ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.
правитьАвстрійская имперія переживаетъ опасный кризисъ. Различные моменты, изъ которыхъ она слѣплена, пришли въ сильное броженіе; они стремятся разложиться, чтобы — слѣдуя инымъ химическимъ комбинаціямъ, совершенно отличныхъ отъ теперешнихъ — составить новыя соединенія, болѣе сообразныя ихъ природѣ. Въ этомъ хаосѣ отношеній, политическихъ комбинацій все перемѣшалось до такой степени, что представляется рѣшительная невозможность найдти въ немъ путеводную нить, которая бы дала основаніе заключить о будущемъ удобномъ выходѣ изъ затруднительнаго положенія. Пришлось бы ограничиться однѣми слишкомъ общими гипотезами, которыя, — нечего доказывать — не будутъ имѣть никакого смысла. Но не принимая на себя роли пророка, можно удовольствоваться добросовѣстнымъ и внимательнымъ изученіемъ настоящаго положенія страны. Только такое знакомство, на сколько оно возможно для современника, представляетъ единственно-вѣрное средство само собою, незамѣтно войдти въ область будущаго съ меньшей неловкостью и безтакностью, чѣмъ это дѣлаютъ пророки, которые, въ поспѣшности своей предрѣшить результаты событія, всегда играютъ смѣшную роль и вѣчно или слишкомъ спѣшатъ, или слишкомъ опаздываютъ. Тѣмъ не менѣе, вовсе не претендуя на пророческія способности, можно утвердительно сказать, что каковы бы ни были перемѣны, приготовляющіяся въ Европѣ, перемѣны, по мнѣнію изслѣдователей, весьма серьезнаго свойства, — они особенно сильно отразятся въ Австріи. Доказывается это положеніе очень просто. Сравнительно съ другими странами Европы, въ Австріи борьба между прогрессомъ и реакціей ведется теперь живѣе, всѣ политическіе, соціальные и религіозные вопросы поставлены тамъ разомъ и опредѣлены точнѣе, чѣмъ гдѣ нибудъ; здѣсь двѣ партіи особенно удачно уравновѣшиваютъ одна другую и, слѣдовательно, нейтрализируютъ другъ друга ко вреду цѣлой націи, которая на время кажется совершенно ослабѣвшею и неспособною отразить иностранное вмѣшательство. Показавъ себя несостоятельной въ двухъ компаніяхъ противъ армій: французо-итальянской и прусской, Австрія почувствовала истощеніе, которое составляетъ слишкомъ достаточную причину, чтобы съ этихъ поръ она стала центромъ всѣхъ гигантскихъ потрясеній, которыхъ театромъ будетъ Европа. Въ цивилизованной и христіанской Европѣ, націи слѣдуютъ политикѣ чистѣйшаго эгоизма; и если случится, что одна изъ сестеръ этого обширнаго семейства дѣлается больна, всѣ прочія немедленно собираются у ея одра съ одной цѣлію поспѣшить раздѣломъ наслѣдства, и увѣрить себя и другихъ, что этимъ актомъ оказывается умирающей милосердіе, такъ какъ она разомъ избавляется отъ всѣхъ бѣдъ и страданій. Волки обыкновенно поступаютъ такимъ же образомъ: если одинъ изъ нихъ болѣнъ или раненъ, вся стая накидывается на него и Пожираетъ. Вокругъ труповъ и тяжело раненыхъ всегда собираются орлы, и ихъ острый клювъ вонзается въ глаза уже потухшіе и еще потухающіе!
Послѣ паденія Бурбоновъ во Франціи, Габсбурги, носящіе скипетръ и корону въ продолженіи пятисотъ лѣтъ, сдѣлались въ Европѣ представителями по преимуществу псевдо-монархическихъ тенденцій. Но французская монархія, не смотря даже на Людовика XIV, которымъ она такъ гордилась, всегда весьма слабо представляла собою принципъ католическій и принципъ абсолютной власти. Въ то время какъ Габсбургская династія олицетворяла ихъ во всей силѣ, династія Бурбоновъ слѣдовала ученію галликанской церкви, по которому король былъ въ одно и тоже время выше и ниже папы, непогрѣшимаго по основнымъ вѣрованіямъ и заблуждающагося по человѣческой слабости. Съ тѣхъ поръ какъ посланникъ Филиппа Красиваго заушилъ своей желѣзной перчаткой одного папу, съ этихъ поръ взгляды Франціи на главу церкви стали весьма либеральны, и ихъ арміи, въ итальянскихъ экспедиціяхъ, направлялись обыкновенно противъ папъ и ихъ друзей. Реформація не привилась во Франціи — это правда, но за то въ тоже время исчезла и католическая лига; Франція проливала кровь гугенотовъ въ Варфоломеевскую ночь, разрывала Нантскій эдиктъ, и таже Франція помогала Густаву Адольфу. Габсбурги же до Іосифа II и послѣ Іосифа постоянно держались папистской политики, и на нихъ въ особенности падаетъ отвѣтственность за многочисленныя религіозныя убійства, за жестокости и безобразія, которыми сопровождалась тридцатилѣтняя война. Не смотря на абсолютизмъ Людовика XIV и Людовика XV, французскіе короли весьма слабо поддерживали феодальную идею; Людовикъ XI, первый король новаго времени, держался политики небогатаго буржуа; его преемники до тѣхъ поръ не успокоились, пока топоромъ не срубили лучшія вѣтви и не подрыли корни феодальнаго дерева. Вокругъ же габсбургскаго правительства постоянно собиралась феодальная сеньорія и отъ него въ изобиліи получала всѣ земныя блага.
Слѣдуя непоколебимо въ теченіи нѣсколькихъ вѣковъ этой политикѣ, Австрія заслужила незавидную честь прослыть поборницей папизма, феодализма и стать сборнымъ пунктомъ всѣхъ ретроградныхъ идей. Администрація Меттерниха, Баха и Шварценберга находила всегда свое оправданіе въ Конкордатѣ. Конкордатъ и Шпильбергъ — эти два слова вполнѣ резюмировали невѣжественныя поползновенія и сервилизмъ; притѣсненія туземныхъ гражданъ и возмутительные поступки въ Италіи и Венгріи; тріумвиратъ ксендза, феодала и полицейскаго. Такимъ образомъ водворилась общая ненависть къ Австріи; ея имя стало синонимомъ стыда и несправедливости, и мало-по-малу въ общественномъ сознаніи формулировалось грозное для нея рѣшеніе: «необходимо уничтожить Австрію!»
По всей Европѣ пронесся этотъ угрожающій крикъ, раздавался онъ раньше битвы при Садовой, раздается и теперь! И никто не долженъ упрекать себя въ такомъ разрушительномъ желаніи. Желая гибели Австріи, онъ тѣмъ самымъ вовсе не становится противникомъ народовъ, населяющихъ австрійскую имперію; совершенно напротивъ: тѣ, которые особенно ненавидятъ систему, составляющую несчастіе и стыдъ страны, тѣ преимущественно любятъ ея добрыхъ кроткихъ, веселыхъ, любезныхъ и остроумныхъ жителей. Въ особенности обитатели Вѣны такъ симпатичны и такъ любезны, что пробыть съ ними нѣсколько дней и не почувствовать къ нимъ рѣшительной пріязни — вещь совершенно невозможная. Потому высказывая свое убѣжденіе въ необходимости разложенія Австріи, мы отдѣляемъ Австрію отъ австрійцевъ, и. считая послѣднихъ своими братьями, смотримъ на Австрію, какъ на политическое и географическое выраженіе, какъ на соединеніе разныхъ нелѣпостей и безобразій.
