Послание патриарха Тихона к архипастырям и пастырям церкви российской (Воровский)

Послание патриарха Тихона к архипастырям и пастырям церкви Российской
автор Вацлав Вацлавович Воровский

Источник: Вацлав Вацлавович Воровский. Послание патриарха Тихона к архипастырям и пастырям церкви Российской. — Москва: Гос. изд-во, 1919. — 26 с. — Скан — скан на сайте РГБ; • • Впервые сочинение издано в виде отдельной брошюры в 1919 году; • В 1968 году сочинение издано как статья в сборнике: Деятели Октября о религии и церкви (Статьи. Речи. Беседы. Воспоминания) / М.М. Персиц. Примечания и аннотированный указатель авторских имен К.Б. Суриковой. — Москва: «Мысль». Главная редакция социально-экономической литературы. - Академия общественных наук при ЦК КПСС. Институт научного атеизма. Серия «Научно-атеистическая библиотека», 1968. — С. 26—37.

Послание патриарха Тихона.^[1]

Смиренный Тихон, патриарх Московский и всея Руси, обратился с воззванием к православному духовенству на текст послания апостола Павла к римлянам: «Молю вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры... и уклоняйтесь от них» (Рим, 16, 17).

«Многократно с церковной кафедры обращались мы к верующим со словом пастырского назидания о прекра­щении распрей и раздоров, породивших на Руси крова­вую междоусобную брань», — пишет патриарх. Жесто­кости гражданской войны производят, по его словам, гнетущее впечатление на сердце каждого христиа­нина, особенно если жертвою их становятся «неповин­ные люди, не причастные к этой страстной политической борьбе».

Гражданская война не прошла также мимо служите­лей православной церкви, и «много уже и архипастырей, и пастырей, и просто клириков» сделалось ее жертвами. «И все это, — продолжает Тихон, — за весьма, быть мо­жет, немногими исключениями, только потому, что мы, служители и глашатаи Христовой истины, подпали под подозрение у носителей современной власти в скрытой контрреволюции, направленной якобы к ниспроверже­нию советского строя. Но мы с решительностью заяв­ляем, что такие подозрения несправедливы; установле­ние той или иной формы правления — не дело церкви, а самого народа».

Далее патриарх отклоняет обвинение в том, будто православная церковь благословляет иностранное вме­шательство. «Обвинение голословное, неоснователь­ное», — говорит он. Правда, он не говорит, что церковь осуждает иноземное (и, заметьте, иноверное) вмеша­тельство во внутренние дела русского народа, а только замечает, что оно ни к чему не привело бы. «Вообще ни­кто и ничто не спасет России от нестроения и разрухи, пока правосудный Господь не преложит гнева своего на милосердие, пока сам народ не очистится в купели покаяния от многолетних язв своих, а через то не «воз­родится духовно в нового человека, созданного по Богу в праведности и святости истины»» (Ефес. 4, 24).

Патриарх Тихон останавливается и на общеизвест­ном обвинении духовенства, что в местностях, занятых белогвардейцами, оно встречает новых повелителей молебнами и колокольным звоном, демонстративно под­черкивая этим свое сочувствие власти Деникиных, Кол­чаков и пр. «Если это и бывает где-либо, — говорится в воззвании, — то совершается или по требованию самой новой власти, или по желанию народных масс, а вовсе не по почину служителей церкви». Невольно возникает вопрос: если патриарху достоверно не известно, бывают ли подобные случаи (он говорит: «если это и бывает»), то как может он с уверенностью утверждать, что духо­венство делает это только по приказу белогвардейцев или по требованию «народа», а не по собственному по­чину? Такое утверждение, противоречащее всем извест­ным фактам, особенно хорошо известным в местностях, занятых белыми, подрывает доверие верующих к пат­риаршему слову вообще.

По поводу этого обвинения, в сочувствии контррево­люции, патриарх преподает духовенству и общие пра­вила отношения служителей церкви к политике. Послед­ние, по словам воззвания, «должны стоять выше и вне всяких политических интересов, должны памятовать ка­нонические правила святой церкви, коими она возбраняет своим служителям вмешиваться в политическую жизнь страны, принадлежать к каким-либо партиям, а тем более делать богослужебные обряды и священнодей­ствия орудием политических демонстраций».

