Послѣднее слово науки.
правитьЗаконъ наслѣдственности и его явленія. Наибольшую важность въ нашихъ глазахъ гипотеза Дарвина имѣетъ въ силу полнѣйшаго разъясненія столь могущественно распространеннаго закона наслѣдственности и его разнообразныхъ явленій. Законъ наслѣдственности, какъ основной законъ біологіи, былъ до сихъ поръ камнемъ преткновенія для большинства ученыхъ. Читатель конечно догадывается, что здѣсь рѣчь идетъ не о той наслѣдственности, о которой нѣкій поэтъ поспѣшилъ Богу молебствіе принести за то, что у него наслѣдственное есть, но о той наслѣдственности, которая проявляется вопреки всякимъ юридическимъ постановленіямъ. Мы хотимъ этимъ сказать, что юридическія постановленія о наслѣдственности пользуются всею своею силою, между тѣмъ какъ пренебреженіе естественно-научными законами наслѣдственности въ соціальномъ быту чувствуется чуть ли не на каждомъ шагу. Разрозненность общества прямо ведетъ къ тому, что при стремленіи къ размноженію рода никто никогда не справляется, какими наклонностями и индивидуальными особенностями обладаютъ будущіе производители. А между тѣмъ это такъ важно и подчасъ такъ непоправимо. Сельское хозяйство, огородничество и другія отрасли сельскаго быта положительно страдаютъ отъ отсутствія всякихъ теоретическихъ и практическихъ знаній улучшенія породы въ силу закона наслѣдственности. А между тѣмъ законъ наслѣдственности можно назвать основнымъ закономъ культуры и въ этомъ отношеніи онъ не имѣетъ границъ.
На основаніи источниковъ, которыми мы въ силахъ были располагать, и на основаніи нѣкоторой собственной опытности, мы полагаемъ возможнымъ оформулировать явленія наслѣдственности въ трехъ господствующихъ видахъ. Думаемъ, что наслѣдственность бываетъ или консервативная, или прогрессивная, или регрессивная. Консервативною мы назовемъ ту форму наслѣдственности, которая, разъ установившись, неизмѣнно повторяется въ безконечномъ ряду поколѣній безъ всякаго измѣненія ни въ хорошую, ни въ дурную сторону. Это, такъ сказать, самая частая, самая обыденная наслѣдственность. Къ ней, повидимому, наиболѣе расположенъ весь органическій міръ, какъ растительный, такъ и животный и въ томъ числѣ и все человѣчество. Ею объясняется однообразіе флоры въ той или другой мѣстности изъ вѣка въ вѣкъ; ею объясняется постоянство и неизмѣняемость видовъ дикихъ животныхъ впродолженіе цѣлыхъ геологическихъ эпохъ; ею, наконецъ, объясняется табунная физіономія и случайное однообразіе дикихъ первобытныхъ народовъ впродолженіе тысячелѣтій. Собственно говоря, не будь внѣшнія окружающія обстоятельства и условія измѣнчивы, наслѣдственность могла бы сдѣлаться исключительно консервативною, такъ какъ изъ всѣхъ формъ наслѣдственности она все-такы пользуется преобладающею силою. И въ самомъ дѣлѣ, такъ или иначе, но родители всегда передаютъ плоду, первородной клѣточкѣ, зачатки всѣхъ частей своего организма, и потому плодъ долженъ бы походить на своихъ родителей, какъ двѣ капли воды. Если какое нибудь органическое существо, состоящее изъ одной одиночной клѣточки, окрашено положимъ въ красный цвѣтъ, то Каждый его атомъ, каждая его частица, каждый зачатокъ, отдѣлявшись отъ родителя и развиваясь въ организмъ, долженъ вполнѣ сохранить форму, цвѣтъ и строеніе своего первообраза. Но внѣшнія окружающія обстоятельства и условія до того измѣнчивы и разнообразны, и до того сильно дѣйствуютъ на процессъ происхожденія, что каждый организмъ можетъ значительно уклониться отъ первобытной формы, и притомъ или въ хорошую или въ дурную сторону. Мы конечно разумѣемъ хорошее и дурное относительно и условно. Мы понимаемъ подъ хорошимъ какое нибудь полезное улучшеніе породы, большее или меньшее приближеніе къ абсолютному идеалу, къ усовершенствованному типу и, наоборотъ, уклоненіе отъ этого идеала, возвращеніе отъ усовершенствованной формы къ прежней прародительской ничтожности, безцвѣтности, грубости, недостаточности мы называемъ дурнымъ.
Въ первомъ случаѣ, мы будемъ имѣть наслѣдственность прогрессивнуюх а во второмъ регрессивную. Какъ та, такъ и другая возможна до извѣстнаго предѣла, котораго достигнувъ она становится, въ свою очередь, консервативною. Доказательствами консервативной наслѣдственности, неимѣющей ни прогрессивнаго, ни регрессивнаго значенія, мы приведемъ нѣкоторые примѣры. Такъ докторъ Годжкинъ разсказывалъ Дарвину, что въ одномъ англійскомъ семействѣ, втеченіе многихъ поколѣній, нѣсколько членовъ имѣли одну прядь волосъ, окрашенную отлично отъ всей остальной массы. Даривъ зналъ одного ирландца, у котораго на правой сторонѣ головы была небольшая бѣлая прядь среди темныхъ волосъ; этотъ ирландецъ увѣрялъ Дарвина, что его бабушка имѣла такую же прядь, на той же сторонѣ, а его мать на противоположной. Всякому понятно, что почеркъ зависитъ отъ весьма замысловатой комбинаціи тѣлеснаго сложенія, умственныхъ способностей и воспитанія, и несмотря на то, весьма часто можно встрѣтить полнѣйшее сходство въ почеркѣ отца и сына, такъ что нѣтъ возможности отличить одинъ отъ другого. Случается даже такъ, что англійскія дѣти, обучавшіяся писать во Франціи, навсегда сохраняютъ свою англійскую манеру писать. Походка, жесты, голосъ, манера держаться — все это консервативно-наслѣдственно до рутинности, до установленія, упроченія и увѣковѣченія кастическихъ индивидуальныхъ особенностей и своеобразностей. Мы узнаемъ купца, военнаго, семинариста, чиновника, служителя олтаря, извозчика, студента, мастерового по ихъ походкѣ, складу понятій, выраженій, манерѣ выражаться. Переходя изъ рода въ родъ, изъ поколѣнія въ поколѣніе, и распространяясь на большія и большія массы, эти особенности мало-по-малу становятся преобладающими, господствующими, выражаютъ собою національность, ея свойства и отличительный характеръ ея. Только путемъ наслѣдственности француженка дошла до того, что можетъ перейти черезъ грязную улицу, не запачкавъ башмака. Ея кокетство и esprit fort, чопорность и холодная разсчетливость англичанъ, флегматическая сантиментальность нѣмцевъ, широкая русская натура, — все это плоды консервативной наслѣдственности. Особые манеры, говоритъ Дарвинъ, обращаются въ привычку и можно привести много случаевъ наслѣдственности ихъ. Многіе авторы приводятъ случай, что нѣкій отецъ имѣлъ обыкновеніе спать на спинѣ, скрестивъ правую ногу на лѣвую, и что ночь его, будучи еще ребенкомъ въ колыбели, подражала вполнѣ этой привычкѣ, несмотря на попытки отучить ее отъ этого. Красота и всякія безобразія наслѣдственны какъ въ семействахъ, такъ и въ цѣлыхъ націяхъ и притомъ довольно продолжительное время. Нѣтъ сомнѣнія, что среди еврейской націи и теперь встрѣчаются такія же хорошенькія Реввеки и Рахили, какъ во времена нашихъ праотцевъ, и много еще вѣковъ пройдетъ прежде, чѣмъ выведутся изъ русской націи жирныя до безобразія купчихи. Носъ Бурбоновъ, das oesterreichische kaiserblau Маріи Терезіи, наслѣдственное косоглазіе Монморанси вошли въ пословицу. Продолжительность жизни, долговѣчность, физическое здоровье и плодовитость тоже большею частью консервативно-наслѣдственны. «Семейство Тюрго, говоритъ le Bon, не переживало 50-ти-лѣтній срокъ. Когда министръ, составившій славу этой семьи, вспомнилъ, что приближается роковой терминъ, онъ поспѣшилъ привести въ порядокъ всѣ свои дѣла, хотя и пользовался полнѣйшимъ здоровьемъ. И на 83 году постигла его смерть». Предчувствіе случайно сбылось. Самые вѣроятные шансы на болѣе продолжительную жизнь основываются на происхожденіи отъ такого семейства, котораго члены умирали въ глубокой старости. Англійскія страховыя общества въ своихъ расчетахъ всегда очень большое вниманіе обращаютъ на возрасть родныхъ, предковъ и ближайшихъ родственниковъ. Часто всѣ члены семьи имѣютъ бѣлые волосы или сѣдѣютъ съ ранней молодости, или теряютъ способность къ дѣторожденію въ весьма раннемъ возрастѣ. Во многихъ семействахъ замѣчательна особенная плодовитость. Первые четыре Гиза имѣли 43-хъ дѣтей. Сынъ и внукъ великаго Конде имѣли ихъ 13. Прадѣдъ 10. Ахиллъ де-Гарсей отецъ перваго президента парижскаго парламента имѣлъ 9 дѣтей; отецъ его имѣлъ 10, а дѣдъ 18. Наслѣдственность идіосинкразій, т. е. особенныхъ расположенностей, отвращенія или пристрастія, бываетъ подчасъ довольно любопытна. Есть люди, которые наслѣдуютъ отъ родителей непреодолимое отвращеніе къ какимъ нибудь явствамъ, напиткамъ или снадобьямъ. Просперъ Люкасъ разсказываетъ, что одинъ молодой человѣкъ ни за что не соглашался поставить себѣ промывательное, утверждая, что родители его не могли этого терпѣть. Его заставили повиноваться и онъ умеръ (Le Вотъ 312). Во всѣхъ этихъ случаяхъ консервативной наслѣдственности, зародышевая клѣточка содержала въ себѣ повидимому зачатки всѣхъ отдѣльныхъ частей предшествовавшаго организма, и самъ организмъ, а слѣдовательно и его зачатки не подверглись никакимъ внѣшнимъ измѣняющимъ условіямъ. Но такъ какъ существованіе каждаго организма вполнѣ зависитъ отъ окружающихъ условій, легко измѣняющихся, то по этому въ природѣ возможна наслѣдственность прогрессивная. Если садоводъ выбираетъ самый красивый цвѣтокъ или дерево, дающее самые лучшіе плоды и соединяетъ ихъ съ такими же, то онъ достигаетъ улучшенія въ породѣ и можетъ добиться того, что это улучшеніе сдѣлается наслѣдственнымъ. Одинъ заводчикъ хочетъ, чтобъ его скотъ отличался мясистостью и особымъ качествомъ ея, другой хочетъ накопить побольше жиру, третій стремится, чтобъ шерсть его животныхъ была какъ можно тоньше и нѣжнѣе, каждый изъ нихъ легко можетъ достигнуть этого перемѣною пищи и другихъ внѣшнихъ условій и сдѣлать эти качества наслѣдственными въ своемъ стадѣ. Одни любятъ лошадей съ длинной шеей, другіе съ короткой; тѣ цѣнятъ въ птицахъ пѣніе, другіе цвѣтъ перьевъ, и все это легко достижимо въ силу закона наслѣдственности, въ силу пангенезиса. Этимъ путемъ можно просто создавать новыя породы, а priori, сочиненныя по предположенному плану, такъ что каждая часть животной организаціи будетъ представлять какое нибудь полезное улучшеніе для человѣка или для лучшаго существованія самого животнаго. Все это мы называемъ прогрессомъ въ мірѣ животныхъ и растеній. Тоже самое можно сказать и о человѣкѣ. Какъ наслѣдственны красота, безобразіе, цвѣтъ волосъ, физическое здоровье и особенности тѣлесныхъ формъ, такъ наслѣдственны интеллектуальныя и моральныя качества. Аристократизмъ породы имѣетъ свою значительную долю правды. Если отъ родителей къ дѣтямъ переходятъ такія черты характера, какъ гордость, честолюбіе, легкомысліе, сознаніе достоинства, сознаніе столбового дворянства и другія кастическія понятія, то это служитъ лучшимъ доказательствомъ тому, что психическія отправленія и всѣ душевныя качества физіологически связаны съ мозгомъ и наслѣдуются подобно всякому тѣлесному качеству. Но прогрессивная наслѣдственность отличается тѣмъ, что какое либо качество, проявившись въ отцѣ, развивается въ сынѣ въ усовершенствованной формѣ. Бокль сомнѣвается въ наслѣдственной передачѣ геніальныхъ способностей и талантовъ и объясняетъ это случайнымъ совпаденіемъ, но большинство физіологовъ и множество фактовъ, собранныхъ самыми точными и безпристрастными наблюдателями, совершенно противорѣчатъ ему. Такъ извѣстно, что въ нѣкоторыхъ семействахъ проявляются и потомъ наслѣдуются во многихъ поколѣніяхъ опредѣленная умственная способности, какъ, напримѣръ, къ математикѣ, поэзіи, музыкѣ, ваянію, медицинѣ, естествознанію, философіи и проч. Въ семействѣ Баха было 22 человѣка одаренныхъ замѣчательномъ талантомъ[1].