Чтобы лучше понять настоящее положеніе Австріи, необходимо обратиться къ ея парламентарной исторіи, начиная съ 1848 года; что мы и сдѣлаемъ, руководствуясь отчасти двумя интересными сочиненіями по этому предмету[1].
До 1848 года въ Вѣнѣ царилъ полнѣйшій и простѣйшій абсолютизмъ. Девизомъ Меттерниха, принимавшаго на себя въ продолженіи болѣе тридцати лѣтъ отвѣтственность за всѣ совершенныя въ Австріи преступленія, — былъ девизъ іезуитовъ и тирановъ: Divide et impera (Раздѣляй и властвуй). Возбуждать въ различныхъ народахъ и сословіяхъ ненависть другъ къ другу и потомъ эксплуатировать ихъ въ свою пользу — въ этомъ состояла главная цѣль меттерниховской политики. Въ маленькихъ государствахъ, изъ которыхъ состояло большое австрійское государство, очень ловко и постоянно разжигали взаимную ненависть и зависть. Въ странѣ не существовало никакого національнаго представительства. Ибо развѣ можно было назвать представительными учрежденіями тѣ провинціальныя собранія, которыя время отъ времени собирались для какихъ-то никому не нужныхъдѣлъ, и которыя не могли дать никакого практическаго результата? Венгерскій сеймъ относился также къ этой категоріи, такъ какъ въ то время онъ представлялъ собою чисто-олигархическое собраніе, дѣйствующее исключительно въ интересахъ мадьярскаго магнатства.
1848 годомъ открылся второй періодъ. Какъ вездѣ, и даже болѣе, чѣмъ вездѣ, въ Австріи революція явилась неожиданно, внезапно. Вопросы политическіе, религіозные, этнологическіе, соціальные и экономическіе разомъ заявили о своемъ существованіи передъ людьми, неимѣющими понятія даже объ ихъ азбукѣ. Разумѣется, они отвѣтили на нихъ невпопадъ и сдѣлались очистительной жертвой роковой ошибки. Реакція побѣдила и стала мстить жестоко; къ своему несчастію Францъ-Іосифъ, только-что вступившій тогда за престолъ, весь отдался реакціи и сталъ главнымъ исполнителемъ ея предначертаній. Настала эпоха Іелашича, Гайнау, Радецкаго и Виндишгреца. Всѣ ихъ заботы были направлены къ искорененію революціонеровъ. Но при этомъ они, какъ всегда, упустили изъ виду, что какъ легко уничтожать людей, въ такой же степени трудно уничтожатъ идеи. Творцы этихъ идей погибли, мучались въ рудникахъ, на, галерахъ и въ тюрьмахъ, или бѣжали въ другія страны, но плоды ихъ усилій остались; они проявились въ уничтоженіи рабства, въ улучшеніи быта рабочаго, въ стремленіи къ образованію, и вообще въ распространеніи ихъ идей въ огромной массѣ индивидовъ.
Декретомъ 4 марта 1849 года начинается третій періодъ. Утопія революціонная смѣняется противуреволюціонной утопіей Баха и Шварценберга, создается централизаціонное до абсурда государство по наполеоновскому образцу. Въ силу этого, и въ наказаніе за попытки къ независимости и за то, что называлось ихъ возмущеніемъ, провинціальныя государства поставлены въ рангъ простыхъ провинцій. Реакція захотѣла воспользоваться своей побѣдой до послѣдней крайности; она готова была заявить, что ея побѣжденные противники не будутъ имѣть никакихъ правъ, даже права на жизнь. Но какъ всегда реакціонеры захотѣли громкими фразами ослабить дурное впечатлѣніе, которое должны были произвести ихъ ретроградныя идеи, и потому конституція, утвержденная императоромъ, торжественно заявляла о парламентарныхъ учрежденіяхъ, будто бы дарованныхъ народу. Но эти учрежденія существовали только на бумагѣ и не имѣли никакого практическаго смысла; они были просто насмѣшкой надъ людского довѣрчивостью, въ родѣ того, какъ на вывѣскахъ нѣкоторыхъ кабаковъ бросаются въ глаза крупно намалеванныя слова; «сберегательная касса». Венгрія подчинена самому строгому режиму, подсказанному ненавистью и гнѣвомъ. Эта несчастная страна была ослаблена и обезсилена, и поневолѣ должна была молча выносить всѣ притѣсненія; она въ глубинѣ своей души затаила негодованіе и начала великую компанію пассивнаго сопротивленія, послѣ многихъ перемѣнъ, окончившуюся для нея, какъ мы видимъ теперь, — полнѣйшею побѣдою. Этотъ третій періодъ былъ очень длиненъ, продолжался такое безконечное число лѣтъ, что казалось ему не будетъ конца.
Но онъ пришелъ. Несчастная компанія въ Италіи возбудила мысль о необходимости внутреннихъ реформъ. Маджента и Оольферино принесли Австріи, можетъ быть, болѣе пользы, чѣмъ самой Италіи; они разрушили очарованіе ужаса, которымъ скованы были всѣ народы, составляющіе австрійскую имперію. Бѣгущіе съ нолей сраженія солдаты, заставили призадуматься реакцію, которая вынуждена была почувствовать, что кончилось ея царство, и что время подумать о примиреніи съ народомъ. Императоръ также согласился на реформы, и декретомъ, 5 марта 1860 года, онъ далъ государственному совѣту устройство, нѣсколько похожее на парламентарное, хотя въ очень слабой степени. Этотъ Совѣтъ долженъ былъ состоять изъ 80 членовъ, или пожизненно назначаемыхъ императоромъ, или избираемыхъ имъ же изъ числа кандидатовъ, выбранныхъ земствомъ; совѣтъ имѣлъ право дѣлать представленія о необходимыхъ реформахъ, и могъ даже обсуждать ихъ. Какъ императоръ, такъ и графъ Рехбергъ, смотрѣли на эту мѣру, какъ на самую крайнюю, какую только могли они предложить народу для удовлетворенія его либеральныхъ стремленій. Но событія шли своимъ чередомъ, и этотъ первый шагъ повлекъ за собой другія уступки.
