ еще стрѣлокъ но попалъ въ небольшой бѣлый кругъ въ центрѣ цѣли, когда на сцену выступилъ Николай Эльвинъ. Его наружность была такъ невоинственна, онъ такъ внимательно разглядывалъ стрѣлу и старался пристроить кожанную перчатку, предназначенную для предохраненія руки отъ удара веревки, что всеобщій хохотъ поднялся среди зрителей, заранѣе увѣренныхъ въ его неудачѣ.

— Боже мой! сказалъ Монтэгю, онъ держитъ свой лукъ точно аршинъ. Видя какъ онъ внимательно разсматриваетъ веревку можно подумать, что онъ собирается купить ее.

— Теперь, сказалъ Николай, одинъ ударъ въ честь стараго Вестморлэнда.

Въ тоже время стрѣла засвистѣла и попала въ самую средину бѣлаго.

Всеобщее удивленіе выразилось между зрителями при такомъ неожиданномъ результатѣ, но Эльвинъ былъ также равнодушенъ къ восхищенію, какъ и къ насмѣшкамъ, онъ обернулся въ сторону аристократіи и сказалъ выразительнымъ голосомъ: мы, лондонская молодежь, мы въ случаѣ надобности съумѣемъ защитить наши права!

— Эти негодяи дѣлаются дерзки! нашъ добрый король слишкомъ балуетъ ихъ. презрительно сказалъ Монтагю. Я хотѣлъ бы, чтобы какой-нибудь благородный юноша не постыдился выстрѣлить во славу Невилей, противъ этого ремесленника. Что вы скажете на это, сиръ?

И, говоря это, Моптэгю обратился къ молодому человѣку, котораго замѣтилъ носящимъ гербъ Невилей. Лукъ не былъ обычнымъ оружіемъ дворянъ, но въ молодости они упражнялись въ стрѣльбѣ изъ него. Молодой человѣкъ, съ открытой, благородной физіономіей, къ которому обратились такимъ образомъ, молча поклонился; затѣмъ онъ подошелъ къ стрѣлкамъ и выразилъ желаніе испытать свою ловкость, прося вмѣстѣ съ тѣмъ дать ему лукъ и стрѣлу. Такъ какъ молодой человѣкъ былъ по одеждѣ гораздо выше остальныхъ стрѣлковъ и кромѣ того, на его шляпѣ былъ вышитъ серебромъ уважаемый гербъ Невилей, то Николай Эльвинъ былъ забытъ и одобрительный ропотъ раздался въ толпѣ, когда онъ отказался отъ предложенной ему предохранительной перчатки.

— Когда я былъ еще ребенкомъ, сказалъ онъ, меня научили натягивать лукъ такимъ образомъ, чтобы веревка не могла ударить по рукѣ, и хотя двѣсти ярдовъ чисто дѣтское разстояніе, но хорошій стрѣлокъ долженъ натягивать свой лукъ одинаково, какъ еслибы надо было стрѣлять вдвое далѣе.

— Какой красивый юноша! держу пари, что онъ съ сѣвера, сказалъ Монтэгю, пока молодой человѣкъ натягивалъ лукъ.

Всеобщее ожиданіе не было обмануто. Презирая бѣлый кругъ стрѣла искусснаго стрѣлка ударилась въ небольшую черную точку въ срединѣ его, едва замѣтную для зрителей.

— Святой Дунстанъ, прошепталъ Эльвинъ, я знаю только одного человѣка способнаго на подобную штуку и менѣе всего ожидалъ, чтобы онъ такъ удружилъ мнѣ. Говоря это, Николай подошелъ къ своему счастливому сопернику.

— Э! метръ Мармэдюкъ, сказалъ онъ, вы уже давно показывали мнѣ эту штуку у вашего отца, но не вамъ бы слѣдовало побивать своего земляка.

— Боже мой! вскричалъ съ радостью молодой человѣкъ. неужели я вижу моего товарища, моего молочнаго брата, Николая Эльвина! вотъ счастливая встрѣча! Дай-ка мнѣ хорошенько посмотрѣть на тебя! Какъ?… ты сдѣлался мирнымъ лондонскимъ торговцемъ! Возможно-ли это?

— Ну, метръ Мармэдюкъ, всякій выбираетъ себѣ мѣсто по вкусу, но объ этомъ мы еще поговоримъ, если вы сдѣлаете мнѣ эту честь. Я полагаю, что стрѣльба покончится. Едва-ли кто вздумаетъ повторить вашъ ударъ.

Дѣйствительно въ эту минуту судьи стрѣльбы подошли къ разговаривавшимъ, и ихъ глава, служившій волонтеромъ во время Тутонской битвы, объявилъ, что стрѣльба окончена, если Николай Эльвинъ не желаетъ еще попытать счастія.

— Нѣтъ, отвѣчалъ Эльвинъ, я нашелъ своего учителя, и къ тому же, равнодушно прибавилъ онъ, серебрянная стрѣла хорошенькая игрушка, но она слишкомъ легка.

— Нѣтъ, сударь! вскричалъ неменѣе великодушный Невиль, я не могу согласиться взять призъ. Метръ Эльвинъ попалъ въ бѣлый кругъ, къ тому же эта забава предназначается именно для жителей Лондона, поэтому серебрянная стрѣла по праву принадлежитъ Николаю Эльвину.

— Это невозможно, возразилъ судья, подавая стрѣлу, она принадлежитъ тебѣ по праву, такъ какъ Эльвинъ признаетъ себя побѣжденнымъ.

Монтэгю, слышавшій этотъ разговоръ, обратился къ молодому Невилю громкимъ голосомъ, заставившимъ замолчать толпу.

— Твоя любезность, молодой человѣкъ, нравится мнѣ столько же сколько и твоя ловкость. Бери стрѣлу, ты ее выигралъ, но чтобы вознаградить жителей Лондона, я даю отъ твоего имени пять золотыхъ тому, кто отличится въ бою на палкахъ. Какъ тебя зовутъ, молодой человѣкъ?

— Мармэдюкъ Невиль, милордъ.

Монтэгю улыбнулся. Между тѣмъ въ народѣ поднялись крики энтузіазма, выражавшіе впрочемъ, гораздо болѣе уваженіе къ имени Невилей, чѣмъ благодарность къ щедрости брата графа Варвика. Изъ всей толпы только одинъ человѣкъ не присоединился ко всеобщему энтузіазму.

— Эти іоркисты, прошепталъ онъ, отлично умѣютъ привязывать къ себѣ народъ.

Между тѣмъ, молодой Невиль продолжалъ стоять около золоченаго стремя Монтэгю, глядя на послѣдняго съ тѣмъ уваженіемъ и любопытствомъ, съ какимъ смотритъ честолюбивой молодость на все, что уже пріобрѣло себѣ имя.

Характеръ Монтэгю сильно отличался отъ характера его могущественнаго брата. Хотя онъ не проигралъ ни одной битвы, но его военная репутація стояла ниже репутаціи знаменитаго Варвика, личные подвиги котораго очаровывали толпу и напоминали подвиги старинныхъ норманскихъ рыцарей. Монтэгю былъ слишкомъ благоразуменъ и предусмотрителенъ, онъ рѣдко кидался самъ въ средину сѣчи и дѣйствовалъ скорѣе какъ полководецъ новѣйшаго времени, что позволяло ему, сохраняя хладнокровіе, вѣрнѣе судить объ общемъ ходѣ дѣла, что не всегда дѣлалъ его брать при своей пылкой, увлекающейся отвагѣ. Варвикъ своей популярностью былъ обязанъ своей открытой и безстрашной натурѣ, щедрой до расточительности. Монтэгю старался пріобрѣсти то, что Варвику давалось само собою. Общаго у братьевъ была величественная внушительность, еще болѣе увеличивавшаяся у Монтэгю, благодаря роскоши его костюма.

— Молодой человѣкъ, сказалъ Монтэгю, я очень радъ, что вы носите имя Невилей. Окажите мнѣ, къ какой вѣтви нашего дома вы принадлежите?

— Я принадлежу къ наименѣе счастливой вѣтви знаменитой фамиліи, съ нѣкоторой нерѣшимостью замѣтилъ Невиль. Мой отецъ былъ сэръ Гью Невиль д’Эрсдаль Вестморлэндъ.

Любезная улыбка исчезла съ лица лорда Монтэгю.

— Мнѣ очень жаль, что это такъ, сказалъ онъ, и конечно, знай я это раньше, мой кошелекъ былъ бы богаче на пять золотыхъ. Человѣку, осыпанному милостями Эдуарда IV, не идетъ покровительствовать сыну человѣка, хотя бы и родственника, который сражался за узурпаторовъ Ланкастера, поэтому я прошу тебя снять гербъ, вѣрно служащій королевской Іоркской фамиліи. Довольно, юноша, я не хочу слушать сына Гью-Невиля… Господа, отправимтесь посмотрѣть на палочный бой, прибавилъ онъ, обращаясь къ окружающимъ и поѣхалъ впередъ, не удостоивъ даже взглядомъ молодаго Невиля.

— Вы были очень жестоки къ вашему родственнику, милордъ, сказалъ молодой дворянинъ, наружность котораго, представляла чистѣйшій типъ нормандской расы.

— Мой милый Рауль Фулькъ, холодно возразилъ Монтэгю, когда тебѣ будетъ столько же лѣтъ, какъ и мнѣ, то ты поймешь, что никогда могущество отдѣльнаго человѣка не можетъ быть настолько велико, чтобы подъ тѣнію его могли укрыться всѣ жертвы погибшаго дѣла.

— Вашъ братъ не сказалъ бы этого, сказалъ Фулькъ съ презрительной улыбкой. Богъ свидѣтель, что всякій, носящій гербъ Рауля Фулька, не найдетъ во мнѣ особеннаго старанія узнать за кого сражался его отецъ, за Іорка или за Ланкастера.

— Молчи! безстрашный болтунъ! съ улыбкой замѣтилъ Монтэгю, что сказалъ бы король Эдуардъ, еслибы до него дошли эти слова? Ты напрасно хочешь бороться съ теченіемъ, и въ настоящей Англіи, съ ея новыми людьми, феодальные принципы норманскихъ бароновъ теряютъ свою силу. Но это не мѣшаетъ тебѣ быть храбрымъ рыцаремъ, хотя ты очень плохой придворный.

— Дай Богъ мнѣ всегда остаться такимъ! отвѣчалъ Фулькъ. Что же касается до того, чтобы предаваться обжорству или пьянству и пресмыкаться передъ королевской любовницей, дрожать если она нахмурить брови, снимать шляпу передъ мужичьемъ или жениться изъ за денегъ на старухѣ, то спаси отъ этого Богъ Рауля Фулька и его дѣтей!

За этими словами, изъ которыхъ каждое было злой сатирой на кого-нибудь изъ присутствующихъ, послѣдовало тяжелое молчаніе.

— А когда насъ оставилъ лордъ Гастингсъ? прервалъ наконецъ молчаніе лордъ Монтэгю. Вѣрно погнался за какимъ-нибудь хорошенькимъ личикомъ.

— Онъ оставилъ насъ во время стрѣльбы, отвѣчалъ молодой Ловель.

Въ то время какъ рыцари разговаривали такимъ образомъ, Мармэдюкъ Невиль слѣдилъ за ними съ горечью оскорбленнаго самолюбія.

II.

Опомнившись отъ негодованія, возбужденнаго полученной обидой, Мармэдюкъ двинулся вслѣдъ за толпой, которая увлекла его къ мѣсту, гдѣ различные акробаты и скоморохи увеселяли народъ.

Въ то время какъ Мармэдюкъ, оглушенный шумомъ, оглядывался вокругъ, взглядъ его упалъ на молодую дѣвушку, которая употребляла всѣ усилія, чтобы избавиться отъ преслѣдованій цыганокъ, игравшихъ на бубнахъ, онѣ окружали бѣдняжку съ насмѣшливыми жестами и громко стучали въ бубны, чтобы заглушить ея крики, принимаясь танцовать вокругъ нея каждый разъ, какъ она пыталась вырваться. Бѣдная жертва была одѣта какъ дѣвушки нисшаго сословія, но, въ то время когда между сословіями существовало такое рѣзкое различіе въ манерѣ выражаться, голосъ молодой дѣвушки поражалъ тѣмъ, что казался принадлежащимъ дѣвушкѣ высшаго класса, что, казалось, еще болѣе раздражало ея преслѣдовательницъ. Наконецъ, въ добавленіе не счастія, человѣкъ десять или двѣнадцать учениковъ появились среди круга отвратительныхъ Далилъ и въ свою очредь начали приставать къ дѣвушкѣ, съ еще болѣе оскорбительными шутками, но въ эту минуту Мармэдюкъ бросился къ ней на помощь.

— Эй! подлые негодяи! вы заставляете меня краснѣть за моихъ соотечественниковъ. Какъ! Вы оскорбляете беззащитную дѣвушку! Назадъ! Прижмитесь ко мнѣ, моя милая и не бойтесь ничего. Куда прикажете васъ провести?

Но нападавшіе не хотѣли такъ скоро отступить. Двое изъ нихъ бросились впередъ, потрясая палками надъ головами.

— О! о! вскричалъ одинъ, какое право имѣешь ты вмѣшиваться? Для нея долженъ считаться за честь поцѣлуй лондонскаго ремесленника.

Мармэдюкъ отступилъ на шагъ и вынулъ свою маленькую шпагу, которая была въ то время единственнымъ оружіемъ дворянина. Это движеніе, заставивъ его распахнуть плащь, позволило увидѣть нападающимъ серебрянную стрѣлу, заткнутую за поясъ. Въ тоже время они замѣтили вышитый на шляпѣ гербъ. Видъ стрѣлы и герба успокоилъ ихъ пылъ гораздо болѣе, чѣмъ видъ сабли.

— Невиль! сказалъ одинъ отступая.

— И знаменитый стрѣлокъ, побѣдившій Николая Эльвина, прибавилъ другой, опуская палку и снимая шляпу.

— Простите насъ, благородный сэръ! мы не узнали васъ, но что касается молодой дѣвушки, то ваша любезность обманываетъ васъ.

— Дочь колдуна! а! а! дитя тьмы! закричали танцовщицы съ бубнами, бросая въ воздухъ свои инструменты и снова подхватывая ихъ на палецъ. Она его очаровала заколдованнымъ питьемъ! берегись, если попадешь въ ея сѣти! Кровь за кровь!

Съ большимъ трудомъ и отвращеніемъ, отчасти смѣшаннымъ съ суевѣрнымъ опасеніемъ, причиною котораго были странныя слова отвратительныхъ Далилъ, Мармэдюкъ бросился изъ круга съ преслѣдуемой дѣвушкой. Черезъ нѣсколько минуть они были внѣ преслѣдованій, но крики танцовщицъ, удалявшихся съ музыкой и пѣніемъ еще раздавались у нихъ въ ушахъ.

— Какой непріятный случай завелъ васъ въ такую непріятную компанію, дитя мое? кротко спросилъ Невиль.

— Право не знаю, сударь, отвѣчала молодая дѣвушка, мало по малу приходя въ себя. Мой отецъ бѣденъ, а я слыхала, что на этихъ праздникахъ можно заработать немного денегъ, играя на гитарѣ, поэтому я тихонько ушла изъ дому со служанкой и уже успѣла заработать болѣе чѣмъ смѣла надѣяться, когда эти дурныя женщины остановили меня обвиняя, что я врежу имъ. Затѣмъ онѣ позвали одного изъ сторожей поля, который спросилъ мое имя и адресъ. Когда я закричала, онѣ начали звать моего отца колдуномъ, а сторожъ разбилъ мою бѣдную гитару, вотъ посмотрите! И она съ дѣтской печалью подняла гитару. Онѣ разлучили меня съ моей бѣдной, старой Мэджъ и я больше ни чего не помню, что произошло до той минуты, когда вы сжалились надо мною.

— Но почему же вашего отца назвали колдуномъ?

— Увы! сударь, мой отецъ большой ученый и истратилъ всѣ свои средства на изученіе изобрѣтенія, которое, по его словамъ, должно со временемъ оказать большую услугу.

— Гм! замѣтилъ Мармэдюкъ, раздѣлявшій относительно ученыхъ всѣ предразсудки своего времени, но вѣдь нельзя же наказывать дѣтей за ошибки родителей.

— Ошибки! сказала молодая дѣвушка, и въ ея взглядѣ и словахъ мелькнула насмѣшливая гордость. Да, вы правы, мудрость есть всегда самая печальная изъ ошибокъ, затѣмъ, перемѣнивъ тонъ она прибавила: Онѣ взяли у меня деньги и гитару… видите въ какой видъ онѣ ее привели, теперь она ни на что не годится.

— Я не могу исправить гитары, но я могу возвратить деньги, сказалъ Мармэдюкъ.

Молодая дѣвушка покраснѣла.

— Нѣтъ, сударь, нѣтъ, сказала она, я не прошу милостыни.

Но Невиль не обратилъ вниманія на этотъ отвѣтъ, такъ какъ въ это время онъ замѣтилъ, что служилъ предметомъ всеобщаго вниманія. Дѣйствительно, въ то время, когда различіе между классами было проведено рѣзкой чертой, прогулка дворянина съ дѣвушкой нисшаго класса, должна была обращать на себя всеобщее вниманіе и подавать поводъ къ осужденію. Кровь бросилась ему въ лицо и вдругъ остановившись онъ сухо сказалъ:

— Добрая дѣвушка, мнѣ кажется, что вы теперь въ безопасности, для такой молодой и красивой дѣвушки, не идетъ идти далѣе въ обществѣ человѣка, который не достаточно старъ, чтобы быть ея покровителемъ. Идите съ Богомъ и вспомните обо мнѣ, когда купите себѣ новую гитару!

Говоря это, онъ хотѣлъ всунуть въ руку дѣвушки какую то монету. Но она оттолкнула деньги, которыя упали на землю.

— Но это безуміе, сказалъ Мармэдюкъ.

— Увы, сударь, отвѣчала молодая дѣвушка, я вижу, что вы стыдитесь вашей доброты, но мой отецъ не нищій, и было время… но дѣло не въ этомъ.

— Что, было время? настойчиво спрашивалъ Мармэдюкъ, противъ воли заинтересованный манерами дѣвушки.

— Было время, продолжала она выпрямляясь, когда нищіе находили пріютъ у дверей моего отца. Онъ благороднаго происхожденія и сынъ рыцаря.

— А что же довело его до такого положенія?

— Я вамъ это сказала, просто отвѣчала молодая дѣвушка, онъ ученый и думаетъ о другихъ болѣе, чѣмъ о себѣ.

— Я никогда не видалъ, чтобы дворянинъ извлекалъ что-нибудь хорошее изъ этихъ проклятыхъ книгъ, которые годятся только для монаховъ и поповъ. Тѣмъ не менѣе, изъ любви къ вашему отцу… хотя мнѣ и совѣстно предлагать вамъ такой ничтожный даръ…

— Нѣтъ, сударь, и да вознаградитъ васъ Богъ.

Она замолчала и быстро пошла прочь, опустивъ на лицо вуаль.

Мармэдюкъ въ туже минуту почувствовалъ угрызенія совѣсти за то, что бросилъ дѣвушку въ то время, когда для нея еще могла быть опасность и его взглядъ слѣдилъ за нею, пока она не исчезла за деревьями.

Между тѣмъ, зайдя за деревья, молодая дѣвушка замедлила шаги и опустившись на естественную скамью, образованную корнями стараго дуба, она горько заплакала. Сибилла Варнеръ пришла на мѣсто игръ веселая и почти счастливая, не зная жизни и будучи убѣждена, что молодость и невинность достаточно защитятъ ее отъ оскорбленій. Теперь сидѣла она подъ деревомъ горько плача, и эти слезы навсегда разлучили ее съ дѣтствомъ.

— Кто причина твоего огорченія? раздался надъ нею голосъ и она почувствовала, что до ея плеча слегка дотронулась рука. Испуганная и смущенная Сибилла подняла глаза, но стоявшій передъ нею не могъ внушать ужаса. Это былъ всадникъ, державшій подъ уздцы богато украшенную лошадь. Его платье было сшито изъ иностраннаго сукна и обшито дорогимъ соболемъ. Рукоятка шпаги была просто изъ слоновой кости, но ножны были осыпаны крупнымъ жемчугомъ.

Незнакомецъ былъ средняго роста, хорошо сложенъ и скорѣе ловокъ, чѣмъ силенъ. Ему было около тридцати пяти лѣтъ. Лицо его, менѣе красивое чѣмъ лицо Невиля, было гораздо выразительнѣе.

— Что тебя огорчаетъ? Какой-нибудь невѣрный любовникъ? Ба! Любовь, въ сердцѣ дѣвушки разцвѣтаетъ какъ весной цвѣтокъ за цвѣткомъ.

Сибилла молча встала и оглядѣлась кругомъ. Она совершенно сбилась съ дороги и съ ужасомъ видѣла какъ танцовщицы снова приближались.

— Или ты можетъ быть боишься меня? продолжалъ незнакомецъ, слѣдуя за ней. Еще разъ спрашиваю тебя, что тебя огорчаетъ? На этотъ разъ голосъ говорившаго звучалъ повелительно, такъ что Сибилла невольно повиновалась.

Она разсказала свои огорченія, преслѣдованіе танцовщицъ. свое бѣгство подъ покровительствомъ Невиля, способъ какимъ она разсталась со своимъ защитникомъ и наконецъ свое незнаніе дороги.

Незнакомецъ выслушалъ ее съ интересомъ, это былъ человѣкъ пресыщенный свѣтскими удовольствіями и наивная Сибилла была для него новинкой, къ тому же контрастъ между разговоромъ и костюмомъ дѣвушки долженъ былъ возбуждать его любопытство.

— Какъ? сказалъ онъ, твой покровитель оставилъ тебя не окончивъ своего дѣла! Это позорно. Но я ношу рыцарскія шпоры и мой долгъ защищать несчастныхъ. Я провожу тебя до дому, такъ какъ знаю всѣ извороты этой адской бездны, которую зовутъ Лондономъ. Назови мнѣ только кварталъ, гдѣ живетъ твой отецъ.

Сибилла невольно отодвинула чепчикъ, скрывавшій ей половину лица и съ благодарностью и удивленіемъ взглянула на незнакомца. Ея молодость прошла при дворѣ и она сразу угадала высокое положеніе своего собесѣдника, а разница между его поведеніемъ и не ожиданнымъ исчезновеніемъ Мармэдюка. вызвала слезы на ея глаза.

— Ахъ! сказала она, дрожащимъ голосомъ, кто вознаградитъ васъ за вашу доброту?

Онъ не предложилъ ей руки, но взявъ лошадь за поводъ пошелъ рядомъ съ Сибиллой, не обращая никакого вниманія на любопытные взгляды встрѣчавшихся. Но молодая дѣвушка замѣтила, что многіе мущины и женщины почтительно кланялись при ихъ проходѣ, какъ вдругъ къ нимъ подбѣжала толпа цыганокъ, одна изъ которыхъ заглянула въ лицо покровителю Сибиллы.

— А! а! вскричала она, ты околдовалъ колдунью, но колдовство и смерть идутъ рядомъ, ты это можетъ быть узнаешь со временемъ, прекрасный обольститель! Затѣмъ она бросилась въ толпу своихъ спутницъ и исчезла.

Это происшествіе не произвело на незнакомца никакого впечатленія и онъ спокойно продолжалъ разговаривать съ Сибиллой, оригинальный умъ которой, все болѣе и болѣе плѣнялъ его.

Отъ чего зависитъ наша судьба! Въ этотъ день Сибилла легко могла отдать свое сердце Невилю, онъ защищалъ и спасъ ее, онъ былъ гораздо красивѣе незнакомца и по положенію гораздо ближе подходилъ къ ней. Но онъ показалъ, что стыдится идти съ ней, и этимъ жестоко оскорбилъ ея гордость. Что же сдѣлалъ другой? Ничего особеннаго! Онъ только залечилъ эту рану своей любезностью. И онъ сдѣлался для нея человѣкомъ, котораго не забываютъ, которымъ восхищаются и… можетъ быть даже болѣе.

Они простились на порогѣ мрачнаго дома, въ которомъ жилъ отецъ Сибиллы. Молодая дѣвушка остановилась у дверей и незнакомецъ съ холоднымъ видомъ знатока, любующагося на прекрасное произведеніе искусства, взглянулъ на краснѣвшую подъ его взглядомъ дѣвушку.

— Прощайте! сказалъ онъ, тогда какъ взглядъ Сибиллы казалось говорилъ: неужели мы никогда болѣе не увидимся?

Возвратимся теперь къ Мармэдюку. Оставивъ Сибиллу, онъ пошелъ къ наиболѣе оживленному мѣсту поля, гдѣ къ своему удовольствію встрѣтился съ Эльвиномъ, сопровождаемымъ цѣлой гурьбой учениковъ, кричавшихъ въ честь его побѣды въ бою палками надъ шестью соперниками.

Увидя Невиля, Николай распростился со своими спутниками и отправился съ Невилемъ въ сосѣдній ресторанъ, гдѣ они спросили вина и предались дружескимъ разговорамъ.

III.

— Нѣтъ, мой дорогой молочный братъ, я положительно не понимаю твоего выбора, говорилъ Невиль. Стоило-ли заниматься науками для того, чтобы кричать стоя у дверей лавки: «Купите, купите! не надо-ли чего?» и провести всю свою молодость за прилавкомъ. Конечно, я не скажу, что быть монахомъ было особенно привлекательно, но имѣя надежду на быстрое возвышеніе, это все-таки лучше, чѣмъ быть купцомъ.

— Погодите, метръ Мармэдюкъ, сказалъ Эльвинъ, вы меня лучше поймете сейчасъ. Мой дядя, пріоръ, на протекцію котораго я разсчитывалъ, если поступлю въ духовное званіе, мой дядя умеръ… одни говорятъ отъ большой воздержанности, другіе отъ того, что опился пивомъ, но это все равно… Это былъ человѣкъ ученый и ловкій. «Мой милый Николай, сказалъ онъ мнѣ умирая, я совѣтую тебѣ десять разъ подумать прежде чѣмъ идти въ монахи, если въ этомъ случаѣ ты не руководишься однимъ призваніемъ къ монашеству»

«Дворяне забрали себѣ лучшіе мѣста и монахъ изъ простаго званія, какъ бы онъ ни былъ ученъ, не можетъ надѣяться сдѣлаться аббатомъ или епископомъ безъ протекціи. У короля нѣтъ денегъ и онъ награждаетъ мѣстами мелкое дворянство. Но это не все, третье сословіе начинаетъ поднимать голову. Ты любишь деньги и извѣстность… Ну, ступай въ Лондонъ и сдѣлайся купцомъ, Лондонъ начинаетъ рѣшать кому носить корону, а лондонскіе купцы рѣшаютъ на сторону какого короля долженъ стать Лондонъ. И такъ, оставь монастырь и обратись въ лавку». На другой день мой дядя умеръ

— Но однако, несмотря на все, твой дядя былъ пріоромъ…

— Будь онъ сынъ барона, онъ былъ бы кардиналомъ, перебилъ Николай… но вы вѣрно хотѣли сказать, что мои отецъ былъ честный іомэнъ и что я могъ быть тѣмъ же?

— Ты угадалъ, метръ Николай.

— Но іомэнъ родится іомэномъ и умираетъ іомэномъ. Я же думаю, что лучше умереть лордомъ мэромъ Лондона. Поэтому я просилъ благословенія матери и отправился съ ея позволенія. Теперь я главный мастеръ у моего хозяина, который скоро будетъ лондонскимъ шерифомъ.

— Какъ жаль! сказалъ качая головой Невиль, изъ тебя вышелѣ бы такой славный солдатъ.

— Покорно благодарю, метръ Мармэдюкъ. Я предоставляю дворянамъ заниматься войной, я довольно таки насмотрѣлся на ленника во время войны. Онъ идетъ пѣшкомъ таща за собой тяжелый щитъ и шпагу или арбалетъ, тогда какъ мессиръ баронъ ѣдетъ верхомъ, вооруженный съ головы до ногъ, такъ что стрѣлы отскакиваютъ отъ него. Возвращаясь домой баронъ получаетъ благодарность короля не на однѣхъ словахъ, а латникъ, если его не разрубятъ раньше на куски, возвращаясь домой застаетъ однѣ развалины, правда, баронъ также благодаритъ его, но онъ не выстроитъ его разрушеннаго дома. Для человѣка, не имѣющаго права на золотыя шпоры, свобода и безопасность заключаются во вступленіи въ корпорацію равныхъ ему, а Лондонъ какъ разъ такое мѣсто, которое подходитъ для человѣка родившагося саксонцемъ, какъ Николай Эльвинъ.

Молодой человѣкъ только прямо высказалъ идеи, которыя уже начали въ то время пускать глубокіе корни въ обществѣ, и способствовали образованію могущественнаго класса между барономъ и вассаломъ, класса признаннаго оффиціально въ царствованіе Генриха VII. Что касается Мармэдюка Невиля, то онъ слушалъ разсужденія своего молочнаго брата съ сожалѣніемъ и даже можетъ быть презрѣніемъ.

— Однако, сказалъ онъ, играя серебрянной стрѣлой, въ тебѣ еще осталась порядочная доля іомэна и ленника, чтобы помочь тебѣ выиграть эту бездѣлушку и разбить палкой полдюжины крѣпкихъ головъ.

— Это правда, отвѣчалъ Николай, вы хотите сказать, что пока мы еще ни рыба ни мясо, полу-купцы, полу-вассалы. Но довольно обо мнѣ, осмѣлюсь ли я спросить о васъ, благородный сэръ. Я видѣлъ, что лордъ Монтэгю не особенно любезно обошелся со своимъ родственникомъ. Какъ я ни скроменъ, я знаю немного великихъ міра сего, и кромѣ того, собака не дурной проводникъ въ томъ городѣ, гдѣ она толкается цѣлые дни.

— Мой дорогой молочный братъ, сказалъ Невиль, ты всегда былъ благоразумнѣе меня, это доказываетъ то, что ты бросилъ военное ремесло, поэтому я охотно воспользуюсь твоими совѣтами. Прежде всего я долженъ тебѣ сказать, что мой отецъ, вмѣстѣ съ графомъ Вестморлэндомъ и лордомъ Невилемъ сражался за короля Генриха…

— Шт! шт! перебилъ Эльвинъ, за Генриха Виндзора.

— Пожалуй, за Генриха Виндзора, мнѣ все равно, и такъ отецъ сражался за Ланкастеровъ, но жестокости Маргариты Анжуйской и ея генераловъ послѣ сраженія при Іоркѣ, заставили его бросить эту партію и возвратиться въ свой замокъ Эрсдаль, гдѣ онъ умеръ столько же отъ утомленія, сколько отъ угрызеній совѣсти, что такъ поздно отступился отъ Ланкастеровъ; эта смерть избавила его отъ приговора произнесеннаго противъ ордена Вестморлэнда и Невиля. Мой старшій братъ, сэръ Джонъ принялъ предложенное ему королевское прощеніе, поклялся въ вѣрности Эдуарду и живетъ въ неизвѣстности, но спокойно, въ замкѣ своего отца. Ты знаешь, другъ мой, что младшему сыну предстоитъ плохая будущность подъ родительской кровлей и я не въ состояніи былъ помириться съ такой жизнью. Мой отецъ на смертномъ одрѣ, также какъ и твой дидя не совѣтовалъ мнѣ слѣдовать его примѣру. "Я вижу, сказалъ онъ мнѣ, что король Генрихъ слишкомъ слабъ, чтобы сдерживать своихъ бароновъ, а Маргарита слишкомъ горда, чтобы примириться съ народомъ… Іоркскій домъ единственная надежная опора мира, поэтому я хочу чтобы ошибки твоего отца не помѣшали твоимъ успѣхамъ, затѣмъ онъ продиктовалъ своему духовнику, такъ какъ самъ не умѣлъ писать, письмо къ своему знаменитому родственнику, графу Варвику, поручая меня его покровительству, и умеръ въ тотъ же день. Мой братъ нашелъ, что я былъ тогда еще слишкомъ молодь, чтобы оставить его домъ и продержалъ меня у себя до двадцати лѣтъ, когда я наконецъ былъ не въ состояніи выносить долѣе его капризы. Тогда я продалъ мою крошечную часть наслѣдства и присоединившись къ партіи всадниковъ, ѣхавшихъ въ Лондонъ, явился сюда. Сегодня утромъ я былъ у лорда Варвика, но онъ отправился къ королю, и услышавъ о предстоящихъ здѣсь играхъ я пришелъ сюда, чтобы убить время. Одно слово лорда Монтэгю заставило меня вообразить, что я сдѣлаю недурно, если немного отличусь своей ловкостью, прежде чѣмъ передать письмо знаменитому графу, но, клянусь Богомъ, я плохо разсчиталъ и желая быстро отличиться, повредилъ себѣ.

Затѣмъ онъ разсказалъ подробности своего свиданія съ лордомъ Монтэгю.

Эльвинъ внимательно выслушалъ его.

— Графъ Варвикъ великодушенъ, сказалъ онъ, онъ вспыльчивъ, но не золъ, кромѣ тѣхъ случаевъ, когда подозрѣваетъ нерасположеніе или оскорбленіе. Онъ гордится когда на него глядятъ какъ на покровителя, въ особенности тѣ, кто принадлежитъ къ его дому и носитъ его имя. Письмо вашего отца затронетъ его слабую струну и вы не можете поступить лучше, какъ отдавъ ему это письмо и разсказавъ откровенно въ чемъ дѣло. Вы можете положиться на графа, онъ устроитъ ваше дѣло съ братомъ; а теперь отвѣтьте мнѣ откровенно: настолько-ли вы преданны Іоркскому дому, что никогда, никакое обстоятельство не заставитъ васъ стать противъ него?

— Откровенно говоря, сказалъ Мармэдюкъ, помолчавъ немного и съ видимой нерѣшимостью, до сихъ поръ я мало былъ привязанъ къ Іоркскому дому, но мнѣ кажется, что при мудромъ начальникѣ партіи, я могу со спокойной совѣстью отдать себя на служеніе этой партіи.

— Благоразумно сказано, замѣтилъ съ чуть примѣтной улыбкой Эльвинъ, я вамъ сдѣлалъ этотъ вопросъ потому, что есть благоразумные люди, которые полагаютъ, что узы, связывающіе Варвика съ королемъ не особенно крѣпки. Очень можетъ быть, что Варвикъ будетъ болѣе доволенъ вашимъ выраженіемъ преданности его особѣ, чѣмъ если вы будете распространяться на счетъ вашей любви къ Эдуарду. У кого мало въ карманѣ, тотъ долженъ имѣть золотой языкъ. Еще одно слово и я кончу: вы добры и любезны, мой дорогой молочный братъ, но не слѣдуетъ чтобы васъ снова видѣли въ обществѣ подмастерья ювелира. Если я вамъ понадоблюсь, то пошлите за мною подъ вечеръ, къ моему хозяину ювелиру Гейфорду. И, прибавилъ онъ кстати, если вы успѣете при дворѣ, то вспомните, что нѣтъ лучшаго ювелира, какъ мой хозяинъ. Ваша рекомендація можетъ принести мнѣ пользу, когда я устроюсь самостоятельно, что я скоро надѣюсь сдѣлать.

— Но присылать за тобою подъ вечеръ, точно я стыжусь тебя…

— Ба! мэтръ Мармэдюкъ, перебилъ Эльвинъ, если вы не стыдитесь меня, то я сталъ бы стыдиться, что меня будутъ видѣть въ обществѣ веселаго малаго, какъ вы. Э! э! мои знакомые стали бы говорить, что Николай Эльвинъ идетъ къ своему разоренію. Нѣтъ, нѣтъ, всякій долженъ знать свое мѣсто. И такъ, я въ послѣдній разъ жму вамъ руку. Но постойте… знаете-ли вы вашу дорогу?

— О! да, не бойся ничего, отвѣчалъ Мармэдюкъ, но отчего намъ не дойти вмѣстѣ до моей гостинницы?

— Нѣтъ, намъ лучше разстаться. Послѣ сегодняшняго дня о насъ обоихъ будутъ говорить и мы можемъ встрѣтить много людей, знающихъ мою длинную фигуру. Да хранитъ васъ Богъ! Дайте мнѣ знать, если будете имѣть успѣхъ.

Говоря такимъ образомъ Николай Эльвинъ ушелъ, будучи слишкомъ деликатенъ, чтобы заплатить свою долю въ издержкахъ, но сдѣлавъ нѣсколько шаговъ онъ обернулся и снова подошелъ къ Невилю, надѣвавшему плащъ.

— Вотъ что мэтръ Невиль, сказалъ онъ, я думаю, что прекрасныя золотыя монеты, которыя я выигралъ сегодня, будутъ чувствовать себя гораздо лучше въ вашемъ кошелькѣ, чѣмъ въ моемъ… У меня вѣрные доходы и скромныя потребности, тогда какъ дворянинъ не зарабатываетъ ничего и долженъ всегда держать руку въ карманѣ… поэтому…

— Мой милый Пикъ, возразилъ выпрямившись Мармэдюкъ, дворянинъ занимаетъ только у жидовъ и за большіе проценты. Къ тому же у меня также есть свои средства, у тебя твоя мастерская, у меня — шпага. Да хранятъ тебя святые, будь увѣренъ, что я услужу тебѣ, когда буду въ состояніи.

— Должно быть чортъ свернулъ головы всѣмъ этимъ юнымъ отпрыскамъ геральдическаго дерева, прошепталъ Эльвинъ удаляясь. Какъ бы то ни было, деньги вещь хорошая и здѣсь есть на что купить мнѣ цѣпь, въ ожиданіи пока я буду альдермэномъ. Ба! такъ все идетъ на свѣтѣ. Игрушки барона дѣлаются гербомъ альдермэна! Чтоже, тѣмъ лучше!

IV.

Какъ всѣ деревенскіе жители, Мармэдюкъ Невиль обладалъ способностью запоминать навсегда разъ пройденную дорогу, поэтому онъ ни сколько не хвастался говоря Эльвину, что увѣренъ, что найдетъ дорогу въ свою гостинницу безъ посторонней помощи. Но случилось такъ, что погруженный въ раздумье о событіяхъ дня, столь важныхъ для него, онъ совершенно забылъ думать о дорогѣ, такъ что пройдя нѣсколько времени онъ вдругъ остановился, удивленный и испуганный, увидя себя въ лабиринтѣ домовъ совершенно не похожемъ на ту дорогу, по которой онъ шелъ изъ гостинницы на поле игръ. Ночь совершенно наступила, но ея темнота нѣсколько уменьшалась луной, по временамъ выглядывавшей изъ-за тучъ, предвѣщавшихъ дождь. Въ эту эпоху фонари еще не зажигались къ услугамъ прохожихъ, дома были заперты и большая часть ихъ обитателей уже спала.

Мармэдюку показалось, что небольшія группы прохожихъ, попадавшихся ему на пути вдругъ исчезли, такъ время прошло для него незамѣтно. Онъ очутился одинъ въ незнакомомъ мѣстѣ, преслѣдуемый мыслью, что окраины города изобилуютъ шайками разбойниковъ, которымъ особенно благопріятствовали гражданскія войны. Само собою разумѣется, что большинство этихъ людей принадлежало къ побѣжденной партіи. Конечно, многіе Невили принадлежали къ числу партизановъ Ланкастерскаго дома, но тѣмъ не менѣе, на гербъ который носилъ Невиль привыкли смотрѣть какъ на доказательство преданности, царствовавшему Іоркскому дому, что еще болѣе прибавляло опасности, которой подвергался Мармэдюкъ. Эта мысль возбудила въ немъ воспоминаніе о предостереженіяхъ хозяина его гостниницы, который совѣтовалъ ему закрыть гербъ капюшономъ плаща. Въ то время какъ онъ приводилъ въ исполненіе этотъ совѣтъ, онъ не слышалъ какъ сзади его кто-то вышелъ изъ переулка, но почувствовалъ на плечѣ тяжелую руку. Онъ вздрогнулъ и обернувшись увидѣлъ передъ собой человѣка, видъ котораго не способенъ былъ внушить довѣрія. Въ одно мгновеніе шпага была въ рукѣ Мармэдюка.

— Что тебѣ отъ меня надо? спросилъ онъ.

— Кошелекъ и шпагу! отвѣчалъ незнакомецъ.

— Возьми ихъ самъ, отвѣчалъ Невиль и отскочивъ назадъ приготовился защищаться.

Незнакомецъ медленно поднялъ тяжелую палку съ желѣзнымъ піаромъ, усѣяннымъ иглами.

— Неужели ты будешь имѣть безуміе драться изъ-за такихъ пустяковъ, сказалъ онъ

— А ты развѣ привыкъ встрѣчать англичанъ отдающихъ свое добро не защищаясь? возразилъ Мармэдюкъ. Иди своей дорогой, твоя дубина не пугаетъ меня.

Незнакомецъ спокойно отступилъ и приложилъ къ губамъ свистокъ. Невиль напалъ на него, но незнакомецъ легко отстранилъ своей дубиной угрожавшую ему шпагу, и прежде чѣмъ Мармэдюкъ успѣлъ напасть вторично, на него вдругъ напали сзади, ему приходилось бороться съ двоими и не прошло нѣсколькихъ мгновеній, какъ онъ получилъ страшный ударъ дубиной по головѣ, все закружилось у него въ глазахъ и онъ потерялъ сознаніе. Нападающіе приготовлялись обобрать Мармэдюка, какъ вдругъ одинъ изъ нихъ вскричалъ съ проклятіемъ увидя серебрянный гербъ: еще одинъ изъ этихъ проклятыхъ Невилей, ну, этотъ пѣтушокъ не будетъ больше пѣть. Говоря это онъ одной рукой загнулъ назадъ голову молодаго человѣка, а другой вынулъ длинный ножъ. Но въ ту минуту, какъ онъ готовился нанести ударъ, кто-то схватилъ его за руку.

— Встань и оставь на всегда товарищество! сказалъ голосъ третьяго незнакомца, незамѣтно подошедшаго на мѣсто происшествія. Намъ не нужно убійцъ.

Разбойникъ съ испугомъ поднялъ глаза.

— Робинъ!… капитанъ!… вы здѣсь? пробормоталъ онъ.

— Мнѣ какъ видно надо быть вездѣ, еслибы я хотѣлъ спасти отъ висѣлицы тебя и тебѣ подобныхъ!

— Какъ! серебрянная стрѣла… молодой стрѣлокъ… чортъ возьми!

— Одинъ изъ Невилей, прошепталъ убійца, выпустившій свою жертву.

— Тѣмъ болѣе надо сохранить ему жизнь. Развѣ ты не знаешь, что Ричардъ Варвикъ, знаменитый Невиль, всегда щадитъ простой народъ? Ну, иди же!, При этихъ словахъ голосъ капитана сталъ ужасенъ. Разбойникъ всталъ и пошелъ не говоря ни слова.

Робинъ наклонился надъ тѣломъ юноши.

— Онъ будетъ живъ, прошепталъ онъ. Онъ уже начинаетъ приходить въ себя. Въ одномъ изъ этихъ домовъ ему дадутъ убѣжище. Ну, негодяи, идите прочь и берегитесь висѣлицы!

Когда, черезъ нѣсколько мгновеній Мармэдюкъ пришелъ въ себя, то чувствовалъ сильное головокруженіе и смертельный холодъ. Онъ пытался приподняться и наконецъ всталъ на ноги. Онъ сдѣлалъ шатаясь нѣсколько шаговъ и въ небольшомъ разстояніи замѣтилъ огонь въ одномъ изъ домовъ. Кое-какъ онъ добрался до дверей уединеннаго и мрачнаго дома, и упалъ у порога, зовя на помощь, но голосъ его скоро перешелъ въ слабый стонъ и онъ снова потерялъ сознаніе отъ потери крови. Тогда человѣкъ, котораго звали Робиномъ и который явился такъ кстати, чтобы спасти жизнь Мармэдюку, вышелъ изъ тѣни дома, откуда слѣдилъ за юношей. Онъ подошелъ къ двери дома и громко закричалъ: отворите, во имя Бога, отворите!

Въ окнѣ показалась голова, огонь исчезъ изъ окна и черезъ минуту дверь отворилась, а Робинъ исчезъ во мракѣ.

Много времени спустя молодой человѣкъ пришелъ въ себя, но глаза его невольно закрылись снова отъ яркаго свѣта свѣчи, которую держали передъ нимъ.

— Онъ приходитъ въ себя, отецъ, онъ будетъ жить! вскричалъ нѣжный голосъ.

— Да, онъ будетъ жить, дитя мое, отвѣчалъ другой голосъ, болѣе мужественный.

Комната въ которой лежалъ больной, показывая бѣдность ея владѣльца, въ тоже время указывала на то, что онъ знавалъ лучшіе дни. Потолокъ и стѣны были прежде разрисованы, но въ это время живопись почти уже стерлась; постель, на которой лежалъ раненный была замѣчательной работы, въ изголовьѣ была выточена статуя св. Дѣвы, а на занавѣсахъ были нарисованы сцены изъ священной исторіи, но герои были одѣты въ костюмы, какіе носили при Ричардѣ II. Царь Саломонъ былъ въ остроконечныхъ башмакахъ, а Голіафъ, въ латахъ крестоносца, дѣлалъ ужасную гримасу передъ больнымъ. У изголовья стоялъ мущина едва перешедшій зрѣлый возрастъ, но его блѣдное лицо съ глубокими морщинами и длинной бородой, дѣлало его на видъ гораздо старѣе. Вмѣстѣ съ тѣмъ въ наружности этого человѣка было что-то странное и поражающее. Лобъ былъ очень высокъ, а затылокъ несоразмѣрно малъ, можно было сказать, что разумная часть слишкомъ сильно преобладала надъ животной, чтобы не вредить силѣ характера и успѣхамъ въ свѣтѣ. Глаза были черные и блестящіе, по взглядъ задумчивый и неопредѣленный. Въ молодости онъ долженъ былъ быть красивъ, но съ годами лицо его вытянулось, а щеки провалились. Онъ былъ одѣтъ въ костюмъ дворянина, но платье было очень старо и покрыто множествомъ пятенъ. Глядя на него такъ и казалось, что видишь передъ собою философа или поэта.

Съ другой стороны постели стояла молодая, шестнадцати лѣтняя дѣвушка, очаровательной наружности. Не смотря на разницу лѣтъ, сейчасъ же было видно, что это отецъ и дочь, до такой степени было поразительно ихъ сходство, тотъ же ротъ, лобъ, темносиніе глаза съ длинными черными рѣсницами, а общее въ эту минуту, выраженіе состраданія къ раненному, дѣлало сходство еще разительнѣе.

— Отецъ, сказала молодая дѣвушка, онъ снова теряетъ сознаніе.

— Сибилла, отвѣчалъ старикъ, указывая на манускриптъ, который держалъ въ рукѣ, по правиламъ, если раненный потерялъ много крови, то надо какъ можно крѣпче перевязывать раненное мѣсто. Но у насъ здѣсь нѣтъ ничего, что надо для этого.

— Вотъ отецъ, сказала краснѣя дѣвушка, это будетъ годиться, чтобы перевязать руку!

Говоря это она сняла съ шеи бѣлую бумажную косынку.

— Но книга не говоритъ какъ надо наложить перевязку, снова сказалъ старикъ, казавшійся въ большомъ смятеніи, это легко говорить сдѣлай то, сдѣлай другое, но для того чтобы сдѣлать это хорошо, надо имѣть практику.

Въ счастью для Мармэдюка, въ эту минуту въ комнату вошла единственная служанка въ домѣ, которая во время войны выучилась на опытѣ самымъ простымъ средствамъ излѣчивать раненныя руки и пробитыя головы. Она презрительно отвергла ученый авторитетъ своего хозяина и перевязала руку и голову, отвѣчая за скорое выздоровленіе, затѣмъ она настояла чтобы отецъ и дочь ушли и осталась одна съ больнымъ.

V.

Много времени прошло, прежде чѣмъ Мармэдюкъ сталъ поправляться отъ удара по головѣ, который могъ бы убить быка нашего вырождающагося вѣка. Крѣпкая натура больнаго наконецъ восторжествовала и, однажды утромъ, Мармэдюкъ проснулся въ полномъ сознаніи. Онъ былъ въ это время одинъ и съ любопытствомъ сталъ разсматривать незнакомую комнату. Первымъ его движеніемъ было вскочить съ постели, но онъ съ удивленіемъ убѣдился, что только съ трудомъ можетъ подняться, тогда онъ сталъ искать вокругъ себя свое платье и нашелъ все, кромѣ плаща, шпаги, кошелька и шляпы. Отыскивая эти вещи, онъ нечаянно увидѣлъ себя въ тусклое, металлическое зеркало и громко вскрикнулъ, до такой степени онъ перемѣнился: затѣмъ, несмотря на слабость, ему удалось одѣться и въ ту минуту, какъ онъ кончалъ свой туалетъ, дверь скрипнула и на порогѣ появилась прелестная дѣвушка, образъ которой, онъ помнилъ, появлялся ему въ бреду.

Молодая дѣвушка вскрикнула отъ испуга и удивленія, увидя больнаго одѣтымъ и хотѣла бѣжать, когда Невиль подошелъ къ ней и почтительно взялъ ее за руку.

— Прелестная дѣвушка, сказалъ онъ, если, какъ я думаю, я обязанъ тебѣ моимъ выздоровленіемъ, то не бѣги отъ моей благодарности. Да благословитъ и наградитъ тебя Матерь Божія!

— Сударь, отвѣчала Сибилла, тихонько отнимая свою руку, наши слабыя усилія имѣли очень мало вліянія на ваше выздоровленіе.

— Боже мой! гдѣ была моя голова! Я теперь вспоминаю твое лицо и, можетъ быть, я вполнѣ заслужилъ случившееся со мной несчастіе, такъ нелюбезно оставивъ тебя. Едва ты успѣла удалиться, какъ мое сердце уже стало упрекать меня.

Краска выступила на лицѣ молодой дѣвушки и въ тоже время она улыбнулась, какъ бы отъ пріятнаго воспоминанія; кромѣ того, ей было пріятно слышать эти слова Мармэдюка, сказанныя съ непринужденностью хорошо воспитаннаго человѣка.

Нѣсколько мгновеній она молчала, потомъ отвѣчала опустивъ глаза.

— Нѣтъ, сударь, сказала она, вы достаточно оказали мнѣ ваше покровительство и мнѣ нечего было болѣе бояться; но я пойду позвать вашу сидѣлку, вы обязаны выздоровленіемъ гораздо болѣе нашей старой служанкѣ, чѣмъ намъ, она посмотритъ ваши раны и скажетъ, что надо дѣлать.

— По правдѣ сказать, прелестная дѣвушка, меня теперь болѣе всего мучитъ голодъ и по моей слабости мнѣ кажется, что у меня цѣлую недѣлю не было во рту ни крошки.

— Я очень счастлива слышать, что вы такъ говорите, отвѣчала Сибилла, погодите немного, я посовѣтуюсь съ вашимъ докторомъ.

Сказавъ это она закрыла дверь и медленно сошла по лѣстницѣ въ помѣщеніе, похожее скорѣе на погребъ, чѣмъ на жилую комнату, гдѣ нашла свою единственную служанку. Лицо старой Меджъ было худо и морщинисто, съ сухимъ выраженіемъ, тѣмъ не менѣе, замѣтивъ въ темнотѣ прелестную фигуру своей молодой хозяйки, старуха улыбнулась.

— Ахъ, Меджъ, со вздохомъ сказала Сибилла, какъ печально быть бѣдной.

— Да, конечно, для людей вашего класса, барышня, потому что для такихъ людей, какъ я, это ничего не значитъ. Но у меня сердце разрывается глядя на васъ, какъ вы ходите въ этомъ старомъ платьѣ, вы, внучка барона, которая играла въ дѣтствѣ у подножія трона, и могла бы быть такъ счастлива, еслибы баринъ болѣе думалъ о дѣлахъ этого свѣта. Но терпѣніе должно быть вознаграждно. И я увѣрена, что когда баринъ окончитъ свою работу, то король щедро вознаградитъ его, но не оставайтесь здѣсь долго, барышня, здѣшній воздухъ вреденъ для васъ. Чего вы хотите отъ старой Меджъ?

— Незнакомецъ вылечился и…

— А! увѣряю васъ, что я вылечивала больныхъ болѣе опасныхъ, чѣмъ онъ. Ему надо нѣсколько ложекъ бульона… Я объ этомъ подумала. Мнѣ не хотѣлось обѣдать, видите ли… развѣ старые люди нуждаются въ обѣдѣ? Поэтому я отложила для него кусокъ мяса. У него будетъ отличный бульонъ!

— Бѣдная Меджъ. Да вознаградитъ тебя Богъ за то, что ты дѣлаешь для насъ. Но мнѣ кажется, что больному хорошо бы было выпить вина, прибавила Сибилла, опуская глаза..

— Э! Боже мой! Конечно хорошо, но гдѣ его взять? Вина! Винный торговецъ не повѣритъ намъ ни на грошъ…

— О, Меджъ. перебила дѣвушка, я объ этомъ и не думала! но мы еще можемъ продать мою гитару, одѣнься скорѣе, пока я принесу ее.

— Но, барышня, вѣдь это ваше единственное развлеченіе, когда вы остаетесь одна въ длинные, лѣтніе вечера.

— Мнѣ будетъ болѣе удовольствія вспоминать, что она послужила для удовлетворенія нуждъ гостя моего отца.

Затѣмъ Сибилла побѣжала на верхъ и вернулась съ разбитой гитарой, говоря, чтобы Меджъ купила вмѣсто нея какъ можно лучшаго вина. Послѣ этого она поднялась на верхъ по разрушенной лѣстницѣ въ убѣжище своего отца.

Въ этой комнатѣ не было ровно никакой мебели, однѣ голыя каменныя стѣны, она освѣщалась маленькимъ окошечкомъ на улицу, правда со стеклами, что было далеко не во всѣхъ окнахъ въ домѣ. Въ комнатѣ была большая печь и грубая лабораторія. Тамъ и сямъ были разбросаны различные инструменты странной наружности, манускрипты, дубовыя дощечки, а въ углу деревянный ящикъ съ углемъ. Деньги, которыя шли на одно топливо въ этой комнатѣ, могли бы содержать въ довольствѣ всѣхъ обитателей дома. Но ни Сибиллѣ, ни Меджъ никогда не приходило въ голову жаловаться на эту расточительность, предназначенную служить опытамъ, которые сдѣлались необходимостью для этого человѣка, создавшаго себѣ особый міръ. Первой необходимостью считалось удовлетвореніе требованій науки, и уже потомъ требованій голода

Адамъ Варнеръ былъ, дѣйствительно, геніальный человѣкъ въ тотъ вѣкъ, когда геній не умѣли цѣнить, когда онъ былъ проклятіемъ. Не будучи вполнѣ свободенъ отъ фантазій, которыя заставляли ученыхъ этого невѣжественнаго времени отыскивать философскій камень и элексиръ вѣчной жизни, онъ тѣмъ не менѣе не занимался этимъ потому, что у него небыло достаточно матеріальныхъ средствъ для пріобрѣтенія дорогихъ матеріаловъ. Въ молодости, еще имѣя наслѣдованныя отъ предковъ средства, онъ сталъ заниматься математикой, которая открыла ему обширное поле полезныхъ и высокихъ открытій. Мало по малу онъ сталъ совершенно чуждъ внѣшнему міру. Онъ нѣжно любилъ жену, но быстрая потеря состоянія. употребленнаго на покупку инструментовъ и книгъ, страшно дорогихъ въ то время, и малое значеніе, придаваемое имъ обстоятельствамъ, разрушили здоровье бѣдной женщины и заставили ее умереть съ горя. Къ счастью Варнеръ замѣтилъ, что она умираетъ, только въ самую минуту ея смерти и къ счастью также не заподозрилъ ея причины, такъ какъ ихъ души составляли одну. Жена любила и уважала его и ни разу не высказала ему ни одного упрека. Ея сердце было мученикомъ генія ея мужа. Можетъ быть она поступала бы иначе, еслибы предвидѣла судьбу дочери. Она могла бы сдѣлать отцу тѣ замѣчанія, которыхъ не дѣлала мужу. Но она разсчитывала на одно обстоятельство. Француженка по происхожденію, она провела свою молодость на службѣ у Маргариты Анжуйской, которая, на свадьбѣ своей фрейлины, дала обѣщаніе не оставить ея дѣтей. Лѣтъ за восемь до описываемыхъ нами событій и за два года до сраженія при Тутонѣ, давшемъ тронъ Эдуарду, Сибилла, которой тогда было около восьми лѣтъ, была принята въ число фрейлинъ королевы. Бѣдная мать умерла раньше чѣмъ Маргарита принуждена была возвратить Сибиллу отцу. Несчастная умерла, надѣясь, что ея дочь, по крайней мѣрѣ, не будетъ ни въ чемъ нуждаться. Къ тому же она надѣялась, что изобрѣтенія мужа доставятъ ему наконецъ милость короля. Жена Варнера знала, что пока на тронѣ Ланкастеръ, труды ея мужа будутъ уважаемы и ему нечего бояться дикихъ предразсудковъ невѣжественной толпы, она знала, что ему не дадутъ умереть съ голоду… Въ этихъ надеждахъ бѣдная женщина умерла.

Сибилла получила образованіе рѣдкое для того времени, она умѣла читать и писать, кромѣ того, ее учили музыкѣ, рисованію и женскимъ рукодѣліямъ, такъ что это давало ей даже возможность, время отъ времени, зарабатывать деньги для ея маленькаго семейства.

Но за нѣсколько недѣль до начала нашего разсказа, эти послѣдніе рессурсы измѣнили ей. Съ того времени, какъ миръ далъ сосѣдямъ болѣе свободнаго времени мѣшаться въ чужія дѣла, таинственные слухи относительно отца Сибиллы снова стали распространяться. Имя Варнера сдѣлалось предметомъ ужаса.

Постоянно свѣтившееся окно ученаго, дымъ, выходившій даже лѣтомъ изъ его трубы, все это скандализовало близкихъ и дальнихъ сосѣдей. Видя, что король и духовенство не защищали ихъ отъ колдуна и не имѣя никакого повода выразить противъ него какую-нибудь жалобу, они рѣшились взять голодомъ тѣхъ, кого не могли сжечь. Къ чему покупать дьявольскія работы дочери колдуна? Это могло только принести несчастіе. Рисунокъ, сдѣланный ею, или вышивка могли имѣть такое же дѣйствіе, какъ служебникъ, прочитанный наоборотъ, и, однажды утромъ, когда Сибилла отправилась продавать свою работу, ее отовсюду прогнали съ оскорбленіями и проклятіями.

Хотя Сибилла была очень кротка, но въ ея душѣ не было недостатка въ твердости. Не понимая всей важности занятій отца, она тѣмъ не менѣе разсчитывала на успѣхъ его трудовъ и эта надежда утѣшала ее во всѣхъ жертвахъ. Предразсудки и невѣжественная жестокость людей по отношенію къ нимъ глубоко печалили ее, но къ этой печали примѣшивалась доля презрѣнія къ притѣснителямъ.

Но голодъ все болѣе угрожалъ имъ, а между тѣмъ, отецъ приближался къ окончанію своихъ работъ. Тогда-то, въ одну изъ тѣхъ минутъ, когда гордость, презирая приличія, способна на все, Сибилла отправилась изъ дому на площадь игръ. Читатель уже знаетъ результатъ этого. А теперь возвратимся къ хозяину дома.

Варнеръ съ любовью глядѣлъ на модель машины, которую онъ составлялъ много лѣтъ и которую надѣялся скоро вполнѣ усовершенствовать. Лицо и руки его закоптѣли отъ дыму, какое-то внутреннее волненіе пожирало его.

— Да, да, шепталъ онъ, меня будутъ благословлять за это открытіе. Я исполню то, что Роджеръ Бэконъ только подозрѣвалъ. Это изобрѣтеніе измѣнитъ весь свѣтъ! Какое сокровище для будущихъ вѣковъ.

— Отецъ, раздался голосъ Сибиллы, бѣдный отецъ, у тебя сегодня еще не было во рту ни крошки хлѣба.

Варнеръ обернулся и лицо его приняло выраженіе неописанной нѣжности при видѣ дочери.

— Дитя мое, сказалъ онъ, указывая на машину, скоро настанетъ время, когда она оживетъ. Терпѣніе, терпѣніе!

— О, у кого не найдется терпѣнія съ тобой и для тебя, отецъ! отвѣчала Сибилла съ энтузіазмомъ. Что такое мужество солдата, передъ твоимъ мужествомъ, ты переносишь все…

— Да, все, чтобы сдѣлать Англію могущественной!

— Увы! Заслуживаетъ ли Англія подобнаго самоотверженія? Грубый народъ только и жаждетъ костровъ и висѣлицы для тѣхъ, кто старается просвѣтить его.

— Вспомни смерть Болинброка. Его обвинили въ колдовствѣ за такія же занятія, какъ и твои.

Адамъ, котораго эти слова заставили вздрогнуть, съ несвойственнымъ ему вниманіемъ взглянулъ на дочь.

— Дитя, съ упрекомъ сказалъ онъ, ты заставляешь меня сказать тебѣ: о, маловѣрная! Никогда не бываетъ героевъ безъ мучениковъ.

— Не брани меня, отецъ, печально сказала Сибилла, пусть свѣтъ будетъ ко мнѣ суровъ, но не ты. Это правда, ты кончишь тѣмъ, что восторжествуешь!

Затѣмъ она приняла кроткій и ласковый видъ.

— Теперь, прибавила она, пойдемъ со мною, отецъ! ты довольно работалъ, теперь можно немного и отдохнуть, мы приготовили тебѣ маленькое угощеніе. Незнакомецъ вылечился. Онъ горитъ нетерпѣніемъ видѣть тебя и благодарить.

— Хорошо, хорошо, иду, сказалъ ученый, бросая взглядъ сожалѣнія на свою машину и медленно выходя съ дочерью изъ комнаты.

— Но, отецъ, вы не должны идти въ такомъ костюмѣ. О, нѣтъ! вы знаете, что ваша Сибилла гордится вами.

Говоря такимъ образомъ она незамѣтно провела его въ сосѣднюю комнату, служившую спальней ученому.