Отецъ Рафаэля былъ хорошимъ живописцемъ. Мать Ванъ-Дика рисовала цвѣты; Іосифъ Верне, сынъ его Карлъ Верне и внукъ Горасъ Верне были извѣстны своимъ наслѣдственномъ талантомъ. Оба брата Тиціана и его сонъ были живописцами. Въ семействѣ Эсхилла было восемь поэтовъ, писавшихъ трагедіи. Вайтцъ полагаетъ, что складъ понятій и самое строеніе тѣла можетъ видоизмѣняться подъ вліяніемъ произвольно возникающихъ особенностей, которыя потомъ передаются наслѣдственно въ цѣломъ рядѣ поколѣній и становятся отличительною принадлежностью цѣлой расы, признакомъ способности человѣка къ прогрессивной наслѣдственности. Сюда онъ относитъ развитіе инстинктивныхъ чувствъ у дикарей. Полинезіецъ безбоязненно бросаетъ въ воду свое дитя, еще ни разу не пробовавшее плавать, а горецъ оставляетъ своего ребенка на скалистыхъ обрывахъ высокихъ горъ съ такою же самоувѣренностью, съ какою городской житель покидаетъ свое дитя въ гостиной. Дѣти туземцевъ Питковрна свободно плаваютъ въ возрастѣ отъ 2-хъ до 3-хъ лѣтъ. Трехлѣтнія дѣти поносовъ въ южной Америкѣ сами бросаются въ воду и плаваютъ, четырехлѣтнія дѣти гаучосовъ въ южной Америкѣ отличные наѣздники. Все это доказываетъ, что даже благопріобрѣтенныя особенности, свойства, качества и привычки тоже наслѣдственны изъ рода въ родъ[2]. Прогрессивная наслѣдственность продолжается лишь извѣстное время и потомъ переходитъ въ ряды обыкновенной повседневной посредственности. Большинство великихъ людей не повторялись въ потомствѣ. Это скорѣе всего можно объяснить теоріей пангенезиса: такъ какъ плодъ есть продуктъ двухъ производителей, то смѣшеніе зачатковъ того и другого можетъ комбинироваться такимъ образомъ, что перевѣсъ будетъ то на одной, то на другой сторонѣ. Положимъ геніальный человѣкъ женится на женщинѣ самаго обыкновеннаго ума, тогда дѣти ихъ, вполнѣ похожія въ физическомъ отношеніи на отца, умственно и нравственно уподобляется матери. «Это, говорятъ le Bon, случилось съ знаменитымъ авторомъ Фауста. Онъ былъ въ связи съ своей стряпкой и имѣлъ отъ нея сына, похожаго на него физически, но умственно сынъ походилъ на мать. Нѣмцы называли его: „сынъ служанки“.
Поэтому, подбирая производителей, можно достигнуть того, что получишь животныхъ совершенно отличныхъ отъ той расы, отъ которой они произошли. „Если бы такую же операцію можно было бы производить и среди людей, говоритъ Le Bon, то есть если бы можно было соединить геніальныхъ индивидовъ, или одаренныхъ одинаковыми способностями личностей, то повторяя эту операцію впродолженіе нѣсколькихъ поколѣній, легко дойти до усовершенствованной породы людей, обладающихъ исключительными способностями; то есть можно создать расу великихъ живописцевъ, великихъ поэтовъ, великихъ математиковъ. Жанъ-Жакъ Руссо, который былъ скорѣе философомъ, но плохимъ физіологомъ, предполагалъ, что дѣти рождаются безъ наклонностей и что всѣмъ дѣтямъ безъ исключенія подобаетъ одинаковое воспитаніе. Но это ужасное заблужденіе! Дитя наслѣдуетъ отъ родителей не только характеръ, темпераментъ, но даже добродѣтели и пороки. Правда, воспитаніе и среда могутъ все это видоизмѣнить, но съ величайшимъ трудомъ. Подчасъ же всѣ старанія безсильны побѣдить наслѣдственныя наклонности“[3]. Мы видѣли, что первоначальныя клѣточки должны въ себѣ содержать зачатки всѣхъ частей организма; мы тоже видѣли, что если какая нибудь часть претерпѣваетъ какое нибудь полезное измѣненіе, то и тогда клѣточки содержатъ въ себѣ зачатки измѣненной части и въ свое время заявляютъ себя въ потомствѣ. Тоже самое можетъ случиться, когда какая нибудь часть организма, въ силу внѣшнихъ условій, претерпѣваетъ какое нибудь вредное измѣненіе, тогда первоначальныя клѣточки содержатъ конечно зачатки и этой измѣненной части и это вредное уклоненіе можетъ повториться въ цѣломъ рядѣ поколѣній. Такимъ образомъ легко можетъ случиться, что въ то время, какъ большая часть организма соблюдаетъ условія консервативной наслѣдственности, одна какая нибудь ничтожная частица портитъ все дѣло и становится наслѣдственнымъ недостаткомъ. Такое явленіе мы называемъ явленіемъ регрессивной наслѣдственности. На бѣду всего человѣчества, этотъ видъ наслѣдственности самый упорный. Оттого-то глупость людская такъ вѣковѣчна. По нашему мнѣнію, всѣ недостатки, уклоненія отъ нормальнаго типа, всѣ болѣзни, ведущія къ вырожденію, къ истребленію, къ гибели цѣлаго рода, всѣ пороки и уродства, приносящія вредъ организму — все это явленія регрессивной наслѣдственности, самой причудливой и многосторонней изъ всѣхъ видовъ наслѣдственности. Разнообразіе проявленій этой формы наслѣдственности превосходитъ всякое вѣроятіе. Такъ почти всѣ авторы приводятъ примѣръ цѣлаго семейства, по имени Ламбертъ, которое жило въ прошломъ столѣтіи въ Лондонѣ и носило названіе людей-дикобразовъ. Эдуардъ Ламбертъ или „человѣкъ-ежъ“, родившійся въ 1717 г., отличался совершенно необычайнымъ и уродливымъ образованіемъ кожи; все тѣло его было покрыто роговидною корой, толщиною въ дюймъ, и изъ этой коры выходило безчисленное множество иглообразныхъ и чешуеобразныхъ отростковъ длиною слишкомъ въ дюймъ. Ламбертъ передалъ это уродливое образованіе кожи своимъ сыновьямъ и внукамъ наслѣдственнымъ путемъ. Лицо и тѣло, покрытыя длинными волосами, вмѣстѣ съ недостаткомъ зубовъ встрѣчались въ трехъ послѣдующихъ поколѣніяхъ одного сіамскаго семейства. Дарвинъ слышалъ объ одномъ семействѣ, въ которомъ какъ родители, такъ и дѣти имѣли до такой степени длинныя вѣки, что не могли ничего видѣть, не откинувши голову назадъ. Близорукость не всегда бываетъ прирожденнымъ недостаткомъ, однако, разъ появившись въ юности вслѣдствіе продолжительныхъ занятій, она передается родителями дѣтямъ. Если, паче чаянія, оба родителя близоруки, то, по замѣчанію авторитета въ этомъ дѣлѣ Баумена, недостатокъ этотъ усиливается въ дѣтяхъ. Тоже нужно сказать и о косоглазіи, о катарактахъ, о темной водѣ. Дневная слѣпота, ночная или куриная слѣпота и неспособность видѣть предметы иначе, какъ при сильномъ свѣтѣ — тоже наслѣдственны. Кювье разсказываетъ случай, что 85 членовъ одного семейства впродолженіе шести поколѣній страдали этимъ послѣднимъ недостаткомъ. Странная неспособность различать цвѣта, называемая дальтонизмомъ, тоже наслѣдственна; ее прослѣдили черезъ пять поколѣній, при чемъ она ограничивалась только женскимъ поломъ. Лишніе пальцы на рукахъ и ногахъ (полидактилизмъ) строго наслѣдственны. Появленіе лишнихъ пальцевъ представляетъ сильное отступленіе отъ нормы, потому что и въ животномъ мірѣ, въ средѣ млекопитающихъ, птицъ и современныхъ пресмыкающихся рѣдко бываетъ больше пяти пальцевъ. Тѣмъ не менѣе лишніе альцы строго наслѣдственны и замѣчались случаи передачи ихъ втеченіе пяти поколѣній. Интересно еще то, что часто срѣзываютъ такіе лишніе пальцы вскорѣ послѣ рожденія и, слѣдовательно, они не могутъ усиливаться упражненіемъ и все-таки наслѣдуются. Докторъ Струтерсъ приводитъ слѣдующій примѣръ: въ первомъ поколѣніи добавочный палецъ появился на одной рукѣ, во второмъ — на обоихъ, въ третьемъ — у трехъ братьевъ обѣ руки были шестипалыя, а у одного изъ нихъ одна шестипалая нога; въ четвертомъ — всѣ четыре конечности были шестипалыя. Лишніе пальцы замѣчались какъ у негровъ, такъ и