Политика Англіи въ связи съ парламентскими выборами 1870—1880 гг.
правитьСо времени заключенія Парижскаго трактата и до начала семидесятыхъ годовъ Англія постоянно уклонялась отъ серьезнаго вмѣшательства въ вопросы, волновавшіе большинство европейскихъ державъ, какъ только подобное вмѣшательство грозило вовлечь ее въ опасную войну. Правда, консервативное министерство неоднократно принимало участіе при рѣшеніи существенныхъ международныхъ вопросовъ, но эти вопросы тѣмъ не менѣе нерѣдко рѣшались въ ущербъ интересамъ Англіи. Самъ лордъ Биконсфидьдъ считалъ необходимымъ въ то время дѣлать уступки другимъ государствамъ, лишь бы спокойствіе въ Европѣ не было нарушено.
Министерство Гладстона, доведшее политику невмѣшательства до крайнихъ предѣловъ и заботившееся лишь о поднятіи въ Англіи общаго уровня благосостоянія, возбудило противъ себя неудовольствіе въ массѣ народа, считающей, что Англія въ своихъ собственныхъ интересахъ должна постоянно слѣдить за поддержаніемъ въ Европѣ равновѣсія.
Недовольство миролюбивою политикою Гладстона начало выказываться въ Англіи съ осени 1870 г. Учрежденіе республики во Франціи и осада Парижа возбудили въ англичанахъ сочувствіе къ французскому народу, а опасенія чрезмѣрнаго усиленія Пруссіи и тогдашняго союза ея съ Россіей вызвало стремленіе содѣйствовать скорѣйшему окончанію франко-прусской войны. Въ общественномъ мнѣнія Англіи, въ концѣ 1870 г., произошелъ поворотъ.
Еще во время поѣздки Тьера по европейскимъ дворамъ англійская печать единодушно высказывалась за невмѣшательство въ франко-прусскую войну. «Times» и «Daily News» открыто заявляли, что не ожидаютъ никакихъ результатовъ отъ посланничества Тьера и полагаютъ благоразумнѣйшимъ предоставить Францію собственной ея участи, т. е. произволу побѣдителя, но выражали въ то же время надежду, что Германія устоитъ противъ увлеченія побѣдами, не порадетъ искушенію возмездія и не потребуетъ болѣе того, что дѣйствительно необходимо для ея собственной безопасности. «Daily News» не желала даже, чтобы Германія потребовала себѣ и менѣе того, что ей слѣдуетъ. Французское вмѣшательство и французская диктатура въ Европѣ, по мнѣнію-газеты, должны были быть разъ навсегда подавлены. Но уже въ концѣ октября мѣсяца 4 тѣ же газеты, говорили о необходимости принять нѣкоторое участіе въ положеніи французовъ. Первыя заявленія въ этомъ смыслѣ были сдѣланы какъ-то неувѣренно, но впослѣдствіи требованія положить предѣлъ кровопролитію предъявлялись рѣшительнѣе.
Не смотря на перемѣну во взглядахъ печати, правительство продолжало твердо держаться политики невмѣшательства и только для успокоенія общественнаго мнѣнія дѣлало слабыя попытки содѣйствовать примиренію Германіи съ Франціей. Конечно, попытки эти не имѣли успѣха, такъ какъ графу Бисмарку было извѣстно, что серьезнаго вмѣшательства Англіи въ войну нельзя опасаться. Въ рѣчи, произнесенной англійскимъ канцлеромъ казначейства спустя нѣсколько недѣль послѣ седанскаго по грома, высказано было мнѣніе большинства кабинета по вопросу объ участіи Англіи въ франко-прусской войнѣ и Бисмаркъ хорошо понималъ поэтому, что Англія безусловно останется нейтральной. «Англія, заявилъ канцлеръ казначейства въ этой рѣчи, не можетъ и не должна въ настоящую минуту принимать ни малѣйшаго участія въ происходящей распрѣ и починъ въ дѣлѣ примиренія воюющихъ сторонъ не можетъ принадлежать ей, но вообще всѣмъ нейтральнымъ державамъ. Мы сердечно желаемъ, добавилъ министръ, предупредить нынѣшнюю печальную войну, а также не менѣе искренно и горячо желаемъ, чтобъ обѣ стороны вышли изъ борьбы съ возможно меньшими потерями и страданіями, но нашъ нейтралитетъ не одно пустое слово; оно выражаетъ истинный^взглядъ нашъ и на происходящую нынѣ войну. Есть три вида участія, какое посторонняя держава можетъ принять въ войнѣ: во-первыхъ, судъ, для этого нужно было бы, чтобъ обѣ враждующія стороны обратились къ намъ съ просьбою разсудить ихъ несогласіе, но такъ какъ этого въ настоящую минуту не было, то о третейскомъ судѣ не можетъ быть и рѣчи; во-вторыхъ, вмѣшательство, то значило бы, отказавшись отъ нейтралитета, прямо идти на помощь той или другой изъ воюющихъ сторонъ. Мы не имѣемъ ни малѣйшаго намѣренія обратиться къ такому образу дѣйствій. Въ-третьихъ, посредничество, когда мы подаемъ добрый совѣтъ быть умѣренными, благоразумными и воздержанными отъ враждебныхъ дѣйствій». Въ заключеніе своей рѣчи министръ сказалъ, что Англіи одной только политики должно держаться — она должна остерегаться того, что онъ назвалъ бы оффиціальнымъ вмѣшательствомъ въ распрю. Если бъ Англія могла облегчить Франціи обращеніе къ врагу ея съ предложеніемъ о мирѣ, то правительство могло бы принять на себя передачу этихъ предложеній; или если бы Англія могла рѣшить споръ и обѣ стороны желали ея рѣшенія, въ такомъ случаѣ правительство сочло бы долгомъ явиться посредникомъ, и вся англійская нація, безъ сомнѣнія, признала бы, что оно исполняетъ свою обязанность. Далѣе же этого, по мнѣнію канцлера казначейства, которое раздѣляло и которымъ руководствовалось правительство, Англія не могла идти.
Замѣчательная 'стойкость, выказанная кабинетомъ Гладстона въ вопросѣ о посредничествѣ, свидѣтельствуетъ, что, уклоняясь отъ серьезнаго вмѣшательства въ борьбу Франціи и Германіи, министерство глубоко было убѣждено въ необходимости такъ дѣйствовать и полагало, что интересы Великобританіи не могутъ пострадать отъ исхода борьбы. Мнѣніе это правительство даже не считало полезнымъ скрывать и этимъ совершенно развязывало руки прусскому канцлеру, который воспользовался чрезмѣрнымъ миролюбіемъ Англіи я предъявилъ условія, крайне обременительныя для Франціи. Нельзя не признать, конечно, что либеральное министерство дѣйствовало логично, но въ принципѣ едва ли оно не заблуждалось. Какъ ни существенно для государства заботиться о скорѣйшемъ развитіи его внутреннихъ силъ, тѣмъ не менѣе каждой изъ великихъ державъ необходимо слѣдить за совершающимися въ Европѣ событіями и противиться такому рѣшенію всякаго существеннаго международнаго вопроса, которое грозило бы нарушить его интересы, — а именно въ такомъ положеніи и. находилась Англія въ 1870—71 годахъ, по отношенію къ франко-прусской войнѣ. Правда, чрезмѣрное усиленіе Германіи лишь косвенно затрогивало интересы Великобританіи, но что рано или поздно между двумя этими государствами могутъ возникнуть недоразумѣнія — это едва ли подлежитъ малѣйшему сомнѣнію. Прошло только десять лѣтъ послѣ осады Парижа и тому же самому Гладстону приходится считаться съ Германіей, которая горячо теперь поддерживаетъ главнаго противника англійскаго либеральнаго министерства — австрійскую имперію. Въ настоящее время, когда къ бывшей войнѣ между Германіей и Франціей можно относиться совершенно спокойно, должно сознаться, что крайне печальные для Франціи и вообще для европейскаго мира результаты войны въ значительной степени лежатъ на отвѣтственности великихъ державъ.