Въ настоящее время намъ трудно себѣ представить до какой степени, въ описываемую нами эпоху, были незначительны тѣ удобства, тотъ комфортъ, которые могли себѣ доставить мелкіе дворяне. Вся роскошь, какую они себѣ дозволяли, относилась по большей части къ одеждѣ и столу. Это было главное, чѣмъ поддерживалось достоинство. Что касается мебели, то ея почти не было. Даже въ большихъ жилищахъ рѣдко бывало болѣе трехъ постелей, о которыхъ упоминалось въ завѣщаніяхъ, какъ о предметахъ большой цѣнности.

Послѣ всего сказаннаго читатель не будетъ удивленъ, что во всемъ домѣ Варнера была собственно одна постель, та, которую занималъ Невиль. Что касается до ложа, на которомъ спалъ хозяинъ дома, то оно состояло изъ плохаго матраса, положеннаго прямо на полъ, вмѣсто одѣяла служилъ кусокъ грубой шерстяной ткани. Постель Сибиллы была также не лучше, вездѣ были однѣ голыя стѣны, во всемъ домѣ былъ всего одинъ стулъ, въ комнатѣ Мармэдюка, въ остальныхъ же комнатахъ стояли только грубыя дубовыя скамьи и табуреты.

Комната, въ которую Сибилла привела отца, походила болѣе на тюрьму. Придя туда, она осторожно вынула изъ стараго ящика платье изъ темно-сѣраго бархата, завѣщанное Варнеру его отцемъ, оно было, правда, потерто, но человѣкъ низшаго класса не имѣлъ права надѣть такое. Затѣмъ Сибилла съ трогательной заботливостью подала отцу кувшинъ съ водой и тотъ, съ послушаніемъ ребенка, вымылъ руки и лицо отъ покрывавшей ихъ сажи.

Когда наконецъ Адамъ причесался и одѣлъ бархатное платье, Сибилла, гордясь отцемъ, повела его въ комнату Мармэдюка. Особенно она была въ восторгѣ, когда замѣтила движеніе удивленія Мармэдюка при видѣ своего хозяина и почтительный тонъ, съ которымъ онъ обратился къ нему. Даже его обращеніе съ Сибиллой измѣнилось, онъ сдѣлался менѣе развязанъ, но зато болѣе сдержанъ и вѣжливъ, а когда Меджъ пришла сказать, что кушать подано, то Мармэдюкъ, можетъ быть краснѣя за свое поведеніе относительно бѣдной артистки на гитарѣ, подалъ Сибиллѣ руку, чтобъ вести ее къ столу.

Столовая, въ которую они вошли, была единственная пріемная комната въ домѣ, она была низка и узка, посрединѣ стоялъ узкій дубовый столъ, но достаточно длинный, чтобы на немъ можно было Закрыть тридцать приборовъ. Три дубовыхъ табурета были поставлены передъ столомъ и Мармэдюкъ подвелъ Сибиллу къ одному изъ нихъ, храня молчаніе, которое было не въ его привычкахъ.

— Вы извините насъ за недостатки стола, сказалъ Варнеръ, снова пріобрѣтя, при видѣ небывалой для нихъ роскоши въ кушаньяхъ, свои любезныя манеры прежнихъ дней и забывая стѣсненныя обстоятельства, которыя должны бы были заставить его напротивъ удивляться. Сибилла еще очень молодая хозяйка, а я самъ ученый, у котораго очень мало нуждъ.

— Напротивъ, возразилъ Мармэдюкъ. дѣлая нападеніе на пирогъ, мнѣ кажется, что самый взыскательный человѣкъ долженъ быть доволенъ тѣмъ, что теперь подано. Надѣюсь, прелестная миссъ Сибилла, что вы не откажетесь принять восхищеніе вашего покорнаго слуги. Я пью за ваше здоровье, сударь! Положительно, ничто такъ не возбуждаетъ аппетита, какъ лежанье въ постели. Но, кстати, скажите пожалуйста сколько времени пользуюсь я вашимъ гостепріимствомъ, сколько времени прошло со времени моей встрѣчи съ ворами?

— Такъ это воры напали на васъ такимъ образомъ? сказала Сибилла.

— Развѣ я вамъ не говорилъ этого? кто же могъ быть больше? И какъ я уже замѣтилъ вашему много уважаемому отцу, я не знаю сколько времени прошло съ тѣхъ поръ, нѣсколько часовъ, дней, мѣсяцевъ или лѣтъ…

Варнеръ улыбнулся, видя, что отъ него ждутъ отвѣта.

— Положительно, молодой человѣкъ, сказалъ онъ, я боюсь, что у меня такая же плохая память, какъ и у васъ. Это было ни вчера, ни третьяго дня, или… Сибилла, сколько времени молодой человѣкъ у насъ?

— Пять дней, отвѣчала Сибилла.

— Такъ давно! Прошу васъ, сударь, скажите мнѣ, что новаго. Лордъ Варвикъ еще въ Лондонѣ, а король въ Башнѣ?

При этомъ вопросѣ бѣдный Адамъ, уже утолившій свой слабый аппетитъ и начавшій думать о машинѣ, почувствовалъ безпокойство.

— Король, да хранитъ Богъ его почтенную главу, король, я полагаю, все еще въ Башнѣ, со времени своего печальнаго плѣна, но ему все равно, онъ даже не думаетъ объ этомъ. Его душа не здѣсь.

Сибилла слегка вскрикнула, испуганная опасной нескромностью своего отца, и подойдя къ Невилю, она дотронулась до его руки.

— Вы не повторите этого, сказала она! Мой отецъ вполнѣ погруженъ въ свои занятія и всегда зналъ только одного короля.

Мармэдюкъ повернулъ къ дѣвушкѣ свое открытое лицо и сказалъ ей также тихо:

— Развѣ порядочный человѣкъ можетъ выдать своего хозяина?

Наступило минутное молчаніе, затѣмъ Мармэдюкъ всталъ.

— Я боюсь, сказалъ онъ, что принужденъ оставить васъ сейчасъ, пока еще свѣтло я найду дорогу.

Эти слова вырвали ученаго изъ задумчивости.

— Нѣтъ, молодой человѣкъ, сказалъ онъ, вы еще не оставите насъ. Вы еще не вполнѣ внѣ опасности. Усталость можетъ снова вызвать лихорадку. Надо покориться участи и остаться у насъ еще два, три дня.

— Можете вы мнѣ сказать, продолжалъ нерѣшительно Невиль, на какомъ мы разстояніи отъ Темпль-Гэта.

— По меньшей мѣрѣ въ двухъ миляхъ, отвѣчала Сибилла.

— Двѣ мили! А у меня нѣтъ приличнаго платья, такъ какъ негодяи отняли у меня и платье и кошелекъ, поэтому я былъ бы очень благодаренъ, еслибы вы позволили одному изъ вашихъ людей сходить къ нѣкоему Рейфорду, ювелиру, чтобы попросить придти сюда его старшаго мастера. Я поручу ему сходить за моими вещами, оставленными въ гостинницѣ и узнать то, что мнѣ надо знать.

— Конечно, Сибилла, отвѣчалъ ученый, прикажи Симону или Джону исполнить приказаніе нашего гостя.

Симону или Джону! Бѣдный Адамъ совершенно забылъ, что эти слуги уже шесть лѣтъ какъ были отпущены

Сибилла, вздыхая и улыбаясь, пошла посовѣтоваться со своей Меджъ о средствахъ исполнить желаніе гостя, а также и о томъ, что можно подать на ужинъ. Но чтобы помочь этимъ двумъ бѣдамъ, ее ожидалъ неожиданно счастливый сюрпризъ. Меджъ очень выгодно продала гитару, такъ какъ музыкальные инструменты цѣнились въ то время дорого, къ тому же гитара Сибиллы была подарена королевой. На деньги, полученныя отъ продажи, можно было прожить нѣсколько дней и въ восторгѣ отъ этого Меджъ сейчасъ же согласилась сходить исполнить порученіе Мармэдюка.

Когда Сибилла съ облегченнымъ сердцемъ возвратилась въ залу, она не очень удивилась, найдя своего гостя одного. Послѣ ея ухода отецъ сдѣлался сильно озабоченъ. Онъ отвѣчалъ на вопросы Невиля односложными словами и наконецъ, видя, что гость погрузился въ разсматриваніе висѣвшаго на стѣнахъ стараго оружія, онъ потихоньку ускользнулъ изъ комнаты и прямо отправился къ своей машинѣ.

Мармэдюкъ не замѣтилъ ухода своего хозяина и хотѣлъ, въ качествѣ военнаго, сдѣлать нѣсколько полезныхъ замѣчаній относительно оружія.

— Конечно, заговорилъ онъ, эта каска, вѣроятно не употреблявшаяся лѣтъ сто, имѣетъ свои преимущества, такъ какъ забрало ея болѣе защищаетъ отъ стрѣлъ, но зато эта кольчуга…

Въ эту минуту онъ обернулся и вмѣсто Варнера увидѣлъ за собою лукавое личико Сибиллы.

Извините меня за разсѣянность, сказалъ онъ, немного смущенный, но я думалъ, что говорю съ вашимъ отцомъ, который сію минуту бы.гь здѣсь.

— Его время такъ занято, отвѣчала Сибилла, что онъ проситъ васъ извинить его за нелюбезность, но если вы, можетъ быть, хотите подышать немного свѣжимъ воздухомъ, то у насъ за домомъ есть небольшой садикъ.

Тогда она провела его въ небольшой, запущенный садъ, окруженный высокой стѣной, въ концѣ котораго была небольшая терраса, отдѣленная отъ сада невысокой стѣной, на которой сидѣлъ павлинъ.

При видѣ вошедшихъ, птица бросилась имъ на встрѣчу, распуская свой великолѣпный хвостъ. Сибилла бросила ему хлѣба, нарочно для него взятаго, но, хотя павлинъ былъ голоденъ, онъ не раньше сталъ ѣсть, какъ убѣдившись, что на него достаточно налюбовались.

— Несчастный гордецъ, сказала Сибилла, какъ бы про себя, твои перья противустоятъ всѣмъ превратностямъ.

— Какъ имя храбраго рыцаря, замѣтилъ Мармэдюкъ, слышавшій что она сказала.

— Вы хотите быть военнымъ?

— Конечно! вѣдь я Невиль.

— Развѣ нѣтъ другой славы, кромѣ военной?

— Я не знаю другой, да и не хочу знать, миссъ Сибилла.

— Неужели вы думаете, что ничего не значитъ быть менестрелемъ, чтобы услаждать слухъ, или ученымъ, чтобы разсѣивать мракъ.

— Ученье! Я уважаю нашу святую мать, церковь, которая можетъ разсѣивать мракъ и дѣлать подобное чудо безъ опасности для нашей души, но только при посредствѣ своихъ прелатовъ. Что касается менестрелей, то я люблю ихъ и стану сражаться за нихъ, въ случаѣ надобности отдамъ имъ послѣдній грошъ, но лучше совершать подвиги самому, чѣмъ воспѣвать ихъ!

Сибилла улыбнулась и ея улыбка смутила юношу, почти не понравилась ему, но мало по малу ихъ разговоръ сдѣлался веселѣе и принялъ болѣе непринужденный оборотъ. Мармэдюкъ, какъ множество молодыхъ людей, былъ доволенъ собою. Онъ разсказалъ своей юной слушательницѣ всю свою исторію, свои надежды и опасенія и въ замѣнъ этого узналъ, по отвѣтамъ на свои вопросы, почти все прошедшее и настоящее Сибиллы, стѣсненныя обстоятельства ея отца, вслѣдствіе издержекъ на его занятія, ея короткое пребываніе при дворѣ и одиночество, чтобы не сказать тяжелую борьбу, въ которой проходила ея молодость, но хотя Сибилла и находила себѣ сочувствіе въ молодомъ Невилѣ, она все-таки не могла не сравнить его невольно съ другой особой, голосъ которой звучалъ у нея въ ушахъ, и образованный умъ молодой дѣвушки находилъ большіе недостатки въ воспитаніи Невиля.

Что касается Мармэдюка, то какъ ни велико было его восхищеніе Сибиллой, къ нему примѣшивалось удивленіе, доходившее почти до боязни. Эта молодая дѣвушка, съ дѣтскимъ личикомъ и рѣчами полными мудрости, была для него чѣмъ-то совершенно новымъ. Ея языкъ былъ выше всего, что онъ до сихъ поръ слышалъ, выраженія болѣе утонченны, обороты болѣе легки. Онъ не зналъ, слѣдовало ли это приписать ея пребыванію при дворѣ или учености ея отца.

— И такъ сказалъ онъ, послѣ небольшой паузы, наступившей въ ихъ разговорѣ, вашъ отецъ большой ученый? Я. думаю, онъ знаетъ по-латынѣ также хорошо, какъ и по-англійски.

— Многіе знаютъ латынь, отвѣчала улыбаясь Сибилла, но мой отецъ принадлежитъ къ числу шести человѣкъ, знающихъ по-гречески и по-еврейски.

— Боже мой! вскричалъ крестясь Невиль, это, дѣйствительно, ужасно. И онъ, безъ сомнѣнія, выучилъ васъ этимъ языкамъ?

— Нѣтъ, я знаю только по-французски и по-англійски. Моя мать была уроженка Франціи.

— Да будетъ благословенна Матерь Божія! сказалъ Мармэдюкъ, который, казалось, вздохнулъ свободно. Я слышалъ отъ отца и дяди, что французскій языкъ приличенъ для дворянъ и рыцарей, въ особенности для тѣхъ, кто, какъ Невили, происхожденія норманскаго. Эта Маргарита Анжуйская… вы ее очень любили, миссъ Сибилла?

— Нѣтъ, отвѣчала Сибилла: Маргарита внушала уваженіе, но она не позволяла низшимъ питать къ ней болѣе нѣжныя чувства, она иногда, когда хотѣла, выражала любезность, но дѣлала это только относительно тѣхъ, кого хотѣла плѣнить. Если человѣкъ не могъ быть ей полезенъ, то она ни мало не заботилась о его привязанности. Но кто можетъ упрекнуть въ этомъ бѣдную королеву? Ея характеръ ожесточили. И когда я впослѣдствіи узнала какъ многіе изъ тѣхъ, кому она довѣряла, обратились противъ нея, то стала досадовать на себя, что…

— Что вы не около нея! прибавилъ Невиль, замѣтивъ ея нерѣшительность.

— Нѣтъ, я не совсѣмъ это хотѣла сказать. Я упрекала себя, что роптала на ея высокомѣріе и гордость. Быть около нея, говорите вы, увы! у меня есть здѣсь болѣе священная обязанность, мой отецъ все, что у меня осталось въ свѣтѣ. Вы не можете себѣ представить, мэтръ Невиль, какое счастіе для слабаго существа, если оно можетъ покровительствовать кому-нибудь. Но довольно обо мнѣ. Вы желаете пойти къ благородному графу. Вы хотите явиться ко двору, чтобы заслужить ваши золотыя шпоры, сражаться съ мечемъ въ рукѣ и предоставить другимъ работать головой.

— Вотъ она предсказываетъ мнѣ будущее, подумалъ Мармэдюкъ, снова крестясь. Золотыя шпоры! благодарю миссъ Сибилла! Гдѣ же меня сдѣлаютъ рыцаремъ, на полѣ битвы? И кто?

Сибилла взглянула на своего собесѣдника и, видя его серьезность, засмѣялась.

— Какъ, мэтръ Невиль, сказала она, неужели вы думаете, что я могу объяснить всѣ эти тайны безъ рѣшета и ножницъ?

— Такъ онѣ необходимы? наивно сказалъ Невиль. А я думалъ, что вы, ученыя дѣвушки, можете, изучая линіи руки или… но чему вы смѣетесь?

— Нѣтъ отвѣчала Сибилла, принимая серьезный видъ, я имѣю право сердиться. Хотя вы и принимаете меня за колдунью, но я могу сказать о вашемъ будущемъ только то, что могу заключить по вашему прошедшему. Вы отважны и великодушны, откровенны и благородны. Эти качества заставляютъ любить и уважать ихъ обладателя, если только онъ не имѣетъ несчастной способности, которая превращаетъ все въ горечь, которая превращаетъ любовь и уваженіе въ ненависть и преслѣдованія.

— А что это за способность?

— Это способность, которою надѣленъ мой отецъ, печально отвѣчала молодая дѣвушка.

Разговоръ тянулся до тѣхъ поръ, пока наконецъ Мармадюкъ, болѣе чѣмъ онъ предполагалъ, ослабленный потерею крови, не ушелъ къ себѣ въ комнату отдохнуть.

VI.

Проспавъ нѣсколько часовъ, Мармэдюкъ сошелъ внизъ, ища своего хозяина или его прелестную дочь; не найдя никого, онъ началъ смотрѣть въ садъ на павлина, какъ вдругъ въ комнату вошелъ Николай Эльвинъ, въ сопровожденіи Меджъ.

— Ну, мэтръ Невиль, вскричалъ будущій лордъ-мэръ, что съ вами такое случилось? У васъ рука на перевязи! волосы острижены! лицо блѣдно! Ну, кажется, ваша вестморлэндская кровь слишкомъ горяча для здѣшнихъ мѣстъ.

— О, если это такъ, то здѣсь найдется достаточно кровопускателей, отвѣчалъ Мармэдюкъ и вкратцѣ разсказалъ, что съ нимъ случилось.

Когда онъ кончилъ, честный работникъ сталъ упрекать себя, что отпустилъ Мармэдюка одного.

— Предмѣстья кишатъ этими негодяями, сказалъ онъ, ночью у лондонскихъ заставъ опаснѣе, чѣмъ въ уединенныхъ долинахъ Шервуда. Если я сдѣлаюсь когда-нибудь лордомъ-мэромъ, то я уничтожу этотъ позоръ для города. Но наши гражданскія войны пріучаютъ людей не дорожить человѣческой жизнью, а наши лорды мало заботятся о крови бѣдныхъ путешественниковъ. Но если война дѣлаетъ воровъ, то миръ долженъ уничтожать ихъ! Погодите пока я возьмусь за дѣло.

— Спасибо, Николай, отвѣчалъ Невиль, но едва ли я когда-нибудь прибѣгну къ защитѣ шерифа или лорда-мэра! Тотъ, кто не въ состояніи самъ защищать своей жизни, тотъ стоить только того, чтобы потерять ее. И, съ своей стороны, я буду дурнаго мнѣнія о времени, когда англичане, для защиты своей безопасности, станутъ прибѣгать къ защитѣ законовъ болѣе, чѣмъ къ своей шпагѣ. Но оставимъ это. Скажи мнѣ, что лордъ Варвикъ все еще въ Лондонѣ?

— Да, потому что всѣ гостинницы набиты его вассалами. Это позоръ для государства имѣть столь могущественнаго подданнаго и это не обѣщаетъ ничего хорошаго для сохраненія мира. Графъ приготовляетъ великолѣпное посольство во Францію, хотя лучше бы онъ шелъ куда-нибудь въ другое мѣсто, такъ какъ французскіе интересы не имѣютъ ничего общаго съ нашими.. Но вамъ надо пробыть здѣсь еще нѣсколько времени, потому что вамъ не слѣдуетъ являться съ такой наружностью передъ человѣкомъ, который болѣе всего цѣнитъ физическую силу. Кромѣ того, вамъ надо заказать себѣ костюмъ по модѣ. Для васъ было бы очень хорошо, еслибы вы попали въ свиту графа. А такъ какъ васъ здѣсь любезно приняли, то останьтесь здѣсь еще нѣсколько времени, я пришлю вамъ, чтобы убить время, суконщика и портнаго, а такъ какъ это народъ жадный, мой дорогой Невиль, то позвольте мнѣ спросить, не оскорбляя васъ, въ какомъ состояніи вашъ кошелекъ.

— Что касается этого, то у меня остались деньги въ гостинницѣ и ты сдѣлаешь мнѣ удовольствіе, приславъ мои чемоданы, что же касается остальнаго, то я послѣдую твоимъ совѣтамъ.

— Хорошо, отвѣчалъ Николай, но мнѣ кажется, что вы попали въ бѣдное семейство, держу пари, что это какой-нибудь разорившійся дворянинъ.

— Это еще не самое худшее, отвѣчалъ торжественнымъ тономъ Мармэдюкъ, и шепотомъ передалъ Николаю происшествіе на площади игръ, предостереженіе цыганокъ, наконецъ «ужасную» ученость и странныя занятія своего хозяина. Что касается Сибиллы, то видно было, что онъ хотѣлъ приписать какому-нибудь заколдованному питью восхищеніе, которое она внушала ему противъ воли. Потому что, прибавилъ онъ, хотя я и признаю красоту этой дѣвушки, но я видѣлъ много лучше ея!

Сначала Николай слушалъ своего друга съ насмѣшливымъ выраженіемъ, отличавшимъ его умное лицо, но при окончаніи разсказа Мармэдюка, онъ сдѣлался серьезнѣе.

— Ну, сказалъ онъ, не всегда еще нравятся самыя красивыя дѣвушки, и я совѣтовалъ бы вамъ быть осторожнѣе, потому что вамъ надо думать о томъ, какъ бы улучшить свое положеніе, а не портить его своими любовными дѣлами. Храните свое сердце для какой-нибудь богатой красавицы, которую графъ найдетъ для васъ. Что касается вашего хозяина, то я слышалъ его имя отъ моего друга, метра Кэкстона, бакалейщика. О немъ говорили, какъ о человѣкѣ, имѣющемъ замѣчательныя свѣденія въ математикѣ. Я буду очень радъ увидѣть его и, съ вашего позволенія, останусь ужинать, если меня пригласятъ. Но что это такое? Говоря это, Николай открылъ одинъ изъ раскрашенныхъ служебниковъ, которые Сибилла приготовила на продажу. Клянусь Богомъ, это великолѣпно сдѣлано.

Книга была еще у него въ рукахъ, когда въ комнату вошла Сибилла. Николай поглядѣлъ на нее съ удивленіемъ и смущенно поклонился.

— Вотъ первое женское лицо, подумалъ онъ, которое носитъ выраженіе мужскаго ума, и что за улыбка!

— Это вашъ другъ, мэтръ Невиль, сказала Сибилла, глядя на ювелира, я очень рада его видѣть, но развѣ это любезно, что мэтръ…

— Эльвинъ, къ вашимъ услугамъ, перебилъ ее Николай. Имя очень простое, но чисто саксонское.

— И такъ, метръ Эльвинъ, развѣ это любезно съ вашей стороны разсматривать безъ позволенія мою работу?

— Вашу работу? вскричалъ съ изумленіемъ Николай, не обращая вниманія на выговоръ, но это образцовое произведеніе! Въ коллекціи графа Ворчестера нѣтъ лучше!

— Полноте! я прощаю вамъ вашу ошибку за лесть, и прошу, отъ имени моего отца, остаться ужинать съ вашимъ другомъ.

Николай низко поклонился, не спуская глазъ съ книги, на которую глядѣлъ съ такимъ восторгомъ, что Мармэдюкъ нашелъ нужнымъ сказать нѣсколько словъ въ извиненіе его разсѣянности.

Но восхищеніе Эльвина невольно подняло энергію Сибиллы, которая сдѣлалась весела и обворожительна, что не особенно часто встрѣчается между англійскими дѣвушками и чему, можетъ быть, Сибилла была обязана тѣмъ, что въ ея жилахъ текла французская кровь.

Николай Эльвинъ не могъ не сказать себѣ, что никогда не видѣлъ болѣе очаровательнаго существа.

Между тѣмъ, Меджъ накрыла ужинать, и пришла сказать объ этомъ, послѣ чего Сибилла сейчасъ же пошла за отцемъ.

— Надѣюсь, что онъ не заставитъ себя долго ждать, потому что у меня въ желудкѣ пусто, прошепталъ Мармэдюкъ. Ну, что ты думаешь о дѣвушкѣ?

— Я сожалѣю и восхищаюсь ею, задумчиво отвѣчалъ Николай. Ея ума хватило бы на двадцать придворныхъ красавицъ, но чтобы быть честной дѣвушкой довольно бы было и гораздо меньшаго.

— Это какъ разъ то, что я думаю, сказалъ Мармэдюкъ.

Затѣмъ, до прихода Сибиллы съ отцемъ, молодые люди молчали.

Къ крайнему удивленію Мармэдюка, Николай Эльвинъ, забавлявшій его своей неловкостью, съумѣлъ извлечь хозяина дома изъ его равнодушія и приковать къ себѣ все вниманіе Сибиллы. Его удивленіе еще болѣе увеличилось, когда онъ увидѣлъ, что его другъ не совсѣмъ былъ несвѣдущъ въ отвлеченныхъ и таинственныхъ наукахъ, занимавшихъ Адама.

— Какъ! говорилъ Адамъ, вы знаете моего ученаго и достойнаго друга, метра Кэкстона? Онъ видѣлъ за границей много замѣчательныхъ вещей…

— Такихъ вещей, которыя, если ему вѣрить, сильно уменьшатъ цѣну манускриптовъ, которые прелестная миссъ Сибилла украшаетъ съ такимъ талантомъ. Онъ надѣется въ скоромъ времени показать англичанамъ, какъ сдѣлать пятьдесятъ, сто… даже пятьсотъ экземпляровъ самой драгоцѣнной книги въ меньшій промежутокъ времени, чѣмъ тотъ, который нуженъ самому искусному переписчику, чтобы написать пятьдесятъ или шестьдесятъ страницъ одной копіи.

— Ну, сказалъ съ сострадательной улыбкой Мармэдюкъ, у бѣдняги должно быть голова не совсѣмъ въ порядкѣ, такъ какъ я убѣжденъ, что вся цѣна этихъ вещей заключается въ ихъ рѣдкости. Кому понадобится книга, если у пяти сотъ человѣкъ будутъ такія же? Допустивъ даже, что въ хвастовствѣ твоего друга есть доля правды, то едвали во всей Англіи найдется, пятьсотъ безумцевъ, способныхъ тратить деньги на покупку этой дряни, въ особенности когда луки и кольчуги такъ дороги.

— Молодой человѣкъ! сказалъ съ упрекомъ Адамъ, мнѣ кажется, что ты клевещешь на нашъ вѣкъ и страну, которымъ, если миръ продолжится, суждено быть свидѣтелями великихъ открытій Конечно, метръ Эльвинъ, прибавилъ онъ, оборачиваясь къ ювелиру, то, что вы говорите можетъ осуществиться, но думаете ли вы, чтобы люди, стоящіе во главѣ государства, имѣли желаніе поощрять подобныя изобрѣтенія?

— Мой хозяинъ работаетъ на лорда Гастингса, камергера короля, сказалъ Эльвинъ, и лордъ часто разговариваетъ со мной, такъ что, зная его любовь къ наукамъ и искусствамъ, я осмѣлюсь сказать, что все. что можетъ сдѣлать людей болѣе свѣдущими, должно разсчитывать на его поддержку и милость, которой онъ пользуется у короля.

— Браво! вскричалъ Адамъ потирая руки, мое изобрѣтеніе не умретъ.

— И это изобрѣтеніе…

— Умножитъ книги безъ помощи рукъ, будетъ работать безъ рабочихъ, заставитъ двигаться экипажи безъ лошадей, корабли безъ парусовъ, оно… Но, увы! оно еще не окончено и за недостаткомъ средствъ, можетъ быть, никогда не будетъ окончено.

Сибилла, съ оживленнымъ лицемъ, не спускала глазъ съ Эльвина, умъ котораго она уже открыла: она была восхищена вниманіемъ, съ которымъ онъ слушалъ ея отца. Но когда взглядъ ея перенесся съ лица Эльвина на красивое лицо Невиля, она была до того поражена контрастомъ между этими двумя головами, что не могла не расхохотаться и, несмотря на это, черезъ мгновеніе, сердце у нея сжалось отъ боли. Мармэдюкъ подносилъ стаканъ ко рту, какъ вдругъ остановился, закрылъ ротъ и вытаращилъ глаза, лицо его приняло выраженіе ужаса, а услыша громкій смѣхъ Сибиллы онъ отодвинулся отъ нея какъ можно дальше, глядя на нее съ боязнью и состраданіемъ.

— Увы, я убѣждена, что вы теперь считаете колдуномъ моего бѣднаго отца?

— Но, отвѣчалъ Невиль, развѣ онъ самъ не сказалъ этого? не говорилъ ли онъ объ экипажахъ безъ лошадей, о корабляхъ безъ парусовъ? Развѣ не это же разсказываютъ менестрели про волшебника Мерлина? прелестная миссъ, прибавилъ онъ, приближаясь къ ней съ важнымъ видомъ и говоря таинственно и съ наивнымъ волненіемъ, вы молоды и я многимъ обязанъ вамъ. Берегитесь! вещи столь необычайныя и смѣлыя слишкомъ серьезны, чтобы надъ ними можно было смѣяться.

— А! отвѣчала Сибилла, я боюсь, что надъ ними станутъ только смѣяться. Какъ могу я надѣяться, что народъ будетъ благоразумнѣе васъ, и при своей грубости будетъ болѣе благосклоненъ въ своемъ сужденіи, чѣмъ вы, при вашемъ благородномъ сердцѣ?

Кроткій и печальный тонъ, какимъ были сказаны эти слова, прошелъ прямо въ сердце Мармэдюка. Онъ всталъ и пошелъ за Сибиллой въ маленькую комнату, изъ которой былъ выходъ въ садъ, тогда какъ Адамъ и ювелиръ продолжали разговаривать, что не помѣшало Эльвину проводить взглядомъ юную хозяйку. Что касается Адама, то онъ даже не замѣтилъ ихъ ухода, но Николай постарался вскорѣ увести хозяина въ маленькую комнату.

Когда наконецъ Эльвинъ сталъ прощаться, онъ подошелъ къ Сибиллѣ и отвелъ ее въ сторону.

— Извините меня за мою неожиданную откровенность, сказавъ онъ, но бываютъ случаи, когда и знатные люди могутъ нуждаться въ услугахъ человѣка моего класса, поэтому я просилъ бы васъ, если вы хотите продавать разрисованные вами манускрипты, дать ихъ мнѣ, я продамъ ихъ за хорошую цѣну лорду Гастингсу, и кромѣ того я могу найти хорошаго покровителя для вашего отца, что ему необходимо.

— Мэтръ Эльвинъ, сказала Сибилла со слезами на глазахъ, я работала для отца. Мы бѣдны и не имѣемъ друзей. Возьмите манускрипты, продайте за что хотите, и да вознаградитъ васъ за это Богъ!

— Вашъ отецъ великій человѣкъ, сказалъ Эльвинъ, помолчавъ немного.

— Да, но если онъ выйдетъ на улицу, его забросаютъ каменьями, съ горечью сказала Сибилла.

Въ эту минуту къ нимъ подошелъ Невиль.

— Дорогой Николай, сказалъ онъ, неужели у тебя нѣтъ другаго оружія кромѣ палки. Я боюсь за твою безопасность.

— Не бойтесь, воры рѣдко нападаютъ на рабочихъ, къ тому же я лучше васъ знаю дорогу. Я найду лодку у Іоркъ-Гоуза. И такъ, желаю вамъ покойной ночи и скораго выздоровленія, завтра я пришлю вамъ портнаго и другихъ поставщиковъ.

— Вмѣстѣ съ этимъ, прибавилъ шепотомъ Мармэдюкъ, пришли мнѣ также молитвенникъ. Этотъ старый демонъ леденитъ мнѣ кровь въ жилахъ. Кромѣ того, купи мнѣ хорошую гитару для хозяйки. Она слишкомъ горда, чтобы взять деньги!

VII.

На слѣдующее утро, когда Мармэдюкъ вышелъ изъ своей комнаты, къ нему подошла Меджъ, говоря, что миссъ Сибилла не совсѣмъ здорова и не выходитъ, а мэтра Варнера никогда нельзя видѣть ранѣе полудня, поэтому она проситъ его завтракать одного. Но одиночество было нестерпимо для Мармэдюка и онъ рѣшился поболтать съ Меджъ, чему та была очень рада, тѣмъ болѣе, что онъ заговорилъ о Варнерѣ и Сибиллѣ, самой интересной для нея темѣ для разговора.

Такимъ образомъ Мармэдюкъ скоро узналъ все о своихъ хозяевахъ, ихъ бѣдность и даже жертву, принесенную Сибиллой продажею гитары.

По окончаніи завтрака Мармэдюкъ ушелъ къ себѣ въ комнату, но его преслѣдовала мысль помочь Варнеру какъ-нибудь такъ, чтобы не оскорбить его гордости.

Въ этихъ мысляхъ онъ разложилъ передъ собою на столѣ свои деньги и, сосчитавъ ихъ. отложилъ ту часть, которую предполагалъ предложить Варнеру.

Въ то время, какъ онъ думалъ обо всемъ этомъ, дверь тихонько отворилась и въ комнату вошелъ самъ Варнеръ, погруженный въ размышленія: видъ золота вдругъ поразилъ философа и вывелъ его изъ задумчивости. Сколько драгоцѣнныхъ инструментовъ и ученыхъ манускриптовъ можно было пріобрѣсти. Онъ подошелъ къ столу и положилъ руку на одну изъ кучекъ, тогда какъ Мармадюкъ съ изумленіемъ глядѣлъ на него.

— Молодой человѣкъ, что вы хотите дѣлать съ этими деньгами? Съ оттѣнкомъ упрека сказалъ онъ. Возьмите ихъ и никогда не показывайте — это можетъ соблазнить.

Сказавъ это, ученый повернулся и быстро пошелъ къ дверямъ.

Мармэдюкъ всталъ и загородилъ ему дорогу.

— Вы спрашивали меня, на что мнѣ это золото, сказалъ онъ. Если вы хотите, не оскорбляясь… если вы согласитесь! Хм! я хочу сказать… Ну! я, кажется, никогда этого не скажу… Мнѣ кажется, что мой отецъ долженъ былъ вашему четыре марки… и просилъ меня заплатить. Вотъ онѣ, сударь!

Ученый взялъ деньги и вдругъ засмѣялся страннымъ, неестественнымъ смѣхомъ.

— Я беру это не для себя, но для нея! вскричалъ онъ, да, для нея и верну вамъ съ процентами. Приходите за ними черезъ годъ. О, тогда весь свѣтъ измѣнится и Адамъ Варнеръ будетъ… Ха! ха! ха!

Затѣмъ онъ быстро повернулся и черезъ нѣсколько минутъ былъ уже на улицѣ.

Наскучивъ быть одинъ, Мармэдюкъ, отъ нечего дѣлать сталъ смотрѣть въ окно на улицу. Сначала это занятіе принесло ему мало развлеченія, такъ какъ улица была пуста, но вдругъ съ одной стороны послышались крики и онъ увидѣлъ человѣка, который приближался къ дому съ мѣшкомъ въ одной рукѣ и сверткомъ книгъ въ другой. Вслѣдъ за нимъ, бѣжала толпа мальчишекъ съ криками: колдунъ! колдунъ!

Лицо человѣка, котораго преслѣдовали этими криками было страшно блѣдно, но онъ ничего не говорилъ. Дѣти, видя его близко дома, сдѣлались еще болѣе дерзкими, они загораживали ему дорогу, нѣкоторые даже хотѣли схватить его за бороду.

— Что это значитъ, дѣти? сказалъ онъ наконецъ, какое зло я вамъ сдѣлалъ?

— Колдунъ! колдунъ! кричала въ отвѣтъ толпа.

Тогда Адамъ пожалъ плечами и такъ быстро пошелъ впередъ, что сбилъ съ ногъ одного мальчишку, тогда онъ снова остановился и поднявъ ребенка на руки хотѣлъ утѣшить его, какъ вдругъ вся шайка принялась неистово кричать:

— Онъ околдуетъ бѣдняжку Тима!

Между тѣмъ на шумъ начали выглядывать изъ сосѣднихъ домовъ.

— Мое дитя! мой маленькій Тимъ! закричала одна женщина, высовываясь изъ окошка, оставишь-ли ты мнѣ моего ребенка.

Съ своей стороны мальчикъ кричалъ во все горло и что было силы вырывался изъ рукъ колдуна.

Въ это время на Варнера сталъ сыпаться цѣлый градъ камней, грязи, палокъ. Одинъ камень даже ударилъ его въ плечо. Молнія гнѣва сверкнула въ глазахъ ученаго и поставивъ ребенка на землю, онъ быстро пошелъ къ дверямъ дома, гдѣ его уже ждала Сибилла, слышавшая шумъ, и поспѣшно заперла дверь за вошедшимъ.

Мармэдюкъ слѣдилъ изъ окна за всѣмъ происходившимъ и хотя былъ раздраженъ грубостью преслѣдователей, однако находилъ ее очень естественной, но когда онъ увидѣлъ, что къ мальчишкамъ присоединились большіе, когда услышалъ угрозы поджечь домъ, то въ немъ пробудились рыцарскія чувства: не безъ труда открылъ онъ заржавленное окно и закричалъ: — Какъ вамъ не стыдно, друзья мои, безпокоить такимъ образомъ мирное жилище? Вы называете моего хозяина колдуномъ! Но вотъ что я могу сказать вамъ про него. Нѣсколько дней тому назадъ меня ранили и ограбили въ вашемъ кварталѣ, и я нашелъ убѣжище только въ этомъ домѣ!

Въ первую минуту мужественное лицо Мармэдюка Невиля и его звучный голосъ, произвели на толпу впечатлѣніе, но вскорѣ одинъ изъ нападающихъ, здоровый булочникъ, закричалъ: — Не слушайте его, это оборотень, колдуну это также легко сдѣлать, какъ мнѣ испечь булку!

Эти слова измѣнили настроеніе толпы, въ эту минуту сквозь толпу пробился отецъ околдованнаго Тима, держа въ рукахъ факелъ и сопровождаемый плачущей женой. Со всѣхъ сторонъ раздались крики: — Поджигайте дверь! поджигайте дверь.

Гибель была неизбѣжна, передъ дверью уже начали собирать солому, какъ вдругъ въ толпѣ показался высокій мущина, одѣтый въ костюмъ деревенскаго іомэна и вооруженный тяжелой дубиной, скоро онъ былъ передъ дверью дома и размахивая своимъ ужаснымъ оружіемъ вскричалъ: — Чортъ возьми! вы кажется сами суетесь на висѣлицу? Или вы думаете, что король Эдуардъ позволитъ вамъ безнаказанно жечь дома? Вы можетъ быть правы, но клянусь св. Ѳомой, что разобью голову тому, кто подойдетъ первымъ… хотя бы для того чтобы спасти головы остальныхъ.

— Робинъ! Робинъ! раздалось нѣсколько голосовъ. Это нашъ добрый другъ Робинъ! Слушайте Робина, онъ всегда правъ.

— Конечно я правъ, и еслибы отъ меня зависѣло, я перевернулъ бы верхъ дномъ весь этотъ народъ, но я хочу чтобы законъ уважали, потому, что законъ теперь силенъ. И было бы очень жаль, еслибы пятидесяти честнымъ малымъ пришлось поплатиться головой изъ-за одного стараго колдуна. А теперь, друзья мои отправимтесь въ кабачокъ Санкрофта, чтобы выпить кружку пива и поговорить о нашихъ дѣлахъ, потому что разгорячившись такимъ образомъ, вы едвали будете въ состояніи сегодня работать.

Это предложеніе было встрѣчено всеобщимъ одобреніемъ. Отецъ околдованнаго мальчишки погасилъ ногой факелъ, а булочникъ сталъ бросать вверхъ свой колпакъ, тогда какъ мальчишки неистово кричали: — Робинъ! Робинъ!

Менѣе чѣмъ черезъ двѣ минуты улица снова опустѣла.

Теперь, когда опасность прошла, Мармэдюкъ отправился розыскивать хозяевъ дома, онъ нашелъ ихъ на площадкѣ лѣстницы втораго этажа, Адамъ стоялъ скрестивъ руки и прислонясь спиною къ стѣнѣ, Сибилла, обнявъ отца зй шею всячески старалась утѣшить его.

— Дитя мое, говорилъ старикъ, качая головою, у меня никогда не достанетъ мужества, продолжать занятія, послѣ всего происшедшаго, нѣтъ никогда! Гнѣвъ короля я могу презрѣть, я чувствую состраданіе къ зависти духовенства, но видѣть этихъ дѣтей, это молодое поколѣніе для котораго я ввергнулъ въ нищету тебя, себя, видѣть ихъ столь… столь… Голосъ его прервался и крупныя слезы покатились по щекамъ.

— Мэтръ Невиль! вскричала Сибилла, прошу васъ утѣшьте моего отца, скажите ему, что тотъ, кто стоитъ выше толпы, будь онъ рыцарь или ученый, долженъ презирать неодобрѣніе, преслѣдующее достоинство. Отецъ, ты не первый, кого не признаетъ дикая чернь.

— Достойный хозяинъ, сказалъ тогда Мармэдюкъ, я не скажу чтобы дворянину шло прогуливаться по улицѣ съ книгами подъ мышкой, но что касается этой подлой черни, этого сборища негодяевъ, которые свищутъ сегодня тому, кому завтра будутъ апплодировать, то всякій благородный человѣкъ долженъ презирать ихъ, какъ грязь на подошвахъ своихъ сапогъ. Будь это дворяне вы могли бы краснѣть, но то, что случилось съ вами не заслуживаетъ ничего кромѣ презрѣнія

Эти размышленія относительно различія между оскорбленіемъ отъ дворянина и мужика, не произвели того дѣйствія, на какое разсчитывалъ Невиль, но все-таки Адамъ улыбнулся.

— Я справедливо наказанъ, молодой человѣкъ! сказалъ онъ, съ моей стороны было очень дурно взять ваши гинеи! Но вы не знаете, что овладѣваетъ человѣкомъ, когда онъ знаетъ, что при помощи золота можетъ сдѣлать великія вещи! Къ тому же я надѣялся щедро возвратить ихъ вамъ. Но теперь энтузіазмъ исчезъ и я, считавшій себя часъ тому назадъ могущественнымъ ученымъ, я опустился теперь въ своихъ глазахъ на степепь несчастнаго, ослѣпленнаго безумца. Дитя мое, я чувствую себя очень слабымъ и пойду лягу, чтобы немного оправиться.

Сказавъ это бѣдный философъ пошелъ къ себѣ въ комнату, опираясь на руку дочери.

Нѣсколько времени спустя, Сибилла сошла внизъ къ Мармэдюку и сказала, что отецъ легъ отдохнуть.

— Это очень жестоко, сказала она, съ печальной улыбкой, когда толпа проклинаетъ только за то, что человѣкъ желалъ знать болѣе другихъ.

— Какое счастіе, отвѣчалъ Невиль, что вашъ полъ не дозволяетъ вамъ слѣдовать по стопамъ отца, а то я сказалъ бы, что его участь должна служить вамъ урокомъ.

Сибилла слегка улыбнулась, потомъ отвѣчала краснѣя.

— Вы были щедры къ моему отцу, не судите о немъ дурно. Онъ отдалъ бы послѣднюю копѣйку нищему. Но когда имъ овладѣваетъ его страсть къ изобрѣтеніямъ. вы будете считать его хуже чѣмъ скупымъ, въ эту минуту онъ покажется алчнымъ!

— Нѣтъ, отвѣчалъ Мармэдюкъ, тронутый печальнымъ тономъ дѣвушки, я не стану осуждать вашего отца, къ тому же вы забываете чѣмъ я обязанъ гостепріимству мэтра Варнера.

Наступило продолжительное молчаніе, которое наконецъ прервала Сибилла, начавъ распрашивать Мармэдюка о его планахъ будущаго и это участіе въ соединеніи съ задумчивымъ и мечтательнымъ выраженіемъ лица Сибиллы заставило сильнѣе забиться сердце Невиля.

Проведя цѣлый часъ въ обществѣ Мармэдюка, Сибилла оставила его чтобы идти въ комнату отца. Когда она вошла, Адамъ былъ уже на ногахъ и поспѣшно повернулся къ ней.

— Поди сюда, дитя мое, сказалъ онъ, я взялъ четыре марки у этого молодаго человѣка, потому что мнѣ нужны были книги и инструменты, но изъ нихъ осталось еще двѣ… возьми… отдай ихъ назадъ.

— Отецъ, онъ не возьметъ ихъ. Не безпокойтесь, со временемъ вы ихъ возвратите ему.

— Возьми ихъ, говорю тебѣ и если молодой человѣкъ не согласится ихъ взять, то купи себѣ что-нибудь, или будемъ на нихъ пить, ѣсть, забавляться. Жизнь только для этого и дана намъ. Ха! ха! смѣйсяже, смѣйся!

Было что-то въ высшей степени трогательное въ этихъ словахъ отца къ дочери и въ его веселости. Ужасна была эта борьба человѣка съ его вѣкомъ! Для пользы потомства Адамъ Варнеръ велъ жизнь мученика, а дѣти на улицахъ бросали въ него каменьями!

— Нѣтъ, отецъ, нѣтъ, вскричала Сибилла, отталкивая деньги, умремъ лучше оба съ голоду, но не предавайтесь отчаянію. Богъ и люди отдадутъ вамъ справедливость.

— Ахъ! съ отчаяніемъ сказалъ ученый, вся моя душа истерзана. Мнѣ кажется, что я не могу болѣе любить человѣчество. Иди, оставь меня, иди, говорю я тебѣ!

И всегда кроткій ученый въ безсильномъ гнѣвѣ топнулъ ногой.

Сибилла, вся въ слезахъ оставила его.

Адамъ Варнеръ продолжалъ ходить по комнатѣ, наконецъ онъ остановился передъ своей машиной, изобрѣтеніемъ по истинѣ чудеснымъ, плодомъ знанія въ которомъ не было ничего безумнаго или химерическаго; это открытіе новаго Прометея, ставило преграду между средними вѣками и новѣйшимъ временемъ и было предназначено играть роль во всѣхъ механическихъ машинахъ, оживлять всѣ работы, давать обширное примѣненіе человѣческой силѣ. Онъ остановился передъ этой машиной и обратился къ ней со словами, какъ точно она могла слышать и понимать.

— Мои волосы были еще черны, походка еще тверда, говорилъ онъ, когда однажды ночью, одна идея возродилась у меня въ головѣ. И ты, дочь этой идеи все еще не совсѣмъ родилась послѣ двадцатипяти-лѣтнихъ трудовъ. Въ то время мои сундуки были полны, мое имя уважаемо, меня почиталъ богачъ и любилъ бѣднякъ. Или ты демонъ соблазнившій меня, чтобы привести къ разоренію, или Богъ, желавшій поднять меня надъ землею? Я состарѣлся раньше времени, мои волосы побѣлѣли, станъ согнулся, богатство исчезло, мое имя опозорено. И все это для тебя нѣмой идолъ изъ желѣза и воды! Ты для меня была дороже всего, а теперь!… Старикъ вдругъ остановился, взглядъ его упалъ на желѣзный молотокъ, употреблявшійся имъ при работахъ. Онъ вдругъ схватилъ этотъ молотокъ и замахнулся. Одинъ ударъ и труды многихъ лѣтъ разлетѣлись бы въ прахъ, одинъ ударъ… но тутъ мужество измѣнило ему и онъ уронилъ молотокъ на полъ.

— Ты уничтожила все, сказалъ онъ, что же будетъ, если я уничтожу тебя? Убить человѣка преступленіе, но еще большее преступленіе убить идею оживляющую жизнь всѣхъ людей!

Весь день и всю ночь ученый работалъ у себя въ комнатѣ, и на другой день изъ его памяти изгладилось всякое воспоминаніе о перенесенныхъ оскорбленіяхъ. Машина начинала двигаться, и мученикъ науки забылъ все, даже свѣтъ для котораго онъ трудился.

VIII.

Впродолженіи двухъ или трехъ дней Мармэдюкъ и Сибилла поневолѣ были много разъ вдвоемъ, понятно что вслѣдствіи этого между ними установилась фамиліарность. рѣдко существовавшая въ то время между мущинами и молодыми дѣвушками. Сибилла, не будучи совершенствомъ, вмѣстѣ съ тѣмъ имѣла въ себѣ много привлекательнаго, а восхищеніе, которое она внушала Мармэдюку, доставляла ей удовольствіе, хотя она сама не подозрѣвала, что въ ея чувствахъ къ Невилю не было ничего, сколько-нибудь похожаго на любовь.

На площадкѣ лѣстницы, около комнаты Невиля, была дверь, выходившая на грубый, каменный балконъ, на которомъ Мармэдюкъ любилъ проводить то время, когда Сибилла оставляла его, такъ какъ съ балкона представлялся довольно красивый видъ на Лондонъ.

Въ одно утро Мармэдюкъ былъ по обыкновенію на балконѣ когда къ нему пришла Сибилла.

— Этотъ домъ въ которомъ вы живете, заговорилъ Невиль, долженъ былъ быть въ свое время прекраснымъ зданіемъ. Я вижу что теперь уцѣлѣла только одна сторона четыреугольника, хотя очень легко угадать мѣсто, гдѣ находились три другія.

— Камни изъ которыхъ онѣ были построены вы можете видѣть въ домахъ мясника и булочника, отвѣчала Сибилла.

— Да, сказалъ Невиль, остатки благосостоянія дворянъ начинаютъ составлять богатство лакеевъ.

— Мы глядѣли бы на это безъ сожалѣнія, возразила Сибилла, еслибы лакеи вели себя какъ дворяне относительно бѣдности, но они презираютъ скромные остатки, на которыхъ воздвигаютъ свое величіе, рабы богача, они въ то же время тираны бѣдняка.

Эти слова были сказаны такимъ печальнымъ тономъ, что Невиль почувствовалъ слезы на глазахъ. Скромный нарядъ дѣвушки, печальныя развалины стариннаго дворянскаго дома, воспоминаніе о происшествіи на площади игръ, оскорбленія черни, разбитая гитара, все это вмѣстѣ возбуждало состраданіе и давало свободный ходъ болѣе нѣжнымъ чувствамъ.

— А! сказалъ онъ вдругъ, дай Богъ, прелестная Сибилла, чтобы мнѣ удалось заслужить золотыя шпоры! если я прошу у Бога этой милости, то не для себя, а для того чтобы положить ее къ твоимъ ногамъ вмѣстѣ съ вѣрнымъ сердцемъ и незапятнаннымъ именемъ моихъ отцевъ. О, Сибилла, клянусь душою моего отца, я люблю тебя! Развѣ я не говорилъ уже этого тебѣ? Ну, такъ слушай теперь, я люблю тебя!

Говоря это онъ сжалъ руку дѣвушки въ своихъ.

Сибилла не сразу отняла ее; потомъ взглядъ ея черныхъ глазъ устремился на Мармэдюка съ выраженіемъ печали.

— Благодарю васъ за честь, которую вы мнѣ дѣлаете, сказала она, я вамъ отвѣчу также откровенно, какъ вы говорили со мной, мнѣ было бы очень пріятно, въ моей жизни, исполненной горечи, имѣть такого брата какъ вы, потому что я могу любить васъ какъ брата Мармэдюкъ, но не просите у меня болѣе, у меня есть планы, которые запрещаютъ мнѣ всякую другую любовь.

— Неужели ты отвергаешь молодаго человѣка, желающаго заслужить золотыя шпоры!

— Дѣло не въ этомъ; выслушайте меня. Я гляжу на моего отца, какъ на существо о которомъ я должна заботиться болѣе всего на свѣтѣ. Я работою для него, я обожаю его, что касается остального то у меня есть мысли, которыхъ вы не можете знать и честолюбіе, котораго вы не можете испытывать. И къ тому же, прибавила она съ улыбкой, которою разогнала морщины собравшіяся на ея лбу отъ печальныхъ мыслей, что сказалъ бы вашъ благоразумный другъ, Николай Эльвинъ, если бы онъ узналъ что вы ухаживаете за дочерью колдуна.

— Клянусь честью вскричалъ Мармэдюкъ, ты точно погода въ апрѣлѣ! въ одно мгновеніе у тебя на лицѣ печаль смѣняется улыбкой. Если ты презираешь меня, зато что я ничего не понимаю въ наукахъ, то клянусь Богоматерью я сдѣлаюсь для тебя ученымъ и…

Онъ снова взялъ руку Сибиллы не отчаиваясь послѣ перваго отказа, какъ вдругъ пронзительные крики и дикій смѣхъ, сопровождаемый безалаберной музыкой раздались на улицѣ и заставили вздрогнуть молодыхъ людей, взглянувъ внизъ они увидѣли танцовщицъ съ бубнами, танцующихъ свои нескромные танцы, размахивая надъ головами голыми руками съ бубнами.

— А! а! вскричала предводительница шайки, видите колдунью и ея любовника! питье произвело свое дѣйствіе! Адъ приметъ ихъ.

Но эти существа, о безстыдномъ развратѣ которыхъ упоминаютъ хроникеры того времени, рѣдко являлись однѣ. Онѣ были всюду гдѣ были праздники и удовольствія, онѣ вносили порокъ и нищету въ среду праздниковъ и свѣтскихъ развлеченій.

На этотъ разъ онѣ точно также предшествовали цѣлой кавалькадѣ дамъ и джентельменовъ, которые отправлялись на соколиную охоту. Достоинство, съ которымъ подвигалась эта кавалькада, представляло поразительный контрастъ съ дикими движеніями и безпорядочной веселостью танцовщицъ. Онѣ прыгали вокругъ всадниковъ поднимая къ верху свои инструменты, проси денегъ и отвѣчая насмѣшливымъ смѣхомъ на презрительные взгляды и слова, встрѣчавшіе ихъ просьбы.

Вдругъ Сибилла вскрикнула и выдернула свою руку изъ рукъ Невиля. Взглядъ молодой дѣвушки остановился на одномъ изъ послѣднихъ всадниковъ который велъ, казалось, серьезный разговоръ съ дамой, красота которой превосходила всѣхъ другихъ, хотя она была и не первой молодости. Въ тоже время всадникъ взгяланулъ на Сибиллу, которая измѣнилась въ лицѣ. Затѣмъ всадникъ мелькомъ взглянулъ на Невиля и полу-улыбка мелькнула на его губахъ, онъ приподнялъ свою шляпу съ перомъ и поклонился Сибиллѣ, потомъ обернулся чтобы отвѣтить на вопросъ своей спутницы, который по всей вѣроятности относился къ причинѣ его поклона, потому что дама подняла свой гордый взглядъ на Сибиллу.

Танцовщицы видѣли все это и ихъ предводительница, положивъ руку на шею лошади, закричала всаднику рѣзкимъ и на столько громкимъ голосомъ, чтобы ее можно было слышать съ балкона.

— Подайте! благородный лордъ, подайте изъ любви къ дамѣ, которую вы больше любите.

Красавица при этихъ словахъ отвернулась, дворянинъ поглядѣлъ на нее одно мгновеніе и бросилъ въ бубны нѣсколько монетъ.

— А! а! закричала цыганка, протягивая къ Сибиллѣ свою длинную руку, затѣмъ запѣла нескромную пѣсню.

Но не дожидаясь пѣнія, Сибилла оставила свое мѣсто, а кавалькада исчезла, тогда танцовщицы, не удостоивъ Мармэдюка ни малѣйшаго вниманія бросились въ другомъ направленіи.

— Спаси насъ Христосъ! прошепталъ, набожно крестясь Мармэдюкъ. Эти блуждающіе огни положительно оледенили мнѣ кровь въ жилахъ. Что такое онѣ предсказываютъ, своими дьявольскими рѣчами. Онѣ заставили Сибиллу бѣжать отъ страха, но я не сержусь на это, послѣ всего происшедшаго я плохо бы розыгралъ роль влюбленнаго!

Его соображенія были прерваны неожиданнымъ появленіемъ Николая Эльвина верхомъ, въ сопровожденіи грума ведшаго подъ уздцы богато украшенную лошадь. Черезъ минуту Мармэдюкъ былъ внизу и отворялъ дверь Эльвину.

IX.

— Я очень радъ, сказалъ Николай, что нахожу васъ настолько поправившимся, потому что я привезъ хорошія новости. Случилось такъ что я носилъ вчера графу Варвику нѣкоторыя драгоцѣнныя бездѣлки, которыя онъ хочетъ отвезти, какъ подарки и обращики нашего умѣнья. Всѣ эти вещи были великолѣпно сдѣланы въ особенности одна брошка….

— Избавь меня пожалуйста это всѣхъ этихъ подробностей твоего ремесла и перейдемъ къ дѣлу, съ нетерпѣніемъ сказалъ Мармэдюкъ.

— Извините, мэтръ Невиль, но я никогда не перебиваю васъ, когда вы говорите о пикахъ и шпагахъ, каждому свое! Но перейдемте, какъ вы говорите, къ дѣлу. Храбрый графъ, разсматривая мою работу, такъ какъ брошь была моей работы, похвалилъ меня за мое искусство стрѣлять изъ лука, о которомъ онъ слышалъ. Затѣмъ онъ перешелъ къ вамъ, такъ какъ лордъ Монтэгю успѣлъ уже ему наговорить про васъ. Тогда я разсказалъ то, что зналъ о васъ и о вашихъ чувствахъ. Когда я сказалъ ему про ваше желаніе служить ему и про письмо вашего отца, его черныя брови разгладились, онъ принялъ любезный видъ и просилъ меня передать вамъ, чтобы вы пришли къ нему сегодня послѣ полудня, чтобы онъ могъ судить о васъ собственными глазами; поэтому я приказалъ портному отнести ваше платье въ гостинницу и нанялъ слугу и лошадей, чтобы у васъ былъ приличный видъ. Скорѣе! Время и великіе міра сего не ждутъ.

— А гитара для молодой дѣвушки?

— Я исполнилъ ваше порученіе! сказавъ это, Николай взялъ изъ рукъ лакея ящикъ, въ которомъ лежала великолѣпная гитара.

— Я купилъ ее у поставщика герцога Глочестерскаго, а герцогъ, несмотря на молодость, знатокъ въ этого рода вещахъ, но теперь поспѣшите и ѣдемъ!

Мармэдюкъ отправился къ себѣ въ комнату, Николай же, розыскавъ Меджъ, просилъ ее сходить за Сибиллой.

Сибилла прислала сказать, что она больна и не можетъ принять Эльвина. Николай быль видимо раздосадованъ этимъ отвѣтомъ, но вынувъ изъ кармана кошелекъ, онъ поручилъ Меджъ передать его своей молодой госпожѣ, сказавъ что это результатъ полученія, даннаго ему Сибиллой.

— Странное дѣло, говорилъ онъ самъ себѣ, расхаживая по комнатѣ, странное дѣло, эта дѣвушка заинтересовала меня. Во всякомъ случаѣ это была бы печальная жена для такого простого человѣка, какъ я. Но въ тоже время, что могло бы быть пріятнѣе, какъ работать для нея и успѣвать въ торговлѣ съ подобной женой…. Въ Сити много молодыхъ дѣвушекъ, но онѣ такъ глупы, что лучше жениться на куклѣ…. Сибилла…. но я кажется съ ума схожу? Положительно, я сумасшедшій! Какое мнѣ теперь дѣло до молодыхъ дѣвушекъ и до женитьбы? Хм! все равно я хотѣлъ бы знать, что о ней думаетъ Мармэдюкъ и она о немъ.

Между тѣмъ Невиль поспѣшно одѣлся и взялъ съ собою всѣ свои деньги, затѣмъ онъ подарилъ денегъ Меджъ и просилъ ее провести его къ Варнеру, съ которымъ хотѣлъ проститься.

Старуха, разсыпаясь въ благодарностяхъ проводила его до двери. Мармэдюкъ постучался съ нѣкоторымъ страхомъ, но отвѣта не было.

— Ахъ, сударь, вы можете войти, сказала Меджъ, въ него можно выпалить изъ пушки, онъ и то не услышитъ, и присоединяя къ слову дѣло, она открыла дверь и снова заперла ее, когда Мармэдюкъ вошелъ.

Комната была полна дыму и въ этой тяжелой атмосферѣ сверкалъ точно глазъ циклопа огонь отъ угля. Глухой и тяжелый, но правильный шумъ, поразилъ слухъ молодаго человѣка, но когда его глаза привыкли къ дыму, онъ все-таки не могъ увидать откуда происходитъ этотъ шумъ.

Адамъ Варнеръ стоялъ посреди комнаты скрестивъ руки и глядя на предметъ, котораго Мармэдюкъ не могъ хорошенько разглядѣть, наконецъ онъ собрался съ мужествомъ и подошелъ.

— Мой достойный хозяинъ, сказалъ онъ, благодарю васъ за ваше гостепріимство и за вашу доброту. Простите, что я побезпокоилъ васъ среди вашихъ заклина… хм! нѣтъ, среди вашихъ занятій, но я хотѣлъ проститься съ вами. Адамъ повернулся съ разсѣяннымъ и смущеннымъ видомъ, какъ бы не узнавая Мармэдюка, но наконецъ память мало по малу возвратилась къ нему и онъ любезно улыбнулся.

— Молодой человѣкъ, сказалъ онъ, я очень счастливъ что могъ сдѣлать для васъ что-нибудь, но можетъ быть настанетъ день, когда гости Адама Варнера будутъ находить у него не такой скудный столъ и лучшее помѣщеніе, потому что, вскричалъ онъ вдругъ воодушевляясь, со времени вашего пребыванія въ моемъ домѣ одна изъ моихъ великихъ цѣлей почти достигнута, что е говорю почти — она совсѣмъ достигнута. Подойдите сюда.

Говоря это онъ увлекъ удивленнаго Мармэдюка къ своей машинѣ, тогда Невиль замѣтилъ, что шумъ, заставившій его вздрогнуть, выходилъ изъ этой машины. На его взглядъ она была груба и отвратительна. Изъ пасти желѣзной змѣи, охватывавшей своими кольцами машину, быстро выходилъ дымъ. Желѣзный цилиндръ, вставленный посрединѣ, правильно двигался взадъ и впередъ, такъ что весь механизмъ казался оживленнымъ шумомъ и движеніемъ.

— Архимедъ желалъ только одну точку опоры внѣ земли, чтобы повернуть весь свѣтъ, сказалъ Адамъ. Я не оставляю земнаго шара, но въ одинъ прекрасный день эта машина заставитъ двигаться весь свѣтъ.

— Пресвятая Богородица, прошепталъ Мармэдюкъ. Умоляю васъ сударь, подумайте немного, прежде чѣмъ приводить въ движеніе землю, сохраненіе которой интересуетъ всѣхъ людей. Подумайте, что можетъ случиться, если подвинувъ свѣтъ, вы сдѣлаете какую нибудь ошибку….

— Теперь стойте и смотрите, продолжалъ Варнеръ, не слышавшій ни одного слова Мармэдюка.