у другихъ племенъ и у многихъ изъ низшихъ животныхъ. Шесть пальцевъ были замѣчены на заднихъ ногахъ саламандры, а также и лягушки. У собакъ шесть пальцевъ на заднихъ ногахъ передавались втеченіе трехъ поколѣній и Дарвинъ слышалъ о существованіи породы шестипалыхъ кошекъ. У нѣкоторыхъ породъ куръ задній палецъ двойной. У животныхъ, имѣющихъ въ нормальномъ состояніи менѣе пяти пальцевъ, число это увеличивается до пяти, въ особенности на переднихъ ногахъ. Такъ, собаки имѣютъ собственно четыре пальца на заднихъ ногахъ, но у большихъ породъ развивается обыкновенно, хотя и не вполнѣ, пятый палецъ. Самый интересный фактъ, касательно лишнихъ пальцевъ, это случайное отрастаніе ихъ послѣ операціи. М-ръ Уайтъ описываетъ ребенка трехъ лѣтъ отъ роду, у котораго большой палецъ былъ двойной. Онъ отрѣзалъ лишній, снабженный ногтемъ, но, къ его удивленію, онъ снова выросъ и покрылся ногтемъ. Ребенку тогда вторично отрѣзали этотъ лишній палецъ, что называется съ корнемъ, но онъ все-таки выросъ снова и снова покрылся ногтемъ. Въ одномъ семействѣ, состоявшемъ изъ трехъ братьевъ и одной сестры, всѣ родились съ лишнимъ пальцемъ на всѣхъ конечностяхъ. Родители этого семейства не имѣли этого уродства, и даже въ семьѣ не было никакого преданія, а въ деревнѣ, гдѣ жило семейство, не помнили никого, кто бы страдалъ подобнымъ недостаткомъ. Одному изъ нихъ еще ребенкомъ отрѣзали оба добавочные пальца на рукахъ, но одинъ изъ пальцевъ снова отросъ; ему дѣлали вторично операцію на 33-мъ году. Онъ имѣлъ 14 дѣтей, изъ которыхъ трое наслѣдовали добавочные пальцы и у одного изъ нихъ лишній палецъ былъ срѣзанъ извѣстнымъ хирургомъ, когда ребенку было всего 6 недѣль отъ роду. Добавочный палецъ снова отросъ его снова отрѣзали и онъ теперь снова отростаетъ. Въ одномъ испанскомъ семействѣ лишній палецъ замѣчался у 40 индивидовъ. Во всѣхъ такихъ случаяхъ лишній палецъ изчезаетъ самъ собою черезъ нѣсколько поколѣній, потому что шестипалые люди соединяются съ пятипалыми. Но если бы семейство шестипалыхъ соединялось и размножалось только между собой, еслибъ шестипалые мужчины женились на шестипалыхъ женщинахъ, то, чрезъ постоянную передачу этой уродливости, произошла бы особая порода шестипалыхъ людей. Юристамъ, однакожъ, не мѣшаетъ знать, что такъ какъ шестипалые женятся на пятипалыхъ, то не всѣ дѣти могутъ унаслѣдовать эту уродливость: Въ одномъ испанскомъ семействѣ всѣ дѣти, кромѣ самаго младшаго, имѣли по шести пальцевъ на рукахъ и на ногахъ; только самый младшій имѣлъ нормальное число пальцевъ на рукахъ и на ногахъ, и на этомъ основаніи шестипалый отецъ не хотѣлъ признать его своимъ (Геккель).
Наслѣдственность аномалій чрезвычайно часто встрѣчается. Заячья губа, хромота, грыжа переходятъ изъ рода въ родъ цѣлыми поколѣніями. Беннетъ разсказываетъ объ одной женщинѣ, которая, послѣ двухъ трудныхъ дѣторожденій, погибла при третьемъ, не будучи въ состояніи разрѣшиться младенцемъ, унаслѣдствовавшимъ отъ отца широкія плечи. Женщина съ узкимъ тазомъ, выходя замужъ за широкоплечаго мужчину, прямо подвергается опасности лишиться жизни при разрѣшеніи отъ беременности. Въ одной части Уоркшира фермеры долго подбирали скотъ съ большими задними частями, пока не произвели породу съ громадными окороками; но громадные размѣры окороковъ у теленка оказывались часто гибельными для коровы и множество матокъ умирало ежегодно въ родахъ. Случайныя и искуственно производимыя нарушенія цѣлости организма также передаются наслѣдственно. Вайтцъ говоритъ, что Талмудъ напоминаетъ евреямъ о случаяхъ, гдѣ операція обрѣзанія ненужна и невозможна, такъ какъ иногда у нихъ родятся дѣти съ готовой операціей. Дѣти офицера, который нечаянно раздробилъ себѣ мизинецъ правой руки, и залечилъ его искривленнымъ, унаслѣдовали отъ отца этотъ недостатокъ. Извѣстно множество случаевъ, гдѣ у кошекъ и собакъ были отрѣзаны хвосты или повреждены конечности и они производили потомковъ съ такими же недостатками. Просперъ Люкасъ приводитъ такой длинный списокъ наслѣдственныхъ поврежденій, что ему трудно не повѣрить. Такъ корова отъ поврежденія, за которымъ слѣдовало нагноеніе, потеряла рогъ. Три теленка, рожденные ею, не имѣли роговъ на той же сторонѣ головы. Никто больше не сомнѣвается, что костяные наросты на ногахъ у лошадей, появляющіеся вслѣдствіе долгой ѣзды по твердымъ дорогамъ, наслѣдственны. Но самый замѣчательный случай приводитъ Браунъ-Секаръ. Онъ производилъ операцію надъ множествомъ морскихъ свинокъ, которая влекла за собою особую конвульсивную болѣзнь въ родѣ падучей. Всѣ онѣ производили потомство съ наслѣдственною падучей болѣзнью. Но ни въ одной отрасли вредныхъ уклоненій такъ сильно не проявляется регрессивная наслѣдственность, какъ въ болѣзняхъ, поражающихъ, истребляющихъ и вырождающихъ, дегенерирующихъ человѣчество. Общимъ убѣжденіемъ лучшихъ современныхъ врачей, что золотуха прямой и наслѣдственный потомокъ сифилиса. Бичъ, истребляющій человѣчество цѣлыми поколѣніями, такъ по справедливости можно назвать чахотку. Пиду утверждаетъ, что въ четверти случаевъ чахотка наслѣдственна. Чахотка, болѣзнь пожирающая ежегодно въ Парижѣ болѣе 8,000 жертвъ, а въ Лондонѣ до 40,000. Населеніе Франціи приноситъ ей, какъ дань, пятую часть всего числа жителей. Ракъ, ужаснѣйшее страданіе, стоящее еще внѣ предѣловъ медицинскаго искуства, по новѣйшимъ изслѣдованіямъ также наслѣдственная болѣзнь. Между тѣмъ во Франціи три на сто изъ общей суммы смертности падаютъ на долю рака. По нашимъ личнымъ наблюденіямъ, зобъ заслуживаетъ названіе наслѣдственнаго уродства по преимуществу. Такъ, въ Чердыни мы видѣли зобатую женщину Прасковью Можаеву, изъ деревни Лобиковой. Мать ея была зобата. Три дочери и два сына ея также были зобаты; но нужно прибавить, что и мужъ ея былъ также съ зобомъ. нервныя болѣзни, какъ истерика, падучая болѣзнь, параличи, мигрень и другія страданія этого рода, въ большинствѣ случаевъ, наслѣдственны. Всѣ виды умопомѣшательства, всѣ формы душевныхъ болѣзней переходятъ обыкновенно изъ поколѣнія въ поколѣніе, и нѣкоторые случаи наводятъ ужасъ своимъ постоянствомъ. Такъ, у одного хирурга братъ, отецъ и четыре дяди, съ отцовской стороны, были всѣ помѣшаны и самъ хирургъ покончилъ жизнь самоубійствомъ. У одного еврея отецъ, мать, шесть братьевъ и сестра — всѣ были помѣшаны. Эскироль изъ 265 больныхъ умопомѣшательствомъ 140 считалъ наслѣдственными.
У 200 душевныхъ больныхъ Якоби полагалъ, что наслѣдственность проявлялась въ пропорціи, какъ 1 къ 5-ти. Морель пятую часть всѣхъ подмѣченныхъ имъ случаевъ считаетъ наслѣдственными. Такъ что всѣ психіатры прямо принимаютъ какъ одну изъ главнѣйшихъ причинъ душевныхъ болѣзней — наслѣдственность. Отецъ Дарвина разсказывалъ ему объ одномъ случаѣ 4 братьевъ, умершихъ между 60 и 70 годами, въ одномъ и томъ же самомъ чрезвычайно замѣчательномъ летаргическомъ состояніи. Докторъ Деве разсказываетъ, что два брата женились на двухъ родныхъ сестрахъ — своихъ двоюродныхъ сестрахъ. Никто изъ этихъ четырехъ субъектовъ, а также никто изъ ихъ родственниковъ не былъ альбиносомъ; но семь дѣтей, родившихся отъ этого двойного брака, были всѣ совершенно альбиносы; такіе случаи нельзя иначе объяснить, какъ только самымъ отдаленнымъ наслѣдствомъ.