Несомнѣнно, что, въ случаѣ серьезнаго вмѣшательства Европы, Германія не рѣшилась бы предъявлять тяжелыя и унизительныя для Франціи требованія и многія недоразумѣнія, возникшія вслѣдствіе созданнаго Франкфуртскимъ миромъ порядка вещей, были бы избѣгнуты. Только увѣренностью въ безусловное невмѣшательство Англіи и другихъ великихъ державъ въ войну Германіи съ Франціей можно объяснить слѣдующія слова циркуляра графа Бисмарка онъ 1-го сентября 1870 года: «Если французская нація придетъ къ убѣжденію, что, съ одной стороны, она одна легкомысленно объявила войну и что, съ другой, Германія одна довела войну до конца и потому она, безъ посторонняго вмѣшательства, должна свести свои счеты съ одной Германіей, то тогда она немедленно положитъ предѣлъ сопротивленію, совершенно теперь безполезному. Было бы жестокостью со стороны нейтральныхъ державъ, въ отношеніи французской націи, допускать, чтобъ парижское правительство поддерживало въ народѣ неосуществимыя надежды на вмѣшательство и продолжало борьбу».
Послѣ того, какъ общественное мнѣніе въ Англіи начало высказываться за активную политику, правительство стало подвергаться самымъ рѣзкимъ нападкахъ. Даже наиболѣе умѣренные органы печати осуждали политику Гладстона. Одинъ изъ вліятельнѣйшихъ представителей оппозиціи, лордъ Бульверъ Литтонъ, напечаталъ письмо въ «Times», въ которомъ обвинялъ правительство не только въ недостаткѣ энергіи, но и въ непринятіи своевременно мѣръ для воспрепятствованія франко-прусской войнѣ. "Если бъ мы тогда опредѣлительно и съ твердостью, говорилъ Бульверъ, но безъ всякихъ враждебныхъ и угрожающихъ выраженій объявили, что войну, которую готовилась Франція начать, считаемъ несправедливою, и прибавили бы (какъ это и на самомъ дѣлѣ было), что такое мнѣніе девяносто девяти аигличанъ изъ ста, и если бъ мы рѣшительна потребовали отъ тогдашняго правителя Франціи не начинать такой войны, то, безъ сомнѣнія, подобная нравственная угроза, являясь собственно угрозою общественнаго мнѣнія Англіи, остановила бы тогда еще колеблющуюся рѣшимость императора. Менѣе всякаго другаго, продолжаетъ сэръ Генри Бульверъ, способенъ я совѣтывать нашему правительству дѣлать угрозы, которыя оно не готово привести въ исполненіе; вовсе не желалъ бы я и того, чтобъ правительство поспѣшно, безъ самыхъ важныхъ къ тому поводовъ, вовлекало страну въ насильственный образъ дѣйствій. Но едва ли, съ другой стороны, была необходимость и въ томъ, чтобъ, только еще открывая ротъ (для предположенія своихъ совѣтовъ), правительство объявляло, что оно намѣрено лишь «поговорить» не болѣе. Есть благая середина между задирающимъ видомъ и разсылкою глашатаевъ, которые, звоня въ свой колокольчикъ, объявляютъ, что «Англія вовсе-де не намѣрена сражаться».
Письмо сэра Бульвера имѣло въ свое время большое значеніе, такъ какъ онъ высказывалъ въ немъ мысли, принимавшіяся за программу, которой руководствовалась бы консервативная партія, если бы она стояла во главѣ правительства Англіи. Либеральный кабинетъ видѣлъ, какъ оппозиція постоянно усиливается, но тѣмъ не менѣе строго держался программы, изложенной въ рѣчи канцлера казначейства, и депешей къ лорду Лофтусу отъ 20 октября лордъ Гренвиль подтвердилъ еще разъ, что правительство не измѣнитъ своего образа дѣйствій по отношенію къ франко-прусскому вопросу; графъ Бисмаркъ могъ заявить, по прочтеніи этой депеши, что, послѣ отказа правительства національной защиты созвать учредительныя собранія, Германіи остается только добиться силою оружія мира для нея удобнаго, не заботясь о томъ, что оттого произойдетъ для Парижа.
Признавая необходимымъ смягчить крайне невыгодное для кабинета впечатлѣніе, вызванное его иностранной политикой, Гладстонъ употреблялъ чрезвычайныя усилія, чтобы достичь наиболѣе благопріятныхъ результатовъ во внутреннемъ управленіи страной. Почти одновременно съ появленіемъ въ печати письма сэра Бульвера оффиціально сообщено было, что въ теченіи послѣдняго года правительство уменьшило государственный долгъ и что финансовое положеніе Англіи находилось въ блестящемъ состояніи. Изъ всей послѣдующей дѣятельности кабинета видно, что министерство стремилось обратить вниманіе англійскаго народа на внутреннія дѣла и по возможности отвлечь отъ политическихъ вопросовъ, но быстро слѣдовавшія одно за другимъ важныя событія невольно приковывали вниманіе англичанъ къ драмѣ, разыгравшейся на континентѣ, и въ нихъ постоянно говорило больное чувство, что вопросы первостепенной важности рѣшаются безъ прямаго участія Англіи. Положеніе либеральнаго министерства было поколеблено. Весьма вѣроятно, однако, что Гладстонъ сумѣлъ бы возстановить къ себѣ въ народѣ довѣріе и сами англичане впослѣдствіи были бы благодарны ему, что онъ, не роняя достоинства страны, избавилъ ее отъ опасной войны, если бы тотчасъ же, послѣ обезсиленія Франціи, имъ не пришлось испытать на себѣ невыгоды изолированнаго положенія въ Европѣ.
Заявленіе Россіи, что она не считаетъ для себя болѣе обязательнымъ статью Парижскаго трактата, ограничивающую права ея на Черномъ морѣ, произвело на англичанъ крайне тяжелое впечатлѣніе. Извѣстно какихъ усилій стоила Англіи эта статья. Ослабленіе на югѣ русскаго вліянія было одной изъ завѣтныхъ желаній англійскаго народа и поэтому-то легко понять волненіе, возбужденное въ немъ заявленіемъ Россіи. Само министерство увидѣло, что его миролюбивая политика дѣйствительно не вполнѣ отвѣчала интересамъ страны и что, оставаясь безучастнымъ зрителемъ совершавшихся на континентѣ перемѣнъ, оно подвергало Англію опасности не только утратить въ Европѣ вліяніе, но и лишиться того положенія, которое обезпечиваетъ ей преобладающее положеніе въ международной торговлѣ. Высказавшіяся въ пятидесятыхъ годахъ предположенія о тайныхъ замыслахъ Россіи сдѣлать Черное море внутреннимъ и поколебать положеніе Англіи на Средиземномъ морѣ, начали снова повторяться англійской печатью. Не имѣя въ рукахъ еще текста циркулярной ноты князя Горчакова, Times разоблачалъ уже истину, которая, будто бы, оставалась до того времени тайною для Россіи, а именно, что Англія не съ меньшимъ жаромъ и не съ меньшей энергіею желала въ пятидесятыхъ годахъ войны противъ Россіи, для «обузданія ея высокомѣрія и завоевательныхъ замысловъ», чѣмъ сама Франція, хотя Россія знала даже больше. Она знала, что и главною-то виновницею войны была не столько Франція, сколько Англія; не будь ея двусмысленной игры въ Константинополѣ и Петербургѣ, не будь ея подстрекательствъ, не было бы и войны.
Англійское правительство, въ виду намѣренія Россіи воспользоваться замѣшательствомъ въ Европѣ и снять съ себя насильственно положенное на нее обязательство, рѣшилось сдѣлать уступку общественному мнѣнію относительно франко-прусской войны, въ надеждѣ примирить отчасти съ своею политикою болѣе умѣренныхъ. Министры хорошо понимала, что требованіе Россіи должно вызвать серьезныя наладки на кабинетъ. Поэтому на банкетѣ, который давалъ Сити 29 октября, лордъ Гренвяль сказалъ, что Англія не могла помѣшать войнѣ, что она стремилась локализировать войну и служила посредницею для свиданія Бисмарка съ Жюлемъ Фавромъ и Тьеромъ, но что она не предлагала никакого условія ни для перемирія, ни для мира, потому что это оказалось неудобнымъ для нейтральныхъ державъ. Заявляя, что, къ несчастью, переговоры остались безуспѣшными, министръ прибавилъ, что «правительство получало никакого оффиціальнаго сообщенія ни о ходѣ ихъ переговоровъ, ни о прекращеніи ихъ; Англія желала бы видѣть Германію сильною s единою, но она желала тоже избѣгнуть униженія Франціи и безполезна го ея ослабленія. Къ сожалѣнію, она не знаетъ ни одного средства для возстановленія мира, но она всегда расположена способствовать этому мѣрѣ своихъ силъ», заключилъ министръ.
