Поиски клипера «Изумруд» за H. H. Миклухой-Маклаем (Миклухо-Маклай)/ДО

Поиски клипера "Изумруд" за H. H. Миклухой-Маклаем
авторъ Николай Николаевич Миклухо-Маклай

Опубл.: 1874. Источникъ: az.lib.ru • Очерк Константина Даниловича Рончевского

Это произведение было опубликовано до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.

Поскольку Российская Федерация (Советская Россия, РСФСР), несмотря на историческую преемственность, юридически не является полным правопреемником Российской империи, а сама Российская империя не являлась страной-участницей Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, то согласно статье 5 конвенции это произведение не имеет страны происхождения.

Исключительное право на это произведение не действует на территории Российской Федерации, поскольку это произведение не удовлетворяет положениям статьи 1256 Гражданского кодекса Российской Федерации о территории обнародования, о гражданстве автора и об обязательствах по международным договорам.

Это произведение находится также в общественном достоянии в США (public domain), поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года.

Поиски клипера «Изумрудъ» за H. H. Миклухой-Маклаемъ. «Вѣстникъ Европы», 1874, № 5

I

Отъѣздъ. — Новая-Гвинея и ея обитатели. — Отношенія ея къ образованному міру. — Первыя достовѣрныя свѣдѣнія о Новой-Гвинеѣ. — Колонизація и причины ея неуспѣшности: географическое положеніе, неудовлетворительныя условія, въ которыя поставлены натуралисты, описывающіе Новую-Гвинею; пути сообщенія и рѣки. — Изслѣдованія д-ра Мейера. — Н. Н. Миклуха-Маклай. — Миссіонеры. — Заботы Голландіи о Новой-Гвинеѣ.

Начнемъ, какъ говорится, сначала. Еще въ исходѣ 1870 года корветъ «Витязь» отправился въ кругосвѣтное плаваніе. На этомъ суднѣ ѣхалъ нашъ извѣстный путешественникъ и естествоиспытатель Н. Н. Миклуха-Маклай, имѣвшій въ виду высадиться для научныхъ наблюденій на одномъ изъ пунктовъ сѣверо-восточнаго берега Новой-Гвинеи, острова во всѣхъ отношеніяхъ мало извѣстнаго и до сихъ поръ. Это обстоятельство придавало большой интересъ нашему плаванію, которое пришлось, кромѣ того, совершать не обыкновеннымъ путемъ — около мыса Доброй Надежды, a чрезъ Магеллановъ проливъ и далѣе, по направленію къ Новой-Гвинеѣ, мимо всѣхъ почти острововъ Южнаго Тихаго океана. «Витязь», послѣ благополучнаго плаванія по Атлантическому и Тихому океанамъ, по крайне опасному и мало изслѣдованному Коралловому морю, достигъ благополучно береговъ Новой-Гвинеи (бухта Астролябія). Здѣсь Маклай, несмотря на угрозы со стороны дикарей, видѣвшихъ въ лицѣ русскихъ почти первыхъ бѣлыхъ людей, высадился съ двумя слугами: Вильсономъ (шведъ, бывшій матросъ на купеческомъ суднѣ) и канакомъ Бойемъ (жителъ острововъ Бува). Постоянно мучимый жестокими припадками гвинейской лихорадви, среди всевозможныхъ лишеній, онъ прожилъ тамъ потомъ въ продолженіи пятнаддати мѣсяцевъ. Спустя годъ послѣ того, какъ мы разстались съ Маклаемъ, разнесся слухъ по китайскому и японскому берегамъ, что Маклай умеръ. Объ этомъ сообщено было въ Петербургъ, откуда наше морское вѣдомство немедленно распорядилось послать на поиски за Маклаемъ другое судно — клиперъ «Изумрудъ». «Витязю», какъ уже знакомому съ мѣстностью, было бы удобнѣе всего отправиться въ эту экспедицію; но онъ въ это время носилъ флагъ адмирала, командовавшаго эскадрой Тихаго океана, т. е., кромѣ штатнаго эрипажа, вмѣщалъ въ себѣ и штабъ, который пришлось бы оставить на другомъ суднѣ, если «Витязю» отправиться въ плаваніе въ берегамъ Новой-Гвинеи. «Изумрудъ» не могъ вмѣстить въ себѣ всего штаба, a «Бояринъ», принадлежавшій къ той же эскадрѣ, былъ въ это время y береговъ Камчатки. Итакъ, рѣшено было отправить въ Новую-Гвинею «Изумрудъ». Я съ «Витязя» былъ назначенъ на «Изумрудъ», какъ уже разъ побывавшій въ Гвинеѣ и болѣе или менѣе знакомый съ такими подробностями мѣстности, которыхъ нельзя искать ни на какой картѣ. Однимъ, напримѣръ, витязянамъ было извѣстно, гдѣ зароетъ Маклай, на случай смерти, свои вещи и документы.