Дурные наклонности, пороки и даже преступность, въ большинствѣ случаевъ, наслѣдственны. Нѣкоторыя семейства проводятъ всю жизнь свою въ тюрьмахъ, въ каторгѣ, на поселеніи, и вслѣдъ за отцомъ является сынъ на эшафотѣ; и хотя дурной примѣръ родителей, недостатокъ воспитанія извращаютъ эти несчастныя жертвы, но тѣмъ не менѣе въ нихъ можно видѣть развитіе наслѣдственныхъ наклонностей. Съ какою энергіею нѣкоторые инстинкты передаются наслѣдственно, покажетъ намъ интересный случай, цитируемый докторомъ Просперомъ Люкасомъ. Онъ разсказываетъ исторію одной молодой дѣвушки, которой отецъ былъ увлеченъ непреодолимою наклонностью ѣсть человѣческое мясо, такъ что это заставило его убивать людей. Разлученная съ отцомъ, приговореннымъ къ смертной казни, прежде чѣмъ ей исполнился годъ, и воспитанная среди почтенныхъ людей, эта дѣвушка, несмотря на все это, все-таки впала въ этотъ порокъ и поддалась непобѣдимому стремленію пожирать человѣческое мясо[4]. Столкновеніе дикихъ народовъ съ цивилизованными служитъ также очевиднымъ доказательствомъ наслѣдственной передачи умственныхъ способностей и особенностей. Только пронизавъ цѣлый рядъ поколѣній, европейскія понятія о цивилизаціи могутъ проникнуть въ плоть и кровь дикарей и только послѣ различныхъ комбинацій и помѣсей цивилизація овладѣваетъ ими. Спору нѣтъ, что человѣкъ, рождаясь на свѣтъ, не обладаетъ никакими познаніями; но онъ наслѣдуетъ мозговой складъ и способности своихъ родителей и потому дикарь и наслѣдуетъ умственный складъ дикаря (Le Bon стр. 319). Всѣ эти явленія регрессивной наслѣдственности, по нашему крайнему мнѣнію, совершенно понятны на основаніи теоріи пангенезиса. По теоріи пангенезиса именно ткани тѣла въ силу непосредственнаго дѣйствія измѣненныхъ условій непосредственно измѣняются, а слѣдовательно и отдѣляютъ измѣненные зачатки, которые передаются со вновь пріобрѣтенными особенностями потомству. Съ этой же точки зрѣнія легко объяснить, какимъ образомъ могутъ наслѣдоваться послѣствія употребленія или неупотребленія органа или вліяніе» физическихъ и умственныхъ привычекъ. Едва ли существуетъ болѣе загадочная, болѣе запутанная задача; но она совершенно разрѣшается, если допустить, что нѣкоторыя клѣточки измѣняются не только въ отправленіяхъ, но и въ стремленіи, и что онѣ отдѣляютъ измѣненные же зачатки. Это можетъ случиться во всякомъ періодѣ развитія и измѣненіе унаслѣдуется въ соотвѣтствующій же періодъ, потому что въ обыкновенномъ случаѣ измѣненные зачатки соединятся съ соотвѣтствующимъ по времени порядкомъ клѣточекъ и слѣдовательно разовьются въ томъ же періодѣ, въ которомъ это измѣненіе возникло. Что касается до умственныхъ привычекъ или инстинктовъ, то мы должны допустить, что если какая либо привычка или умственная способность или сумасшествіе передаются по наслѣдству, то это значитъ, что передается дѣйствительное измѣненіе въ строеніи, и что молодой организмъ дѣйствительно получилъ зачатки измѣненныхъ нервныхъ клѣточекъ (Дарвинъ стр. 427). Послѣ всего этого Дарвинъ имѣетъ полнѣйшее право прійти къ тому заключенію, что «каждое живое существо слѣдуетъ разсматривать, какъ микрокозмъ, какъ маленькій міръ, образованный легіономъ саморазмножающихся организмовъ, безконечно малыхъ и безчисленныхъ, какъ звѣзды небесныя» (Дарвинъ стр. 435).
Совершенно излишнимъ теперь будетъ положить палецъ въ ротъ читателя, для того, чтобъ онъ понялъ важность значенія закона наслѣдственности и теоріи пангенезиса, на которой онъ фундаментально основанъ. Изъ всего, нами здѣсь приведеннаго, ясно видно, что всякое частное явленіе изъ физическаго и нравственнаго міра можетъ быть передано по наслѣдству съ силою, пронизывающею цѣлый рядъ поколѣній. Эти факты имѣютъ глубокое соціальное значеніе, и еслибъ знаніе этихъ фактовъ, этой теоріи было бы больше распространено въ массѣ, люди не искали бы въ людяхъ, съ которыми они разсчитываютъ составить свое семейное счастье ни знатности рода, ни богатства, ни другихъ случайныхъ отличій, а искали бы прежде всего хорошихъ физическихъ и нравственныхъ качествъ. Мы выше сказали, что аристократизмъ рода имѣетъ свою долю правды, мы и теперь не намѣрены опровергать относительную справедливость этого взгляду но, съ другой стороны, мы также должны прибавить, что одностороннее воспитаніе и искуственное отчужденіе отъ другихъ сословій развиваетъ въ привилегированныхъ сословіяхъ какъ болѣзни, такъ и разныя дурныя свойства, тѣневыя стороны человѣческой, природы, которыя влекутъ за собою отупѣніе, односторонность, тѣлесные недуги. Въ концѣ концовъ, все это, передаваясь наслѣдственно, ведетъ къ вырожденію строго замкнутыхъ кастъ и сословій, вырождаемость ихъ составляетъ непреложный физіологическій законъ. «По образцу многихъ древнихъ законодательствъ, говоритъ Просперъ Люкасъ, многія новѣйшія законодательства должны бы разъяснить всѣ физическія уклоненія, препятствующія бракосочетанію, и объявить недѣйствительными всѣ тѣ браки, гдѣ были скрыты такого рода уклоненія. А между тѣмъ сплошь и рядомъ видимъ самыя ужасныя злоупотребленія этого рода. Постоянно стараются скрыть что юноша или дѣвица, руки которой ищутъ, одержимы падучей болѣзнью, или бугорчаткой, или что въ нихъ проявлялись признаки умопомѣшательства, или что они поражены какими нибудь другими аномаліями. Тщательно скрываютъ болѣзни и порокъ предковъ, покрываютъ густымъ покрываломъ таинственности семейные недостатки; надуваютъ на каждомъ шагу, такъ что не знаешь съ какою личностью имѣешь дѣло.»
Всѣ три вида наслѣдственности какъ консервативной, такъ и прогрессивной и регрессивной проявляются еще въ особенныхъ формахъ, изъ коихъ мы здѣсь упомянемъ о наслѣдственности, ограничиваемой поломъ, и наслѣдованіи тѣхъ или другихъ особенностей въ соотвѣтствующіе періоды жизни. Иногда у того или другого пола появляется какой либо новый признавъ и передается исключительно тому же полу. Такъ, въ семействѣ Ламберта роговидные наросты кожи передавались отъ отца только сыновьямъ и внукамъ; тоже замѣчено и въ появленіи лишнихъ пальцевъ и нѣкоторыхъ болѣзняхъ, какъ, напр., наклонности къ смертельнымъ кровотеченіямъ отъ ничтожныхъ пораженій. Случается и наоборотъ: были примѣры, что матери передавали только дочерямъ лишніе пальцы, слѣпоту и другіе недостатки. Бываетъ еще иначе. Такъ, расположеніе къ смертельнымъ кровотеченіямъ (геморафолія) замѣчалось у однихъ мужчинъ втеченіе пяти поколѣній, хотя и передавалось чрезъ женщинъ; но иногда это расположеніе не наслѣдуется прямо отъ отцовъ, а дочери передаютъ эту скрытую склонность, такъ что недостатокъ этотъ проявляется только у мужскихъ потомковъ этихъ дочерей. Такимъ образомъ отецъ, внукъ и правнукъ могутъ представлять эту особенность переданную бабушкою, дочерью и праправнучкою въ скрытомъ состояніи. Такіе и подобные факты, собранные Просперомъ Люкасомъ, Седжвикомъ и другими, не оставляютъ никакого сомнѣнія, что особенности, появляющіяся у какого либо пола, хотя и не связаны необходимо съ этимъ поломъ, стремятся передаваться по наслѣдству потомкамъ того же пола, хотя часто и передаются въ скрытомъ состояніи противоположнымъ поломъ. Сынъ наслѣдуетъ отъ отца густую или рѣдкую бороду, большую или меньшую сѣдину и преждевременную лысину, между тѣмъ, какъ дочь наслѣдуетъ отъ матери болѣе или менѣе длинную косу. Преобладающее значеніе пола, бываетъ иногда довольно курьезное и можетъ быть интересно. Часто случается, что мужчина производитъ такое сильное вліяніе на женщину, что даже дѣти отъ другого брака бываютъ похожи на перваго мужа. Еслибъ, напримѣръ, дѣвица была бы. въ связи съ мужчиной и родила бы отъ него ребенка, который вскорѣ померъ бы, и потомъ вышла замужъ за другого и вдругъ родила бы отъ второго мужа ребенка, вполнѣ похожаго на перваго мужа, связь съ которымъ она тщательно скрывала, мужъ могъ бы ее заподозрить въ постоянной связи съ первымъ мужчиной и былъ бы неправъ. Въ старину это можно было объяснить заглядываньемъ… но теперь это явленіе требуетъ болѣе точныхъ объясненій.
Что касается наслѣдственности въ соотвѣтствующемъ періодѣ, то примѣромъ тому могутъ намъ опять послужить члены семейства Ламбертъ, въ которомъ дикобразные наросты появились у отца и у сыновей въ одномъ возрастѣ, именно около девяти недѣль послѣ рожденія. Весьма важныя болѣзни появляются только въ извѣстномъ возрастѣ; такъ, напр., пляска святого Витта въ юности, чахотка въ ранней молодости, подагра въ зрѣломъ возрастѣ, апоплексія въ старомъ. Какъ у отца, такъ и у сына, внука и правнука болѣзни эти обыкновенно проявляются въ тотъ же періодъ жизни, въ который онѣ появились у родителей. Существуютъ многія другія болѣзни, не связанныя съ какимъ либо особымъ возрастомъ, но которыя очевидно стремятся проявляться у ребенка въ томъ же періодѣ жизни, въ который онѣ появились у родителей. Вотъ почему Піорри совѣтуетъ врачамъ тщательно осматривать дѣтей въ тѣ періоды жизни., въ которые какая либо важная наслѣдственная болѣзнь появилась у родителей. Докторъ Просперъ Люкасъ также утверждаетъ, что разнаго рода болѣзни, хотя и не исключительно свойственны какому либо особому періоду жизни, стремятся проявиться у потомковъ въ томъ же возрастѣ, въ которомъ онѣ проявились въ первый разъ у родителей. Эскироль приводитъ нѣсколько поразительныхъ случаевъ помѣшательствъ, появившихся въ томъ же возрастѣ, какъ, напр., одного дѣда, отца и сына, совершившихъ самоубійство на 50 году отъ роду. Интересны еще слѣдующіе примѣры. Всѣ члены одного семейства помѣшались на 40 году. Одна женщина умерла отъ апоплексіи на 63 году отъ роду; одна изъ ея дочерей умерла на 43 году, а другая на 87 году отъ той же болѣзни, у послѣдней было 12 дѣтей, которые всѣ умерли отъ бугорчатаго воспаленія мозговой оболочки. Этотъ случай интересенъ особенно потому, что онъ служитъ примѣромъ, какъ самый характеръ наслѣдственной болѣзни измѣняется, хотя онъ и касается того же органа. Одышка появлялась у разныхъ членовъ одного семейства на 40 году. Самыя разнообразныя болѣзни, какъ, напр., грудная жаба и различныя накожныя сыпи появлялись у послѣдующихъ поколѣній приблизительно въ одномъ и томъ же возрастѣ. У одного человѣка мизинецъ отъ какой-то неизвѣстной причины сталъ рости внутрь, и этотъ же палецъ у его двухъ сыновей началъ въ томъ же возрастѣ точно такимъ образомъ загибаться внутрь. Странныя и необъяснимыя первыя страданія поражали какъ дѣтей, такъ и родителей въ одинаковый періодъ жизни. Дарвинъ приводитъ еще два другихъ случая, весьма интересныхъ въ томъ отношеніи, что они указываютъ на изчезновеніе, также какъ и на появленіе болѣзни въ томъ же возрастѣ. Два брата, ихъ отецъ, дядя, съ отцовской стороны, семь двоюродныхъ братьевъ и дѣдъ по отцу — всѣ страдали одинаковою накожною болѣзнью, извѣстною подъ именемъ печеночныхъ пятенъ; болѣзнь эта ограничивалась мужскимъ поломъ (хотя и передавалась черезъ женщинъ), появлялась обыкновенно въ возмужалости и изчезала между 40 и 45 годами. Второй случай касается 4 братьевъ, страдавшихъ на 12 году отъ роду почти ежедневно сильными головными болями, которыя облегчались только лежаніемъ на спинѣ въ темной комнатѣ. Ихъ отецъ, его братья, дѣдъ, по отцу, и всѣ его братья точно также страдали отъ такихъ головныхъ болей, которыя прекращались на 54 или на 55 году у всѣхъ доживавшихъ до этого возраста; никто изъ женщинъ этого семейства не былъ подверженъ этому (Дарвинъ т. 2 стр. 82 и 83).