Рѣчь эта хотя и произвела въ Англіи благопріятное для правительства впечатлѣніе, но не могла уже возстановить его авторитета, такъ какъ предъявленныя въ то время Россіей требованія прямо приписывались неудовлетворительности и слабости политики Гладстона.
Конецъ 1870 г. и первая половина 1871 года безспорно принадлежатъ къ числу наиболѣе выдающихся періодовъ политической жизни Англіи, періодовъ, дающихъ направленіе внѣшней политикѣ страны и долгое время отражающихся на отношеніяхъ ея къ другимъ государствамъ. Только хорошо ознакомившись съ промахами виговъ и причинами недовольства англичанъ образомъ дѣйствій Гладстона, можно понять почему авантюристская и раззорительная для страны политика Биконсфильда находила поддержку въ Англіи.
Въ жизни народовъ нерѣдко приходится видѣть, что они изъ одной крайности переходятъ въ другую, прежде чѣмъ приблизятся къ тому пути, который наиболѣе удовлетворяетъ ихъ интересамъ. Потребовались сотни милліоновъ фунтовъ стерл. и тысячи жертвъ, потребовалась безплодная восточная компанія Биконсфильда и финансовое разстройство, чтобъ убѣдить англійскихъ избирателей въ несостоятельности неумѣренно-активной политики маркиза д’Израели. Англіи пришлось поплатиться какъ за чрезмѣрное миролюбіе Гладстона, такъ и за воинственный задоръ Биконсфильда.
По несомнѣнно, что потери, понесенныя Англіей за послѣдніе годы болѣе существенны, чѣмъ тѣ, которыя пришлось ей испытать въ концѣ семидесятыхъ годовъ. Одинъ изъ наиболѣе выдающихся дѣятелей либеральной партіи, Брайтъ, еще въ пятидесятыхъ годахъ высказывалъ ту мысль, что стѣснительныя для Россіи условія, выработанныя на Парижскомъ конгрессѣ, имѣютъ значеніе лишь временной мѣры и что Россія впослѣдствіи избавится отъ нихъ. Поэтому-то отмѣна ею стѣснительной для нея статьи Парижскаго трактата, сильно повліявшая на положеніе кабинета, не можетъ быть признана только результатомъ слабости либеральнаго правительства. Рано или поздно, но Россія отказалась бы признавать обязательной для себя эту статью. Тѣмъ не менѣе, прослѣдивъ за ходомъ переговоровъ, приведшихъ къ этой отмѣнѣ, и ознакомившись съ колебаніями за это время общественнаго мнѣнія, нельзя не признать, что именно унизительная для Англіи Лондонская конференція 1871 года и образъ дѣйствій кабинета Гладстона по отношенію къ франко-прусской войны подготовили почву консервативному правительству.
Хотя Англія уступила Россіи только потому, что не представлялось возможнымъ оказать ей серьезное сопротивленіе, но либеральное министерство не согласилось на уступки, не истощивъ предварительно всѣхъ средствъ для борьбы. Отвѣтъ князя Горчакова англійскому послу, послѣ прочтенія послѣднимъ ноты лорда Гренвиля, по поводу циркуляра русскаго канцлера свидѣтельствуетъ, что положеніе англійскаго правительства было весьма затруднительное. «Л сожалѣю, сказалъ князь Горчаковъ, что встрѣчаются такія серьезныя опасенія со стороны Англіи, но считаю долгомъ заявить, что рѣшеніе Его Императорскаго Величества непоколебимо». Что было дѣлать Гладстону? Не смотря на уступки, сдѣланныя С.-Джемскимъ кабинетомъ, русскій министръ иностранныхъ дѣлъ продолжалъ настаивать на предъявленномъ требованіи, а, между тѣмъ, и за эти. уступки лордъ Гренвиль подвергся осужденіямъ. Разбирая его депешу, вѣнская газета «Neue Freie Presse» говорила: «отвѣтъ англійскаго министра иностранныхъ дѣлъ на вызовъ, брошенный Россіей державамъ-поручительницамъ по поводу нейтрализаціи Чернаго моря, — жалкое произведеніе современной дипломатіи: такой вялый и соломенный, бездушный и безсильный документъ давно уже не выходилъ изъ дипломатической канцеляріи. Пусть бы лордъ Гренвиль обождалъ еще нѣсколько дней и обдумалъ поосновательнѣе это дѣло, чѣмъ 'отвѣчать уже 29-го октября на полученную наканунѣ депешу такимъ безпредѣльно смирнымъ и безсодержательнымъ тономъ. Теряешь охоту защищать твердо и рѣшительно дѣло, если видишь, какъ мизерно заступаются за оскорбленнаго. Да, когда дѣло заключается въ томъ, чтобы отстаивать нарушеніе нейтралитета доставкою оружія Франціи, тогда лордъ Гренвиль пишетъ высокимъ слогомъ, тогда онъ разгорячается и даже становится грубымъ. Но передъ Россіей, которая разорвала торжественно заключенный съ Англіей договоръ и клочки его бросила къ ней подъ ноги, онъ пропѣлъ свой отвѣтъ такъ смирнехонько и покорно, какъ будто онъ желаетъ просить извиненія у князя Горчакова. Англійскій отвѣть — не протестъ, но формальное нищенское прошеніе, обращенное къ Россіи, не нарушать мира».
Въ сущности нота эта положительно не заслуживала тѣхъ нарѣканій, которыми переполнена статья Nene Freie Presse и которыми наполнялись въ то время многія газеты, въ особенности же, если принять во вниманіе изолированное положеніе Англіи. Гренвиль въ этой нотѣ, между прочимъ, заявилъ даже, что «правительству королевы невозможно утвердить, насколько дѣло до него касается, образъ дѣйствій, возвѣщенный княземъ Горчаковымъ».
Замѣчательно, что рѣзкій отзывъ объ этой нотѣ вѣнской газеты былъ сочувственно встрѣченъ нѣкоторою частію англійской прессы. Большинство англійской печати протестовало противъ намѣреній Россіи болѣе умѣренно, но недовольство возбужденнымъ вопросомъ проглядывало въ каждой строчкѣ газетъ, какъ только затрогивался вопросъ объ отмѣнѣ ст. Парижскаго трактата относительно Чернаго моря. Въ общемъ разсужденія англійскихъ газетъ по этому вопросу сводились приблизительно къ слѣдующему: остается еще достаточно силъ, чтобы сломить русское честолюбіе, изъ какихъ бы основаній ни истекалъ возникающій споръ — изъ вопроса ли объ устьяхъ Дуная, или о нейтрализаціи Чернаго моря. Россіи никогда не дозволено будетъ по произволу распоряжаться международнымъ правомъ. Одна только попытка возбуждаетъ почти непреодолимыя препятствія. Благодаря своему образу дѣйствій, Россія поставила себя въ положеніе общаго врага.
Какъ ни было трудно въ то время англійскому кабинету противиться стремленію Россіи возстановить свои права по Черному морю, безъ согласія Европы, тѣмъ не менѣе кабинету Гладстона удалось убѣдить русское правительство облечь свои требованія въ законную форму и, предварительно признанія недѣйствительности стѣснительной для Россіи ст. Парижскаго трактата, получить отъ всѣхъ государствъ, принимавшихъ участіе въ Парижскомъ конгрессѣ, согласіе на отмѣну ее. Хотя всѣмъ хорошо было извѣстно, что желаніе Россіи должно быть исполнено, но согласіе послѣдней на конференцію удовлетворяло отчасти самолюбіе Англіи. Первое время по полученіи извѣстія, что русское правительство приметъ участіе въ конференціи, раздраженіе, возбужденное циркулярною нотою князя Горчакова, нѣсколько ослабло и болѣе миролюбивое настроеніе въ общественномъ мнѣніи Англіи отразилось и на печати. «Начнемъ ли мы — спрашивала въ одной изъ передовыхъ статей „Daily News“ — войну изъ-за формы требованія, съ сущностью котораго мы готовы согласиться? Отвѣтъ на этотъ вопросъ можетъ идти только отъ Россіи. На нее ляжетъ отвѣтственность въ объявленіи войны, если только война дѣйствительно неизбѣжна. Князю Горчакову теперь извѣстно изъ общаго тона англійской журналистики, что мы теперь готовы, вмѣстѣ съ прочими державами, подписавшими трактатъ 1856 года, подвергнуть его пересмотру и облегчить стѣснительность его условій, которыя, можетъ быть, и некогда не должны были бы быть налагаемы на Россію».