На пути въ бухтѣ Астролябія, гдѣ мы оставили Маклая, нашъ клиперь посѣтилъ Гонъ-Конгъ, Маниллу, Тернате и Дорей, и наконецъ судьба привела меня вторично въ мало извѣстную, но въ высшей степенн интересную страну. О Новой-Гвинеѣ и ея обитателяхъ такъ мало до сихъ поръ писано, особенно y насъ въ Россіи, что я, не имѣя спеціальныхъ знаній по естественнымъ наукамъ и антропологіи, тѣмъ не менѣе беру на себя смѣлость разсказать все видѣнное и замѣченное мною по пути. Отъ миссіонеровъ я узналъ многое о Дореѣ; отъ Маклая о жителяхъ Астролябія.

Новая-Гвинея населена малоизвѣстнымъ народомъ — папуасами, рѣзко отличающимся, какъ наружнымъ видомъ, такъ и нравами, образомъ жизни и характеромъ отъ микронезійцевъ, полинезійцевъ, малайцевъ и австралійцевъ. Натуралисты находятъ, что почти такое же племя существуетъ и на другихъ островахъ, лежащихъ неподалеку отъ Новой-Гвинеи, но только подъ другими названіями, какъ-то: на Новой Ирландіи, Новой Британіи, на Молуккскомъ архипелагѣ (Gillolo), гдѣ они были первобытными жителями, на сѣверо-восточной части Целебеса и даже на Филиппинскихъ островахъ, подъ названіемъ негритосовъ (negritos). Они вездѣ находятся на столь низкой степени развитія, что избѣгаютъ всякихъ сношеній не только съ бѣлыми, но и съ другими полудикими племенами и, вслѣдствіе такой несообщительности, мало извѣстны. О гвинейцахъ разсказываютъ, что они коварны, свирѣпы, отличаются особымъ нерасположеніемъ къ европейцамъ и мѣстами даже людоѣды. Все это, впрочемъ, преувеличено, a послѣднее, кажется, выдумано^[1], потому что до сихъ поръ ничего подобнаго не было доказано фактически. Люди, долгое время жившіе между ними и успѣвшіе познакомиться съ ними ближе, хвалятъ ихъ смѣлость, энергію, находчивость — качества, рѣдко встрѣчающіяся y сосѣдей ихъ, вѣчно полусонныхъ канаковъ и вялыхъ малайцевъ, уже давно знакомыхъ съ европейцами.