— Извините меня, сударь, вскричалъ Невиль, съ испугомъ бросаясь къ двери, но я слышалъ, что духи не любятъ непосвященныхъ, а я ровно ничего не понимаю въ этихъ вещахъ! Желаю вамъ великаго успѣха и нижайше кланяюсь вамъ. Затѣмъ онъ прибавилъ тихо: и да сжалится падь вами создатель. Аминь.

Послѣ этого Мармэдюкъ поспѣшно оставилъ комнату.

Онъ вздохнулъ свободно только тогда, когда сошелъ съ лѣстницы.

— Ну, говорилъ онъ самъ себѣ, скорѣе чѣмъ я назову этого стараго колдуна отцемъ, а его дочь моей женой, скорѣе всѣ оборотни и духи, которыхъ онъ мучитъ въ этой ужасной маленькой тюрьмѣ, пропляшутъ на мнѣ адскую пляску. Клянусь Св. Дунстаномъ, танцовщицы явились во время. Онѣ правы говоря, что у колдуновъ всегда красивыя дочери, но любовь ихъ приноситъ только проклятіе.

Въ эту же самую минуту дверь комнаты Сибиллы отворилась и она сама появилась на порогѣ; она была блѣдна и видно было что она плакала.

Оба молчали. Наконецъ Сибилла заговорила первая.

— Меджъ говоритъ, что вы насъ оставляете, сказала она.

— Да я… или лучше сказать… лордъ Варвикъ приглашаетъ меня. Я желаю вамъ всякаго благополучія и… если когда-нибудь отъ меня будетъ зависить оказать вамъ услугу или помочь чѣмъ-нибудь, то…. да… я не могу выразить всего…. но мое сердце…. Прощайте! Да сохранитъ васъ Богъ и всѣ святые!

Послѣ этого страннаго и безсвязнаго прощанія Мармэдюкъ оставилъ молодую дѣвушку на порогѣ ея бѣдной комнаты. Затѣмъ онъ поспѣшно спустился внизъ и поручивъ Меджъ передать ея госпожѣ гитару, весело вскочилъ на лошадь.

Мало по малу, по мѣрѣ того, какъ онъ удалялся отъ дома Варнера, образъ Сибиллы и ея отца изглаживался изъ его головы, какъ дурной сонъ.

КНИГА ВТОРАЯ.

I.

Пріѣхавъ въ гостинницу Мармэдюкъ уже засталъ ожидавшихъ его тамъ портного и сапожника, и въ одно мгновеніе его скромный деревенскій костюмъ былъ замѣненъ другимъ, вполнѣ достойнымъ родственника великаго министра при дворѣ, которому со времени Вильгельма Рыжаго не было равнаго по великолѣпію. Его камзолъ былъ изъ тонкаго сукна, вышитаго мелкимъ жемчугомъ, рубашка батистовая, обшитая золотымъ галуномъ, шелковая тюника была обшита бахромой. Шляпа бархатная съ приподнятыми съ одной стороны полями, панталоны были изъ бѣлаго сукна, а на ногахъ башмаки съ острыми и загнутыми кверху носками, шпага прикрѣплялась къ боку небольшой цѣпочкой, а на поясѣ висѣлъ большой, кожанный, позолоченный кошелекъ.

Одѣвшись въ этотъ костюмъ Мармэдюкъ чувствовалъ себя очень стѣсненнымъ, когда простившись съ Эльвиномъ сѣлъ на лошадь и поѣхалъ въ Кринкъ-Лэнъ, гдѣ жилъ графъ.

Послѣ довольно долгаго странствованія по узкимъ и грязнымъ улицамъ тогдашняго Лондона, Мармэдюкъ, доѣхалъ наконецъ до жилища графа Варвика.

Сойдя съ лошади и отдавъ ее слугѣ, нанятому Николаемъ, Мармэдюкъ на мгновеніе остановился пораженный при видѣ великолѣпнаго зданія.

Варвикъ-Гоузъ былъ построенъ изъ темносѣраго камня и имѣлъ видъ укрѣпленнаго мѣста. Узкія и рѣдкія окна, выходившія на улицу были защищены желѣзными рѣшетками. Ворота были между двумя круглыми башнями. На третьей башнѣ, болѣе узкой и высокой развѣвалось знамя съ гербомъ Варвиковъ «бѣлымъ медвѣдемъ и сучковатой палкой». Человѣкъ гиганскаго роста, исполнявшій должность привратника, подошелъ къ Мармэдюку, спрашивая у молодаго человѣка его имя и причину посѣщенія. Услыша имя, онъ поклонялся и ввелъ Мармэдюка во дворъ. Двѣ стороны зданія выходившія на дворъ на право и на лѣво, были предназначены для офицеровъ и вассаловъ, число которыхъ во время посѣщенія столицы послѣднимъ барономъ, доходило до шести сотъ, не считая прислуги. Въ то время нарочно выставляли на видъ громадное количество зданій, предназначенныхъ для прислуги.

Весь дворъ былъ наполненъ слугами.

Но все это громадное сборище видимо подчинялось строгой дисциплинѣ, не было ни шума, ни пьяныхъ. Невиль былъ введенъ въ громадную пріемную залу, при входѣ въ которую привратникъ передалъ его камергеру графа, который медленно повелъ его дальше.

Пройдя черезъ пріемную они вошли въ небольшую комнату, гдѣ человѣкъ двадцать пажей, сыновей рыцарей или бароновъ, собрались вокругъ стараго воина, замѣнявшаго имъ гувернера, чтобы посвятить ихъ во всѣ обязанности рыцаря. Тамъ, сдѣлавъ знакъ одному изъ пажей, камергеръ сказалъ ему низко кланяясь:

— Не угодно ли вамъ будетъ, милордъ, проводить вашего кузена Мармэдюка Невиля къ графу?

Юный пажъ смѣрилъ Мармэдюка презрительнымъ взглядомъ.

— Ну, сказалъ онъ съ живостью, если бы сѣвернымъ жителямъ приходилось кормить всѣхъ своихъ кузеновъ, то у нихъ скоро былъ бы такой же длинный хвостъ, какъ у моего дяди, храбраго графа. Пожалуйте сюда, кузенъ!

И не останавливаясь, чтобы сказать Невилю свое имя, пажъ, единственный сынъ лорда Монтэгю и единственный мужской потомокъ всей этой могущественной фамиліи, прошелъ впереди Мармэдюка, съ такой дерзостью, что послѣдній далъ бы ему пощечину, будь они въ Вестморлэндѣ. Онъ поднялъ портьеру въ глубинѣ комнаты и тихонько постучался.

— Войдите! раздался ясный и громкій голосъ и минуту спустя Мармэдюкъ увидѣлъ передъ собою знаменитаго дѣлателя королей.

Графъ Варвикъ сидѣлъ передъ дверью, выходившей въ садъ. Мебели въ комнатѣ стояло немного, но зато она отличалась богатствомъ. Всего четыре стула съ низкими спинками были съ инкрустаціей изъ слоновой кости и бархатными подушками съ массивной, золотой бахрамой. На небольшой этажеркѣ стояли рѣдкости и посуда, украшенная драгоцѣнными каменьями. Рядомъ со всѣмъ этимъ странный контрастъ представлялъ простой, готическій столъ на которомъ лежали каска, желѣзныя перчатки и боевой топоръ графа. Варвикъ сидѣлъ и писалъ, но медленно и съ очевиднымъ трудомъ, когда Мармэдюкъ вошелъ онъ поднялъ палецъ, чтобы предупредить молодаго человѣка, что желаетъ окончить занятіе, по всей вѣроятности приходившееся ему не очень по вкусу. Мармэдюкъ былъ очень доволенъ этой остановкой, дававшей ему время оправиться и разглядѣть графа.

Варвикъ былъ въ полномъ цвѣтѣ лѣтъ. Его черные волосы были коротко острижены вопреки модѣ того времени. Цвѣтъ лица, сильно загорѣлый отъ солнца, доказывалъ крѣпкое здоровье. Борода была тщательно выбрита. Черты лица были рѣзки и правильны, носъ съ горбомъ, какъ у всѣхъ, у кого текла въ жилахъ норманская кровь. Онъ былъ немного худъ, но грудь отличалась шириной.

Окончивъ свое занятіе, графъ всталъ и указалъ Мармэдюку на стулъ рядомъ съ собой. Высокій ростъ Варвика, когда онъ всталъ, поразилъ Мармэдюка, который самъ былъ не маленькаго роста, но графъ былъ выше его на цѣлую голову. Но болѣе всего въ немъ поражало рѣдкое соединеніе силы съ ловкостью, но опять-таки еще болѣе было его вліяніе на низшихъ, его простыя, мягкія манеры и его геройскій видъ.

Невиль, очень чувствительный къ внѣшнимъ впечатлѣніямъ, былъ еще болѣе очарованъ первыми словами графа.

— Добро пожаловать! сказалъ Варвикъ.

Тогда восхищенный Невиль упалъ на колѣни и вскричалъ, цѣлуя протянутую ему руку:

— О, мой благородный родственникъ, позвольте мнѣ жить и умереть служа вамъ!

Еслибы Невиль былъ самымъ ловкимъ придворнымъ, то онъ не могъ ничѣмъ лучше заслужить расположеніе графа, какъ этимъ быстрымъ порывомъ неожиданнаго и наивнаго волненія, такъ какъ Варвикъ былъ крайне чувствителенъ къ восхищенію, которое онъ внушалъ. Благодарный какъ ребенокъ, за расположеніе, которое ему показывали, онъ былъ неумолимъ, какъ женщина, за малѣйшее оскорбленіе, невниманіе или презрѣніе.

— У тебя горячее сердце и быстрая рѣшительность твоего отца, Мармэдюкъ, сказалъ Варвикъ, поднимая Невиля. А теперь, когда онъ наверху, гдѣ всѣ грѣхи ему прощены, ты не можешь найти себѣ лучшаго друга, чѣмъ Ричардъ Невиль. Ну, дай-ка я на тебя погляжу немного. Да. ты двѣ капли воды Гью, можетъ быть даже еще красивѣе на взглядъ женщинъ, потому что недостаетъ рубцовъ отъ ранъ. Но не краснѣй, ты еще успѣешь ихъ заслужить. И такъ, ты привезъ мнѣ письмо твоего отца?

— Вотъ оно, милордъ.

— А почему ты такъ долго не передавалъ его мнѣ? Но, впрочемъ, для чего объ этомъ спрашивать? Несчастное время, въ которое мы живемъ, вполнѣ оправдываетъ это замедленіе, взаимнымъ недовѣріемъ между семействами. Вотъ и подпись сэра Гью, я узнаю ее. Храбрый старикъ! я люблю его тѣмъ болѣе, что его смѣлая рука, также какъ и моя, лучше обращалась со шпагой, чѣмъ съ перомъ.

Здѣсь Варвикъ остановился и началъ медленно разбирать строки, продиктованныя священнику умирающимъ. Окончивъ, онъ положилъ письмо на столъ и, наклонивъ голову, прошепталъ что-то вродѣ молитвы за усопшаго.

— Да, сказалъ онъ наконецъ, надо сознаться, что въ нашихъ войнахъ твой отецъ держалъ сторону плохой партіи. Какой норманецъ могъ преклонять колѣно передъ этимъ призракомъ короля, какимъ былъ Генрихъ Виндзоръ? Что же касается его кровожадной супруги, то она столько же знала объ англійской отвагѣ и гордости, сколько я знаю стихи ея отца. Гью Невиль! Добрый Гью! сколько разъ, въ дѣтствѣ, онъ училъ меня бросать копье и направлять шпагу въ отверстія латъ. Твой достойный отецъ отлично владѣлъ оружіемъ, но я всегда былъ плохимъ ученикомъ и еще теперь, болѣе разсчитываю на свою силу, чѣмъ на ловкость.

— Я слышалъ, графъ, что самая сильная рука едва въ состояніи приподнять вашъ боевой топоръ.

— Это сказки! сказалъ улыбаясь Варвикъ. Вотъ онъ, подними его.

Мармэдюкъ подошелъ къ столу и, сдѣлавъ усиліе, поднялъ грозное оружіе и потрясъ имъ.

— Отлично, кузенъ! вскричалъ графъ. Для того, чтобы управляться съ нимъ нужна не сила, а практика. Молодой Ричардъ Глочестеръ, который будетъ тебѣ по плечо, успѣлъ, упражняясь ежедневно, пріучиться очень легко справляться съ моимъ топоромъ. А! повѣрь мнѣ, Мармэдюкъ, Іоркскій домъ, настоящій царскій домъ, и если мы, бароны, должны признавать короля, то не станемъ выбирать ихъ изъ выродившейся расы. Но возвратимся къ тебѣ, Мармэдюкъ, чего ты желаешь?

— Я хотѣлъ бы принадлежать къ вашей свитѣ.

— Благодарю и соглашаюсь, но ты знаешь, безъ сомнѣнія, что я скоро уѣзжаю изъ Англіи, а въ это время, оставшись безъ руководителя, ты подвергнешься многимъ опасностямъ. Графъ немного помолчалъ, потомъ продолжалъ: Мой братъ, Монтэгю, холодно принялъ тебя, но одно мое слово доставитъ тебѣ его прощеніе и милость. Что ты на это скажешь, хочешь принадлежать къ его свитѣ? Если согласенъ, то я скажу тебѣ какія качества надо имѣть для этого: скромность, проницательность, одѣваться по послѣдней модѣ, пѣть любовныя пѣсни, играть на гитарѣ, хорошо ѣздить верхомъ и…

— Изъ всѣхъ этихъ качествъ, я умѣю только ѣздить верхомъ, и если вы не хотите взять меня къ себѣ, то я не стану стѣснять собою лорда Монтэгю Нортумберлэнда.

— Горячъ и неостороженъ. О! нѣтъ, Джонъ Монтэгю не подходитъ тебѣ, а ты еще болѣе не подходишь ему. Но я положительно не знаю, куда тебя помѣстить до моего возвращенія.

— А развѣ я не могу надѣяться принять участіе въ вашемъ посольствѣ, графъ?

Варвикъ нахмурился и съ удивленіемъ взглянулъ на юношу.

— Моего посольства! вотъ какія у тебя претензіи! Но это неудивляетъ меня въ сынѣ Невиля. Я не порицаю тебя, но не могу взять къ себѣ въ свиту, не сдѣлавъ тебѣ сотни враговъ. Развѣ ты не знаешь, что послѣдній изъ молодыхъ дворянъ, сопровождающихъ меня, не менѣе какъ сынъ пэра. Да и то я причинилъ не мало не удовольствія моими отказами. Но погоди! У меня еще есть братъ, архіепископъ Іоркскій… Знаешь ты по латынѣ?

— Боже мой! милордъ, вскричалъ Невиль, мнѣ кажется, что я хорошо сдѣлаю, возвратившись сейчасъ же въ Вестморлэндъ. Я также неспособенъ служить архіепископу, какъ и лорду Монтэгю.

— Ну, въ такомъ случаѣ, сухо сказалъ графъ, такъ какъ ты не занимаешь достаточно высокаго положенія, чтобы принадлежать къ моей свитѣ, не достаточно придворный для Нортумберленда и не достаточно уменъ и образованъ для архіепископа, то, мой милый мальчикъ, я не могу сдѣлать для тебя ничего больше, какъ назначить въ свиту короля. Это не такое мѣсто, чтобы скоро подвинуться, какъ ты могъ бы это сдѣлать у меня или у братьевъ, но зато тебѣ будутъ менѣе завидовать. Который теперь часъ? О! У меня здѣсь есть часы Николая Эльвина, который увѣрилъ меня, что скоро англичане будутъ въ этомъ отношеніи соперничать съ голландцами. Тѣмъ хуже! потому что наши здоровые крестьяне блѣднѣютъ теперь за этими работами. Черезъ полчаса мы найдемъ короля въ саду, ты поѣдешь со мной.

Затѣмъ графъ сталъ распрашивать Мармэдюка о немъ самомъ. Молодой человѣкъ разсказалъ, какъ прошло его дѣтство, въ какой зависимости онъ находился отъ своего брата; потомъ онъ разсказалъ свое приключеніе на стрѣльбѣ, нападеніе воровъ и свое пребываніе у Варнера, не промолвивъ однако ни слова о существованіи Сибиллы. Графъ въ это время ходилъ по комнатѣ, останавливаясь иногда, чтобы посмѣяться надъ безъискуственной откровенностью юноши или сдѣлать какое-нибудь замѣчаніе.

Мармэдюкъ оканчивалъ свой разсказъ, какъ вдругъ въ комнату весело вбѣжали двѣ дѣвушки и, не замѣчая чужаго, бросились въ объятія графа.

— Ахъ! отецъ, сказала старшая, вы обѣщали покатать насъ въ вашей лодкѣ, а теперь уже поздно.

— Въ этомъ виноватъ вашъ кузенъ Мармэдюкъ, сказалъ графъ, оборачиваясь къ молодому человѣку. Вотъ моя старшая дочь Изабелла, а эта молодая дѣвушка съ кроткими глазами и блѣдными щеками — леди Анна.

При видѣ незнакомаго человѣка, обѣ дѣвушки приняли сдержанный видъ, но эта сдержанность далеко не такъ смутила Мармэдюка, какъ переходы отъ веселости къ печали Сибиллы, онъ сказалъ имъ, что скорѣе согласился бы потерять милость случай получить Варвика, чѣмъ оставить въ ихъ сердцѣ непріятное впечатлѣніе, помѣшавъ ихъ развлеченію, и въ отчаяніи, что не зналъ этого раньше.

Гордая улыбка мелькнула на лицѣ Изабеллы. Анна болѣе скромная, покраснѣла и спряталась за сестру.

Эти молодыя дѣвушки, рожденныя, казалось, для счастія и предназначенныя судьбою для самыхъ печальныхъ событій, были въ то время въ полномъ цвѣтѣ юности, но уже и тогда видна была разница ихъ характеровъ. Изабелла была высокаго роста и имѣла нѣкоторое сходство съ отцемъ. Красота Анны менѣе поражала, но она была не менѣе прелестна, она была ниже и стройнѣе сестры, во всей ея наружности было трогательное выраженіе кротости и задумчивости, которое должно было возбуждать сочувствіе, тогда какъ Изабелла внушала только восхищеніе.

Варвикъ притянулъ къ себѣ младшую дочь, тогда какъ старшая подошла къ столу съ оружіемъ и стала играть перомъ отъ каски.

— Ну, сказалъ графъ, ты достаточно видѣлъ неспособность Ланкастера, чтобы быть вѣрнымъ Іорку. Я хотѣлъ бы имѣть возможность сказать тоже самое о королѣ, который наполняетъ свой дворъ любимцами Елизаветы Грей, рожденной Водвиль и теперь королевы Англіи. А! моя гордая Изабелла, ты лучше бы занимала тронъ, воздвигнутый твоимъ отцемъ. При этихъ словахъ въ глазахъ графа сверкнулъ лучь гордости и выдалъ даже для Мармэдюка тайну, можетъ быть, его первыхъ ссоръ съ Эдуардомъ IV.

Изабелла сдѣлала гримаску, но не сказала ничего.

— Что касается тебя, Анна, продолжалъ графъ, то жаль, что монахи не могутъ жениться, ты лучше бы годилась для священника, чѣмъ для рыцаря, закованнаго въ желѣзо. Я не попросилъ бы тебя поправить мнѣ щитъ, когда моя лошадь ржетъ, тогда какъ Изабеллѣ я повѣрилъ бы моего коня.

— О! отецъ, возразила Анна, еслибы вы шли на встрѣчу опасности, я сдѣлалась бы отважна, чтобы защитить васъ.

— Хорошо сказано! обними меня, дочь моя! Какъ ты въ эту минуту похожа на свою мать! О! да, ты похожа на нее и я не стану бранить тебя первый разъ, какъ услышу, что ты измѣняешь моей партіи изъ состраданія къ Генриху Виндзору.

— Развѣ онъ не достоинъ сожалѣнія? Онъ потерялъ все, корону, жену, сына и храбрую руку графа Варвика!

— Нѣтъ, вдругъ сказала Изабелла, нѣтъ, дорогая Анна, тебѣ бы слѣдовало краснѣть того, что ты говоришь. Онъ потерялъ все, потому что у него не было ни руки рыцаря, ни сердца человѣка. И къ тому же Маргарита Анжуйская и ея палачи казнили отца нашего отца.

— Пусть самъ Богъ отвернется отъ меня, если я забуду когда-нибудь эти сѣдые волосы, покрытые кровью! вскричалъ графъ, и началъ съ волненіемъ ходить по комнатѣ. И однако, сказалъ онъ наконецъ, Эдуардъ, сынъ Ричарда Іоркскаго, павшаго около меня, забываетъ и прощаетъ! Любимцы Ланкастера равны теперь Ричарду Варвику!

При этомъ неожиданномъ оборотѣ разговора, понятно, непріятномъ для сына человѣка, сражавшагося за Ланкастеровъ, Мармэдюкъ почувствовалъ себя неловко, тогда онъ повернулся къ леди Аннѣ съ выраженіемъ оскорбленнаго самолюбія.

— Я болѣе обязанъ вашему отцу, чѣмъ думалъ, сказалъ онъ, какую жертву долженъ онъ былъ принести, чтобы…

— Нѣтъ, нѣтъ, перебилъ Варвикъ, угадавшій его мысль, ты ошибаешься. Твой отецъ самъ былъ приведенъ въ негодованіе этими жестокостями и бросилъ это проклятое знамя, твой отецъ былъ столь же стариннаго и благороднаго рода, какъ мой. Но эти Водвили… гнѣвъ увлекаетъ меня. Пойдемъ къ королю, теперь пора.

Варвикъ позвонилъ и приказалъ приготовить лодку, и, простившись съ дочерями, вышелъ въ садъ въ сопровожденіи Мармэдюка.

— Анна, сказала Изабелла, когда молодыя дѣвушки остались однѣ, ты огорчила отца и это должно было случиться. Кто жалѣетъ Ланкастеровъ, тотъ обвиняетъ графа Варвика.

— Какъ ты жестока, возразила Анна заливаясь слезами, я могу сожалѣть несчастныхъ, не порицая тѣхъ кто причинилъ несчастіе, повинуясь тяжелому долгу.

— Ну! что до меня касается, то я не могу этого! Твоя сострадательность скоро дойдетъ до того, что ты не будешь дѣлать различія между другомъ и врагомъ, между почетомъ и оскорбленіемъ. Я же могу только любить или ненавидѣть, какъ мой благородный отецъ.

— О! я очень хорошо знаю причину твоей преданности Бѣлой Розѣ, сказала Анна, немного обиженная, ты знаешь, что живѣйшимъ желаніемъ отца было видѣть тебя невѣстой короля Эдуарда. Развѣ ты не платишь добромъ за зло, не находя ничего хорошаго внѣ Іоркскаго дома?

— Злая, отвѣчала съ полу-улыбкой Изабелла. Твои стрѣлы не могутъ достать меня, такъ какъ я была еще у кормилицы, когда король Эдуардъ выбиралъ себѣ жену. Но еслибы я и была затронута, то на кого могла бы я за это сердиться. Конечно не на короля, это она очаровала его.

Изабелла оглядѣлась кругомъ, потомъ шепотомъ прибавила:

— Ты не знаешь, сестра, былъ сегодня у отца герцогъ Кларенсъ.

— Ахъ! Изабелла! Изабелла!

— Ахъ! сестра! сестра! неужели ты хочешь знать мои тайны прежде, чѣмъ я ихъ сама узнаю?

Говоря это Изабелла зажала, смѣясь, сестрѣ ротъ рукой.

Между тѣмъ, Варвикъ, пройдя нѣсколько времени молча, повернулся къ Мармэдюку.

— Извини мнѣ, кузенъ, мое нелюбезное замѣчаніе про партію твоего отца, но ты скоро увидишь при дворѣ въ чемъ заключается зло. Конечно, я люблю короля, какъ короля и какъ сына. Да и кто можетъ не любить его? Храбрый, любезный, обольстительный, прекрасный какъ весенній день, онъ къ тому же обязанъ трономъ мнѣ, я уважаю въ немъ себя!

Казалось, что Варвикъ выросъ, говоря эти слова. затѣмъ онъ продолжалъ со своей обычной откровенностью:

— Богъ не далъ мнѣ сына, Изабелла Варвикъ была бы достойной подругой для Вильгельма Норманскаго, но Богу было угодно рѣшить иначе. Пусть будетъ такъ. Я забылъ мои законныя притязанія… Я забылъ мою кровь и совѣтовалъ королю укрѣпить свой тронъ союзомъ съ Людовикомъ XI. Онъ отказался отъ руки принцессы Бонны Савойской, для того, чтобы жениться на Елизаветѣ Грей! Я забылъ презрѣніе моихъ совѣтовъ; и по его просьбѣ присоединился къ кортежу королевы и заставилъ нашихъ гордыхъ бароновъ молчать и повиноваться. Невиль теперь долженъ склоняться передъ одной изъ Водвилей! И вѣдь это не могущественные бароны, которыхъ Эдуардъ, какъ хорошій политикъ долженъ былъ стараться привязать къ себѣ, это не Эксетеръ, ни Соммерсетъ… нѣтъ, награды и почести сыпятся на лакеевъ, на грубую солдатчину, на людей, которые въ одно и тоже время измѣняли и Генриху и Эдуарду! Я вижу, что я горячусь, но Ричардъ Невиль не умѣетъ лгать и притворяться. Да и наконецъ я говорю съ родственникомъ, не такъ ли? Ты понимаешь? Ты ничего не разскажешь?

— Нѣтъ, милордъ, скорѣе я вырву мой языкъ.

— Хорошо, сказалъ съ благосклонной улыбкой Варвикъ. По возвращеніи изъ Франціи я скажу тебѣ больше. А пока будь вѣжливъ со всѣми, но не унижайся ни передъ кѣмъ. Теперь пойдемъ къ королю.

II.

Лондонская башня, напоминающая мрачныя и кровавыя событія, была, однако, въ царствованіе Эдуарда IV резиденціей веселаго и роскошнаго двора.

Ея залы и старинныя башенки были театромъ многочисленныхъ шумныхъ и блестящихъ собраній.

Когда галера графа Варвика приблизилась къ высокимъ стѣнамъ замка, на многочисленныхъ судахъ, стоявшихъ у берега, послышались громкіе крики:

— Варвикъ! Варвикъ! Храбрый графъ! Да хранитъ его Богъ!

Графъ наклоненіемъ головы отвѣтилъ на это шумное привѣтствіе и вышелъ на берегъ въ сопровожденіи Мармэдюка.

Машинально поднявъ глаза на знамя Эдуарда, развѣвавшееся на вершинѣ башни, Варвикъ нечаянно увидѣлъ окна комнаты, гдѣ былъ заключенъ его бывшій повелитель и король Англіи Генрихъ. Лице графа приняло мрачное выраженіе и онъ поспѣшилъ пройти мимо Бѣлой Башни.

Въ пріемной залѣ дворца онъ оставилъ своего спутника среди группы сквайровъ и дворянъ, которымъ онъ представилъ его, какъ своего друга и родственника. Затѣмъ, въ сопровожденіи камергера, Варвикъ вошелъ въ садъ короля, гдѣ обыкновенно Эдуардъ проводилъ все послѣобѣденное время до ужина, во время котораго молодой король предавался излишествамъ, съ тѣмъ пыломъ, который онъ вносилъ во всѣ свои удовольствія, погубившія красивѣйшаго и умнѣйшаго человѣка своего времени.

Садъ вмѣсто цвѣтовъ былъ наполненъ красавицами. На одной изъ площадокъ графъ остановился передъ группою дамъ, игравшихъ въ кегли изъ слоновой кости. Одна изъ леди только что сшибла кеглю, называемую королемъ. Эта дама была никто иная, какъ Елизавета, королева англійская, которой былъ тогда тридцать шестой годъ. Она была десятью годами старше мужа, но ея замѣчательная красота и нѣжный цвѣтъ лица сохранили еще всю свѣжесть молодости. Ея длинные, золотистые волосы падали длинными косами почти до земли. Голубая съ золотыми полосами тюника указывала на ея королевскій санъ. Ея мантія была также голубая, обшитая соболемъ. Черты лица ея были правильны, и несмотря на это ихъ выраженіе можно бы было назвать глупымъ, еслибы въ лицѣ ея не свѣтилась хитрость. Ея круглыя брови и красивый ротъ, углы котораго были немного наклонены внизъ, придавали ея лицу что-то надменное и презрительное, но не величественное.

— Милордъ Варвикъ, сказала Елизавета, указывая на сбитую кеглю, что сказали бы мои враги, еслибы услыхали, что я сбила короля?

— Они удовольствовались бы тѣмъ, что спросили бы кого изъ вашихъ братьевъ ваше величество поставите на его мѣсто, смѣло отвѣчалъ графъ, не будучи въ состояніи удержать этой насмѣшки.

Королева покраснѣла, она оглядѣла всѣхъ дамъ, не глядя никому въ лицо, чему, вѣроятно, больше всего обязана своей репутаціей фальшивости и эгоистической недовѣрчивости. Ея неудовольствіе еще болѣе увеличилось, когда она увидѣла на ихъ лицахъ невольныя улыбки, вызванныя насмѣшливымъ отвѣтомъ графа.

— Нѣтъ, милордъ, отвѣчала она послѣ непродолжительнаго молчанія, мы слишкомъ высоко цѣнимъ миръ нашего государства, чтобы имѣть подобныя претензіи. Сдѣлай мы одного изъ нашихъ братьевъ королемъ даже кеглей, мы и то рискуемъ обмануть надежды какого-нибудь Невиля.

Графъ не пожелалъ продолжать эту войну словами и холодно отвѣчалъ:

— Невили гораздо болѣе извѣстны оказываемой имъ неблагодарностью, чѣмъ просьбами о милостяхъ. Я оставляю ваше величество предаваться вашей забавѣ.

Потомъ онъ повернулся и пошелъ въ противоположную сторону сада, гдѣ былъ король. Онъ сидѣлъ небрежно развалясь на скамьѣ около дамы, которой говорилъ по видимому, хорошо принимаемыя любезности, потому что лице дамы было скромно опущено и покрыто яркимъ румянцемъ.

— Чортъ возьми! прошепталъ Варвикъ, никогда не раздѣлявшій вкуса современниковъ къ любовнымъ развлеченіямъ. Чортъ возьми! Если бы за часъ до битвы при Тутонѣ, какой-нибудь колдунъ показалъ мнѣ то, что теперь здѣсь дѣлается, я не потерялъ бы моего добраго коня, чтобы побѣдить или умереть на службѣ Эдуарда.

— Посмотрите, сказала дама, отворачиваясь отъ влюбленныхъ взглядовъ короля, вотъ идетъ неумолимый графъ упрекать васъ въ невѣрности къ королевѣ, которую онъ такъ любитъ!

— Ну! сказалъ раздосадованнымъ голосомъ король, я хотѣлъ бы имѣть съ Варвикомъ дѣло только во время войны. Я лучше попытался бы поцѣловаться черезъ забрало, чѣмъ слушать какъ онъ говоритъ о славѣ и о Тутонѣ, о королѣ Джонѣ и о несчастномъ Эдуардѣ II. Иди, оставь насъ, мы одни встрѣтимъ медвѣдя.

Дама наклонила голову и вставъ, медленно удалилась въ сторону противуположную той, откуда шелъ Варвикъ, и затѣмъ присоединилась къ группѣ, окружавшей королеву. Елизавета всегда дѣлала видъ, что нисколько не ревнуетъ и это было главной причиной того вліянія, которое она имѣла надъ Эдуардомъ.

Когда Варвикъ подошелъ, король всталъ и наружность этихъ двухъ великихъ людей представляла между собой странный контрастъ. Варвикъ хотя и былъ богато и даже роскошно одѣтъ, но презиралъ всѣ тонкости моды, которыя по костюму приближали мущину къ женщинѣ.

Что касается Эдуарда, то онъ имѣлъ страсть наряжаться, и не только возобновилъ моду временъ Вильгельма Рыжаго, но даже прибавилъ къ ней все, что только могло придавать болѣе восточный характеръ старому норманскому костюму. Волосы Эдуарда прекраснаго золотистаго оттѣнка, были распущены по плечамъ, а его прозрачный цвѣтъ лица могъ бы поспорить съ цвѣтомъ лица любой придворной дамы. Но въ тоже время, несмотря на эту женственную наружность. Эдуардъ не казался изнѣженнымъ. Онъ былъ почти такого же роста, какъ Варвикъ, и отличался громадной силой, грудь его была широка, а черты лица, хотя очень красивыя. были въ тоже время вполнѣ мужественны и дышали рыцарской отвагой лучшаго полководца своего времени.

— Добро пожаловать, дорогой Варвикъ, сказалъ Эдуардъ, тогда какъ гордый Варвикъ слегка преклонилъ колѣно передъ своимъ королемъ. Твой братъ, лордъ Монтэгю, только что оставилъ насъ. Я былъ бы очень счастливъ, еслибы нашъ дворъ былъ для тебя также привлекателенъ, какъ для него.

— Дорогой и возлюбленный властелинъ, отвѣчалъ Варвикъ съ улыбкой, не будучи въ состояніи противиться любезности Эдуарда, еслибы я могъ служить вамъ при дворѣ также какъ въ народѣ, то вы не жаловались бы, что Джонъ Монтэгю лучшій придворный, чѣмъ Ричардъ Варвикъ, но каждому свое. Завтра я отправляюсь въ Калэ, а оттуда ко двору короля Людовика, и конечно, никогда еще посланникъ не могъ льстить себя надеждой имѣть лучшій пріемъ, чѣмъ тотъ кто отправляется заключить союзъ принца, которой, какъ я надѣюсь, заслуживаетъ чести быть супругомъ сестры самаго храбраго изъ властителей Европы.

— Ну, полно, безъ лести, кузенъ, хотя я долженъ сознаться, что самъ напросился на нее, жалуясь, что ты пренебрегаешь моимъ дворомъ. Но знаешь что, Варвикъ, этотъ французскій союзъ очень не нравится моимъ добрымъ лондонскимъ купцамъ?

— Чортъ возьми! быстро возразилъ Варвикъ, что имъ за дѣло до брака королевской сестры? Развѣ ихъ дѣло совать свои грязныя морды въ союзы Бурбоновъ и Плантагенетовъ? Вы ихъ избаловали своей снисходительностью. Генрихъ IV не унижался до совѣщаній съ мэромъ своей столицы. Генрихъ V давалъ орденъ Бани героямъ Азинкура, а не торговцамъ сукнами.

— Ахъ! мои бѣдные кавалеры Бани, сказалъ смѣясь Эдуардъ, неужели ты никогда не оставишь ихъ въ покоѣ? Развѣ у нихъ нѣтъ своихъ достоинствъ?

— Я не знаю каковы ихъ достоинства, отвѣчалъ графъ, развѣ только тѣ, что у нихъ молоденькія и хорошенькія жены.

— Ты дурно судишь обо мнѣ, Варвикъ, беззаботно сказалъ король. Мистриссъ Кукъ была хромая, мистриссъ Филипсъ старуха, мистриссъ Жоселинъ беззубая, но развѣ ты забылъ причину этихъ милостей, развѣ это не было политично заставить народъ принять участіе въ радостяхъ по случаю коронаціи королевы? Впрочемъ, продолжалъ король рѣшительнымъ тономъ, я и мой домъ, мы многимъ обязаны Лондону. Когда всѣ пэры, кромѣ тебя и твоихъ друзей оставили меня, Лондонъ остался вѣренъ мнѣ. Развѣ ты не видишь, что эти буржуа возвышаются съ каждымъ днемъ на развалинахъ высшихъ классовъ? Если шпага умѣетъ защищать права монарха, то монархъ долженъ помнить, что развитіе ремеслъ есть его щитъ во время мира. Это политика… да, политика и Людовикъ XI повторитъ тебѣ тоже самое, какъ бы эти истины не были непріятны для слуха воина.

Графъ наклонилъ голову.

— Это ваше дѣло управлять какъ вы желаете, а мое — защищать цѣною крови даже то, чего мой умъ не въ состояніи одобрить. Если вы сомнѣваетесь въ благоразуміи этого союза, то еще есть время. Я распущу свиту и не поѣду. Если вы не одобряете предлагаемаго мною союза, то нѣтъ ничего легче, какъ разстроить его.

— Нѣтъ, отвѣчалъ нерѣшительнымъ тономъ Эдуардъ, въ великихъ государственныхъ вопросахъ ты опытнѣе меня. Но говорятъ, что графъ Шаролэ очень могущественъ, и что союзъ съ Бургундіей былъ бы очень выгоденъ для торговли и промышленности.

— Въ такомъ случаѣ надо заключить его, поспѣшно сказалъ графъ, но съ такимъ мрачнымъ блескомъ въ глазахъ, что наблюдавшій за нимъ Эдуардъ, измѣнился въ лицѣ. Только, государь, не требуйте, чтобы я вмѣшивался въ это дѣло. Графъ Шаролэ знаетъ, что я его врагъ, для меня было бы позорно скрывать мою любовь или ненависть. Этотъ мужикъ оскорбилъ меня однажды при дворѣ своего отца и мое живѣйшее желаніе отмстить за оскорбленіе съ оружіемъ въ рукахъ. Отдайте вашу сестру за наслѣдника Бургундіи и позвольте мнѣ удалиться въ мои замокъ Мидльгэмъ.

Оскорбленный живостью этаго отвѣта, Эдуардъ хотѣлъ отвѣтить, какъ подобало королю, но Варвикъ продолжалъ болѣе спокойно.

— Подумайте хорошенько, Генрихъ Виндзоръ вашъ плѣнникъ, но его дѣло еще живетъ въ Маргаритѣ и ея сынѣ. Только одно государство въ Европѣ можетъ угрожать вамъ, поддерживая Ланкастерскую партію, это Франція. Сдѣлайте Людовика своимъ союзникомъ и другомъ, и вы обезпечите себѣ миръ; сдѣлайте изъ него врага, и пойдутъ постоянные заговоры, измѣны, волненія. Вы уже потеряли одинъ случай пріобрѣсти союзъ этого государя, самаго хитраго и безпокойнаго изъ всѣхъ, отказавшись отъ руки принцессы Бонны. Къ счастію вы можете все исправить. Но союзъ съ Бургундіей, это война съ Франціей, война на смерть, даже по тому самому, что Людовикъ не станетъ вести ее открыто, война интригъ и измѣны. Людовикъ ни чѣмъ не пренебрежетъ, пока какое-нибудь пустое недоразумѣніе не заставитъ выйти на вашъ берегъ молодаго Эдуарда Ланкастера подъ знаменемъ Алой Розы, съ цѣлой арміей французскихъ солдатъ и недовольныхъ англичанъ. Развѣ вы тогда потребуете помощи отъ Бургундіи? Ей будетъ достаточно дѣла, чтобы защитить свои собственныя границы отъ когтей Людовика. О, Эдуардъ, мой воспитанникъ на бранномъ полѣ, мой возлюбленный и уважаемый властелинъ, простите Ричарду Невилю его откровенность, и пусть его недостатки не вредятъ его совѣтамъ.

— Ты правъ какъ всегда, благородная опора моего трона, сказалъ тогда король, сжимая руку Варвика, поѣзжай во Францію и дѣлай что хочешь.

Варвикъ низко поклонился и поцѣловалъ руку своего государя.

— А послѣ моего отъѣзда, сказалъ онъ съ печальной улыбкой, мой властелинъ не станетъ раскаиваться и недовѣрять мнѣ, не станетъ слушать моихъ враговъ и не позволить ни купцамъ, ни мэрамъ заставить его вздыхать о Фландрскихъ ремесленникахъ?

— По твоему мнѣнію Варвикъ, твой король очень печальный король.

— Нѣтъ, нѣтъ, но я боюсь за вашу снисходительность, такъ легко подчиняющуюся совѣтамъ. Еще одно слово: я далекъ отъ того, чтобы становиться поперегъ вашимъ желаніямъ и вашей волѣ, но не забывайте, что англійскіе бароны горды, не отдаляйте отъ себя пэровъ слишкомъ замѣтной забывчивостью ихъ прошлыхъ услугъ и большой щедростью къ новымъ людямъ.

— Ты намекаешь на семейство Елизаветы, перебилъ король, выпуская руку Варвика, но говорю тебѣ разъ навсегда, что я предпочелъ бы снова стать графомъ ла Маршемъ, съ правомъ уважать тѣхъ кого я люблю, чѣмъ носить скипетръ и не пользоваться свободой облагородить семейство той, которую я счелъ достойной раздѣлить со мною тронъ. Что касается бароновъ, гнѣвъ которыхъ можетъ по твоимъ словамъ сдѣлаться угрожающимъ, то я ихъ не изгоняю. Если имъ самимъ нравится держаться въ тѣни, вдали отъ моего двора, то пусть себѣ дуются на свободѣ.

— Эдуардъ, печально возразилъ Варвикъ, доказанныя заслуги не заслуживаютъ такого презрѣнія. Я не потому сожалѣю о милостяхъ, розданныхъ новымъ людямъ, что они родные королевы, но меня печалитъ то, что вы предпочитаете ихъ людямъ, рисковавшимъ для васъ жизнію. Оглянитесь вокругъ. Гдѣ бойцы кровавой Іоркской битвы и побѣды при Тутонѣ? Они удалились въ свои замки, окруженные вассалами и ленниками. И вы, наслѣдникъ Іоркскаго дома, стоите почти одинъ среди любимцевъ Ланкастера. Не опасно-ли показывать всѣму свѣту, что оказанныя вамъ услуги не признаются, тогда какъ тѣ, кто сражался противъ васъ, получаютъ милости и награды!

— Довольно, кузенъ, сказалъ король, дѣлая усиліе чтобы остаться спокойнымъ. Въ этомъ отношеніи мы никогда съ тобой не сойдемся: оставь мнѣ мое право давать и прощать. А теперь пойдемъ ужинать съ нами, дамы уже вѣроятно утомились нашей продолжительной конференціей.

— Нѣтъ, ваше величество, у меня еще много дѣла. Я оставляю васъ для болѣе нѣжныхъ совѣтовъ, чѣмъ мои.

Говоря такимъ образомъ онъ поцѣловалъ руку короля и хотѣлъ идти, какъ вдругъ вспомнилъ своего родственника, забытаго для предметовъ болѣе важныхъ.

— Осмѣлюсь ли я, такъ какъ вы столь милостивы къ партіи Ланкастеровъ, сказалъ онъ, осмѣлюсь ли я просить милости для одного моего родственника, Невиля, сына сэра Гью д’Эрсдаля?

— А! сказалъ съ хитрою улыбкою король, я очень радъ, что твое сердце гораздо мягче на дѣлѣ чѣмъ въ теоріи.

— Вы ошибаетесь на мой счетъ, сиръ. Я не прошу чтобы Мармэдюкъ Невиль обогналъ старшихъ его, я не прошу чтобы его сдѣлали барономъ или пэромъ, я прошу только, чтобы этотъ юноша, не принимавшій никакого участія въ войнахъ и отецъ котораго раскаялся въ своихъ заблужденіяхъ, увеличилъ вашу свиту однимъ стариннымъ именемъ и вѣрнымъ слугой, но я долженъ бы былъ вспомнить, что имя Невилей годится только для того, чтобы его подвергали насмѣшкамъ.

— Видали ли когда нибудь такой ворчливый характеръ! вскричалъ Эдуардъ. Вы не хотите понимать шутокъ, Варвикъ. Я беру на себя устроить судьбу вашего родственника и назначаю его моимъ камергеромъ.

Эти слова были сказаны съ такимъ великодушіемъ, что графъ былъ положительно тронутъ.

— Эдуардъ, вскричалъ онъ, я никогда такъ не люблю васъ, какъ въ то время, когда мое усердіе заставляетъ меня сердиться на васъ.

Затѣмъ онъ удалился и проходя мимо королевы поклонился ей ниже чѣмъ въ первый разъ.

Эдуардъ задумчиво проводилъ его взглядомъ.

— Онъ любитъ меня…. прошепталъ онъ, да…. но онъ не позволяетъ никому другому любить меня. Это должно кончиться рано или поздно.

Затѣмъ онъ направился къ дамамъ и, хотя молча, но не безъ удовольствія слушалъ насмѣшки королевы надъ человѣкомъ, которому былъ обязанъ трономъ.

III.

Выходя изъ сада Варвикъ столкнулся съ молодымъ человѣкомъ, судя по костюму, родственникомъ короля, и кромѣ того взглянувъ на его наружность сейчасъ же было видно его сходство съ Эдуардомъ, хотя онъ и не отличался величіемъ короля. Хотя костюмъ этого человѣка былъ менѣе женственъ, чѣмъ костюмъ Эдуарда, но за то онъ самъ казался гораздо болѣе женственнымъ, можетъ быть по причинѣ своей менѣе сильной конструкціи или крайней молодости. Георгъ, герцогъ Кларенсъ, несмотря на свои восемнадцать лѣтъ былъ посвященъ во всѣ придворныя интриги.

— Одну минуту, Варвикъ, сказалъ онъ, кладя руку на плечо графа.

Графъ, послѣ Эдуарда, болѣе всѣхъ изъ королевскаго семейства любилъ Кларенса, поэтому онъ охотно послѣдовалъ за нимъ въ амбразуру одного изъ оконъ дворцовой передней, наполненной придворными.

Въ то время, какъ они разговаривали, не одинъ взглядъ ненависти и боязни направился на Варвика, такъ какъ эти придворные главнымъ образомъ состояли изъ родныхъ и друзей королевы. Впрочемъ, надо сказать правду, что между ними было небольшое число людей болѣе знатныхъ фамилій, старинныхъ друзей знаменитаго отца короля, которые надменно держались въ сторонѣ, оказывая Варвику почти такое же почтеніе и восхищеніе, какимъ онъ пользовался среди іомэновъ и крестьянъ, такъ какъ въ этой борьбѣ съ буржуазіей высшіе классы соединились въ своихъ симпатіяхъ съ нисшими.

Несмотря на это надо признаться, что возвышеніе родственниковъ Елизаветы ввело ко двору болѣе образованныхъ и развитыхъ людей.

Между противниками графа, вполнѣ способными стать во главѣ новаго движенія находился въ это время Антоній Водвиль, сдѣлавшійся лордомъ Скэльсъ благодаря своей женитьбѣ на богатой наслѣдницѣ.

— Ну, говорилъ онъ, соединеніе медвѣдя и львенка не предвѣщаетъ ничего хорошаго и я очень бы хотѣлъ знать на этотъ счетъ мнѣніе какого нибудь астролога. Говорятъ, замѣтилъ одинъ изъ придворныхъ, что герцогъ Кларенсъ сильно занимается землями и особой леди Изабеллы.

— Довольно красивая дѣвушка! продолжалъ Антоній хотя черты ея лица можетъ быть черезчуръ рѣзки и горды, также какъ едвали она умѣетъ читать и писать.

— Послушайте, что онъ говоритъ, прошепталъ лордъ Сентъ-Джонъ, одному изъ своихъ товарищей, съ которымъ вмѣстѣ стоялъ облокотись о стѣну и слушая насмѣшки Антонія и другихъ придворныхъ, бравшихъ его себѣ за образецъ. Неужели нашъ вѣкъ до того дошелъ, что какой-нибудь мэтръ Антоній Водвиль, позволяетъ себѣ спокойно издѣваться надъ наслѣдницей Варвика и Салисбюри?

Между тѣмъ, въ это самое время, не подозрѣвая о томъ вниманіи, которое они возбуждали Варвикъ и Кларенсъ вели между собою серьезный разговоръ.

— Нѣтъ, Георгъ, нѣтъ, говорилъ графъ, въ качествѣ родственника позволявшій себѣ наединѣ фамильярность съ членами королевскаго семейства, нѣтъ Георгъ, изъ любви къ брату и къ Англіи ты долженъ умѣрить свою непріязнь. Я, также какъ и ты, негодую, что королева простираетъ даже на тебя свое неудовольствіе, но во всемъ этомъ замѣшано колдовство. Рано или поздно очарованіе разсѣется и Эдуардъ откроетъ глаза.

— Колдовство! сказалъ Кларенсъ. Ты думаешь, что Жакелина околдовала короля? Знаешь, что довольно было бы одного твоего слова, чтобы ее обвинили въ колдовствѣ.

— Нѣтъ, равнодушно сказалъ графъ, я предоставляю эти вопросы священникамъ: колдовство про которое я говорилъ — это очарованіе хорошенькаго личика на нѣжное сердце короля, а Эдуардъ не настолько постояненъ, чтобы никогда не утомиться этой любовью.

— Что меня удивляетъ, кузенъ, это то, что ты оставляешь Англію въ такое время и королева стоитъ за союзъ съ Бургундіей. Лондонъ ненавидитъ Францію и когда тебя не будетъ я боюсь, что короля принудятъ отдать сестру за графа Шаролэ.

Въ эту минуту Варвикъ такъ громко вскрикнулъ, что всѣ присутствующіе задрожали. Замѣтивъ это, онъ понизилъ голосъ и сталъ шептать на ухо Кларенсу.

— О! прошепталъ онъ, если Эдуардъ опозоритъ мое посольство, если онъ обманетъ меня и насмѣется надъ моимъ довѣріемъ я думаю, что… Я оставлю его женѣ и фаворитамъ, изъ которыхъ онъ можетъ сдѣлать пэровъ, но не людей, я оставлю имъ заботу о защитѣ его трона противъ внука Генриха V. Но, нѣтъ, твоя любовь ко мнѣ увлекаетъ тебя и ты напрасно сомнѣваешься въ рыцарскомъ благородствѣ Эдуарда. Я уѣзжаю съ твердой увѣренностью, что закрою Ланкастерскому дому всѣ пути къ трону Англіи.

— Но не слѣдуетъ-ли тебѣ повидаться съ моей сестрой Маргаритой, спросить ея согласія и поговорить ей о достоинствахъ ея будущаго супруга?

— Какъ! неужели дѣвушки Іоркскаго дома до того уже испорчены? Неужели принцессѣ мало того, что она упрочитъ этимъ союзомъ миръ для всей Англіи и выйдетъ замужъ за сына короля, потомка Карла Великаго и Людовика Святаго? Неужели я долженъ идти къ ней и клясться, что локоны ея жениха такъ же длинны, какъ локоны Эдуарда и, что онъ кланяется съ такой же граціей какъ мэтръ Антоній Водвиль? Возьмите это на себя, если хотите Кларенсъ.

Кларенсъ съ минуту колебался, затѣмъ заговорилъ слегка покраснѣвъ:

— Если рука дѣвушки можетъ быть отдана родителями безъ ея согласія, то получу-ли я ваше одобреніе когда леди Изабелла…

— Георгъ, перебилъ его Варвикъ, когда мы спасемъ Англію, то сынъ Ричарда Іорка можетъ надѣяться на все отъ Варвика. Увы! прибавилъ онъ печально, вашъ отецъ и мой пали подъ одними ударами и мнѣ кажется, что они будутъ счастливы на небѣ видя, какъ болѣе счастливое поколѣніе увѣнчаетъ бракомъ этотъ кровавый союзъ.

Затѣмъ, не дожидаясь отвѣта, графъ надвинулъ на голову шляпу и большими шагами удалился черезъ группы шептавшихся придворныхъ, которые почтительно разступались передъ нимъ, но когда онъ удалился не замедлили разразиться гнѣвными восклицаніями или насмѣшками надъ его нелюбезными манерами.

Въ то время, какъ все это происходило, Мармэдюкъ уже успѣлъ пріобрѣсти себѣ друзей, когда къ нему подошелъ Варвикъ. Графъ, такъ мало любимый придворными наиболѣе близкими къ особѣ короля, былъ любимцемъ нисшихъ придворныхъ, но надо прибавить, что его манеры съ ними были далеко иныя.

КНИГА ТРЕТЬЯ.

I.

Въ теченіи первыхъ дней послѣ отъѣзда Мармэдюка изъ дома Варнера, ничто не нарушало спокойствія отца и дочери. Кромѣ того, Сибилла могла хотя нѣсколько времени отдохнуть нравственно, не заботясь о томъ, чѣмъ будутъ они жить завтрашній день, такъ какъ денегъ, полученныхъ отъ Николая Эльвина должно было хватить на нѣсколько мѣсяцевъ.

Что касается самого Николая Эльвина, то онъ нѣсколько разъ посѣщалъ ихъ подъ тѣмъ предлогомъ, что желаетъ воспользоваться математическими познаніями Варнера, но самъ Варнеръ погруженный въ свою машину, которая приходила къ окончанію, мало обращалъ вниманія на гостя. Тѣмъ не менѣе Эльвинъ былъ доволенъ, такъ какъ видѣлъ Сибиллу, которая все болѣе и болѣе очаровывала его, сама того не замѣчая, потому что въ обращеніи съ нею Николай былъ всегда крайне сдержанъ и неловокъ, ничѣмъ не выказывая своихъ чувствъ.

Между іѣмъ Варнеръ усовершенствуя все болѣе свое изобрѣтеніе, которое должно было произвести переворотъ въ свѣтѣ и дѣйствительно было плодомъ геніальнаго ума, въ тоже время былъ далеко не чуждъ всѣхъ предразсудковъ ученыхъ того времени, которые для всякихъ опытовъ нуждались непремѣнно въ благородныхъ металлахъ и драгоцѣнныхъ камняхъ, такъ точно и Варнеру для окончательнаго усовершенствованія его машины нужно было колесо, ось котораго должна была быть изъ брилліанта, который предварительно надо было выставить на нѣсколько часовъ на лунный свѣтъ и затѣмъ вымыть въ эликсирѣ, въ составъ котораго главнымъ образомъ входило чистѣйшее золото. День и ночь, во снѣ и на яву этотъ брилліантъ представлялся его глазамъ.

Въ это-то время, ища повсюду средствъ для пріобрѣтенія этого алмаза онъ вдругъ вспомнилъ, что въ послѣднее время его удобства какъ будто увеличились и понялъ, что деньги откуда-то появились въ ихъ домѣ.

Однажды ночью Сибилла была неожиданно разбужена.

— Проснись, дитя, проснись, говорилъ громкимъ голосомъ отецъ, гдѣ золото, которое ты отъ меня спрятала? проснись… сознайся…

Въ первую минуту при взглядѣ на отца Сибилла думала, что онъ дѣйствуетъ во снѣ, но настойчивость съ которой онъ трясъ ее за руку убѣдила ее, что отцемъ овладѣлъ припадокъ той болѣзни, которая составляла его силу и слабость.

— Бѣдный отецъ, сказала она, вы не хотите оставить средства поддержать въ васъ силу, необходимую для успѣха вашихъ надеждъ. Ахъ! отецъ, я для васъ откладывала эти ничтожныя деньги.

— Золото! машинально повторилъ Адамъ дай мнѣ все, что у тебя есть!

Сибилла молча встала и подойдя къ старой шкатулкѣ, вынула изъ нея кошелекъ.

— Если вы этого непремѣнно хотите, отецъ, то пусть будетъ по вашему! Дай Богъ, чтобы эти деньги принесли вамъ пользу.

Но прежде чѣмъ Адамъ успѣлъ взять кошелекъ, тяжелая рука легла ему на плечо, и полуодѣтая, старая Меджъ стала между отцемъ и дочерью.

— Э! сударь, сказала она, я слышала какъ вы пришли сюда и самъ Богъ далъ мнѣ способность угадать причину вашего посѣщенія. Я служила у васъ до сихъ поръ несмотря на то, что приходилось терпѣть и холодъ и голодъ потому, что считала васъ человѣкомъ добрымъ, хотя помѣшаннымъ или около того. Но обкрадывать такимъ образомъ ваше собственное дитя, это ужасно! Посмотрите кругомъ себя, до чего вы и такъ довели ее. Я помню этотъ домъ когда только что поступила къ вамъ. Стѣны были обиты коврами, постель покрыта шелковыми одѣялами. А теперь, посмотрите до чего вы довели вашу дочь!

— Полно, Меджъ, успокойся! вскричала Сибилла, тогда какъ Варнеръ, смущенный вмѣшательствомъ служанки, оглядывался вздыхая, кругомъ.

— Нѣтъ, я не стану больше молчать, продолжала старуха. Теперь, когда бы вамъ надо было подумать о томъ, чтобы скопить приданое барышнѣ, вы отнимаете у нея даже тѣ пустяки, которые она пріобрѣла своимъ трудомъ!… О! какой позоръ! А все для чего? для чего? Для того чтобы сосѣди подожгли вашъ домъ, а уличные мальчишки…

— Остановись! вскричалъ Варнеръ громовымъ голосомъ, оставь насъ. Говоря это онъ сдѣлалъ такой величественный жестъ, что Меджъ невольно повиновалась, бросивъ на Сибиллу взглядъ состраданія.

Нѣсколько мгновеній Адамъ не шевелился, но когда онъ почувствовалъ, что дочь обнимаетъ его и услышалъ ея умоляющій голосъ, просившій взять деньги и не обращать вниманія на Меджъ, ледъ растаялъ въ его сердцѣ и, сжавъ Сибиллу въ объятіяхъ, онъ сталъ цѣловать ей лицо, руки, губы.

— Нѣтъ! прости твоего жестокаго отца! прости его! Мои занятія свели меня съ ума… да! Бѣдное дитя! бѣдная Сибилла, ты блѣдна, и живешь въ этой комнатѣ! въ такомъ одиночествѣ… О, моя жизнь была для тебя проклятіемъ, тогда какъ я мечталъ облагодѣтельствовать всѣхъ.

— Отецъ, дорогой отецъ, не говорите такъ, вы мнѣ разбиваете сердце… Возьмите это золото, или лучше, чтобы не подвергаться снова оскорбленіямъ, позвольте мнѣ купить вамъ все, что вамъ надо…

— Нѣтъ, вскричалъ Адамъ съ энергіей человѣка, желающаго побѣдить самого себя. Нѣтъ, я не хочу брать на совѣсть этого пятна! Истрать эти деньги на себя, омеблируй твою комнату… купи платья… все, что тебѣ надо, я этого хочу, я приказываю, и, выслушай меня хорошенько: если ты заработаешь что-нибудь, то прячь отъ меня хорошенько, человѣческія желанія — страшные соблазнители! Я никогда не повѣрилъ бы, что отыскивая истину, я пріобрѣту пороки. Я пробуждаюсь скупымъ и воромъ.

Говоря это, онъ поспѣшно выбѣжалъ изъ комнаты дочери и заперся у себя.

II.

При видѣ того впечатлѣнія, которое произвели на отца слова Меджъ, Сибилла начала поспѣшно одѣваться, чтобы пойти и утѣшить его, горько упрекая себя, что скрывала до сихъ поръ отъ отца свое маленькое сокровище; но не успѣла еще она одѣться, какъ вдругъ услышала, что Меджъ разговариваетъ съ кѣмъ-то внизу и затѣмъ поднимается въ комнату отца, съ человѣкомъ, котораго Сибилла сейчасъ же узнала, такъ какъ это былъ тотъ самый, который спасъ ихъ домъ отъ нападеніи черни. Сибилла поспѣшно спряталась когда онъ проходилъ мимо двери; удивленная и немного испуганная этимъ посѣщеніемъ, она ждала когда Меджъ сойдетъ внизъ.

Между тѣмъ, старуха-служанка съ трудомъ могла заставить своего барина открыть и затѣмъ поспѣшно пришла къ своей молодой госпожѣ.

— Слава Богу, вскричала она, я думаю, что для насъ скоро настанутъ лучшіе дни, потому что достойный человѣкъ, котораго я сейчасъ впустила, пришелъ сообщить хозяину новость, которая доставитъ ему выгоду. О! этотъ Робинъ странный человѣкъ! Вы видѣли, какъ онъ помѣшалъ сжечь нашъ домъ.

— Какъ, Меджъ, ты знаешь этого человѣка? Кто же онъ?

— Я сама не въ состояніи сказать вамъ этого, но я знаю, что онъ много помогаетъ бѣднымъ и всѣ уважаютъ его.

Между тѣмъ, въ это самое время, незнакомецъ входилъ въ комнату Варнера.

— Послѣдній разъ когда мы видѣлись; Адамъ Варнеръ, сказалъ онъ, помолчавъ немного, мы оба были еще мальчишками и бѣгали въ школу! Посмотри-ка на меня хорошенько!

— Честное слово, печально сказалъ Варнеръ, подъ вліяніемъ только что происшедшей сцены, я съ трудомъ могу повѣрить, чтобы мы учились вмѣстѣ, я уже сѣдъ и меня зовутъ старикомъ, тогда какъ вы въ полномъ цвѣтѣ лѣтъ.

— Но несмотря на это между нами не болѣе двухъ лѣтъ разницы, возразилъ незнакомецъ. Неужели ты не помнишь, что въ то время, какъ ты занимался уроками, въ школѣ былъ вмѣстѣ съ тобой негодяй, по имени Робертъ Гиліардъ, который вѣчно бунтовалъ всю школу и кончилъ тѣмъ, что былъ изгнанъ изъ школы, какъ позднѣе, изъ общества, за то, что возбуждаль слабыхъ сопротивляться сильнымъ.

— А! вскричалъ Адамъ, на лицѣ котораго выразилась радость, это ты, Робертъ Гиліардъ? Ха! ха! ха! это было хорошее время, когда мы съ тобой учились, я больше не живалъ такъ хорошо!

Два старыхъ товарища дружески пожали другъ другу руки.

— Боюсь, что свѣтъ не особенно благопріятно обошелся съ тобой, бѣдный Адамъ, т. е. съ твоимъ кошелькомъ, тебѣ нѣтъ еще и пятидесяти лѣтъ, а ты выглядишь шестидесятилѣтнимъ и все это благодаря твоимъ ученымъ трудамъ, тогда какъ я, боровшійся всю жизнь, часто по цѣлымъ днямъ голодавшій, я силенъ и ловокъ также какъ и тогда, когда въ первый разъ убилъ козу въ королевскомъ лѣсу и въ придачу поцѣловалъ хорошенькую дочку лѣсничаго. А между тѣмъ, если правда, что я слышалъ о тебѣ, то мы трудимся для одной цѣли… ты для того, чтобы сдѣлать свѣтъ не такимъ, каковъ онъ теперь, я…

— Какъ? Ты также занялся философіей… ты, Робинъ?

— Я не знаю, называется ли это философіей, но Эдуардъ IV навѣрно назвалъ бы мои занятія мятежемъ. Въ сущности это одно и тоже, потому что и ты и я мы оба боремся противъ установившагося порядка!