Читатель можетъ насъ упрекнуть въ томъ, что мы преимущественно подбирали примѣры изъ области медицины и будетъ совершенно правъ. Но мы, съ одной стороны, готовы оправдываться своею спеціальностью, съ другой стороны, считаемъ примѣры изъ области медицины самыми наглядными и рельефными. И если Льюсь сердится, что зачѣмъ до сихъ поръ считали лишь врачей способными заниматься біологіей, то онъ только отчасти правъ. Мысами того убѣжденія, что не то, чтобъ исключительно врачи, а непремѣнно люди знакомые съ медициной болѣе всего приготовлены въ уразумѣнію біологическихъ явленій. Всѣ эти разнообразные случаи наслѣдственности, ограниченные тѣмъ или другимъ поломъ и проявляющіеся въ соотвѣтствующемъ возрастѣ, опять-таки скорѣе всего понятны на основаніи теоріи пангенезиса. Мы должны здѣсь допустить, что въ силу внѣшнихъ условій органы претерпѣли извѣстное измѣненіе и выдѣлили тогда же измѣненные или пораженные зачатки, которые, выждавъ благопріятный моментъ въ развитіи организма, заявили себя такимъ же самымъ образомъ въ потомкѣ, какимъ его видѣлъ предокъ.
Наконецъ намъ необходимо разсмотрѣть еще одно явленіе наслѣдственности, самое интересное и, быть можетъ, самое ужасающее. Мы разумѣемъ реверсію или атавизмъ. Мало того, что сынъ въ большинствѣ случаевъ наслѣдуетъ отъ отца или отъ дѣда тѣ или другія особенности; случается еще такъ, что какой нибудь отдаленный потомокъ вдругъ, ни съ того, ни съ другого проявляетъ свойства, наклонность, привычку, уродство или органическій недостатокъ отъ такого отдаленнаго предка, который предшествовалъ своему потомку сотнями и тысячами поколѣній. Такой возвратъ къ ветхозавѣтной, допотопной, доисторической дѣдовщинѣ называется атавизмомъ Такъ какъ прогрессъ заключается въ усовершенствованіи и въ улучшеніи породы, то атавизмъ, какъ возвратъ къ дѣдовщинѣ, какая бы она ни была, говоря вообще, не можетъ быть прогрессивнымъ, и мы на этомъ основаніи относимъ его въ регрессивной наслѣдственности. Мы ограничимся нѣсколькими примѣрами атавизма изъ растительнаго и животнаго міра, чтобъ сосредоточить все свое вниманіе на атавизмѣ въ человѣчествѣ, заявляющемъ себя подчасъ въ ужасающей и жалкой формѣ. Отсылаемъ интересующихся этимъ вопросомъ къ оригинальнымъ сочиненіямъ Дарвина и Карла Фогта. Въ нихъ читатель найдетъ полное удовлетвореніе своей самой ненасытной любознательности. Съ вопросомъ реверсіи тѣсно связанъ вопросъ о скрещиваніи и естественномъ подборѣ. Мы поэтому будемъ имѣть случай подробнѣе говорить о растительной и животной реверсіи въ статьѣ о скрещиваньи. Но для болѣе нагляднаго уразумѣнія атавизма здѣсь будутъ кстати нѣкоторыя курьезныя формы реверсіи. Такъ въ различно окрашенныхъ породахъ голубей иногда проявляются сизые экземпляры со всѣми примѣтами, характеризующими дикаго полевого голубя. Такъ извѣстно, что ноги дикаго прародителя осла были испещрены полосками. Если теперь встрѣчается домашній оселъ съ такими же полосками на ногахъ, та смѣло можемъ это принять за явленіе простой реверсіи. Иногда такой возвратъ бываетъ далеко непрошенымъ гостемъ. Домашній скотъ въ дикомъ первобытномъ состояніи безъ сомнѣнія обладалъ рогами. Но сельскимъ хозяевамъ, разнымъ Бэкуэлямъ, удалось добиться камолой, безрогой породы. Если среди такой камолой породы вдругъ появляется рогатая скотина, то она причиняетъ большую непріятность своимъ хозяевамъ, которые конечно спѣшатъ отдѣлаться отъ нея самымъ безцеремоннымъ образомъ, принося ее въ жертву своимъ предвзятымъ стремленіямъ. Тоже встрѣчается и въ растительномъ мірѣ. Такъ изъ сѣмянъ, собранныхъ изъ самыхъ отборныхъ сортовъ анютиныхъ главокъ, выростаютъ совершенно дикіе цвѣточки. Наиболѣе извѣстный случай реверсіи именно тотъ, на которомъ повидимому основывается вѣра въ постоянство возвращенія къ дикому состоянію, составляютъ свиньи. Эти животныя одичали въ Вестъ-Индіи, Южной Америкѣ, на Фалкландскихъ островахъ и повсюду пріобрѣли темный цвѣтъ, толстую щетину и большіе клыки дикаго кабана, а поросята стали родиться покрытые продольными полосками. Нѣкоторые случаи реверсіи бываютъ большимъ несчастіемъ для сельскихъ хозяевъ. Такъ извѣстно, что у коровъ въ естественномъ состояніи вымя развивается очень мало, и онѣ даже приблизительно не даютъ столько молока, сколько наши одомашненныя животныя, и вотъ иногда случается, что отъ лучшихъ альдернійскихъ породъ получаются телята никуда негодное въ этомъ отношеніи. За то въ этомъ отношеніи отличаются подчасъ нѣкоторыя женщины, у которыхъ появляются, лишніе сосцы, способные отдѣлять молоко, число которыхъ иногда доходитъ до пяти. Если ихъ четыре, то они расположены симметрично по обѣимъ сторонамъ груди, а у одной женщины, которой мать имѣла лишніе сосцы, развился лишній сосецъ, дававшій молоко въ паховой области. Случай этотъ весьма знаменателенъ. Если мы вспомнимъ расположеніе сосцовъ на груди и въ паховой области низшихъ животныхъ, то мы должны смотрѣть на появленіе лишнихъ сосцовъ у женщинъ, какъ на явленіе реверсіи. Случайное развитіе у человѣка хвостовыхъ позвонковъ въ видѣ короткаго и свободнаго хвоста должно также быть разсматриваемо какъ явленіе реверсіи. Такъ какъ дикіе народы все-таки стоятъ ближе къ животному міру, чѣмъ цивилизованные, то очень вѣроятно, что среди дикарей эта форма атавизма, то есть короткій хвостъ, встрѣчается гораздо чаще и очень вѣроятно, что это обстоятельство послужило поводомъ къ утвержденію, будто существуютъ цѣлыя племена съ хвостами, въ чемъ до сихъ поръ путешественники и антропологи не могли убѣдиться. Но лишній сосецъ въ паху или сзади торчащій хвостикъ еще можно скрыть, спрятать, бѣда еще не велика. Бываютъ казусы несравненно хуже.
Ничѣмъ такъ родители не любятъ хвастать, какъ тѣмъ, что у нихъ умный ребенокъ; ничто такъ не огорчаетъ ихъ родительское чувство, какъ глупость и въ особенности дураковатость дитяти. Отъ мужчинъ обыкновенно не требуютъ, чтобъ онъ былъ красавецъ; мужчина, говорятъ, можетъ быть не лучше чорта; отъ него лишь требуютъ, чтобъ онъ не былъ дуракъ. Даже красота женщинъ въ послѣднее время и въ глазахъ развитыхъ людей теряетъ свое прежнее обаяніе; кромѣ смазливости ищутъ, чтобъ женщина имѣла, по крайней мѣрѣ, выразительное лицо. Въ высшей степени оскорбительно для человѣка, когда его обзовутъ скотомъ, осломъ, свиньей; но ничѣмъ онъ такъ не оскорбляется, какъ словомъ дуракъ. И нѣтъ того дурака на свѣтѣ, который не находилъ бы людей глупѣе себя. Изъ всего этого ясно видно, что умъ — лучшій и весьма важный атрибутъ человѣка. «Умная голова» чуть ли не лучшая похвала человѣку; «дѣльная голова» лучшее достояніе, лучшее украшеніе человѣка. «Идіотъ!», казалось бы, что можетъ быть хуже этого? Оказывается, что бываетъ хуже, но очень рѣдко.