Вторымъ шагомъ но новому пути былъ дипломъ 20 октября 1860 года, увеличившій число членовъ государственнаго совѣта или рейхсрата, разширившій его нрава и обязанности. Австрійское правительство поняло, наконецъ, что враждебное положеніе Венгріи было одной имъ главныхъ причинъ успѣха французо-итальянскихъ войскъ; оно увидѣло, наконецъ, что Богемія недовольна своимъ положеніемъ, также какъ и Кроатіл; оно должно было понять, что прежняя система, которой реакція одолжена своей побѣдой, теперь уже никуда не годится. Надо было составить что нибудь новенькое, и вотъ графъ Голуховекій берется за дѣло. Онъ изобрѣтаетъ какую-то хаотическую правительственную систему, которая, — опираясь на безотвѣтственность министровъ и признавая первенствующее значеніе нѣмецкаго элемента въ австрійской имперіи, — возстановляетъ венгерскій парламентъ, отнимая отъ него большую часть его привилегій; учреждаетъ сокращенный рейхсратъ, уполномоченный вѣдать какъ венгерскія, такъ и не венгерскія дѣла; преобразовываетъ коронныя имущества на феодальную ногу, и вообще организуетъ управленіе разомъ централизаціонное и децентрализаціонное, гдѣ одна система побиваетъ другую, гдѣ все перепутано и перемѣшано. Въ цѣломъ своемъ составѣ новое твореніе государственныхъ людей Австріи должно было представлять смѣсь федерализма (т. е. децентрализаціи и даже феодализма) съ централизаціей, т. е. правительственнымъ произволомъ и подчиненіемъ нѣмецкому элементу. Никто ничего не понималъ въ этомъ замысловатомъ произведеніи досужей фантазіи, но особенно непонятливыми оказались венгерцы; они почувствовали, что въ нихъ теперь имѣютъ нужду, а между тѣмъ до сихъ поръ не дано никакого удовлетворенія ихъ справедливымъ требованіямъ; они помнили, что ихъ конституція уничтожена, и правительство не имѣетъ никакого желанія возстановлять ее; они знали, что, по мнѣнію австрійскаго правительства, они не нація, а просто бунтующая недовольная провинція, которая, если еще не усмирена вполнѣ, то, принятыми мѣрами, скоро будетъ приведена къ повиновенію и получитъ достойное наказаніе за свою строптивость. Можно ли имъ было понять хитросплетенія австрійскихъ государственныхъ прожектеровъ?
Изъ этого хаоса вышелъ февральскій императорскій патентъ 1861 г., имѣющій странную претензію въ одно и тоже время служить дополненіемъ и совершенной противоположностію октябрскаго диплома. Старый рейхсратъ, какъ сокращенный, такъ и несокращенный, были закрыты и вмѣсто нихъ возникъ новый. Этотъ новый рейхсратъ былъ дурной поддѣлкой подъ англійскій парламентъ; онъ имѣлъ двѣ палаты: верхнюю и нижнюю, члены въ которыя хотя избирались не императоромъ, а провинціальными сеймами, но самый способъ избранія былъ облеченъ въ такія запутанныя формы, что простымъ смертнымъ оставалось только пожимать плечами, и признаваться, что никакой мудрецъ не добьется никакого толка во всѣхъ этихъ тонкостяхъ и хитростяхъ. Эта рапсодія была дѣломъ кавалера фонъ-Шмерлинга, человѣка мало способнаго, по на котораго, тѣмъ не менѣе, съ той поры стали смотрѣть, какъ на спасителя австрійской монархіи. Шмерлингъ принадлежалъ къ разряду либераловъ извѣстнаго закала, которыхъ было не мало въ Австріи, и которые всѣ соединились вокругъ Шмерлинга. Они захватили въ свои руки всѣ дѣла и стали дѣйствовать въ смыслѣ унитарномъ, анти-феодальномъ, къ большему негодованію всѣхъ защитниковъ партикуляризма, и въ особенности венгерцевъ, которые рѣшительно отказались посылать своихъ депутатовъ въ рейхсратъ, настаивая на томъ, что имъ до сей норы не оказано справедливости, что «Прагматическая Санкція» нарушена, что Венгрія — государство независимое, соединенное не съ имперіей австрійской, а съ австрійскимъ императоромъ, съ которымъ она соединена лично, какъ съ своимъ королемъ.
При условіи отказа мадьярокъ повиноваться постановленіямъ собранія, куда они не хотѣли посылать слояхъ депутатовъ, учрежденіе новаго рейхсрата было не больше, какъ неудачная мѣра, ни къ чему неведущая. Въ немъ никогда не могло быть законнаго для вотированія числа депутатовъ, и потому Шмерлингу ничего больше не оставалось, какъ, уменьшивъ составъ рейхсрата, создать сокращенный парламентъ, которому дать власть разсматривать дѣла всей монархіи, исключая Венгріи. Это благоразумное рѣшеніе было приведено въ исполненіе. Но дѣла пошли еще хуже.
Чтобы возстановить ихъ, нужны были уступки, и 20 іюля 1861 года первый министръ г. Шмерлингъ объявилъ рейхсрату; что министерство на будущее время будетъ отвѣчать не передъ однимъ только государемъ, какъ прежде, но и предъ націей за свой образъ дѣйствій въ примѣненіи законовъ, и что оно будетъ всѣми силами поддерживать конституцію. Однакоже это простое заявленіе долго оставалось однимъ только заявленіемъ и никто ему не вѣрилъ. Наконецъ 1-го мая слѣдующаго года первый министръ, торжественно, именемъ императора, объявилъ, что отвѣтственность министровъ признана оффиціальнымъ актомъ, которымъ и уничтожается декретъ 20 августа 1851 года, узаконяющій, что министры отвѣтственны только предъ однимъ императоромъ. Такимъ образомъ еще одинъ камень былъ вынутъ изъ стѣны реакціонной Бастиліи, которая падала мало-по-малу, разрушаемая самими же ея создателями, а въ сдѣланную брешь врывались конституціонныя идеи и учрежденія.
Дарованіемъ рейхсрату права финансоваго контроля сдѣлана другая важная уступка, хотя, по правдѣ, приходилось контролировать пустой кошелекъ, перебирать кассу банкрота, но все же это была уступка, былъ сдѣланъ шагъ впередъ.
Тѣмъ не менѣе эти приманки конституціонализмомъ не могли соблазнить венгерцевъ, которые упорствовали въ непризнаніи всѣхъ реформъ, произведенныхъ вѣнскимъ правительствомъ, и въ то время какъ нѣмцы, съ нѣкоторой долей наивности, изъявляли свои восторги, мадьяры оставались непреклонны въ своей рѣшимости. «Конституціонализмъ Дистріи, дѣйствительный или только кажущійся, твердили они, — вовсе не касается насъ. Мы венгерцы, а не австрійцы. Австрія увѣряетъ, что она имѣетъ надъ нами право завоеванія, которое совершилось благодаря побѣдамъ русскихъ войскъ; но мы никогда не утверждали этого завоеванія и никогда не утвердимъ. Мы стоимъ на почвѣ Прагматической Санкціи, и никогда не сойдемъ съ нея. Въ 1723 году Венгрія заключила условіе не съ Австріей, а съ фамиліей Габсбурговъ; обѣ договаривающіяся стороны утвердили своими подписями взаимно обязательную конвенцію. Ею постановлено, что Венгрія будетъ брать королей, наслѣдственно въ извѣстной фамиліи, но съ непремѣннымъ условіемъ, что каждый изъ этихъ королей будетъ повиноваться существующимъ въ Венгріи законамъ и имѣющимъ впредь быть изданными венгерскимъ сеймомъ. Какъ скоро король Венгріи перестаетъ быть точнымъ исполнителемъ конституціи св. Стефана, мы перестаемъ признавать его за своего короля. Если мы примемъ октябрскій дипломъ, этимъ самымъ мы согласимся на все, что рейхсратъ, учрежденіе иностранное, разсуждающее на иностранномъ языкѣ, захочетъ сдѣлать съ нашими деньгами и съ нашими солдатами. Мы вовсе не желаемъ порабощать австрійцевъ, пусть же и они не претендуютъ поработить насъ. Мы не выходимъ изъ предѣловъ Прагматической Санкціи и изъ конституціи 1848 года, т. е. нашихъ основныхъ правъ».