Но, не смотря на то, что заявленіе Россіи объ отмѣнѣ этихъ условій Парижскаго трактата и было облечено на Лондонской конференціи въ законную форму, Англія не могла не сознавать, что понесла дипломатическое пораженіе. Сторонники министерства, чтобы хотя нѣсколько смягчить неблагопріятное для правительства впечатлѣніе, произведенное черноморскимъ вопросомъ, утверждали, что Россія еще долгое время не будетъ въ состояніи воспользоваться тѣмъ правомъ, которое предоставлено ей и что пройдетъ много лѣтъ, прежде чѣмъ мы будемъ располагать на Черномъ морѣ значительными силами. Къ сожалѣнію, послѣднее предсказаніе вполнѣ оправдалось; но это обстоятельство надо приписать только случайности и ошибкамъ морскаго министерства, построившаго дорогія и безполезныя поповки. Усилія либераловъ смягчить понесенное пораженіе парализировались однако консервативною партіей, заявлявшей, что если Англія рѣшилась приложить свою подпись къ акту, резюмирующему занятія конференціи, то потому только, что она была значительно ослаблена отсутствіемъ поддержки со стороны Франціи. Особенно же рѣзко осудилъ дѣйствіе Европы въ черноморскомъ вопросѣ Джонъ Лемуанъ, извѣстный публицистъ, сотрудникъ Journal de Débats, пользующійся громаднымъ вліяніемъ на англійскую интеллигенцію.
Чтобы поддержать довѣріе страны къ себѣ, либеральное правительство рѣшилось на такую мѣру, которую ни въ какомъ случаѣ нельзя было бы ожидать отъ него. Оно предъявило требованіе, чтобы Германія сообщила Европѣ условія мира, предварительно заключенія съ Франціей договора. Требованіе это, конечно, не было исполнено, но самый фактъ подобнаго заявленія со стороны министерства Гладстона показываетъ, что правительство начало сознавать необходимость слѣдовать болѣе активной политикѣ. Замѣченная съ весны 1871 года перемѣна въ политикѣ либеральнаго кабинета не могла однако возвратить и возстановить его авторитета въ глазахъ избирателей и, чтобы оцѣнить дѣятельность этого кабинета, потребовалось испытать всѣ невыгоды авантюристской политики тори. Министерство Гладстона пало еще весною 1871 года, и если оно -сохраняло въ своихъ рукахъ власть до 1874 года, то лишь потому, что большинство членовъ палаты общинъ состояло изъ сторонниковъ этого министерства. Не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что если бы тотчасъ же послѣ заключенія Франкфуртскаго мира въ Англіи приступлено было къ парламентскимъ выборамъ, то громадное большинство вотировало бы за консерваторовъ. Это понимало, конечно, и министерство. Тѣмъ не менѣе Гладстонъ не обратился къ странѣ, надѣясь современемъ смягчить впечатлѣніе, произведенное на избирателей тяжелыми для самолюбія Англіи событіями 1870 и 1871 года.
Изъ рѣчи королевы, произнесенной весною 1871 года, видно, что министерство вполнѣ сознавало свои ошибки и поэтому старалось обойти и вопросы, въ которыхъ скомпрометировало себя {}.
На сколько хе въ то время усилилась оппозиція, можно судить уже потому, что даже финансовая политика Гладстона подверглась нападкамъ тори. Такъ, въ одномъ изъ засѣданій палаты, Смитомъ предложено бьш отвергнуть внесенный министерствомъ законъ объ увеличеніи налога. Гладстонъ и Лоу вынуждены были произнести пространныя рѣчи въ защиту внесеннаго ими закона и, чтобы отстоять свое предложеніе, лре, мьеръ долженъ былъ указать на то, что либеральное министерство уменьшило подоходный налогъ на шесть милліоновъ, а государственный доходъ на десять милліоновъ фунтовъ стерлинговъ.
Частные выборы, происходившіе съ 1871 по 1874 гг., убѣдили главу либеральной партіи, что онъ болѣе не пользуется довѣріемъ страны, и за нѣсколько дней до открытія засѣданій палатъ въ январѣ 1874 года Гладстонъ предложилъ королевѣ распустить парламентъ. Къ этому ему слѣдовало прибѣгнуть еще въ 1873 году, когда министерство осталось въ меньшинствѣ при вотированіи ирландскаго билля, но такъ какъ въ то время маркизъ д’Израели отказался составить кабинетъ, то Гладстонъ і взялъ обратно поданное имъ королевѣ прошеніе объ отставкѣ. Не смоірі на неожиданное никѣмъ зимою 1874 года распущеніепарламента, консервативная партія не сомнѣвалась въ успѣхѣ. Если глава либераловъ сумѣлъ за послѣдніе годы нѣсколько возстановить свой пошатнувшійся въ 1871 году авторитетъ благоразумными мѣрами по внутренней политніѣ и финансовымъ вопросамъ, то во внѣшней политикѣ онъ все же не выказывалъ, по мнѣнію большинства англичанъ, достаточной твердості. Униженія, испытаннныя Англіей въ спорѣ съ Америкой, и Хивинская экспедиція Россіи многими признавались за существенные промахи либеральнаго правительства, которое должно бы было быть менѣе уступчиво относительно Америки и рѣшительно воспротивиться нашей экспедиціи. Да" нѣкоторые умѣренные виги считали дальнѣйшее пребываніе Гладстою во главѣ англійскаго правительства крайне опаснымъ для интересовъ страны. Паденіе либеральнаго министерства считалось неизбѣжнымъ.
Будучи однако не подготовлены къ избирательной борьбѣ, консерваторы сочли не лишнимъ, для полнаго обезпеченія успѣха въ выборахъ,
«Господа члены палаты депутатовъ! Доходы страны процвѣтаютъ я положеніе торговли и промышленности можетъ, хотя за нѣкоторыми исключенія», считаться удовлетворительнымъ. Бюджетъ на текущій годъ будетъ въ скорою времени представленъ вамъ, господа лорды и джентельмены. Уроки военной опытности, представляемые настоящею войною, были многочислены и важны. Время, повидимому, благопріятствуетъ тому, чтобъ воспользоваться этими уроками съ болѣе рѣшительными, нежели прежде, усиліями, къ практическому усовершенствованію нашей военной организаціи. въ рѣзкихъ выраженіяхъ осуждать принятое Гладстономъ рѣшеніе распустить парламентъ передъ открытіемъ сессіи; такъ «Morning Post» находилъ, что мѣра, принятая г. Гладстономъ, — настоящій государственный переворотъ (coup d'état) и высказывалъ надежду, что заманчивыя обѣщанія перваго министра не заставить избирателей забыть, что они недавно выразили свое недовѣріе къ министерству.