Затѣмъ, помолчавъ немного, онъ положилъ руку на плечо Адама и продолжалъ:

— Ты бѣденъ, Адамъ?

— Да, бѣденъ, очень бѣденъ!..

— А твоя философія презираетъ деньги?

— Что можетъ сдѣлать философія безъ золота? Философія — это голодная гидра, настоящая пища которой золото.

— Согласенъ ли ты подвергнуться опасности?.. Я помню, что разгорячившись ты ничего не боялся, хотя отъ природы былъ кротокъ… Согласенъ ли ты подвергнуться опасности за щедрое вознагражднніе?

— Я добровольно подвергаюсь презрѣнію людей, мукамъ голода и если надо, то не побоялся бы и костра. Даже солдатъ не подвергается такимъ опасностямъ, какъ ученый въ вѣкъ невѣжества.

— Благодарю! Говоря это, у тебя настоящій видъ героя! Слушай же! Ты привыкъ говорить о наукахъ съ Генрихомъ Виндзоромъ, когда онъ былъ королемъ Англіи. Въ настоящее время онъ заключенъ въ Башнѣ, но его тюремщики, позволяютъ ему видѣться съ монахами и безобидными учеными. Я прошу тебя посѣтить его, и за это посѣщеніе мнѣ поручено дать тебѣ двадцать золотыхъ экю.

— Двадцать экю! Мнѣ! Но вѣдь это цѣлое богатство! внѣ себя отъ радости вскричалъ Адамъ. Двадцать экю! О! добрый другъ, наконецъ-то мое изобрѣтеніе увидитъ свѣтъ.

— Но погоди радоваться. Адамъ, такъ какъ я не хочу обманывать тебя: это посѣщеніе имѣетъ свей опасности. Прежде всего ты долженъ убѣдиться, что король Генрихъ здоровъ и въ полномъ разсудкѣ, такъ какъ ты знаешь, что на него находитъ временное помѣшательство, и если онъ въ здравомъ умѣ, какъ надѣются его друзья, то ты передашь ему нѣкоторыя бумаги, которыя принесешь мнѣ обратно послѣ того, какъ онъ ихъ подпишетъ. Знай, что въ случаѣ успѣха ты можешь возвратить тронъ Ланкастерскому дому и тогда твоимъ занятіямъ будутъ покровительствовать принцы, однимъ словомъ, если ты успѣешь, то твое состояніе будетъ составлено, но берегись быть открытымъ, потому что Эдуардъ Іоркъ никогда не милуетъ. Въ этомъ случаѣ ты не получишь другаго вознагражденія кромѣ висѣлицы.

— Робертъ, сказалъ Адамъ, слушавшій своего собесѣдника съ небывалымъ вниманіемъ, ты говоришь со мною откровенно, какъ слѣдуетъ мущинѣ съ мущиной. Я никогда не прибѣгалъ къ хитростямъ и не мѣшался въ политику, но у меня есть свой король, тронъ котораго въ моемъ сердцѣ и увы! онъ налагаетъ на меня тяжелыя обязанности.

— Я понимаю, сказалъ посѣтитель, оглядываясь вокругъ себя. Я понимаю… у тебя нѣтъ денегъ на покупку книгъ и инструментовъ, и эта печальная страсть къ наукамъ властвуетъ надъ тобою. Хочешь попытать счастья?

— Да, хочу, отвѣчалъ Адамъ, я лучше бы пошелъ одинъ въ пещеру льва, чтобы взять тамъ, что мнѣ надо, чѣмъ сдѣлать то, что чуть не сдѣлалъ сегодня.

— Какое преступленіе собирался ты совершить, бѣдный ученый? сказалъ улыбаясь Робинъ.

— Моя дочь работала, чтобы прокормить себя и доставить мнѣ излишекъ, а я хотѣлъ обокрасть ее, старый товарищъ! А! что значитъ висѣлица для человѣка, которому являются такія искушенія.

Слезы навернулись на глазахъ гостя.

— Ахъ! Адамъ, сказалъ онъ, только въ нищетѣ человѣкъ можетъ прочесть въ своемъ сердцѣ, но ты несчастный рабъ науки, ты имѣешь тѣ же нужды, какъ и бѣднякъ, обработывающій свою землю, но не думай, чтобы я былъ рабомъ сильныхъ, хотя одно странное обстоятельство и сдѣлало меня эмиссаромъ Маргариты.

Гиліардъ замолчалъ на минуту, потомъ продолжалъ такъ:

— Ты знаешь, что Гиліарды происходятъ отъ стариннаго саксонскаго рода, бывшаго въ Англіи задолго до завоеванія ея норманами. Правда, намъ и до сихъ поръ сохранено дворянство, но, съ тѣхъ поръ какъ я сталъ мущиной, я всегда чувствовалъ себя болѣе саксонцемъ, чѣмъ дворяниномъ. Мой отецъ былъ также ученый, какъ и ты и, опасаясь за свою жизнь въ Англіи, онъ оставилъ ее и отправился въ Италію вмѣстѣ со мною. Тамъ я понялъ, что такое свобода, и какъ она можетъ быть пріобрѣтена и сохраняема. Я понялъ, что всѣ наши коммуны ничто въ сравненіи съ той свободой и тѣми правами, которыми пользуется флорентинская буржуазія. Послѣ смерти отца я переселился въ Англію и хотя всѣ наши земли перешли къ старшей вѣтви и дали титулъ рыцаря сэру Роберту Гиліарду. который погибъ въ Тутонской битвѣ, сражаясь за Ланкастеровъ, но у меня было достаточно денегъ и я купилъ себѣ землю на сѣверѣ Англіи, недалеко отъ Мидльгема, принадлежащаго графу Варвику.

Когда началась война между Іоркомъ и Ланкастеромъ, графъ сталъ собирать своихъ ленниковъ, къ числу которыхъ принадлежалъ и я, но я прямо пошелъ къ графу и объявилъ ему, что нахожу эту войну, войною честолюбивыхъ лордовъ, въ которой коммунамъ не предстоитъ никакой выгоды и поэтому не хочу принимать въ ней участія. Графъ удостоилъ меня спорить со мною, потомъ, видя, что меня не убѣдить, предоставилъ мнѣ свободу дѣйствовать какъ я хочу. Тѣмъ не менѣе, несмотря на это позволеніе, я счелъ неудобнымъ оставаться на землѣ графа и поселился недалеко отъ города Іорка. Да, Адамъ, безпокойный Робинъ спокойно жилъ съ женой и ребенкомъ, въ то время, какъ въ Англіи свирѣпствовала борьба двухъ партій, я жилъ спокойно, потому что моя жена и ребенокъ были мнѣ дороги, но несмотря на это я былъ попрежнему пылокъ и дѣятеленъ; моими словами я возбуждалъ рабочихъ и, несмотря на ихъ слабое развитіе, многіе изъ нихъ раздѣляли мои идеи. Однажды, въ этотъ день я уѣхалъ въ Іоркъ продавать хлѣбъ, въ деревню явился молодой предводитель, лучше сказать мальчикъ, несмотря на свой титулъ начальника, Эдуардъ графъ де-Ла-Маршъ, собиравшій рекрутовъ. Ну. Адамъ, крестьяне отказались идти за нимъ и на обѣщанія славы и вознагражднній отвѣчали: «Робинъ Гиліардъ говорилъ намъ, что намъ нечего получить на войнѣ, кромѣ ударовъ. Оставьте насъ обработывать землю». Тогда, Адамъ, этотъ маленькій мальчикъ, теперь король Эдуардъ, сказалъ: «Этотъ Робинъ Гиліардъ ловкій человѣкъ, покажите мнѣ его домъ». И когда это было сдѣлано, то черезъ нѣсколько минутъ все было охвачено пламенемъ. «Скажите этому негодяю, когда онъ возвратится, сказалъ Эдуардъ, что графъ Ла-Маршъ, великодушный къ друзьямъ, награждаетъ такимъ образомъ негодяевъ, которые отстраняютъ іоркширцевъ отъ ихъ начальника». И при свѣтѣ пожара онъ продолжалъ свой путь къ битвамъ и къ трону.

Гиліардъ остановился, страшное отчаяніе выразилось на его лицѣ.

— Когда я вернулся, то нашелъ только кучу пепла, жену сошедшей съ ума, а мой ребенокъ, мой маленькій мальчикъ, Боже великій!… испугавшись солдатъ онъ побѣжалъ спрятаться…. его нигдѣ не могли найти, какъ вдругъ…. но было уже поздно, его пронзительные крики смѣшались съ трескомъ падающихъ стѣнъ, и достигли до слуха матери!… бѣдняжка! Создатель мой! его обожженный и обезображенный трупъ лежалъ на груди матери.

Адамъ поднялся, его лице преобразилось, это былъ не сгорбленный ученый, а потомокъ рыцарей. Онъ поднесъ руку къ боку, какъ будто носилъ шпагу произнося громкое проклятіе.

— Мать несчастнаго ребенка также скоро умерла! продолжалъ задыхающимся голосомъ Гиліардъ. И вотъ я остался одинъ, разоренный, безъ жены и ребенка, врагомъ цѣлаго свѣта. Я бросился въ лѣса и сдѣлался предводителемъ разбойниковъ, никогда не щадя ни одного іоркиста, ни одного рыцаря, ни одного лорда. Но бѣдняки, мои соотечественники саксонцы, никогда не страдали отъ меня.

Однажды вечеромъ мнѣ на пути попалась знатная дама, преслѣдуемая врагами. Съ ней былъ ребенокъ годомъ или двумя моложе моего умершаго сына. «Другъ мой, сказала мнѣ эта женщина, спаси сына твоего короля! Я Маргарита, королева Англійская». Я спасъ ихъ обоихъ и съ этой минуты предводитель разбойниковъ сдѣлался другомъ королевы, потому что такимъ образомъ мнѣ представлялось средство отмстить. Этотъ король, жаждущій крови среди своихъ оргій и любовницъ, оскорбляетъ своимъ существованіемъ трудолюбивыхъ людей. Въ гражданскихъ войнахъ, требующихъ помощи народа, народъ съумѣетъ возвратить свои права.

— Я иду, сказалъ Адамъ, дѣлая шагъ къ двери.

Гиліардъ схватилъ его за руку.

— Но у тебя нѣтъ бумагъ, и какъ думаешь ты пробраться въ тюрьму? Выслушай меня, или лучше дай мнѣ переговорить съ твоей дочерью. Адамъ! Адамъ! ты бредишь.

Онъ сильно потрясъ ученаго за руку.

— Я васъ слушаю, кротко сказалъ Варнеръ.

— Прежде всего продолжалъ Гиліардъ, тебѣ надо получить позволеніе видѣть короля Генриха. Этого разрѣшенія надо просить или у лорда Ворчестера, начальника Башни, человѣка жестокаго, очень способнаго отказать, или у лорда Гастингса, камергера Эдуарда, человѣка гуманнаго, который безъ труда дастъ это разрѣшеніе. Не говори дочери о настоящей причинѣ твоего посѣщенія, по пусть она попроситъ для тебя позволенія у лорда Гастингса, предлогомъ можно выставить твое желаніе показать машину, которую ты изобрѣлъ. Ты меня понимаешь, Адамъ?

— А! Король Генрихъ увидитъ мою модель, и когда онъ будетъ на тронѣ….

— Онъ окажетъ покровительство ученому, перебилъ Гиліардъ, но погоди. Я хочу переговорить съ твоей дочерью.

Онъ тихонько оттолкнулъ Адама и выйдя изъ комнаты нашелъ Сибиллу на томъ самомъ балконѣ, гдѣ она вмѣстѣ съ Мармэдюкомъ слышала мрачныя предсказанія танцовщицъ.

Ея безпокойство по поводу посѣщенія незнакомца сейчасъ же разсѣялось когда она узнала, что онъ школьный товарищь ея отца и желаетъ быть его другомъ.

Гиліардъ очень скоро успѣлъ возбудить симпатію Сибиллы къ Маргаритѣ и ея семейству.

— Въ настоящее время прибавилъ онъ представляется случай узнать о состояніи здоровья несчастнаго плѣнника. Онъ слышалъ о работахъ вашего отца и желаетъ его видѣть, такъ какъ ему дозволяютъ видѣться съ учеными. Согласны ли вы помочь этому попросивъ у лорда Гастингса нужное разрѣшеніе. Я потому прошу васъ это сдѣлать, что вашъ отецъ, при своей разсѣянности, способенъ забыть, что Генрихъ Виндзоръ болѣе не король и дать ему этотъ титулъ при Гастингсѣ, что сочтутъ за измѣну.

— Конечно, поспѣшно отвѣчала Сибилла, если мой отецъ желаетъ видѣть несчастнаго плѣнника, то я съ удовольствіемъ попрошу объ этомъ лорда Гастингса. Но сударь, именемъ вашей дружбы, и будущаго спасенія, заклинаю васъ, не подвергайте какой-либо опасности такого невиннаго человѣка, какъ мой отецъ.

Гиліардъ отвернулся и поспѣшно перебилъ молодую дѣвушку.

— Если вы получите разрѣшеніе, то не будетъ никакой опасности, и искажу болѣе, ожидающее вашего отца вознагражднніе не только избавитъ его отъ бѣдности, но и спасетъ ему жизнь.

— Жизнь?!

— Да. развѣ вы не видите, что Адамъ Варнеръ умираетъ не отъ физическаго голода, а отъ нравственнаго. Онъ жаждетъ золота, для окончанія своихъ занятій, и если золота не будетъ, то это сведетъ его въ могилу.

— Увы! это къ сожалѣнію совершенная истина.

— А теперь онъ честно заработаетъ это золото и это еще не все. Вы увидите лорда Гастингса, онъ человѣкъ безъ предразсудковъ и его легко будетъ заинтересовать въ участи вашего отца.

— Вашъ голосъ внушаетъ мнѣ довѣріе, отвѣчала Сибилла Когда я должна идти къ этому лорду?

— Сегодня, если хотите. Онъ живетъ въ Башнѣ, и, какъ говорятъ принимаетъ всѣхъ, кто только нуждается въ немъ.

— Хорошо, сегодня! спокойно отвѣчала Сибилла.

Гиліардъ внимательно поглядѣлъ на нее.

— Да благословитъ васъ Богъ! сказалъ онъ Мы увидимся завтра.

Онъ сошелъ съ лѣстницы и оставилъ домъ, съ несовсѣмъ спокойной душой.

— Если съ этимъ бѣднякомъ случится несчастіе, то оно тяжело ляжетъ мнѣ на совѣсть! подумалъ онъ.

Между тѣмъ Сибилла пошла къ отцу. Онъ снова вернулся къ своей машинѣ и поспѣшно работалъ. Хотя многія части благодаря недостатку въ брилліантѣ, не были еще окончательно готовы, но даже и въ такомъ видѣ машина заслуживала большаго вниманія.

Несмотря на свое возбужденіе Адамъ съумѣлъ скрыть отъ дочери, что подвергается опасности или можетъ быть онъ совершенно забылъ о ней. Такимъ образомъ Сибилла ничего не подозрѣвала и, одѣвшись по праздничному, отправилась въ сопровожденіи Меджъ по дорогѣ къ Лондонской Башнѣ.

III.

Лордъ Вилліамъ Гастингсъ былъ однимъ изъ наиболѣе замѣчательныхъ людей своего вѣка. Сынъ рыцаря стариннаго происхожденія, но очень не богатаго, онъ возвысился, не смотря на свою молодость, до такого высокаго положенія, что былъ, можетъ быть, самымъ вліятельнымъ человѣкомъ послѣ Невилей. Какъ лордъ Монтэгю онъ умѣлъ соединить въ себѣ способности полководца и придворнаго, но какъ государственный человѣкъ, Монтэгю, не смотря на всю свою ловкость стоялъ ниже Гастингса. Въ этомъ отношеніи съ Гастингсомъ могли сравниться только два человѣка: младшій изъ Невилей — архіепископъ Іоркскій и совсѣмъ молодой человѣкъ, умъ котораго, правда еще не совсѣмъ развился, но въ которомъ можно уже было угадать всесторонній геній. Этотъ молодой человѣкъ былъ графъ Ричардъ Глочестеръ.

Несмотря на недавнее возвышеніе Гастингса, самыя гордыя, старинныя фамиліи не завидовали ему, потому что онъ былъ настолько же скроменъ, какъ и уменъ. Но въ эту эпоху для полнаго успѣха необходима была извѣстная доля порочности, и Гастингсъ также какъ и другіе не былъ совершенствомъ. Королева даже утверждала, что онъ былъ много виноватъ въ той разгульной жизни, которую велъ Эдуардъ. Но неправильная жизнь, которую велъ самъ Гастингсъ имѣла то извиненіе, что въ молодости онъ потерпѣлъ сильное разочарованіе въ любви и въ слѣдствіи этого бросился въ разгульную жизнь съ увлеченіемъ сильнаго характера. Но это не было единственнымъ порокомъ Гастингса: для удовлетворенія своего честолюбія онъ не пренебрегалъ никакими средствами, и тѣмъ не менѣе свѣтъ испортилъ его не совершенно и очень часто онъ уступалъ первому движенію сердца, которое всегда было великодушно. Женщины были безъ ума отъ него, однимъ словомъ, чтобы дать полное понятіе о Гастингсѣ, достаточно сказать, что онъ былъ единственнымъ человѣкомъ, который, казалось, пользовался расположеніемъ Ричарда III въ то время, когда тотъ былъ еще герцогомъ Глочестеромъ, и единственнымъ, котораго послѣдній боялся, когда задумалъ сдѣлаться королемъ Англіи.

Гастингсъ былъ одинъ, когда пажъ съ особенной улыбкой доложилъ ему, что пришла какая то молодая дѣвушка, отказывающаяся сказать о причинѣ своего посѣщенія.

Гастингсъ съ досадой поднялъ глаза отъ лежавшаго передъ нимъ манускрипта и приказалъ ввести просительницу.

Дверь отворилась и молодая дѣвушка вошла въ комнату.

— Не бойся, сказалъ Гастингсъ, тронутый при видѣ опущенной головы посѣтительницы, что тебѣ надо?

Звукъ этого голоса заставилъ вздрогнуть Сибиллу Варнеръ, она слабо вскрикнула и сдѣлала движеніе, какъ бы желая уйти — она узнала въ Гастингсѣ незнакомца, оказавшаго ей покровительство.

Любопытство благороднаго лорда было возбуждено, онъ всталъ и подойдя къ Сибиллѣ положилъ ей руку на плечо.

— Я узнаю тебя, сказалъ онъ, чего хотѣла ты просить отъ меня, отвѣчай!

— До сихъ поръ я не знала, что такъ обязана лорду Гастингсу, сказала наконецъ Сибилла преодолѣвая свое, смущеніе. Я пришла сюда для моего отца, Адама Варнера, который проситъ позволенія видѣть лорда Генриха Виндзора, который былъ въ прежнія времена очень милостивъ къ нему, онъ хочетъ усладить заключеніе принца показавъ ему машину своего изобрѣтенія.

— Безъ сомнѣнія, я всегда радъ сдѣлать все что можно и король не найдетъ тутъ ничего дурнаго, чтобы усладить жизнь несчастнаго лорда, котораго мы принуждены, для спокойствія Англіи, держать въ заключеніи. Я слышалъ о твоемъ отцѣ, это человѣкъ честный и простой, въ которомъ мы не боимся видѣть заговорщика. Я также слышалъ и объ его дочери!

— Обо мнѣ, сэръ!

— О тебѣ, сказалъ улыбаясь Гастингсъ и подвинувъ Сибиллѣ кресло онъ взялъ со стола раскрашенный манускриптъ. Я очень благодаренъ твоему другу мэтру Эльвину, что онъ доставилъ мнѣ это сокровище.

— Какъ милордъ, проговорила Сибилла это вы… вы…

— Да, это я былъ тѣмъ счастливымъ смертнымъ, котораго Эльвинъ обогатилъ за такую ничтожную плату, но не завидуй моему счастію потому что какъ кажется у тебя есть лучшія сокровища, которыя ты отдаешь другому!

— Какъ, милордъ?

— Я не хочу смущать тебя, впрочемъ у молодаго человѣка красивая наружность, дай Богъ, чтобы она не была обманчива!

Эти слова привели Сибиллу въ восторгъ, онѣ были произнесены тономъ оскорбленной ревности, и лицо ея приняло такое прелестное выраженіе скрытой радости, что въ Гастингсѣ невольно пробудились болѣе нѣжныя чувства, чѣмъ простая чувственность.

— Да, сказалъ онъ самъ себѣ, было бы грѣхомъ разбить эту прелестную игрушку для минутнаго развлеченія и затѣмъ бросить.

Онъ подошелъ къ столу и написавъ позволеніе посѣтить плѣннаго Виндзора въ его тюрьмѣ, подалъ бумагу Сибиллѣ.

— Я знаю, что твой юный обожатель теперь при дворѣ, сказалъ онъ, это опасное испытаніе для человѣка, которому имя Невиля можетъ открыть дорогу къ почестямъ. Мущины при дворѣ очень скоро научаются забывать Купидона, для Плутона и теперь нѣтъ недостатка въ богатыхъ лордахъ, которые съ радостью отдадутъ руку дочери самому бѣдному дворянину изъ фамиліи графа Салисбюри и Варвикъ.

— Я желаю всякаго благополучія гостю моего отца, спокойно отвѣчала Сибилла, такъ какъ кажется у него благородное сердце.

— Ты очень великодушна, сказалъ Гастингсъ, удивленный ея беззаботнымъ тономъ, но дѣйствительно ли ты такъ равнодушна къ нему, я видѣлъ, что твоя рука лежала въ его.

Сибилла ничего не отвѣчала, только на лицѣ ея появилась такая улыбка, что Гастингсъ не могъ скрыть своего непритворнаго восхищенія.

— Прощай, вдругъ сказалъ онъ, я не желалъ бы видѣть тебя часто, не имѣя возможности видѣть всегда.

Говоря это онъ съ рыцарской любезностью поднесъ къ губамъ руку молодой дѣвушки, затѣмъ отворивъ дверь приказалъ пажу проводить молодую дѣвушку до дверей.

Сибилла была болѣе польщена такимъ неожиданнымъ прощаніемъ, чѣмъ еслибы Гастингсъ на колѣнахъ сталъ просить ее остаться. Весь міръ казался ей инымъ, когда она возвратилась домой.

IV.

На слѣдующій день Гиліардъ вернулся къ Варнеру съ письмами для Генриха. За ночь Адамъ прибавилъ къ машинѣ самое остроумное усовершенствованіе для лучшаго ея хода; все это прибавленіе состояло изъ множества пустотъ и отверстій, которыя, казалось, нарочно были предназначены, чтобы спрятать въ нихъ бумаги. Тутъ онѣ могли спастись отъ самыхъ тщательныхъ поисковъ, только самъ изобрѣтатель или его повѣренный могли выдать ихъ.

Снова повторивъ свои совѣты быть осторожнѣе, Гиліардъ позвалъ въ комнату ученаго здороваго малаго, котораго привелъ вмѣстѣ съ муломъ, чтобы отвезти машину въ башню, и кромѣ того, въ случаѣ надобности, защитить ученаго отъ нападеній черни.

— Я пойду съ отцемъ, сказала Сибилла, когда стали выносить машину, это будетъ вѣрнѣе, мэтръ Гиліардъ, прибавила она на ухо послѣднему, если, что часто случается, на отца найдетъ припадокъ его разсѣянности.

— Вы правы, идите съ нимъ хоть до воротъ Башни. Около нея живетъ одна почтенная женщина, которую знаетъ Гюгъ, носильщикъ, вы можете подождать у нея возвращенія Варнера. Молодой дѣвушкѣ было бы неприлично ждать на дворѣ, среди пажей и солдатъ.

Несчастнаго Генриха караулили достаточно хорошо, чтобы онъ не могъ бѣжать, но вмѣстѣ съ тѣмъ его плѣнъ не былъ обставленъ безполезными жестокостями. Не только съ нимъ обращались съ уваженіемъ и доставляли всякія удобства, но даже позволяли видѣться съ учеными и монахами.

Съ другой стороны, всякая попытка на сношенія его съ Маргаритой, строго преслѣдовалась и многіе, пытавшіеся устроить ее, поплатились жизнью; но ничто не останавливало усердія Маргариты и ея сторонниковъ.

Забывая или презирая опасность, которой подвергался, ученый прибылъ наконецъ къ Башнѣ со своими молчаливыми спутниками.

Гюгъ сейчасъ же постучался у одного дома приличной наружности. Дверь отворилъ старый слуга, который шепотомъ объяснилъ Сибиллѣ, что хозяйка вѣрная сторонница Ланкастеровъ и проситъ Сибиллу остаться съ ней до возвращенія отца.

Сибилла простилась съ отцемъ безъ всякаго опасенія, убѣжденная что онъ не подвергается никакой опасности и послѣдовала за Гюгомъ въ красивую комнату, гдѣ сидѣла пожилая дама, занимаясь вышиваньемъ, тогда какъ ученый, въ сопровожденіи коммисіонера съ машиной на мулѣ, продолжалъ путь къ Башнѣ. У входа ихъ остановили и послѣ осмотра позволенія, Адамъ былъ проведенъ къ знатному плѣннику.

Одинъ изъ низшихъ офицеровъ обратился къ несшему машину съ вопросомъ, что это такое.

— По правдѣ сказать, отвѣчалъ Гюгъ, я и самъ хорошенько не знаю что это такое, вѣроятно театръ маріонетокъ или другое какое-нибудь изобрѣтеніе въ этомъ родѣ мэтра Варнера, человѣка, какъ говорятъ, очень ловкаго и изобрѣтательнаго.

— Театръ маріонетокъ, сказалъ офицеръ съ очень естественнымъ любопытствомъ. Клянусь Богомъ, это должно быть очень забавно. Покажи ка мнѣ.

— Я не смѣю этого сдѣлать, отвѣчалъ Гюгъ, я долженъ повиноваться приказаніямъ, которыя мнѣ даютъ.

— Хорошо! такъ слушайся моихъ приказаній! Покажи, что у тебя! И офицеръ поднялъ шпагою покрышку корзины, но онъ съ досадой отступилъ.

— Матерь Божія! вскричалъ онъ, это скорѣе похоже на орудіе пытки.

— На колѣни! раздался въ эту минуту голосъ одного изъ зѣвакъ, которыми были постоянно наполнены портики и дворы дворца.

Офицеръ оглянулся и увидѣлъ молодого человѣка невысокаго роста въ сопровожденіи трехъ или четырехъ дворянъ. Они медленно приближались къ портику и всѣ шляпы снимались у нихъ по пути, всѣ колѣна преклонялись передъ ними.

Взглядъ молодого человѣка уже остановился на мулѣ неподвижно стоявшемъ у Векфильдской башни. Когда онъ перевелъ взглядъ съ мула на его проводника, то послѣдній смутился и поблѣднѣлъ подъ проницательнымъ вглядомъ, который казалось проникалъ въ самые сокровенные тайники души.

— Кто этотъ молодой лордъ? спросилъ онъ у офицера.

— Это принцъ Ричардъ, герцогъ Глочестеръ, отвѣчали ему.

— Конечно сказалъ принцъ остонавливаясь, этотъ мулъ не привезъ провизію для лорда Генриха Виндзора, а то это было бы очень неуважительно относительно его употреблять на его службу людей не носящихъ королевской ливреи.

— Милордъ, отвѣчалъ кораульный офицеръ, нѣкто мэтръ Адамъ Варнеръ вошелъ сейчасъ къ лорду Генриху и на мулѣ привезли какую то безобразную вещь для его развлеченія.

Герцогъ Глочестеръ славился въ то время своей крайней любезностью и мягкостью тона и эту репутацію онъ сохранялъ до тѣхъ ужасныхъ обстоятельствъ, которыя сопровождали его вступленіе на тронъ подъ кровавымъ именемъ Ричарда III, только тогда всѣ поняли что то, что считалось до того времени добро дѣтелью, было только лицемѣрнымъ притворствомъ.

— Какъ тебя зовутъ? спросилъ онъ.

— Гюгъ Вайтерсъ, милордъ герцогъ, къ вашимъ услугамъ!

— Хм! ты съ сѣвера, я это вижу по твоему произношенію. Ты служишь у мэтра Варнера?

— Нѣтъ, милордъ, онъ только нанялъ у меня мула чтобы отвезти….

— А! конечно, чтобы отвезти то, что у тебя въ корзинѣ. Открой ее! Вотъ странная игрушка. Этотъ Адамъ Варнеръ…. если не ошибаюсь, то я слышалъ о немъ…. онъ ученый… Хм! посмотримъ на пропускъ. Онъ въ порядкѣ. Это подпись лорда Гастингса.

Несмотря на это Ричардъ продолжалъ недовѣрчиво смотрѣть на машину. Въ эту минуту одинъ изъ слугъ Генриха пришелъ сказать чтобы машину внесли въ башню.

Ричардъ подумалъ нѣсколько мгновеній, потомъ повернулся къ офицеру не знавшему дать ли позволеніе нести машину или нѣтъ, и сказалъ ему: конечно, все что можетъ развлечь лорда Генриха, должно быть невиннымъ времяпровожденіемъ, а его любовь къ развлеченіямъ опровергаетъ взводимыя на насъ обвиненія въ суровомъ обращеніи съ плѣнникомъ. Да, этотъ пропускъ совершенно въ порядкѣ.

Принцъ отдалъ офицеру пропускъ и медленно пошелъ по мрачной галлереѣ, находящейся подъ той самой комнатой, гдѣ дѣти Эдуарда IV испустили послѣдній вздохъ, но уходя онъ все продолжалъ оглядываться на Гюга.

— Ловель, сказалъ онъ одному изъ свиты, этотъ человѣкъ съ сѣвера.

— Такъ что же милордъ?

— Сѣверъ всегда стоялъ за Ланкастеровъ. Мэтра Варнера обвиняли въ колдовствѣ. Сказать по правдѣ, мнѣ очень любопытно посмотрѣть самому эту машину…. Хм!… мэтръ Кэтесби, поди сюда, вернись назадъ и когда мэтръ Варнеръ будетъ возвращаться, то приведи его съ машиной въ комнату короля. Ты понимаешь… мы также хотимъ видѣть его изобрѣтеніе. Не теряй изъ виду ни человѣка, ни машины, потому что у измѣнниковъ множество разныхъ изобрѣтеній!

Кэтесби поклонился, и Ричардъ направился къ королевскимъ покоямъ, расположеннымъ по ту сторону Бѣлой Башни, къ рѣкѣ. Въ настоящее время эта часть уже давно разрушена.

Между тѣмъ машина была снесена въ комнату плѣнника, который ходилъ по комнатѣ въ то время какъ Адамъ съ жаромъ описывалъ свое изобрѣтеніе.

Комната въ которой держали плѣнника была довольно большая и хорошо меблированная. Ее можно видѣть и въ настоящее время, хотя теперь въ ней только голыя стѣны. За однимъ изъ столовъ сидѣлъ молодой человѣкъ, его фамилія Элдертонъ, одинъ изъ трехъ дворянъ, приставленныхъ къ особѣ Генриха, которымъ Эдуардъ далъ разъ навсегда позволеніе входить и которые, въ дѣйствительности жили въ другихъ комнатахъ Векфильдской башни и почти раздѣляли заключеніе Генриха.

На полу лежала собака, которая начала громко лаять, когда внесли машину, въ это же самое время сидѣвшій въ клѣткѣ скворецъ принялся кричать: «злые люди! злой свѣтъ! бѣдный Генрихъ!»

— Теперь, сказалъ Адамъ, спѣша помочь поставить машину, теперь я объясню вамъ изобрѣтеніе, стоившее мнѣ столькихъ лѣтъ труда, прежде чѣмъ оно приняло свой настоящій видъ.

— Но мнѣ кажется, сказалъ Эллертонъ, что сначала надо дать уйти этимъ людямъ! Обыкновенно изобрѣтатели не любятъ, чтобы посторонніе раньше времени видѣли тайну ихъ изобрѣтенія.

— Конечно, конечно, сказалъ Адамъ, закрывая машину полами своего платья.

Лакей поклонился и ушелъ. Гюгъ послѣдовалъ за нимъ, предварительно обмѣнявшись взглядомъ съ Эллертономъ.

Какъ только они ушли, Эллертонъ подошелъ къ Адаму.

— Скорѣе, сударь, сказалъ онъ ему на ухо, насъ долго не оставляютъ однихъ!

— Дѣйствительно, отвѣчалъ Адамъ, уже забывшій и королей, и заговоры, и заговорщиковъ и вполнѣ погрузившійся въ свое изобрѣтеніе, дѣйствительно, молодой человѣкъ, я только что началъ. И такъ, милордъ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Генриху, задумчиво смотрѣвшему на машину, знайте, что еще за сто лѣтъ до Рождества Христова, нѣкто Геронъ Александрійскій открылъ силу паровъ воды. Эта сила была также извѣстна ученымъ древности, что доказывается изобрѣтеніемъ языческихъ оракуловъ, которыхъ иначе невозможно объяснить, но нашъ великій соотечественникъ. Рожеръ Бэконъ, первый дошелъ до мысли, употребить паръ, какъ двигатель, т. е. имѣть экипажи безъ лошадей, корабли…

— Ну, сударь, съ нетерпѣливымъ жестомъ сказалъ Эллертонъ, вы, по всей вѣроятности, не для того рисковали жизнью, чтобы разсказывать намъ этиисказки. Время дорого. Меня предупредили, что у васъ есть письма къ королю Генриху. Давайте ихъ скорѣе.

При первыхъ словахъ Эллертона гнѣвъ овладѣлъ Адамомъ, но конецъ фразы напомнилъ ему его порученіе.

— Горячій юноша, съ достоинствомъ сказалъ онъ, будущіе вѣка произнесутъ иной приговоръ надъ тѣмъ, что вы называете сказками и высоко вознесутъ это открытіе, тогда какъ споры Іорка и Ланкастера будутъ давно забыты.

— Выслушаемъ его, сказалъ съ кроткой улыбкой Генрихъ, кладя руку на плечо молодаго человѣка, который уже хотѣлъ дать презрительный отвѣтъ, развѣ я не говорилъ тебѣ сто разъ того же? Вы правы, сударь, презирая наши безполезные и кровавые споры, но повѣрьте мнѣ, что и вы напрасно гордитесь той суетной славой, которую вамъ можетъ доставить вашъ умъ и труды, наша душа только тогда достигаетъ истиннаго величія, когда, освободившись отъ земныхъ оковъ, поднимается къ престолу Создателя.

— Государь, сказалъ Эллертонъ со слезами на глазахъ, ваше презрѣніе къ вашимъ правамъ дѣлаетъ васъ еще болѣе достойнымъ ихъ. Но если не для себя, то думайте о нихъ хоть для вашего сына. Вспомните, что узурпаторъ сидитъ на тронѣ побѣдителя д’Азинкура. Дайте письма, господинъ ученый.

Адамъ, желая поправить свою первую ошибку, поспѣшно вынулъ бумаги изъ лабиринта, гдѣ онѣ были спрятаны. Генрихъ вскрикнулъ отъ радости, когда узналъ ихъ почеркъ.

— Маргарита! Моя жена! вскричалъ онъ поблѣднѣвъ. Да хранятъ ее святые! она здѣсь, въ Лондонѣ.

— Маргарита, наша королева-героиня отличается мужской храбростью! Въ такомъ случаѣ… Онъ остановился и схвативъ за руку Адама отвелъ его въ сторону. Мэтръ Варнеръ, мы можемъ положиться на тебя, ты изъ нашихъ, не такъ ли? Тебя прислалъ сюда Робинъ Редесдаль?

— Молодой человѣкъ, отвѣчалъ ученый, надежды и опасенія власти не принадлежатъ къ числу страстей ученаго. Я только взялся принести сюда бумаги и унести тѣ, которыя мнѣ дадутъ.

— Но ты сдѣлалъ это изъ любви къ нашему дѣлу, изъ любви къ истинѣ и справедливости?

— Я сдѣлалъ это отчасти потому, что Гиліардъ разсказалъ мнѣ о совершенныхъ съ нимъ несправедливостяхъ, но отчасти также изъ-за денегъ, наивно отвѣчалъ Адамъ, но его благородное лицо представляло такой контрастъ съ низостью послѣдняго сознанія, что Эллертонъ съ удивленіемъ поглядѣлъ на него, не находя. что сказать.

Между тѣмъ, Генрихъ окончилъ чтеніе и громко вздохнулъ.

— Боже мой! Боже мой! прошепталъ онъ, опять волненія, опасности… и кровопролитіе!..

Затѣмъ онъ отошелъ къ окну съ Элдертономъ.

— Эллертонъ, сказалъ онъ, ты меня любишь, но ты также любишь и Бога. Ты не принадлежишь къ числу воиновъ съ желѣзнымъ сердцемъ, посовѣтуй мнѣ. Маргарита требуетъ моей подписи на этихъ бумагахъ. Въ одной заключается мое согласіе на поднятіе оружія въ Сѣверныхъ графствахъ, въ другой — обѣщаніе полной амнистіи всѣмъ кто оставитъ Эдуарда; третья мнѣ кажется болѣе странной и менѣе достойной короля чѣмъ другія, въ ней уничтожаются всѣ налоги и законы, неблагопріятные для коммунъ и наконецъ, скажи мнѣ хорошее-ли это дѣло, въ ней дозволяется производство слѣдствій, по поводу преслѣдованій совершаемыхъ отцами нашей святой церкви.

— Сиръ, сказалъ молодой человѣкъ, поспѣшно пробѣжавъ письмо, моя уважаемая государыня представляетъ вамъ достаточныя причины для подписи по крайней мѣрѣ двухъ изъ бумагъ. Вотъ имена пятидесяти дворянъ, готовыхъ взяться за оружіе въ вашу пользу, если они получатъ на это позволеніе, подписанное вами. Жители Сѣвера недовольны узурпаторомъ, но они не тронутся безъ вашего приказанія. Само собою разумѣется, что подобные документы будутъ употреблены въ дѣло осторожно, и не подвергнутъ опасности ваше величество.

— Я думаю не о моей безопасности, возразилъ Генрихъ. Если у меня нѣтъ мужества нападать, то есть мужество страдать. Но черезъ три мѣсяца, если эти бумаги будутъ подписаны, сколько мужественныхъ сердецъ перестанутъ биться. Маргарита! Маргарита! Для чего искушать меня? Развѣ ты была такъ счастлива, будучи королевой?

Плѣнникъ оставилъ Эллертона и въ сильной нерѣшительности началъ ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, въ эту минуту онъ представлялъ поразительный контрастъ съ Варнеромъ, съ которымъ между тѣмъ у нихъ было много общаго въ характерѣ. Самъ Генрихъ былъ наконецъ пораженъ этимъ контрастомъ. Онъ вдругъ остановился и съ восхищеніемъ началъ смотрѣть на изобрѣтателя. Адамъ забавлялся своей моделью, какъ ребенокъ любимой игрушкой, онъ то открывалъ, то закрывалъ дверцы машины, потомъ вытиралъ рукавомъ, сѣвшую на нее пыль, наконецъ отойдя на нѣсколько шаговъ, любовался строгой симметріей цѣлаго.

— О, дорогой Эллертонъ, вскричалъ Генрихъ, посмотри, королевство, которое человѣкъ самъ создалъ своимъ умомъ, есть единственное которымъ пріятно управлять! Посмотри, все въ немъ дѣлается по его желанію.

— Ваше величество! торжественнымъ тономъ возразилъ Эллертонъ, Богъ всякому назначилъ нести свой крестъ. Кто далъ вамъ право располагать правами вашего сына? А что станется съ этими правами, если вы предпочтете для него изгнаніе, а для себя тюрьму въ ту самую минуту, когда одно усиліе можетъ возвратить вамъ тронъ?

Генрихъ былъ пораженъ этими словами. Онъ посмотрѣлъ нѣсколько мгновеній на молодаго человѣка, потомъ вдругъ подойдя къ столу подписалъ бумаги и отдалъ ихъ Адаму, который снова машинально положилъ ихъ на старое мѣсто.

— Теперь уходите, сударь, прошепталъ Эллертонъ Варнеру, боясь чтобы Генрихъ не передумалъ.

— Значитъ, король не будетъ разсматривать машины? спросилъ Варнеръ, почти умоляющимъ голосомъ.

— Нѣтъ, не сегодня. Вы видите, что онъ уже удалился въ свою молельню.

И направившись къ двери Эллертонъ позвалъ слугъ, дожидавшихся чтобы унести машину.

— Хорошо! хорошо! терпѣніе! настанетъ и твоя очередь, прошепталъ Адамъ уходя и не спуская глазъ съ презрѣннаго дѣтища его генія.

V.

У наружныхъ воротъ Башни философа остановилъ Кэтесби. Этотъ человѣкъ, по примѣру своего господина, скрывалъ подъ наружной кротостью необузданное честолюбіе и инстинктивную жестокость.

— Сударь, сказалъ онъ, низко кланяясь, тогда какъ на губахъ его играла насмѣшливая улыбка, король и его высочество, герцогъ Глочестеръ, слыша о вашей чудесной изобрѣтательности, приказали мнѣ проводить васъ къ нимъ. Слѣдуйте за мною, а вы, отнесите эту странную машину въ королевскіе покои.

И не ожидая отвѣта Кэтесби пошелъ впередъ. Лицо Гюга вытянулось, онъ поблѣднѣлъ и не думая, чтобы за нимъ наблюдали хотѣлъ бѣжать. Но Кэтебси, у котораго казалось, были глаза въ затылкѣ, позвалъ его.

— Помогите, мой милый, нести машину, вы можетъ быть также понадобитесь.

— Чортъ возьми! еслибы я только зналъ, что это значитъ ступить въ королевскій дворецъ, проворчалъ Гюгъ, эти прогулки хороши для дворянъ, а не для мужиковъ.

Говоря такимъ образомъ онъ представлялся веселымъ помогая нести машину.

Что касается Варнера, то онъ былъ въ восторгѣ, что его требуютъ къ королю, убѣжденный, что слава о немъ дошла до Эдуарда и оскорбленный невниманіемь Генриха.

Пройдя черезъ дворъ въ сопровожденіи Кэтесби, они поднялись по узкой лѣстницѣ въ третій этажъ одной изъ башень и вошли въ большую комнату, прилегавшую съ одной стороны къ кабинету Эдуарда, и черезъ минуту Адамъ былъ въ присутствіи короля. Эдуардъ сидѣлъ передъ столомъ, на который поставили его машину. Направо отъ него сидѣла Жакелина, герцогиня Бедфордъ, мать королевы, налѣво — принцъ Ричардъ.

Герцогиня, на лицѣ которой сохранились еще слѣды красоты, имѣла холодный и надменный видъ. Ея репутація, какъ колдуньи увеличивалась со дня на день и была очень кстати для бароновъ, недовольныхъ возвышеніемъ ея сыновей.

— Подойдите сюда, мэтръ… Какъ его зовутъ, Ричардъ?

— Адамъ Варнеръ, отвѣчалъ кроткій голосъ герцога Глочестера

— Подойдите сюда, сударь и покажите намъ ваше замѣчательное изобрѣтеніе.

— Это мое величайшее желаніе, государь, съ увѣренностью сказалъ Адамъ. Но прежде прикажите дать мнѣ немного топлива. Огонь, жизнь всего свѣта, какъ говоритъ одинъ философъ древности, есть также жизнь моей машины.

— Можетъ быть, прошептала герцогиня, колдунъ хочетъ насъ сжечь.

— Вѣроятнѣе то, возразилъ тѣмъ же тономъ Ричардъ, что онъ хочетъ сжечь то, что въ его машинѣ есть подозрительнаго.

— Это возможно, сказалъ Эдуардъ, потомъ онъ продолжалъ вслухъ.

— Мэтръ Варнеръ, заставь свою машину двигаться… безъ огня, таково наше желаніе.

— Это невозможно, отвѣчалъ съ кроткою улыбкой Варнеръ. Наука и природа могущественнѣе королевскаго слова.

— Не повторяй этого публично, сухо сказалъ Эдуардъ, а не то мы принуждены будемъ тебя повѣсить. Я не хочу чтобы мои подданные слышали подобныя шутки. Но чтобы у тебя не осталось никакого оправданія, ты получишь то, чего желаешь.

— Только не въ нашемъ присутствіи, вскричала герцогиня. Это можетъ быть какая-нибудь выдумка Ланкастеровъ на нашу погибель.

— Какъ вамъ угодно, сказалъ Эдуардъ, затѣмъ обратился къ юношѣ, стоявшему за его стуломъ и внимательно глядѣвшему на ученаго. Мэтръ Невель, дайте этому ученому все, что ему надо… Подойдите, я вамъ скажу на ухо. Смотрите также, чтобы онъ не вынулъ чего-нибудь изнутри машины и внимательно слѣдите за всѣмъ, что онъ будетъ дѣлать.

Мармэдюкъ низко поклонился, чтобы скрыть какъ измѣнилось его лицо и пройдя впередъ, сдѣлалъ Адаму знакъ слѣдовать за нимъ.

— Поди также за нимъ, Кэтесби, сказалъ Ричардъ, своему фавориту, также стоявшему за его стуломъ.

Едва три члена королевскаго семейства остались одни, какъ Эдуардъ потянулся и зѣвнулъ.

— У этого человѣка видъ совсѣмъ не похожъ на заговорщика, братъ Ричардъ, хотя его замѣчаніе относительно науки съ природой и не отличалось уваженіемъ къ своему государю.

— Государь и братъ, возразилъ Ричардъ, главные дѣятели часто обманываютъ тѣхъ, кто служитъ имъ орудіемъ. Вспомните, что есть причины подозрѣвать присутствіе въ Лондонѣ Маргариты. Кромѣ того, въ предмѣстьяхъ появилась съ нѣкотораго времени эта таинственная личность, всѣ дѣйствія которой покрыты тайной, но враждебность которой къ намъ вполнѣ извѣстна, Робинъ Редесдаль. Жители Сѣвера расположены къ возстанію, одинъ изъ нихъ сопровождаетъ этого мнимаго колдуна, который самъ въ прежнее время пользовался милостями Генриха Виндзора. Такими вещами не слѣдуетъ пренебрегать въ нашемъ положеніи.

— Это очень хорошо сказано, но вотъ уже полдня прошло, которыя мы могли бы употребить на прогулку! возразилъ безпечный Эдуардъ. Клянусь Богомъ! Твое платье отлично, только слишкомъ много отдѣлки на плечахъ.

Въ черныхъ глазахъ Ричарда сверкнула молнія и прежде чѣмъ отвѣчать онъ закусилъ губу.

— Богъ не далъ мнѣ сложенія моихъ братьевъ, сказалъ онъ наконецъ.

— Полно, мой милый, возразилъ Эдуардъ, тебѣ нечего завидовать нашимъ широкимъ плечамъ и высокому росту, твой языкъ очаровываетъ женщинъ, а умъ одерживаетъ верхъ надъ мущинами.

Ричардъ наклонилъ голову, почти столь же красивую, какъ голова его брата, хотя съ совершенно иными чертами лица. Лицо Эдуарда было продолговато съ прекрасными, бѣлокурыми волосами, великолѣпнымъ цвѣтомъ лица и правильными чертами его матери. Ричардъ былъ напротивъ брюнетъ съ смуглымъ цвѣтомъ лица своего отца, на котораго онъ походилъ одинъ изъ всѣхъ братьевъ, но черты его лица были такъ правильны, черные, глубокіе глаза такъ сверкали умомъ, а ротъ выражалъ такую твердую волю, что ему не оставалось желать ничего болѣе. Но когда онъ всталъ, чтобы послѣдовать за герцогиней въ амбразуру окна, то недостатокъ его роста, возведенный ужасной трагедіей Шекспира въ каррикатуру, недостатокъ его роста сдѣлался очевиденъ. Онъ не быль ни кривобокъ, ни горбать, потому что иначе не могъ бы обладать той громадной силой, которая всѣмъ извѣстна, но, во всякомъ случаѣ, его ростъ быль ниже средняго и этотъ недостатокъ былъ еще замѣтнѣе рядомъ съ его высокими братьями. Спина его была пряма, только одно плечо поднималось нѣсколько выше другого и этотъ недостатокъ былъ бы еще менѣе замѣтенъ, еслибы Ричардъ не такъ старался скрыть его великолѣпіемъ своего костюма, но въ тотъ воинственный вѣкъ, когда физическая сторона ставилась выше всего, этотъ недостатокъ конечно не могъ быть выкупленъ красотою лица и умомъ, какъ это было бы въ наше время. Прибавьте къ этому, что при короткой шеѣ, Ричардъ еще имѣлъ привычку постоянно наклонять голову впередъ, что заставляло его казаться еще ниже.

— И такъ, принцъ, сказала герцогиня, этотъ новый придворный кажется опять Невиль. Когда же Эдуардъ свергнетъ съ себя это ненавистное иго?

Ричардъ вздохнулъ и покачалъ головою. Герцогиня, ободренная этимъ молчаливымъ знакомъ сочувствія, продолжала.

— Вашъ братъ Кларенсъ должно быть очень презираетъ насъ, если рѣшается такъ ползать передъ гордымъ графомъ. Но вы….

— Я не ухаживаю за леди Изабеллой, Кларенсъ расточителенъ, а Изабелла хороша собой и у нея королевское приданое.

— Я хотѣла бы умереть прежде чѣмъ дочь Варвика сядетъ рядомъ съ матерью королевы. Принцъ, я хотѣла бы переговорить съ вами, м’ы составили планъ, чтобы унизить и изгнать гордаго графа. Если вы присоединитесь къ намъ то успѣхъ будетъ несомнѣненъ. Графъ Шаролэ….

— Дорогая герцогиня, перебилъ Ричардъ, не говорите мнѣ ни о проэктахъ, ни о заговорахъ, я слишкомъ молодъ, чтобы заниматься политикой, а лордъ Варвикъ всегда былъ для нашего семейства вѣрнымъ и благороднымъ другомъ.

Герцогиня прикусила губы.

— Однако, замѣтила она, я слышала какъ вы говорили Эдуарду, что подданный можетъ быть слишкомъ могущественъ.

— Никогда, герцогиня, никогда вы не слыхали, чтобы я ему говорилъ это.

— Въ такомъ случаѣ Эдуардъ повторилъ это Елизаветѣ.

— А! сказалъ улыбаясь Ричардъ, я вижу что королевскія тайны хорошо хранятся. Извините меня, но Эдуардъ можетъ удивиться продолжительности нашего разговора, а, да вотъ и дверь отворяется.

Говоря это герцогъ медленно направился къ столу и занялъ свое прежнее мѣсто.

Напрасно старался Мармэдюкъ какъ-нибудь шепнуть предостереженіе Адаму, Кэтесби слишкомъ хорошо наблюдалъ за ними; что же касается Варнера, то онъ совершенно не узналъ Невиля въ его нарядномъ, придворномъ костюмѣ.

Въ свою очередь Кэтесби также не могъ добиться ничего, напрасно слѣдилъ онъ за Адамомъ, тотъ ничего не вынималъ изъ машины, впрочемъ Адамъ совершенно забылъ о существованіи бумагъ, которыя могли погубить его. Онъ забылъ и Генриха и Эдуарда, и даже самаго себя. Божественный въ своемъ забвеніи всего онъ стоялъ между тигромъ и пантерой, между Эдуардомъ и Ричардомъ, какъ чистая идея, какъ наука безъ страха передъ жестокостью, тираніей, хитростью и властью.

Въ дѣйствительности, находясь совершенно въ своей сферѣ, въ которой онъ былъ королемъ, Адамъ смотрѣлъ на этихъ людей одѣтыхъ въ шелкъ и бархатъ, какъ на невѣжественныхъ дикарей, которыхъ онъ допускалъ на границы своего королевства и его лицо сіяло такимъ величіемъ, котораго за нимъ не подозрѣвалъ никто изъ присутствующихъ, даже самъ Эдуардъ былъ пораженъ.

— Клянусь Богомъ! сказалъ онъ, у этого человѣка благородный видъ.

— Я готовъ, государь, съ достоинствомъ сказалъ Адамъ, я могу доказать королю и его двору, что въ уединеніи и предаваясь наукамъ, часто живутъ въ неизвѣстности люди, которыми короли могутъ гордиться, какъ подданными. Не угодно ли вамъ подойти сюда? И онъ указалъ жестомъ на машину. Въ эту минуту машина была въ полномъ ходу, густой дымъ выходилъ изъ трубы и слышался глухой шумъ внутренней работы.

— А какую выгоду думаете вы извлечь изъ всего этого для васъ и для моего государства, мэтръ Адамъ? спросилъ Эдуардъ.

— Я хочу сдѣлать изъ природы работницу человѣка, отвѣчалъ Варнеръ. Я былъ восьми-лѣтнимъ ребенкомъ, когда замѣтилъ что подвергнутая огню вода превращается въ паръ. Двѣнадцать лѣтъ спустя, мнѣ было тогда двадцать, я замѣтилъ, что испытавъ это превращеніе она пріобрѣтаетъ большую механическую силу. Въ двадцать пять лѣтъ, продолжая думать, я сказалъ себѣ: Почему не подчинить эту силу генію человѣка? Тогда я началъ мою первую, грубую машину. Я увидѣлъ, что паръ эластиченъ, т. е. стараясь вырваться онъ давитъ на препятствія, удерживающія его и получаетъ тогда силу, которую можно приложить ко всѣмъ работамъ, для которыхъ необходима рука человѣка. Продолжая изучать мой предметъ, я замѣтилъ, что употребленный такимъ образомъ паръ, можетъ снова превратиться въ воду, сильно уменьшившись при этомъ въ объемѣ и оставляя пустоту. По природа ненавидитъ пустоту: сдѣлайте пустоту и всѣ окружающія ея тѣла бросятся въ нее. Такимъ образомъ паръ, возвращаясь къ своей прежней формѣ пріобрѣтаетъ новую силу. Въ то время, какъ всѣ эти истины являлись у меня въ мозгу, я старался усовершенствовать ихъ матеріальную форму, которая должна была сдѣлать мои открытія полезными людямъ, такъ что наконецъ изъ соединенія ихъ вышло изобрѣтеніе, которое вы видите передъ собой.

— Ну, сказалъ Эдуардъ, я положительно не понимаю, что общаго между твоими идеями о водѣ и парѣ и этакимъ отвратительнымъ желѣзнымъ чудовищемъ, но оставь твои разговоры и покажи намъ твои маріонетки.

Адамъ съ удивленіемъ взглянулъ на короля, какъ человѣкъ, видящій что не въ состояніи заставить понять себя, потомъ вздохнулъ и приготовился начать.

— Замѣтьте, сказалъ онъ, что здѣсь нѣтъ никакихъ фокусовъ, ничего сверхъестественнаго. Я положу сюда маленькій кусочекъ мѣди, и теперь смотрите, какія измѣненія испытываетъ металъ, подвергнутый только дѣйствію пара. Смотрите!

Онъ положилъ въ отверстіе кусокъ мѣди, который мгновенно исчезъ, какъ по волшебству. Тогда, слѣдя за движеніями машины онъ началъ открывать отверстіе за отверстіемъ, чтобы показать удивленнымъ зрителямъ быстрыя измѣненія, которыя испытывалъ металъ.

Вдругъ, среди своего торжества онъ остановился, онъ вспомнилъ о роковыхъ бумагахъ. Онѣ были спрятаны за дверцей, которую онъ хотѣлъ открыть. Измѣненіе его лица не исчезло отъ Ричарда и онъ замѣтилъ, что Адамъ пропустилъ одну дверцу, перейдя къ слѣдующей, въ которой металъ долженъ былъ появиться черезъ мгновеніе.

— Открой эту дверцу, сказалъ Ричардъ.

— Нѣтъ! берегитесь, вы подвергаетесь опасности, берегитесь! вскричалъ Адамъ.

— Опасность предстоитъ только для твоей шеи, негодяй, вскричалъ герцогъ и хотѣлъ самъ отворить дверцу, какъ вдругъ раздался громкій трескъ и произошелъ взрывъ. Увы! Адамъ еще не открылъ того, что мы называемъ предохранительнымъ клапаномъ. Давленіе пара дошло до слишкомъ высокой степени и произвело взрывъ. Въ своемъ увлеченіи Адамъ не могъ замѣтить признаковъ увеличенія давленія, и результатъ этого понятенъ.

Ничто не въ состояніи передать ужаса присутствовашихъ при этомъ неожиданномъ сюрпризѣ, одинъ герцогъ остался наподвиженъ, нахмуривъ лобъ, тогда какъ всѣ бросились, толкаясь, къ дверямъ. Эдуардъ первый оправился и страшная ярость овладѣла имъ.

— Измѣнникъ, вскричалъ онъ, такъ вотъ для чего ты насъ обманывалъ? Схватите его, и прикажите сейчасъ же повѣсить.

Никто не пошевелился. Даже Кэтесби скорѣе согласился бы войти въ клѣтку голоднаго льва, чѣмъ наложить руку на бѣднаго механика, который думалъ только о своей изуродованной машинѣ.

— Мэтръ Невиль, строго сказалъ король, вы слышали?

— Я боялся того что случилось, сказалъ медленно подходя Невиль, но поднять руку на человѣка оказавшаго мнѣ гостепріимство, я не въ состояніи, будь онъ двадцать разъ колдуномъ…. О, государь, простите меня. Этотъ человѣкъ оказалъ мнѣ помощь, когда меня чуть не убили ланкастерскіе разбойники, онъ далъ мнѣ пріютъ и ухаживалъ за мной. О, не принуждайте меня помогать отнять жизнь у человѣка, спасшаго мою.

— Отнять его жизнь! вскричала герцогиня Бедфордъ, жизнь такого извѣстнаго человѣка! О, ваше величество, вы не можете этого желать!

— Э! вотъ еще другая! вскричалъ Эдуардъ, гнѣвъ котораго также быстро проходилъ, какъ и вспыхивалъ и котораго вмѣшательство тещи удивляло и забавляло. Если вы думаете, что испугать насъ есть дѣло такое замѣчательное, то я не стану оспаривать вашъ вкусъ. Встаньте, мэтръ Невиль, ваша смѣлость не лишитъ васъ нашего уваженія, человѣкъ, оказавшій гостепріимство долженъ быть священенъ для дворянина и христіанина. Мэтръ Варнеръ свободенъ идти куда хочетъ.

Варнеръ застоналъ такъ отчаянно, что всѣ присутствующіе вздрогнули.

— Двадцать пять лѣтъ трудиться и не предвидѣть такой развязки! вскричалъ онъ. Двадцать пять лѣтъ, и все погибло! Какъ исправить это несчастіе? О, роковой день!

— Что онъ говоритъ, что онъ хочетъ сказать? спросила Жакелина.

— Идите домой, идите, сказалъ тогда Мармэдюкъ, подходя къ философу, за жизнь котораго боялся. Но Адамъ оттолкнулъ его и принялся дрожащими руками разбирать машину; потомъ не видя никакого средства предупредить опасность, которая, какъ онъ отлично понималъ, отнимала у его машины всякую возможность практическаго примѣненія, онъ нетвердыми шагами дошелъ до кресла и опустившись въ него закрылъ лицо руками.

— Онъ кажется очень огорченъ, что мы всѣ остались цѣлы! прошепталъ Эдуардъ, и почему, дорогая герцогиня, хотите вы покровительствовать этому чудаку?

— Какъ! возразила герцогиня, развѣ вы не видите, что человѣкъ, способный на подобныя изобрѣтенія, можетъ оказать вамъ большія услуги противъ нашихъ враговъ?

— Нѣтъ…. не вижу. Какъ такъ?

— Какъ? Но если для того только, чтобы показать свое неудовольствіе, на слишкомъ любопытное вмѣшательство нашего Ричарда онъ могъ, благодаря этой странной машинѣ, потрясти стѣны и принудить ее уничтожить самое себя, подумайте, что онъ могъ бы сдѣлать, еслибы отдалъ въ наше распоряженіе свое могущество и изобрѣтательность? Я не много знаю этихъ людей….

— Я хотѣлъ бы, чтобы вы ихъ меньше знали потому-что коммуны уже ропщутъ на то расположеніе, которое вы оказываете этому народу. Но ваше желаніе будетъ исполнено. А теперь пусть намъ сѣдлаютъ лошадей.

— Вы забываете, государь, сказалъ Ричардъ, молча наблюдавшій за всѣми, причину по которой мы призвали сюда этого достойнаго человѣка. Хотите теперь открыть эту дверцу?

— Нѣтъ, нѣтъ! вскричалъ поспѣшно король, я не хочу больше оскорблять духа. Заговорщикъ онъ или нѣтъ, но съ меня будетъ Варнера. Я совсѣмъ почернѣлъ отъ дыму. Дорогая теща, возьмите ученаго подъ ваше покровительство, а ты, Ричардъ, иди со мной.

Говоря такимъ образомъ король взялъ подъ руку Глочестера, который противъ воли пошелъ за нимъ. Тогда герцогиня велѣла остальнымъ также удалиться и осталась одна со смущеннымъ философомъ.

VI.

Адамъ, совершенно равнодушный, или лучше сказать даже не слыхавшій спора и того, что счастливо избѣгъ висѣлицы съ трудомъ поднялъ голову, когда герцогиня положила ему руку на плечо.

— Не принимай меня за тѣхъ людей, которые по глупости или невѣжеству презираютъ тайны, въ которыхъ ты очевидно большой знатокъ, сказала она. Когда я слышала, какъ ты говорилъ о покореніи природы человѣку, я сейчасъ же поняла тебя и мнѣ было совѣстно за глупость моихъ родныхъ.

— А! такъ вы изучали математику? Увы! ударъ; полученный мною ужасенъ, но онъ не доказываетъ, чтобы недостатокъ машины былъ неисправимъ. Я убѣжденъ, что этому можно помочь, но Боже мой, сколько для этого понадобится времени, соображеній и золота!

— Отдай мнѣ твое время, твои геніальныя идеи и въ золотѣ не будетъ недостатка.

— Сударыня, вскричалъ поспѣшно вскакивая Адамъ. Хорошо ли я слышалъ? Неужели вы будете той покровительницей о которой я такъ долго мечталъ? Неужели ваше сердце будетъ способно помогать научнымъ изысканіямъ?

— Да, и я имѣю власть покровительствовать ученымъ! Я герцогиня Бедфордъ, которую народъ обвиняетъ въ колдовствѣ, какъ и тебя самого. Изъ жены ничтожнаго дворянина я поднялась до званія матери королевы. Я окружена при дворѣ врагами, я жажду золота, чтобы подкупать ихъ, науки чтобы обманывать ихъ и средства уничтожить ихъ, и всего этого я ищу у людей, такихъ какъ ты.