Новая-Гвинея или Папуа открыта около 1526—28 годовъ испанцами, хотя эту честь оспариваютъ y нихъ португальцы, приписывая ее своему соотечественнику Менезесу (Meneses). Понятно, что сосѣднія малайскія племена гораздо раньше знали о существованіи этого огромнаго острова и посѣщали на своихъ прау^[2] его западный берегъ. Названіе острову (Papua) далъ Ортецъ-де-Рецъ (Ortez-de-Rez) по сходству курчавыхъ волосъ y папуасовъ съ африканскими неграми. Послѣ него, въ XVII столѣтіи, различные пункты Гвинеи посѣтили: Торресъ, Виль, Шуттенъ, Карстенсъ, Поль, Абель, Тасманъ, Кейтъ, и въ XVIII столѣтіи: Дампіеръ, Гильвинкъ, Кертеретъ, Бугенвилль, Торресъ, Кукъ, Макъ-Клюръ, Бомптонъ и др. Всѣ эти знаменитые мореплаватели, открывшіе множество острововъ, лежащихъ неподалеку отъ Новой-Гвинеи, и главные изъ ея выдающихся пунктовъ, хотя и описали ихъ, дали свои названія, но эти описанія могутъ толъко отчасти замѣнить лоцію^[3] для моряка, и никакъ не даютъ ясныхъ понятій о жителяхъ: съ населеніемъ острововъ эти знаменитые мореходы весьма рѣдко сходились, a иногда были встрѣчаемы враждебно и удалялись съ потерею части, a иногда и цѣлаго экипажа. Безпристраствая исторія должна сообщить при этомъ о варварствѣ не однихъ варваровъ.

Если европейцы дѣйствовали жестоко, опрометчиво, не выбирая лучшихъ средствъ къ сближенію съ дикарями, которыхъ можно винить меньше всего, то слѣдуетъ помнить, что починъ перваго знакомства въ большинствѣ случаевъ принадлежалъ купеческимъ судамъ, каптены и штурманы которыхъ и до сихъ поръ не отличаются ни особымъ образованіемъ, ни гуманностью. Въ прошломъ столѣтіи большинство открытій совершено тѣми же купеческими судами, каптены которыхъ, пользуясь своимъ превосходствомъ и боязливостью жителей, эксплуатировали послѣднихъ, какъ хотѣли, т. е. брали, что понравится, включая сюда даже предметы, почитаемые туземцами за священные, въ обмѣнъ же давали, что вздумается; въ случаѣ сопротивленія брали силою какъ вещи, такъ и людей, которыхъ увозили заложниками и вообще обращались съ ними жестоко. Конечно, дикари, видя подобныя насилія со стороны пришельцевъ, лишавшихъ ихъ необходимаго, подъ-часъ священнаго, не могли питать къ нимъ особенной пріязни и, по мѣрѣ возможности, отплачивали тою же монетою: нападали на беззащитныя суда, вовсе не желавшія причинить имъ никакого вреда, безжалостно грабили, a иногда и убивали малочисленный экипажъ на геройски взятомъ призѣ. Невозможно требовать отъ дикарей, чтобы они разсуждали, кто изъ бѣлыхъ виновенъ, a кто нѣтъ; для нихъ достаточно факта, что приходила какая-то огромная лодка съ бѣлыми людьми, причинившими вредъ ихъ хозяйству, нарушившими ихъ спокойствіе и убившими многихъ изъ ихъ родныхъ и близкихъ. Приходитъ потомъ такая же лодка, и дикарь поджидаетъ ее съ заранѣе готовымъ планомъ нападенія для убійства экипажа и разграбленія судна. Подобныхъ примѣровъ много въ исторіи острововъ Тихаго океана, a сколько такихъ случаевъ, которые до насъ не дошли; — и все это потому, что какой-нибудь каптенъ надѣлавъ неудовольствій туземцамъ, благоразумно промолчитъ о томъ, a дикарей аттестуеть: extremely sovage (чрезвычайно свирѣпы). Впрочемъ, многимъ удавалось приманить папуасовъ разными вещицами, имѣющими для нихъ большой интересъ: бумажной матеріей, ножами и развой утварью, такъ что съ перваго же раза устававливалвсь самыя дружескія отношенія, происходила мѣна вещей и даже взаимное угощеніе. Но подобные случаи бывали и бываютъ рѣдко, да и вообще эусплуатація европейцами даже болѣе цивилизованныхъ народовъ, такихъ, напримѣръ, какъ индусы, китайцы, жители Малайскаго архипелага и даже японцы, сопровождаются страшными кровавыми эпизодами. Они видятъ въ европейцѣ не благодѣтеля своего, a плута, готоваго ихъ обмануть при всякомъ удобномъ случаѣ. Какъ примѣръ, показывающій непріязнь дикихъ къ бѣлымъ, приведу разсказъ каптена, командовавшаго небольшой шхуной, на которой онъ ходилъ по разнымъ островамъ Тихаго океана для мѣны кокосовъ, трепангъ, раковинъ и пр., на ножи, коленкоръ, бусы и другія мелочи. Въ одно изъ своихъ плаваній овъ вздумалъ посѣтить мало эксплуатируемый до сихъ поръ восточный берегъ Гвинеи и, желая произвести мѣну, приблизился къ одной изъ деревень, но былъ встрѣченъ туземцами крайне враждебно. Они грозили ему и знаками показывали, чтобы онъ удалился; но видя, что пловучая масса подходить все ближе и ближе, они начали пускать свои стрѣлы, послѣ чего каптенъ открылъ огонь изъ ружей и тѣмъ заставилъ дикарей убѣжать въ лѣсъ. И послѣ всего этого онъ же разсказывалъ, что народъ этотъ very dangerous (очень опасный) и ѣстъ человѣческое мясо.