Чтобы объяснить причины, побудившія его потребовать распущенія парламента, Гладстонъ обратился съ письмомъ къ Гренвильскимъ избирателямъ, въ которомъ говорилъ, что «благосостояніе страны не можетъ быть развиваемо правительствомъ, не пользующимся достаточнымъ авторитетомъ». Авторитетъ этотъ, продолжалъ Гладстонъ, которымъ такъ щедро надѣлила въ 1868 году нація либеральную партію и ея вожаковъ, спустился ниже уровня, необходимаго для надлежащей защиты общественныхъ интересовъ, и можетъ быть возстановленъ законнымъ и дѣйствительнымъ образомъ не иначе, какъ путемъ обращенія къ народу, который своимъ отвѣтомъ на это обращеніе можетъ поставить внѣ всякаго оспариванія два великіе вопроса, именно: вопросъ о томъ, какъ исполнялись съ 1868 года данныя народомъ полномочія, и вопросъ, какими полномочіями намѣренъ онъ теперь облечь своихъ представителей и въ руки какой партіи намѣренъ передать правленіе страною. Онъ не считалъ возможнымъ подробно излагать причины, убѣдившія правительство въ необходимости обратиться къ странѣ, но ссылался на тѣ изъ нихъ, которыя имѣютъ фактическій характеръ. Затѣмъ онъ напоминалъ о затрудненіяхъ, въ которыя было вовлечено правительство отказомъ г. д’Израэли образовать новый кабинетъ послѣ пораженія, понесеннаго министерствомъ въ вопросѣ объ ирландскомъ университетскомъ биллѣ, и въ заключеніе заявлялъ, что вопросъ объ удаленіи министерства долженъ быть рѣшенъ общими выборами, такъ какъ частные выборы не могутъ рѣшить его, потому что ихъ исходъ зависитъ, главнымъ образомъ, отъ строгой дисциплины и сосредоточенныхъ усилій каждой партіи.
Письмо его нельзя не признать весьма слабой защитительною рѣчью. Но какъ только Гладстону приходилось защищать финансовыя соображенія правительства, доводы его становились весьма убѣдительными. Даже противники его не могли не признать благопріятныхъ для Англіи результатовъ финансовыхъ мѣръ Гладстона. Въ бюджетѣ 1874 года доходъ превышалъ расходы на 5.000.000 фунтовъ стерлинговъ. Поэтому тори, нападая на министерство, преимущественно указывали на его промахи во внѣшней политикѣ. Самъ д’Израэли, въ письмѣ къ своимъ избирателямъ, отчасти признавалъ благотворное для Англіи вліяніе Гладстона во внутреннемъ управленіи государствомъ. «Гладстону, сказалъ Бикоасфильдъ, лучше было выказать въ своей внѣшней политикѣ гораздо больше энергіи и несравненно менѣе заботиться о внутреннемъ законодательствѣ».
Противъ обвиненій въ ошибкахъ по внѣшней политикѣ лучшее возраженіе было сдѣлано министромъ внутреннихъ дѣлъ Ло. Въ письмѣ къ своимъ избирателямъ, онъ ловко сослался на политику предыдущаго кабинета и выставилъ на видъ особенно ту осторожность, какую выказало правительство въ франко-прусскую войну, приведенную къ окончанію безъ ущерба для достоинства страны и безъ возбужденія неудовольствія одной изъ воевавшихъ сторонъ. Но такъ какъ доводы консерваторовъ были въ значительной степени основательны, то и возраженіе Ло не могло произвесть на англійскихъ избирателей сильное впечатлѣніе. Еще за недѣлю до начала выборовъ можно было съ увѣренностію предсказать, что результатъ ихъ будетъ неблагопріятенъ для Гладстона. Дѣйствительно, выборы, произведенные въ главныхъ центрахъ населенія и большихъ городахъ, гдѣ либеральная партія насчитываетъ наибольшее число приверженцевъ, дали сторонникамъ министерства только двадцать семь новыхъ мѣстъ, тогда какъ консерваторы пріобрѣли ихъ семьдесятъ одинъ. Въ числѣ пораженій, понесенныхъ либералами, были нѣкоторыя весьма значительныя: такъ, Яковъ Брайтъ (братъ министра), Фаусеттъ, Эйртонъ, постоянно посылавшіеся въ палату общинъ избирателями, не были избраны. Самъ Гладстонъ, произнесшій три рѣчи въ Гриничѣ, Вульвичѣ и Нью-Кроссѣ, получилъ почти на пятьсотъ голосовъ менѣе, чѣмъ въ 1868 году. Во многихъ случаяхъ либеральные кандидаты для того, чтобъ быть избранными, принуждены были въ своихъ рѣчахъ дѣлать уступки и обязываться поддерживать принципы, не совсѣмъ согласные съ программой ихъ партіи. Общіе результаты выборовъ оказались еще болѣе неблагопріятны министерству и Гладстонъ, не дожидаясь созванія парламента, подалъ въ отставку.
Консервативное министерство, послѣ паденія кабинета Гладстона, вступило въ управленіе страною при условіяхъ, весьма благопріятныхъ для упроченія положенія правительства. Со всѣми державами поддерживались дружественныя сношенія; доходы превышали расходъ слишкомъ на 5.000.00\) фунтовъ стерл.; торговля развивалась и даже Ирландія не возбуждала никакихъ опасеній. Однимъ изъ благопріятныхъ условій министерства Биконсфильда должно признать также, что во время избирательной борьбы онъ не принялъ на себя передъ народомъ никакихъ обязательствъ. Лордъ Биконсфильдъ во всѣхъ своихъ рѣчахъ передъ выборами ограничивался лишь рѣзкими нападками на политику Гладстона, но ни разу не высказывалъ своей собственной программы. Такая чрезмѣрная осторожность главы министерства даже возбудила недовѣріе въ силы правительства, но послѣдующія событія совершенно разсѣяли это недовѣріе. По внутреннимъ вопросамъ консервативное правительство оказалось дѣйствительно неудовлетворительнымъ, но за то во внѣшней политикѣ Англія пріобрѣла въ Европѣ одно время рѣшающій голосъ. Правда, дипломатическія побѣды, одерживавшіяся Биконсфильдомъ, не приносили Англіи существенной пользы и неблагопріятно отражались на благосостояніи страны, но за то не страдало самолюбіе народа и Англія заняла между великими державами до праву принадлежащее ей положеніе.
Новое направленіе въ политикѣ Англіи вполнѣ обнаружилось весною 1875 года, когда великія державы совмѣстно приступили къ разрѣшенію недоразумѣній, возникшихъ по случаю герцеговинскаго возстанія. Изъявивъ готовность содѣйствовать улучшенію положенія христіанскаго населенія Турціи, Англія въ то же время заявила, что цѣлость Оттоманской Имперіи не должна быть нарушена и что только при этомъ условіи она готова поддерживать представленія великихъ державъ. Извѣстно, какъ приняты были ею всѣ предложенія Европы покончить съ возстаніемъ въ Герцеговинѣ. Порта, считая себя вполнѣ обезпеченною отъ совмѣстнаго воздѣйствія на нее великихъ державъ, постоянно уклонялась отъ сколько-нибудь удовлетворительнаго разрѣшенія вопросовъ, возбужденныхъ герцеговинскимъ возстаніемъ. Инсургенты же не считали возможнымъ принять предложенія великихъ державъ, такъ какъ онѣ отказывались гарантировать, что турецкое правительство исполнитъ обѣщанія, данныя Европѣ. Ложное положеніе, въ которомъ находились великія державы какъ по отношенію къ Турціи, такъ и относительно инсургентовъ, въ значительной степени зависѣло отъ условнаго согласія Англіи оказывать содѣйствіе къ возстановленію спокойствія на Балканскомъ полуостровѣ. Поэтому-то отвѣтственность за послѣдовавшія событія отчасти ложится на англійское правительство.
Двойная игра консервативнаго министерства, желавшаго поддержать Порту и поставленнаго въ необходимость содѣйствовать улучшенію положенія христіанскаго населенія Турціи, постоянно неблагопріятно отзывалась на дѣятельности прочихъ великихъ державъ. Правительства были вынуждены прибѣгать къ компромиссамъ, неудовлетворявшимъ ни одну изъ сторонъ и только дискредитировавшихъ ихъ въ глазахъ инсургентовъ и турокъ.
Исключительное положеніе, занятое Англіей въ Восточномъ вопросѣ, усилило вліяніе ея, заставило заискивать въ ней.
Передъ началомъ сербской войны первыя роли въ Восточномъ вопросѣ безспорно принадлежали Россіи, и Англіи, но положеніе, занятое Россіею, было болѣе выгодно. Тѣмъ не менѣе С.-Джемскій кабинетъ былъ на столько увѣренъ въ своемъ вліяніи на текущія событія, что въ августѣ 1876 года, когда сербская армія понесла пораженіе отъ турокъ и возбужденъ былъ вопросъ о перемиріи, Унать, бывшій въ Сербіи англійскимъ дипломатическимъ агентомъ, обѣщалъ министерству Ристича, что если правительство Милана немедленно подпишетъ миръ съ Турціей, то главнымъ условіемъ мирнаго договора будетъ statu quo ante bellum. Даже Россія и та не могла бы принять на себя въ то время подобнаго обязательства.