Адамъ поглядѣлъ на нее ничего не отвѣчая.

— Мнѣ сказали, продолжала герцогиня, что Генрихъ Виндзоръ употреблялъ ученыхъ на измѣненіе въ золото самыхъ грубыхъ металловъ. Не былъ ли ты однимъ изъ этихъ людей?

— Нѣтъ.

— Ты знаешь это искусство?

— Я изучалъ его въ молодости, но матеріалы для опытовъ были слишкомъ дороги.

— Со мною тебѣ не будетъ въ нихъ недостатка. Ты вѣрно знаешь также читать по звѣздамъ, ты можешь предсказать мнѣ планы моихъ враговъ и минуты, когда надо дѣйствовать или быть на сторожѣ?

— Я изучалъ астрономію, но это также было въ молодости, астрономія есть основаніе математическихъ наукъ, приведшихъ меня къ этому изобрѣтенію….

— Оставь твое изобрѣтеніе, каково бы оно ни было, не думай о немъ болѣе. Оно достигло своей цѣли, показавъ твое могущество вредить. Но теперь тебѣ представляются большія выгоды. Хочешь поступить ко мнѣ? Хочешь сдѣлаться однимъ изъ моихъ алхимиковъ или астрологовъ? У тебя будетъ и время, и почетъ, и денегъ сколько понадобится.

— Денегъ? съ живостью вскричалъ Адамъ бросая взглядъ на разбитую машину, хорошо! я согласенъ…. Я буду чѣмъ вы хотите…. алхимикомъ, астрологомъ, колдуномъ, всѣмъ чѣмъ угодно. Моя машина будетъ вся исправлена…. я понимаю…. да…. я вижу средство…. Если сдѣлать трубку по которой излишекъ пара могъ бы…. Да, да, это такъ! такъ! И онъ потиралъ руки.

Жакелина была поражена его энтузіазмомъ.

— Положительно, сказала она, эта машина имѣетъ свойства, которыхъ ты не объяснилъ намъ, мэтръ Варнеръ. Повѣрь мнѣ эту тайну, можетъ ли она измѣнять желѣзо въ золото?

— Нѣтъ…. но….

— Можетъ ли она предсказывать будущее?

— Нѣтъ…. но….

— Можетъ ли она продолжить жизнь?

— Нѣтъ…. но….

— Въ такомъ случаѣ не станемъ терять времени, занимаясь ею, съ нетерпѣніемъ сказала герцогиня. Теперь твои знанія принадлежатъ мнѣ. Эй! подите сюда кто нибудь! Мой пажъ проводитъ тебя въ твои комнаты; ты будешь жить рядомъ съ братомъ Бунгеемъ, который будетъ тебѣ достойнымъ собратомъ по наукѣ. Нѣтъ ли у тебя какихъ-нибудь родныхъ или друзей, которымъ бы ты хотѣлъ сообщить о происшедшей съ тобой перемѣнѣ?

— Ахъ! да проститъ меня Богъ! у меня есть дочь, мое единственное дитя, Сибилла, я не могу оставить ее одну, и….

— Хорошо. Никакія заботы не должны отвлекать тебя отъ занятій. Я пошлю за твоей дочерью и дамъ ей мѣсто моей фрейлины. Будь здоровъ, мэтръ Варнеръ. Сегодня вечеромъ я пришлю за тобою и скажу чего хочу отъ тебя.

Говоря такимъ образомъ герцогиня ушла, оставивъ Варнера въ задумчивости передъ его машиной.

Но бѣдному философу не суждено было долго оставаться въ покоѣ.

Герцогъ Глочестеръ отличался той особенностью, что разъ забравъ себѣ что-нибудь въ голову, никогда не оставлялъ своего плана. Сначала онъ пускалъ въ дѣло хитрость, но если она не удавалась, то въ гнѣвѣ на неудачу онъ какъ левъ бросался на врага. Вполнѣ убѣжденный, что машина Адама служила средствомъ для корреспонденціи съ царственнымъ плѣнникомъ, Глочестеръ оставилъ брата, который охотно далъ ему позволеніе разслѣдовать это дѣло.

Ричардъ прежде всего послалъ за человѣкомъ, привезшимъ машину, по этотъ предполагаемый сообщникъ исчезъ. Шумъ взрыва сильно испугалъ стражу, стоявшую подъ окнами и бросивъ плѣнника она обратилась въ бѣгство, тогда Гюгъ воспользовался представившимся случаемъ чтобы бѣжать. Мулъ спокойно стоялъ у воротъ, но его проводникъ исчезъ. Еще болѣе убѣдившись въ справедливости своихъ подозрѣній, Ричардъ отдалъ нѣсколько предварительныхъ приказаній Кэтесби и вернулся въ комнату, гдѣ все еще находился философъ и его машина.

Войдя онъ заперъ за собою дверь и съ мрачнымъ и угрожающимъ видомъ подошелъ къ философу, погруженному въ размышленія.

Но возвратимся къ Сибиллѣ.

VII.

Старуха подняла глаза со своей работы, тогда какъ Сибилла задумчиво сѣла передъ нею на табуретѣ, и внимательно стала разсматривать молодую дѣвушку.

— Прекрасная дѣвушка, нарушила она наконецъ молчаніе, мнѣ кажется, что я гдѣ-то видѣла ваше лицо. Не были-ли вы когда-нибудь при дворѣ Маргариты?

— Въ дѣтствѣ, да, сударыня.

— Не помните-ли вы меня, леди Лонгвиль?

Сибилла сдѣлала движеніе удивленія и долго всматривалась въ лицо хозяйки, прежде чѣмъ узнать ее, такъ какъ во время пребыванія Сибиллы при дворѣ, леди Лонгвиль славилась своею красотой и происшедшая съ ней перемѣна не объяснялась короткимъ промежуткомъ времени, прошедшимъ съ тѣхъ поръ.

Леди печально улыбнулась.

— Да, снова заговорила она, вы удивляетесь происшедшей со мною перемѣнѣ, такъ знайте, что я потеряла моего мужа въ сраженіи при Сентъ-Албанѣ и всѣхъ троихъ сыновей на поляхъ Тутона. Мое имущество было конфисковано, чтобы обогатить новыхъ людей и одному изъ нихъ… одному изъ враговъ единственнаго короля, котораго можетъ признать Алиса Лонгвиль, она обязана кускомъ хлѣба и кровлей подъ которой она живетъ. Удивляетесь-ли вы теперь, что я такъ измѣнилась?

Сибилла встала и поцѣловала руку старухи, а горячая слеза, упавшая на эту руку была единственнымъ отвѣтомъ.

— Я узнала, продолжала леди Лонгвиль, что вашъ отецъ получилъ отъ лорда Гастингса позволеніе видѣть короля Генриха. Надѣюсь, что по возвращеніи онъ зайдетъ сюда и скажетъ мнѣ, какъ святой монархъ переноситъ огорченія. Вашъ отецъ часто видитъ лорда Гастингса?

— Мнѣ кажется, что онъ его никогда не видѣлъ, отвѣчала краснѣя Сибилла. Позволеніе было дано потому, что его даютъ всѣмъ ученымъ.

— Но кому же оно было дано?

— Мнѣ! отвѣчала Сибилла, взволнованнымъ тономъ. Леди Лонгвиль улыбнулась.

— Конечно, Гастингсъ не могъ отказать такой прелестной просительницѣ, сказала она. Но а не могу сказать про него ничего дурнаго, всѣмъ что у меня теперь есть я обязана ему. Странно, что его до сихъ поръ еще нѣтъ, обыкновенно онъ по этимъ днямъ приходитъ навѣстить бѣдную вдову.

Довольная, что нашла благосклонную слушательницу, леди Лонгвиль продолжала говорить о Гастингсѣ съ горячей благодарностью. Она разсказала Сибиллѣ, что ея мужъ въ началѣ междоусобной войны взялъ въ плѣнъ Гастингса, но тронутый его молодостью, помогъ плѣннику бѣжать и тѣмъ спасъ его отъ смерти; какъ послѣ битвы при Тутонѣ, Гастингсъ принялъ въ подарокъ одинъ изъ замковъ Лонгвилей съ тѣмъ, чтобы возвратить его вдовѣ павшаго лорда и какъ, не довольствовавшись этимъ, пользовался всякимъ случаемъ помочь ей.

Привязанность леди Лонгвиль къ Генриху была безгранична, она нарочно наняла домъ въ сосѣдствѣ съ Башней, чтобы видѣть изрѣдка хотя тѣнь заключеннаго короля, который утромъ и вечеромъ подходилъ къ окну полюбоваться на восходъ и закатъ солнца.

Пока восхищенная Сибилла слушала похвалы Гастингсу, въ дверь раздался легкій стукъ и самъ Гастингсъ показался на порогѣ.

Онъ такъ низко поклонился бѣдной вдовѣ, обязанной ему кускомъ хлѣба, какъ никогда не кланялся самой королевѣ.

— Какъ здоровье леди Лонгвиль? сказалъ онъ. Впрочемъ вашъ оживленный видъ говоритъ самъ за себя. А! кого я вижу, миссъ Варнеръ здѣсь!

— Миссъ Варнеръ мой старый другъ, отвѣчала леди, она воспитывалась при дворѣ королевы Маргариты.

— Въ самомъ дѣлѣ! вскричалъ Гастингсъ, потомъ прибавилъ взволнованнымъ голосомъ: впрочемъ я долженъ былъ догадаться, что столько достоинствъ не могли быть дѣломъ одной природы. Вашъ отецъ отправился навѣстить лорда Генриха и вы ждете его возвращенія. А, леди, хорошо еслибы вы всегда принимали такихъ невинныхъ Ланкастерцовъ.

Затѣмъ Гастингсъ началъ разсказывать различные придворные анекдоты, которые все еще интересовали леди Лонгвиль, привыкшую къ жизни при дворѣ и по временамъ обращался къ Сибиллѣ, вызывая съ ея стороны отвѣты полные ума, удивлявшіе ее самое, такъ какъ она сама еще не знала всѣхъ своихъ качествъ.

— Что же вы намъ ничего не говорите, насмѣшливо сказала леди Лонгвиль, про обрученіе брата Елизаветы, двадцати-лѣтняго юноши, съ герцогиней Норфолькъ. которой скоро будетъ восемдесятъ. Впрочемъ этому не станешь удивляться при видѣ Эдуарда, который хотя и незаконный король, но все-таки Плантагенетъ, цѣлующаго руку какой-то Елизаветы Водвиль, семейство которой едва принадлежало къ дворянству.

— Въ этомъ отношеніи, возразилъ Гастингсъ, позвольте мнѣ заступиться за королеву, хотя она и не принадлежитъ къ числу моихъ друзей; женщина, отвергшая оскорбительныя для ея чести предложенія самаго красиваго принца, сдѣлалась черезъ это достойна тѣхъ почестей, которыми осыпалъ ее супругъ. Не только Елизавета Водвиль вступила на тронъ, по вмѣстѣ съ нею была увѣнчана женская добродѣтель вообще.

— Какъ, вы не находите ничего унизительнаго въ союзѣ Плантагенета съ какой-нибудь Водвиль, въ союзѣ принца съ женщиной, вышедшей изъ грязи?

— Вы забываете, миледи, что вдова Генриха V, Екатерина Валуа, вышла замужъ за Оуэна Тюдора, гэльскаго солдата. Вы забываете, что Англія кишитъ потомками подобныхъ браковъ, и такъ миледи, позвольте мнѣ на этотъ разъ не согласиться съ вами, всякая женщина, прекрасная и непорочная достойна трона въ глазахъ Вилліама Гастингса.

— Вы можетъ быть хотите сказать, замѣтила съ легкой улыбкой леди Лонгвиль, что всякій молодой человѣкъ, храбрый и хорошо воспитанный, долженъ быть равенъ…

— А! миледи, поспѣшно перебилъ Гастингсъ, я не въ состояніи спорить съ вами и предоставлю отвѣтъ нашей прелестной собесѣдницѣ, потому что эта часть вопроса относится болѣе до ея пола.

— Ну, что вы на этотъ счетъ думаете, миссъ Варнеръ? сказала леди. Предположимъ, что руку богатой и знатной наслѣдницы хочетъ получить дворянинъ бѣдный и неимѣющій положенія, но съ благороднымъ сердцемъ, способнымъ на великія дѣла, не унизитсяли она принявъ его расположеніе?

— Молодая дѣвушка, отвѣчала Сибилла съ прелестной нерѣшительностью, не можетъ любить искренно, если предметъ ея любви не достоинъ этой любви. Если же человѣкъ, котораго она любитъ, достоинъ ея любви, то она любитъ въ немъ не богатство и не знатность.

— Но ея родные могутъ думать иначе, не заставляетъ ли тогда ея любовь возмутиться противъ ихъ тираніи? спросилъ Гастингсъ.

— Нѣтъ, милордъ, нѣтъ, отвѣчала Сибилла качая головой. Если человѣкъ любитъ искренно, то онъ никогда не заставитъ молодую дѣвушку подвергнуться проклятію родителей за свое непослушаніе.

— Отлично сказано, вскричала леди Лонгвиль.

— Въ такомъ случаѣ она откажется отъ бѣднаго дворянина, если родители прикажутъ ей выйти за богатаго лорда?… А! вы колеблетесь… это потому, что женское честолюбіе любитъ находить себѣ извиненіе въ подчиненности дѣвушки.

Гастингсъ произнесъ эти слова съ такой горечью, какъ будто дѣло касалось его лично, хотя по своему положенію онъ казался равнымъ самой высокой знати.

— Если дѣвушка сдѣлаетъ подобный выборъ, замѣтила леди Лонгвиль, то мнѣ кажется оставленному любовнику легко забыть ее.

Гастингсъ не отвѣчалъ, но на лицѣ его выразилась задумчивость, часто находившая на него среди самыхъ оживленныхъ празднествъ и дававшая поводъ ко множеству мрачныхъ предсказаній на его счетъ.

Въ эту минуту дверь пріотворилась и на порогѣ показался Робертъ Гиліардъ въ костюмѣ монаха, лицо его было закрыто капюшономъ, но онъ слегка приподнялъ его и сдѣлавъ леди знакъ слѣдовать за нимъ, снова закрылъ дверь.

Леди Лонгвиль сейчасъ же встала и извинившись передъ гостями сказала, что должна ненадолго оставить ихъ.

Едва леди Лонгвиль вошла въ комнату, гдѣ ее ждалъ Гиліардъ, какъ онъ поспѣшно подошелъ къ ней.

— Я боюсь миледи, прошепталъ онъ, что все откроется. Адамъ и желѣзный ящикъ, заключавшій въ себѣ драгоцѣнныя бумаги отправлены къ Эдуарду. Сильный взрывъ, по всей вѣроятности происшедшій отъ машины привелъ стражу въ смятеніе, такъ-что Гюгу удалось бѣжать. Я стоялъ у воротъ переодѣтый, какъ теперь и видѣлъ, какъ туда прошелъ палачъ; Глочестеръ также тамъ.

— О, Маргарита! вскричала леди Логвиль, эти бумаги откроютъ ея мѣстопребываніе.

— Нѣтъ, она не подвергается никакой опасности, отвѣчалъ Гиліардъ, но я трепещу за бѣднаго ученаго и предводителей, названныхъ въ бумагахъ.

— Что же дѣлать?… Ахъ! Лордъ Гастингсъ здѣсь, онъ добръ и великодушенъ… не довѣриться ли ему?

Молнія радости мелькнула въ глазахъ Гиліарда. — Да, да, сказалъ онъ, дайте только мнѣ переговорить съ лордомъ, я буду ждать его здѣсь… скорѣе!

Леди поспѣшно вернулась и нашла Гастингса тихо разговаривавшимъ съ Сибиллой. Сказавъ ему на ухо нѣсколько словъ, леди Лонгвиль отвела его къ Гиліарду и оставила ихъ вдвоемъ.

— Лордъ Гастингсъ, поспѣшно сказалъ Робинъ, вы подвергаетесь опасности лишиться милости короля. Вы дали пропускъ къ бывшему королю нѣкоему Варнеру. Его обманули, такъ какъ самъ онъ невиненъ, и заставили пронести къ Генриху секретную корреспонденцію дворянъ, еще оставшихся вѣрными Ланкастерамъ. Такъ какъ пропускъ подписанъ вами, то королева и Водвили не замѣдлятъ воспользоваться этимъ, чтобы очернить васъ въ глазахъ Эдуарда. Спѣшите въ Башню, милордъ, можетъ быть дѣло еще можно поправить. Вѣрьте мнѣ, не хмурьтесь такъ презрительно… Эта корреспонденція указываетъ васъ въ числѣ тѣхъ, кто получилъ золото графа Шаролэ и которыхъ слѣдовательно, Людовикъ можетъ также купить, заплативъ дороже. Подумайте о себѣ!

Гастингсъ слегка покраснѣлъ, но отвѣчалъ твердымъ голосомъ.

— Монахъ ты или нѣтъ, знай, что бургунское золото было предложено мнѣ, какъ подарокъ, а не какъ подкупъ. Но чтобы спасти невиннаго для меня не нужно угрозъ. Я иду, скажи дочери ученаго, чтобы она слѣдовала за мною въ Башню.

VIII.

Герцогъ Глочестеръ подошелъ къ Адаму, погруженному въ созерцаніе обломковъ машины и слегка дотронулся до его руки.

— Старикъ, сказалъ онъ, отвѣчай мнѣ, о чемъ ты говорилъ съ Генрихомъ Виндзоромъ и кто тебѣ поручилъ идти къ нему? Говори правду, потому что я узнаю ложь и за дверью стоитъ палачъ.

Оторванный неожиданно отъ своихъ мыслей Варнеръ почувствовалъ, что въ немъ пробудилось все его врожденное благородство.

— Сударь, отвѣчалъ онъ спокойнымъ тономъ, я не для того видѣлся съ этимъ несчастнымъ, чтобы служить шпіономъ или доносчикомъ. Меня просилъ посѣтить короля одинъ мой старый другъ, который старался быть мнѣ полезнымъ доставивъ деньги, необходимыя для моихъ занятій.

— Полно, сказалъ съ нетерпѣніемъ Ричардъ, ты только ухудшаетъ свое положеніе уклончивыми отвѣтами. Я убѣжденъ, что въ этой машинѣ находятся бумаги, открытіе которыхъ поведетъ за собою твою смерть! Сознайся, и ты будешь помилованъ.

— Если ваше высочество, отвѣчалъ Адамъ, предполагаете, что я имѣлъ тайный разговоръ съ плѣнникомъ, то не оскорбляйте меня, предположивъ что я боюсь болѣе смерти, чѣмъ безчестія, потому-что мнѣ или есть въ чемъ сознаться или нѣтъ. Если есть…

— Собака! съ гнѣвомъ перебилъ Ричардъ, ты кажется смѣешь шутить со мной. Смотри!

Говоря это онъ топнулъ ногой и въ ту же минуту на порогѣ показался палачъ, лицо котораго было покрыто отвратительной маской.

— Раскаиваешься ли ты въ своемъ упрямствѣ? спросилъ тогда Ричардъ, еще минута и я передамъ твой допросъ другому.

— Милордъ, сказалъ тогда Варнеръ выпрямившись съ такимъ безстрашіемъ, что самъ Ричардъ былъ пораженъ, милордъ мои предки не боялись смерти сражаясь за тронъ Англіи, потому что защищали не интересы какого-нибудь отдѣльнаго лица, а честь, которая никогда не погибаетъ и хотя ихъ сынъ только бѣдный ученый, но онъ также съумѣетъ безъ страха взглянуть въ лицо смерти.

Ричардъ былъ изумленъ слыша какъ этотъ человѣкъ, въ которомъ онъ подозрѣвалъ негодяя и обманщика заговорилъ языкомъ героя.

Нѣсколько мгновеній онъ молчалъ, потомъ въ головѣ его мелькнула мысль, лицо его прояснилось, онъ улыбнулся и, сдѣлавъ палачу знакъ, прошепталъ ему на ухо нѣсколько словъ, послѣ чего тотъ вышелъ, низко поклонившись.

— Мэтръ Варнеръ, сказалъ тогда принцъ своимъ обычнымъ нѣжнымъ голосомъ, было бы достойно жалости если бы такой храбрый дворянинъ погибъ изъ за дѣла, которое никогда не восторжествуетъ. Потому что хотя Маргарита теперь въ Лондонѣ, стараясь поднять знамя гражданской войны, но вы вѣроятно не знаете, что она продала Людовику XI Калэ, позоръ ей! Маргаритѣ нѣтъ ровной въ жестокости и подлости, также какъ ея мужу въ слабости и подлости.

— Увы! сударь, я не могу судить объ этихъ важныхъ государственныхъ вопросахъ, печально отвѣчалъ Адамъ. Я живу только для науки и вы видите, что мой царство разбито и уничтожено.

— Да, ты любишь эту машину, я понимаю это. Одни любятъ науку, другіе знаніе, третьи славу, четвертые могущество, ты, старикъ, ты отдалъ свою любовь этой машинѣ; сколько лѣтъ употребилъ ты на то, чтобы выдумать ее?

— Двадцать пять, и она все еще не окончена.

— Хм! сказалъ улыбаясь Ричардъ, ты знаешь, Адамъ, судъ Саломона… Помнишь какъ мудрый король открылъ истину приказавъ убить ребенка?

— Да, сказалъ Адамъ, не подозрѣвавшій къ чему Ричардъ говорилъ это, да, это была очень мудрая и счастливая мысль.

— Я очень радъ, что вы одобряете, ее, мэтръ Варнеръ, сказалъ принцъ, и въ это самое время палачъ снова вошелъ въ сопровожденіи кузнеца, несшаго свои инструменты.

— Кузнецъ, сказалъ тогда Ричардъ, разбей на куски эту машину.

Невозможно описать ужасъ, отчаяніе и ярость овладѣвшіе Варнеромъ при этомъ приказаніи, когда онъ увидѣлъ, что кузнецъ замахнулся на машину своимъ тяжелымъ молотомъ.

— О! лучше убейте меня! вскричалъ онъ кидаясь между машиной и разрушителемъ. Убейте меня! Но не убивайте моей мысли.

— Саломонъ былъ правъ, онъ былъ дѣйствительно мудрый монархъ, сказалъ герцогъ. Теперь ты мой, Адамъ. Сознайся въ истинѣ, чтобы спасти это отвратительное дитя твоей мысли.

Тогда въ душѣ Варнера началась страшная борьба. Дѣйствительно, что были для него Генрихъ или Эдуардъ, Ланкастеръ или Іоркъ. Ничто! Но несмотря на это его врожденное, инстинктивное благородство взяло верхъ. Онъ вдругъ спокойно выпрямился и отошелъ отъ машины.

— Принцъ! сказалъ онъ. Ты еще ребенокъ! Ну, что же, пусть голосъ ребенка уничтожитъ произведеніе, которое оказало бы услугу цѣлымъ поколѣніямъ!

Ричардъ сдѣлалъ знакъ. Раздался страшный ударъ, такъ что только искры посыпались въ стороны, а Варнеръ упалъ, какъ будто этотъ ударъ поразилъ его въ сердце.

Не обращая вниманія на свою жертву, Глочестеръ подошелъ къ машинѣ и сталъ разсматривать ея внутренность, раскрывшуюся отъ удара, но то, что должно было погубить Адама, спасло его. Ударъ молотка попалъ какъ разъ на то мѣсто, гдѣ были спрятаны документы и похоронилъ ихъ подъ обломками желѣза. Вѣрная машина сохранила тайну своего господина.

Принцъ нетерпѣливо разсматривалъ всѣ отверстія, раскрывшіяся отъ удара, но послѣ нѣсколькихъ минутъ напрасныхъ поисковъ уже хотѣлъ дать кузнецу приказаніе окончить дѣло разрушенія, какъ вдругъ дверь отворилась и вошелъ лордъ Гастингсъ. Онъ сразу понялъ все и. остановивъ уже поднятую руку кузнеца, безстрашно подошелъ къ Глочестеру.

— Милордъ, милордъ, сказалъ онъ почтительно, но взглядъ его выражалъ упрекъ, вы очень суровы къ бѣдному ученому.

— Можешь ли ты ручаться за его вѣрность? мрачно сказалъ герцогъ.

Гастингсъ отвелъ принца въ сторону.

— За его вѣрность я не могу ручаться, но за невинность отвѣчаю. Выслушайте меня, принцъ, я знаю что вы имѣете причины желать остаться въ хорошихъ отношеніяхъ съ графомъ Варвикомъ, вы повѣрили мнѣ ваши надежды относительно леди Анны. Молодой Невиль, помѣщенный въ свиту короля пользуется большимъ расположеніемъ графа, а молодой Невиль въ свою очередь любитъ дочь ученаго, такимъ образомъ этотъ Мармэдюкъ Невиль можетъ расказать своей прелестной родственницѣ, что принцъ Глочестеръ не щадитъ старости. Если въ сердцѣ ученаго или въ его изуродованной машинѣ кроется какая-нибудь измѣна, то дайте мнѣ произвести слѣдствіе.

Герцогъ пристально взглянулъ на Гастингса, который не опустилъ глазъ передъ его проницательнымъ взглядомъ.

— Мнѣ кажется, что твои причины слишкомъ тонки и условны, чтобы быть истинными, сказалъ улыбаясь Ричардъ, но для меня достаточно, что Гастингсъ покровительствуетъ человѣку, будь онъ даже шпіонъ.

Гастингсъ молча поцѣловалъ руку принца и выйдя на минуту возвратился вмѣстѣ съ Сибиллой. Увидя отца она съ раздирающимъ душу крикомъ бросилась къ нему.

— Она недурна, сухо сказалъ Ричардъ, и я очень сожалѣю влюбленнаго Невиля, завидуя милорду Гастингсу, покровителю:

Гастингсъ засмѣялся, довольный, что подозрѣнія герцога обратились въ эту сторону.

— Теперь, сказалъ онъ, я думаю, что мэтръ Невиль и пажъ герцогини Бедфордъ могутъ войти. Они пришли за мэтромъ Варнеромъ отъ имени матери королевы.

— Войдите, мэтръ Невиль и вы мессиръ пажъ, что вамъ надо?

— Герцогиня, сказалъ пажъ, поручила мнѣ проводить мэтра Варнера въ покои, назначенные для него, какъ алхимика и математика ея высочества.

— Какъ? сказалъ принцъ, старавшійся быть въ хорошихъ отношеніяхъ съ семействомъ королевы, герцогиня взяла этого дворянина къ себѣ на службу? Почему же, мэтръ Варнеръ, вы не сказали мнѣ этого раньше, это избавило бы васъ отъ всякихъ допросовъ, теперь, Гастингсъ я вамъ благодаренъ за ваше вмѣшательство.

Гастингсъ, вмѣсто отвѣта, указалъ на Мармэдюка, помогавшаго Сибиллѣ поддерживать Варнера.

Въ это время оттолкнувъ отъ себя Сибиллу и Мармэдюка Варнеръ подошелъ къ остаткамъ своей изувѣченной машины.

— Кончили ли вы со мною? сказалъ онъ наконецъ, могу ли я съ бѣдной машиной оставить этотъ дворецъ, я вижу что ни я, ни она не годимся для королей.

— Не говори такимъ образомъ, сказалъ Ричардъ, мы теперь убѣдились, что ошибались. Прости меня, мэтръ Варнеръ, за мою суровость. Что же касается до машины, то королевскіе рабочіе исправятъ ее. Кузнецъ, позови людей, чтобы тебѣ помогли отнести машину…

Онъ вопросительно взглянулъ на Гастингса.

— Въ мои комнаты, сказалъ камергеръ, ваше высочество можете быть увѣрены, что я осмотрю ее самъ. Не бойся ничего, мэтръ Варнеръ твоя машина не подвергается болѣе никакимъ опасностямъ.

Ричардъ одно мгновеніе колебался оставить ли поиски или идти за машиной и осмотрѣть ее самому. Но боясь уронить свое достоинство въ глазахъ Гастингса, если подозрѣнія окажутся безосновательными и въ тоже время не желая возбуждать неудовольствія мстительной герцогини Бедфордъ, онъ съ сожалѣніемъ предоставилъ остальные поиски всѣмъ извѣстному благородствомъ Гастингсу.

— Если Маргарита въ Лондонѣ, прошепталъ онъ медленно удаляясь, то пора посадить львицу въ клѣтку. Эй, Кэтесби, поди сюда! Пока Эдуардъ будетъ забавляться, станемъ слѣдить за его врагами. Если Анжуйская волчица рѣшилась явиться сюда, то она навѣрно прячется въ какомъ нибудь монастырѣ. Вели осѣдлать намъ лошадей! Странно, прибавилъ онъ, говоря самъ съ собой, что я болѣе дѣятельно забочусь о сохраненіи короны, чѣмъ тотъ, кто ее носитъ. корона хорошая вещь въ семействѣ! Хорошо видѣть ее вблизи, да… совсѣмъ вблизи.

Принцъ вдругъ остановился и, конвульсивно сжавъ правую руку, глубоко вздохнулъ.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ.

I.

На слѣдующій день, послѣ описанныхъ нами событій, около полудня, Робертъ Гиліардъ, по прежнему переодѣтый монахомъ, стучался у дверей бѣднаго монастыря на берегу Темзы.

Обмѣнявшись знакомъ съ отворившимъ дверь, Гиліардъ былъ проведенъ въ комнату настоятеля, гдѣ въ послѣдніе дни жилъ какой то священникъ, которому вся братія оказывала такое же уваженіе, какъ какому-нибудь святому.

Лицо священника было нѣжно, а возбужденіе, выражавшееся на немъ сильно противорѣчило тому спокойствію, которое присуще духовнымъ лицамъ.

Войдя въ келью Робертъ Гиліардъ опустился на колѣни и на его мужественномъ лицѣ выразилась смѣсь уваженія и состраданія.

— Ну, что, мой дорогой, испытанный другъ, говори! вскричалъ священникъ, произношеніе котораго выдавало иностранца.

— Вся надежда потеряна, я пришелъ только для того, чтобы совѣтовать вамъ бѣжать. Адама Варнера схватили, правда онъ избѣгнулъ пытки, и вѣрно исполнилъ порученіе, но бумаги, тайна всего движенія, въ рукахъ Гастингса.

— Боже мой, вскричала Маргарита Анжуйская, такъ какъ это она скрывалась подъ костюмомъ священника, когда настанетъ для насъ часъ торжества и мести!

— Этотъ день настанетъ, но можетъ быть его придется ждать еще долго. Мы счастливы хоть тѣмъ, что бумаги попались въ руки человѣка болѣе милосердаго, чѣмъ его партія. Узнавъ что бумаги въ его рукахъ, и въ тоже время зная отъ васъ, что Гастингсъ взялъ золото графа Шаролэ, я прямо предложилъ ему вопросъ, сколько возьметъ онъ за выдачу мнѣ компрометирующихъ насъ бумагъ. Другъ мой, отвѣчалъ онъ, если я нашелъ, что отказавшись отъ золота Бургундца я только безполезно возбужу противъ себя гнѣвъ тѣхъ кто беретъ его, то изъ этого еще не слѣдуетъ чтобы я сталъ торговать человѣческой кровью. Еслибы я выдалъ эти бумаги Эдуарду, то головы пятидесяти честныхъ людей пали бы подъ сѣкирою палача, но въ тоже время я настолько вѣренъ королю и его партіи, что посовѣтую такія мѣры, которыя разстроятъ всѣ ваши планы. Провинціи, которыя вы надѣетесь взбунтовать будутъ подвергнуты строгому надзору, такъ же какъ и люди на которыхъ вы разсчитываете. Герцогъ Глочестеръ, бдительность котораго никогда не засыпаетъ. знаетъ уже, что леди Маргарита скрывается здѣсь въ какомъ-то монастырѣ переодѣтая священникомъ. Завтра всѣ монастыри будутъ подвергнуты обыску. Если ты знаешь, гдѣ она прячется, то посовѣтуй ей бѣжать не теряя времени.

— Бѣжать! никогда, вскричала Маргарита, пусть лучше Эдуардъ заключитъ меня въ тюрьму, если осмѣлится!

— О королева! на колѣнахъ умоляю васъ, будьте спокойнѣе! Съ потерею вашей свободы исчезнетъ всякая надежда на побѣду, даже всякая надежда снова начать борьбу. Неужели вы думаете, что Эдуардъ оставитъ вамъ жизнь? Нѣтъ, отъ вашей тюрьмы только одинъ шагъ до кровавой смерти. Повѣрьте мнѣ и не теряйте времени. Мой вѣрный Гюгъ ждетъ васъ съ лодкой. Все приготовлено для вашего безостановочнаго бѣгства до границы, потому что мечтая о вашемъ возстановленіи на тронъ, я никогда не пренебрегалъ всѣмъ, что только могло облегчить ваше бѣгство. Не колебайтесь, государыня, чтобы вашъ сынъ не имѣлъ права сказать, что увлеченіе его матери заставило его навсегда потерять надежду возвратить себѣ тронъ своихъ предковъ.

— Дитя мое, мой Эдуардъ! вскричала Маргарита, зарыдавъ. Ахъ, вѣрный другъ! Онъ такъ храбръ и такъ хорошъ! Будь увѣренъ, что онъ достойно вознаградитъ тебя.

— Дай Богъ, чтобы ему удалось унизить бароновъ и поднять народъ, сказалъ Редесдаль. въ демократическомъ порывѣ. Но во ожиданіи этого васъ надо спасти.

— Скажи мнѣ, развѣ нельзя нанести рѣшительный ударъ. Что если мы бросимся на Сѣверъ, чтобы ускорить минуту дѣйствія и развернемъ знамя Алой Розы?

— Ахъ, государыня, если мы сдѣлаемъ это теперь, не имѣя ни денегъ, ни оружія, ни одного изъ знатныхъ бароновъ на нашей сторонѣ, то погубимъ все. что успѣли пріобрѣсти до сихъ поръ, вмѣсто войны мы вызовемъ только возмущеніе. А! не будь этой женитьбы брата Людовика на сестрѣ Эдуарда, наше торжество было бы несомнѣнно. Французское золото образовало бы намъ армію и его помощь поддержала бы надежды самыхъ вѣрныхъ приверженцевъ Алой Розы. Но невозможно отрицать, что если графъ Варвикъ сойдется съ Людовикомъ…

— Этого никогда не будетъ! вскричала съ раздраженіемъ Маргарита, но противъ воли въ ея тонѣ слышалась плохо скрытая боязнь.

— Будемъ надѣяться, что этого никогда не будетъ, продолжалъ Гиліардъ. Случай можетъ расторгнуть этотъ союзъ и возвратить намъ Францію еще болѣе вѣрной союзницей. Но до тѣхъ поръ намъ надо вооружиться терпѣніемъ. Эдуардъ уже помрачаетъ блескъ своей короны, знатнѣйшія фамиліи уже оставляютъ его дворъ, крестьяне недовольны, наконецъ даже могущественный домъ Невилей смотритъ суровымъ окомъ на имъ же самимъ воздвигнутый тронъ. Пройдетъ еще годъ и, кто знаетъ, можетъ быть графъ Варвикъ, безстрашный графъ, обижаемый народомъ, политика котораго лишила васъ поддержки Франціи, но одинъ знакъ котораго можетъ поднять цѣлыя арміи, кто знаетъ, можетъ быть онъ войдетъ въ Лондонъ рядомъ съ Маргаритой!

— Никогда, никогда этого не будетъ! вскричала Маргарита. Неужели ты думаешь, что дочь Карла Великаго способна забыть оскорбленія Варвика и его отца! Ты добръ и благороденъ, но ты родился среди народа, и не знаешь, что чувствуютъ тѣ у кого въ жилахъ течетъ королевская кровь.

При этихъ словахъ лицо Робина Редесдаля омрачилось.

— Ахъ, государыня, съ горечью сказалъ онъ, если никакія несчастія не въ состояніи согнуть вашей гордости, то мы напрасно надѣемся поднять вашъ тронь. Только народъ и одинъ народъ въ состояніи упрочить тронъ, который завоюетъ рука солдата. Если бы я зналъ, что вы прежняя Маргарита, которая, думая о своихъ мертвыхъ предкахъ презираетъ своихъ живыхъ подданныхъ, то конечно я никогда не сталъ бы уговаривать ни одного сына оставить свою мать, чтобы защищать ваше дѣло.

Рѣшительный тонъ, которымъ Робинъ Редесдаль произнесъ эти слова, заставилъ королеву опустить глаза. Она поняла, что сдѣлала ошибку и въ ней въ одно мгновеніе произошла перемѣна.

Никто не могъ сравниться съ Маргаритой когда она хотѣла плѣнить кого-нибудь. Ея любезность была также увлекательна, какъ ея гнѣвъ былъ дикъ. Съ радушіемъ полнымъ достоинства, она протянула руку Робину и заговорила самымъ кроткимъ голосомъ.

— О, мои вѣрный и храбрый другъ, сказала она, прости твою несчастную королеву, несчастія перевернули ей голову, на минуту она замолчала, потомъ продолжала болѣе спокойнымъ тономъ: Да, ты правъ, ты самъ доказалъ твоимъ примѣромъ, что въ груди дѣтей народа болѣе истиннаго благородства, чѣмъ въ груди, покрытой пунуромъ. Прости меня, Гиліардъ, дочь Шарлеманя будетъ матерью коммунамъ, которыя считаютъ тебя братомъ.

Глубоко тронутый Робинъ склонился надъ рукою, которую ему протягивала Маргарита и его голосъ дрожалъ, когда въ отвѣтъ на ея слова онъ призвалъ на нее небесное благословеніе.

А теперь, сказала улыбаясь Маргарита, чтобы заключить нашъ миръ я уступаю твоему желанію и согласна бѣжать. Веди меня!

Робинъ внѣ себя отъ радости при видѣ такой покорности, повелъ Маргариту, черезъ узкій корридоръ къ маленькой двери, выходившей на рѣку, гдѣ ждалъ Гюгъ съ лодкой.

Жестомъ Робинъ помѣшалъ лодочнику броситься къ ногамъ мнимаго священника и приказалъ грести какъ можно скорѣе. Маргарита сѣла у руля и лодка быстро понеслась по рѣкѣ.

II.

Само собою разумѣется, что попавъ въ средину блестящаго двора Эдуарда нашъ скромный герой Мармэдюкъ Невиль, долженъ былъ стушеваться. И мы въ свою очередь не въ состояніи отдать ему много нашего вниманія занимаясь другими, болѣе важными личностями.

Весь дворъ представлялъ собою самое обширное поприще для всевозможныхъ интригъ, вражда различныхъ партій довела которыя до развитія, небывалаго въ прежнія царствованія. Въ такой средѣ умъ молодежи быстро крѣпъ; среди такихъ хитростей, заговоровъ и честолюбивыхъ плановъ, Ричардъ III перешелъ отъ дѣтства прямо къ зрѣлости, что было неизбѣжнымъ плодомъ того времени, когда воинственное дворянсто начало превращаться въ изнѣженныхъ придворныхъ.

Среди всѣхъ этихъ интригъ и заговоровъ, король Эдуардъ сохранялъ всегда свою милую беззаботность. Его манеры были просты потому, что онъ достигъ цѣли и удовольствія замѣнили въ немъ честолюбіе. Всегда занятый преслѣдованіемъ хорошенькаго личика, всѣ его планы ограничивались тѣмъ, чтобы обмануть какого-нибудь мужа или обольстить чью-нибудь жену, что всегда вполнѣ удавалось ему. Но имъ уже началъ овладѣвать порокъ гораздо болѣе разрушительный, чѣмъ страсть къ женщинамъ — это неумѣренность въ пищѣ и питьѣ. Варвикъ, ненавидѣвшій всякія излишества, говорилъ, что лучше бы согласился выдержать пять десятъ сраженій за Эдуарда, чѣмъ одинъ разъ пообѣдать съ нимъ. Лордъ Монтэгю не раздѣлялъ суровости своего брата и послѣ Гастингса онъ былъ самымъ любимымъ товарищемъ короля. Онъ ѣлъ почти столько же, сколько Эдуардъ и пилъ конечно не менѣе. Несмотря на свои недостатки, Эдуардъ пользовался въ Лондонѣ прежней громадной популярностью, онъ былъ такъ храбръ на полѣ битвы и такъ любезенъ у себя во дворцѣ, а главное, онъ не только не презиралъ торговли, но даже самъ занимался ею.

Мы нарочно упоминаемъ объ этой наклонности Эдуарда къ торговлѣ, потому что въ описываемое нами время эта любовь, вмѣстѣ съ другими причинами о которыхъ мы скоро упомянемъ, много способствовали удачѣ заговора составленнаго врагами Варвика, чтобы ввергнуть его въ немилость.

Однажды утромъ Гастингсъ получилъ приказаніе явиться къ Эдуарду и явившись въ комнату короля, онъ уже нашелъ тамъ собравшимися лорда Риверса — отца королевы, Антонія Водвиль и графа Ворчестера.

Король казался озабоченнымъ, онъ сдѣлалъ знакъ

Гастингсу подойти и подалъ ему письмо говоря: прочтите и судите, Гастингсъ.

Письмо было написано однимъ дворяниномъ изъ свиты Варвика. Это былъ разсказъ о блестящихъ почестяхъ, оказанныхъ графу Людовикомъ XI, почестяхъ, далеко превосходившихъ всѣ до сихъ поръ оказываемыя подданнымъ. Затѣмъ говорилось: «Но я долженъ васъ предупредить, что относительно дружбы короля и графа ходятъ самые странные слухи. Говорятъ, что король часто, даже ночью, ходитъ къ Варвику и полагаютъ, что такія тайныя сношенія между англійскимъ посланникомъ и родственникомъ Маргариты Анжуйской, обѣщаютъ мало выгоды для нашего всемилостивѣйшаго повелителя».

— Я вижу, сказалъ Гастингсъ, глядя на подпись, что это письмо адресовано къ лорду Риверсу. Можетели вы, милордъ, отвѣчать за вѣрность вашего корреспондента?

— Конечно, отвѣчалъ Риверсъ, этотъ дворянинъ мой родственникъ.

— Не будь этого, сказалъ Гастингсъ, я не повѣрилъ бы человѣку, соглашающемуся играть роль шпіона у своего начальника.

— Общественная польза оправдываеть все, возразилъ Ворчестеръ, завидовавшій графу, греки и римляне, наши учителя въ политикѣ, думали такимъ образомъ.

— Конечно, сказалъ Антоній Водвиль, англійскій дворянинъ долженъ чувствовать свою гордость оскорбленной такой любезностью съ естественнымъ врагомъ Англіи, а французы именно такіе наши враги.

— А! сказалъ Эдуардъ съ озабоченной улыбкой, я лучше бы предпочелъ самъ ѣхать ко двору Людовика, чѣмъ послать туда моего кузена, Варвика, и что станется съ моими торговыми кораблями, если Бургундія обидится на это и закроетъ намъ свои порты?

— Государь, сказалъ тогда Гастингсъ, вы знаете какъ мало причинъ имѣю я любить Варвика, и мы всѣ здѣсь присутствующіе, кромѣ вашего величества, страдали отъ его гордости и вспыльчивости. Но на этомъ совѣтѣ Вилліамъ Гастингсъ долженъ исчезнуть передъ вѣрнымъ слугою вашего величества. Поэтому я скажу, что вѣрность графа Варвика Іоркскому дому слишкомъ хорошо доказана, чтобы любезность Людовика могла сдѣлать ее подозрительной. Эти поступки кажутся мнѣ просто хитростью ловкаго француза, чтобы ослабить вашъ тронъ, возбудивъ недовѣріе противъ главной опоры этого трона. Не попадемся же въ эту ловушку, скажу болѣе, будемъ убѣждены, что Варвикъ не измѣнитъ, если ему удастся отторгнуть Людовика отъ партіи Маргариты тѣснымъ союзомъ съ Эдуардомъ. Во вторыхъ, ваше величество, что касается этого союза, въ которомъ вы кажется уже раскаиваетесь, то я утверждаю, какъ и прежде утверждалъ, что это ловкій политическій шагъ и что, дѣлая его, графъ доказываетъ, что его голова стоитъ руки. Что же касается до того, что герцогъ Глочестеръ узналъ о пребываніи на дняхъ въ Лондонѣ Маргариты Анжуйской и о различныхъ ея планахъ, хотя и не имѣвшихъ успѣха, то они не имѣли успѣха именно потому, что мы дѣлаемся союзниками Франціи и французское золото не явилось на помощь Алой Розѣ, потому, что ланкастерцы понимаютъ, что лишившись союзничества Франціи, имъ надо, чтобы имѣть успѣхъ, склонить на свою сторону Варвика, что было бы чудомъ. Ваше величество боитесь гнѣва Бургундіи и перерыва коммерческихъ сношеній съ ней, но, простите меня за выраженіе, это несправедливо. Бургундія не осмѣлится напасть на Англію въ союзѣ съ Франціей. Союзъ съ Бургундіей болѣе выгоденъ для нея, чѣмъ для насъ и движимые интересомъ, они никогда не потерпятъ, чтобы ссора принцевъ могла повредить ихъ торговлѣ. Шаролэ можетъ злиться и угрожать сколько угодно, но гроза пройдетъ и Бургундія будетъ еще считать себя счастливой, если въ войнѣ съ Франціей. Англія останется нейтральной. Всѣ эти причины заставляютъ меня защищать моего личнаго врага, графа Варвика и просить васъ не слушать тѣхъ, кто чернитъ его вѣрность и порицаетъ его посольство.

Глубокая мудрость этихъ замѣчаній, репутація говорившаго и всѣмъ извѣстное соперничество между нимъ и Варвикомъ, причины котораго мы объяснимъ впослѣдствіи, произвели большое впечатлѣніе на короля, сужденія котораго были всегда правильны, если только его не ослѣплялъ гнѣвъ. Но Ричардъ, котораго ненависть къ Варвику ничто не могло ослабить, холодно замѣтилъ:

— Съ позволенія лорда Гастингса, который, какъ мы знаемъ, иногда бываетъ ослѣпленъ любовью и преданность котораго къ сестрѣ графа, леди Бонвиль можетъ заставить его забыть тотъ знаменитый день, когда лордъ Варвикъ…

— Перестаньте, милордъ, вскричалъ Гастингсъ, задыхаясь отъ гнѣва, подобные намеки неприличны для серьезныхъ совѣщаній.

— Полно, Гастингсъ, сказалъ смѣясь Эдуардъ, женщины всегда бываютъ замѣшаны во все. Ну, Риверсъ, продолжайте.

— Вотъ другое письмо, сказалъ Риверсъ, котораго я еще не показывалъ королю.

Онъ вынулъ свертокъ и сталъ читать:

"Вчера графъ разговаривалъ съ королемъ, и такъ какъ я служилъ имъ, то услышалъ какъ Людовикъ сказалъ: «По полученнымъ нами извѣстіямъ, графъ Шаролэ утверждаетъ, что женится на леди Маргаритѣ и смѣется надъ вашимъ посольствомъ. Если король Эдуардъ откажется… Онъ не осмѣлится, сказалъ графъ».

— Не осмѣлится, вскричалъ вскакивая Эдуардъ и ударяя кулакомъ по столу, не осмѣлится! Гастингсъ, слышите вы это!

Гастингсъ молча поклонился

— Это все, лордъ Риверсъ? спросилъ онъ.

— Все! мнѣ кажется этого довольно!

— Да, этого довольно! сказалъ съ горькой улыбкой Эдуардъ. Онъ увидитъ, на что осмѣлится король, когда подданный угрожаетъ ему. Гастингсъ, впустите почтенныхъ депутатовъ нашего добраго города Лондона. Они ожидаютъ въ пріемной.

Гастингсъ исполнилъ приказаніе короля и въ комнату вошла довольно большая депутація отъ различныхъ корпорацій Лондона.

Депутація подошла на нѣсколько шаговъ къ трону и члены ея опустились на колѣни, затѣмъ одинъ изъ нихъ прочелъ длинную петицію, въ которой лондонскіе ремесленники просили обратить вниманіе на выгоды торговли съ Фландріей, и не смѣя прямо говорить о предполагаемомъ союзѣ съ Франціей, они просили объявить имъ, справедливы ли слухи, относительно возникшихъ съ Фландріею недоразумѣній?

Король-купецъ внимательно выслушалъ петицію и затѣмъ сказалъ, что королю было бы много дѣла, еслибы онъ сталъ заниматься всѣми слухами, но что, съ своей стороны, онъ былъ всегда благосклоненъ къ Бургундіи и будетъ продолжать дружественныя сношенія съ герцогомъ Бургундскимъ.

Послѣ этого депутація удалилась, и въ то время, какъ они выходили, къ нимъ подошелъ лордъ Риверсъ.

— Вы должны быть благодарны мнѣ за совѣтъ идти къ королю, сказалъ онъ улыбаясь, вы пришли очень кстати.

Затѣмъ онъ прошелъ мимо, не прибавивъ болѣе ни слова и направился на половину королевы.

Когда онъ вошелъ, у королевы была ея мать, герцогиня Бедфордъ.

— Ну, что, какъ дѣла? вскричала поспѣшно герцогиня.

— Король, отвѣчалъ Риверсъ, находится въ томъ настроеніи духа, въ какое мы хотѣли привести его. При словахъ: «онъ не осмѣлится, въ немъ пробудился Плантагенетъ». А теперь, я уничтожаю письмо, изъ боязни, чтобы Эдуардъ не спросилъ его.

— Почему это? спросила королева.

— Потому что за этими словами шло слѣдующее: «Онъ не осмѣлится, сказалъ Варвикъ, благородное сердце менѣе всего осмѣливается измѣнить данному слову или обмануть довѣрчиваго друга!»

— Хорошо что Эдуардъ разсердился съ первыхъ словъ, не ожидая окончанія, сказала герцогиня.

— Я приготовился къ этому, Жакелина, спроси онъ письмо, чтобы прочитать остальное, я уронилъ бы его въ огонь, какъ будто въ немъ заключались вещи, которыя я стыдился прочесть. Теперь, Елизавета, ваше дѣло подготовить Эдуарда, говоря объ оскорбленіяхъ, полученныхъ вами отъ Варвика, вы, Жакелина, раздражайте гордость короля, указывая на все увеличивающееся могущество Варвика, а я буду говорить о торговлѣ и ея интересахъ. Что касается Маргариты, то она тронетъ его слезами въ пользу отважнаго Шаролэ и не пройдетъ мѣсяца, какъ Варвикъ увидитъ, что его посольство было только горькой и разорительной шуткой. Онъ увидитъ, что между Водвилями и королемъ ничто не въ состояніи встать.

— Я не королева, пока Варвикъ министръ, съ ненавистью сказала Елизавета. Какъ онъ насмѣхался надо мною послѣдній разъ въ саду!

— Но все-таки берегитесь! дочь моя и государыня, берегитесь. Эдуардъ еще не приготовленъ получить рѣшительный ударъ. Я условился съ Антоніемъ, что братъ Бургундскаго наслѣдника, графъ де-Ла-Рошъ, явится въ Лондонъ подъ благовиднымъ предлогомъ, а разъ онъ будетъ здѣсь, все пойдетъ отлично. Шт! вотъ Эдуардъ!

III.

Однажды утромъ, въ концѣ мая, немного времени спустя послѣ любезнаго пріема, сдѣланнаго Эдуардомъ лондонской депутаціи, Николай Эльвинъ шелъ во дворецъ въ сопровожденіи двухъ вооруженныхъ служителей, такъ какъ въ эту эпоху, даже среди дня, мало полагались на покровительство закона. Придя въ Башню. Эльвинъ сейчасъ же былъ проведенъ къ королевѣ.

Елизавета о чемъ-то оживленно разговаривала съ матерью и казалась необыкновенно веселой, когда приказала Эльвину показать, что онъ принесъ.

Въ то время, какъ королева внимательно разсматривала принесенныя драгоцѣнности, герцогиня вышла на минуту и возвратилась въ сопровожденіи принцессы Маргариты.

Юная принцесса очень походила на короля, своего брата, но вмѣсто откровеннаго и беззаботнаго выраженія лица Эдуарда, въ выраженіи рта и блестящихъ глазъ принцессы виднѣлись гордость и страстность, доказывавшія силу характера, рѣдкую въ такія лѣта.

— Выбери сама, моя прелесть, сказала герцогиня, гладя по головѣ Маргариту, и пусть ожидаемый нами гость сознается, что Англійская Роза затмѣваетъ собою всѣхъ другихъ красавицъ.

Принцесса покраснѣла отъ чувства удовлетвореннаго тщеславія и, прижавшись къ Елизаветѣ, молча стала разсматривать жемчужное ожерелье, которое та держала въ рукахъ.

— Еслибы мнѣ позволили высказать мое мнѣніе, сказалъ Эльвинъ, то мнѣ кажется, что жемчугъ отлично пошелъ бы къ свѣжему цвѣту лица вашего высочества. Вотъ еще нѣсколько украшеній къ корсажу, и я полагаю, прибавилъ онъ низко кланяясь, что вашему высочеству не будетъ непріятно, если онѣ будутъ имѣть форму лиліи.

Нетерпѣливое движеніе королевы и облако досады на прекрасномъ челѣ Маргариты сейчасъ же дали понять хитрому Эльвину, что онъ сдѣлалъ неловкость, намекнувъ на союзъ, который, по слухамъ, Варвикъ скоро долженъ быль заключить съ Людовикомъ XI. Какъ будто для того, чтобы еще лучше убѣдить его въ этомъ, герцогиня сказала надменно:

— Показывай свои вещи и избавь насъ отъ твоихъ комментаріевъ. Что же касается этой отвратительной лиліи, то если у твоего хозяина нѣтъ ничего лучше, такъ онъ не долго останется королевскимъ ювелиромъ.

— И не люблю жемчугъ, сказала Маргарита, онъ блѣденъ и тусклъ. Нѣтъ ли у васъ чего-нибудь болѣе яркаго и блестящаго.

— Вотъ эти изумруды составляли, говорятъ, часть драгоцѣнностей знаменитаго Бургундскаго дома, медленно сказалъ Эльвинъ.

— Бургундскаго дома? вскричала королева.

— Это правда, подтвердила герцогиня Бедфордъ внимательно разглядывая драгоцѣнность и слегка покраснѣвъ. Эти камни были подарены Филиппомъ Добрымъ герцогу Бедфорду, но нужды гражданской войны заставили сначала заложить ихъ, а потомъ и продать.

Принцесса нѣжно обняла Жакелину и сказала:

— Если вы позволите мнѣ выбирать, то я возьму только эти изумруды.

Дамы обмѣнялись взглядами и улыбками.

— Ты путешествовалъ, молодой человѣкъ? спросила герцогиня.

— Я никогда не былъ за границей, но много жилъ съ знаменитыми путешественниками.

— А что они говорили о старинныхъ друзьяхъ моего дома, герцогахъ Бургундскихъ?

— Всѣ согласно говорятъ, что никогда не было болѣе справедливаго и добраго государя, какъ Филиппъ, и всѣ видѣвшіе мудрость его правленія сожалѣютъ, что послѣдніе годы его жизни омрачаются необузданностью его сына, графа Шаролэ.

Чело Маргариты снова омрачилось.

— Ссоры принцевъ никогда не могутъ быть поняты людьми подобными тебѣ и твоимъ друзьямъ, поспѣшила сказать герцогиня. Графъ Шаролэ благородный человѣкъ, хотя, можетъ быть, немного горячій. Ричардъ Львиное Сердце былъ могущественнымъ королемъ, несмотря на безпокойства, которыя причинялъ отцу, будучи принцемъ.

Эльвинъ прикусилъ языкъ, чтобы не сказать отвѣта, который, по всей вѣроятности, былъ бы принятъ не хорошо.

Въ это время королева отобрала еще нѣсколько украшеній и написала королевскому казначею, который былъ никто иной, какъ ея отецъ, приказаніе заплатить деньги за покупки.

Эльвинъ хотѣлъ уже удалиться, когда герцогиня остановила его.

— Не правда ли, молодой человѣкъ, беззаботно сказала она, наши купцы имѣютъ съ Бургундіей болѣе дѣла, чѣмъ съ Франціей.

— Конечно, отвѣчалъ Эльвинъ, бургундцы хорошіе купцы и честные люди.

— Лондонскіе буржуа вѣроятно знаютъ, что этотъ новый союзъ съ Франціей есть дѣло ихъ фаворита, лорда Варвика, съ презрѣніемъ продолжала герцогиня, но все, что онъ дѣлаетъ, хорошо, хотя бы черезъ это на Темзѣ не осталось ни одного купеческаго судна.

— Каковы бы ни были наши мысли относительно политики, могущественная герцогиня, благоразумно отвѣчалъ Эльвинъ, мы не выражаемъ ихъ.

— Твой отвѣтъ благороденъ и сдержанъ, сказала Жакелина. Но еслибы лордъ Варвикъ искалъ союза съ графомъ Шаролэ, то не было ли бы въ Смитфильдѣ болѣе радости, чѣмъ когда узнаютъ, что торговля съ Бургундіей брошена ради красныхъ словъ хитраго Людовика.

— Мы слишкомъ довѣряемъ любви короля къ гражданамъ Лондона, поэтому не боимся этого рѣшенія, отвѣчалъ Эльвинъ. Нашъ король, въ тоже время нашъ первый негоціантъ и онъ любезно принялъ нашихъ депутатовъ.

— Вы умно говорите, сударь, сказала королева, вашъ король защититъ васъ противъ плановъ вашихъ враговъ, вы можете идти.

Эльвинъ, очень довольный прекращеніемъ вопросовъ, которые были ему не по вкусу поспѣшилъ уйти. У воротъ онъ отдалъ вещи слугамъ, и медленно проходя черезъ дворъ, говорилъ про себя: Наши сосѣди шотландцы говорятъ, что надо въ мутной водѣ ловить рыбу, но тотъ, кто станетъ удіггь среди придворныхъ волненій, рискуетъ оставить вмѣсто приманки свою голову. Что такое замышляетъ эта интриганка, герцогиня? Принцессу хотятъ выдать за графа Шаролэ. Конечно намъ выгодно быть въ мирѣ съ бургундцами, но зато если съ могущественнымъ графомъ сыграютъ такую штуку, то онъ не такой человѣкъ, чтобы остаться сложа руки. А! вотъ и Мармэдюкъ. Онъ не дуренъ въ новомъ костюмѣ.

— Здравствуйте дорогой молочный брать, какъ вы чувствуете себя при дворѣ?

— Здравствуй Николай. А! для васъ, купцовъ, наступаетъ хорошее время. Скоро будутъ праздники и турниры. Праздники въ Башнѣ и турниры въ Смитфильдѣ.

— Турниры лучше настоящихъ сраженій, мэтръ Невиль, но что новаго?

— Знаешь ли ты, что графъ Шаролэ позволилъ графу Антонію де ла-Рошъ, своему незаконному брату, пріѣхать въ Лондонъ, скрестить свое копье съ копьемъ нашего сэра Антонія Водвиль. Это старинный вызовъ, и встрѣча будетъ истинно королевская.

— Хм! прошепталъ Эльвинъ, этотъ незаконнорожденный навѣрно посланъ не даромъ. Потомъ онъ продолжалъ вслухъ: Неужели бургундскій Антоній только для того ѣдетъ къ Антонію англійскому, чтобы сразиться съ нимъ? Не ходитъ ли на этотъ счетъ какихъ-нибудь слуховъ?

— Нѣтъ! Что же тутъ можетъ быть? Вы, купцы, не можете понять удовольствія турнира!

— Скромно сознаюсь въ этомъ, мэтръ Невиль. Но мнѣ кажется страннымъ, что графъ Шаролэ выбралъ для обмѣна любезностей, какъ разъ то время, когда свадьба леди Маргариты съ французскимъ принцемъ наноситъ такой жестокій ударъ его гордости и представляетъ такую опасность для его интересовъ. Смѣлый Карлъ очень хитеръ, а вашего родственника, графа Варвика, нѣтъ здѣсь, чтобы разстроить его планы.

— Фи, другъ мой! Вы въ торговлѣ такъ привыкаете обманывать, что подозрѣваете въ этомъ и всѣхъ другихъ. Однако, прибавилъ онъ шепотомъ, я бы хотѣлъ, чтобы Варвикъ былъ здѣсь, потому что женщины и придворные клевещутъ на него сколько возможно.

— Держись въ отдаленіи, Мармэдюкъ, я предвижу что скоро настанутъ мрачные дни и такимъ людямъ, какъ ты, придется выбирать между родственниками и королемъ. Что касается меня, то я дерусь только въ крайности. Но если когда-нибудь я стану сражаться, то конечно не на одной сторонѣ съ тобою, подъ знаменемъ Варвика.

— Что это значитъ? перебилъ Мармэдюкъ.

— Я восхищаюсь графомъ и будь я дворянинъ, онъ былъ бы моимъ начальникомъ. Но каждый долженъ стоять за своихъ. Король Эдуардъ можетъ быть суровымъ властелиномъ, но онъ другъ ювелировъ и подтвердилъ наши привиллегіи. Но довольно объ этомъ. Я узналъ, что ваша молодая хозяйка… хм… миссъ Сибилла имѣетъ большой успѣхъ между придворными любезниками. Такъ ли это?

Открытое лицо Мармэдюка опечалилось.

— Увы! сказалъ онъ, я долженъ къ стыду моему сознаться, что не могу изгнать этой дѣвушки изъ моего сердца, хотя стараюсь всѣми силами.

— Почему же?

— Потому что преслѣдовать жалобами и ухаживаньемъ дѣвушку, отказавшую мнѣ, я считаю дѣломъ собаки, а не дворянина.

— Какъ? вы искали руки Сибиллы?

— Конечно!

— И вамъ отказали?

— Отказали!

— Бѣдный Мармэдюкъ!

— Оставьте ваши сожалѣнія, сухо сказалъ Невиль. На свѣтѣ не одна дѣвушка. Но, прибавилъ онъ, помолчавъ немного, если ты не видалъ ее съ тѣхъ поръ, какъ она при дворѣ, то найдешь ее сильно измѣнившейся.

— Тѣмъ хуже! сказалъ, въ свою очередь вздыхая, Эльвинъ.

— Но я нахожу, что она еще похорошѣла. И, кажется, лордъ Гастингсъ, свелъ по ней съ ума всѣхъ.

— Я радъ бы былъ повидаться съ Варнеромъ.