Только въ ХІХ-мъ столѣтіи были составлены карты и собраны нѣкоторыя свѣдѣнія о Новой-Гвинеѣ, преимущественно для мореплавателей. Дю-Перре (Du Perrey, 1822—25) составилъ карту сѣвернаго ея берега съ прилежащими къ нему островами. По этой картѣ и до сихъ поръ плавають нѣкоторые удальцы, хотя она далеко не подходитъ подъ современныя требованія мореходнаго искусства. Натуралисты, сопровождавшіе экспедицію Дю-Перре, описали по возможности туземцевъ и растительное царство. Послѣ него были многія голландскія суда, занятыя преимущественно выборомъ мѣста для колоніи. Такъ, лейтенантъ Кольфъ въ 1826 году изслѣдовалъ съ этою цѣлью западный берегъ Гвинеи; a въ 1828 году корветъ «Тритонъ», сдѣлавшій для науки весьма много, занялъ Гвинею отъ Торресова пролива до Дорея, a впослѣдствіи до меридіана Гумбольдтова залива и основалъ портъ Да-Басъ (Da Bas), но видя, что служащіе мрутъ безполезно, какъ мухи, оставилъ его около сороковыхъ годовъ. Съ тѣхъ поръ на Гвинеѣ нѣтъ постоянныхъ бѣлыхъ жителей, исключая миссіонеровъ; но тѣмъ не менѣе сѣверо-западная часть ея и до сихъ поръ признается номинально голландскимъ владѣніемъ.

Дюмонъ-Дюрвилль въ два свои извѣстныя путешествія, въ 1826—29 и 1839 годахъ, опредѣлилъ болѣе точными средствами кораблевожденія на сѣверномъ, южномъ и юго-западномъ берегахъ острова многіе пункты, въ томъ числѣ бухты: «Гумбольдта» и «Астролябіи», но онъ не могъ зайти въ нихъ, не имѣя якорей, и тѣмъ самымъ отложилъ знакомство здѣшнихъ дикарей съ бѣлыми до прихода нашего корвета «Витязь». Экспедиція «Этны», самая замѣчательная и принесшая пользы больше всѣхъ экспедицій, ей предшествовавшихъ, была совершена въ 1858 году преимущественно съ научною цѣлью. Она посѣтила юго-западный берегъ (Adie), открыла Каруфа, рѣку или проливъ Маргариты, сдѣлала съёмки Банрао, Аргуни и бухты Тритона; была на сѣверномъ берегу въ Дореѣ, пробралась на Ароракскія горы и дошла до Гумбольдтовой бухты. Во время этой экспедиціи были составлены рѣдкія коллекціи, обогатившія естествознаніе. Весь трудъ изслѣдованія напечатанъ въ отдѣлъномъ томѣ съ рисунками. Эта книга есть лучшее изъ всего, что было до сихъ поръ писано о Новой-Гвинеѣ. Она съ величайшей ясностью и опредѣленностью говорить о посѣщенныхъ экспедиціей мѣстностяхъ. Изъ всѣхъ извѣстныхъ доселѣ пунктовъ острова, Дорей особенно славится мягкимъ климатомъ. Отсюда ходятъ небольшія шхуны для мѣны въ Гильвинкскую бухту, гдѣ недавно поселились миссіонеры и иногда появлялись натуралисты, но далѣе къ сѣверному берегу и къ востоку никто еще не ходилъ.