Въ переговорахъ о созваніи конференціи въ Константинополѣ Англія также принимала дѣятельное участіе и даже согласилась взять на себя починъ созванія державъ на конференцію.
Образъ дѣйствій представителя Англіи на конференціи въ Константинополѣ, лорда Салисбюри, и до настоящей минуты остается загадкой. Выказанная имъ готовность покончить съ вопросомъ, серьезно грозившимъ нарушить спокойствіе въ Европѣ, и поддержка, которую оказывалъ онъ Россіи во время конференціи, идутъ положительно въ разрѣзъ съ той политикой, которою онъ руководствовался при управленіи министерствомъ иностранныхъ дѣлъ. Былъ ли онъ увѣренъ, что выработанный конференціей проектъ будетъ отвергнутъ Портою иди же, поддерживая наши предложенія, тайно подстрекалъ Порту къ сопротивленію, — трудно сказать теперь, но несомнѣнно, что, по внѣшнему виду, Константинопольская конференція представляется рѣдкимъ примѣромъ единодушія между державами. Отказъ англійскаго правительства безусловно присоединиться къ Лондонскому протоколу 19 марта 1877 года, менѣе унизительному для Порты, чѣмъ условія, выработанныя въ Константинополѣ, сильно заставляетъ сомнѣваться въ искренности образа дѣйствій Англіи во время этой конференціи. Послѣдствіемъ этого отказа былъ разрывъ между Россіей и Турціей. Оттоманское правительство, убѣдившись, что между великими державами нѣтъ единодушія, категорически отклонило Лондонскій протоколъ. Россія была вынуждена объявить войну Портѣ. Отвѣтственность за эту войну въ значительной степени ложится на Англію. Заботясь лишь объ усиленіи и упроченіи своего вліянія, торійскій кабинетъ готовъ былъ пожертвовать даже интересами союзниковъ.
Значеніе, пріобрѣтенное Англіей между державами, благодаря необыкновенно активной политикѣ консервативнаго правительства, дало ей возможность поставить намъ условія нейтралитета и мы, по-неволѣ, должны были принять ихъ. Понятно, что общественное мнѣніе Англіи сильно поддерживало въ то время маркиза д’Израэли. — Англійскій народъ въ то время не началъ еще испытывать на себѣ тѣхъ неудобствъ, которыя сопряжены съ европейскою войною. Быстрые успѣхи русскихъ зимою 1877 г. и движеніе нашихъ войскъ къ Константинополю едва не разстроили всѣхъ плановъ главы министерства тори. — Являлась необходимость или серьезно начать готовиться къ войнѣ съ Россіей, или же отказаться отъ того положенія, которое удалось занять послѣ долгихъ усилій. Но разрывъ съ Россіей не одобряло меньшинство кабинета, а отступать въ борьбѣ лордъ Биконсфильдъ считалъ унизительнымъ для достоинства Англіи. Благопріятный исходъ изъ этого положенія явился неожиданно — получилось извѣстіе, что наше движеніе къ Галлиполи и Константинополю было пріостановлено. Съ этого момента Англія заняла въ Восточномъ вопросѣ первенствующее положеніе. Не смотря на блестящія и многочисленныя побѣды, Россія до паденія министерства Биконсфильда постоянно находилась подъ давленіемъ правительства королевы Викторіи. Будучи послѣ блестящихъ побѣдъ остановлены однимъ протестомъ Англіи, мы, конечно, не могло уже впослѣдствіи рѣшиться на занятіе Галлиполи. Консервативное же правительство, убѣдившись въ могуществѣ Англіи, начало дѣйствовать съ большею рѣшительностью. Англійскій флотъ одно время даже приблизился къ Константинополю.
Предоставивъ Россіи заключить договоръ съ Турціей, лордъ Биконсфильдъ тотчасъ же по обнародованіи этого договора потребовалъ представленія сего на обсужденіе Европы. — Съ подобнымъ же требованіемъ обратился къ побѣдителю и Гладстонъ въ 1871 г., но въ то время оно было отклонено Пруссіей и англійскій премьеръ не счелъ возможнымъ настаивать на немъ. Глава же консерваторовъ сдѣлалъ изъ вопроса о представленіи или непредставленіи всего С.-Стефанскаго договора на обсужденіе Европы вопросъ войны иди мира. Такая рѣшительная политика не была даже одобрена наиболѣе умѣренными членами кабинета. Лордъ Дерби и лордъ Карновронъ вышли въ отставку. Тѣмъ не менѣе Россія исполнила желаніе Англіи. Но въ то время, какъ она представляла договоръ на обсужденіе конгресса, Англія заключила съ Турціей Кипрскую конвенцію, которую не сочла, однако, надобнымъ представить на обсужденіе конгресса.
Берлинскій конгрессъ былъ послѣдней блестящей побѣдою торійскаго правительства.
Какъ только потребовалось достичь положительныхъ результатовъ, выказалась полная несостоятельность авантюристской политики Биконсфильда. Порта, которую предполагалось сдѣлать послушнымъ орудіемъ въ рукахъ англичанъ, не только не выказала желанія принять эту роль, но, къ крайнему удивленію самого Биконсфильда, англійское вліяніе оказалось далеко не упроченнымъ въ Константинополѣ. Англичане съ неудовольствіемъ замѣчали, что положеніе ихъ сдѣлалось даже болѣе затруднительнымъ, чѣмъ передъ началомъ восточной войны. Протекторатъ же надъ Малой Азіей, признанный за ними по Кипрской конвенціи, оставался мертвою буквою. Обѣщая исполнить всѣ требованія англійскаго представителя въ Константинополѣ, Порта въ дѣйствительности нисколько не заботилась объ исполненіи этихъ требованій и англійское правительство должно было удовольствоваться одними обѣщаніями. Къ концѣ минувшаго года султанъ не затруднился даже наградить Гафиза-пашу, смѣны котораго требовалъ англійскій посолъ. Раздраженный пассивнымъ сопротивленіемъ турецкаго правительства лордъ Биконфсильдъ даже отклонился отъ своей прежней программы и совмѣстно съ Германіей и Австріей началъ готовиться къ рѣшенію Восточнаго вопроса, или, точнѣе, къ раздѣлу Оттоманской имперіи. Планъ главы консервативной партіи не встрѣтилъ однако сочувствія англійскаго общества. Въ Азіи результаты политики Биконсфильда также по меньшей мѣрѣ были не удовлетворительны. Гандамакскій договоръ, выставлявшійся Сторонниками министерства, какъ положительный результатъ, достигнутый торійскимъ правительствомъ, оказался невыполнимымъ и Индійское правительство находилось передъ паденіемъ министерства Биконсфильда въ весьма затруднительномъ положеніи, не зная, какъ выпутаться изъ Авганскаго дѣла. На югѣ Африки дѣла шли сравнительно удовлетворительнѣе, но и такъ повсемѣстное спокойствіе было далеко еще необезпечено. Въ Англіи же положеніе дѣлъ вызвало всеобщее неудовольствіе. Напряженное состояніе, въ которой находилась Европа съ 1875 года, крайне неблагопріятно отразилось на торговлѣ и промышленности. Многія фабрики должны были закрыться и сотни тысячъ рабочихъ остались безъ дѣла; расходы увеличились, дохода уменьшились; явился дефицитъ въ бюджетѣ и не предвидѣлось возможности улучшить финансовое положеніе страны.
Англійская морская торговля тоже страдала отъ неумѣренно-активной политики правительства, такъ какъ опасенія войны съ Россіей неблагопріятно отражались на англійской торговлѣ. Одно время даже значительно повысилась премія за страховку судовъ, ходящихъ подъ англійскомъ флагомъ. Все это не могло не вызывать неудовольствія въ народѣ, тѣмъ болѣе, что потери, которыя проходилось испытывать, не вознаграждались никакими пріобрѣтеніями.