— Иди сюда, по маленькой лѣстницѣ, въ третій этажъ, онъ живетъ рядомъ съ колдуномъ Бунгеемъ. Теперь день и опасность, значитъ, менѣе, но во всякомъ случаѣ не мѣшаетъ прочесть, идя къ нему, молитву.

— Прощайте, мэтръ Невиль, сказалъ улыбаясь Эльвинъ. Я все-таки пойду къ механику.

IV.

Горнило снова было въ дѣйствіи, но на этотъ разъ математикъ и философъ унизился до роли алхимика. Духъ времени побѣдилъ генія; чтобы пріобрѣсти средства продолжать и окончить свое изобрѣтеніе, Варнеръ принялся за алхимію, какъ незадолго до этого взялся передать Генриху бумаги заговорщиковъ и какъ сталъ бы пахать, еслибы понадобилось; но нечувствительно имъ овладѣло желаніе найти философскій камень.

Варнеръ былъ занятъ превращеніемъ мѣди въ золото.

— Ну, мэтръ Варнеръ, сказалъ Эльвинъ, входя въ комнату ученаго, мнѣ кажется, что вы едва помните вашего стараго друга и гостя Николая Эльвина?

— Помню ли я, о! конечно: вы, безъ сомнѣнія, одинъ изъ дворянъ, которые были тамъ, когда шелъ вопросъ о томъ, подвергнуть меня пыткѣ или нѣтъ? Отойдите немного въ эту сторону. Что вамъ угодно?

— Я не дворянинъ и съ моей стороны было бы очень подло стоять сложа руки, когда свободнаго англичанина предполагали подвергнуть пыткѣ и не принять участія въ ученомъ. А гдѣ ваша прелестная дочь, мэтръ Варнеръ? Я думаю, что вы теперь видите ее очень рѣдко, такъ какъ она фрейлина такой знатной дамы.

— Почему это, мэтръ Эльвинъ? раздался нѣжный голосъ изъ амбразуры окна и Николай тутъ только замѣтилъ Сибиллу.

При видѣ молодой дѣвушки, у Эльвина, какъ говорится, языкъ прилипъ къ гортани и онъ забылъ все, что заранѣе придумалъ сказать ей.

Между тѣмъ, алхимикъ снова повернулся къ своему горну и молодой человѣкъ остался съ Сибиллой настолько же наединѣ, какъ еслибы Варнера совсѣмъ не было.

— Почему же вы думаете, что дочь скорѣе должна забыть своего отца при дворѣ, гдѣ привязанность встрѣчается рѣже, чѣмъ въ скромномъ жилищѣ, гдѣ легко найти другъ друга въ случаѣ нужды?

— Благодарю васъ, за вашъ упрекъ, миссъ Сибилла, сказалъ Эльвинъ, потому что мнѣ было бы жаль видѣть ваше сердце испорченнымъ тщеславіемъ.

Едва онъ сказалъ эти слова, какъ, казалось, раскаялся въ ихъ смѣлости, потому что въ эту минуту онъ замѣтилъ перемѣну, происшедшую въ Сибиллѣ. Ея костюмъ показывалъ ея новое положеніе, корсажъ изъ тончайшаго шелка, украшенный золотой бахрамой, позволялъ угадывать прелестные контуры плечъ и шеи, а голубая мантилья очень шла къ ея свѣтлому цвѣту лица и темно-каштановымъ волосамъ. Но не одна перемѣна костюма поразила Эльвина, хотя манеры молодой дѣвушки были по прежнему просты и скромны, но въ ней прибавилось сознаніе ея очаровательности. Ею восхищались, за ней ухаживали и льстили. Она поняла, что такое могущество красоты. Казалось, передъ нею открывалась блестящая будущность и теперь, когда она избавилась отъ заботъ о насущномъ хлѣбѣ, ея воображеніе могло свободно предаваться самымъ обольстительнымъ мечтамъ и надеждамъ юности. Вотъ почему въ Сибиллѣ произошла такая перемѣна.

При видѣ развернувшейся красоты Сибиллы, ея гордаго вида и роскошнаго костюма. Николай Эльвинъ отступилъ и поблѣднѣлъ. Онъ пересталъ удивляться, что она отказала Мармэдюку и даже задрожалъ, вспомнивъ дерзкія мечты, которымъ самъ предавался.

Замѣшательство юноши заставило улыбнуться Сибиллу.

— Благополучіе не портитъ сердца, сказала она трогательнымъ тономъ, когда это сердце само но себѣ не злое. Вы знаете, Эльвинъ, что Богъ испытывалъ своихъ святыхъ несчастіями и печалями.

— Дай Богъ, чтобы для васъ эти испытанія были послѣдними, отвѣчалъ Эльвинъ. А часто видите вы моего молочнаго брата?

— Только на придворныхъ балахъ, мэтръ Эльвинъ, потому что свободное время отъ занятій у герцогини я провожу здѣсь. О! у моего отца прекрасныя надежды и кажется, что слава улыбнется ему наконецъ.

— Эта новость очень радуетъ меня, миссъ, а теперь, засвидѣтельствовавъ вамъ обоимъ мое почтеніе, я удаляюсь, прося у васъ позволенія время отъ времени посѣщать васъ. Прощайте! мнѣ надо отнести показать нѣкоторыя драгоцѣнности леди Бонвиль.

— Леди Бонвиль! повторила Сибилла измѣнившись въ лицѣ, эта дама замѣчательной красоты.

— Да, такъ говорятъ. Она замужемъ за дуракомъ, но никогда злословіе, которое щадитъ такъ немногихъ, не касалось ея имени. Не многія семейства, какъ семейство Варвика могутъ похвалиться тѣмъ, что даютъ странѣ мущинъ безъ страха и женщинъ безъ упрека.

— Говорятъ, замѣтила Сибилла опустивъ глаза, что лордъ Гастингсъ былъ во время они очень привязанъ къ леди Бонвиль. Слыхали ли вы про это?

— Конечно; мы въ городѣ знаемъ всѣ придворные слухи, такъ какъ ныньче, не одинъ придворный, подражая королю, обѣдаетъ съ негоціантомъ, чтобы на завтра занять денегъ у негоціанта. Да, я слышалъ объ этомъ и прибавляютъ, что эта любовь есть причина нелюбви, которую умный Гастингсъ питаетъ къ храброму графу.

— Разскажите мнѣ это пожалуйста. Садитесь, мэтръ Эльвинъ.

— Вотъ въ чемъ дѣло. Когда Вилліамъ Гастингсъ былъ только еще конюшимъ герцога Ричарда Іоркскаго, онъ полюбилъ Катерину Невиль, сестру графа Варвика. По своей красотѣ, богатству и происхожденію, она могла бы выйти за принца крови.

— И, безъ сомнѣнія, Катерина платила любовью за любовь?

— По крайней мѣрѣ такъ говорятъ. Графъ Салисбюри, ея отецъ и лордъ Варвикъ, братъ, открыли ихъ тайну и поклялись, что никогда новый человѣкъ, это любимое слово графа Варвика для выраженія презрѣнія, не дастъ потомству выскочекъ право производить свой гербъ отъ герба Монтэгю и Невиль. Мэтръ Гастингсъ былъ приведенъ предъ лицо графа, сидѣвшаго на своемъ тронѣ и, надо полагать, что ему порядкомъ досталось, такъ какъ его кровь закипѣла и, въ качествѣ природнаго дворянина, онъ вызвалъ графа на поединокъ. Тогда свита графа хотѣла броситься на него, потому что въ эту эпоху, въ царствованіе Генриха, тотъ кто вызывалъ барона въ его замкѣ, долженъ былъ имѣть при себѣ хорошую свиту, а не то рисковалъ быть повѣшеннымъ. Но графъ сошелъ съ трона и сказалъ: «Молодой человѣкъ, мнѣ нравится твой юный пылъ и я хочу самъ посвятить тебя въ рыцари, чтобы имѣть возможность поднять твою перчатку и драться съ тобой.»

— И они дрались?

— Нѣтъ. Запретилъ ли это герцогъ Іоркскій или Катерина не хотѣла слышать о поединкѣ между братомъ и возлюбленнымъ, этого я не знаю, но герцогъ Ричардъ послалъ Гастингса въ Ирландію, а мѣсяцъ спустя Катерина вышла за сына и наслѣдника лорда Бонвиля. Вотъ, по крайней мѣрѣ, что говорятъ. Прибавляютъ, что лордъ Гастингсъ по прежнему любить даму, хотя, конечно, не затрудняется въ томъ, чтобы искать утѣшенія.

— Любитъ ее? О, нѣтъ, нѣтъ, прошептала Сибилла, дѣлая презрительную гримаску.

Въ эту минуту дверь тихонько отворилась и вошелъ лордъ Гастингсъ, съ фамиліарностью человѣка, чувствующаго себя какъ дома.

— Ну, что, какъ дѣла, мэтръ Варнеръ. А вы, Сибилла, кажетесь въ этой мрачной комнатѣ еще прелестнѣе. А! кого я вижу! Мэтръ Эльвинъ! Очень благодаренъ тебѣ, что познакомилъ меня съ этимъ прелестнымъ живописцемъ. Подай-ка мнѣ этотъ табуретъ.

Николай повиновался, но его взглядъ перешелъ съ Гастингса на краснѣющую и взволнованную Сибиллу. Онъ почувствовалъ, что ему точно защемило сердце. Это не была одна ревность, но безпокойство, жалость и страхъ. Могущественный Гастингсъ, человѣкъ честолюбивый и извѣстный развратникъ! какая участь предстояла дѣвушкѣ, полюбившей его?

— Ну, что, мэтръ Варнеръ, продолжалъ Гастингсъ, ты по прежнему хранишь въ тайнѣ твои успѣхи.

Философъ нетерпѣливо вздохнулъ.

— А! понимаю, человѣкъ, дѣлающій золото, не хочетъ говорить о своемъ мастерствѣ передъ ювелиромъ. Всѣ занятія имѣютъ свои тайны.

Эльвинъ нахмурился и пошелъ къ двери.

— Дѣйствительно, я очень замѣшкался, благородный лордъ, сказалъ онъ, леди Бонвиль будетъ сердиться на меня, такъ какъ она не отличается терпѣніемъ.

— Удержи свой языкъ и ступай, сказалъ Гастингсъ съ несвойственнымъ ему высокомѣріемъ.

— Я его укололъ, прошепталъ уходя Эльвинъ. О, какой я былъ безумецъ… Но нѣтъ, я никогда серьезно объ этомъ не думалъ, это былъ только сонъ. Есть ли послѣ этого что-нибудь удивительное въ томъ, что мы такъ ненавидимъ этихъ лордовъ, разодѣтыхъ въ шелкъ и бархатъ? Мы сѣемъ, а они жнутъ; мы работаемъ, они забавляются, сладкими рѣчами они завоевываютъ сердца, которыя… Но бѣдная дѣвушка! У нея былъ такой гордый и счастливый видъ! Теперь начало мая, посмотримъ будетъ ли у нея такой же видъ въ концѣ осени!

V.

Въ это время при дворѣ Эдуарда только и было разговоровъ, что о предстоящемъ пріѣздѣ Антонія Бургундскаго, графа де-Ла-Рошъ, незаконнаго брата того Шаролэ, который впослѣдствіи былъ такъ извѣстенъ подъ именемъ Карла Смѣлаго. Только немногіе, не считая интимныхъ друзей герцогини Бедфордъ, видѣли въ посѣщеніи знатнаго иностранца другую причину, кромѣ той, о которой говорили громко, т. е. рыцарскаго единоборства съ Антоніемъ Водвилемъ, о которомъ было условлено еще два года тому назадъ, во время коронаціи королевы.

Но интриганъ Риверсъ и герцогиня съ радостью воспользовались этимъ предлогомъ, чтобы ввести къ Эдуарду ловкаго брата врага Варвика. Антоній Водвиль былъ слишкомъ благороденъ, чтобы принимать участіе въ ихъ интригахъ, но съ радостью согласился на предложенное единоборство въ честь англійскихъ дамъ.

Единственный придворный, который казался недовольнымъ пріѣздомъ бургундца, былъ лордъ Монтэгю. Этотъ опытный человѣкъ не могъ быть обманутъ неожиданнымъ вкусомъ къ рыцарскимъ развлеченіямъ, понятнымъ во времена Эдуарда III, но совершенно противорѣчившимъ интригамъ и честолюбію эпохи Эдуарда IV. Кромѣ того, его подозрѣнія были возбуждены еще тѣмъ, что въ послѣдніе дни Эдуардъ имѣлъ нѣсколько совѣщаній съ партіей, враждебной Невилямъ, на которыя его, Монтэгю, не приглашали. Вмѣстѣ съ тѣмъ, король сдѣлался къ нему очень холоденъ.

Однажды утромъ, когда Мармэдюкъ шутилъ и разговаривалъ съ товарищами, на дворцовомъ дворѣ, Монтэгю проходилъ мимо съ озабоченнымъ видомъ; хотя онъ, чтобы угодить брату, даже извинился передъ Мармэдюкомъ, въ словахъ, сказанныхъ на площади игръ, но при встрѣчѣ онъ всегда только холодно кивалъ головой, однако на этотъ разъ, замѣтивъ Мармэдюка, онъ съ дружеской улыбкой подозвалъ его.

— Дорогой кузенъ Мармэдюкъ сказалъ онъ, кладя ему руку на плечо. Мой братъ любитъ насъ въ воспоминаніе вашего отца и, надо сказать правду, что теперь Невили не такъ многочисленны при дворѣ какъ прежде. Государственныя дѣла причиной того, что я рѣдко вижу тѣхъ, кого люблю. Хотите сопровождать меня верхомъ въ Моръ-Паркъ? Я васъ представлю моему брату, архіепископу.

— Если король позволитъ мнѣ отлучиться….

— Король, сударь! когда я… Но я и забылъ, поправился онъ. Онъ совѣщается съ дюжиной портныхъ и оружейниковъ, по поводу будущихъ праздниковъ. Я беру на себя вашъ отпускъ, а вотъ кстати и Гастингсъ, онъ подтвердитъ его.

— Милордъ, сказалъ Монтэгю, въ то время, какъ Гастингсъ сходилъ съ маленькой лѣстницы, ведшей въ комнаты алхимика герцогини Бедфордъ, не будете ли вы такъ добры, дать моему кузену позволеніе отлучиться на одинъ день? Мнѣ нужно переговорить съ нимъ о семейныхъ дѣлахъ.

— Съ удовольствіемъ!

— Одно слово, Гастингсъ, задумчиво продолжалъ Монтэгю, отводя въ сторону придворнаго. Что вы думаете объ этомъ посѣщеніи бургундскаго незаконнорожденнаго?

— Что, благодаря ему, у Антонія Водвиля теперь видъ павлина.

— Я хотѣлъ бы, чтобы это было все, отвѣчалъ Монтэгю. Но не кажется ли вамъ несвоевременнымъ этотъ обмѣнъ любезностей со смертельнымъ врагомъ Людовика, какъ разъ въ то время, когда Варвикъ ведетъ переговоры съ тѣмъ же Людовикомъ?

— Не принимайте этого такъ серьезно, это просто способъ убить время.

— Гастингсъ, вы сами этому не вѣрите; но вы не другъ моего благороднаго брата.

— Я имѣю мало причинъ быть имъ, отвѣчалъ Гастингсъ. Благодаря ему и вашему отцу, меня постигло величайшее несчастіе, какое только можетъ постичь сердце человѣка. Я жилъ для того, чтобы стать выше оскорбленій даже графа Варвика и достигъ этого. Но что для меня всѣ почести, когда единственная женщина, которую я когда-либо любилъ, была принесена въ жертву гордости ея брата?

Крупныя капли пота выступили на лбу Гастингса и тонъ его голоса тронулъ даже Монтэгю.

— Фи! Гастингсъ, сказалъ онъ, бросьте эти воспоминанія! Развѣ не всѣмъ въ молодости приходится переносить несчастія въ любви? Я самъ женился не на той, которую любилъ болѣе всѣхъ и которую находилъ прекраснѣе всѣхъ. Къ тому же, подумайте, въ то время вы были только конюшимъ.

— Да, но происхожденіемъ и древностью рода я могъ поспорить съ кѣмъ угодно.

— Можетъ быть, но старинныя обѣднѣвшія фамиліи съ трудомъ поддерживаютъ себя, и вы должны сознаться, что въ то время не были для Катерины подходящей партіей. Теперь было бы другое дѣло, Невиль могъ бы съ гордостью назвать Гастингса братомъ.

— Я это знаю, но почему это такъ, милордъ? Потому что у меня есть золото, земли и милость короля! А между тѣмъ, Монтэгю, теперь я гораздо менѣе достоинъ любви женщины, и дружбы благороднаго сердца, чѣмъ тогда, когда съ чистымъ сердцемъ, не знавшій недостойныхъ удовольствій и низкихъ интригъ я чувствовалъ, что Катеринѣ Невиль не пришлось бы краснѣть признавъ своимъ возлюбленнымъ и женихомъ лорда Вилліама Гастингса. Но оставимъ все это, забудемъ… Вы говорите, что я не другъ Варвика. Это правда, но я другъ короля, которому онъ служитъ и моей страны, которой онъ далъ миръ; вотъ почему, пока Варвикъ не оставитъ Эдуарда и не подниметъ новыхъ споровъ и битвъ, я никогда не приму участія въ заговорахъ людей, желающихъ его немилости. Хотя моя должность обязываетъ меня оказать почетъ пріѣзжему бургуяцу, я во всякомъ случаѣ буду держаться въ сторонѣ отъ всякой попытки придать этому посѣщенію политическое значеніе, въ этомъ я вамъ даю мое честное слово, Монтэгю.

— Этого вполнѣ достаточно, отвѣчалъ Монтэгю, пожимая руку Гастингса. Но повѣрьте мнѣ, Гастингсъ, что эти Водвили могутъ только мучить и терзать храбраго Варвика, и горе всѣмъ этимъ мошкамъ, когда могучій левъ встряхнетъ своей гривой!

Послѣ этой торжественной угрозы Монтэгю оставилъ Гастингса и продолжалъ свой путь съ мрачнымъ видомъ опираясь на Мармэдюка.

У воротъ дворца Монтэгю ждалъ его конь и свита изъ двадцати конюшихъ и тридцати пикеровъ.

— Садись Мармэдюкъ, сказалъ онъ, и выбирай которую хочешь лошадь, такъ какъ мы поѣдемъ вдвоемъ; между этими дворянами нѣтъ ни одного Невиля.

Мармэдюкъ повиновался. Графъ отпустилъ свиту и менѣе чѣмъ черезъ десять минутъ, это можетъ дать понятіе о величинѣ Лондона того времени, они были уже за чертой города.

Они сдѣлали уже много миль, а лордъ еще не открывалъ рта, наконецъ онъ пустилъ лошадь мелкой рысью и обратился къ своему спутнику.

— Что ты скажешь о королѣ? неожиданно спросилъ онъ. Говори, здѣсь нѣтъ шпіоновъ.

— Онъ очень добрый господинъ и обольстительный человѣкъ.

— Это правда, сказалъ Монтэгю взволнованнымъ голосомъ, который поразилъ Мармэдюка, онъ добръ и обольстителенъ и къ нему нельзя приблизиться не полюбивъ его, и между тѣмъ, Мармэдюкъ, слабость это его характера или лицемѣріе, но въ милости короля нельзя быть увѣреннымъ. Намъ, Невилямъ, надо держаться плотнѣе. Что ты на это скажетъ? и онъ устремилъ на юношу свой проницательный взглядъ.

— Я скажу, милордъ, что графъ Варвикъ былъ для меня покровителемъ и отцемъ, когда я пришелъ въ этотъ городъ бѣднымъ сиротой, неимѣвшимъ друзей. И хотя я желаю почестей и люблю удовольствія, хотя мнѣ тяжело было бы поднять палецъ противъ Эдуарда, но если когда нибудь глава моего дома, сдѣлается изгнанникомъ и нищимъ я послѣдую за нимъ всюду.

— Юноша, вскричалъ Монтэгю, съ этой минуты я даю тебѣ мѣсто въ моемъ сердцѣ, дай мнѣ твою руку. Нищимъ и изгнанникомъ графъ не будетъ; но когда наступаетъ гроза мелкія птицы ищутъ убѣжища, орелъ одинъ остается въ воздухѣ!

Онъ снова замолчалъ и пришпорилъ лошадь.

Къ вечеру они были уже близко отъ любимаго дворца архіепископа Іоркскаго.

Въ это время они увидѣли ѣдущаго имъ на встрѣчу всадника высокаго роста, плечи котораго могли бы поспорить своей шириною съ плечами Варвика, одѣтаго какъ зажиточный земледѣлецъ, съ полумаской на лицѣ, какія часто надѣвали въ то время отъ солнца. Вслѣдъ за нимъ ѣхалъ другой всадникъ, менѣе высокаго роста, но казавшійся не менѣе сильнымъ. На немъ была надѣта на головѣ каска, забрало которой закрывало ему лицо.

Первый изъ всадниковъ остановилъ лошадь передъ придворными.

— Здравствуйте, господа, сказалъ онъ, въ этихъ мѣстахъ рѣдко встрѣчаются всадники, одѣтые въ шелкъ: и бархатъ.

— Другъ, отвѣчалъ Монтэгю, дай Богъ, чтобы миръ, которымъ мы пользуемся подъ Бѣлой Розой увеличилъ количество путешественниковъ всѣхъ сословій!

— Миръ! сударь, вскричалъ незнакомецъ, миръ только тогда хорошъ для бѣдняка, когда даетъ ему возможность жить въ безопасности и въ довольствѣ. Миръ ничего не сдѣлалъ для бѣдныхъ Англіи. Посмотрите туда, на эту сѣрую башню. Хозяинъ ея безъ сомнѣнія дворянинъ и рыцарь. Но вчера онъ и его люди напали на домъ іомэна и увели въ башню его жену и дочь, которыхъ не иначе соглашаются отдать, какъ получивъ въ видѣ выкупа половину дохода съ фермы.

— Это несправедливый и беззаконный поступокъ, сказалъ Монтэгю.

— Беззаконный! но законъ не обратитъ на него вниманія, да и какъ можетъ онъ это сдѣлать. Было бы несправедливостью наказать рыцаря и оставить безнаказаннымъ брата короля.

— Какъ такъ?

— Да, брата короля. Мѣсяцъ тому назадъ двадцать пять человѣкъ, подъ командою герцога Георга Кларенса, силою ворвались въ домъ одной дамы и овладѣли ея деньгами и драгоцѣнностями, подъ предлогомъ будто она хотѣла чѣмъ то повредить герцогу, когда тотъ былъ еще ребенкомъ. Развѣ благодаря родственникамъ королевы коммуны не обременены налогами? Развѣ старинныя фамиліи не принесены въ жертву выскочкамъ? Неужели вы думаете, что при всѣхъ этихъ условіяхъ миръ лучше войны?

— Развѣ ты не знаешь, что такія слова заслуживаютъ смерти?

— Да, въ городѣ, но въ поляхъ, въ уединеніи, мысль свободна. Не хмурьтесь, милордъ, я васъ знаю и можетъ придти время, когда баронъ приведетъ въ дѣло слова крестьянина. Какъ! Вы думаете, что я не вижу признаковъ грозы? Развѣ Варвикъ и Монтэгю болѣе безопасны при Эдуардѣ, чѣмъ при Генрихѣ? Подумайте о себѣ? Шаролэ окажется хитрѣе Людовика. И не пройдетъ года, какъ Маргарита Англійская будетъ женою смертельнаго врага вашего брата.

— Кто ты такой! вскричалъ внѣ себя Монтэгю, схватывая за уздцы лошадь отважнаго пророка.

— Я человѣкъ, поклявшійся въ уничтоженіи Іоркскаго дома и могущій со временемъ сражаться бокъ о бокъ съ Варвикомъ за это дѣло, потому что каковы бы ни были ошибки Варвика, но у него сердце англичанина и онъ другъ коммунъ.

Монтэгю вскрикнулъ отъ удивленія и выпустилъ узду; незнакомецъ поклонился и пустивъ лошадь въ галопъ исчезъ вмѣстѣ со своимъ спутникомъ.

— Вотъ смѣлый негодяй, прошепталъ Монтэгю, слѣдуя за нимъ взглядомъ. Это можетъ быть какой нибудь изгнанный лордъ. Странно, что онъ такъ хорошо угадываетъ наши тайны. Ты слышалъ Мармэдюкъ?

— Только нѣсколько словъ, которыя заставили меня схватиться за шпагу, но такъ какъ вы не подали мнѣ никакого знака, то я подумалъ, что король не очень пострадаетъ отъ нѣсколькихъ, не совсѣмъ почтительныхъ словъ.

— Это правда! а у несчастія всегда ѣдкій языкъ.

— Мнѣ кажется, милордъ, что я уже видѣлъ этого человѣка, онъ имѣетъ большое вліяніе на народъ.

Тогда Мармэдюкъ разсказалъ о нападеніи на него у дома Варнера и о томъ, какъ былъ спасенъ вмѣшательствомъ Робина Редесдаля.

— Увѣренъ ли ты, что это тотъ же человѣкъ? вѣдь онъ былъ въ маскѣ.

— У насъ, на Сѣверѣ, милордъ, людей узнаютъ по фигурѣ, а не по лицу, потому что мускулы и нервы, а не черты лица, дѣлаютъ человѣка полезнымъ другомъ или опаснымъ врагомъ.

Монтэгю улыбнулся.

— Слышалъ ли ты, какъ называли его? спросилъ онъ.

— Они кричали Робинъ! милордъ Робинъ! какъ стали бы кричать Монтэгю! Варвикъ!

— Робинъ! а! въ такомъ случаѣ я знаю этого человѣка! это отчаянный приверженецъ Ланкастеровъ. Онъ имѣетъ на народъ громадное вліяніе и Маргарита вполнѣ довѣряетъ ему. Я удивляюсь, что онъ не боится показываться такъ близко отъ Лондона. За этимъ надо наблюдать. Однако поспѣшимъ, и то уже поздно.

Пріѣхавъ въ замокъ Моръ, Мармэдюкъ былъ пораженъ его великолѣпіемъ. Свита архіепископа поражала еще болѣе, чѣмъ свита Варвика, благодаря своему великолѣпію. Всѣ должности были заняты дворянами старѣйшихъ фамилій. Замокъ архіепископа былъ роскошнымъ дворомъ, школой для юношества и убѣжищемъ для старости, и кромѣ того, въ немъ, какъ при дворѣ Медичи, науки и искусство находили себѣ пріютъ.

Черезъ корридоръ и большую залу, наполненную пажами и конюшими, Монтэгю и Мармэдюкъ прошли въ прелестный садъ въ италіанскомъ вкусѣ. Георгъ Невиль сидѣлъ передъ столомъ покрытымъ плодами и виномъ и читалъ какой-то латинскій манускриптъ.

— Ну, мой дорогой братъ, сказалъ Монтэгю, кладя руку на плечо прелата, позволь представить тебѣ храбраго юношу, Мармэдюка Невиля, вполнѣ достойнаго своего имени и твоей дружбы.

— Онъ будетъ всегда желаннымъ гостемъ въ на темъ скромномъ жилищѣ, отвѣчалъ вставая архіепископъ и глядя съ удовольствіемъ на свой великолѣпный дворецъ, выглядывавшій изъ за зелени. Вы безъ сомнѣнія уже окончили ученье, молодой человѣкъ?

— Увы, милордъ, мое первоначальное воспитаніе было немного заброшено, отвѣчалъ сконфуженный Мармэдюкъ, только еще недавно я сталъ смотрѣть на изученіе языковъ какъ на вещь приличную не однимъ только духовнымъ.

— Фи! сударь! пожалуйста разубѣдитесь. Латынь научаетъ придворнаго какъ вести себя, солдата, какъ обращаться съ оружіемъ, земледѣльца, какъ обработывать землю и если мы, духовные, болѣе ловки чѣмъ свѣтскіе люди, то этимъ мы обязаны все той же латынѣ. Однако, Монтэгю, продолжалъ онъ, дружески беря подъ руку брата, ты мнѣ кажешься озабоченъ и усталъ, такъ что нуждаешься въ подкрѣпленіи, я велю скорѣе подать ужинъ.

— Удали какъ-нибудь моего спутника, прошепталъ Монтэгю, мнѣ надо переговорить съ тобою.

— Ты не знаешь по латынѣ? сказалъ архіепископъ, глядя съ состраданіемъ на Мармэдюка, что же, еще не поздно выучиться. Вотъ, возьми грамматику спряженій, которую я самъ написалъ для молодыхъ учениковъ. Изучи глаголъ это пока я поговорю съ этимъ вѣтренникомъ Монтэгю о дѣлахъ церкви. Надѣюсь, что къ ужину ты будешь знать главныя времена.

— Но….

— О, нѣтъ, нѣтъ… безъ но!

Тогда, всунувъ грамматику почти силою въ руки Мармэдюка, онъ удалился съ братомъ въ одну изъ уединенныхъ аллей.

Разговоръ ихъ былъ длиненъ и серьёзенъ. Одинъ разъ даже перешелъ въ горячій споръ.

Хотя архіепископъ не имѣлъ, можетъ быть, ни энергіи Монтэгю, ни рѣшимости Варвика, но за то онъ болѣе ихъ отличался тѣмъ, что въ наше время называется умомъ, онъ не отличался ихъ способностью дѣйствовать, но за то имѣлъ проницательность и вѣрность взгляда, которыя заставляли смотрѣть на него какъ на мудраго совѣтчика.

Георгъ Невиль былъ воспитанъ италіанскимъ священникомъ и, презирая свѣтскія почести, онъ только и стремился къ той высочайшей степени власти церкви, которая соблазнила августѣйшихъ повелителей римской церкви. Хотя въ юности всѣ привязанности обыкновенно живѣе, но Георгъ Невиль не любилъ ни одного человѣческаго существа, даже своихъ братьевъ, даже короля Эдуарда, который несмотря на всѣ свои пороки, въ высшей степени обладалъ тайной внушать къ себѣ любовь во всѣхъ. Будучи съ дѣтства погруженъ въ церковь, онъ былъ чуждъ своего семейства, а его образованіе только внушило ему холодное и спокойное презрѣніе ко всему, что, какъ онъ говорилъ, предразсудки сдѣлали людямъ дорогимъ. Онъ одинаково презиралъ грубое благородство рыцаря и разсчитанную честность буржуа. Для него принципы были только пустыми словами, не имѣвшими смысла. Но въ тоже время, несмотря на нѣкоторый оттѣнокъ педантизма, въ его обращеніи изящество соединялось съ кротостью, что дѣлало убѣдительными всѣ его совѣты. По наружности онъ также мало походилъ на духовное лицо, какъ и всѣ высшіе прелаты того времени. По роскоши своего костюма онъ соперничалъ съ Плантагенетами. А небольшая наклонность къ насмѣшливости, дѣлала его разговоръ еще болѣе оживленнымъ.

Монтэгю желалъ, чтобы архіепископъ присоединился къ нему и потребовалъ у Эдуарда торжественной аудіенціи, чтобы представить ему все неприличіе въ принятіи брата одного претендента, тогда какъ Варвикъ велъ переговоры о замужествѣ Маргариты съ его соперникомъ, французскимъ принцемъ.

— Послушай, сказалъ на это архіепископъ съ улыбкой, задѣвшей за живое Монтэгю, всякій баронъ, рыцарь, крестьянинъ и даже такой бѣдный священникъ, какъ я, возмутился бы противъ того, кто сталъ бы контролировать его гостепріимство. Неужели ты думаешь, что король будетъ менѣе взыскателенъ, чѣмъ баронъ, рыцарь, крестьянинъ или прелатъ? Не скорѣели предположить, что король, нашъ всеобщій господинъ, разсердится какъ всѣ четверо вмѣстѣ? Ты напрасно пожимаешь плечами, Джонъ, ты кончишь тѣмъ, что сознаешься въ справедливости моего мнѣнія. Я отлично знаю Эдуарда, въ немъ много лѣности и безпечности, но это спящій левъ. Возбуди его благородныя чувства, но не упреками, а мнимымъ довѣріемъ. Скажи ему, съ твоей веселой и беззаботной улыбкой, что отъ всякаго другаго принца Варвикъ могъ бы бояться ловушки и позора для его посольства, но, что весь свѣтъ знаетъ вѣрность Эдуарда своему слову.

— Дѣйствительно, сказалъ съ принужденной улыбкой Монтэгю, вы знаете людей. Но предположите, что это средство неудастся, что Варвикъ, возвратившись въ Англію, узнаетъ, что былъ обманутъ, что Маргарита, для которой онъ ѣздилъ во Францію, чтобы устроить ея бракъ съ Людовикомъ, что эта самая Маргарита отдана графу Шаролэ. Подумайте немного о сердцѣ, которое бьется подъ кольчугой нашего брата.

— Да, онъ настоящій Ахиллъ, согласился архіепископъ, рядомъ съ которымъ нашъ англійскій Агамемнонъ, если онъ оскорбитъ его, покажется не болѣе какъ пигмеемъ. Все это, къ несчастію справедливо. Ребенкомъ его баловали наши родители, молодымъ человѣкомъ — слава, а теперь, въ зрѣлыхъ лѣтахъ — богатство, могущество, успѣхъ. Да, если Варвикъ разсердится, то люди услышатъ свистъ большой морской змѣи, которая по словамъ ирландцевъ колеблетъ міръ. Лучшее средство предупредить эту опасность, это замѣшать въ дѣло честь Эдуарда, показать ему, что мы все знаемъ, но презираемъ сомнѣнія въ его благородствѣ и предпочитаемъ довѣріе. Тѣмъ не менѣе напиши Варвику и предупреди его.

Эти соображенія убѣдили наконецъ Монтэгю и братья вернулись во дворецъ въ добромъ согласіи.

Уже сѣвши за столъ, архіепископъ вспомнилъ про бѣднаго Мармэдюка и послалъ отыскать его. Юношу нашли спокойно спящимъ съ грамматикой въ рукахъ.

VI.

Совѣты архіепископа были очень благоразумны, но они запоздали, такъ какъ на другой день Монтэгю узналъ, что графъ де-ла-Рошъ высадился уже на берегъ Англіи и вскорѣ ему была сдѣлана самая торжественная встрѣча при его въѣздѣ въ Лондонъ, во время которой де-ла-Рошъ, ловкій придворный, успѣлъ совершенно очаровать Эдуарда.

Монтэгю, вмѣстѣ съ прочими придворными присутствовалъ при встрѣчѣ, хотя не принималъ въ ней дѣятельнаго участія.

Когда Эдуардъ, поручивъ наконецъ Гастингсу проводить знатнаго гостя въ отведенные ему покои, удалился въ сопровожденіи Риверса и Антонія, Монтэгю повернулся къ стоявшему около него Кларенсу и сказалъ съ равнодушнымъ видомъ:

— У графа де-ла-Рошь очень красивая наружность и золотой языкъ.

— Чортъ возьми этихъ бургундцевъ! отвѣчалъ въ полголоса Кларенсъ, я держу какое угодно пари, что на предстоящихъ турнирахъ наши англійскіе рыцари посбавятъ у нихъ спѣси.

— Э' сударь, здѣсь дѣло не въ турнирѣ. Что за бѣда если сломаютъ нѣсколько копій и перебьютъ лошадей!

— А вы сами, кузенъ, не примете ли участія въ турнирѣ?

— Я! принцъ, я! братъ графа Варвика, вы хотите чтобы я принялъ участіе въ этихъ играхъ, придуманныхъ Водвилями, чтобы унизить его среди его посольства къ заклятому врагу Бургундіи!

— Въ самомъ дѣлѣ, съ замѣшательствомъ сказалъ принцъ, мнѣ очень печально слышать, что Варвикъ можетъ оскорбиться этимъ, такъ какъ, видите ли, Монтэгю, думая только о моей ненависти къ бургундцамъ я согласился нести на турнирѣ каску нашего бойца и…

— Чортъ возьми! вскричалъ Монтэгю, со стремительностью своего брата, но сейчасъ же оправился и продолжалъ тономъ, въ которомъ насмѣшка скрывалась надъ видомъ почтительности: Я прошу у васъ прощенія, за мою пылкость, принцъ Кларенсъ, я во время вспомнилъ, что униженіе есть одна изъ рыцарскихъ добродѣтелей. Ваше высочество подаете прекрасный примѣръ ея нашимъ пэрамъ и, безъ сомнѣнія, мой бѣдный братъ навсегда излечится отъ грѣха гордости, когда узнаетъ, что Георгъ Плантагенетъ несъ каску Антонія Водвиль!

— Но, возразилъ совсѣмъ смущенный Кларенсъ, я дѣлалъ это въ честь дамъ… и самой прелестной изъ нихъ… леди Изабеллы… которую я…

— Простите меня, ваше высочество, перебилъ Монтэгю, но я надѣюсь, что вы настолько еще уважаете домъ Невилей, чтобы не выставлять имени моей племянницы, на дерзкія комментаріи какого-нибудь невѣжи бургундца!

— Въ такомъ случаѣ я откажусь отъ участія въ турнирѣ.

— Это какъ вамъ угодно, принцъ, сухо отвѣчалъ Монтэгю, отходя отъ Кларенса.

Выходя изъ дворца, Монтэгю вдругъ услышалъ, что его кто то назвалъ по имени. Обернувшись онъ узналъ молодаго принца Глочестера.

— Я вижу, Монтэгю, сказалъ Ричардъ подходя, что вы сердиты и причина этого Кларенсъ. Да! сознаюсь, это съ его стороны большая слабость, но вѣдь вы знаете, что при всѣхъ его достоинствахъ, онъ не отличается твердостью. Но если правда, что нашъ кузенъ Варвикъ назначаетъ ему руку своей дочери, то повѣрьте, что найдутся болѣе твердыя головы, чтобы руководить имъ.

— Мой братъ знаетъ, какъ обязанъ вашему высочеству за вашу испытанную дружбу, отвѣчалъ Монтэгю. Но, говоря откровенно, родственники королевы такъ жаждутъ управлять страною, что это посѣщеніе графа де ла-Рошъ, предзнаменовываетъ мнѣ самую ужасную для Варвика немилость, самое страшное оскорбленіе, какое когда-либо испытывалъ дворянинъ и посланникъ, и это тѣмъ болѣе огорчаетъ меня, что я предвижу опасность для вашего дома. Вы вѣдь знаете Варвика…

— Увы! было бы хорошо, еслибы Эдуардъ слушался моихъ совѣтовъ болѣе, чѣмъ родныхъ королевы, этихъ Водвилей… а между тѣмъ они должны внушать болѣе состраданія, чѣмъ гнѣва. Что будетъ съ Елизаветой, ея дѣтьми и братьями, въ случаѣ смерти Эдуарда?

— Я васъ не понимаю, ваше высочество, дѣти Эдуарда вступятъ на тронъ, воздвигнутый нашими руками.

— Хорошо! хорошо! это доказываетъ ваше благородство, но вамъ нечего стѣсняться со мною, братомъ короля. Вы знаете, что до женитьбы на Елизаветѣ. Эдуардъ былъ обрученъ съ Элеонорой Тальботъ и папа не разрѣшилъ его отъ этого обѣщанія, такъ что дѣти Елизаветы могутъ быть устранены, какъ незаконные.

— А! задумчиво сказалъ Монтэгю, въ такомъ случаѣ на тронъ вступитъ Кларенсъ.

— Но мнѣ кажется, что при такой жизни, какую ведетъ Кларенсъ, онъ едвали переживетъ Эдуарда.

Монтэгю пристально взглянулъ на Глочестера, но сейчасъ же опустилъ глаза передъ его яснымъ взглядомъ, проникавшимъ, казалось, до глубины души, но не выдававшимъ мыслей самаго Ричарда.

— Счастливый Кларенсъ, продолжалъ вздыхая принцъ. Мужъ дѣвушки изъ дома Невилей, зять Варвика! Вы можетъ быть не знаете, дорогой Монтэгю, какъ глубоко интересуетъ меня поддержаніе добрыхъ отношеній между Варвикомъ и королемъ. Что касается меня, то для меня есть женщина, красивѣе леди Изабеллы и человѣкъ, болѣе достойный зависти, чѣмъ Кларенсъ: на мои глаза самая красивая женщина, это леди Анна, а самый счастливый человѣкъ тотъ, кого леди Анна назоветъ своимъ мужемъ. И если я…. О! прошу васъ, Монтэгю, отклоните разрывъ между Варвикомъ и королемъ. Прощайте милордъ и кузенъ, я отправляюсь до окончанія празднествъ въ замокъ Байнардъ.

— Какъ, ваше высочество, сказалъ Монтэгю оправясь отъ удивленія, въ которое его привели нѣкоторыя слова Глочестера, значитъ вы не будете принимать участія въ турнирѣ?

— Монтэгю, я достаточно люблю вашего брата, чтобы перенести неудовольствіе короля. По крайней мѣрѣ знаменитый графъ скажетъ, что хоть одинъ Плантагенеть, въ его отсутствіе, не забылъ того уваженія, которое обязанъ оказывать благородству и достоинствамъ И если, отличаясь къ этимъ отношеніи отъ Кларенса, я не выражаю презрѣнія къ королевѣ и ея роднымъ, то это потому, что юность не должна дѣлать себѣ враговъ…. Но вмѣстѣ съ тѣмъ принцы никогда не должны забывать своихъ друзей.

Сказавъ это, Ричардъ оставилъ Монтэгю и пошелъ къ рѣкѣ, но когда тотъ удалился изъ виду, то онъ вернулся и вошелъ въ королевскій садъ, наполненный группами веселыхъ придворныхъ и задумчиво остановился въ сторонѣ.

Толпа волновалась вдали, а Ричардъ задумчиво стоялъ на своемъ мѣстѣ, какъ вдругъ появилась дама, шедшая въ садъ изо дворца. Она такъ поспѣшно прошла мимо него, что задѣла за него платьемъ и съ удивленіемъ обернувшись, низко поклонилась ему, вскричавъ:

— Принцъ Ричардъ! Одинъ среди толпы придворныхъ!

— Я благодарю судьбу, что это такъ, потому что они доставили мнѣ случай увидѣть ваше прелестное лицо.

— Ваше высочество шутите, отвѣчала дама, надменный видъ которой доказывалъ, что она совсѣмъ не такого скромнаго мнѣнія о себѣ, какъ хотѣла сказать.

— Леди Бонвиль, возразилъ молодой герцогъ, я не имѣю въ настоящую минуту ни малѣйшаго намренія шутить.

— Я вѣрю вашему высочеству, потому что Ричардъ Плантагенетъ не Водвиль, а сегодня только для нихъ радость

— Оставимъ ихъ радоваться; радость только мимолетное дуновеніе и не можетъ помрачить славы, этого зеркала боговъ.

— Я васъ понимаю, милордъ, отвѣчала гордая леди Бонвиль и ея лицо, до сихъ поръ холодное и надменное, приняло такое пріятное выраженіе, а губы сложились въ такую обольстительную улыбку, что Ричардъ понялъ то вліяніе, какое подобная женщина могла имѣть на судьбу и на сердце Гастингса.

Леди Бонвиль отличалась рѣдкой красотой и презирая модой того времени, не употребляла никакихъ косметическихъ средствъ для увеличенія этой красоты представляя въ этомъ отношеніи рѣзкій контрастъ съ остальными придворными дамами: ея щеки были блѣдны какъ мраморъ, хотя время отъ времени краска выступала на нихъ. На ея лицѣ видны были слѣды страданій, уже прошедшихъ, но еще не забытыхъ. Одѣта она была соотвѣтственно своей гордости и чистотѣ характера. Воротъ платья доходилъ до самаго горла, а рукъ видны были только однѣ кисти съ голубыми жилками. Ея роскошные, черные волосы, доходившіе почти до земли, были заплетены въ простыя косы, на которыя была надѣта корона, знакъ ея званія. Леди Бонвиль могла быть поставлена рядомъ съ Корнеліей, образцомъ юной и добродѣтельной матроны, которой мущина могъ безъ боязни ввѣрить свою честь.

— Я васъ понимаю, милордъ, сказала она съ улыбкой благодарности и благодарю въ качествѣ сестры лорда Варвика.

— Ваша любовь къ графу доказываетъ благородство сердца, которое умѣетъ прощать, сказалъ Ричардъ. Нѣтъ, не бросайте на меня такихъ взглядовъ, между Гастингсомъ и Ричардомъ нѣтъ тайнъ.

— Герцогъ, глава благороднаго дома, имѣетъ право располагать по своей волѣ рукой дочерей. Я не понимаю, въ чемъ я могу простить Варвика.

Но говоря это, она отвернулась и на глазахъ ея сверкнули слезы.

— Миледи, продолжалъ Ричардъ, проникнутый восхищеніемъ, позвольте мнѣ повѣрить вамъ мою тайну. Я хотѣлъ бы быть вашимъ племянникомъ. Я ребенокъ по лѣтамъ, но во мнѣ бьется сердце мущины, и это сердце бьется для Анны.

— Любовь Ричарда Плантагенета почетна даже для дочери Варвика.

— Вы думаете? Въ такомъ случаѣ будьте мнѣ другомъ и ходатайствуйте за меня передъ Варвикомъ, если онъ раздраженъ празднествами, устроенными Водвилями.

— Увы, милордъ, вы знаете, что Варвикъ не позволяетъ никому становиться между нимъ и его страстями. Но, даже предположивъ, что онъ оскорбленъ, развѣ онъ можетъ сдѣлать вредъ Іоркскому дому?

Ричардъ съ удивленіемъ взглянулъ на красавицу.

— Конечно онъ можетъ сдѣлать вредъ нашему дому! вскричалъ онъ.

— Что можетъ онъ сдѣлать? Кого помѣститъ онъ на тронъ?

— Если онъ проститъ Ланкастерамъ, если…

— Не говорите такихъ словъ, принцъ! вскричала съ негодованіемъ леди Бонвиль. Я люблю и уважаю моего брата, но если, вслѣдствіи какой-нибудь личной мести или низкаго честолюбія, сынъ моего отца забудетъ, что Маргарита Анжуйская выставила окровавленную голову старика на воротахъ Іорка, тогда я… я… буду только плакать о погибшей славѣ Невилей.

Прежде, чѣмъ Ричардъ успѣлъ отвѣчать, послышалась музыка и появившіеся герольды возвѣстили о приближеніи Эдуарда. Ричардъ схватилъ руку леди Бонвиль и поднесъ ее къ губамъ.

— Дай Богъ, сказалъ онъ, чтобы судьба дала мнѣ случай сражаться въ качествѣ сына противъ враговъ храбраго графа.

Затѣмъ, поклонившись еще разъ, онъ выскользнулъ изъ сада и, сѣвъ въ лодку, направился къ замку Байнарду, незадолго отдѣланному заново, гдѣ онъ жилъ со своей матерью.

Леди Бонвиль на минуту остановилась, затѣмъ величественно пошла къ группѣ придворныхъ дамъ, съ удовольствіемъ замѣтя, что представители знатнѣйшихъ фамилій держались отдѣльно, выражая громкимъ ропотомъ свое неудовольствіе по поводу оскорбительнаго, для посольства Варвика, посѣщенія де ла-Роша

Когда леди Бонвиль проходила мимо этихъ придворныхъ, то ихъ почтительные поклоны представляли рѣзкій контрастъ съ почти презрительнымъ наклоненіемъ головы, которымъ, за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ, они встрѣтили проходившую въ томъ же направленіи сестру королевы.

Идя дальше, леди столкнулась неожиданно съ Гастингсомъ, шедшимъ изъ дворца. Ихъ взгляды встрѣтились и оба измѣнились въ лицѣ.

— И такъ, милордъ, сказала ироническимъ тономъ леди Бонвиль, какъ я слышала, графъ де ла-Рошь порученъ исключительно вашимъ заботамъ?

— Это такое назначеніе, отъ котораго камергеръ не можетъ отказаться, но котораго Вилліамъ Гастингсъ не желалъ.

— Никогда король не требовалъ ни отъ Монтэгю, ни отъ Варвика, чтобы они смотрѣли, какъ на свой долгъ, на то, что казалось имъ безчестнымъ.

— Безчестнымъ, миледи! вскричалъ нахмурясь и покраснѣвъ Гастингсъ, ни Монтэгю. ни Варвикъ не сказали бы мнѣ этого безнаказанно.

— Извините, съ горечью возразила Катерина. Мои понятія о мужской чести, можетъ быть, устарѣли. Я считаю безчестной для благороднаго сердца обиду, нанесенную благородному отсутствующему врагу, я считаю безчестнымъ для храбраго солдата, достигшаго своимъ мужествомъ и достоинствами до степени могущественнаго лорда, я считаю безчестнымъ для такого человѣка снизойти до роли лакея, которыхъ здѣсь называютъ именемъ придворныхъ. Катерина Бонвиль болѣе уважала бы лорда Гастингса, лишившагося королевскихъ милостей, чѣмъ лорда Гастингса, принимающаго участіе въ подлыхъ интригахъ Водвилей!

— Миледи, вы жестоки и несправедливы, какъ всѣ члены вашего надменнаго семейства. Но, по всей вѣроятности, вы болѣе уважаете счастливаго лорда, который, по праву генеалогіи, считаетъ себя выше того, о комъ вы сейчасъ говорили. Посторонитесь господа, посторонитесь, и Гастингсъ обернулся къ толпѣ придворныхъ. Дайте мѣсто лорду Гаррингтону и Бонвиль.

Присутствующіе съ улыбкой переглянулись, повинуясь приказанію Гастингса и дали дорогу смѣшной и уродливой личности.

— Вы очень добры господа… говорилъ онъ хриплымъ голосомъ, очень добры… король… меня… Хм! хм!.. Катерина, высокій воротъ твоего платья позоръ для меня. Ты не повѣришь, Гастингсъ, какая у нея бѣлая шея.

Придворные пересмѣивались, а Гастингсъ бросилъ на леди Бонвиль взглядъ торжества безжалостнаго побѣдителя

На мгновеніе лицо Катерины покрылось краской, но она быстро оправилась и взяла подъ руку своего мужа.

— Честная англичанка желаетъ быть прекрасной только въ глазахъ своего мужа! сказала она.

Въ ея словахъ и манерахъ было столько простоты и достоинства, что придворные остановили свои насмѣшки, и была минута, когда мужъ такой женщины сталъ не только предметомъ зависти, но даже уваженія.

Въ то время, какъ происходила эта сцена, кор тежъ Эдуарда двигался по саду. Самъ онъ велъ подъ руку королеву, а принцесса Маргарита шла съ де-Ла-Рошемъ, успѣвшимъ уже заронить въ ея сердце желаніе, во что бы то ни стало, выйти за графа Шаролэ.

Когда шествіе вошло во дворецъ, то Гастингсъ долженъ былъ отвести гостя въ его покои, гдѣ онъ долженъ былъ до ужина взять ванну.

Согласно съ обычаями того времени, Гастингсъ помогъ графу раздѣться, и затѣмъ самъ раздѣлся въ свою очередь и сѣлъ въ другую ванну, устроенную въ той же комнатѣ.

— Скажи мнѣ, началъ де-Ла-Рошъ, высовывая голову изъ-за занавѣсокъ, устроенныхъ въ видѣ палатки надъ ванной, обязанъ ли Эдуардъ окружающей его роскошью, своимъ доходамъ, какъ короля Англіи или же какъ главы Іоркскаго дома?

— Сеньоръ, отвѣчалъ Гастингсъ, также высовывая голову, Эдуардъ, послѣ графа Варвика, самый могущественный землевладѣлецъ въ странѣ, такимъ образомъ онъ можетъ вести роскошную жизнь, не обременяя народа.

— Послѣ графа Варвика! повторилъ де-Ла-Рошъ. Въ другихъ странахъ подданный не могъ бы безнаказанно быть такъ же могущественъ, какъ король. Вы знаете, что Варвикъ теперь неразлученъ съ Людовикомъ.

— Это долгъ посланника, пріобрѣсти расположеніе принца, къ которому онъ посланъ.

— Никто не можетъ добиться расположенія Людовика, не будучи имъ обманутъ.

— Вы не знаете лорда Варвика, графъ. У него такой энергичный характеръ, что его также трудіи обмануть, какъ ему быть обманутымъ.

— Это еще покажетъ время, отрывисто сказалъ графъ, снова пряча голову за занавѣски, и не распрашивая болѣе ни о чемъ Гастингса до тѣхъ поръ, пока въ комнату не явились лордъ Риверсъ и Антоній Водвиль, чтобы вести гостя на ужинъ, вслѣдъ за которымъ должны были сейчасъ же послѣдовать танцы.

VIII.

Наконецъ насталъ день знаменитаго поединка между братомъ королевы и графомъ де-Ла-Рошъ, однако, несмотря на то, что обширная равнина Смитфильда была полна любопытными, арена роскошно отдѣлана и вся обстановка поражала великолѣпіемъ, несмотря на присутствіе королевы и на интересъ столкновенія между двумя лучшими бойцами того времени, несмотря на все это видно было, что истинный духъ турнировъ былъ уже не во вкусѣ эпохи, что джентельменъ сталъ вытѣснять рыцаря, что болѣе легкомысленное поколѣніе замѣняло желѣзныхъ людей; но дѣйствующія лица менѣе измѣнились, чѣмъ зрители, дворяне — меньше чѣмъ народъ: вмѣсто дружественнаго интереса къ борьбѣ, вмѣсто боязливаго почтенія къ бойцамъ, и безпокойства объ опасности, которой подвергалась честь націи, которыя сто лѣтъ тому назадъ заставляли одинаково биться всѣ сердца, слышны были только насмѣшливыя замѣчанія; всѣ чувствовали, что турниръ былъ неумѣстенъ въ этотъ практическій вѣкъ.

— Нечего сказать! говорилъ мэтръ Стоктонъ сидя въ костюмѣ шерифа, вотъ что называется печальнымъ ломаньемъ. Нечего сказать хороши эти два молодца закованные въ желѣзную броню въ цѣлый аршинъ толщиной, ударяющіе другъ друга разрисованными палками. Дайте мнѣ бой быковъ, это другое дѣло! говорилъ стоя среди толпы мясникъ, это было бы мнѣ кажется болѣе по англійски, чѣмъ всѣ эти глупости.

Впереди всѣхъ пробрались Лондонскіе ремесленники и своими беззастѣнчивыми замѣчаніями сильно смущали герольдовъ.

Глухой ропотъ перешелъ въ громкія восклицанія восторга, когда на аренѣ появился Антоній Водвиль, красивый собой, въ богатой бронѣ, на прекрасной лошади, окруженной блестящей свитой рыцарей и пэровъ, какой еще никогда не было у подданнаго, по правую его руку шелъ герцогъ Кларенсъ, неся каску.

Но съ Антоніемъ раздѣляли торжество его пажи; по обычаю того времени они были переодѣты герольдическими животными, изображая такимъ образомъ гербъ ихъ господина.

— О! вотъ такъ чудовища! вскричалъ мясникъ. Чортъ меня возьми! это будетъ получше всего остальнаго.

Но какъ только былъ поданъ сигналъ начать бой, это мимолетное восхищеніе перешло въ насмѣшливые крики, причиною которыхъ былъ неожиданный испугъ лошади бургундца. Это животное, чистой фламанской крови, золотисто-гнѣдой масти, служило графу во многихъ сраженіяхъ и въ послѣднемъ получило рану, которая сильно ослабила ея зрѣніе. На этотъ разъ, вслѣдствіи ли криковъ или своего плохаго зрѣнія или же вспомнивъ о ранѣ, полученной въ послѣднемъ сраженіи; только на полъ-дорогѣ гнѣдой остановился и, несмотря на шпоры, повернулъ назадъ и принесъ на прежнее мѣсто своего всадника, который напрасно кричалъ и бранился подъ опущеннымъ забраломъ, что дѣлало его голосъ глухимъ.

Невѣжливая чернь ревѣла, кричала и хохотала заглушая слова герольдовъ.

Между тѣмъ Антоній Водвиль, видя странное и невольное бѣгство своего противника заставилъ свою лошадь пятиться назадъ, до того мѣста, откуда поѣхалъ. Между тѣмъ бургундцу удалось справиться съ лошадью и сигналъ былъ снова поданъ. На этотъ разъ противники сшиблись на срединѣ арены, копье де-Ла-Роша разбилось о небольшой щитъ противника, что касается Антонія, то нанесенный имъ ударъ едва не выбилъ изъ сѣдла де-Ла-Роша, и въ это же самое время конецъ маленькаго копья, укрѣпленнаго на головѣ сѣрой лошади Антонія вонзился въ ноздри гнѣдаго; внѣ себя отъ боли, конь взвился на дыбы и опрокинувшись назадъ придавилъ своей тяжестью всадника.

Тогда Антоній бросилъ копье и вынувъ шпагу началъ скакать вокругъ упавшаго, потрясая оружіемъ, но не стараясь его ударить.

— Эй! закричалъ Эдуардъ, помогите храброму графу подняться на ноги.

Превотъ поспѣшилъ повиноваться.

— Чортъ побери! сказалъ графъ, освободившись изъ подъ тяжести лошади, если у меня нѣтъ лошади, то это не мѣшаетъ мнѣ продолжать бой.

Говоря такимъ образомъ онъ принялъ воинственную позу, исполненную такого величія, что заставилъ замолчать нелюбезныхъ зрителей, встрѣтившихъ насмѣшками пораженіе иностранца.

— Выбирай, что хочешь, шпагу или сѣкиру! продолжалъ онъ видя что Антоній также сошелъ съ лошади.

— Прошу тебя ограничимся на сегодняшній день только этимъ, завтра ты отдохнешь и тогда мы можемъ продолжать бой…

— Говори объ отдыхѣ новичкамъ… я требую своего права.

— Спаси меня небо, просить отдыха, когда я сражаюсь въ честь красавицъ Англіи! Но будьте свидѣтелями всѣ, что въ этомъ бою мнѣ покровительствовало дѣло за которое я сражался, а не мое искусство. Неудача графа должна быть приписана только его лошади. Къ тому же, прибавилъ онъ кланяясь красавицамъ, занимавшимъ галлерею, графъ утверждаетъ, что его лошадь ослѣпилъ блескъ прекрасныхъ глазъ.

Затѣмъ, подойдя къ трону короля онъ просилъ позволенія окончить бой сѣкирой или шпагой.

— Я предпочелъ бы сѣкиру, сказалъ онъ, такъ какъ бургундцы славятся умѣньемъ владѣть этимъ оружіемъ.

Эдуардъ любезно кивнулъ головою и на арену были принесены двѣ сѣкиры. Тогда толпа сдѣлалась серьезнѣе, потому что сѣкира въ такихъ рукахъ не была игрушкой.

— Хм! сказалъ мэтръ Стоктонъ, мы позабавимся, сѣкира того и гляди отрубитъ какой-нибудь членъ.

Казалось сами бойцы понимали, что предстоящій бой будетъ серьезнѣе, потому что они принялись исправлять свое вооруженіе.

Наконецъ бургундецъ бросился на Антонія и нанесъ ему сильный ударъ, который разбилъ рукоятку сѣкиры и тяжело обрушился на плечо. Не будь на лордѣ миланской кольчуги любезная надежда мэтра Стоктона навѣрно бы оправдалась. Тогда Водвиль схватилъ свою сѣкиру обѣими руками и нанесъ такой сильный ударъ по каскѣ бургундца, что тотъ едва устоялъ на ногахъ. Затѣмъ удары начали наноситься съ неимовѣрной быстротой и одинаковымъ искусствомъ.

Наконецъ Антонію Водвиль удалось ловкимъ ударомъ попасть остріемъ сѣкиры въ забрало и такъ глубоко вонзить ее, что онъ могъ по своему желанію заставлять своего противника приближаться или удаляться. Ослѣпленный бургундецъ, такъ какъ отверстіе для глазъ было заткнуто, наносилъ удары на угадъ и былъ положительно во власти англичанина. Какъ ни любезенъ былъ Антоній, но онъ такъ страдалъ отъ множества ранъ, полученныхъ черезъ кольчугу, что де-Ла-Рошъ не могъ встрѣтить въ немъ большаго великодушія, потому что Водвиль уже схватилъ его одной рукою за горло, а другою хотѣлъ вонзить сѣкиру въ голову, какъ вдругъ Эдуардъ, любовавшійся какъ знатокъ на эту сцену былъ приведенъ въ себя громкимъ крикомъ Маргариты и герцогини Бедфордъ, которая ни мало не желала видѣть, какъ сѣкира ея сына уничтожитъ всѣ ея планы въ самомъ началѣ. Эдуардъ поспѣшно поднялся, вскричавъ своимъ громкимъ голосомъ: «Остановитесь!» и бросилъ свой жезлъ.

Судьи турнира сейчасъ же бросились къ сражающимся и развели ихъ. Но Бургундецъ былъ очень недоволенъ этимъ вмѣшательствомъ и вмѣсто благодарности испустилъ громкое проклятіе достойное родственника графа Шаролэ.

— Король, вскричалъ онъ, я не раненъ, не побѣжденъ и не сдаюсь, а по законамъ рыцарства я имѣю въ такомъ случаѣ право требовать продолженія поединка до послѣдней крайности.

Эдуардъ былъ очень озадаченъ этимъ.

— Погодите минуту, графъ, сказалъ онъ, мы обсудимъ это дѣло.

Графъ съ неудовольствіемъ поклонился, а зрители хранили озабоченное молчаніе.

Наконецъ Эдуардъ снова всталъ переговоривъ съ герцогомъ Норфолькомъ и подозвалъ свирѣпаго бургундца.

— Графъ де-Ла-Гошъ, сказалъ онъ, ваше желаніе вполнѣ согласно съ законами рыцарства, вы можете требовать чтобы поединокъ продолжался….

— Отлично сказано! благодарю! но мы, напрасно теряемъ время… Оруженосецъ, мою каску!

— Да, продолжалъ Эдуардъ, подайте каску графа. Бой можетъ продолжаться, я беру мой жезлъ. Но во имя тѣхъ же законовъ рыцарства, на которые ты указываешь, бой долженъ быть начатъ съ того же мѣста на которомъ былъ остановленъ. И такъ, надѣнь свою каску, графъ де-Ла-Рошъ, а ты, Антоній, вонзи свою сѣкиру въ тоже мѣсто забрала, гдѣ она была въ минуту прекращенія поединка. И такъ, пусть бой снова начнется, графъ де-Ла-Рошъ и да помилуетъ тебя создатель!