Эти слова были очень непріятны для ушей Франца-Іосифа, и его нѣмецкихъ министровъ. Но какъ бы то ни было, а приходилось по неволѣ ихъ выслушивать, и между короною и представителями мадьярской партіи начался обмѣнъ рескриптовъ, адресовъ, сообщеній и пр.; ни одна изъ сторонъ не сходила съ юридической почвы; всѣ ихъ аргументы излагались языкомъ строго-юридическимъ, какъ будто произносились съ кафедры прокурора. Деакъ и Этвешъ, предводители венгерской партіи, силой обстоятельствъ вынуждены были прибѣгнуть къ той же самой тактикѣ, какой слѣдовалъ Манинъ въ Венеціи по отношенію къ правительству Меттерниха, т. е., не сходя съ почвы законности, шагъ за шагомъ побивать противника самими же законами, составляющими основаніе его доказательствъ.
Наконецъ переговоры были прерваны императоромъ, заявившимъ, что, не настаивая на полномъ соединеніи Венгріи съ Австріей, онъ считаетъ необходимымъ признать соединеніе военное, дипломатическое, династическое и финансовое всѣхъ странъ, подвѣдомственныхъ австрійской коронѣ. Мадьяры продолжали ссылаться на Прагматическую Санкцію. Тогда 21 октября 1861 года состоялся декретъ о распущеніи венгерскаго сейма. За распущеніемъ послѣдовала отставка высшихъ чиновниковъ и членовъ суда и отказъ большей части народонаселенія платить налоги, которые съ этихъ поръ императорскіе коммисары могли собирать съ большими издержками и съ большимъ трудомъ, только посредствомъ военной силы. Нигдѣ не обнаружилось открытаго возстанія, но неудовольствіе было сильно среди венгерскаго народа, продолжавшаго держаться за Прагматическую Санкцію и за, конституцію 1848 года, что еще болѣе раздражало правительство и оно рѣшилось идти по слѣдамъ Баха и Шварценберга; Шмерлингъ ручался, что онъ съумѣетъ побѣдить сопротивленіе бунтовщиковъ.
Три года прошло, а положеніе не только не улучшалось, но дѣлалось день это дня хуже и хуже. Наконецъ оно стало невыносимымъ для императора, который, желая положить ему конецъ, рѣшился на личныя уступки. Безъ вѣдома своихъ министровъ, онъ отправился въ Пештъ, призвалъ къ себѣ главнѣйшихъ предводителей -старой дворянской партіи, которые посовѣтывали ему поручить графу Мандату переговоры для устраненія затрудненій и недоразумѣній. Майлатъ былъ назначенъ канцлеромъ и вступилъ въ переговоры съ вліятельнѣйшими предводителями разныхъ венгерскихъ партій. Послѣ довольно живыхъ споровъ, въ которыхъ приняли дѣятельное участіе также и журналы, венгерцы поставили непремѣннымъ условіемъ, безъ чего считали невозможнымъ приступить къ соглашенію, — немедленное увольненіе министра Шмерлинга, котораго они ненавидѣли и котораго съ своей стороны также не жаловалъ императоръ. Въ остальномъ они держались прежней программы: Прагматическая Санкція и конституція 1848 года, административное, политическое и финансовое отдѣленіе Венгріи отъ Австріи.
Чтобы имѣть болѣе свободы для затруднительныхъ переговоровъ, императоръ, уволившій уже либерала Шмерлинга, постарался также избавиться отъ членовъ рейхсрата. Онъ распустилъ собраніе на неопредѣленное время.
Вступая въ переговоры съ главнѣйшими аристократами Венгріи, императоръ тѣмъ самымъ возвращался къ федералистской системѣ, которая пользовалась такими же симпатіями его, какъ и система унитарная. Только между этими двумя системами онъ и могъ дѣлать свой выборъ. Съ его личными убѣжденіями сходились или феодальный порядокъ, вышедшій изъ среднихъ вѣковъ, или новый абсолютизмъ, блистательно оправдываемый наполеоновскими идеями.
Новый министръ графъ Белькреди, чехъ по происхожденію, пошелъ по той же дорогѣ, на которой провалился полякъ Голуховскій. Кроаты, галичане и чехи радовались этому назначенію, ко нѣмцы горько жаловались. Австрійско-императорская политика но могла выйдти изъ такой дилеммы; приходилось раздражать, или германское населеніе или не германское, но во всякомъ случаѣ кого нибудь раздражать. Если одни были довольны, другіе непремѣнно роптали. Угодить же обѣимъ сторонамъ не было никакой возможности. Венгерцы тоже не особенно ликовали за сдѣланныя имъ уступки. Они мало обратили вниманія на то, что для нихъ пожертвовали рейхсратомъ, они никогда не признавали его, а требовали только одного: венгерскаго парламента и венгерскаго короля, получившаго корону послѣ присяги конституціи 1848 года. О благоденствіи же и долгоденствіи австрійскаго рейхсрата они вовсе но заботились. Они его совершенно игнорировали и продолжали поддерживать свои прежнія требованія, Белькреди метался туда и сюда, по ни въ чемъ не успѣвалъ; Майлатъ также; вліяніе канцлера мало-по-малу перешло къ Франциску Деаку, и консерваторы волейневолей должны были примкнуть къ лѣвому центру. Императоръ, измученный пассивнымъ сопротивленіемъ Венгріи, открывая 14 декабря 1865 года пештскій сеймъ, сдѣлалъ громаднѣйшую уступку, заявивъ, что впредь Прагматическая Санкція будетъ основаніемъ всѣхъ распоряженій его относительно Венгріи. Онъ призналъ, что Венгріи необходимо имѣть собственное правительство съ непремѣннымъ однакоже условіемъ, чтобы это отдѣльное правительство ни въ чемъ не вредило единству австрійской имперіи и положенію ея какъ великой европейской державы. Онъ призналъ также конституцію 1848 года, а слѣдовательно право сейма предлагать и обсуждать законы. Что же касается доктрины, что Венгрія потеряла свои права вслѣдствіе ея возмущенія и пораженія, онъ бралъ на самого себя заботу уничтожить ее, сложивъ вину на нѣсколькихъ важныхъ сановниковъ, имена которыхъ онъ не хотѣлъ назвать.