Заканчивая свое послание, патриарх Тихон предла­гает духовенству следовать завету апостола блюсти себя «от творящих распри и раздоры», уклоняться от участия в политических партиях и выступлениях. «Повинуйтесь всякому человеческому начальству в делах мирских (1, Петр. 2, 13), не подавайте никаких поводов, оправды­вающих подозрительность советской власти, подчиняй­тесь и ее велениям, поскольку они не противоречат вере и благочестию».

Патриарх Тихон советует священнослужителям по­свящать все свои силы проповеди «истины Христовой» и призывает на них «Бога любви и мира».

Церковь и политика

Итак, патриарх Тихон утверждает, что канонические пра­вила православной церкви «возбраняют» ее служителям вмешиваться в политическую жизнь страны.

Для нас, мирян, не искушенных в богословии и хит­ростном толковании текстов, это заявление кажется на­стоящим откровением. Спокон века привыкли мы к тому, что русская церковь являлась верной и безропотной слу­жанкой светской власти царей. Сам царь, т. е. глава и символ светской политической власти, был и главой цер­кви, и православное духовенство ни словом, ни делом не противилось такому подчинению духовной общины воле и власти светского лица, главы государства.

Высший орган православной церкви — святейший пра­вительствующий (заметьте это название!) синод — был государственным, т. е. политическим, учреждением, со­стоял на деле при особе царского чиновника, обер-про­курора, которому подчинялся рабски — и, по-видимому, не токмо за страх, но и за совесть. Церковные санов­ники были не более как правительственными чиновни­ками, назначаемыми по признаку политической благона­дежности, а все духовенство было настолько крепко за­кабалено светской политической власти, что в народном сознании церковь представлялась каким-то филиальным отделением полицейского участка.

И если прав в своем теперешнем толковании пат­риарх Тихон, то все строение православной церковной иерархии, вся ее роль в государстве и вся ее работа сре­ди русского народа были сплошным, грубым, — я бы сказал просто: издевательским — нарушением канониче­ских правил православной церкви. Церковная аристокра­тия, прельщенная почестями, властью, богатствами, ко­торые давали ей цари, обманом завела верующую паству в вавилонское пленение самодержавия и превратила церковь в духовное орудие политического закабаления масс. На-ряду с армией, полицией, судом цари обрели в лице православного духовенства могучий механизм под­чинения народа, и христианская церковь, призванная, по евангелию, утешать труждающихся и обремененных, за­щищать их от гнета и насилия, сама стала на Руси одним из главнейших источников обременения и страда­ния для трудящегося люда.

Правда, в низах православного духовенства встреча­лись неподкупные и нелицеприятные служители веры, понимавшие евангельское учение не так, как толковали его книжники в шелковых рясах, и эти независимые свя­щенники жили одной жизнью с трудящимися, тяжелой крестьянской жизнью, но твердо держались за свои убеждения. Когда была учреждена государственная дума, мы видели некоторых из этих «красных попов» в рядах защитников прав трудовых масс против высших иереев, рабски-послушно голосовавших по указке обер-прокурора синода.

И тут мы опять должны отметить, сколь новым яв­ляется толкование канонических правил патриархом Ти­хоном: ведь в государственной думе участвовали де­сятки священников всех политических оттенков. Тут были и социалисты-революционеры, но тут же сидели и октяб­ристы, и черносотенцы. Что же руководители церкви молчали, когда священники шли на выборы и выстав­ляли свои кандидатуры? Почему патриарх Тихон — в то время уже влиятельный иерарх — не обличал их, не громил с амвона, не писал воззваний, разъясняющих, что они ломают каноны церкви? Что-то тут не ладно!