Есть порода людей, называемыхъ кретинами и живущихъ въ ущельяхъ и долинахъ Альпійскихъ горъ, въ Пиринеяхъ и другихъ мѣстахъ Европы. Есть кретины и у насъ, въ долинѣ рѣки Лены, о чемъ намъ, конечно, менѣе извѣстно, чѣмъ о кретинахъ европейскихъ. Они отличаются тѣмъ, что черепъ у нихъ малъ, низокъ, плосокъ, какъ бы сжатъ, — этому соотвѣтствуетъ и уменьшенное количество мозга, а слѣдовательно и жалкое умственное отправленіе, уподобляющее ихъ отчасти животнымъ. Но они все-таки обладаютъ даромъ слова и могутъ быть приспособлены къ какому нибудь механическому труду. Весь организмъ этихъ субъектовъ уродливъ. Они небольшого роста, съ искривленными ногами, большею частью зобаты и, несмотря на это, они иногда доживаютъ до 50 лѣтъ. Самая же низшая порода людей, которую только потому и причисляютъ къ человѣчеству, что они родились отъ вполнѣ нормальныхъ и полноправныхъ гражданъ, представляютъ такъ называемые микроцефалы или малоголовые. Изслѣдованіемъ ихъ антропологическаго значенія въ послѣднее время занялся Карлъ Фогтъ, представившій объ нихъ весьма капитальный трактатъ, удостоенный преміи и напечатанный въ «Антропологическомъ архивѣ.» Онъ называетъ ихъ микроцефалами или обезьяны-люди «Affen-Menschen». Ихъ всего извѣстно теперь, по словамъ Гекеля, до пятидесяти. Карлъ Фогтъ изслѣдовалъ ихъ "всего 40. Отличительнымъ признакомъ человѣческаго черепа отъ черепа животныхъ при первомъ и самомъ поверхностномъ взглядѣ считается преобланіе черепного свода надъ лицомъ. Чѣмъ выше людская порода, тѣмъ лицевая часть головы меньше, изящнѣе и менѣе объемиста сравнительно съ черенною частью головы. У животныхъ наоборотъ. Разсматривая рисунки, приложенные къ сочиненію Карла Фогта о микроцефалахъ, вамъ невольно бросается въ глаза животный типъ ихъ головъ. Если лицевая часть у нихъ и не преобладаетъ надъ черепной, то нельзя того же сказать, чтобъ черепная часть преобладала надъ лицевой. Черепъ маленькій, сжатый. У какого нибудь Якова Мегле, несмотря на то, что ему отъ роду 10 лѣтъ, объемъ головы несравненно меньше, чѣмъ у новорожденнаго ребенка. Черепъ плоскій, сзади голова посрединѣ вдавлена, лобъ плоскій, лицо же большое, ротъ большой. Такому искаженному черепу конечно соотвѣтствуетъ самое жалкое количество мозга. И дѣйствительно, у господина Якова Мегле количество мозга еще меньше, чѣмъ у молодого шимпанзе. Судите же теперь сами какое существо такой субъектъ, котораго строеніе черепа и количество мозга ставятъ еще ниже человѣкоподобныхъ обезьянъ, а между тѣмъ все остальное въ порядкѣ; тѣло хорошо развито, располагаетъ отличнымъ здоровьемъ, физической силой и способно къ движеніямъ. Дальнѣйшій анализъ разъяснитъ намъ это явленіе. Извѣстно, что мозги человѣческіе. состоятъ изъ большого мозга и маленькаго мозжечка. Въ первомъ полагаютъ сѣдалище души и всѣхъ интеллектуальныхъ отправленій, а второй считаютъ центромъ, служащимъ для регулированія движеній и ощущеній. Потомъ мы знаемъ, что человѣческіе мозги отличаются отъ мозговъ животныхъ, кромѣ вѣса, и формой, красотою и обиліемъ извилинъ и присутствіемъ особенныхъ частей, невстрѣчающихся въ мозгахъ животныхъ. Карлъ Фогтъ своими изслѣдованіями убѣдился, что у всѣхъ микроцефаловъ малый мозгъ или мозжечекъ и вообще задняя часть мозга очень развита, и въ этомъ отношеніи микроцефалы даже превосходятъ шимпанзе. Такимъ образомъ, мозжечекъ, какъ и строеніе всего остального организма, соотвѣтствуетъ человѣческому типу. За то подгулялъ большой мозгъ, который въ отношеніи массы развитія не только не превосходитъ соотвѣтственныя части обезьяны, но подчасъ даже уступаетъ ей. Такъ, мозги низшихъ животныхъ совершенно гладки, не имѣютъ извилинъ; мозги обезьяны имѣютъ самое незначительное развитіе извилинъ; мозги негра отличаются значительнымъ ихъ развитіемъ, такъ кольми паче мозги образованнаго европейца. Мозги же микроцефала сильно приближаются въ этомъ отношеніи къ мозгамъ обезьянъ. Далѣе, мозги обезьяны имѣютъ отростки, придатки, которые не встрѣчаются въ мозгахъ людей, а между тѣмъ судьба надѣлила ими мозги микроцефаловъ. Есть въ мозгу такъ называемая Сильвіева борозда. Физіологи приписываютъ ей особенное значеніе. Положимъ, вотъ эта Сильвіева борозда хотя и проложена въ мозгахъ обезьяны, но она не такъ глубока, не такъ хорошо прорыта, да и вообще не имѣетъ той формы, въ какой она красуется въ человѣческихъ мозгахъ. На бѣду и тутъ микроцефалы оплошали. У нихъ Сильвіева борозда вполнѣ сходна никакъ не съ человѣческою, а съ обезъянною. Какъ тутъ быть? Такія, и еще болѣе подробныя изслѣдованія даютъ полное право Карлу Фогту надѣяться, что его не упрекнутъ въ утрировкѣ и придирчивости. Что тутъ сдѣлаешь? Передъ нимъ на столѣ три пары мозговъ: европейца, микроцефала и обезьяны. Чѣмъ же онъ виноватъ, что мозги микроцефала отличаются отъ мозговъ европейца, какъ небо отъ земли, и во всемъ сходны съ мозгами обезьяны? Въ остальномъ строеніе и отправленіе ихъ организаціи то напоминаетъ обезьяну, то подходитъ къ человѣку. Почти всѣ микроцефалы имѣютъ обыкновенную величину тѣла, которое, въ большинствѣ случаевъ, хорошо физически развито, хотя развитіе ихъ совершается несравненно медленнѣе, чѣмъ у другихъ дѣтей. Микроцефалки, то есть женщины изъ микроцефаловъ, заявили тѣ женскія особенности, которыя указываютъ на способность ихъ къ продолженію рода. Движенія микроцефаловъ быстры, живы и вполнѣ правильны; мускульная сила ихъ громадна; они настолько подвижны, что ихъ часто сравнивали съ птицами. Скакать и прыгать ихъ обыкновенная любимая походка. Они съ особеннымъ удовольствіемъ любятъ карабкаться по мебели и лазить по деревьямъ; въ ихъ обычаѣ безцѣльныя движенія — рвать бумагу и разныя матеріи въ куски. Они постоянно гримасничаютъ и гримасы эти мѣняются на ихъ лицѣ съ быстротою молніи. Походка и осанка какъ у обезьянъ; голова поникнута, спина равномѣрно согнута, руки отвислы, колѣни нѣсколько согнуты. При особенныхъ обстоятельствахъ, напр., когда имъ нужно взобраться на лѣстницу, они ползутъ на четверенкахъ и пособляютъ себѣ руками. Чувствительность кожи въ нѣкоторыхъ случаяхъ значительно понижена, въ большинствѣ же вообще нормальна. Органы чувствъ правильно развиты, они хорошо видятъ и слышатъ. Нѣтъ также основанія отказать имъ въ чувствѣ обонянія. Вкусъ у нихъ также развитъ, потому что они предпочитаютъ одни блюда другимъ. Всѣ отправленія растительной жизни у нихъ совершенно въ порядкѣ; пищевареніе, дыханіе, кровообращеніе и выдѣленія совершаются правильно, могутъ достигнуть средняго возраста и умираютъ не раньше остальныхъ людей. Что касается ихъ умственнаго развитія, то существенной чертой ихъ характера — непостоянство. Никто не можетъ не признать въ ихъ тѣлодвиженіяхъ, въ формѣ и способѣ выраженія ими своихъ чувствъ и желаній полнѣйшее сходство съ обезьянами. Вниманіе привлекается на мгновеніе и тотчасъ же изчезаетъ; самыя противоположныя чувства смѣняются безпрерывно, безъ остановки, не переводя дыханія. Любовь и ненависть возбуждаются безъ малѣйшаго основанія. Такъ же скоро забываются, какъ и возобновляются, радость и отчаяніе, гнѣвъ и довольство, безпричинная месть и полнѣйшая преданность къ постоянной и смѣшной игрѣ. Интеллигенція ихъ еще ниже, чѣмъ у обезьянъ. Непосредственныя впечатлѣнія и воспріятія безъ сомнѣнія вполнѣ затемнены. Отвлеченныя же понятія и лучшія духовныя качества, которыми обладаетъ человѣкъ, и которыми онъ по справедливости гордится, и которыя наконецъ составляютъ отличительную черту человѣка отъ животныхъ, микроцефаламъ неизвѣстны, незнакомы, " просто недоступны. Наконецъ, они всѣ лишены дара слова. Не то что глухо-нѣмые, они мычатъ, какъ животное, произносятъ койкакіе звуки, какъ до, до, до или ау, ау. У нихъ прямо недостаетъ той части мозга, въ которой, по новѣйшимъ изслѣдованіямъ, локализируется рѣчь. Карлъ Фогтъ утверждаетъ, что интеллигенція микроцефаловъ ниже обезьянъ. Онъ ручается, что если сравнить душевныя проявленія микроцефаловъ съ тѣми душевными свойствами, которыми заявляютъ себя шимпанзе и орангъ-утанги въ европейскихъ звѣринцахъ, то легко можно будетъ убѣдиться, какъ сильно микроцефалы проявленіями чувствъ и страстей напоминаютъ обезьянъ. Въ отношеніи же интеллигенціи они несравненно ниже обезьянъ и въ нихъ не видно ни малѣйшей человѣческой способности, даже въ самой простой обыкновенной формѣ, которая хотя на волосъ приближала бы къ той благородной породѣ, отъ которой они происходятъ.