Отвѣтный адресъ обѣихъ палатъ былъ составленъ въ благодарственныхъ выраженіяхъ за признаніе Прагматической Санціи; но въ немъ ни слова не упомянуто о томъ, что октябрскій дипломъ и февральскій патентъ непримѣнимы къ Венгріи, и избѣжаніе этой невольной ошибки должно быть отнесено къ большому такту венгерскаго сейма. Благодаря императора за присылку въ сеймъ депутатовъ Кроатіи и Трансильваніи, сеймъ проситъ о присоединеніи къ коронѣ св. Стефана также и Далматіи. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ испрашиваетъ амнистію для всѣхъ политическихъ преступленій; назначенія венгерскаго министерства и признанія муниципальной автономіи.
Этотъ адресъ не совсѣмъ понравился императору, отвѣтившему на него рескриптомъ, ясно выражающимъ, что сеймъ проситъ много, даже очень много.
И снова дѣла остановились, и такъ продолжалось до пораженія при Садовой.
Тутъ австрійцы испытали на себѣ всю силу поговорки: "Нѣтъ худа безъ добра, Пораженія при Сольферино и Садовой, сопровождавшіяся внѣшними потерями, вынудили правительство подумать серьезно о внутреннихъ реформахъ. Какъ ни грустно было прійдти къ такому выводу послѣ значительныхъ потерь, однакоже австрійцы приняли его совершенно спокойно, безъ всякой горечи. Своей кротостью они напоминаютъ намъ древній анекдотъ объ Эпиктетѣ. Этотъ великій стоикъ былъ бѣдный рабъ. Разъ его господину пришла охота потѣшиться надъ безотвѣтнымъ рабомъ. Онъ сталъ сто потчивать палочными ударами. "Позволь замѣтить тебѣ, сказалъ. Эпиктетъ, — что продолжая такимъ образомъ, ты переломишь мнѣ пору; — а это причинитъ тебѣ не малый убытокъ. " Господинъ разсердился и участилъ удары; предсказаніе раба исполнилось; нога его была переломлена. «Я, вѣдь, говорилъ тебѣ, что ты перебьешь мнѣ ногу», скромно замѣтилъ рабъ. При Сольферино Австріи перебили ногу, при Садовой раздробили руку. «Я предупреждалъ тебя, что кончится худо», могла бы сказать она своимъ господамъ.
Что касается венгерцевъ, то они въ этомъ случаѣ составляли исключеніе и не были такъ терпѣливы и скромны, какъ прочіе народы австрійской имперіи. Они не вѣрили обѣщаніямъ и во время прусской войны выставили 4000-тысячный легіонъ кошутистовъ, подъ командой Кланки, находящагося на жалованьи у Бисмарка. Даже одинъ изъ прусскихъ принцевъ предложилъ свои услуги въ качествѣ кандидата на престолъ св. Стефана. Все это не могло не обезпокоить вѣнскаго правительства, вступившаго уже въ переговоры съ знатнѣйшими представителями венгерскаго магнатства, тѣмъ болѣе что послѣдніе постоянно давали одинъ и тотъ же категорическій отвѣтъ: «неудовольствіе Венгріи исчезнетъ только вмѣстѣ съ назначеніемъ особаго венгерскаго министерства». Общественное мнѣніе цѣлой страны и журналистики совершенно согласовалось съ представителями аристократической партіи, находя, что если Австріи угодно получить помощь въ Венгріи, то она можетъ и должна заплатить за нее именно столько, сколько стоитъ подобная помощь.
Впрочемъ венгерское движеніе скоро отразилось и въ нѣмецкихъ провинціяхъ. Муниципалитеты Вѣны, Зальцбурга, Глаца и др., прося правительство, чтобы рейхсратъ былъ преобразованъ и февральская конституція была примѣнена во всей своей силѣ, развѣ не высказывали ту мысль, что если имперія хочетъ быть спасена націей, то она должна признать за націей ея существованіе и ея права? Эти прошенія муниципалитетовъ вызвали со стороны правительства объявленіе военнаго положенія. Но время показало ошибочность взглядовъ австрійскаго правительства, боявшагося, въ предстоящей борьбѣ съ пруссаками, опереться на свой народъ. Оно спохватилось, да поздно. Скоро прусскія побѣды подкрѣпили скромныя прошенія скромныхъ австрійскихъ гражданъ!
Послѣ пораженія на ноляхъ сраженій, правительство рѣшилось сдѣлать уступку общественному мнѣнію и начало съ увольненія особенно нелюбимыхъ министровъ. Графы Эстергази и Менсдорфъ получили отставку и на ихъ мѣсто назначенъ Бейстъ, великій государственный человѣкъ маленькой Саксоніи, который едва дышалъ съ той поры, какъ она болѣе не могла уже выносить тяжести его генія.
Въ тоже время провинціальные сеймы во все продолженіе своихъ сессій занимали общественное мнѣніе горячими преніями между централистами, дуалистами и федералистами, силящимися разрѣшить весьма мудрый вопросъ: какая изъ этихъ системъ должна водвориться на развалинахъ австрійской имперіи? Бейстъ, не смотря на свой геній, имѣлъ на столько здраваго смысла, чтобы признать нелѣпыми всѣ эти праздныя пренія и всѣ эти системы. По его программѣ нужно было прежде всего успокоить Венгрію какой бы то ни было цѣною, принять всѣ условія, которыя ею такъ твердо поставлены и развѣ только лишь для вида торговаться объ уступкахъ. Однимъ словомъ секретъ г. Бейста заключался въ томъ, чтобы уступать, еще уступать и такъ далѣе до безконечности. Почему же это было такъ нужно? Просто потому, что Венгрія рѣшительно заявила о нежеланіи своемъ дѣлать какія- либо уступки. Если гора не захотѣла придти къ Магомету — что нужды — Магометъ подойдетъ къ ней! Белькреди, номинальный глаза Бейста, вздумалъ противиться этой политикѣ, которую считалъ трусливой и слабой, во опасный соперникъ совершенно разбилъ его аргументомъ, что по новѣйшимъ изысканіямъ неизлечимо слабыми и трусливыми принято считать тѣхъ, кто не умѣетъ во время дѣлать уступокъ. И федералистъ Белькреди, истый чехъ, противникъ нѣмцевъ и венгерцевъ, долженъ былъ удалиться изъ министерства, оставивъ свободное поле дуалисту Бейсту, рьяному нѣмцу и венгерцу и врагу славянъ.
Однакоже новому министру стоило не малаго труда убѣдить своего новаго государя. На всѣ доводы императора, Бейстъ отвѣчалъ одно: «но это необходимо, крайне необходимо». Результатомъ этихъ переговоровъ явился рескриптъ, наполненный любезностями венгерскому народу, однакоже тонко намекающій, что венгерскій сеймъ долженъ заняться сначала пересмотромъ конституціи 1848 года, а затѣмъ уже императоръ приступитъ къ утвержденію просимыхъ реформъ, какъ-то: назначенію особаго для Венгріи министерства, отвѣтственнаго предъ страною; возстановленію муниципальной автономіи и др. Но венгерцы народъ крайне непонятливый, никакъ не могли раскусить тонкаго намека. Они твердили свое: «прзнайте конституцію 1848 года, а тогда мы пожалуй займемся ея пересмотромъ».