Услыша это ужасное рѣшеніе, совершенно неожиданное и въ тоже время вполнѣ согласное съ законами рыцарства бургундецъ былъ озадаченъ. Онъ глядѣлъ на Эдуарда не будучи въ состояніи произнести ни слова.

— Неужели это говорятъ законы? прошепталъ онъ наконецъ.

— Развѣ ты въ состоянія оспаривать ихъ?

— Въ такомъ случаѣ, съ горечью отвѣчалъ бургундецъ, бросая сѣкиру, съ меня довольно. Я явился сюда, чтобы сдѣлать все возможное и приличное рыцарю, но оставаться покойнымъ пока сиръ Антоній будетъ выкалывать мнѣ глазъ, это было бы безуміемъ. Поэтому милордъ, позволь поздравить тебя съ побѣдой!

Послѣ этого оба бойца подавъ другъ другу руки, изъ дѣйствующихъ лицъ перешли въ зрителей.

Турниръ продолжался до вечера и по большой части побѣдителями остались англичане, и между ними нашъ герой Мармэдюкъ Невиль былъ не изъ послѣднихъ.

IX.

Немного дней спустя послѣ турнира, дворъ переѣхалъ въ замокъ Шенъ и расположеніе, которымъ де-Ла-Рошъ пользовался у герцогини Бедфордъ и принцессы Маргариты настолько увеличилось, что вполнѣ могло вознаградить дипломата, за его пораженіе на турнирѣ.

Въ это время козни враговъ Варвика, достигли полнаго успѣха, и Эдуардъ, побуждаемый съ одной стороны семействомъ королевы и съ другой своимъ собственнымъ желаніемъ, въ которомъ онъ самъ не отдавалъ себѣ отчета, избавиться отъ опеки могущественнаго графа, Эдуардъ обѣщалъ де-Ла-Рошу отдать графу Шаролэ руку Маргариты.

На другой день послѣ этого, рано утромъ курьеръ привезъ Эдуарду извѣстіе о неожиданномъ пріѣздѣ Варвика въ сопровожденіи архіепископа Нарбонскаго и Бурбонскаго незаконно-рожденнаго. Это были посланные Людовика для веденія предварительныхъ переговоровъ о бракѣ его брата съ Маргаритой.

Это извѣстіе было получено Эдуардомъ какъ разъ въ то время, когда онъ собирался отправиться на охоту. Онъ отвелъ въ сторону лорда Гастингса и сообщилъ ему новость.

— Садись на коня, Гастингсъ и скачи скорѣе въ замокъ Байнардъ. Привези Глочестера. Въ такихъ критическихъ обстоятельствахъ, этотъ мальчикъ замѣнитъ намъ цѣлый совѣтъ.

— Желаніе вашего величества будетъ исполнено, сказалъ Гастингсъ, но я предвижу, что этотъ пріѣздъ будетъ имѣть послѣдствія, о которыхъ не подумали ни лордъ Риверсъ, ни графъ Ворчестеръ. Я очень радъ, что вы призываете принца Ричарда, который благоразумно удержался онъ принятія участія во всѣхъ демонстраціяхъ въ честь Бургундца. Но все-ли это? Не было-ли бы благоразумнымъ собрать наиболѣе вѣрныхъ бароновъ и просвѣщенныхъ прелатовъ, чтобы сдержать гнѣвъ Варвика или по крайней мѣрѣ переговорить по поводу приличныхъ извиненій, съ которыми слѣдуетъ обратиться къ посланникамъ короля Людовика.

— И потерять такимъ образомъ цѣлый прекрасный, лѣтній день! Полно! Надо напротивъ того постараться хорошенько развлечься сегодня, такъ какъ завтра придется заняться серьезными дѣлами. Поѣзжайте, дорогой Гастингсъ.

Видя, что никакія слова не помогутъ и надѣясь кромѣ того на вмѣшательство Глочестера, Гастингсъ пришпорилъ лошадь и исчезъ.

Нѣсколько мгновеній Эдуардъ простоялъ въ задумчивости и Елизавета, знавшая малѣйшія измѣненія его физіономіи, оставила своихъ фрейлинъ и подошла къ нему.

— Что-то такое озабочиваетъ моего супруга и повелителя, сказала она кроткимъ голосомъ.

— Да, моя милая Бесси. Вчера вечеромъ, чтобы доставить удовольствіе тебѣ и твоимъ роднымъ, да и мнѣ самому, я обѣщалъ черезъ графа де-Ла-Роша отдать руку Маргариты наслѣднику Бургундіи.

— Истинно королевское сердце! вскричала съ восторгомъ Елизавета, сердце, которое старается осчастливить своихъ близкихъ! Но развѣ это тебя безпокоитъ? Развѣ ты жалѣешь о сдѣланномъ?

— Нѣтъ; моя дорогая, нѣтъ, хотя по правдѣ сказать я немного поторопился, но что сдѣлано, то сдѣлано. Не пугайся если узнаешь, что Варвикъ въ Англіи, твой Эдуардъ не ребенокъ, боящійся призраковъ, и къ тому же… Въ эту минуту онъ обвелъ гордымъ взглядомъ свою блестящую свиту дворянъ и рыцарей и избранныхъ тѣлохранителей изъ солдатъ, наполнявшихъ дворъ, и къ тому же, прибавилъ онъ, если должна произойти борьба между Эдуардомъ и его подданными, то теперь для этого самое благопріятное время. Мой тронъ обезпеченъ, вокругъ этого трона толпится новое дворянство, обязанное мнѣ своимъ возвышеніемъ; Лондонъ вполнѣ преданъ мнѣ, и сверхъ всего этого я могу расчитывать на союзъ Бургундіи. Пусть бѣлый медвѣдь ворчитъ сколько угодно, левъ Ла-Марша повелѣваетъ въ лѣсахъ. А теперь, Бесси, прибавилъ онъ измѣняя тонъ, теперь дай льву поохотиться.

Онъ поцѣловалъ руку королевы и низко поклонился ей, а черезъ нѣсколько мгновеній уже былъ около другой женщины, болѣе молодой, если не болѣе красивой, которая пользовалась въ это время мимолетнымъ расположеніемъ его непостояннаго сердца. Глаза Елизаветы засверкали гнѣвомъ при видѣ развлеченія ея невѣрнаго супруга, но привыкнувъ скрывать свою ревность, которой она не выдавала ни передъ мужемъ, ни передъ дворомъ, лицо ея приняло обычное выраженіе кротости, затѣмъ, найдя мать, она передала ей о происшедшемъ. Гордая и мужественная герцогиня, обрадовалась при извѣстіи о пріѣздѣ Варвика, надежда на униженіе гордаго графа, отнимала у нея всякую боязнь. Не то было съ ея мужемъ и братомъ, до которыхъ также скоро дошелъ слухъ о прибытіи Варвика.

— Антоній, шепотомъ сказалъ отецъ, въ этой игрѣ мы рискуемъ нашими головами.

— У насъ есть руки, чтобы защитить наши головы, отвѣчалъ на это Антоній.

Тѣмъ не менѣе этотъ гордый отвѣтъ неудовлетворилъ лорда казначея, и въ этотъ день стрѣлы храбраго Антонія часто не попадали въ дичь.

Такимъ образомъ среди забавъ было не мало озабоченныхъ людей. Лордъ Риверсъ былъ молчаливъ и разсѣянъ, его сынъ смѣялся, но это былъ принужденный смѣхъ. Королева, съ вершины своего павильона не разъ бросала безпокойные взгляды по направленію къ лѣсу, которые едвали могли относиться къ появленію зайцевъ и лисицъ. Герцогиня хмурилась. За всѣми этими личностями съ любопытствомъ слѣдилъ человѣкъ, сильно заинтересованный въ будущихъ событіяхъ. Дѣлая видъ, что исполняетъ возложенную на него обязанность, Монтэгю переходилъ отъ одной палатки къ другой, раскинутыхъ въ паркѣ во время охоты, онъ любезно разговаривалъ то съ тѣмъ, то съ другимъ, наблюдая за всѣми.

Въ первый разъ Монтэгю принималъ участіе въ празднествахъ, дававшихся въ честь бургундца и онъ такъ умѣлъ поставить себя при дворѣ, что въ родныхъ королевы совсѣмъ не возбуждалъ той непріязни, которую они питали къ Варвику, и надо прибавить, что послѣ Гастингса, Эдуардъ болѣе всѣхъ любилъ Монтэгю, который въ свою очередь платилъ ему тѣмъ же, такъ что несмотря на то негодованіе, въ которое приводило его поведеніе Эдуарда, Монтэгю въ это время боялся болѣе за Эдуарда, чѣмъ за Варвика.

Одинъ изъ всѣхъ бывшихъ тамъ, Монтэгю зналъ причину неожиданнаго возвращенія Варвика, такъ какъ самъ написалъ брату о пріѣздѣ де-Ла-Роша и о настоящей причинѣ этого посѣщенія, предупреждая его, что для разстройства всѣхъ интригъ, Варвику необходимо было скорѣе возвратиться, исполнивъ порученіе и привезя съ собою французскихъ посланныхъ. Прежде чѣмъ король узналъ о возвращеніи Варвика, Монтэгю получилъ письмо увѣдомившее его, что братъ, справедливо раздраженный и огорченный, оставивъ свиту въ Дуврѣ, спѣшилъ одинъ къ своему неблагодарному повелителю.

Между тѣмъ, солнце садилось и звуки трубы изъ королевскаго павильона дали знать, что за охотой долженъ послѣдовать роскошный пиръ.

Въ это время Монтэгю проходилъ мимо одной изъ отдѣльныхъ палатокъ и услышалъ разговаривавшіе въ ней голоса.

— Нѣтъ, моя дорогая миссъ, говорилъ взволнованный голосъ молодаго человѣка, не обвиняйте меня ни въ дерзости, ни въ навязчивости, я употреблялъ всѣ старанія, но не могу разлюбить васъ. О, Сибилла, Сибилла! я помню тѣ дни, когда мы разговаривали въ домѣ вашего отца. А теперь, прошу васъ, подумайте, что за человѣкъ этотъ лордъ Гастингсъ, судя по тому, что о немъ говорятъ.

— Мэтръ Невиль, это невеликодушно съ вашей стороны! Къ чему присоединять мое имя къ имени человѣка, столь могущественнаго и знатнаго.

— Потому что… берегитесь этого, придворные уже соединяютъ эти два имени и ихъ предсказанія не въ вашу пользу. Не глядите на меня такъ сердито, я знаю, вы прелестны, обольстительны, вашъ отецъ можетъ своими адскими машинами сфабриковать вамъ королевское приданое, но Гастингсъ не женится на васъ и его ухаживанія только вредятъ вашему доброму имени, тогда лакъ я…

— Вы! сказалъ Монтэгю, вдругъ входя въ палатку, вы, кузенъ, вы могли бы разсчитывать на лучшую партію, чѣмъ фрейлина герцогини Бедфордъ. Что вы на это скажете, миссъ? Согласны ли вы имѣть его своимъ женихомъ? Если согласны, то онъ дастъ вамъ въ приданое замокъ и вы будете носить бархатное платье и золотую цѣпь, какъ жена рыцаря.

Это неожиданное вмѣшательство, бывшее вполнѣ въ нравахъ того времени, тѣмъ не менѣе окончательно раздражило Сибиллу, уже и безъ того раздосадованную смѣлостью Мармэдюка.

— Говори же, скажи да или нѣтъ, продолжалъ Монтэгю, удивленный надменнымъ молчаніемъ дѣвушки.

— Нѣтъ, милордъ; отвѣчала Сибилла, старавшаяся сдержать свое негодованіе, нѣтъ, и вашъ родственникъ могъ бы избавить отъ этого оскорбленія особу, которая… Но это все равно.

Сказавъ это, она исчезла изъ палатки и присоединилась къ матери королевы.

— Тѣмъ лучше, ты еще молодъ для женитьбы, холодно сказалъ Монтэгю. Мы скоро найдемъ тебѣ болѣе богатую партію. У Маріи Уинстоунъ два замка и много земель.

— Но она ужасно некрасива, милордъ!

Монтэгю съ удивленіемъ взглянулъ на него.

— Женщины не для того сдѣланы, чтобы смотрѣть на нихъ, если только это не чужія жены. Но оставимъ это на время. Возвращайся на твой постъ у королевскаго павильона и проходя мимо лорда Факонберга и Эймера Невиля скажи, что я прошу ихъ держаться вблизи павильона. Еще одно слово на ухо: раньше заката солнца, графъ Варвикъ встрѣтится съ Эдуардомъ и, чтобы ни случилось, мы радушно встрѣтимъ его.

Не ожидая отвѣта, Монтэгю вошелъ въ палатку, гдѣ совѣщались лордъ Сентъ-Джонъ и Рауль Фулькъ. Что касается Мармэдюка, то онъ направился къ королевскому павильону.

X.

Охотники отдыхали послѣ ужина: одни сидѣли на травѣ у озера, другіе въ палаткахъ, третьи въ бесѣдкахъ, тамъ и самъ виднѣлись уединенныя парочки. Изъ королевскаго шатра слышны были громкіе взрывы смѣха. Въ этой палаткѣ Эдуардъ, графъ де-Ла-Рошь и лордъ Риверсъ сидѣли за столомъ, тогда какъ въ другомъ, болѣе обширномъ и роскошномъ павильонѣ, королева, ея мать и знатнѣйшія придворныя дамы также ужинали, хотя и не такъ шумно.

— Ну! сказалъ Эдуардъ, поднося къ губамъ золотой кубокъ, украшенный жемчугомъ, я пью въ первый разъ за любовь Шаролэ и Маргариты.

— Этой любовью, государь, вскричалъ де-Ла-Рошъ, мы навсегда связываемъ Бургундію съ Англіей. Горе Франціи!

— Да, горе Франціи! вскричалъ король съ радостью, которую онъ всегда испытывалъ при мысли о войнѣ. Мы вырвемъ французскія земли у мошенника Людовика. Клянусь небомъ! я не успокоюсь, пока Іоркскій домъ не возвратитъ того, что потеряли Ланкастеры, и изъ остатковъ государства, которое я хочу присоединить къ Англіи, твоему брату будетъ чѣмъ измѣнить свою герцогскую корону на королевскую. Но что случилось, Риверсъ? Отчего ты такъ мраченъ.

— Государь, отвѣчалъ Риверсъ, выходя изъ задумчивости, я думалъ о томъ, что если графъ Варвикъ….

— А! я и забылъ, перебилъ Эдуардъ, да и я думалъ, графъ Антоній, что будь Варвикъ здѣсь, онъ не очень оживилъ бы наше общество.

— Однако хорошій подданный, сказалъ насмѣшливо де-Ла-Рошъ, соображаетъ свое расположеніе духа съ расположеніемъ духа короля.

— Подданный, да, но Варвикъ такой же подданный для Англіи, какими были для Франціи Вильгельмъ Норманскій или герцогъ Роллонъ. Все равно, пусть его пріѣзжаетъ. Наше государство въ мирѣ, мы болѣе не нуждаемся въ его мечѣ, а въ нашихъ новыхъ видахъ на Францію, твой братъ, графъ, есть такой союзникъ, который можетъ вознаградить за большую потерю, чѣмъ потеря угрюмаго Варвика. Пусть его ѣдетъ.

Въ то время какъ король говорилъ, вдали былъ слышанъ стукъ лошадиныхъ копытъ и черезъ мгновеніе въ томъ мѣстѣ, гдѣ стояли тѣлохранители короля раздались громкіе крики, лошадиный топотъ все приближался и собесѣдники молча прислушивались къ нему.

— Это вѣроятно Глочестеръ. сказалъ король, солдаты очень любятъ его.

Въ это время Мармэдюкъ Невиль, въ качествѣ дежурнаго, поднялъ полу палатки и въ ту минуту, какъ онъ произнесъ имя, заставившее всѣхъ поблѣднѣть. графъ Варвикъ появился передъ королемъ.

Платье графа было въ безпорядкѣ и загрязнено отъ дальняго пути, черное перо каски сломано, сапоги покрыты толстымъ слоемъ пыли и тѣмъ не менѣе, когда онъ вошелъ, при видѣ его величественной наружности, де-Ла-Рошъ, Риверсъ и самъ Эдуардъ, показались простыми пигмеями. Все въ его наружности внушало невольное уваженіе. Это было величіе, котораго нельзя отрицать, которое сама природа какъ бы предназначила для могущества и власти. Эдуардъ вскрикнулъ при его появленіи и всѣ трое невольно поднялись съ мѣстъ, затѣмъ наступило молчаніе.

Нѣсколько мгновеній графъ простоялъ молча, чтобы хладнокровно обсудить произведенное имъ впечатлѣніе, его черные глаза оглядѣли всѣхъ и остановились на де-Ла-Рошѣ, который несмотря на всѣ старанія избавиться отъ вліянія этого взгляда, кончилъ тѣмъ, что сдѣлавъ притворную улыбку презрѣнія опустился въ кресло.

— Ваше величество, сказалъ Варвикъ, обнажая голову и подходя къ королю съ торжественнымъ и почтительнымъ видомъ, я прошу у васъ извиненія, что являюсь въ такомъ костюмѣ, но привезенныя мною вѣсти ручаются мнѣ за хорошій пріемъ. Важное порученіе данное мнѣ вашимъ величествомъ, благодаря Бога имѣло успѣхъ. Сынъ Людовика и архіепископъ Нарбонскій ѣдутъ въ Лондонъ. Союзъ между двумя величайшими государствами Европы заключенъ въ выраженіяхъ. обезпечивающихъ безопасность Англіи и увеличивающихъ блескъ вашей короны. Ваши требованія относительно Нормандіи, король Людовикъ представитъ на разсмотрѣніе папы. Кромѣ того, онъ согласенъ платить вамъ ежегодную пенсію. Теперь, когда вамъ даны эти выгоды, превосшедшія все, что ваше величество поручили мнѣ требовать, братъ вашего новаго союзника съ нетерпѣніемъ ждетъ, когда ему отдадутъ руку леди Маргариты.

— Кузенъ, сказалъ Эдуардъ, къ которому возвратилось его хладнокровіе, пододвигая въ тоже время кресло графу, каковы бы ни были привезенныя вами извѣстія, вы всегда желанный гость, но я удивляюсь, что такой ловкій политикъ, говоритъ о кабинетныхъ тайнахъ въ такое неудобное время, среди праздника, при гостяхъ.

— Ваше величество, отвѣчалъ Варвикъ спокойнымъ тономъ, хотя его смуглое лицо покраснѣло, я открыто говорю о томъ, что было сдѣлано благородно, и данное мнѣ порученіе, перестало быть кабинетной тайной, такъ какъ послѣдній изъ гражданъ долженъ былъ узнать, для какой цѣли посланники Людовика пріѣхали въ Англію вмѣстѣ съ представителемъ вашего величества.

Эдуардъ былъ, болѣе чѣмъ предвидѣлъ, смущенъ словами Варвика и не нашелся что сказать; но де-Ла-Рошъ, спѣша унизить врага своего брата и считая нужнымъ возбудить короля, небрежно сказалъ;

— Было бы очень жаль, графъ, если буржуа, которыхъ вы предполагаете посвященными во всѣ тайны короля, не предупредили французскихъ пословъ, что для нихъ самое лучшее вернуться назадъ.

Де Ла-Рошъ еще не кончилъ, какъ Риверсъ, наклонившись къ королю прошепталъ:

— Ваше величество, ради Бога выберите болѣе удобное мѣсто для продолженія этого разговора! Велите замолчать вашему гостю.

Но Эдуардъ былъ очень радъ вмѣшательству де-Ла-Роша. Надѣясь кромѣ того, что какая-нубудь неожиданная выходка Варвика, дастъ ему болѣе поводовъ къ разрыву.

— Шт! милордъ, не мѣшайтесь въ это.

— Если я не ошибаюсь, холодно замѣтилъ Варвикъ, то со мной говорилъ сейчасъ графъ де Ла-Рошъ?… иностранецъ.

— И братъ наслѣдника Бургундіи, перебилъ деЛа-Рошь, братъ жениха Маргариты Англійской.

— Этотъ человѣкъ лжетъ? вскричалъ вскакивая только что было сѣвшій Варвикъ.

Де-Ла-Рошъ также вскочилъ съ мѣста, но Эдуардъ сдѣлалъ ему знакъ сѣсть.

— Кузенъ, съ достоинствомъ сказалъ онъ, вашъ вопросъ очень нелюбезенъ относительно нашего гостя. Со времени вашего отъѣзда, важныя государственныя причины, о которыхъ мы сообщимъ вамъ въ болѣе удобное время, заставили насъ измѣнить мнѣніе, и въ настоящее время мы желаемъ, чтобы наша сестра вышла за графа Шаролэ.

— Это ты со мной такъ говоришь, король? вскричалъ графъ, предаваясь своей ярости. Не принимай угрожающаго вида, Эдуардъ, я принадлежу къ тому роду людей, которые, болѣе могущественные, чѣмъ короли, разрушали и воздвигали троны. Ты сдѣлалъ игрушку изъ моей чести, ты измѣнилъ данному слову, но обманывая меня, ты унизилъ самаго себя! Назадъ лордъ Риверсъ! И такъ, много преградъ между истиной и королями.

— Клянусь головою моего отца! вскричалъ Эдуардъ, гнѣвъ котораго, не уступалъ гнѣву Варвика, ты злоупотребляешь, негодяй, моимъ милосердіемъ и нашими родственными узами. Еще одно слово и изъ этой палатки, ты отправишься прямо въ Тоуеръ!

— Король, съ презрѣніемъ отвѣчалъ Варвикъ, скрестивъ руки на груди, на этой головѣ нѣтъ ни одного волоса, который осмѣлился бы тронуть весь твой домъ, твоя стража и твои солдаты! Меня, въ Тоуеръ! но пробуй… и когда солнце взойдетъ въ третій разъ надъ тюрьмой и дворцомъ, оглянись по всей Англіи и найди твой тронъ.

— Эй! кто-нибудь, сюда! вскричалъ Эдуардъ, топнувъ ногой.

Въ эту минуту полы палатки приподнялись и въ нее вошелъ Ричардъ Глочестеръ въ сопровожденіи лорда Гастингса, герцога Кларенса и Антонія Водвиль.

— А! продолжалъ король, вы явились очень кстати. Георгъ Кларенсъ, конетабль Англіи, арестуйте этого дерзкаго, осмѣливающагося угрожать своему сеньору и сюзерену.

Тогда пораженный удивленіемъ Ричардъ, проскользнулъ между Кларенсомъ и Варвикомъ.

— Эдуардъ, сказалъ онъ, вспомни о Тутонѣ и сдержи себя! Варвикъ, дорогой кузенъ, не забывай твоего короля и его покойнаго отца!

При послѣднихъ словахъ физіономія Варвика снова приняла спокойное выраженіе, потому что онъ клялся этому отцу помогать и защищать его сыновей. Въ тоже время умъ его подсказалъ ему, какъ много онъ потерялъ отъ своего необузданнаго гнѣва, для поправленія вреда, нанесеннаго ему Эдуардомъ. Что касается Эдуарда, то внѣ себя отъ гнѣва, онъ можетъ быть опрокинулъ бы свой тронъ, стараясь исполнить свою угрозу, когда Антоній Водвиль наклонился къ нему.

— Берегитесь, ваше величество, прошепталъ онъ, громадная толпа, которая, какъ кажется, слѣдовала за графомъ, уже проникла въ паркъ. Ее едва могутъ сдерживать, такъ велико желаніе видѣть графа. Берегитесь!…

Эти слова не ускользнули отъ Ричарда, который сейчасъ же поднялъ полу палатки, королевская стража едва сдерживала натискъ громадной толпы; мущины, женщины, дѣти кричали, толкались, шумѣли. Но едва палатка была открыта, какъ солдаты вообразили, что имъ хотятъ показать графа, окруженнаго королевскимъ семействомъ и ничего не зная о происшедшемъ, они громко принялись кричать. «Да здравствуетъ Варвикъ! Да здравствуетъ храбрый графъ!…» Толпа повторила эти крики и бросилась впередъ, смѣшавшись съ солдатами, которые не могли ее болѣе сдержать и крича: «да здравствуетъ Варвикъ! да здравствуетъ Варвикъ!»

— Да благословитъ Богъ друга народа!

Эдуардъ вздрогнулъ отъ ужаса и печально отступилъ въ глубину палатки. Де-Ла-Рошъ поблѣднѣлъ, но съ опытностью дипломата поспѣшно подвинулся впередъ и опустилъ полу.

— Развѣ слуги, сказалъ онъ по французски Ричарду, должны вмѣшиваться въ ссоры господъ?

— Вы правы, графъ, прошепталъ Ричардъ. Цѣль его была достигнута и онъ сталъ спокойно ждать что будетъ.

Между тѣмъ, при видѣ этихъ доказательствъ симпатіи, лицо графа приняло болѣе, кроткое выраженіе и подойдя къ Эдуарду, онъ сказалъ со сдержаннымъ волненіемъ:

— Государь, я не такой человѣкъ, чтобы просить прощенія; но жестокое оскорбленіе, ненесенное моему положенію и моей чести, заставило меня произнести слова, о которыхъ мое сердце сожалѣетъ. Я очень огорченъ, что ваше величество выбрали этотъ союзъ. Можетъ быть вы со временемъ узнаете, насколько можно довѣрить слову бургундца.

— Ты осмѣливаешься сомнѣваться въ немъ? вскричалъ де-Ла-Рошъ.

— Не прерывайте меня! продолжалъ съ презрительнымъ жестомъ Варвикъ. Ваше величество, я вамъ возвращаю ваше полномочіе и предоставляю объясниться какъ угодно съ французскими послами. Передъ ихъ королемъ я оправдаюсь самъ. А теперь, прежде чѣмъ удалиться въ мой замокъ Мидльгемъ, я, Ричардъ Невиль, одинъ, безъ свиты, я объявляю, что если найдется какой-нибудь пэръ или рыцарь, чтобы исполнить угрозу вашего величества и арестовать меня, то я покорюсь вашей волѣ и послѣдую за нимъ въ Тоуеръ!

Говоря это, онъ гордо наклонилъ голову и сейчасъ же поднявъ ее оглядѣлся кругомъ.

— Я ожидаю воли вашего величества.

— Иди куда тебѣ угодно, графъ. Начиная съ этого дня, Эдуардъ царствуетъ одинъ, сказалъ король.

Варвикъ повернулся.

— Милордъ, сказалъ онъ Антонію Водвиль, откройте дверь. Это нисколько не унизить васъ. Вы все-таки Водвиль, а я потомокъ Джопа Гента.

— Я сдѣлаю это не во имя умершаго предка, ни въ честь живаго героя, отвѣчалъ Антоній, поднимая занавѣсъ и кланяясь съ рыцарской вѣжливостью.

Едва Варвикъ появился въ саду, какъ толпа бросилась къ нему уничтожая всѣ препятствія и крики радости проникли въ королевскую палатку.

— Эдуардъ, сказалъ тихо Ричардъ, простите меня если я васъ оскорбилъ, но вы могли такимъ насиліемъ…

— Я все вижу… Вы были правы. Но развѣ я могу терпѣть это всегда?

— Ваше величество, отвѣчалъ Ричардъ съ мрачной улыбкой, будьте покойны, такъ какъ время вашъ лучшій союзникъ, а время сильнѣе желѣза и стали. Еще немного, и…

— И что?…

— И… ваше величество, я вамъ отвѣчу, когда нашъ братъ не будетъ насъ слышать или когда онъ сдѣлается мужемъ Изабеллы Невиль и станетъ спорить съ тестемъ изъ за приданого… Эй! велите фокусникамъ начинать.

— Фокусникамъ! вскричалъ Эдуардъ. Положительно, Ричардъ, вы легкомысленнѣе меня.

— Извините! пусть фокусники забавляютъ толпу, только этимъ способомъ ваше величество, заставите народъ забыть Варвика.

XI.

Преодолѣвъ свое волненіе, Варвикъ радушно отвѣчалъ на привѣтствія народа и солдатъ. Но когда, сѣвъ на лошадь, онъ въѣхалъ въ глубину парка въ сопровожденіи одного оруженосца, то воспоминаніе о полученномъ оскорбленіи, заставило его громко застонать.

Услышавъ стонъ, оруженосецъ подъѣхалъ къ графу боясь, что усталость отъ дальняго пути сломила это желѣзное здоровье.

— Ничего, Вальтеръ, сказалъ графъ, съ сильно измѣннвшимся лицомъ я только немного утомился отъ жара, и такъ какъ я слышу недалеко шумъ ручья, то хочу напиться немного.

Сказавъ это, онъ соскочилъ съ лошади и выпивъ немного воды легъ на траву, погрузившись въ тяжелыя мысли. Шумъ поспѣшныхъ шаговъ вывелъ его изъ задумчивости и поднявъ глаза, онъ увидѣлъ передъ собою Мармэдюка Невили.

— Ну, молодой человѣкъ, холодно сказалъ онъ, съ какимъ ты порученіемъ?

— Ни съ какимъ, милордъ графъ! Мнѣ теперь не отъ кого получать приказаній кромѣ васъ.

— Ты не знаешь, бѣдный юноша, что я болѣе не могу быть тебѣ полезенъ. Возвращайся ко двору.

— О! Варвикъ! вскричалъ Мармэдюкъ, не удаляйте меня отъ васъ. Сегодня меня оттолкнула дѣвушка, которую я любилъ. Мое сердце и теперь еще болитъ! Но мнѣ кажется, что и въ этомъ меня утѣшитъ мысль, что теперь вся моя любовь и вѣрность должны все цѣло принадлежать великодушному герою. Куда бы вы ни пошли, моя скромная судьба будетъ связана съ вашей. Я поднимусь или паду вмѣстѣ съ вами.

Варвикъ внимательно взглянулъ на юношу и подумалъ: странно, я кажется не давалъ трона этому человѣку, а онъ меня не оставляетъ. Другъ мой, прибавилъ онъ громко, говорили-ли тебѣ, что я попалъ въ немилость?

— Я слышалъ, какъ Антоній Водвиль говорилъ молодому Ловелю, что вы сложили съ себя всѣ ваши должности и пришелъ къ вамъ, я не хочу служить болѣе королю, забывающему руку и сердце, которымъ онъ обязанъ своимъ трономъ.

— Юноша, я принимаю твои услуги, вскричалъ Варвикъ, поднимаясь, и знай, что ты болѣе сдѣлалъ чтобы облегчить мое горе, чѣмъ… Но жалобы безполезны, а твоя преданность достойна большаго, чѣмъ похвалы.

— Но посмотрите, милордъ, если я первый присоединился къ вамъ, то я не одинъ. Вотъ храбрый Рауль Фулькъ, лорды Сентъ-Джонъ и Фитцъ-Гюгъ и пятьдесятъ другихъ представителей знатнѣйшихъ домовъ Англіи.

Въ то время какъ онъ говорилъ, паркъ вокругъ какъ будто оживился, и группа рыцарей и дворянъ, заключавшая въ себѣ цвѣтъ старинной знати, еще остававшейся при дворѣ, приблизилась къ Варвику съ обнаженными головами.

— Возможно-ли то, что мы слышали, графъ, вскричалъ Рауль Фулькъ. Неужели онъ потерпѣлъ, чтобы подлые Водвили взяли верхь надъ щитомъ его трона?

— Рыцари и дворяне, сказалъ съ горечью Варвикъ, развѣ это такъ рѣдко случается, что во время мира, люди даютъ заржавѣть копью и мечу? Я теперь не болѣе, какъ безполезное оружіе, годящееся для того, чтобы его повѣсить между трофеями Тутона, въ большой залѣ Мидльгема.

— Возвратись съ нами, сказалъ лордъ Сентъ-Джонъ, и мы заставимъ Эдуарда оказать тебѣ справедливость, а не то мы всѣ вмѣстѣ оставимъ дворъ, гдѣ подлецы и лакеи предпочитаются старому норманскому дворянству!

— Друзья мои, отвѣчалъ графъ, несмотря на мой справедливый гнѣвъ, я не хочу сдѣлать какой бы то ни было вредъ королю, онъ довольно наказанъ сдѣланнымъ имъ выборомъ. Бѣдный Эдуардъ и бѣдная Англія! Какими несчастіями угрожаютъ вамъ обоимъ золото, хитрость и неистощимая ненависть Людовика XI. Нѣтъ, если я оставлю Эдуарда, онъ еще болѣе чѣмъ прежде, долженъ нуждаться въ васъ. Я самъ отказался отъ всѣхъ моихъ должностей.

— Варвикъ, перебилъ Рауль, твои слова не могутъ насъ обмануть и въ твоей немилости, древніе бароны Англіи видятъ первый ударъ нанесенный имъ. Мы молча перенесли не одно оскорбленіе когда ты былъ щитомъ и мечемъ этого короля торгаша. Мы видѣли какъ древніе пэры Англіи должны были уступить мѣсто выскочкамъ, мы видѣли какъ нашихъ дочерей, сестеръ и даже матерей-вдовъ, заставляли заключать унизительные и постыдные браки, выходить замужъ за людей, украшенныхъ титулами и богатствами, отнятыми у насъ. Ядъ торгашества проникаетъ даже въ среду дворянства и точитъ его, какъ ржавчина точитъ желѣзо. Въ былое время, дворянство располагало короной и Вильгельмъ Норманскій не смѣлъ подумать о томъ, что Эдуардъ, графъ де Ла-Маршъ, позволяетъ себѣ дѣлать безнаказанно. Графъ, мы, рыцари и бароны, мы хотѣли бы имѣть короля простаго по природѣ и дѣйствительно благороднаго въ своихъ поступкахъ. Ричардъ, графъ Варвикъ, ты королевской крови, ты потомокъ Джона Гента, въ тебѣ мы видимъ живой образъ Эдуарда III, героя Греси. Скажи слово и мы сдѣлаемъ тебя королемъ.

Потомокъ древнихъ норманцевъ, представитель сословія, котораго ни одинъ король не презиралъ безнаказанно, оглянулся кругомъ себя, услыша послѣднія слова Фулька и всѣ окружающіе его, хоромъ повторили: «Мы сдѣлаемъ тебя королемъ!»

— Ричардъ, потомокъ Плантагенетовъ, скажи это слово, котораго мы ждемъ отъ тебя, повторилъ Фулькъ.

— Я никогда не произнесу его, перебилъ Варвикъ, и ты, храбрый Рауль Фулькъ не долженъ продолжать. Какъ! милорды, продолжалъ онъ выпрямляясь, съ лицемъ оживленнымъ чувствами, которыя въ наше время намъ трудно представить себѣ и понять, какъ! неужели вы думаете, что честолюбіе можетъ заключаться въ узкомъ кругу короны? Роль такихъ людей какъ мы, бароны, которые уничтожаемъ и воздвигаемъ троны гораздо выше и достойнѣе духа нашихъ могущественныхъ предковъ. Кто изъ насъ не предпочелъ бы быть потомкомъ предводителей Руннимеда, чѣмъ сыномъ короля, котораго они контролировали и упрекали? Клянусь небомъ, у Ричарда Невиля слишкомъ гордая душа, чтобы онъ согласился быть королемъ Англіи. Маріонеткой, одѣтой въ шелкъ и бархатъ. Нищимъ, борящимся съ парламентомъ, чтобы получить побольше золота! Вы хотите унизить меня до роли Генриха Ланкастера. Благодарю покорно Коммуны и лорды возвысили его. это правда, но для чего? чтобы вертѣть имъ по своей волѣ, мучить и унижать, проникать даже въ его частную жизнь и ссорить горничныхъ королевы. Какъ! дорогой Рауль, неужели твой другъ, графъ Салисбюри Варвикъ, глава дома Монтэгю. Монтермеръ и Невиль, сюзеренъ ста баронствъ. сеньоръ шестидесяти тысячъ вассаловъ, неужели онъ упалъ такъ низко, что сравнялся съ Эдуардомъ Ла-Маригь, которому мы, съ вашего позволенія, оставимъ титулъ и наружный блескъ короля!

Эта необычайная для нашего времени рѣчь, до такой степени выражала гордость бароновъ того времени, что когда Варвикъ замолчалъ, вокругъ него поднялся всеобщій ропотъ восхищенія и энтузіазма, а Рауль Фулькъ бросился къ ногамъ графа и поцѣловалъ его руку.

— О, благородный графъ, сказалъ онъ, будь всегда однимъ изъ насъ, чтобы поддерживать среди насъ порядокъ и показать королю и націи кто мы такіе.

— Не бойся ничего, Рауль, наши права еще неприкосновенны, прошу тебя, возвращайся во дворецъ, доставь мнѣ удовольствіе знать, что около короля у меня есть такіе друзья. Что же касается меня, то изъ Мидльгема, я буду точно также наблюдать за неприкосновенностью нашихъ правъ и пока Ричардъ Невиль живъ, онъ не такой человѣкъ, чтобы его могли забыть, а еще менѣе обезчестить. Господа, наша честь въ нашей груди. Это единственный тронъ, который не можетъ поколебать никакое оружіе.

Говоря это, онъ поклонился и сдѣлалъ знакъ своему оруженосцу, ждавшему съ лошадьми, приблизиться. Потомъ вскочивъ на лошадь, задумчиво поѣхалъ дальше. Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ онъ вспомнилъ о Мармэдюкѣ, бывшемъ пѣшкомъ и приказалъ ему ждать себя вечеромъ въ Лондонѣ.

КНИГА ПЯТАЯ.

I.

За лѣтомъ наступила осень, за осенью зима и наконецъ настала весна 1468 года.

Недалеко отъ Мидльгэма ѣхала блестящая кавалькада.

Во главѣ ея ѣхали двое, очевидно наиболѣе важныя лица. Одинъ былъ малъ ростомъ и худощавъ, по плечамъ его развѣвались длинные волосы, другой тоже еще молодой человѣкъ, былъ старше перваго нѣсколькими годами. Короткіе волосы доказывали, что это было духовное лицо; но за то онъ носилъ тщательно расчесанную и подстриженную бороду. Но костюмъ этого прелата мало походилъ на тотъ, который мы привыкли видѣть на духовенствѣ. Онъ былъ одѣтъ въ цвѣтное платье, украшенное золотомъ и каменьями. Рядомъ съ его лошадью шла большая, борзая собака, на которую онъ по временамъ бросалъ благосклонные взгляды. Свита состояла изъ множества оруженосцевъ и пажей богато одѣтыхъ, большая часть которыхъ носила гербъ Невилей, хотя между ними замѣтны были нѣсколько человѣкъ съ гербомъ Ричарда Глочестера, головою вепря.

— Дорогой принцъ, сказалъ прелатъ, по моему мнѣнію борзая, это дворянинъ между собаками. Замѣть какъ пропорціональны ея граціозные члены, какъ гордо поднимаетъ она голову.

— Ты говоришь только о внѣшности, мой благородный другъ. Но нападетъ-ли борзая на льва, какъ это дѣлаетъ бульдогъ? Истинное отличіе характера дворянина состоитъ въ томъ, что онъ не знаетъ страха и несмотря на препятствія бросается на врага. Поэтому я полагаю, что бульдогъ выше другихъ, хотя можетъ быть у него не столь благородная наружность. Но довольно объ этомъ, монсеньоръ, мы подъѣзжаемъ къ Мидльгэму.

— Слава Богу! потому что я умираю съ голоду, отвѣчалъ архіепископъ, но я долженъ предупредить васъ, что мой поваръ гораздо лучше того, котораго мы можемъ надѣяться найти въ Мидльгэмѣ. У нашего Варвика есть также свои недостатки! онъ слишкомъ беззаботенъ и мало думаетъ объ удобствахъ, которыми могъ бы пользоваться и не мало бѣдныхъ аббатовъ имѣютъ столъ гораздо лучше его.

— О! Джорджъ Невиль! Еслибы кто-нибудь услышалъ тебя разговаривающимъ такимъ образомъ о собакахъ и кушаньяхъ, тотъ едвали узналъ бы въ тебѣ лорда канцлера Англіи, самаго ученаго сановника и самаго ловкаго дипломата въ странѣ.

— О! Ричардъ Плантагенетъ, возразилъ на это театральнымъ тономъ архіепископъ, если бы кто-нибудь услышалъ тебя говорящимъ объ уничиженіи и благочестіи, то едвали бы узналъ въ тебѣ человѣка, одареннаго самой большой твердостью и самымъ смѣлымъ, честолюбіемъ, какимъ когда-либо отличался принцъ!

Ричардъ вздрогнулъ, услыша эти слова и его глаза засверкали, когда онъ встрѣтилъ спокойный и проницательный взглядъ прелата.

— Ваше святѣйшество, дурно судите обо мнѣ, сказалъ онъ, или лучше сказать, я ошибаюсь, вы слишкомъ льстите мнѣ, потому что твердость и честолюбіе не могутъ быть порокомъ въ глазахъ Невиля.

— Отлично сказано, принцъ, проговорилъ смѣясь архіепископъ, но будемъ откровенны, ты убѣдилъ меня сопровождать тебя къ лорду Варвику, какъ посредникъ. Сѣверныя провинціи волнуются, интриги Маргариты Анжуйской не прекращаются: король пожинаетъ то, что онъ посѣялъ при дворѣ Франціи и, какъ предсказалъ Варвикъ, эмиссары и золото Людовика, работаютъ противъ трона Эдуарда, могущественнѣйшіе бароны недовольны и король замѣчаетъ наконецъ, что если Варвикъ не вернется къ нему, то малѣйшее дуновеніе способно опрокинуть его тронъ. Я сопровождаю тебя, мое благополучіе связано съ Іоркскимъ домомъ, будь же со мной откровененъ. Скажи мнѣ, не имѣешь-ли, ты въ этомъ дѣлѣ, кромѣ общественнаго интереса свой частный?

— Ты забываешь, что Кларенсъ любитъ леди Изабеллу и что я хотѣлъ бы устранить всѣ препятствія къ этому союзу. Но я вижу башни Мидльгэма. Клянусь св. Павломъ, это великолѣпный замокъ, который могъ бы противиться цѣлой арміи и вмѣстить въ себѣ другую.

Въ это самое время, графъ Варвикъ медленно прогуливался по высокой террасѣ, надъ наружными укрѣпленіями

Напрасно этотъ дѣятельный и могущественный человѣкъ, искалъ спокойствія въ уединеніи. Привыкнувъ съ дѣтства вести жизнь полную волненій и однимъ знакомъ повелѣвать людьми, онъ не могъ помириться со своей спокойной жизнью.

Въ настоящее время государственный человѣкъ, удалившійся отъ дѣлъ, можетъ, по крайней мѣрѣ, найти себѣ пищу въ книгахъ, но для Варвика этой возможности не существовало. Вмѣстѣ съ тѣмъ все способствовало еще большему увеличенію его болѣзни-гордости. Правда, неблагодарный Эдуардъ забывалъ о немъ, но онъ только одинъ былъ виновенъ въ этомъ забвеніи. Самые могущественные пэры и знаменитые рыцари являлись къ нему въ замокъ, казалось, что англійскій король переселился въ Мидльгэмъ. Прогуливаясь по террассѣ, послѣдній баронъ могъ окинуть взглядомъ свои громадныя владѣнія, испещренныя деревнями и городами. Казалось, что вся страна носила трауръ по отсутствію Варвика, его имя было на всѣхъ устахъ и всюду распѣвались баллады въ честь храбраго графа.

— Неужели, думалъ Варвикъ, потокъ моей жизни навсегда превратился въ стоячее болото! Счастливъ человѣкъ, никогда не знавшій славы! пользоваться ею — это быть въ чистилищѣ, но лишиться ея — значитъ попасть въ адъ!

Печальныя размышленія, въ которыя онъ былъ погруженъ, помѣшали ему услышать легкіе шаги, приблизившіеся къ нему, пока нѣжныя руки не обвили его шеи.

— Мой дорогой Ричардъ, сказала графиня, еще сохранившая всю прелесть молодости, почему ты такъ неожиданно бросилъ насъ? Неужели настало время, когда ты началъ считать меня недостойной раздѣлять твои мысли и услаждать печали?

— Нѣтъ, моя дорогая, возразилъ графъ, обнимая жену, ты была моей вѣрной подругой въ теченіи девятнадцати лѣтъ и, хотя во время нашей женитьбы ты была еще ребенкомъ, а я безбородымъ юношей, но я былъ уже достаточно опытенъ, чтобы понять, что твое сердце было еще богаче, чѣмъ рука, принесшая мнѣ въ приданое всѣ эти земли.

— Ричардъ! прошептала графиня и слезы благодарности показались у нея на глазахъ, когда она наклонилась поцѣловать руку мужа.

— Да, моя дорогая, продолжалъ графъ, самое счастливое время было тогда, когда мы были съ тобою счастливыми женихомъ и невѣстой, мечтая о днѣ свадьбы, казавшимся намъ такимъ далекимъ.

— Ахъ! Ричардъ! Даже въ это время твои честолюбивыя мечты смущали мое женское тщеславіе и показывали мнѣ, что я никогда не буду всѣмъ для такого обширнаго сердца.

— Нѣтъ, ты ошибаешься, я никогда не былъ честолюбивъ. Мой братъ Монтэгю честолюбивъ, но я, я только гордъ. Монтэгю постоянно старается возвыситься, я же ограничиваюсь тѣмъ, что поддерживаю мое право быть тѣмъ, что я есть и чѣмъ былъ, и моя гордость, дорогая, есть часть моей любви къ тебѣ. Я ношу твой титулъ, какъ наслѣдницы Варвиковъ, а не титулъ моего отца, эмблемой моего могущества служитъ твой гербъ, а не гербъ Невилей. Ахъ! другъ мой, зачѣмъ нѣтъ у насъ сына!

— Можетъ быть, мой дорогой, возразила графиня, твоя гордость или честолюбіе, зови какъ хочешь, сдѣлались бы ненасытны, будь у тебя мужской наслѣдникъ твоего величія. Можетъ быть, Богъ хотѣлъ дать тебѣ понять, что твоя слава должна быть безсмертнымъ наслѣдствомъ только для твоей страны, что всѣ твои титулы и богатства должны исчезнуть въ приданомъ дочерей.

— По крайней мѣрѣ нѣтъ короля, который могъ бы дать своимъ дочерямъ такое приданое, сказалъ Варвикъ. Онъ остановился на мгновеніе потомъ прибавилъ со вздохомъ: зачѣмъ Кларенсъ не болѣе достоинъ Изабеллы!

— Ахъ! возразила графиня, онъ любитъ ее. какъ она того заслуживаетъ. Онъ хорошъ, храбръ любезенъ и ученъ.

— Чортъ возьми его ученость, она только портитъ сердце мущины! вскричалъ Варвикъ. По всей вѣроятности этой учености я обязанъ сомнѣніями и нерѣшительностію Кларенса. Его брать запрещаетъ ему жениться на англичанкѣ, потому что Эдуардъ боится назвать ту, которой онъ одной боится. Его письма пылаютъ любовью, а поступки холодны и нерѣшительны. Я не такъ любилъ тебя, моя дорогая. Клянусь небомъ что еслибы самъ Генрихъ V или Ричардъ Львиное Сердце вышли изъ гроба, чтобы помѣшать мнѣ жениться на тебѣ, то это только сдѣлало бы мою любовь еще болѣе пылкою! Но какъ бы то ни было, а Кларенсъ долженъ рѣшиться до окончанія мѣсяца, и безъ слезъ Изабеллы и твоихъ просьбъ внучка моего отца не ждала бы до этого дня такого нерѣшительнаго влюбленнаго. Наши дорогія дѣти! У Анны твои глаза, моя дорогая, она съ каждымъ днемъ занимаетъ все болѣе и болѣе мѣста въ моемъ сердцѣ, по мѣрѣ того какъ увеличивается ея сходство съ тобой.

Въ то время, какъ онъ говорилъ, на террасѣ появились прелестныя сестры; онѣ шли обнявшись и при видѣ этой прелестной группы невольно поражалъ контрастъ между этими двумя красавицами. Время, прошедшее послѣ того, какъ мы въ первый разъ представили ихъ читателю, мало измѣнило гордую и блестящую красоту Изабеллы, но за то Анна замѣчательно похорошѣла. Лучше всего была ея кроткая, очаровательная улыбка, невольно возбуждавшая къ ней сочувствіе, казалось что жизнь была слишкомъ тяжелой ношей для такого кроткаго созданія и ея будущность невольно внушала опасенія.

— Что васъ привело сюда? сказалъ Варвикъ, тогда какъ Анна, оставивъ сестру, прижалась къ нему, а Изабелла осталась стоять около матери.

— Отецъ, прошептала Анна, съ той стороны ѣдутъ гости, съ этой части бастіона вы не можете ихъ видѣть, но изъ нашей башни очень хорошо видно, какъ перья и знамена мелькаютъ при лучахъ заходящаго солнца.

— Гости! повторилъ графъ, что же! развѣ это такая рѣдкость, что вы такъ взволнованы? А! Изабелла… посмотрите какъ она покраснѣла! Или это Джорджъ Кларенсъ? Онъ?

— Мы видѣли знамя герцога Глочестера, прошептала Анна, и нашего быка Невилей. Можетъ быть нашъ кузенъ Джорджъ также…

Въ эту минуту ее прервалъ звукъ трубы и вскорѣ раздался стукъ опускаемаго подъемнаго моста.

— Этотъ сигналъ указываетъ на прибытіе принца крови, сказалъ Варвикъ. Мы пойдемъ на встрѣчу гостямъ. Вашу руку, графиня.

II.

Была полночь, а въ комнатѣ Варвика все еще виднѣлся свѣтъ: храбрый графъ совѣщался со своими гостями.

Эдуардъ, испуганный поднимавшимся въ странѣ волненіемъ и неудовольствіемъ бароновъ поручилъ наконецъ, хотя и противъ своего желанія, архіепископу Іоркскому, приготовить примиреніе съ Варвикомъ.

— Вы знаете, говорилъ Варвикъ, поднявъ глаза съ бумаги, подписанной королемъ, вы знаете какъ нѣжно я любилъ Эдуарда, и я снова чувствую это, читая любезныя слова, которыми онъ удостоиваетъ своего преданнаго слугу. Я вспыльчивъ и горячь, но чтобы меня успокоить, довольно одного ласковаго слова тѣхъ, кого я люблю, и конечно, если король желаетъ, чтобы я возвратился, то я не буду особенно сопротивляться. Но, скажите мнѣ, неужели бракъ леди Маргариты съ графомъ Шаролэ рѣшенъ неизмѣнно?

— Варвикъ, возразилъ на это Ричардъ, вы знаете что я всегда былъ противъ этого союза и послѣ того, какъ Кларенсъ несъ каску Антонія, я удалился отъ двора, рискуя подвергнуться гнѣву Эдуарда. Надѣюсь, что послѣ этого вы мнѣ повѣрите, если я скажу, что Эдуардъ навсегда опозорилъ бы себя отказавъ Бургундцу, послѣ данныхъ ему торжественныхъ обѣщаній, а въ настоящее время это было бы даже опасно. Послѣ смерти Филиппа Добраго, графъ Шаролэ наслѣдовалъ ему подъ именемъ герцога бургундскаго. Вы знаете его воинственность, и въ случаѣ войны съ нимъ, затрогивающей наши торговые интересы, Эдуарду не гдѣ было бы найти средствъ на веденіе ея. Поэтому я прошу васъ, великодушно забыть прошлое, принять сожалѣніе Эдуарда и думать исключительно только, какъ вы это всегда думали, о благополучіи нашей общей родины.

— Я долженъ также прибавить, сказалъ архіепископъ, замѣтивъ, что Варвикъ смягчается, что призывая васъ взять въ руки кормило правленія, вашъ государь поручилъ мнѣ сказать, что кромѣ союза съ Бургундіей, въ которомъ онъ далъ слово, вы имѣете полную свободу предлагать какія угодно условія и просить всего, что только король въ состояніи дать.

— Я ничего не требую, кромѣ довѣрія, великодушно отвѣчалъ Варвикъ, и за это довѣріе я готовъ на всѣ жертвы. Я подавлю свою гордость. Если Эдуардъ можетъ убѣдить меня, что бракъ его сестры съ моимъ стариннымъ врагомъ, заключается въ интересахъ Англіи, то я готовъ преклониться передъ его выборомъ. Но мы переговоримъ объ этомъ потомъ. Въ настоящее время достаточно того, что я забываю прошедшее, что бы тамъ ни было, я возвращусь къ человѣку, котораго я любилъ какъ сына, прежде чѣмъ служить ему, какъ моему королю.

Ни Ричардъ, ни архіепископъ, не разсчитывали встрѣтить такой сговорчивости, такъ какъ ни тотъ, ни другой не понимали великодушія, такъ часто встрѣчающагося у людей съ живымъ и вспыльчивымъ характеромъ, которые готовы также скоро простить, какъ легко выходятъ изъ себя.

Поэтому когда Ричардъ простился наконецъ съ графомъ, чтобы идти къ себѣ, онъ невольно задумался.

Неужели честолюбіе дѣлаетъ людей глупыми и слѣпыми? думалъ онъ. Неужели Варвикъ воображаетъ, что Эдуардъ не желаетъ уничтожить его при первой возможности?

Кэтесби, бывшій камергеромъ принца, помогалъ ему раздѣваться.

— Это славный замокъ, сказалъ герцогъ, и стоитъ среди воинственнаго населенія.

— Да, это будетъ не послѣднимъ выгоднымъ пріобрѣтеніемъ въ числѣ приданаго леди Изабеллы, сказалъ съ льстивой улыбкой Кэтесби.

— Я такъ думаю, что скорѣе владѣнія Салисбюри, а этотъ замокъ одинъ изъ главныхъ между ними, перейдутъ въ руки леди Анны, задумчиво замѣтилъ Ричардъ. Нѣтъ, Эдуардъ былъ бы слишкомъ неблагоразуменъ, еслибы дозволилъ этому укрѣпленному замку перейти въ руки предполагаемаго наслѣдника престола. Обратилъ-ли ты вниманіе на леди Анну? Какъ она хороша!

— По правдѣ сказать, монсеньоръ, наивно отвѣчалъ Кэтесби, леди Изабелла кажется мнѣ выше и величественнѣе.

— Да, конечно, когда достоинства мущинъ и красоту женщинъ станутъ мѣрить аршинами, то леди Анна будетъ несравненно менѣе красива, чѣмъ Изабелла, а Ричардъ, въ сравненіи съ Кларенсомъ покажется дуракомъ. Открой окно! Прощай, можешь идти.

III.

На другой день утромъ, въ то время когда наши современныя красавицы еще только ложатся спать. Изабелла и Анна уже прогуливались по той террасѣ, которая наканунѣ была свидѣтельницей задумчивыхъ размышленій ихъ отца.

Изабелла опустивъ глаза, слушала серебристый голосокъ Анны.

— Дорогая сестра, будь справедлива къ Кларенсу. Онъ не можетъ открыто возмутиться противъ своего короля и брата. Повѣрь, онъ потому не пріѣхалъ, что думалъ сдѣлать лучше.

— Но не написать ни одной строчки…

— Но кстати, Изабелла, можетъ бытъ онъ даже не зналъ о пріѣздѣ сюда герцога и архіепископа?

— Это невозможно.

— Герцогъ Глочестеръ сказалъ мнѣ вчера вечеромъ, что король послалъ Кларенса на югъ.

— Это объ Кларенсѣ герцогъ вчера вечеромъ шептался съ тобою?

— Да, конечно, наивно отвѣчала Анна. Развѣ Ричардъ не былъ намъ братомъ, когда еще въ дѣтствѣ мы играли съ нимъ?

— Для меня онъ никогда не былъ братомъ, я никогда не могла думать о Ричардѣ Глочестерѣ безъ боязни, даже скажу больше, безъ отвращенія, поспѣшно отвѣчала Изабелла.

Въ это время самъ Ричардъ безъ шума появился на террасѣ, услыша, что о немъ отзываются такъ неблагосклонно, онъ остановился, скрытый отъ глазъ сестеръ угломъ бастіона.

— О! нѣтъ, сестра, возразила Анна, что же ты нашла въ Глочестерѣ такого, что не прилично его королевскому происхожденію?

— Я не знаю, но въ немъ какъ-то нѣтъ ничего юношескаго. Съ самаго дѣтства, онъ обладалъ упрямой настойчивостью и хитростью старика. Я молю Бога, чтобы вы не дали мнѣ въ братья Глочестера.

Анна вздохнула и улыбнулась. — О, нѣтъ, сказала она, послѣ короткаго молчанія, когда ты будешь герцогинею Кларенсъ…

— Что же тогда?

— Я буду молиться за тебя и за твоихъ въ монастырѣ. Ахъ, Изабелла, ты не можешь себѣ представить, какъ меня тянетъ удалиться въ монастырь. Затѣмъ она встала и отошла въ уголъ противоположный тому, гдѣ прятался Ричардъ, такъ что онъ не могъ болѣе ничего слышать. Изабелла бросилась вслѣдъ за сестрой и нѣжно обняла ее.

— Дорогая Анна! довѣрься мнѣ! сказала она, я знаю, что у тебя есть тайна. Я уже давно замѣтила это. Неужели ты могла привязаться своимъ чистымъ сердцемъ?… ты краснѣешь? Ахъ! Анна, я не повѣрю, чтобы ты могла полюбить человѣка ниже себя!

— Нѣтъ, отвѣчала Анна и глаза ея засверкали сквозь слезы. Я люблю не ниже, но выше меня. Что я сказала! Не спрашивай меня болѣе, Изабелла. Довольно того, что это безуміе, мечта и я краснѣю сама за себя, когда думаю, какія пустыя причины вызвали мою любовь и горе.

— Выше тебя! повторила съ удивленіемъ Изабелла, кто же въ Англіи выше дочери графа Варвика? Надѣюсь, что не Ричардъ? Или же въ такомъ случаѣ прости мои легкомысленныя слова.

— Нѣтъ, не Ричардъ, хотя я расположена къ нему и его кроткій голосъ очаровываетъ меня, но онъ не Ричардъ. Не спрашивай меня болѣе.

— О! дорогая Анна, прошу тебя, говори… говори… неужели мы такъ несчастны… вѣдь не любишь же ты Кларенса? О! Боже неужели я угадала?

— Какъ можешь ты меня считать такой фальшивой… любить человѣка, сердце котораго принадлежитъ тебѣ!? Кларенсъ! о! нѣтъ!

— Но кто же въ такомъ случаѣ? кто же? сказала Изабелла, подозрѣнія которой были возбуждены. Если ты не хочешь мнѣ ничего сказать, то пеняй на себя если я буду продолжать тебя обвинять!

Задѣтая за живое тономъ Изабеллы, Анна сдѣлала надъ собой усиліе и взявъ сестру за руку, сказала ей торжественнымъ тономъ:

— Обѣщай мнѣ свято сохранить мою тайну и такъ какъ я знаю, что она возбудитъ твой гнѣвъ, а можетъ быть даже и презрѣніе, то я прошу тебя, скорѣе забыть ее.

Вмѣсто всякаго отвѣта, Изабелла обняла сестру.

— Вспомни, дорогая сестра, начала Анна, то короткое время, когда между нашимъ отцемъ и королевой Маргаритой былъ заключенъ миръ. Насъ, дѣтей, оставили тогда во дворцѣ, чтобы играть съ молодымъ принцемъ и дѣтьми свиты Маргариты.

— Да, я помню это.

— Я была больна и тиха, и держалась въ сторонѣ, вдали отъ всякихъ развлеченій съ одной дѣвочкой моихъ лѣтъ, которую звали… подумай какъ я отлично все помню… которую звали Сибиллой… принцъ Эдуардъ, сынъ Генриха, оставивъ всѣхъ другихъ приходилъ ко мнѣ, мы вмѣстѣ сидѣли, вмѣстѣ гуляли все время пока мы были во дворцѣ. О! еслибы ты могла его видѣть! еслибы ты могла его слышать! Онъ былъ такъ хорошъ, такъ добръ, такъ уменъ не по лѣтамъ, въ тоже время такъ трогательно задумчивъ! Когда мы разставались, онъ сказалъ мнѣ, чтобы я всегда любила его и надѣвъ мнѣ на палецъ кольцо, горько заплакалъ когда мы обнялись, какъ обнимаются дѣти.

— Дѣти! о! да, вы были совсѣмъ дѣти! вскричала Изабелла, съ удивленіемъ слушавшая разсказъ сестры. Какимъ ребенкомъ я ни была тогда, но мнѣ показалось, что мое сердце разорвется, когда я прощалась съ нимъ; затѣмъ снова началась война, и ты можетъ быть помнишь, какъ я была больна при смерти, когда наша партія восторжествовала, а принцъ и наслѣдникъ Ланкастерскаго дома былъ приговоренъ къ изгнанію? Съ этой минуты участь моя была рѣшена. Смѣйся сколько хочешь, но дѣти чувствуютъ иногда гораздо глубже, чѣмъ это думаютъ.

— Но сестра, тебѣ точно доставляетъ удовольствіе дѣлать себѣ какое-то воображаемое горе; повѣрь мнѣ, что принцъ давно забылъ даже твое имя.

— Нѣтъ, нѣтъ, Изабелла, возразила краснѣя Анна, можетъ быть я преодолѣла бы мою слабость, еслибы все этимъ кончилось, но прошлый годъ, когда мы были въ Руанѣ…

— Ну, что же?…

— Однажды вечеромъ, войдя къ себѣ въ комнату, я нашла свертокъ. Какъ онъ туда попалъ, я не знаю, но въ этомъ сверткѣ былъ портретъ, на которомъ написаны слѣдующія слова: Не забывай изгнанника, всегда помнящаго о тебѣ.

— И это былъ портретъ принца Эдуарда?

Анна покраснѣла; потомъ оглянувшись вокругъ, она вынула изъ подъ корсажа небольшой портретъ я подала его сестрѣ.

— Ты видишь, что я не обманываю тебя, Изабелла, сказала она. И развѣ ты не находишь, что этотъ портретъ достаточное извиненіе…

Она замолчала, скромность остановила на ея устахъ признаніе, что красота принца побѣдила ея сердце.

Но Эдуардъ былъ дѣйствительно очень хорошъ, и несмотря на грубость работы живописца, въ немъ была видна энергія оживлявшая лицо Маргариты, и въ тоже время легкій оттѣнокъ задумчивости, очаровывавшей въ Генрихѣ?!. Это было дѣйствительно такое лицо, которое могло плѣнить молодую дѣвушку, даже не говоря о нѣжныхъ и романическихъ воспоминаніяхъ.

Изабелла молча пожала руку сестры, отдавая портретъ и Анна была счастлива этимъ нѣмымъ выраженіемъ сочувствія.