Таковы результаты изслѣдованій Карла Фогта о микроцефалахъ, бывшихъ въ рукахъ другихъ ученыхъ. Онъ собралъ и сличилъ черепа и сопоставилъ біографіи, сдѣланныя прежними наблюдателями. Но ему удалось встрѣтиться съ живымъ субъектомъ изъ этой породы, и онъ посвятилъ этой особѣ значительную долю своей проницательности, вниманія и наблюдательности. Изъ его разсказа очень ясно видно, что онъ особенно радъ этой дорогой встрѣчѣ. Эта живая микроцефалка окрещена какъ нарочно греческимъ именемъ мудрости. Марія-Софія Виссъ имѣла 16 лѣтъ отъ роду тогда, когда ее изслѣдовалъ Карлъ Фогтъ. Это было 26 октября 1866 года. Она теперь живетъ въ пріютѣ для бѣдныхъ, близъ Берна. Отецъ ея простой работникъ въ Оллонѣ. Въ пріютѣ ее просто называютъ Софьей. Росту одинъ метръ и 410 миллиметровъ. Глаза ея свѣтлосѣроголубые, невыдающіеся и на подобіе миндалинъ; волосы темнокоричневаго цвѣта, некурчавые, просто расположенные до половины спины; почти прямой носъ, на верхушкѣ нѣсколько смотритъ шишкой; толстыя, нѣсколько вздутыя губы; сильно выдающійся ротъ и подбородокъ; широкія скулы; большія отстающія уши безъ ушныхъ мочекъ; прелестные зубы, изъ коихъ передніе самые косые — вотъ черты лица и паспортные примѣты этого милаго созданія. Директоръ приказать позвать ее, и вотъ она является въ сообществѣ съ двумя дѣвочками, которыя ее очень любятъ и никогда ничего дурного ей не дѣлаютъ. Неуклюжая, неповоротливая и крѣпко наступая ногами, она ходитъ согнувшись и съ поникшей головой, съ отвислыми руками, съ нѣсколько согнутыми колѣнами и видимо радуется всякому звонкому отголоску. Всѣ движенія ея крайне быстры, торопливы и прытки, голова и глаза въ постоянномъ движеніи; руки преимущественно внутрь согнуты, какъ у зародыша; голова наклонена нѣсколько влѣво. Спинной хребетъ просто согнутъ кзади, какъ у обезьянъ, но за то недостаетъ поясничнаго сгиба. Движенія рукъ, головы, зубоскальство и мимика вся обезьянья. Старуха, которая наблюдаетъ за нею болѣе 6 мѣсяцевъ, говоритъ, что она не имѣетъ наклонности лазить, но прыгаетъ за то очень высоко съ вытянутыми ногами, особенно когда разгнѣвается; мало спитъ; она въ постоянномъ безпокойствѣ; вѣчно возится съ тряпками и платочками, но вообще проводитъ ночь спокойно. Она большая охотница раздавать звонкія плюхи, толчки и т. д., Карлъ Фогтъ присутствовалъ при томъ, какъ ее кормили; она все же употребляетъ ложку, ѣстъ въ торопяхъ, но чинно себя держитъ; прежде бывало разбросаетъ пищу, но ее отъ этого отучили. Одѣться и раздѣться сама все-таки не можетъ. Тѣло ея хорошо развито, руки недурны, чисто человѣческія и вся верхняя конечность крѣпка, сильна, округла, нормальной длины, грудь нѣсколько плоская. Судя по ея возрасту, груди довольно хорошо развиты, но нѣсколько отвислы. Она обладаетъ необыкновенной физической силой и когда она разозлится, то бьетъ самыхъ крѣпкихъ бабъ. Пульсъ съ трудомъ можно ощупать, бьетъ 72 удара въ минуту, число дыханій доходитъ до 20. Хотя ей было тогда 16 лѣтъ, но она еще не имѣла регулъ. Она постоянно слюнитъ и какъ ужь больно запачкается, то обтирается передникомъ. Болѣе подробныя изслѣдованія нравятся ей; они какъ будто доставляютъ ей даже удовольствіе. Она садится, встаетъ по востребованію, позволяетъ поворачивать голову, но когда хочешь ей раскрыть ротъ, то она сопротивляется, впрочемъ разѣваетъ его широко, какъ только предварительно покажешь ей этотъ пріемъ. Вниманіе ея постоянно чѣмъ нибудь занято; блестящія бездѣлушки привлекаютъ ее. Она старается надѣть кольцо на палецъ, что ей наконецъ удается; часы для нея большая радость, она указываетъ на циферблатъ, прикладываетъ часы къ щекамъ, ко лбу, но не къ ушамъ, указываетъ на цѣпочку и ключикъ, дѣлая видъ, что заводитъ ключикомъ; потомъ она всовываетъ часы въ карманъ жилета и показываетъ, что и у другихъ есть часы. Гораздо меньше ее радуетъ красная мѣрка и циркуль съ шариками, и когда г. Фогтъ окончилъ свои измѣренія и сложилъ циркуль, чтобъ его спрятать, она выдвинула голову впередъ и указала на скулы, куда его прежде прикладывала.
По окончаніи осмотра ее очень безпокоили растрепанные волосы; она гладитъ ихъ, хочетъ ихъ сплести и отбрасываетъ ихъ отъ лица. Принесли яблоко (она охотно ѣстъ плоды и даже дивій каштанъ какъ-то хотѣла съѣсть), она показываетъ, чтобъ Фогтъ его очистилъ. Пока Фогтъ занимался этимъ, она набила полонъ ротъ кожицей, туда же всунула свои волосы, которыхъ никакъ не можетъ отдѣлить, такъ что они раздражаютъ ее до рвоты. О своихъ нѣкоторыхъ нуждахъ она даетъ знать знаками — прежде она очень мало стѣснялась въ этомъ отношеніи — но розга (о, воспитательный элементъ!) отучила ее отъ такихъ. непристойностей. Голодъ и обжорство она рѣдко проявляетъ. Она способна проводить цѣлые часы съ улыбающейся физіономіей, съ глазами обращенными къ небу и, какъ медвѣдь въ клѣткѣ, качается во всѣ стороны. Подчасъ она для этого закрываетъ свою голову платкомъ.
Вотъ она занялась нѣсколькими бумажками, развертываетъ ихъ, точно хочетъ читать что-то, издавая при этомъ свои горловые звуки, которые сильно напоминаютъ кудахтанье курицы, го, го, го, го, и съ благочестивымъ выраженіемъ глазъ, обращенныхъ къ небу: Наконецъ громко произноситъ: аммъ! складываетъ бумажку, комкаетъ ее и съ обезьянной яростью впихиваетъ ее въ карманъ г. Фогта. Очевидно, что она подражала молитвѣ, трижды въ день повторяемой, и аммъ означаетъ аминь. Единственное слово, произносимое ея устами. Все, что ей говорятъ, она обсуждаетъ какъ животное, не по содержанію, а по интонаціи; запрещенія и угрозы необходимо сопровождать указательнымъ пальцемъ, въ противномъ случаѣ она на нихъ не обращаетъ вниманія.
Чувства стыдливости нѣтъ ни малѣйшаго слѣда; шорохъ, раздавшійся при попыткѣ снова надѣть ей башмаки, подалъ ей поводъ къ взрыву неимовѣрной веселости, и чтобы надѣть башмаки, она до того безцеремонно обошлась съ своими прелестями, что ее наконецъ нельзя было заподозрить въ стыдливости.
Оставляя домъ, ей нужно было пройти ступеньку, къ которой она не привыкла. Она указываетъ старухѣ, чтобъ та ей предшествовала, потомъ К. Фогту; приближается въ ступенькѣ, цѣпляется за перила, издаетъ ужаснѣйшй ревъ э, э, э! словомъ ни за что не хочетъ сойти. Дѣвушка хочетъ ее свести, она отталкиваетъ ее, впрыгиваетъ ей на спину, чтобъ та ее снесла.
На дворѣ новые нечаянные курьезы. Старая, отвратительная кретинка хочетъ поправить ея платье, которое пришло въ безпорядокъ при изслѣдованіи. Съ ревомъ и скрежеща зубами, она бросилась на нее; кретинка тоже оскалила единственный свой зубъ. «Софья Виссъ терпѣть не можетъ этой кретинки», сказала старуха. Тогда приблизилась другая старуха, добродушная и съ страдальческимъ выраженіемъ лица. «Эту Софья любитъ», сказала прислужница. «Что ты дѣлаешь, Софья»? сказала ей старуха, и Софья, къ ней приблизилась, посмотрѣла на нее нѣжно, приложила свою щеку въ щекѣ старухи, съ неподражаемымъ выраженіемъ, и стала лизать ей щеку, точь въ точь, какъ собака лижетъ руку.
К. Фогтъ даетъ старухѣ тайно отъ другихъ какую-то бездѣлицу въ руки. Но Софья, которая, по выраженію старухи, вертитъ постоянно головой, какъ птичка въ клѣткѣ, и слышитъ, какъ мышонокъ, замѣтила это. Она старается раскрыть руку старухи, шаритъ по карманамъ, куда та спрятала руки, съ полнымъ намѣреніемъ отыскать что нибудь съѣстное, потому что когда ей показали монету, то она, обнюхавъ и осмотрѣвъ ее со всѣхъ сторонъ, преравнодушно отбросила ее въ сторону! Счастливая! Она видимо не знаетъ цѣны деньгамъ.
По всей вѣроятности, Софья вовсе не чувствительна къ погодѣ, напротивъ того боль она ощущаетъ вполнѣ. При одномъ изъ своихъ быстрыхъ поворотовъ, она сильно ушиблась о спинку дивана, скорчила лицо и стала внимательно разсматривать палецъ; К. Фогтъ взялъ палецъ, погладилъ его и подулъ на него, какъ это дѣлаютъ часто съ дѣтьми; тогда она улыбнулась. Кромѣ всего этого интересны слѣдующія подробности. Отецъ Софьи, крѣпкій и здоровый работникъ, послѣ смерти жены и по удаленіи остальныхъ дѣтей, не былъ въ состояніи заботиться о своемъ уродливомъ дѣтищѣ, бывало одѣнетъ дѣвочку поутру, вечеромъ раздѣнетъ ее, а въ остальное время предоставлялъ ее самой себѣ. Въ деревнѣ это дитятко было ужасомъ собакъ, которыхъ Софья преслѣдовала, какъ только бывало замѣтитъ у нихъ во рту что нибудь съѣстное, что бы отнять у нихъ кусокъ. Она бывало вскочитъ собакѣ на спину и бьетъ ее до тѣхъ поръ, пока та не выброситъ кусокъ, который Софья тогда вмигъ проглатывала. Дѣти въ деревнѣ бывало бѣснуются съ нею, какъ съ домашнимъ животнымъ, но изъ-за малѣйшихъ пустяковъ и за малѣйшее нарушеніе ея воли она приходила въ ярость и предавалась сильнѣйшимъ взрывамъ бѣшенства. Наконецъ дѣло дошло до того, что страхъ, который она внушала своею силою и внезапнымъ нападеніемъ, сталъ до того великъ, что отцу дали наконецъ почувствовать, что онъ долженъ удалить ужасное существо отъ сообщества съ другими людьми. Такимъ образомъ оно попало въ пріютъ для бѣдныхъ въ Гиндельбокѣ и попало въ хорошія руки. Самъ директоръ, старая прислужница, въ сосѣдствѣ съ которой Софья спитъ, вся прислуга и остальныя пансіонерки пріюта обходятся съ этимъ жалкимъ и безмозглымъ уродцемъ съ такою добродушною кротостью, съ какою ухаживаютъ въ нѣмецкой Швейцаріи за домашними животными, «за любезною коровушкою», и въ самомъ дѣлѣ Софья теперь перешла уже изъ состоянія дикаго животнаго въ состояніе прирученнаго. Она играетъ съ младшими дѣтьми, которыя тамъ находятся, и не причиняетъ имъ никакого зла, потому что дѣти ее никогда не дразнятъ и не раздражаютъ. Здѣсь она все-таки привыкла къ кой-какимъ вещамъ и пріемамъ, какъ плетенье и разчесыванье волосъ; сама надѣваетъ чепецъ, башмаки. Все это ей прежде было совершенно чуждо. Слѣдовательно, она все-таки доступна извѣстной дрессировкѣ и была бы еще больше доступна, еслибъ она раньше попала въ заведеніе и вышла бы изъ того небрежнаго положенія, въ которомъ она находилась. К. Фогтъ ни на минуту не сомнѣвается, что ее все же мало-по малу можно выдрессировать, какъ собачку или обезьяну, и что ее можно даже пріучить къ нѣкоторымъ домашнимъ занятіямъ, но никакъ не больше.
Если теперь поближе обратить вниманіе на остальныя душевныя ея свойства, то легко убѣдиться, что онѣ поразительно подобны, свойствамъ другихъ микроцефаловъ, бывшихъ предметомъ наблюденій.