Когда Бейстъ выбросилъ за бортъ корабля своего капитана Белькреди, политика увертокъ смѣнилась болѣе рѣшительной политикой. Императоръ отступился отъ своей любимой мысли, передать условія соглашеній съ Венгріею на разсмотрѣніе чрезвычайнаго рейхсрата, составленнаго изъ членовъ не венгерскаго происхожденія. Онъ принялъ наконецъ рѣшительное намѣреніе покончить съ Венгріей и 24 февраля 1867 года назначилъ графа Андрасси президентомъ венгерскаго министерства, основавъ это назначеніе на признаніи конституціи 1848 года; также далъ обѣщаніе исполнять Прагматическую Санкцію и законы св. Стефана, и 8 іюня короновался въ Пещтѣ венгерскимъ королемъ, но всѣмъ стариннымъ обычаяхъ. Венгерцы восторженно его привѣтствовали; и было отчего: они завоевали себѣ короля послѣ компаніи болѣе суровой, болѣе продолжительной, болѣе затруднительной, чѣмъ всѣ ихъ былыя войны съ турками.
Венгрія теперь сочла себя удовлетворенной. Дуализмъ оказалъ ей важную услугу; ея независимость признана; она пользуется большими выгодами чѣмъ другая, цислейтанская часть имперіи; на ея долю пала меньшая часть государственнаго долга; въ общихъ дѣлахъ имперіи она имѣетъ несравненно большее вліяніе чѣмъ Цислейтанія. Чего еще хотѣть? Болѣе полнаго отдѣленія въ настоящее время она желать не можетъ; она не на столько еще сильна, чтобы могла существовать самостоятельно, а соединеніе съ Австріей представляетъ для нея одни только выгоды и нисколько не мѣшаетъ развитію ея благосостоянія. Всѣ соціальныя и политическія реформы въ рукахъ самихъ венгерцевъ.
Съ другой стороны помирившись съ Венгріей, австрійское правительство чувствуетъ себя теперь болѣе сильнымъ для сопротивленія присоединительнымъ стремленіямъ Пруссіи. Еслибъ Австрія была ограничена чисто нѣмецкими провинціями: Тиролемъ и герцогствомъ австрійскимъ, то по закону тяготѣнія, она должна была бы войти въ составъ Сѣвернаго союза. Теперь же она находитъ громаднѣйшую и дѣйствительную поддержку въ Венгріи, которая, хотя и пользуется отдѣльнымъ существованіемъ, однакоже составляетъ главный военный и финансовый фондъ австрійской имперіи.
Но можетъ ли долго продолжаться такой порядокъ вещей? Очевидно нѣтъ. Теперешній порядокъ временный. Равновѣсіе между Австріей и Венгріей должно рано или поздно нарушиться; невозможно, чтобы которая нибудь изъ двухъ сторонъ не выиграла на счетъ другой. Согласіе между правительствомъ и народомъ австрійскимъ также не можетъ тянуться долгіе годы. Народъ серьезно желаетъ мира; онъ достаточно уже насытился военной славой. Правительство, ослабленное войнами италіянской и прусской, пока, до ьремени, согласно съ мнѣніемъ народа. Не то будетъ, если оно окрѣпнетъ и пожелаетъ загладить свои пораженія внѣ и внутри. Народъ понялъ, что благоденствіе Австріи зависитъ отъ радикальныхъ реформъ; онъ разрываетъ Конкордатъ; онъ ставитъ широкіе соціальные вопросы; побѣжденный и раззоренный, но увлеченный надеждою на лучшее будущее, онъ собираетъ къ себѣ народы южной Германіи и тѣмъ уравновѣшиваетъ притяженіе Сѣвернаго союза, слабаго спѣсивой надменностью Пруссіи и безтактностію прогрессистовъ National Verein а. Императоръ же австрійскій вынужденный уступать общественному мнѣнію, не охотно соглашается на эти уступки; онъ боится быть увлеченнымъ стремительнымъ потокомъ національнаго движенія и соціальныхъ и политическихъ реформъ; его симпатіи остались прежнія; партія реакціи еще имѣетъ на него вліяніе. Клерикалы, замолкшіе было на время, опять поднимаютъ голову и начинаютъ дѣйствовать съ былой смѣлостью. Они стараются ссорить министровъ, они всѣми зависящими отъ нихъ средствами мѣшаютъ всякой покой реформѣ.
А реформы нужны, крайне нужны. Финансы приведены въ такое безвыходное положеніе долгими годами безпутнаго управленія, что теперь палаты и министерство никакъ не могутъ прійдти къ соглашенію, какими мѣрами если не пополнить, то по крайней мѣрѣ уменьшить дефицитъ. По нашему мнѣнію правда на сторонѣ министерства. Г. Брестль, министръ финансовъ, находя, что зло велико и можетъ быть излечено только энергическими средствами, предложилъ прогрессивный налогъ на всѣ движимыя цѣнности. Палата не осмѣлилась шагнуть такъ далеко, и бюджетная коммисія огромнымъ большинствомъ приняла прежнее предложеніе г. Брестля о введеніи на три года 17 % налога на купоны государственнаго долга. Она даже согласилась на увеличеніе этого налога до 25 %, другими словами признала банкротство государства на 25 %. Но между обоими проэктами такая же разница, какая существуетъ между понятіями о справедливости и грабежѣ.
Разложить подати на всѣ цѣнности гораздо справедливѣе и раціональнѣе, чѣмъ обложить ими одну и еще такую, которая гарантирована самыми священными обязательствами. Понятно теперь почему письма, приходящія изъ Вѣны, запечатлѣны грустью и уныніемъ.
Кромѣ отчаяннаго финансоваго положенія очевидны и другіе симптомы, заключающія въ себѣ очень мало утѣшительнаго для австрійской имперіи. Воинственная партія по-прежнему мечтаетъ о пріобрѣтеніяхъ въ Германіи и на Востокѣ, она горячо желаетъ отплатить за свое униженіе. Она убѣждена, что пораженія Австріи проистекали главнымъ образомъ отъ желанія императора Наполеона ставить Франца-Іосифа постоянно въ затруднительное положеніе. Неудачи австрійскаго императора въ болгарскомъ, сербскомъ, румынскомъ дѣлахъ приписываются одинаково проискамъ Наполеона III, какъ и пораженія въ Италіи и Пруссіи. Но мало ли чего не приписывается разнымъ лицамъ этими господами — всего не перескажешь.
Должно сознаться, что будущее очень мрачно для Австріи; старая имперія Меттерниха не можетъ болѣе существовать, а возникновеніе новаго государства не обойдется безъ сильныхъ потрясеній. Видя, что мадьярамъ удалось отдѣлиться, жители Богеміи, Галиціи, Кроатіи мечтаютъ о томъ же. Всѣ хотятъ избавиться отъ тягостнаго нѣмецкаго владычества. Казалось бы непонятно, какимъ образомъ нѣмцы, представители высшей цивилизаціи, могли возбудить такую ненависть отъ Данцига и до Фіуме, если бы не было извѣстно, до какой степени они безобразничали въ отношеніи славянскихъ національностей, съ которыми обращались жестоко во время самихъ завоеваній, и презрительно, когда оно было уже окончено. феодализмъ чисто нѣмецкое учрежденіе; нѣмцы смотрятъ на окружающія народности, какъ дворяне на мѣщанъ, а сами, не подозрѣвая того, доводятъ гордость расой до педантства и нахальства. За это имъ отплачиваютъ ненавистью; потому что люди всего неохотнѣе прощаютъ оказываемое имъ презрѣніе. «Избавленіе отъ чужестранцевъ» стало теперь лозунгомъ всѣхъ германизованныхъ славянскихъ земель и этотъ заговоръ тѣмъ опаснѣе, что онъ неуловимъ, а неуловимъ потому, что пока совершенно безсознателенъ. Анти-германская реакція даже выходитъ изъ границъ, если вѣрить разсказамъ, что мѣстные жители стараются, дурнымъ обхожденіемъ, выгнать нѣмцевъ учителей изъ деревень Богеміи, Венгріи и Кроатіи — а въ этихъ странахъ страшный недостатокъ въ учителяхъ!