Какъ ни чувствительны были потери, понесенныя благодаря миролюбивой политикѣ Гладстона, но ни въ какомъ случаѣ они не могли сравняться съ тѣми, которыя пришлось испытать вслѣдствіе ошибокъ торійскаго кабинета. Даже униженіе, испытанное Англіей въ началѣ семидесятыхъ годовъ, не возбуждало такого раздраженія въ народѣ, какъ безплодная и раззорительная политика лорда Биконсфильда. Слухи о намѣреніи консервативнаго правительства силою рѣшить Восточный вопросъ въ ущербъ интересамъ Россіи также вызывали въ народѣ неудовольствіе. Не только либеральная партія, но многіе консерваторы вполнѣ основательно опасались европейской войны, которая, даже въ случаѣ благопріятнаго для Англіи исхода, могла подорвать благосостояніе страны. Между тѣмъ, лордъ Биконсфильдъ, какъ бы не сознавая поворота совершившагося въ общественномъ мнѣніи Англіи, не только не измѣнялъ своей политики, да даже расширилъ кругъ своей политической дѣятельности. Китайская имперія и та обратила на себя вниманіе англійскаго премьера. Желая воспользоваться недоразумѣніями, возникшими по случаю отказа правительства богдыхана ратификовать ливадійскій трактатъ, лордъ Биконсфильдъ тайно подстрекалъ Китай къ сопротивленію, забывая, что, въ случаѣ столкновенія Россіи съ Китаемъ, наиболѣе пострадаютъ интересы англійскихъ подданныхъ, торговые обороты которыхъ съ Поднебесной имперіей простираются на десятки милліоновъ. Персія также не ускользнула отъ вниманія бывшаго главы министерства. Минувшею зимою англійская дипломатія употребляла чрезвычайныя усилія, чтобы склонить правительство шаха сдѣлаться орудіемъ англійской политики. Лордъ Биконсфильдъ не постыдился прибѣгнуть къ такому средству, которое въ настоящее врой уже не одобряется, но на крайнемъ Востокѣ нерѣдко имѣетъ большое значеніе, — подкупу. Персіи была предложена значительная денежная субсидія. Весьма вѣроятно, что усилія англійской дипломатіи увѣнчались бы успѣхомъ, если бы не пало торійское правительство. Но, заручившись содѣйствіемъ Персіи, Англія была бы вынуждена постоянно заботиться о поддержаніи дружественныхъ отношеній съ правительствомъ шаха, что несомнѣнно требовало бы и новыхъ расходовъ и значительныхъ усилій, а не приносило бы Англіи никакихъ существенныхъ выгодъ.
Нельзя, однако, не отдать справедливости лорду Биконсфильду, что, намѣреваясь начать приводить въ исполненіе свой грандіозный планъ относительно распространенія англійскаго вліянія и обезсиленія всѣхъ противниковъ Англіи, онъ счелъ своимъ долгомъ обратиться къ странѣ, чтобы узнать мнѣніе избирателей о его образѣ дѣйствій. Надо полагать, впрочемъ, что Биконсфильдъ надѣялся встрѣтить въ англичанахъ большее сочувствіе своей политикѣ, чѣмъ оказалось въ дѣйствительности, такъ какъ частные выборы въ парламентѣ, происходившіе незадолго до распущенія палаты, давали основаніе предполагать, что министерство сохранитъ большинство въ парламентѣ. Чтобы не дать повода партіи виговъ къ новымъ обвиненіямъ противъ кабинета, лордъ Биконсфильдъ счелъ себя вправѣ скрыть передъ выборами, какая именно сумма была поглощена авганской войной. Но и безъ тяжести расходовъ по авганской войнѣ англійскіе избиратели имѣли достаточно поводовъ, чтобъ не вотировать за консерваторовъ. Представленный канцлеромъ казначейства, Норскотомъ, бюджетъ на 1880 г., нѣсколько дней спустя послѣ объявленія о предстоящемъ распущеніи парламента, мало способствовалъ упроченію кабинета. Расходы исчислены были въ 82.075.000 фунтовъ, а доходы 82.259.000 фунтовъ, т. е. избытокъ доходовъ достигалъ 184.000. Но провѣркѣ же, сдѣланной тотчасъ же по обнародованіи этого бюджета, оказалось, что въ дѣйствительности расходы значительно превышаютъ доходъ. Заявленіе Норскота, что за минувшій годъ дефицитъ дошелъ до 3.340.000 фунтовъ, подтвердило только основательность сдѣланной провѣрки.
Тотчасъ по объявленіи о распущеніи парламента, лордъ Биконсфильдъ, обратился съ письмомъ къ вице-королю Ирландіи, которое должно было замѣнить избирательный манифестъ. Подобно тому, какъ Гладстонъ передъ паденіемъ либеральнаго кабинета въ своихъ манифестахъ и рѣчахъ старался избѣгать тѣхъ вопросовъ, гдѣ имъ сдѣланы промахи, такъ и маркизъ д’Израэли въ письмѣ къ вице-королю Ирландіи не упоминаетъ о томъ, что вызывало особенно рѣзкія нападки оппозиціи и обращаетъ, главнымъ образомъ, вниманіе на ирландскій вопросъ. Хотя вопросъ этотъ и былъ минувшею весною однимъ изъ наиболѣе жгучихъ, но главѣ министерства, конечно, не подобало брать его главнымъ предметомъ избирательнаго манифеста. Ирландская партія гомъ-рулёровъ поспѣшила отвѣтить на манифестъ премьера. Болѣе безпощадной и рѣзкой критики едва ли подвергалась когда-либо дѣятельность лорда Биконсфильда. «Иностранная политика лорда Биконсфильда, сказано въ прокламаціи гомъ-рулёровъ, была безславною и гибельною неудачей. Лѣтопись его внутренняго законодательства говоритъ о фальши и ни о чемъ иномъ, какъ только о фальши. Bon почему онъ избираетъ аттаку на ирландскій народъ и хочетъ науськать, какъ онъ надѣется, страсти невѣдающихъ и неразсуждающихъ противъ нашей родины. Лордъ Биконсфильдъ опасается, что англійскій народъ откажется апплодировать истребленію несчастныхъ авганцевъ и африканцевъ. Онъ страшится приговора общественнаго мнѣнія надъ его расточительности національныхъ рессурсовъ. Съ свойственнымъ ему родомъ мужества, который постоянно заставляетъ его избѣгать труднаго состязанія, онъ подаетъ прокламацію гражданской войны противъ ирландскаго народа, потоку что онъ составляетъ меньшинство, потому что онъ дурно управляется и подавленъ, потому что онъ погруженъ въ бѣдствія голода, который несправедливое поземельное право дѣлаетъ неизбѣжнымъ и который администрація лорда Биконсфильда или не знаетъ какъ облегчить, или же просто не хочетъ этого сдѣлать».
По всей вѣроятности, глава консервативной партіи впослѣдствіи раскаивался въ томъ, что предметомъ своихъ нападокъ избралъ ирландскій народъ. Какъ ни ревниво слѣдятъ англичане за всѣмъ, что совершаете! въ Ирландіи, но, возстановляя ихъ противъ ирландцевъ, едва ль можно возбудить къ себѣ расположеніе народа, который хорошо понимаетъ, что положеніе ирландцевъ дѣйствительно далеко не удовлетворительно.