Характеристичны то постоянное безпокойство, та торопливость и внимательность, съ какой она перебѣгаетъ отъ одного предмета къ другому, но ни на чемъ долго не остановится; чувства въ ней постоянно смѣняются; все заявляется самою живою игрою гримасъ, чѣмъ она вполнѣ и уподобляется обезьянѣ. «Она не знаетъ покоя, — сказала объ ней старуха, — ей слезы и смѣхъ одинаково ничего не стоятъ». К. Фогтъ хотѣлъ съ нея снять фотографію, чтобы имѣть вѣрное изображеніе такого интереснаго существа, но долженъ былъ отложить свое намѣреніе, зная хорошо, что ее трудно будетъ заставить соблюсти покой, хотя на одно мгновеніе. Малѣйшее движеніе фотографа, машины, окружающихъ, малѣйшій шорохъ превратилъ бы въ ничто это предпріятіе.
Само собою понятно, что при такой особенности память ея не можетъ воспринять никакихъ впечатлѣній. Тѣмъ не менѣе нѣкоторыя впечатлѣнія сохраняются послѣ неоднократныхъ повтореній. Софья узнаетъ тѣ лица, которыя объ ней заботятся; она однихъ любить, а другихъ ненавидитъ; она усвоила понятіе и значеніе нѣкоторыхъ тѣлодвиженій, напр., поднятіе указательнаго пальца старухи; «если я не подниму пальца, то она за мной не послѣдуетъ», сказала старуха; она припоминала употребленіе часового ключика, по всей вѣроятности, потому, что она каждый вечеръ видѣла, какъ ея отецъ заводилъ часы. Это запоминаніе проявлялось также въ ея стремленіи къ подражанію, которое у ней развито въ высшей степени. Она слѣдила за всѣми движеніями посѣтителей съ обезъянною внимательностью, пыталась нѣсколько разъ вѣрно скопировать и подражать имъ, но подражанія движеніямъ рукъ и ногъ удавались ей рѣдко. Казалось, что ей необходимо нѣсколько разъ повторить ихъ, чтобы усвоить должную связь мускуловъ и пріобрѣсти умѣнье управлять ими. Что касается способности къ подражанію, то извѣстно, что ни одно животное не обладаетъ этой способностью въ такой мѣрѣ, какъ обезьяна, и Софья въ этомъ отношеніи совершенно находится на степени обезьянъ. Всякое впечатлѣніе, которое наблюдатель обнаруживаетъ на своемъ лицѣ, отражается на ея лицѣ тотчасъ же; всякое движете мгновенно, съ быстротою молніи воспринято и, если она въ хорошемъ расположеніи духа, даже повторено; подражаніе молитвѣ вполнѣ объясняетъ въ ней стремленіе подражать рѣчи, ударенію и тону голоса. И въ другихъ отношеніяхъ она также сильно напоминаетъ обезьяну. Ночью, такъ какъ она очень мало и безпокойно спитъ, она проводитъ цѣлые часы въ завязываньи узелковъ изъ лентъ на чепцѣ, въ разрываньи бумаги и лоскутковъ въ мелкіе кусочки, и въ заведеніи стоило большого труда отучить ее отъ этой привычки, при чемъ прибѣгали къ такимъ же пріемамъ, какъ съ животнымъ.
О членосоставной рѣчи, о какомъ нибудь пониманіи ея нечего я толковать. Нѣтъ и слѣда ничего этого. Разговоръ для нея имѣетъ значеніе гула; она не постигаетъ смысла сказаннаго, но догадывается по тону, съ которымъ произнесено сказанное, по мимикѣ, какою сопровождаютъ рѣчь; въ ласкающемъ тонѣ и съ улыбкой произнесенныя угрозы она воспринимаетъ, какъ ласку; въ угрожающемъ тонѣ и съ приподнятымъ указательнымъ пальцемъ высказанную ласку она считаетъ угрозой; Она слѣдитъ за движеньями рта, когда съ ней говорятъ, въ какомъ-то остолбененіи и съ изумительнымъ удивленіемъ, но очень простой причинѣ, потому что она не понимаетъ ни цѣли, ни смысла разговора. «Мы всегда полагали, сказала старуха, что у нея языкъ приросшій, и еслибъ ей и теперь его подрѣзать, то она навѣрно могла бы лучше говорить; по крайней мѣрѣ, произносила бы нѣкоторыя слова, но она не можетъ хорошенько высунуть языкъ». К. Фогтъ показалъ ей, что языкъ Софьи совершенно нормальный, и что она облизывалась имъ, когда ѣла яблоко. Старуха тогда поняла, что дѣло не въ языкѣ; что она нѣма потому, что ничего не понимаетъ.
Аминь — единственное половинчатое слово, которое ее пріучили произносить въ пріютѣ, и то она его произноситъ не вполнѣ; она выговариваетъ его: аммъ.
Софья Виссъ, такимъ образомъ, въ умственномъ отношеніи приближается къ обезьянѣ. Черепъ и спинной хребетъ у нея обезьяньи, лицо косозубое, а тѣломъ — хорошо сформированное, человѣческое дитя[5]. Таковъ живой образчикъ той породы существъ, которыхъ ни одинъ безпристрастный и добросовѣстный естествоиспытатель не рѣшится причислить къ человѣческому роду, а между тѣмъ, Софья Виссъ считается въ числѣ жителей Швейцаріи, она дочь свободной страны. Откуда же берется такое страшное искаженіе человѣка и какъ оно является на свѣтъ божій? Повидимому, довольно странно. Родители, родственники и даже предки, можетъ быть, самые отдаленные, всѣхъ этихъ микроцефаловъ совершенно здоровые люди, не представляютъ ничего ненормальнаго, ничего болѣзненнаго, ничего выходящаго изъ ряду вонъ, и вдругъ среди группы другихъ дѣтей вполнѣ человѣческихъ является существо, которое назвать человѣкомъ — значитъ оскорблять человѣческое достоинство всякаго, а причислить къ животнымъ нѣтъ никакихъ юридическихъ правъ, потому что оно рождено отъ людей. Должна же быть въ природѣ какая нибудь серьезная причина этому грустному явленію. Нужно же отыскать ему какое нибудь разумное объясненіе. Карлъ Фогтъ видитъ въ этомъ случаѣ проявленіе отдаленнѣйшей наслѣдственности. Въ природѣ впрочемъ встрѣчаются примѣры такой странной и отдаленной наслѣдственности, что съ перваго разу даже повѣрить трудно. Такъ, Шмитбергеръ своими наблюденіями надъ травяными вшами убѣдился, что имъ нужно пройти пятнадцать поколѣній, чтобы возвратиться къ первоначальному производителю и только 16-й членъ вполнѣ похожъ на первый, способный снова начать туже процедуру. А потому К. Фогтъ имѣетъ полнѣйшее право прійти къ тому заключенію, что микроцефалы частное проявленіе атавизма, что они представляютъ собой возвратъ къ той первобытной породѣ, слѣды которой надо искать въ отдаленнѣйшихъ эпохахъ, и съ которой можно было бы найдти непосредственную связь человѣка, если бы наука обладала всѣми необходимыми фактами для изученія этой постепенной градаціи развитія… Мы здѣсь видимъ полнѣйшее явленіе реверсіи, мы здѣсь видимъ, что когда-то вѣроятно существовала такая порода существъ, и что отъ нихъ перешли къ потомству нѣкоторые зачатки, которые лежали въ оцѣпененіи и выжидали благопріятнаго случая для проявленія. Что зачатки эти не всегда проявляются — это зависитъ отъ того, что передача и развитіе ихъ хотя и параллельная силы, но совершенно независимыя. Мы можемъ унаслѣдовать всякіе зачатки, но развитіе ихъ можетъ зависѣть отъ многихъ внѣшнихъ условій, которыя могутъ быть устранены и не дать этимъ зачаткамъ волю. «Придерживаясь ученія о реверсіи, говорить Дарвинъ, зародышъ становится самымъ удивительнымъ предметомъ, такъ какъ кромѣ видимыхъ перемѣнъ, которымъ онъ подверженъ, мы должны предположить, что онъ наполненъ невидимыми признаками, свойственными обоимъ поламъ и цѣлому длинному ряду мужскихъ и женскихъ предковъ, раздѣленныхъ сотнями и даже тысячами поколѣній отъ настоящаго времени, и всѣ эти признаки, точно письмена, писанныя на бумагѣ невидимыми чернилами, лежатъ, готовые развиться подъ вліяніемъ нѣкоторыхъ извѣстныхъ или неизвѣстныхъ условій.»
Мы прослѣдили великій законъ наслѣдственности во всѣхъ фазахъ его развитія, мы видѣли могущественное распространеніе его въ природѣ; мы пытались убѣдить, что лучшимъ и вѣроятнѣйшимъ разъясненіемъ ему можетъ послужить лишь одна теорія пангенезиса, столь лучезарно освѣщающая всѣ таинственныя складки и всѣ темные изгибы этого запутаннаго вопроса. Предъ нами теперь вопросъ о наслѣдственности ясенъ, какъ божій день, и научно раскрытъ, разработанъ. Но этого мало. На основаніи теоріи пангенезиса и въ силу великаго закона наслѣдственности, мы теперь въ силахъ разъяснить и прослѣдить столь сложное явленіе скрещиванья и принципъ естественнаго подбора — этого вопроса могущественнаго закона біологіи, раскрытаго Дарвиномъ. Такъ плодотворно это капитальное ученіе. Такъ величественно зданіе, воздвигнутое въ наше время первостепеннымъ европейскимъ умомъ Дарвина. Вся палата ученыхъ торжественно преклонилась и сознательно приняла преобразовательный билль, внесенный въ палату лучшимъ ея представителемъ, Дарвиномъ. Только нѣкоторые лорды науки, въ родѣ Агасица, еще отстаиваютъ свое мишурное самолюбіе, но уже раздаются голоса, что «ненужно намъ палаты лордовъ» и билль торжественно пройдетъ вездѣ и всюду. Всѣ отрасли знаній, имѣющія какое либо отношеніе къ біологіи, должны будутъ проникнуться реформою Дарвина. И не только европейскій ученый міръ, но отдаленнѣйшіе пункты обитаемаго міра озарятся свѣтомъ этого ученія. Всѣ изысканія пойдутъ по новымъ, проложеннымъ Дарвиномъ, путямъ. Вездѣ, гдѣ только проявится и куда только проникнетъ пытливый умъ человѣка, тамъ вездѣ оснуется и установится это замѣчательное ученіе, это послѣднее осмысленное слово современной нимъ науки. Птица несетъ завалявшееся зерно въ отдаленнѣйшія пустыни и оплодотворяетъ его; тоже дѣлаетъ и наука тамъ, гдѣ не отвергаетъ, не преслѣдуетъ ее человѣческая глупость и упорство.
- ↑ Геккель. См. «Архивъ судебной медицины и общественной гигіены», іюнь 1869 г., статья Геккеля "Наслѣдственность и ей законы, " стр. 88.
- ↑ Вайтцъ T. 1. Стр. 90—102.
- ↑ Le Bon стр. 817.
- ↑ Le Bon.
- ↑ Archiv für Antropologie. 2 Band. 2 HeYt. 1867. lieber die Microcephalen oder Affen-Menschen, von Carl Vogt.