Неудивительно, что канцлеръ Бейстъ, исчисляя, въ одной изъ своихъ рѣчей, затрудненія, которыя приходилось преодолѣть, чтобы возстановить имперію, упомянулъ о "противозаконномъ и антинаціональномъ духѣ богемскихъ агитаторовъ, которые, жалуясь на уничтоженіе ихъ историческихъ преданій, стараются продать свое наслѣдіе чужеземному владычеству (читай Россіи). Г. фонъ Бейстъ, не смотря на всю свою политику, нѣмецъ до мозга костей. Если онъ отказался отъ преобладанія Австріи надъ Венгріей, то потому только, что былъ вынужденъ на то необходимостью, не желая вступать въ борьбу, въ которой бы истощились и погибли всѣ лучшія силы страны. Онъ пожертвовалъ Пештомъ, чтобы спасти Прагу и Аграмъ, — онъ хотѣлъ уменьшить число своихъ враговъ, и, если возможно, поселить между ними раздоръ. Это новое примѣненіе извѣстнаго правила австрійской политики — раздѣлать, чтобы властвовать. Все я то, конечно, очень искусно, но если министръ, управляющій Австріей, найдетъ необходимымъ уступить сегодня Венгріи, завтра ему можетъ показаться нужнымъ уступить Богеміи. Должно сказать, что притязанія чеховъ совершенно тѣже, что и притязанія мадьяръ, и корона св. Венцеслава, точно также какъ и корона св. Стефана, соединена съ австрійскою только въ лицѣ самого государя. Притязанія Проатіи почти тѣже. «Кроатскій сеймъ избралъ въ 1527 г. Фердинанда Габсбургскаго; въ 1712 г. Кроатія получила Прагматическую Санкцію ранѣе Венгріи. Акты, составляющіе Corpus Juri Publici Кроатіи, всѣ до единаго утверждаютъ независимость, представителемъ и защитникомъ которой является банъ, высшій сановникъ королевства, нѣчто въ родѣ вице-короля, засѣдающій въ Аграмѣ, и пользующійся самыми обширными правами, не исключая и нрава сознанія сейма. Онъ долженъ былъ избираться изъ среды главнѣйшихъ собственниковъ страны. Королевство имѣло свознамя и особую печать, и, въ случаѣ надобности, посылало свое ихъ представителей — нунціевъ къ вѣнскому двору. Въ годы, предшествовавшіе революціи 1848 года, мадьяры, мечтавшіе уже о возстановленіи великаго венгерскаго королевства, выражали нѣсколько разъ желаніе поглотить Кроатію въ этомъ будущемъ государствѣ. Вотъ причина распрей, которыя привели въ разрыву въ 1848 г. Кроатскій сеймъ провозгласилъ независимость страны, и Іелашичь, единогласно избранный баномъ, перешелъ черезъ Драву… Остальное извѣстно.
Послѣ подавленія революціи, мадьяры и кроаты подпали подъ одно иго.
Странная вещь! Кроатія принадлежитъ Австріи, но только посредствомъ Венгріи. Существуя независимо съ VII по IX ст. она соединилась съ Венгріей» и соединительнымъ звеномъ явилась личность государя, точно также какъ между Венгріей) и Австріею.
Венграмъ такъ же тяжело разстаться съ преобладаніемъ надъ Кроатіею, какъ Австріи отказаться отъ владѣнія короною св. Стефана. А между тѣмъ аргументы, приводимые венграми противъ Австріи тѣже, что и аргументы кроатовъ противъ Венгріи. Кроатія — славянская земля, она составляетъ часть тріединаго королевства (trojedina kralievina) Кроатія, Далматіи и Славоніи, заключающаго также и Краину или Военную границу. Въ немъ насчитывается 2 милліона славянъ и всего 50 тысячъ нѣмцевъ и итальянцевъ. А на 14 милліоновъ, составляющихъ населеніе Венгріи, приходится всего 5 милліоновъ мадьяровъ, а остальное состоитъ изъ словаковъ, сербовъ, русиновъ и румыновъ. Если славянскіе элементы образуютъ новыя соединенія, то что останется Австріи и Венгріи?
Нѣмецкая гордость внушила нелюбовь къ нѣмцамъ въ мадьярахъ; мадьярская — въ кроатахъ. Кроаты жалуются на тѣже несправедливости, на которыя некогда жаловались венгры. Въ прошедшемъ году, Венгрія добилась отъ австрійскаго императора признанія своихъ историческихъ правъ, признанія, подкрѣпленнаго вѣнчаніемъ короною Венгріи. Кроатія вынуждена была имѣть своего представителя на этомъ торжествѣ и скрѣпить своею подписью актъ вѣнчанія. Затѣмъ отъ аграмскаго сейма потребовали ратификаціи уничтоженія или уменьшенія нѣкоторыхъ правъ, утвержденныхъ прежними актами. Сеймъ отказалъ въ своемъ утвержденіи; съ нимъ поступили, на основаніи права завѣщаннаго неограниченнымъ монархомъ Австріи конституціонному венгерскому королю. Онъ былъ распущенъ, и одинъ изъ главнѣйшихъ его ораторовъ изгнанъ. Новый сеймъ послѣдовалъ примѣру своего предшественника. Тогда въ Аграмъ былъ посланъ нѣкій баронъ Раухъ, какъ aller ego бана, и уполномоченъ приводить въ исполненіе намѣренія венгерскаго министра Андрасси. Кроатія не была объявлена на военномъ положеніи; ограничились тѣмъ, что отставили нѣкоторыхъ должностныхъ лицъ изъ патріотовъ, запретили независимыя газеты, и выслали газетныхъ корреспондентовъ,
Въ то время, какъ locum tenons такъ отлично исполнялъ свои обязанности, мадьяры протянули лапу къ одному изъ значительнѣйшихъ прибрежныхъ кроатскихъ городовъ, порту Фіуме. «Захватите море», говорилъ имъ Кошутъ еще въ 1848 г. Венгерцы захватили его, но успѣютъ ли удержать въ своихъ рукахъ? Свой грабежъ они пожелали утвердить оффиціальнымъ актомъ и созвали новый кроатскій сеймъ, причемъ избирательный цензъ былъ внезапно измѣненъ, и узаконена открытая подача голосовъ. Не смотря на это, было избрано 16 независимыхъ депутатовъ; они протестовали противъ захвата и удалились. Возможно ли долго, возможно ли постоянно управлять такимъ образомъ страной? Замѣтимъ мимоходомъ, что подобное управленіе — дѣло Андрасси, Деака, Этвеша; но его строго порицаютъ Кошутъ и другіе неисправимые дѣятели 1848 г., убѣжденные, что венгерское королевство не можетъ существовать, такъ какъ оно основано на несправедливости и порабощеніи нѣсколькихъ національностей. Эти люди уже цѣлые десять лѣтъ предлагаютъ основать федерацію дунайскихъ народностей. Изъ всѣхъ предложенныхъ системъ, это самая справедливая, самая лучшая, и, мы чуть было не сказали, самая практическая. но ничего не можетъ быть практически-примѣнимымъ, когда люди не хотятъ, какъ слѣдуетъ, взяться за дѣло; и самыя лучшія идеи кажутся идеализированными, когда ихъ предлагаютъ народамъ, обуреваемымъ недовѣріемъ, мстительностью, ненавистью и гнѣвомъ.