Если сейчас глава православной церковной общины вдруг вспомнил, что церковь «возбраняет» своим служи­телям участие в политической жизни и политических партиях, то, очевидно, сейчас имеются налицо обстоятель­ства, по которым ему важно и необходимо это вспомнить и преподать как правило священнослужителям. Посмо­трим же, каковы эти обстоятельства и почему именно теперь они выплыли на поверхность, теперь — после двух лет существования Советской власти?

Патриарх Тихон и Советская власть

У патриарха Тихона идет уже не первый разговор с Со­ветской властью. Еще в самом начале работы молодого рабоче-крестьянского правительства Тихон выступил против него, но не со словом примирения, а с громом негодования и анафемой (послание от 19 января 1918 г.). Это было накануне опубликования декрета об отде­лении церкви от государства. Не менее враждебно вы­сказался он и во втором послании по поводу первой го­довщины октябрьского переворота.

Если читать новейшее послание патриарха и его тол­кование канонических правил как запрета клиру участ­вовать в политике, то невольно придется задать вопрос: да ведь в таком случае православная церковь должна была приветствовать декрет об отделении ее от государ­ства. Ведь это освобождение церкви, закабаленной свет­ской властью, превращенной в ее департамент, ставшей ее политическим орудием. Канонические правила «воз­браняют» духовенству участвовать в политике, следова­тельно, возбраняют ему и быть орудием в руках полити­ческой власти, каким оно было при царе. Но может ли духовенство не быть таким орудием, когда оно мате­риально всецело зависит от светской власти? Следова­тельно, надо уничтожить эту зависимость: духовенство, церковь и все, что связано с религиозным культом, долж­но находиться исключительно на иждивении самих ве­рующих.

Декрет об отделении церкви от государства превра­тил православную церковь из казенного учреждения в свободный союз верующих. Он отнял у нее обязанность служить политическим целям светской власти, но также отнял у нее возможность насаждать свою веру мерами насилия. Он превратил священнослужителей из чиновников в независимых проповедников христианского веро­учения, но вместе с тем и лишил их казенных окладов и всяких материальных благ, получаемых ими от госу­дарства и порабощавших их государству. Он вернул их к положению служителей христианской церкви, какими они должны были быть по их собственному учению, но перестали ради благ мирских. Имущество же, необходи­мое для церковного культа, было передано группам ве­рующих. Декрет вместе с тем ввел и гражданскую реги­страцию браков, рождений и смертей. Это — мера, су­ществующая во всем цивилизованном мире и нисколько не умаляющая прав верующих, ибо светская власть ни­кому не возбраняет наряду с гражданской регистрацией совершать обряды крещения, отпевания или брака по всем правилам его веры. Следовательно, единственное, что Советская власть действительно отняла у казенной православной церкви (но не у верующих), — это иму­щество, накопленное монастырями, церквами и круп­ными чиновниками церкви и служившее превращению проповедников учения Христа в настоящих капиталистов-предпринимателей религиозной промышленности. Это имущество, подчас очень крупное, не выходившее из рук черных иерархов и находившееся вне распоряжения или контроля широких кругов духовенства и верующих, фак­тически служило не церкви, а иерархам и, противореча самому духу христианского учения — особенно по отно­шению к монашествующему священству, — являлось источником того, что церковь называет «соблазном». Де­крет освободил православную церковь от языческого плена у царского самодержавия и дал ей возможность ступить на единственный подобающий ей путь: распро­странения ее учений путем свободного убеждения и объединения верующих.

Однако патриарх Тихон иначе посмотрел на дело и увидел в декрете «жесточайшее гонение на святую цер­ковь». Он призвал анафему на Советскую власть и приглашал «верующих и верных чад церкви» встать на за­щиту «оскорбляемой и угнетаемой ныне матери нашей». «Враги церкви, — писал он, — захватывают власть над нею и ее достоянием силою смертоносного оружия, а вы противостаньте им силою веры вашей, вашего властного всенародного вопля, который остановит безумцев и по­кажет им, что не имеют они права называть себя побор­никами народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют даже против совести народной».