Но всѣ эти осмотры произведены только мѣстами; они поверхностны и кратвовременны. Кажется страннымъ, что въ нашъ вѣкъ, кошда пароходы снуютъ по всѣмъ направленіямъ, когда изъ Уитая въ Европу можно сдѣлать переѣздъ въ 45 дней; когда народы, ища золота, роются и проникаютъ въ нѣдра земли, заводятъ торговыя сношенія съ отдаленными краями, мѣняя наши мануфактурныя произведенія на сырыя; строятъ огромные цвѣтущіе города, заводять факторіи, колонизуюгъ всевозможныя страны, близкія къ Новой-Гвинеѣ (Австралія, Новая-Зеландія, Вандименова Земля), что въ это вреия ничего подобнаго не было предпринято на Новой-Гвинеѣ. Съ перваго взгляда кажется непонятнымъ, что такой богатый и огромный островъ совершенно неизвѣстенъ, забытъ и покрытъ дѣвственными лѣсами. Причина этому кроется въ положительномъ невѣдѣніи свойствъ страны. Цивилизація не можетъ зародиться благодаря усиліямъ однихъ ученыхъ и натуралистовъ, особенно въ такой странѣ, какъ Гвинея; они дѣйствуютъ по большей части порознь и не обладаютъ средствами, необходимыми для такой великой цѣли. Колоніи же не устраиваются потому, что подлѣ острова множество прекрасной земли (Австралія, Новая-Зеландія, Новая-Каледонія и вообще вся Полинезія), притомъ съ благодатнывіъ климатомъ, чего нѣтъ въ Гвинеѣ, гдѣ свирѣпствуютъ жестокія лихорадки, зарождавшіяся въ дремучихъ, дѣвственныхъ лѣсахъ, чрезъ листву которыхъ почти не проникаютъ лучи даже тропическаго солнца. Съ почвы этихъ лѣсовъ, покрытой толстымъ слоемъ листьевъ, падающихъ въ продолженіе цѣлыхъ вѣковъ съ исполинскихъ тропическихъ деревьевъ, и пропитанной влагой тропичесуихъ ливней, поднимаются зловредные міазмы; въ нихъ-то, по всей вѣроятности, и кроется причина лихорадки. На нашихъ судахъ переболѣлъ лихорадуой почти весь экипажъ, несмотря на кратковременное пребываніе. Случалось, что двѣ-трети его лежали въ лихорадкѣ, a остальнымъ приходилось выполнять всѣ трудности морского похода. Если не прекратить скоро лихорадки, то придется имѣть дѣло съ ея смертельными послѣдствіями — beriberi. Во время нашей стоянки, на голландскомъ пароходѣ больныхъ beriberi’ей было до 15 человѣкъ; всѣ они, конечно, были помѣщены на берегу. Болѣзнь начинается опухолью ногъ; опухоль безъ всякой боли постепенно поднимается кверху. Больной понемногу лишается возможности ходить. Дойдя до сердца, опухоль причиняеть смерть. Изъ 100 человѣвъ больныхъ beriberi’ей вылечиваются не болѣе 10. Необходимо было бы осушить мѣста предполагаемаго заселенія, истребить въ нихъ лѣса; но на это потребны тысячи рукъ и сотни жертвъ, неизбѣжныхъ при этомъ, такъ что немногіе рискнутъ на столь опасное дѣло, не предвидя въ будущемъ богатаго вознагражденія. До сихъ поръ на островѣ не найдено ни благородныхъ, ни другихъ металловъ, имѣющихъ извѣстную способность, несмотря ни на какія препятствія и болѣзни, привлекать людей, и мало надежды найти что-нибудь подобное вблизи береговъ. Если бы было возможно легко добывать ихъ, то жители не за медлили бы примѣвить этотъ твердый и удобный матеріалъ для своего вооруженія, украшеній и домашней утвари. Правда, внутри страны и особенно по южному ея берегу можно допустить существованіе золота, такъ какъ эта часть острова по своему геологическому строенію подходитъ къ близь-лежащей Австраліи, столь извѣстной своими золотыми пріисками. Но оно можетъ существовать только въ розсыпяхъ, разработка которыхъ для дикарей, конечно, невозможна. Итакъ, въ Гвинеѣ торговля должна ограничиваться предметами, не имѣющими значительной цѣны, какъ-то: чучелы райскихъ птицъ, трепанги, раковины, жемчугъ, мазай. Подобння вещи не могутъ, конечно, привлечъ крупныхъ промышленниковъ. Перевозкой ихъ заняты небольшія парусныя шхуны и малайскія прау; онѣ отправляются съ попутнымъ сѣверо-западнымъ муссономъ изъ Тернате, Амбоины и Серама въ Дорей и далѣе, по Гильвинкскому заливу, до мыса Дюмонъ-Дюрвилля, дальше котораго къ востоку онѣ уже не ходятъ, потому что далѣе нѣтъ даже и этихъ малоцѣнныхъ предметовъ мѣнового торга; приходится довольствоваться кокосами, да и то при сильной конкурренціи со стороны малайскихъ и арабскихъ купцовъ. Тавимъ образомъ, развитіе колонизаціи Новой-Гвинеи чрезъ посредство торговли будетъ подвигаться весьма медленно. Къ сожалѣнію, этотъ островъ не имѣеть и выгоднаго географическаго положенія. Правда, по южному его берегу, чрезъ Торресовъ проливъ, идеть пароходная линія судовъ между Австраліей и восточной Азіей, и англичане сдѣлали по ней промѣръ и безукоризненную съёмку, но этотъ путь не можетъ имѣть вліянія на развитіе страны, такъ какь Новая-Гвинея не можетъ быть станціей на немъ.