Изслѣдуя вопросъ о будущемъ положеніи австрійской имперіи и о вѣроятности ея разложенія, не вдаваясь ни въ какія глубокомысленныя теоретическія разсужденія, мы только констатируемъ факты стремленія къ разъединенію различныхъ элементовъ, изъ которыхъ составлена австрійская имперія, — элементовъ, стремящихся соединиться вновь по законамъ химическаго сродства. Австрійская имперія не могла сплотить ихъ въ теченіи нѣсколькихъ вѣковъ, смѣшно думать, чтобы она могла сдѣлать это въ какой нибудь годъ или два. Несомнѣнно, что различныя группы славянскихъ народностей, подчиненіяхъ австрійской монархіи, теперь еще не могутъ думать о созданіи какой нибудь новой обще-славянской имперіи; ими руководятъ по преимуществу мѣстные интересы, играетъ роль лишь мѣстный патріотизмъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ несомнѣнно, что симпатіи всѣхъ ихъ лежатъ къ огромному славянскому народу — къ русскимъ; оттуда они ждутъ направленія своей будущей дѣятельности. Этнографическая выставка въ Москвѣ показала, что славянская идея существуетъ, что она имѣетъ силу и такихъ талантливыхъ представителей, какъ Палацкій, Ригеръ, Политъ и Суботичъ. Манифестація 16 мая въ Брагѣ послужила отвѣтомъ на московское собраніе. Фактъ этой манифестаціи особенно важенъ уже и потому, что въ ней соединились всѣ партіи: и партикуляристы, и феодалы, и провинціалисты. Даже лица приверженныя къ правительству не могли удержаться, чтобы не заявить свой мѣстный патріотизмъ. Это обстоятельство особенно важно, если мы вспомнимъ, что губернаторъ Праги былъ противъ всякихъ манифестацій и запретилъ своимъ чиновникамъ участвовать въ нихъ. Но не будемъ забѣгать впередъ и не станемъ опережать исторію. Время для предсказаній еще не пришло.
Исходя изъ того убѣжденія, что въ Австріи, болѣе чѣмъ гдѣ либо въ Европѣ, вліяютъ внутреннія неурядицы, мы полагаемъ, что ей не избѣжать скораго столкновенія съ иностранцами; она должна помнить, что политика руководствуется всегда правомъ сильнаго: по ея убѣжденію, сильный всегда правъ, и можетъ, и даже долженъ нападать на слабаго, если представится къ тому возможность. Къ тому же Австрія слаба не по какой либо случайности, а вслѣдствіе постоянныхъ безсмысленныхъ ошибокъ. Австрія много страдаетъ, но ея страданія есть справедливое воздаяніе за многіе грѣхи. Она искупаетъ теперь свой грѣхъ противъ Германіи, противъ Реформаціи, противъ свободнаго мышленія, за убійства, притѣсненія, за веронскій, тропаусскій и лайбахскій конгрессы. Она искупаетъ теперь торжество Меттерниха, Іелашича, Баха и Гайнау. Путь Австріи уже пройденъ!
Но какъ бы то ни было, высказывая такое безотрадное убѣжденіе относительно судебъ австрійской имперіи, мы не можемъ въ тоже время не выразить нашихъ глубокихъ симпатій къ честнымъ, мужественнымъ, развитымъ австрійцамъ, которые принуждены такъ много и такъ прилежно работать для своей гибели. Ихъ трудъ, впрочемъ, не пропадетъ даромъ; онъ принесетъ свои плоды въ возродившейся Германіи, какую бы политическую форму она ни приняла. Если въ физическомъ мірѣ не пропадаетъ никакая инфузорія, если всякое дурное дѣйствіе отражается въ послѣдующихъ генераціяхъ, то нѣтъ причины думать, чтобы хорошая дѣятельность пропадала даромъ, проходила безслѣдно. Старая Австрія должна погибнуть, потому что нелицепріятная исторія произнесла уже смертный приговоръ надъ всѣми католическими государствами. Исторія, великая судебная камера, призвала къ своему трибуналу католицизмъ и сказала ему: «ты убійца, и осужденъ какъ убійца. Ты истреблялъ альбигойцевъ, послѣдователей греческой схизмы, лютеранъ, реформаторовъ, гусситовъ и др. Теперь очередь за тобой. Ты умрешь, и вмѣстѣ съ тобою умрутъ всѣ тѣ, кто хочетъ тебя спасти, кто отдаетъ всего себя на служеніе тебѣ». Этотъ приговоръ будетъ исполненъ, и для него вовсе не нужны новые Гизы, Тилли, Валленштейны, Монфорты и Паппенгеймы. Великій законъ возмездія, дѣйствующій какъ справедливая кара, для своего примѣненія вовсе не нуждается въ нечистыхъ рукахъ. Виновный убьетъ себя самъ, само преступленіе его задушитъ: оно уже теперь постепенно разитъ преступника. Католичество, нападая на здравый смыслъ человѣчества, желая задушить свободное мышленіе, этой же самой веревкой стягиваетъ свою шею; желая заставить людей дышать углекислымъ газомъ, оно угораетъ прежде всего само. Многочисленны преступленія католицизма; многочисленны средства, употребляемыя имъ для уничтоженія здравой мысли и свободы людей; все пригодно для его цѣлей, ничѣмъ оно не брезгаетъ; — но и ему пришла пора дрожать за свое существованіе. Его главнѣйшій дворецъ построенъ въ Римской Кампаньѣ, среди болотъ, откуда идетъ чума и холера, откуда нисходитъ зараза, дающая смерть и опустошеніе. Ея путь отмѣченъ тысячами трупповъ. Она сильна, она могущественна, но и католичество дышетъ ея міазмами. Они все болѣе и болѣе проникаютъ въ его разслабленное тѣло. Скоро оно разложится и не останется отъ него и слѣда. Новыя генераціи будутъ вспоминать о немъ, какъ объ историческомъ фактѣ, къ счастію человѣчества, изчезнувшемъ съ лица земли.
- ↑ См. Austria, a Constutional State, a Short Sketsh of the rise, progress and development of constitutional life in the Austrian Dominions. London, 1867. — 2) Austria in 1868, by Eugen Oswald, London Trdbner et Co.