С тех пор прошло два года. «Изверги рода человече­ского», как называл Советскую власть тогда патриарх, не только не были свергнуты «воплем всенародным», а, напротив, укрепили свою власть. Рабоче-крестьянская республика не раз за это время подвергалась серьезной опасности то со стороны немцев, то со стороны Колчака, то со стороны союзников, то со стороны внутренних бун­тарей и заговорщиков; но каждый раз в критический момент приходили на помощь ей и спасали ее те самые народные массы, на которые всуе рассчитывал глава чиновного духовенства. «Разум народный» и «народная совесть», очевидно, ближе принимали к сердцу усилия «поборников народного блага и строителей новой жиз­ни», чем «достояние» церкви, которое было в сущности достоянием высшего духовенства. И сам патриарх, повидимому, понял глубокий сокровенный смысл этого исторического факта, если теперь вместо средневекового, утратившего свое прежнее магическое действие анафематствования призывает духовенство к подчинению «и велениям» Советской власти.

К чему же призывает патриарх Тихон?

Если прочесть новое послание патриарха вслед за его первым посланием, анафематствовавшим Советскую власть, может и в самом деле показаться, что он отрекся от прежнего непримиримого отношения и приглашает духовенство признать рабоче-крестьянское правительство как нормальную гражданскую власть. Но такое впечат­ление было бы ошибочным.

Назидание, которое патриарх дает своим чадам, за­ключается в следующих скользких и двусмысленных правилах: «Памятуйте же, отцы и братия, и канониче­ские правила, и завет святого апостола: «Блюдите себя от творящих распри и раздоры», уклоняйтесь от участия в политических партиях и выступлениях, «повинуйтесь всякому человеческому начальству в делах мирских» (1, Петр. 2, 13), не подавайте никаких поводов, оправ­дывающих подозрительность Советской власти, подчиняйтесь и ее велениям, поскольку они не противоречат вере и благочестию, ибо богу, по апостольскому настав­лению, «должно повиноваться более, чем людям» (Дея­ния, 4, 19; Галат. 1, 10)».

Говорит ли этим патриарх, что духовенство должно честно и открыто признать рабоче-крестьянское прави­тельство правительственной властью, по крайней мере в пределах Советской России, перестав смотреть на него как на исчадие ада и детище антихриста? Говорит ли он, что духовенство и все верующие должны подчиняться этой власти так же, как они подчинялись власти царей? Нет! Он советует держаться в стороне от «творящих распри и раздоры», т. е. от участвующих в гражданской войне. А так как в пределах Советской России одной из сторон в гражданской войне является Советская власть, то слова патриарха звучат как призыв к уклонению от поддержки Советского правительства в его борьбе с контрреволюцией. «Блюсти себя от творящих распри», уклоняться от «политических выступлений» — все это легко истолковать и в сторону отказа от всех граждан­ских повинностей, и в сторону бойкота власти, и в сто­рону непризнания декретов, касающихся военных мер. А слова «не подавайте никаких поводов, оправдывающих подозрительность Советской власти», — разве это не значит: действуйте осторожно, чтобы не попадаться? «Пови­нуйтесь всякому человеческому начальству», — говорит дальше патриарх словами Петра и от себя прибавляет: «В делах мирских»^[2]. «Подчиняйтесь и ее (Советской власти) велениям, поскольку они не противоречат вере». Все эти крючкотворные придаточки и оговорочки, кото­рым могли бы позавидовать отцы иезуиты, напоминают известный совет дядьки в «Капитанской дочке», когда его барина, Гринева, подвели к целованию руки Пуга­чева: «Поцелуй, батюшка, плюнь, и поцелуй». Такую же цену имеет «лояльность» патриарха Тихона.