Гладстонъ и лордъ Гартингтонъ также поспѣшили обнародовать свои манифесты къ избирателямъ. Въ письмѣ къ своимъ избирателямъ въ Мидловіэнѣ Гладстонъ съ большой энергіей высказался противъ политики правительства, особенно противъ его индиферентизма по отношенію и внутреннимъ дѣламъ страны. Что касается первенства Англіи въ совѣтѣ Европы, о которомъ заявлялъ лордъ Биконсфильдъ, Гладстонъ считалъ своимъ долгомъ вступиться за принципъ равенства между дружественный и независимыми державами. "Впрочемъ, прибавилъ Гладстонъ, примѣръ первенства нашего правительства, можно видѣть въ Турціи, гдѣ министръ, удаленія котораго требовала Англія, получилъ особенное повышеніи. Вообще положеніе консервативной партіи передъ началомъ выборовъ было весьма затруднительное. Рѣзкія нападки либераловъ, на которыя тори почти не могли возражать и въ особенности рѣчи и манифесты главы либеральной партіи производили сильное впечатлѣніе на избирателей. Даже на митингахъ консерваторовъ торійскимъ кандидатамъ нерѣдко приходилось выслушивать порицанія образа дѣйствій правительства. Такъ на одномъ изъ бывшихъ въ Лондонѣ митинговъ, собранныхъ для поддержанія парламентской кандидатуры морскаго министра Смита, почти третья часть присутствовавшихъ высказалась противъ него, хотя рѣчь, произнесенная имъ, принадлежитъ безспорно къ наиболѣе выдающимся рѣчамъ консервативныхъ кандидатовъ. «Наши оппоненты говорятъ, сказалъ морской министръ, что мы внесли раздоръ въ семью европейскихъ народовъ, между тѣхъ, въ исторія Англіи никогда не было періода, когда бы мы были въ лучшихъ отношеніяхъ съ европейскими народами, чѣмъ теперь. Мы были, правда, нѣкоторое время въ натянутыхъ отношеніяхъ съ Россіей, но это обусловливалось не нашею враждою къ ней, а желаніемъ защитить публичное право Европы, помѣшать разорванію трактатовъ. Либералы потратили на Крымскую войну сотой тысячъ жизней и милліоны фунтовъ, мы же предупредили войну». Не смотря на миролюбивыя заявленія правительственныхъ кандидатовъ, довѣріе въ возможность мирнаго развитія страны подъ управленіемъ торійскаго кабинета было утрачено, а искусно распространявшіеся либералами слухи о тайныхъ намѣреніяхъ Биконсфидьда вовлечь Великобританію въ европейскую войну отталкивали отъ консерваторовъ и многихъ ихъ приверженцевъ. Такъ, напримѣръ, въ рѣчи, произнесенной маркизомъ Гартингтономъ 10-го марта, онъ протестовалъ противъ проектировавшагося правительствомъ тройственнаго союза между Англіей, Германіей и Австріей. Гартингтонъ объяснилъ, что ничего не имѣетъ противъ Германія и Австріи, но, при настоящемъ положеніи Европы, подобный союзъ непремѣнно сочли бы болѣе или менѣе враждебнымъ относительно нѣкоторыхъ другихъ европейскихъ державъ. Какъ бы Англія не стремилась охранять европейскій миръ, она не допуститъ такого союза, который означалъ бы недовѣріе или недоброжелательство по отношенію къ Франціи.
Борьба между либеральной и консервативной партіями въ 1880 г., какъ и въ 1874 г., сводилась собственно къ иностранной политикѣ правительства; внутренніе же вопросы были отодвинуты на второй планъ. Это понимали всѣ избиратели и поэтому-то самый ходъ борьбы заслуживаетъ особеннаго вниманія. Какъ парламентская борьба 1874 г., кончившаяся пораженіемъ либераловъ, послужила исходною точкою долго волновавшей всю Европу политики Биконсфильда, такъ и борьба 1880 года должна отразиться на теперешней англійской политикѣ. Поэтому исходъ послѣднихъ выборовъ имѣетъ громадное политическое значеніе. Только внимательно прослѣдивъ за парламентской борьбой, можно уяснить себѣ до нѣкоторой степени текущія политическія событія въ Европѣ. Нельзя было не согласиться съ лордомъ Биконсфильдомъ, что «могущество Англіи и миръ въ Европѣ зависятъ отъ выборовъ страны», но именно для обезпеченія того и другаго избиратели должны были выразить порицаніе его политикѣ.
Громадное большинство, высказавшееся противъ политики правительства и обезпечившее прочное положеніе либеральному кабинету, произвело на Европу благопріятное впечатлѣніе. Только одна Австрія съ неудовольствіемъ узнала о пораженіи, понесенномъ лордомъ Биконсфильдомъ, такъ какъ съ паденіемъ консервативнаго министерства она потеряла надежду разрѣшить въ благопріятномъ для себя смыслѣ Восточный вопросъ.
Обѣщавъ народу руководствоваться миролюбивою политикой, не роняя достоинства Англіи, и поддерживать угнетенныя народности, Гладстонъ, немедленно по вступленіи въ управленіе кабинетомъ, заявилъ о намѣреніи правительства поддерживать со всѣми государствами дружественныя сношенія. Лица, наиболѣе содѣйствовавшія Биконсфильду и его авантюристской политикѣ и дѣятельность которыхъ серьезно угрожала миру, константинопольскій посолъ Леярдъ и вице-король Индіи — были отозваны " замѣнены болѣе умѣренными людьми. Главная задача Гладстона съ самаго вступленія его въ министерство и до настоящей минуты было мирное разрѣшеніе тѣхъ крайне запутанныхъ политическихъ вопросовъ, которые онъ принялъ отъ консервативнаго правительства. Нельзя не отдать справедливости англійскому премьеру, что онъ употребляетъ чрезвычайныя усилія, чтобы достичь благопріятныхъ результатовъ. Не смотря, однако, на уступчивость С.-Джемскаго кабинета нѣкоторые вопросы остаются и донынѣ неразрѣшенными, но надо полагать, что, благодаря сложившемуся въ Европѣ убѣжденію въ -искренности либеральнаго министерства, существующія теперь затрудненія будутъ устранены. Но для упроченія настоящаго кабинета недостаточно разрѣшить тѣ вопросы, которые онъ принялъ отъ консервативнаго правительства. Необходимо, чтобы, на будущее время, Гладстонъ наученный опытомъ послѣдняго десятилѣтія, не увлекался настоящимъ миролюбивымъ настроеніемъ англійскаго народа и Англія сохранила бы за собой то положеніе, которое принадлежитъ ей по праву, какъ великой державѣ.
Честный образъ дѣйствій настоящаго кабинета и усиліе его обезпечить спокойствіе въ Европѣ вызвали готовность со стороны Россіи оказывать содѣйствіе ему. Установившіяся теперь между нами и Англіей отношенія могутъ служить гарантіей европейскому миру. Наши собственные интересы требуютъ поддержанія либеральнаго кабинета въ Англіи и поэтому за насъ лежитъ обязанность по возможности избѣгать поводовъ къ возбужденію неудовольствія противъ Россіи въ общественномъ мнѣніи Англіи, пока во главѣ кабинета находится Гладстонъ, даже и въ томъ случаѣ, если бы намъ представлялась возможность воспользоваться ошибками премьера. Подвергнувъ правительство справедливымъ нападкамъ оппозиціи, мы, какъ это видно изъ хода выборовъ въ 1874 и 1880 гг., подготовили бы почву для консервативнаго министерства, а если власть въ Англіи опять перейдетъ въ руки лорда Биконсфильда, то мы снова будемъ поставлены въ затруднительное положеніе. Но если бы, по независящимъ отъ насъ причинамъ, произошли перемѣны правительства въ Англіи, то наши честныя и искреннія отношенія къ кабинету Гладстона во всякомъ случаѣ служили бы консервативному министерству препятствіемъ въ возбужденію противъ насъ общественнаго мнѣнія Англіи.
Только прослѣдивъ за избирательной борьбой, можно уяснить себѣ какой именно образъ дѣйствій относительно Англіи будетъ наиболѣе выгоденъ для насъ. Выборы 1874 и 1880 годовъ показываютъ, что враждебное настроеніе Англіи къ Россіи обусловливается отчасти недостаточнымъ пониманіемъ нами при какихъ условіяхъ и въ чемъ именно можетъ состояться соглашеніе между Россіей и Англіей и какимъ образомъ должны мы дѣйствовать, чтобы поддержать это соглашеніе.
Въ настоящее время можно съ увѣренностію утверждать, что положеніе либеральной партіи на новыхъ выборахъ въ парламентъ въ значительной степени будетъ зависѣть отъ нашей политики, если только внутренніе вопросы не получатъ въ Англіи особеннаго значенія. Нельзя не пожелать поэтому, чтобы въ нашихъ сношеніяхъ съ С.-Джемскимъ кабинетомъ мы избѣгали на будущее время всякихъ пріемовъ, которые подрывали бы вѣру въ искренность нашего образа дѣйствій по отношенію къ Англіи.