— Теперь ты знаешь, сестра, почему я такъ часто возбуждала твой гнѣвъ моимъ сочувствіемъ къ Ланкастерамъ, поэтому также мнѣ дорогъ Ричардъ Глочестеръ, потому что несмотря на свою суровость и безпощадность, онъ всегда былъ кротокъ относительно Ланкастеровъ.

— Это потому, что въ его политику входить быть въ хорошихъ отношеніяхъ со всѣми партіями. Моя бѣдная Анна, я не могу сказать тебѣ, чтобы ты надѣялась, но въ тоже время, если я когда-нибудь выйду за Кларенса, можетъ случиться, что… что… но ты въ свою очередь станешь порицать мое честолюбіе?

— Какъ такъ?

— Кларенсъ наслѣдникъ Англійскаго трона, такъ какъ у Эдуарда нѣтъ дѣтей мужескаго пола, и можетъ настать время, когда сынъ Генриха Виндзора вернется на родину не какъ государь, но какъ герцогъ Ланкастеръ, тогда твоя рука заставитъ его забыть потерю короны.

— Развѣ любовь могла бы тебя вознаградить за такую потерю? сказала Анна, качая головою.

— Нѣтъ, твердо отвѣчала Изабелла.

— Неужели же мущины менѣе горды, чѣмъ мы? сказала Анна. Ахъ! я не знаю даже, буду ли я его также любить въ тотъ день, когда онъ откажется отъ своихъ правъ или возвратитъ ихъ: его настоящее положеніе дѣлаетъ его священнымъ въ моихъ глазахъ. И моя любовь, которая должна быть безнадежна, есть смѣсь состраданія и почтенія.

Въ это время Варвикъ и архіепископъ оживленно разговаривая показались на противуположномъ концѣ террасы.

Молодыя дѣвушки поспѣшно встали и ушли бы, еслибы архіепископъ не замѣтилъ ихъ и не позвалъ, тогда онѣ повиновались, по съ видимымъ замѣшательствомъ.

— Братъ, говорилъ архіепископъ, я предпочелъ бы видѣть мужемъ моей племянницы Глочестера, чѣмъ вашего блестящаго Кларенса.

— Почему?

— Потому, что онъ можетъ защитить тѣхъ, кого любитъ, а Кларенсъ всегда будетъ нуждаться въ покровителѣ.

— Я не менѣе люблю за это Кларенса, отвѣчалъ Варвикъ, такъ какъ не хотѣлъ бы найти въ зятѣ повелителя.

— Повелителя! повторилъ смѣясь архіепископъ. Самъ султанъ, будь онъ вашимъ зятемъ, встрѣтилъ бы въ Варвикѣ довольно неудобнаго слугу.

— И не смотря на это, сказалъ также смѣясь Варвикъ, вполнѣ находя Глочестера человѣкомъ безу коризненнымъ, и признавая въ немъ надежду іоркскаго дома, я никогда не увѣренъ, когда мы съ нимъ сходимся во мнѣніяхъ, я-ли самъ думаю какъ онъ, или онъ заставляетъ меня такъ думать.

— Ахъ! братъ, Изабелла должна была выйти за короля. Тогда во всѣхъ нашихъ спорахъ съ Эдуардомъ, у насъ былъ бы прелестный посредникъ.

Наступило минутное молчаніе.

— Замѣтьте какъ Глочестеръ ухаживаетъ за Анной. Вы можете сдѣлать его своимъ зятемъ, не дѣлая соперникомъ Кларенсу, Монтэгю далъ мнѣ понять, что Ричардъ питаетъ эту надежду.

— Онъ похожъ на своего отца, это правда, сказалъ Варвикъ: но этотъ мальчикъ для меня загадка. Я предвижу что онъ будетъ храбръ на полѣ битвы и мудръ въ совѣтѣ, по я хотѣлъ бы, чтобы онъ немного болѣе увлекался юношескими забавами. Есть средина между распущенностью Эдуарда и сдержанностью Ричарда, тотъ кто въ юности не увлекается ни виномъ, ни женщинами, тотъ можетъ скрывать въ головѣ болѣе мрачныя мысли. Но что я говорю! Я не хочу осуждать сына его отца. Ты говоришь о Монтэгю, мнѣ кажется, что онъ слишкомъ равнодушно отнесся къ оскорбленію, нанесенному его брату. Онъ по прежнему при дворѣ, по прежнему ухаживаетъ за Водвилями.

— Это онъ дѣлаетъ для наблюденія за вашими же интересами. Я самъ совѣтовалъ ему поступать такимъ образомъ.

— Это совѣтъ прелата! Рыцарь и солдатъ должны любить или ненавидѣть открыто.

Архіепископъ молча пожалъ плечами.

— Поди сюда, моя гордая Изабелла, сказалъ онъ когда молодыя дѣвушки подошли къ нимъ и отведя ее въ сторону сталъ говоритъ ей о Кларенсѣ.

IV.

Три дня спустя, когда Анна по обыкновенію опусти лась, здороваясь утромъ, на колѣни, чтобы принять благословеніе отца, графъ увелъ ее въ другую комнату и неожиданно спросилъ:

— Была ли бы ты довольна, еслибы Ричардъ Глочестеръ сдѣлался твоимъ женихомъ?

Анна вздрогнула.

— О, нѣтъ, отецъ! вскричала она.

— Не ребячься, не скромничай, я спрашиваю у тебя категорическаго да или нѣтъ.

— Нѣтъ, въ такомъ случаѣ, повторила Анна ободренная тономъ отца, нѣтъ, если вы позволите.

— Позволяю, отрывисто сказалъ графъ и прибавилъ послѣ минутнаго молчанія: Да, я охотно позволяю это. Ричардъ обѣщаетъ сдѣлаться знаменитымъ, но Анна, глядя на тебя, на твое сходство съ твоей матерью, я невольно болѣе думаю о твоемъ счастіи, чѣмъ о величіи. Это на столько справедливо, что я не отдалъ бы тебя за Кларенса, котораго съ удовольствіемъ вижу женихомъ Изабеллы. Для твоей сестры величіе и счастіе однозначущи и ея характеръ достаточно твердъ чтобы она могла управлять въ домѣ. Но ты…. гдѣ найти для тебя, кромѣ какъ въ романахъ, мужа достаточно любящаго?

Сильно разстроганная, Анна молча бросилась въ объятія отца и заплакала. Варвикъ нѣжно старался успокоить ее. Ея волненіе еще не успокоилось, когда къ нимъ присоединились Изабелла и Глочестеръ.

— Дорогой кузенъ, сказалъ герцогъ, ты обѣщался показать мнѣ твоего знаменитаго скакуна Саладина, и такъ какъ Эдуардъ посылаетъ меня въ Шотландію, то я просилъ бы у тебя коня той же породы, какъ тотъ, который носить на себѣ знаменитаго Варвика.

— Коня породы Саладина! Да, ты правъ, это такой подарокъ, который солдатъ могъ бы предложить принцу не роняя ни себя, ни его, но увы! Саладинъ въ этомъ отношеніи похожъ на меня, у него также нѣтъ сына.

— Его отецъ, какъ кажется, погибъ за насъ на поляхъ Тутона? Я слышалъ отъ Эдуарда, что въ ту минуту какъ стрѣлки стали колебаться, ты самъ закололъ своего коня, и поклялся или отразить непріятеля и завоевать корону Эдуарду, или же найти себѣ могилу.

— Да, это правда. Бѣгство стало невозможно и побѣда осталась за нами. Побѣдные крики солдатъ были похоронной пѣсней Малека. Ты знаешь, что происхожденіе Малека и его сына Саладина связано съ чудесной легендой. Когда мой предокъ, Аймерь Невилль, сражался въ Палестинѣ съ Ричардомъ Львиное серце, то однажды взялъ въ плѣнъ одну красавицу, возлюбленную могущественнаго Саладина. Подъ прикрытіемъ парламентерскаго флага Аймеръ самъ проводилъ плѣнницу къ Саладину, который очень любезно его принялъ и просилъ пробыть у него нѣсколько времени, оказывая ему большой почетъ. Рыцарскія чувства Аймера подверглись въ это время сильному испытанію, потому что спасенная имъ дама влюбилась въ него и хотѣла соблазнить, но, при помощи молитвы, Аймеръ устоялъ противъ искушенія. Тогда красавица, оскорбившись холодностью крестоносца, рѣшилась отмстить ему и на прощаніе подарила пару великолѣпныхъ, вороныхъ, арабскихъ лошадей, но по преданію, лошади эти были заколдованы. Аймеръ, ничего не подозрѣвая, былъ очень радъ такому подарку и выбралъ жеребца своимъ боевымъ конемъ. Много подвиговъ совершилъ мой предокъ на своемъ ворономъ конѣ, но въ одинъ роковой день, когда непріятель напалъ неожиданно, Аймеръ вскочилъ на коня, не сотворивъ утренней молитвы, тогда чары получили власть надъ христіаниномъ. Въ самомъ разгарѣ боя, конь, не слушая всадника, понесъ его въ самую средину враговъ: крестоносцы видѣли какъ онъ оборонялся противъ невѣрныхъ. На помощь! закричалъ тогда Ричардъ и крестоносцы кинулись выручать товарища, но въ это время ряды сарациновь раздвинулись и крестоносцы увидѣли чернаго коня, вылетающаго имъ на встрѣчу. Всадникъ по прежнему сидѣлъ на немъ, но не шевелился, каска его была разбита, руки опущены. Между тѣмъ конь несся на крестоносцевъ, поражая ихъ копьемъ, укрѣпленнымъ на его наголовникѣ. Онъ кинулся на знаменосца и повалилъ его, затѣмъ убилъ лошадь подъ самимъ Ричардомъ. Тогда ужасъ овладѣлъ крестоносцами и они обратились въ бѣгство, преслѣдуемые сарацинами и чернымъ конемъ, съ его неподвижнымъ всадникомъ. Когда наконецъ отступленіе прекратилось и крестоносцы собрались въ лагерѣ, черный конь былъ тутъ же и также остановился со всадникомъ, который по прежнему не шевелился. Никто не рѣшался подойти къ нему, когда явился святой отецъ пилигримъ, который окропилъ всадника святой водой, тогда чары разрушились и Аймеръ упалъ на землю. Когда съ него сняли латы, то тѣло было уже холодно: конь принесъ на себѣ только трупъ.

— Боже мой! это очень замѣчательная исторія! вскричалъ съ участіемъ Ричардъ, хотя его губы не могли удержаться отъ улыбки. Но признаюсь, графъ, я бы не особенно любилъ лошадь изъ подобной породы.

— Выслушай конецъ. Король Ричардъ далъ приказаніе убить скакуна, но пилигримъ, окропивъ его святой водой, воспротивился этой жертвѣ, говоря: потомки этой лошади окажутъ твоему роду большія услуги, велика будетъ слава, которую они дадутъ сыновьямъ Невиля. Пусть эта лошадь живетъ и носитъ на себѣ христіанскаго рыцаря. Тогда обѣ лошади были отведены въ замокъ Аймера и его сынъ, Реджинальдъ, безъ всякихъ несчастій ѣздилъ на роковомъ скакунѣ. И съ этого времени слава дома Невилей стала все увеличиваться. Затѣмъ легенда прибавляетъ, что тотъ же пилигримъ предсказалъ, что родъ Невилей будетъ процвѣтать и угаснетъ вмѣстѣ съ породой лошадей. Такъ какъ изъ всѣхъ чаръ невозможно было уничтожитъ только таинственной связи, соединявшей на счастіе или несчастіе участь лошади и ея потомства съ потомствомъ Аймера. И такъ какъ эта потомственная связь образовалась благодаря любви и кознямъ женщины, то любовь или козни женщинъ будутъ играть главную роль въ судьбѣ дома Невилей.

— До сихъ поръ это пророчество исполнялось въ точности, потому что всѣ твои обширныя земли перешли къ тебѣ отъ женщинъ. Черезъ женщину ты получилъ наслѣдство Монтермеровъ и Монтэгю и знаменитое графство Салисбюри, наконецъ приданое твоей супруги составляютъ громадныя помѣстья Бошанъ.

— И благодаря кознямъ женщины, принцъ, я подвергся немилости моего короля; но довольно о легендахъ. Посмотри на сына бѣднаго Малека, убитаго мною при Тутонѣ. Эй! Саладинъ! кланяйся своему господину.

Въ это время они вошли въ конюшню чернаго скакуна. Это была большая зала со сводами, въ которой лошадь ходила на свободѣ. Въ то время, какъ они вошли, Джорджъ, сынъ Монтэгю и еще двое или трое мальчиковъ играли съ лошадью, которая, услыша голосъ господина, бросилась къ нему и съ легкими ржаніемъ опустилась на колѣна и стала лизать руку. Дѣйствительно, трудно было представить себѣ что нибудь прелестнѣе этого гордаго, воронаго коня безъ малѣйшей отмѣтины, грива котораго, по своей мягкости и шелковистости могла поспорить съ волосами любой красавицы. Но несмотря на красоту Ричардъ удивился, что такая лошадь въ состояніи нести въ сраженіе громаднаго роста графа въ его тяжеломъ вооруженіи. Но его удивленіе прекратилось, когда Варвикъ указалъ на желѣзные мускулы и сильные члены коня, на его широкую грудь.

— Впрочемъ, прибавилъ графъ, о человѣкѣ какъ и о животномъ надо судить по отважности и породѣ, а не но росту. Я очень часто краснѣю, Ричардъ, за мою физическую силу; я больше бы гордился своими лаврами, если бы былъ ниже годовою.

— Тѣмъ не менѣе, сказалъ молодой Джорджъ Монтэгю съ легкомысліемъ пажа, я предпочелъ бы твой ростъ и наружность росту Ричарда и его вытянутой шеѣ.

Герцогъ Глочестеръ обернулся точно ужаленный змѣей, но не сказалъ ни слова, а только взглянулъ на неосторожнаго, но этотъ взглядъ навсегда запечатлѣлся въ памяти мальчика. Юный Монтэгю поблѣднѣлъ и затрясся прежде, чѣмъ услыхалъ суровый выговоръ дяди.

— Только молодыя сороки болтаютъ, строго сказалъ графъ. Молодой орелъ молча мѣряетъ пространство, отдѣляющее его отъ солнца.

Мальчикъ опустилъ голову и скрылся бы, еслибъ Ричардъ не удержалъ его.

— Кузенъ, сказалъ онъ, твои слова нисколько не оскорбили меня и если когда нибудь намъ придется вмѣстѣ идти противъ врага, то ты поймешь, что хотѣлъ сказать твой дядя; ты увидишь, что въ трудныя минуты о человѣкѣ судятъ по его присутствію духа, а не по наружности.

— И такъ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Варвику и выходя изъ конюшни, у Саладина нѣтъ сына. Почему же вы не могли найти ему подруги?

— Всѣ лошади женскаго пода изъ его породы покоятся сномъ смерти, а Саладинъ презираетъ низкую любовь. Къ тому же, не будь этого, было бы позорно скрестить его породу.

— Мнѣ кажется вы мало заботитесь о легендѣ.

— Иногда я очень объ ней забочусь, но въ спокойныя минуты я думаю, что честный человѣкъ, исполняющій свой долгъ, не зависитъ отъ предсказаній колдуна.

— Хм! задумчиво сказалъ Ричардъ и между ними наступило непродолжительное молчаніе.

— Варвикъ, снова заговорилъ принцъ, очень возможно что по возвращеніи въ Лондонъ непріязнь къ вамъ королевы и ея матери не прекратится. Кларенсъ любитъ Изабеллу, но онъ не съумѣетъ ни убѣдить короля, ни заставить замолчать женщинъ, окружающихъ его тронъ. Вы знаете, что я держался въ сторонѣ отъ всѣхъ партій. Къ несчастію я отправляюсь на границу и не могу служить. Но… онъ остановился и вздохнулъ.

— Говорите, принцъ.

— Однимъ словомъ, будь я вашимъ сыномъ, мужемъ Анны… я вижу… я вижу… что мы могли бы презирать всѣхъ враговъ.

Варвикъ былъ немного смущенъ.

— Дорогой кузенъ, сказалъ онъ, это предложеніе пріятный бальзамъ для моей отеческой гордости, но прости меня, Ричардъ, ты еще такъ молодъ, что король и свѣтъ осудятъ меня, если я позволю своему честолюбію уступить этому искушенію. Въ настоящее время достаточно того, что всѣ наши споры съ королемъ могутъ быть улажены, не вызывая новыхъ. Прости меня, принцъ, но оставимъ этотъ разговоръ до твоего возвращенія съ границы.

— Могу ли я увезти съ собою какую-нибудь надежду?

— Нѣтъ, сказалъ Варвикъ, ты знаешь, что я откровененъ; позволить тебѣ надѣяться, значило бы дать слово, а, прибавилъ онъ торжественнымъ тономъ, есть много причинъ, о которыхъ надо хорошенько подумать и которыя препятствуютъ бракамъ дочерей подданныхъ съ братьями короля. Прошу тебя, оставимъ пока этотъ разговоръ.

Въ это время сестры подошли къ нимъ и разговоръ кончился.

Но когда, часъ спустя, Ричардъ остался одинъ, онъ говорилъ самъ себѣ:

— Ты былъ глупъ, храбрый графъ, не согласившись соединить твое могущество съ моимъ умомъ. Ты отправляешься ко двору, гдѣ безъ моего ума твое могущество ничто. Кто можетъ предвидѣть будущее! Но все-таки что-то говоритъ мнѣ, что ты будешь моею, Анна, и надъ этими башнями будетъ развѣваться вепрь Глочестера.

КНИГА ШЕСТАЯ.

I.

Прошло нѣсколько мѣсяцевъ, Варвикъ и его семейство возвратились въ Лондонъ и встрѣча графа съ королемъ была довольно дружественна. Варвику были снова возвращены всѣ его должности, дававшія ему, по наружности, верховную власть въ Англіи.

Принцесса Маргарита оставила Англію, какъ супруга Карла Смѣлаго и графъ принималъ участіе въ свадебномъ кортежѣ. Король, преслѣдуя воинственные планы, давно занимавшіе его, объявилъ войну Людовику XI. Парламентъ былъ спрошенъ и войска созваны для этой неполитической цѣли. Между тѣмъ, Варвикъ всѣми силами противился этой войнѣ. Онъ доказывалъ какъ было безумно вывести изъ Англіи всѣхъ рыцарей, наиболѣе вѣрныхъ королю, тогда какъ партизаны Ланкастеровъ, еще довольно могущественные, не могли найти лучшаго случая поднять знамя Алой Розы. Онъ говорилъ, какъ тщетно было надѣяться на помощь герцога Бургундскаго, человѣка беззаботнаго, и насколько Франція, подъ управленіемъ ловкаго и умнаго Людовика, богатая деньгами, разнилась отъ того, чѣмъ она была во время первыхъ побѣдъ англичанъ. Это сопротивленіе Варвика волѣ короля подало врагамъ графа новый поводъ возобновить старое обвиненіе въ тайныхъ и измѣнническихъ сношеніяхъ Варвика съ Людовикомъ. Хотя гордый и вспыльчивый графъ старался заставить забыть свое неудовольствіе, принявъ участіе въ церемоніяхъ, сопровождавшихъ бракъ принцессы, но Эдуардъ уже не могъ любить человѣка, презрѣвшаго его власть и угрожавшаго его коронѣ. Его подозрѣнія и нелюбовь высказывались противъ воли, и ихъ споры относительно вторженія во Францію, по всей вѣроятности, вызвали бы новый и окончательный разрывъ между Эдуардомъ и его министромъ, еслибы совершенно неожиданныя обстоятельства не доказали насколько Варвикъ былъ правъ въ своемъ недовѣріи къ Бургундіи. Людовикъ XI купилъ герцога Бретанскаго и заключилъ миръ съ Карломъ Смѣлымъ, разстроивъ такимъ образомъ всѣ планы Эдуарда и лишивъ его союзниковъ, въ ту самую минуту, когда были окончены военныя приготовленія.

Тѣмъ не менѣе, раздраженіе, вызванное этими спорами между Варвикомъ и Эдуардомъ, не прошло вмѣстѣ съ уничтоженіемъ причины и Эдуардъ отправилъ Варвика въ Калэ, что служило въ то время признакомъ величайшаго довѣрія, поручивъ ему наблюдать за Людовикомъ, но Варвикъ глядѣлъ на это порученіе, какъ на поводъ удалить его отъ двора. Другой причиной оскорбленія, и болѣе сильной, былъ оскорбительный отказъ Эдуарда дать согласіе на женитьбу Кларенсу, просившему позволенія жениться на Изабеллѣ. Правда, что этотъ отказъ сопровождался самыми любезными выраженіями уваженія къ графу и основывался на чисто государственныхъ причинахъ:

— Дорогой Джорджъ, говорилъ Эдуардъ, конечно наслѣдница Варвика вполнѣ подходящая партія для брата короля, но безопасность трона требуетъ, чтобы мои братья укрѣпили мой тронъ союзами съ иностранными царствующими домами. Правда, что самъ я женился на подданной, но вы видите какія волненія причинилъ этотъ союзъ. Нѣтъ! нѣтъ! Отправляйтесь въ Бретань! У герцога хорошенькая дочь и, въ случаѣ нужды, мы увеличимъ ея приданое. Не безпокойте меня болѣе, Джорджъ!

Но причины, высказанныя королемъ, были не тѣ, которыя заставляли его отказывать просьбамъ брата. Онъ боялся, и не безъ основанія, видѣть ближайшаго наслѣдника своей короны женатымъ на дочери подданнаго, который даль эту корону и могъ въ одинъ прекрасный день взять ее. Онъ зналъ, что Кларенсъ пустъ и незначителенъ, но его довѣріе къ Варвику было поколеблено постоянными наговорами королевы и ея матери, и онъ чувствовалъ, что союзъ Кларенса и графа будетъ почти непобѣдимымъ, если они соединятся противъ него.

Между тѣмъ, Варвикъ, понявшій истинныя причины упрямства Эдуарда, былъ еще болѣе раздраженъ ими, чѣмъ самимъ упрямствомъ, къ тому же его гнѣвъ еще болѣе усиливался его отеческимъ безпокойствомъ. Изабелла дѣйствительно любила Кларенса, который, несмотря на свои недостатки, обладалъ внѣшней привлекательностью, преимуществомъ его семейства. Онъ быль хорошъ собой, веселъ, живъ и любезенъ, и почти такъ же популяренъ, какъ самъ Эдуардъ.

Если привязанности Изабеллы не были такъ глубоки, безкорыстны и нѣжны, какъ привязанности Анны, то онѣ зато усиливались гордостно, которую она наслѣдовала отъ отца и женскимъ тщеславіемъ. Для нея было смертельной обидой видѣть, какъ ея любовь къ Кларенсу сдѣлалась придворной басней и отказъ короля подавалъ поводъ къ насмѣшкамъ придворныхъ. Ея здоровье пошатнулось, а любовь и гордость терзали ей сердце.

Къ несчастью для короля и для Варвика, Глочестеръ былъ въ отсутствіи, тогда какъ его раннее благоразуміе могло быть полезно для обоихъ, такъ какъ его виды на Анну до нѣкоторой степени связывали его интересы съ интересами Кларенса и, нѣтъ сомнѣнія, что онъ успѣлъ бы примирить Эдуарда съ его министромъ. Молодой герцогъ былъ въ это время на границѣ Шотландіи съ войсками, отправившись туда прямо изъ Мидльгэма и уже нашелъ случай выказать свои рѣдкіе военные таланты.

Между тѣмъ, интересы дома Варвика, въ его отсутствіе, были ввѣрены ловкимъ рукамъ, потому что Монтэгю и архіепископъ были вполнѣ способны бороться съ лордомъ Риверсомъ и герцогиней Бедфордъ.

Однажды оба брата имѣли между собой важное совѣщаніе.

— Я пришелъ къ вамъ, сказалъ Монтэгю съ озабоченнымъ лицемъ, мнѣ надо съ вами переговорить по поводу одного обстоятельства, которое можетъ имѣть важныя послѣдствія, хорошія или дурныя. Кларенсъ неожиданно отправился въ Калэ.

— Я это знаю, Монтэгю, герцогъ сообщилъ мнѣ свою рѣшимость объявить себя достаточно большимъ, чтобы жениться и достаточно благоразумнымъ, чтобы самому выбрать себѣ жену.

— И вы одобрили его намѣреніе?

— Конечно и, сказать по правдѣ, я даже постарался укрѣпить его въ немъ. Скажу болѣе, я собираюсь ѣхать къ нему въ Калэ.

— Джорджъ!

— Не пугайся, храбрый полководецъ, не проигравшій ни одной битвы. Съ поддержкой церкви все благоденствуетъ. Ты знаешь, продолжалъ онъ серьезнѣе, что я никогда не строю никакихъ плановъ. Если же я отступилъ отъ этого правила, то это значитъ, что дѣло стоитъ того. Въ послѣднее время я особенно вни мательно изучилъ эту паутину, которую зовутъ дворомъ и вижу, что паукъ пожретъ муху, если только она не рѣшится смѣло прорвать паутину. Я зову паукомъ женскія хитрости, а мухой — гордость солдата. Я не хочу сказать, чтобы мы могли дѣйствовать съ королевой точно также, какъ съ другими врагами, но мы должны убѣдить ихъ, что они не могутъ бороться съ нами, и что ихъ собственная выгода должна за ставить ихъ принять такое положеніе дѣлъ, которое отдало бы управленіе Англіей въ руки Невилей.

— Я самъ бы это думалъ, еслибы видѣлъ, какъ можно этого достигнуть.

— Я вижу средство къ этому въ женитьбѣ Кларенса Дома Іорка и Варвика должны быть связаны такъ неразрывно, чтобы стараясь напасть на одинъ, надо было уничтожить другой. Королева и Водвили, составляютъ противъ насъ заговоры, надо найти въ королевскомъ семействѣ противовѣсъ ихъ хитростямъ Королева, составляя заговоры противъ Варвика, не произведетъ этимъ скандала, но она навсегда погибнетъ въ глазахъ Англіи, если станетъ враждовать противъ брата короля. Надо, чтобы Кларенсъ и Варвикъ были нераздѣльны. Это еще не все. Еслибы вся наша поддержка заключалась въ немъ одномъ, то лучше было бы намъ связать нашъ домъ съ флюгаркой. Этотъ бракъ есть только часть плана, которому я отдался тѣломъ и душею. Кларенсъ женится на Изабеллѣ, а Глочестеръ на Аннѣ, и, я чувствую, какъ забьется твое честолюбивое сердце, старшая дочь короля выйдетъ замужъ за твоего сына, единственнаго наслѣдника всѣхъ нашихъ титуловъ. А! теперь твои глаза заблестѣли! Такимъ образомъ все сосредоточится въ двухъ домахъ Іорка и Варвика, и Водвили попадутся въ свои собственныя сѣти. Ихъ злоба будетъ безсильна, такъ какъ, что сдѣлаетъ противъ насъ Елизавета, если ея дочь будетъ невѣстой сына Монтэгю, племянника Варвика?

— О, Джорджъ, сказалъ съ восхищеніемъ Монтэгю, какъ жаль, что такой государственный человѣкъ пропадаетъ на службѣ церкви.

— Профанъ! Въ церкви никто не пропадаетъ, напротивъ церковь ведетъ и руководитъ васъ всѣхъ! Но, слушай! Я иду еще дальше, я хотѣлъ бы образовать союзъ съ Франціей, упрочить поддержку Испаніи и Германской Имперіи и затѣмъ уже подкупить кардиналовъ и я хотѣлъ бы видѣть тогда твоего единственнаго брата, несчастнаго, по твоему мнѣнію, служителя церкви, Святѣйшимъ отцомъ всѣхъ христіанъ, наблюдающимъ за самими государями съ высоты трона Ватикана! А теперь, понимаешь ли ты, почему я завтра ѣду въ Калэ, почему я присоединю мои просьбы къ просьбамъ Кларенса, чтобы составить первое звено этой сложной цѣпи.

— Но дастъ ли Варвикъ свое согласіе, если король противится. Его гордость…

— Его гордость и поможетъ намъ. По какому праву король противится браку Кларенса?.. Гордость Варвика, если съумѣть за нее взяться, заставитъ его возмутиться противъ рѣшенія короля. Къ тому же, у нашего брата очень нѣжное сердце относительно его дѣтей, и блѣдное лицо Изабеллы заставитъ его согласиться.

— Но проститъ ли король ваше вмѣшательство и неповиновеніе Варвика?

— Проститъ ли? когда свадьба будетъ отпразднована, что ему останется больше дѣлать? И когда возвратится Глочестеръ, то путь ко второму и болѣе важному браку будетъ расчищенъ, который будетъ только предисловіемъ третьяго. Между тѣмъ, возвращайтесь ко двору, въ васъ пока нѣтъ надобности, смотрите только, чтобы вашъ сынъ не свернулъ себѣ раньше времени шеи!

На другой день архіепископъ отправился, какъ сказалъ, въ Калэ, но, сверхъ ожиданія, онъ встрѣтилъ въ Варвикѣ сопротивленіе, на которое не расчитывалъ. Знаменитый графъ не могъ стерпѣть, чтобы его дочь вошла въ семейство, противъ воли его главы и, по всей вѣроятности, не уступилъ бы просьбамъ влюбленнаго, еслибы Эдуардъ, раздраженный бѣгствомъ Кларенса и ловко возбужденный королевой, не имѣлъ неосторожности написать графу неловкое письмо, наполненное угрозами, которое возбудило всѣ страсти гордаго Варвика.

— Какъ! вскричалъ онъ, этотъ неблагодарный не только безчеститъ меня тѣмъ способомъ, какимъ выдаетъ замужъ своихъ сестеръ, но еще хочетъ разыгрывать со мной роль тирана, располагая рукой моей собственной дочери! Я обязанъ показать, что нѣтъ человѣка, угрозы котораго могли бы испугать меня. Тогда прелату не стоило большаго труда убѣдить брата дать согласіе на бракъ. Этотъ союзъ, заключенный при такихъ печальныхъ предзнаменованіяхъ, былъ отпразднованъ съ королевскою пышностью въ Калэ и первая часть плана архіепископа была выполнена.

Въ это время, недовольные, которыхъ на время успокоило присутствіе Варвика при дворѣ, снова начали появляться во всей Англіи. Популярность, которою Эдуардъ пользовался въ началѣ своего царствованія, давно исчезла и осталась только въ Лондонѣ. Бѣдные жаловались на несправедливыя притѣсненія бароновъ и аббатовъ. Аббаты жаловались, что родные королевы овладѣли деньгами духовенства и растратили ихъ. Старинное дворянство жаловалось на возвышеніе выскочекъ, не оказавшихъ никакихъ услугъ, и большая часть этихъ жалобъ падала на Водвилей, которыхъ ненавидѣли и обвиняли во всемъ. Вторичный разрывъ между королемъ и Варвикомъ, по прежнему любимымъ, былъ новой причиной ненависти народа къ семейству королевы и давалъ недовольнымъ поводъ высказываться отрыто, по крайней мѣрѣ, что касалось Варвика. Въ то время и произошли событія, которыя мы сейчасъ опишемъ.

II.

Адамъ Варнеръ трудился надъ своимъ дѣломъ, когда приставленный къ нему слуга открылъ дверь и ввелъ въ комнату человѣка въ черномъ костюмѣ студента.

Онъ подошелъ къ алхимику и нѣсколько времени съ улыбкой презрѣнія глядѣлъ на него.

— Э! мэтръ Варнеръ, сказалъ онъ наконецъ, неужели вы такъ заняты вашими новыми трудами, что не находите времени сказать ни слова старому другу?

Адамъ съ неудовольствіемъ повернулся, но лицо его просіяло, когда онъ узналъ вошедшаго.

— Это ты, Робинъ Гиліардъ, весело сказалъ онъ. А! судя по костюму, ты должно быть призналъ, что мирныя, ученыя занятія лучше всего, и пришелъ раздѣлить со мною возвышенную работу мысли?

— Адамъ, отвѣчалъ Гиліардъ, прежде чѣмъ отвѣтить, я хочу спросить тебя, подвинулся ли ты хоть на іоту въ твоихъ занятіяхъ?

— Ахъ! отвѣчалъ бѣдный Адамъ, вы не подозрѣваете какимъ испытаніямъ я подвергался. Я не говорю о томъ, что чуть не подвергся пыткѣ и висѣлицѣ. Но поглядите на мою бѣдную машину и, поднявъ прикрывавшее полотно, онъ показалъ Гиліарду изуродованные остатки своего дорогаго дѣтища. И мнѣ запрещено поправлять ее, печально продолжалъ онъ, я долженъ день и ночь трудиться, чтобы сдѣлать золото, но золото не появляется, въ промежуткахъ же я долженъ дѣлать театры маріонетокъ для дѣтей королевы. Какъ же могу я передѣлать свѣтъ? А ты, прибавилъ онъ нерѣшительно, и съ нѣкоторымъ безпокойствомъ, что твои заговоры и планы? Думаешь ли ты, что можешь измѣнить свѣтъ или сдѣлать людское существованіе хоть немного сноснѣе?

Гиліардъ молчалъ; оба реформатора, философъ и демагогъ глядѣли другъ на друга; казалось, они понимали одинъ другаго и чувствовали взаимное состраданіе.

Наконецъ Робинъ заговорилъ.

— Старый товарищъ, сказалъ онъ, надежда поддерживаетъ насъ обоихъ, мы оба мечтаемъ найти ключъ живой воды. Но возвратимся къ моему дѣлу. Тебѣ, безъ сомнѣнія, позволяютъ навѣщать въ тюрьмѣ Генриха?

— Нѣтъ, отвѣчалъ Адамъ, и къ тому же, я ѣмъ теперь хлѣбъ Эдуарда и пользуюсь такъ сказать его покровительствомъ, поэтому мнѣ кажется недостойнымъ вступить въ заговоръ противъ него.

— О, человѣкъ! съ горечью вскричалъ Гиліардъ, ты похожъ на всѣхъ другихъ, ученый или простой крестьянинъ, ты одинаковый рабъ! Улыбка короля заставляетъ тебя забыть служеніе всему народу!

Прежде чѣмъ Адамъ успѣлъ отвѣтить, отворилась потайная дверь и въ комнатѣ появилась лысая голова монаха.

— Сынъ мой Адамъ, сказалъ святой мужъ, я прошу на минуту вашего общества, оси vestrem aurem.

И сказавъ эти слова на ломанной латынѣ, братъ исчезъ.

Адамъ только пожалъ плечами и съ покорнымъ видомъ пошелъ черезъ комнату, но Гиліардъ остановилъ его.

— Это братъ Бунгей, знаменитый волшебникъ? взволнованнымъ голосомъ сказалъ онъ, крестясь.

— Волшебникъ онъ или нѣтъ, презрительно сказалъ Варнеръ, но да проститъ Богъ его мать, что она дала жизнь такому сыну!

Затѣмъ Адамъ исчезъ въ сосѣдней комнатѣ, гдѣ жилъ братъ Бунгей.

— Хм! сказалъ себѣ Гиліардъ, говорятъ что эта колдунья, герцогиня Бедфордъ, употребляетъ этого Бунгея для составленія различныхъ козней противъ ея враговъ. Можетъ быть взглядъ, брошенный въ его комнату могъ бы мнѣ доставить случай сочинить исторію, способную произвести сильное впечатлѣніе на народъ.

Едва это пришло ему въ голову, какъ онъ уже рѣшился привести свое желаніе въ исполненіе. Осторожно пробравшись къ двери, онъ заглянулъ въ замочную скважину. Громадное чучело ящерицы висѣло на потолкѣ а вокругъ комнаты было наставлено множество чучелъ другихъ пресмыкающихся, но еще болѣе ужасное зрѣлище ожидало отважнаго любопытнаго.

— Адамъ, сказалъ братъ, кладя руку на плечо ученаго, который попятился, inter sapentes….

— Sapientes, проворчалъ Адамъ.

— Это старая форма, Адамъ, sapentes — новая. Но все равно, я говорю, что между учеными людьми зависть не существуетъ. Наша благородная и могущественная повелительница, поручила мнѣ занятіе, обѣщающее большія выгоды. Я трудился надъ нимъ день и ночь…. stotis filibus!

— Это еще что за stotis filibus?

— Ба, если это и не очень хорошая латынь, то дѣлаетъ такое же впечатлѣніе, какъ она. И такъ я работалъ день и ночь и теперь мое дѣло настолько подвинулось, что можно рѣшиться произвести опытъ. Но ты можетъ быть хочешь спать….

— Говори скорѣе! съ отчаяніемъ вскричалъ Адамъ. Въ чемъ дѣло?

— Вотъ! торжественно сказалъ онъ, поднимая черное покрывало и взорамъ Адама и Гиліарда предстала грубо сдѣланная, небольшая фигура изъ воска, лицо которой тѣмъ не менѣе было очень похоже на благородное лицо графа Варвика.

— Ну! торжественно сказалъ графъ, мнѣ кажется что эта фигура, какъ двѣ капли воды похожа на Варвика.

— А для чего ты ее сдѣлалъ? Правду сказать бѣдняжкѣ кажется порядкомъ достается.

— Ого! вскричалъ смѣясь во весь ротъ Бунгей, ты такой ученый, что не можешь не знать для чего мы дѣлаемъ фигуры нашихъ враговъ. Всѣ уколы, сдѣланные герцогиней этой статуеткѣ, графъ Варвикъ, котораго она изображаетъ, чувствуетъ до мозга костей, застрѣлите фигуру, вы убьете человѣка.

— Ты долженъ быть дьяволомъ чтобы дѣлать такія вещи и дуракомъ, чтобы вѣрить имъ, презрѣнный! вскричалъ Адамъ, забывая въ негодованіи свою обычную кротость.

— А! вскричалъ съ яростію Бунгей, какъ ты смѣешь спорить со мною! Негодяй! я пошлю на тебя демоновъ, которые до смерти защиплютъ тебя, я превращу твою кровь въ кипящую смолу и все тѣло покрою язвами! Я братъ Бунгей! А ты кто?

При этихъ ужасныхъ проклятіяхъ, храбрый Робинъ, хотя и бывшій гораздо менѣе суевѣренъ, чѣмъ его другіе соотечественники, задрожалъ всѣмъ тѣломъ. Ожидая, что демоны появятся отовсюду, онъ поспѣшно выбѣжалъ вонъ, не ожидая окончанія разговора.

Между тѣмъ, Адамъ совершенно спокойно перенесъ грозу.

— Въ самомъ дѣлѣ, сказалъ онъ, когда Бунгей остановился, чтобы перевести духъ, если ты можешь сдѣлать все, что сказалъ, то въ природѣ есть еще много тайнъ, неизвѣстныхъ мнѣ, но пока твои угрозы сдѣлаютъ только то, что я прикажу задѣлать дверь изъ твоей комнаты въ мою.

Этотъ спокойный отвѣтъ далеко не пришелся по вкусу Бунгею, который постоянно нуждался въ помощи Адама.

— Ба! сказалъ онъ тогда, мы собраты по наукѣ и не должны ссориться. Я погорячился, а ты вызвалъ меня на это, но я люблю и уважаю тебя, забудь что происходило между нами. Что касается этой фигуры, то конечно отъ уколовъ, дѣлаемыхъ ей, съ графомъ ничего не будетъ, по если наши господа приказываютъ намъ это дѣлать и притомъ хорошо платятъ, то мы, какъ болѣе умные, только пользуемся глупостью ближняго.

— Такіе люди, какъ ты, позорятъ науку, сурово отвѣчалъ Адамъ, и я не хочу болѣе слушать тебя.

— Напротивъ того! вскричалъ Бунгей съ принужденнымъ смѣхомъ. Ты считаешь меня невѣждой… а!.. я тоже самое думаю о тебѣ! держу пари, что ты никогда не изучалъ части человѣческаго тѣла.

— Я не докторъ. Пусти меня.

— Нѣтъ еще! Я хочу убѣдить тебя въ твоемъ невѣжествѣ. Ты даже не знаешь гдѣ помѣщае ея печень?

— Нѣтъ знаю, по что же изъ этого?

— Знаешь? неправда. Вотъ иголка, воткни ее въ то мѣсто восковой фигуры, гдѣ находится печень.

Адамъ довѣрчиво повиновался.

— Хорошо! печень тутъ! но гдѣ легкія?

— Вотъ здѣсь.

— А грудобрюшная преграда?

— Конечно здѣсь.

— Правда. Теперь можешь идти, сухо сказалъ Бунгей, и Адамъ поспѣшно повиновался, заперевъ за собой дверь.

— Теперь я знаю гдѣ легкія, грудобрюшная преграда и печень, подумалъ братъ, теперь я могу идти спокойно. Да, онъ ловкій и полезный человѣкъ, а не то я давно заставилъ бы повѣсить его.

Вернувшись къ себѣ, Адамъ не замѣтилъ, что его посѣтитель, Гиліардъ, исчезъ, и снова погрузился въ свои неблагодарныя занятія.

III.

Оставивъ комнату Варнера, Гиліардъ поспѣшно пошелъ изо дворца и остановился только передъ роскошнымъ жилищемъ Монтэгю, недалеко отъ Варвико-Лэна.

Этотъ благородный джентельменъ занимался чтеніемъ, или лучше сказать обдумываніемъ двухъ писемъ, полученныхъ имъ изъ Калэ. Одно было отъ архіепископа, другое отъ Варвика. Въ обоихъ находились два мѣста совершенно противорѣчившія одни другому. Вотъ что писалъ Варвикъ:

«Я узналъ, что противъ короля затѣвается возстаніе, подъ предлогомъ злоупотребленій, совершаемыхъ родственниками королевы. Говорятъ, что наши родственники Коніеръ и Фитцъ-Гюгъ, принимаютъ въ этомъ участіе. Мнѣ нѣтъ надобности говорить тебѣ, чтобы ты слѣдилъ за ними и не далъ компрометировать нашего имени, мы ни въ комъ не нуждаемся, чтобы платить за наши оскорбленія, и если эти заблуждающіеся люди возмутятся, то Варвикъ достойно отмститъ за себя Эдуарду доказавъ, что еще можетъ быть ему полезенъ».

Прелатъ съ своей стороны писалъ слѣдующее:

«Король, раздраженный моимъ путешествіемъ въ Калэ, отнялъ у меня должность канцлера, за что я ему очень благодаренъ, такъ какъ избавившись отъ этой тяжелой ноши, я только буду спать спокойнѣе. Теперь, слушай меня, Монтэгю. Нашъ родственникъ, сынъ лорда Фитцъ-Гюга и молодой Генрихъ Невиль, поддерживаемые старымъ лордомъ Джономъ Коніеромъ, замышляютъ смѣлое нападеніе на Водвилей. Оставайся нейтральнымъ, не поддерживай ихъ, но и не мѣшай. Какъ бы ни кончилось это дѣло, оно сокрушитъ нашихъ враговъ».

Монтэгю еще думалъ о прочитанномъ, когда ему доложили, что какой-то незнакомецъ настоятельно желаетъ его видѣть, имѣя сообщить важныя извѣстія.

Монтэгю приказалъ впустить его и когда тотъ вошелъ, то сказалъ не глядя на него:

— Говори скорѣе, пріятель, у меня мало свободнаго времени.

— А между тѣмъ, лордъ Монтэгю, мое дѣло можетъ близко тебя касаться.

Удивленный Монтэгю, внимательно посмотрѣлъ на незнакомца.

— Твое лице мнѣ знакомо, сказалъ онъ, мы гдѣ-то уже встрѣчались.

— Это правда, я встрѣтилъ тебя по дорогѣ въ Моръ.

— Да, теперь я помню, и по твоимъ смѣлымъ взглядамъ ты мнѣ показался на ближайшемъ пути къ висѣлицѣ.

— То дерево еще не выросло, изъ котораго мнѣ построятъ висѣлицу, беззаботно замѣтилъ Гиліардъ. Но развѣ я тебѣ говорилъ тогда что-нибудь, что ты мигъ бы не одобрить? я говорилъ о безпорядкахъ, противъ которыхъ законъ безсиленъ… я говорилъ о постыдныхъ насиліяхъ, обо всемъ, что дѣлаютъ Водвили, управляющіе при развратномъ тиранѣ…

— Замолчи!

— Да, тиранѣ, продолжалъ Робертъ, не обращая вниманія на замѣчаніе Монтэгю, тиранѣ, который въ настоящее время замышляетъ уничтоженіе дома Невилей; недовольный человѣческими средствами, онъ заключаетъ договоры съ демономъ, чтобы пользоваться его помощью.

— ІІІт! несчастный! Тише, съ волненіемъ сказалъ Монтэгю. Подойди ближе, еще ближе. Ты говоришь о колдовствѣ? Объяснись!

Тогда Робинъ разсказалъ, немного преувеличивъ, сцену, которой онъ былъ свидѣтелемъ въ комнатѣ Бунгея, онъ разсказалъ о восковой фигурѣ Варвика, о произнесенныхъ противъ него угрозахъ и привелъ слова Бунгея, назвавшаго герцогиню, какъ лицо, которое поручило ему сдѣлать все это. Монтэгю внимательно слушалъ. Онъ не совсѣмъ былъ свободенъ отъ суевѣрія своего времени, которымъ былъ зараженъ даже Ричардъ Глочестеръ, но его гораздо болѣе безпокоила ненависть такого близкаго къ трону лица, какъ герцогиня, чѣмъ иголки и булавки, которыми могли утыкать изображеніе его брата.

— Дѣйствительно, это дьявольскія хитрости сказалъ онъ, когда Гиліардъ кончилъ свой разсказъ, и твоя исторія, если ты согласишься подтвердить ее, окажетъ намъ пользу. Благодарю тебя за сообщеніе и пойдемъ сейчасъ же къ королю. Я обличу передъ нимъ герцогиню, опираясь на твое свидѣтельство и мы вмѣстѣ потребуемъ ея изгнанія.

— Съ твоего позволенія, лордъ Монтэгю, я не тронусь съ мѣста, рѣзко отвѣчалъ Робинъ, я знаю, какъ все это дѣлается при дворѣ. Король сдѣлаетъ нѣчто въ родѣ примиренія между вами и герцогиней, а мнѣ отрѣжутъ носъ и уши, какъ лжецу и клеветнику. Нѣтъ, я готовъ обличить герцогиню, но не въ залахъ Тоуера, а на обширныхъ поляхъ Іоркшира. имѣя за собой двадцать тысячъ человѣкъ.

— А! ты предводительствуешь цѣлой арміей? для какой цѣли? чтобы свергнуть короля?

— Можетъ быть… но пока для того, чтобы заставить воздать народу справедливость. Я предводительствую возставшимъ народомъ, а не какой-нибудь партіей. Ни Алой, ни Бѣлой Розы не будетъ на моемъ знамени, имъ будетъ окровавленная голова перваго притѣснителя, который попадется въ наши руки.

— А чего хочетъ народъ, какъ ты его называешь?

— Я еще не знаю, чего мы будемъ требовать, это зависитъ отъ нашего успѣха, съ горькимъ смѣхомъ отвѣчалъ Робинъ, но возстаніе будетъ во всякомъ случаѣ имѣть ту хорошую сторону, что покажетъ вамъ, дворянамъ-нормандцамъ, что еще существуетъ саксонскій народъ, и что онъ возмущается, когда ему наступятъ на горло. Мы обременены налогами, ограблены, унижены, мы бараны, которыхъ вы стрижете въ мирное время и рѣжете въ военное. У насъ будетъ своя хартія, лордъ Монтэгю; я говорю откровенно, я въ твоей власти, ты можешь приказать схватить меня, можешь разомъ лишить возстаніе его главы. Ты другъ короля, что же тебя останавливаетъ?.. Но нѣтъ, ты и твой домъ вы имѣете такія же причины неудовольствія, какъ и народъ, и часть нашихъ требованій общая съ вами.

— Какая же это?

— Вотъ какая! Мы жалуемся на могущество семейства королевы. Мы требуемъ изгнанія Водвилей.

— Хм! сказалъ Монтэгю, невольно бросая взглядъ на письмо архіепископа. Хм!… но не оскорбляя короля?

— О! положись на меня, милордъ; повѣрь, что мы не такъ глупы. Чтобы двигаться быстро и рѣшительно, надо подвигаться осторожно.

— Двадцать тысячъ!.. это невозможно! Кто же ты, что могъ собрать ихъ?

— Просто Робинъ Редесдаль.

— А! вскричалъ Монтэгю, мои подозрѣнія оправдались! Дай мнѣ хорошенько посмотрѣть на тебя! Клянусь Богомъ, ты очень хорошъ собой, и лицо твое выражаетъ силу и отвагу. На твой счетъ есть столько же разсказовъ, какъ и на счетъ моего брата. Одни говорятъ, что ты по происхожденію лордъ, другіе — что ты тотъ разбойникъ, которому Маргарита Анжуйская ввѣрила свою жизнь и жизнь своего сына.

— Что бы обо мнѣ ни говорили, возразилъ Робинъ, всѣ согласны въ одномъ, что я вѣрно держу данное слово и отваженъ въ дѣлѣ, что я могу возбуждать человѣческія сердца, какъ вѣтеръ раздуваетъ огонь, что я пришелъ въ страну никѣмъ не знаемый и что, несмотря на это, никакой пэръ, кромѣ Варвика, не имѣетъ болѣе меня власти собрать армію или опрокинуть тронъ.

— Но чему ты обязанъ этимъ?

— Притѣсненіямъ, которымъ подвергается народъ, милордъ, отвѣчалъ Робинъ глухимъ голосомъ, и прежде чѣмъ настанетъ вечеръ, я буду въ лагерѣ.

— Что служитъ вамъ предлогомъ возстанія?

— Госпиталь Св. Леонарда несправедливо требуетъ отъ насъ восемдесятъ сноповъ пшеницы.

— Ты ловкій малый. Нѣтъ ничего легче, какъ поднять англичанъ несправедливымъ налогомъ.

— Это правда, сказалъ Робинъ, а теперь что вы скажете? Хотите стать во главѣ насъ?

— Нѣтъ!

— Хотите выдать насъ?

— Не такъ легко выдать двадцать тысячъ человѣкъ. Если вы возстали для того, чтобы избавиться отъ несправедливаго налога и избавить Англію отъ Водвилей, то я не вижу измѣны въ вашемъ возстаніи.

— Я васъ понимаю, милордъ, сказалъ съ полупрезрительной улыбкой Робинъ. Вы не отказываетесь попользоваться выгодами отъ нашего возмущенія, но не хотите сами ничѣмъ рисковать, впрочемъ теперь мы не нуждаемся ни въ баронахъ, ни въ лордахъ, намъ достаточно нашихъ собственныхъ силъ, и настанетъ часъ, когда лордъ Варвикъ, преслѣдуемый королемъ, будетъ принужденъ искать убѣжища среди коммунъ. Подумайте о томъ, что я вамъ сказалъ и вспомните мое пророчество, когда извѣстія съ сѣвера разбудятъ льва Ла-Марша среди его любовницъ.

Не прибавивъ ни слова болѣе, Робинъ повернулся и вышелъ также быстро, какъ и вошелъ.

VI.

Оставивъ на время политическія событія, вернемся въ комнату ученаго.

— Какъ дѣла, другъ Адамъ? говорилъ Гастингсъ, входя въ комнату Варнера. Какъ? ты отдыхаешь?

— Я болѣнъ, лордъ Гастингсъ.

— И дочери нѣтъ около тебя?

— Она пошла просить ея свѣтлость, герцогиню Бедфордъ позволить мнѣ вернуться къ себѣ и не терять времени на дѣланіе золота.

— Вернуться къ себѣ? оставить дворецъ? мы не потерпимъ этого! Герцогиня этого не позволитъ! Нѣтъ, я не могу повѣрить, чтобы король согласился потерять такого ученаго философа.

— Въ такомъ случаѣ просите короля позволить мнѣ докончить то, что не свыше человѣческихъ силъ, и онъ указалъ на свою машину. Дайте мнѣ высказаться передъ королемъ и дать понять компетентнымъ людямъ все то добро, которое эта машина можетъ сдѣлать для Англіи.

— И это все? Пожалуй, я переговорю съ его величествомъ, но дай мнѣ обѣщаніе, что ты не будешь болѣе стараться оставить дворецъ.

— О, нѣтъ! нѣтъ! Если только мнѣ позволятъ заняться моимъ дѣломъ, то для меня все равно гдѣ ни быть, во дворцѣ или въ тюрьмѣ!

— Отецъ, сказала входя въ эту минуту Сибилла, герцогиня не отпускаетъ тебя, но утѣшься, мы убѣжимъ…

Она остановилась при видѣ Гастингса, который подошелъ къ ней съ почтительнымъ видомъ и поднесъ ея руку къ губамъ.

— Нѣтъ, не бѣги, сказалъ онъ, не лишай дворъ его лучшаго украшенія. Я говорилъ съ твоимъ отцемъ и получу отъ короля то, чего онъ желаетъ. Ему будетъ предоставлена свобода слѣдовать влеченію его генія. А ты, прибавилъ онъ, прости меня, если я оскорбилъ тебя чѣмъ-нибудь, извиненіемъ мнѣ можетъ служить моя страстная любовь къ тебѣ.

Глаза молодой дѣвушки наполнились слезами. Развѣ могла она сердиться на него? Могла-ли она не довѣрять ему?

Вѣрный своему слову, Гастингсъ пренебрегъ гнѣвомъ герцогини Бедфордъ, испросивъ у короля для Адама позволеніе оставить алхимію и заняться исправленіемъ машины. Король созвалъ Лондонскихъ негоціантовъ, передъ которыми Адамъ изложилъ свою идею, но они сначала просто подняли его насмѣхъ, считая выдумку его за бредъ помѣшаннаго и нуженъ былъ весь талантъ Гастингса, чтобы восторжествовать надъ ихъ презрѣніемъ и пробудить обычную проницательность короля, но Эдуардъ былъ только пораженъ намекомъ Адама на то, что при помощи его изобрѣтенія корабли будутъ двигаться безъ парусовъ, не обращая вниманія на дождь и вѣтеръ.

— Пусть этотъ человѣкъ исправляетъ свою машину! вскричалъ онъ тогда и дай ему Богъ успѣха. А ты, Гастингсъ, поди сюда, мнѣ надо переговорить съ тобою о важномъ вопросѣ, о бракѣ нашего красавца Джоржа.

Такимъ образомъ, Адамъ снова возвратился къ своимъ прежнимъ занятіямъ и машина начала возрождаться изъ развалинъ. Но онъ не зналъ, какую навлекъ на себя ненависть, получивъ разрѣшеніе короля продолжать свои занятія; потому что, возвратясь домой, депутаты Лондона, начали всѣмъ разсказывать, какъ Эдуардъ оказываетъ свою милость странному человѣку, полу-безумному, полу-колдуну, изобрѣтателю машины, которая лишитъ рабочихъ работы, и эти разсказы въ высшей степени усилили ненависть, которую народъ уже и безъ того питалъ къ колдуну герцогини Бедфордъ, которая сама слыла за колдунью.

Кромѣ того, пламя ненависти раздувалъ еще Бунгей, умѣвшій ловко пріобрѣсти расположеніе простаго народа, часто показывая различные фокусы и даромъ предсказывая будущее, такъ что его хотя и боялись, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ пользовался въ народѣ чѣмъ-то въ родѣ любви.

Кромѣ зависти, которую Бунгей чувствовалъ къ учености Адама, онъ имѣлъ еще другую причину желать погибели бѣднаго ученаго. Онъ мечталъ овладѣть машиной. Да, онъ ненавидѣлъ и презиралъ эту машину, но въ глубинѣ души чувствовалъ къ ней нѣжность. Онъ думалъ, что если эта машина, будучи поправлена, попадетъ ему въ руки, то онъ сдѣлаетъ… что? Онъ и самъ не зналъ, но безъ сомнѣнія, она удвоила бы его славу.

Что касается Адама, то онъ не подозрѣвалъ даже, что творилось вокругъ него, и всей душей предался своимъ занятіямъ, а Сибилла, счастливая его счастіемъ, еще, болѣе любезно встрѣчала виновника этого счастія.

VII.

Однажды Сибилла встрѣтила Гастингса на валу Тоуера, служившемъ мѣстомъ прогулки; онъ шелъ задумавшись, скрестивъ руки, какъ вдругъ, поднявъ глаза, увидѣлъ передъ собою Сибиллу.

— Куда это ты идешь одна?

— Герцогиня приказала мнѣ пойти отыскать королеву, которая гуляетъ. Миледи получила важныя извѣстія, которыя желаетъ сообщить ея величеству.

— Я думалъ о тебѣ, какъ вдругъ увидѣлъ передъ собою твое лучезарное личико, продолжалъ Гастингсъ. Я сравнивалъ тебя съ другими, занимающими высокое мѣсто въ свѣтѣ и удивлялся капризамъ судьбы.

Сибилла слегка улыбнулась.

— Не возбуждайте черезчуръ моихъ безумныхъ притязаній, сказала она, довольство собою лучше честолюбія.

— Ты сознаешься въ своемъ честолюбіи? съ любопытствомъ сказалъ Гастингсъ.

— Ахъ! милордъ, у кого же его нѣтъ?

— Да, но мнѣ кажется, что у нѣжнаго пола слишкомъ малъ горизонтъ для честолюбія!

— Не совсѣмъ, потому что мы живемъ честолюбіемъ другихъ. Я хотѣла сказать, продолжала Сибилла, покраснѣвъ отъ боязни, что выдала себя, я хотѣла сказать, что напримѣръ, пока мой отецъ трудится для славы, я раздѣляю его надежды, и честолюбива за него.

— Поэтому, сдѣлавшись женою человѣка, достойнаго тебя, ты вполнѣ раздѣляла бы его честолюбіе?

— Можетъ быть, сдержанно отвѣчала Сибилла.

— Но если бы ты видѣла себя обреченной на бѣдность и заботы, то твое честолюбіе, пораженное на смерть, убило бы твою любовь?

— Нѣтъ, милордъ, нѣтъ. Развѣ нѣтъ честолюбія сердца, желающаго утѣшить и усладить горести тѣхъ, кого мы любимъ и кто вѣритъ намъ? А развѣ ничто — желаніе успокоить горе и улыбкой разогнать тучи на любимомъ лицѣ. О! мнѣ кажется, что истинное честолюбіе женщины превзойдетъ честолюбіе самаго отважнаго мущины, еслибы только тотъ, въ комъ вся ея слава, былъ способенъ понять ее!

Этотъ отвѣтъ нашелъ себѣ отголосокъ въ сердцѣ Гастингса, который невольно перенесся къ своей юности.

— О. Сибилла! вскричалъ онъ, съ увлеченіемъ страсти, невольно уступая впечатлѣнію минуты, еслибы эти слова были сказаны для Гастингса, то насколько всѣ его блестящія побѣды были бы унижены этой побѣдой надъ сердцемъ той, которая можетъ такъ чувствовать!

Сибилла не могла произнести ни слова отъ волненія; Гастингсъ схватилъ ея руки и покрылъ ихъ поцѣлуями.

— Смѣю-ли я истолковать твое молчаніе? говорилъ онъ. Сибилла, ты меня любишь! О, Сибилла, говори…

— Къ чему?… къ чему это… заговорила наконецъ Сибилла, вы обѣщались мнѣ никогда…

— Да, я обѣщался никогда не оскорблять тебя преступными мольбами, я держу это обѣщаніе. Я обращался къ тебѣ, какъ къ будущей… женѣ… но едва успѣлъ онъ выговорить это слово, какъ передъ нимъ мгновенно возсталъ призракъ свѣта, который, казалось, издѣвался надъ его безуміемъ.

Что касается Сибиллы, то она только слышала одно слово, слово жена, которое осуществляло всѣ ея надежды.

Волнуемые различными чувствами, они оба молчали нѣсколько времени, наконецъ Сибилла заговорила краснѣя.

— О, милордъ! сказала она, если сдѣлавшись хладнокровнѣе вы не раскаетесь въ вашихъ словахъ, если вы въ состояніи возвысить до сана вашей жены и подруги молодую дѣвушку, у которой нѣтъ другаго приданаго кромѣ сердца, то клянусь вамъ въ чистой и вѣрной любви, какой еще не воспѣвали трубадуры. Нѣтъ, продолжала она, выпрямляя свой стройный станъ, нѣтъ, я не буду недостойна твоего имени, на какую бы степень могущества ты не поднялся. Я чувствую, что мой умъ въ состояніи раздѣлить всѣ твои труды, моя гордость будетъ радоваться твоему могуществу, а мое мужество раздѣлитъ всѣ твои опасности, твою любовь… при этихъ словахъ она остановилась немного и покраснѣла, но обо всемъ этомъ, сказала она затѣмъ, вы, милордъ, сами будете судить впослѣдствіи. Вотъ мое приданое… другаго у меня нѣтъ!

— Это все, чего я желаю и о чемъ мечтаю, отвѣчалъ Гастингсъ, но его лицо уже потеряло восторженное выраженіе. Владѣлецъ обширныхъ земель, побѣдоносный полководецъ, знаменитый дипломатъ, Вилліамъ Гастингсъ былъ въ эту минуту также далекъ отъ бѣдной дѣвушки, какъ небо отъ земли. Онъ уже раскаивался въ томъ, что сдѣлалъ и трогательный отвѣтъ Сибиллы не нашелъ отголоска въ его сердцѣ.

Къ счастью своему, онъ услышалъ приближающіеся къ нимъ поспѣшные шаги и голосъ оруженосца короля, громко произносившаго его имя.

— Эдуардъ зоветъ меня, сказалъ онъ, чувствуя облегченіе, точно преступникъ, которому отложили казнь. Прощай, дорогая Сибилла! прощай! Мы скоро увидимся.

Въ эту минуту они находились въ той части вала, противъ которой, за рвомъ, находилась эспланада, которая до сихъ поръ казалась имъ пустой. Но въ ту минуту, какъ Гастингсъ, прощаясь, поцѣловалъ Сибиллу въ лобъ, дверь таверны, находившейся противъ укрѣпленій, отворилась и изъ нея вырвалась толпа цыгапокъ-танцовщицъ съ бубнами въ рукахъ, въ сопровожденіи солдатъ; увидя Сибиллу и Гастингса онѣ подняли громкіе крики и смѣхъ, заставившіе вздрогнуть обоихъ, и снова начали пѣть свои нескромныя пѣсни, которыми, казалось, преслѣдовали Сибиллу.

Конецъ перваго тома.