Разве осмелился бы когда-нибудь патриарх, разве позволил бы он себе обратиться с подобными советами к подданным русских царей? Никогда! Он знал, что за такие толкования евангельских текстов, за такие посла­ния к верующим «смиренный» Тихон в двадцать четыре часа был бы брошен в монастырскую тюрьму, и ни один иерей, ни один верующий не решился бы поднять в поль­зу его голос. Для царей у чиновных начетчиков были припасены другие евангельские тексты, ясные, недву­смысленные. «Всякая душа да будет покорна высшим властям: ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся вла­сти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро... А потому надобно повино­ваться не только из страха наказания, но и по совести» (Рим. 13, 4). Почему патриарх Тихон припрятал этот ясный текст и заменяет его более расплывчатым текстом Петра, дополняя его своими собственными «разъясне­ниями»? Да потому, что он не хочет признать Советскую власть и подчиниться ей «не за страх, а за совесть». Он, напротив, призывает подчиняться ей только за страх, только там, где она представляет силу. Ведь сказать: «Повинуйтесь всякому человеческому начальству» — это значит: повинуйтесь тому, у кого палка в руках. Пови­нуйтесь Советской власти за страх, а Деникину — за совесть. Что это так, у нас тоже есть доказательства, исходящие, правда, не лично от патриарха, а от его сторонников. Юго-восточный русский поместный церковный собор, заседавший в мае сего года в Ставрополе, выпустил воз­звание «всем чадам православной церкви южного края России».

В этом воззвании Советская власть именуется «не­честивою и безбожною», а солдатам говорится: «Воины православные, в сознании святости вашего подвига повинуйтесь начальникам вашим, будьте страшны врагам, милостивы к мирным и безоружным, переносите терпе­ливо неизбежные на войне лишения в твердой надежде на скорую победу и наступление желанного мира на многострадальной родине нашей». 21 мая текущего года на многострадальной родине нашей была только одна война — гражданская, следовательно, соборные отцы призывали воинов к борьбе с Советской властью. А при­зывая, они говорили, что, верится им, собрались они «не без мысленного благословения святейшего отца нашего Тихона, патриарха Московского и всея России».

Итак, это единомышленники патриарха, а между тем они не смущаются призывать белогвардейские полчища к деятельному участию в «распрях и раздорах», зовут «чад православной церкви» к подчинению не «всякой человеческой власти», а власти деникинской, благослов­ляют христолюбивое воинство на свержение власти Советов, а не предлагают им «уклоняться от участия в по­литических выступлениях». Откуда эта разница? Сейчас увидим.

Церковь и Советская власть

Мы уже видели, что православная церковь, хотя и гос­подствующая, была закабалена государству и превра­щена в служанку самодержавной царской власти. И церковь славословила своего светского господина, призы­вала духовенство и мирян подчиняться ему не за страх, а за совесть, грозила карами небесными ослушникам и смутьянам. Пришла Советская власть и освободила цер­ковь от государственной кабалы и опеки, дала ей волю устраиваться, как того хотят сами верующие, очистила ее от холопско-полицейского тягла. И что ж мы видим: церковь анафематствует, призывает к свержению Совет­ской власти, а потерпев неудачу, начинает, как подьячий, вертеть текстами, стараясь внушить верующим, что они только для видимости должны подчиняться советскому правительству. Чем объяснить это противоречие?

А вот чем. Мы привыкли говорить: «церковь», не вду­мываясь в содержание этого слова. Ведь в понятие цер­кви входят и клир, и миряне. Мало того, само понятие «клир» тоже не говорит ничего определенного о составе духовенства. А между тем в этом и лежит вся разгадка. Духовенство делится, грубо говоря, на два лагеря: на высшее, занимающее ответственные, почетные и доход­ные посты в церковной иерархии, и на рядовое духовен­ство, в главной массе деревенское, очень далекое от по­честей, а тем более от жирных доходов. Это не «стар­ший» и «младший» брат, а это два разряда, можно сказать, два класса людей. Верхи церкви составляют дружную, сплоченную аристократию, дружную не по взаимным чувствам, которые у нее очень далеки от христианских, а по готовности оберегать свои общие привилегии и «достояние». Из низов, из рядового духо­венства труднее подняться кому-либо в этот высший круг, чем попасть в царствие небесное. А если кто и про­бирается туда, то можно вперед сказать, что его «пригодность» и «надежность» тщательно была испы­тана, прежде чем его впустили в сонм церковных гене­ралов.

