Полное собраніе сочиненій князя П. А. Вяземскаго. Томь IX. 1816—1852 г. Изд. графа С. Д. Шереметева. Спб., 1884 г. Въ этомъ выпускѣ начато печатаніе доселѣ неизданныхъ записныхъ книжекъ кн. П. А. Вяземскаго, и напечатано ихъ 13 изъ 37, сохранившихся въ фамильномъ архивѣ с. Остафьева. Тѣ выдержки изъ нихъ, которыя были помѣщаемы въ разныхъ повременныхъ изданіяхъ, вошли въ VIII т. Полн. собранія сочиненій. Послѣдовательныхъ мемуаровъ или дневника князь Вяземскій не оставилъ. Ихъ мѣсто замѣняли записныя книжки. Нѣкоторыми изъ старыхъ книжекъ князь пользовался для внесенія въ нихъ новыхъ записей, такъ что и книжки не представляютъ собою хронологической послѣдовательности. Въ такомъ точно видѣ онѣ и воспроизведены въ лежащемъ передъ нами томѣ. «Многому, — говорится въ предисловіи, — изъ этихъ книжекъ еще не наступило время для обнародованія, и это многое послужитъ современенъ однимъ изъ важнѣйшихъ источниковъ не только для біографіи кн. Вяземскаго, но и для исторіи русскаго общества и русскаго просвѣщенія». Изъ того же, что опубликовано въ IX томѣ, очень многое можетъ пригодиться для тѣхъ же цѣлей и, притомъ, за очень долгій періодъ времени, начиная 1813 г. до 1877 г., коимъ обрывается книжка, въ числѣ другихъ непоявившаяся пока въ печати. Мѣстами пропуски весьма замѣтны, какъ, напр.: на стр. 45—48, 75—76 и др., гдѣ, очевидно, встрѣтились обстоятельства или мысли, для опубликованія коихъ еще не наступило время. Это, впрочемъ, нисколько ни умаляетъ значенія и огромнаго интереса, представляемаго всѣмъ тѣмъ, что напечатано. Не говоря уже о богатѣйшемъ матеріалѣ для біографіи и характеристики самого автора записокъ, въ нихъ встрѣчается множество страницъ, яркими чертами воспроизводящихъ передъ нами давно минувшую жизнь и недавнее наше прошлое, мѣткія сужденія о лицахъ, близко знакомыхъ автору и извѣстныхъ намъ лишь по преданію, и о другихъ лицахъ, которыхъ мы сами знали близко и по сужденіямъ о которыхъ мы можемъ заключить о вѣрности взгляда кн. Вяземскаго на давно сошедшихъ съ жизненной сцены. Масса анекдотовъ, остроумныхъ отвѣтовъ или поразительныхъ своею неумностью выходокъ дополняютъ какъ бы иллюстраціями картины былой жизни. Какая прелесть, напримѣръ, Оффиціальный списокъ московскихъ славянофиловъ (стр. 49), въ которомъ значится имя Петра Яковлевича Чаадаева, «который нѣкогда былъ по высочайшему повелѣнію произведенъ въ сумасшедшіе, какъ отчаянный оксиденталистъ и папистъ». «Съ какимъ толкомъ, — замѣчаетъ кн. Вяземскій, — съ какимъ знаніемъ личностей и мнѣній наша высшая полиція доноситъ правительству на лица и мнѣнія». Не менѣе характерно приводимое на предшествующей(48) страницѣ Заключеніе мнѣнія генерала Дубельта, поданное въ гл. правленіе цензуры о послѣднихъ сочиненіяхъ Жуковскаго 23 дек. 1850 г. Въ немъ изложено: «Хотя, съ одной стороны, уже одно имя автора ручается за благонамѣренность его сочиненія, съ другой — результатъ всѣхъ его сужденій въ рукописи (за исключеніемъ только нѣкоторыхъ отдѣльныхъ мыслей и выраженій) стремится къ тому, чтобы обличить съ вѣрою въ Бога удалившагося человѣка отъ религіи и представить превратность существующаго нынѣ образа дѣлъ и понятій на Западѣ, тѣмъ не менѣе, вопросы его сочиненія духовные слишкомъ жизненны и глубоки, политическіе — слишкомъ развернуты, свѣжи, намъ одновременны, чтобы можно было безъ опасенія и вреда представить ихъ чтенію юной публики. Частое повтореніе словъ: свобода, равенство, реформа,^частое возвращеніе къ понятіямъ: движеніе вѣка впередъ, вѣчныя начала, единство народовъ, собственность есть кража и тому подобнымъ останавливаетъ на нихъ вниманіе читателя и возбуждаетъ дѣятельность разсудка» и т. д. Заключеніе сводится къ запрещенію напечатать произведенія В. А. Жуковскаго.
Замѣчательная книга, интересная встрѣча, болѣе или менѣе важное событіе у насъ и на Западѣ вызываютъ у князя Петра Андреевича рядъ мыслей, которыя онъ тутъ же заноситъ въ одну изъ своихъ записныхъ книжекъ, такъ что въ нихъ можно найти выраженіе всего передуманнаго княземъ по тому или иному поводу. Изъ такихъ замѣтокъ біографу кн. Вяземскаго легко будетъ возсоздать послѣдовательную эволюцію его мысли и убѣжденій. Иныя изъ такихъ замѣтокъ имѣютъ видъ краткихъ афоризмовъ, другія же представляютъ собою цѣлыя разсужденія, каковы, напримѣръ, его замѣтки о смертной казни, проникнутыя гуманнымъ и христіанскимъ чувствомъ и глубокимъ пониманіемъ человѣческаго сердца, или о степени преступности умысла, о наказуемости нѣкоторыхъ видовъ преступленій… или еще… но мы тутъ еще разъ не можемъ воздержаться, чтобы не сдѣлать выписокъ съ нѣкоторыми сокращеніями: «Нѣкоторые думаютъ, — записываетъ кн. Вяземскій подъ 1828 г., — что желаніе разрѣшенія нѣкоторыхъ правъ гражданскихъ и политическихъ, принадлежащихъ человѣку, члену образованнаго общества, есть признакъ непріязни къ властямъ, возмутительнаго безпокойства. Ни мало; мы желаемъ свободы умственныхъ способностей своихъ, какъ желаемъ свободы тѣлесныхъ способностей, рукъ, ногъ, глазъ, ушей, подвергаясь взысканію закона, если во зло употребимъ или черезъ мѣру эту свободу. Рука — орудіе вѣрно пагубное для ближнихъ, когда она виситъ съ плеча разбойника, но правительство не велитъ связывать руки всѣмъ, потому что въ числѣ прочихъ будутъ руки и убійственныя»… «Въ такомъ насильственномъ положеніи страсти должны быть раздражаемы. Вѣроятно, если человѣку, просидѣвшему давно съ узами на рукахъ, удастся ихъ расторгнуть, то первымъ движеніемъ его будетъ не перекреститься или подать милостыню, а развѣ ударить того и тѣхъ, которые связали ему руки и дразнили его на свободѣ, когда онъ былъ связанъ». Насколько князь Вяземскій высоко цѣнилъ свободу человѣка, видно изъ его замѣтки, относящейся къ болѣе раннему времени. Въ 6-й его книжкѣ мы читаемъ: «Нѣкоторыя попытки, разумѣется, весьма неопредѣленныя и загадочныя, были пущены на меня, но нашли во мнѣ твердое отраженіе. Я всегда говорилъ, что честному человѣку не слѣдуетъ входить ни въ какое тайное общество, ne fut ce que pour ne pas risquer de se trouver en mauvaise compagnie[1]. Всякая принадлежность къ тайному обществу есть уже порабощеніе личной воли своей тайной волѣ вожаковъ. Хорошо приготовленіе къ свободѣ, которое начинается закабаленіемъ себя!» Въ 11-й книжкѣ князь Вяземскій такъ говоритъ о бюрократическихъ порядкахъ своего времени: «Вся государственная процедура у насъ въ двухъ пріемахъ: въ рукоположеніи и рукоприкладствѣ. Власть положитъ руки на Ивана, на Петра и говоритъ: будьте тѣмъ-то и тѣмъ-то, и Иванъ и Петръ подписываютъ свои имена подъ исходящими бумагами. Власть видитъ, что бумажная мельница въ ходу, что милліоны нумеровъ вылетаютъ изъ нея безостановочно и остается въ спокойномъ убѣжденіи, что она совершенно права передъ Богомъ и людьми». Какъ на образцы афоризмовъ, укажемъ на слѣдующіе: «Умъ любитъ просторъ, а не ценсуру». — «Беклешовъ толковалъ такимъ образомъ происхожденіе слова таможня: тамъ можно». — «Сытый Сганарель думалъ, что вся его семья пообѣдала». — «Близъ царя — близъ смерти». Честь царю, если сія пословица родилась на войнѣ! Горе, если въ мирное время!" Не можемъ не сопоставить съ этимъ замѣтки кн. Вяземскаго по поводу пріѣзда Императора Николая I въ Москву въ разгаръ холеры 30 года: «Выѣздъ царя изъ города, объятаго заразою, былъ бы естественъ и не подлежалъ бы осужденію; слѣдовательно, пріѣздъ царя въ таковой городъ есть точно подвигъ героическій. Тутъ уже не близъ царя — близъ смерти, а близъ народа — близъ смерти». Болѣе личный характеръ носитъ часть замѣтокъ, содержащая въ себѣ воспоминанія о путешествіяхъ кн. Вяземскаго.
Въ нашей литературѣ мемуаровъ девятый томъ Полн. собр. сочиненій кн. Вяземскаго займетъ одно изъ самыхъ видныхъ мѣстъ. Къ нему приложенъ алфавитный списокъ именъ упоминаемыхъ въ немъ лицъ, чѣмъ очень облегчаются справки. Вообще книга издана вполнѣ хорошо.
- ↑ Хотя бы ради того, чтобы не очутиться въ дурной компаніи.