Поскольку эти иерархи представляют церковь, они тянут ее в тенета светской власти, если эта власть под­держивает их личные и имущественные привилегии. Так, высшее духовенство всегда рьяно тянуло к царям, так как царизм был весь построен на неравенстве, на богат­стве и привилегиях немногих и на рабстве масс. С паде­нием царизма оно благословило Временное правитель­ство, ибо видело, что и эта власть не покушается ни на почетное место церковных владык в государстве, ни на имущество и доходы церкви. Но вот пришла власть де­мократическая, власть рабоче-крестьянская, уничтожив­шая все привилегии и отнявшая все тунеядные источники существования. Эта мера ударила и по церковникам. Низы духовенства сравнительно мало почувствовали ее, ибо они всегда жили частью своим трудом, частью дея­ниями прихожан, и всегда жили бедно и тесно, немногим лучше окружавших их мирян. Громадные богатства монастырей и иерархов не кормили и не грели их. Не уди­вительно, что им легче и проще приспособиться к новому строю, тем более что по своему мышлению и взглядам они далеки от аристократизма епископов и архиман­дритов.

Не то, конечно, верхи духовенства. Они теряют свои богатства, а с ними и все те блага мирские, которые богатство дает. Конечно, их высокое положение в цер­ковной иерархии остается, но они, наверное, предпочли бы «достояние» без почестей, чем почести без «достоя­ния». Ибо при демократическом строе церкви почетное положение надо заслужить, а для этого нужны и ум, и образованность, и высокая личная нравственность — все качества, которые от иерархов царского времени не тре­бовались, а нередко даже служили помехой в служебной карьере. Надо иметь действительные достоинства, дейст­вительные заслуги, чтобы выдвинуться на почетное место духовного пастыря при свободном выборе иерархов са­мой общиной верующих. Не удивительно, что люди, достигшие почетных постов совсем другими путями, чув­ствуют, что сидят не в своих санях, и гневно обруши­ваются на то правительство, которое предложило им вернуться к заветам первобытного христианского ком­мунизма, после того как они так долго и прочно сидели в обстановке буржуазного богатства и бюрократического господства.

И высшее духовенство встретило Советскую власть злобным окриком и анафемой. Оно не сомневалось, что власть, посягнувшая на привилегии и доходы правящих классов — светских и духовных, не сможет просущество­вать более двух-трех месяцев в стране исконного рабства и насилия. Но они ошиблись. Эта власть справляет свою вторую годовщину, и, несмотря на голод, холод и бес­численные лишения, народные массы идут за ней, не давая контрреволюции поглотить ее. И церковные иерар­хи призадумались. Время идет, не видно зари возврата вчерашнего дня, народные массы сжились с новой вла­стью и считают ее своею, низшее духовенство волей-не­волей идет за ними, уходя от иерархов, почва ускользает из-под ног церковной аристократии, а надо как-то жить, остается одно: искать способов соглашения с столь не­приятным рабоче-мужицким правительством.

Перед высшим духовенством встал, таким образом, вопрос ребром: либо пойти навстречу признанию Совет­ской власти и, призвав к этому все духовенство, опять закрепить свою слабеющую связь с церковными низами, либо упорствовать с риском утратить в конце концов всякий авторитет. Наше духовенство достаточно умно, чтобы понять, каким путем идти. И оно старается по­дойти к Советской власти. Но этот путь требует после­довательности. Вряд ли сам патриарх Тихон верит, что его послание может удовлетворить кого-либо. Оно может быть рассматриваемо только как первый, переходный шаг. Или признание Советской власти и призыв всех к подчинению ей должны быть заявлены недвусмысленно ясно, или вся эта политика не имеет никакой цены, ибо в это время надо быть либо холодным, либо горячим. «О, если бы ты был холоден или горяч. Но поелику тепл, а не горяч, и не холоден: то извергну тебя из уст моих» (Откр. 3, 15—16).

Примечания

1. Имеется ввиду Послание Святейшего Патриарха Московского и всея России 25 сентября / 8 октября 1919 года — Примечание редактора Викитеки.
2. В послании апостола Петра сказано: „Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа“. Патриарх же изменяет смысл текста применительно к своим политическим надобностям (это называется — не заниматься политикой).