Главный путь купеческихъ парусныхъ судовъ, идущихъ вокругъ Австраліи въ Китай и Японію, пролегаетъ далеко восточнѣе ея — близъ Соломонова Архипелага, Новой-Каледоніи, Каролинскаго . и Маріанскаго архипелаговъ, и такимъ образомъ оставляеть ее въ сторонѣ; оттого-то сѣверный ея берегъ такъ мало извѣстенъ и мало эксплуатированъ гидрографическими работами, которыя столь необходимы для безопаснаго плаванія судовъ, a слѣдовательно, и для развитія страны. Карты этого берега или, лучше сказать, нѣкоторыхъ его пунктовъ принадлежатъ къ XVII и XVIII столѣтіямъ; теперь онѣ окончательно непригодны и исправлены только съ проходомъ нашихъ судовъ «Витязя» и «Изумруда».

Будь на Новой-Гвинеѣ колоніи или станціи, натуралисты имѣли бы исходную точку, откуда могли бы пускаться во внутрь страны, могли бы дѣлать болѣе продолжительныя экскурсіи, запасаясь болѣе подходящей для этой цѣли прислугой, провизіей и т. п., наконецъ, въ случаѣ болѣзни вернуться на мѣсто, гдѣ можно найти скорое пособіе. Теперь же этимъ труженикамъ науки приходится отправляться изъ Тернате, Амбоины и другихъ отдаленныхъ мѣстъ на малайсуихъ прау, платя весьма дорого кауъ слугамъ, такъ и за проѣздъ и провозъ провизіи и другихъ припасовъ, необходимыхъ для себя и для слугъ, a все это стоитъ очень дорого. Чтобы пробраться къ востоку далѣе Дорея, необходимо нанимать цѣлое судно со всѣми принадлежностями для плававія. Сухимъ же путемъ изъ Дорея невозможно двинуться, потому что въ дѣвственныхъ лѣсахъ путешественникъ не встрѣтить ни дороги, ни тропинки; a случись болѣзнь или какая-либо неудача — приходится возвращаться въ то же Тернате. Въ Новой-Гвинеѣ чувствуется большой недостатокъ въ рѣкахъ и озерахъ, которыя такъ служатъ для ознакомленія со страною. Правда, здѣсь есть рѣки, и даже широкія, но вся бѣда въ томъ, что онѣ какъ быстро наполняются водою отъ обильныхъ ливней, такъ быстро и высыхаютъ отъ постоянно вертикальнаго паденія солнечныхъ лучей; кромѣ того попадаются камни, даже пороги, которые не далѣе какъ на 40—60 верстъ отъ усіъя дѣлаютъ плаваніе даже на пирогахъ не только не безопаснымъ, но даже невозможнымъ. Такъ, напримѣръ, изслѣдованіе рѣки Амберно (Amberno) на небольшомъ голландскомъ пароходѣ оказалось безуспѣшнымъ. Проникнуть же въ глубь страны по тропинкамъ можно недалеко; тауъ, въ Дореѣ только до Ароравскихъ горъ, a въ Астролябіи Маклай могъ достигнуть по нимъ до высоты 1600 футовъ по барометру. Далѣе этихъ пунктовъ не существуетъ ни дорогъ, ни тропинокъ, и изслѣдователю приходится топоромъ прорубать себѣ путь черезъ дремучій, девственный лѣсъ, перевитый льянами, или черезъ поляны, покрытыя высокой колючей травой.

Изъ натуралистовъ, Дорей посѣтили: Валитъ, написавшій много о флорѣ и фаунѣ Новой-Гвинеи, Розенталь, Мейеръ, Альберти и Бевари.

Итальянскіе натуралисты, Альберти и Бевари, не выдержавъ жестокаго климата, удалилисъ очень скоро.

Докторъ Адольфъ Бернгардъ Мейеръ отправился изъ Тернате и, посѣтивъ Дорей, направилъ свой путь на острова: Мафоръ, Мисоре, Жоби (Mafoor, Mysore, Jobi), гдѣ онъ стоялъ долго и изслѣдовалъ мѣстность по всѣмъ направленіямъ. Съ Жоби онъ направился къ гвинейскому берегу къ устью рѣки Амберно, затѣмъ поплылъ къ югу, бросая въ различныхъ мѣстахъ якорь до Руби (Rubi), гдѣ онъ пытался перейти перешеекъ, но безъ успѣха. Зато ему удалось перейти другой перешеекъ въ заливу Макъ-Клюра (MacCluer bay), съ большими опасностями и лишеніями. Послѣдняя большая и трудная его экспедиція была въ Ароравскія горы, гдѣ онъ добрался до 6000. ф. вышины, и познакомился съ малоизвѣстными горными жителями и вовсе неизвѣстною мѣстностью. Вообще онъ посѣтилъ многіе пункты, незнакомые не только ученымъ, но и вообще европейцамъ, сдѣлалъ много интересныхъ открытій и утвердилъ шаткія познанія объ этой части Новой-Гвинеи по части зоологіи, антропологіи и этнографіи. Ему удалось собрать хорошія коллекціи животныхъ, между которыми есть много новыхъ видовъ, коллекціи череповъ и т. д., словомъ, экспедиція увѣнчалась полнымъ успѣхомъ. Много приходилось ему бороться съ трудностями и лишеніями, среди свирѣпыхъ жлтелей, въ томужъ еще ожесточенныхъ малайцами, затѣявшими тамъ торговлю невольниками. Туземцы, по увѣреніямъ Мейера, ѣдятъ человѣчье мясо. Они часто выказывали къ нему непріязнь, a на островѣ Жоби онъ подвергся дѣйствительному нападенію, но отдѣлался отъ опасности довольно счастливо; только двое изъ его людей были ранены стрѣлами. Въ свою предпослѣднюю экспедицію, при переходѣ черезъ перешеекъ, онъ заболѣлъ лихорадкой, которая его долго не покидала и сильно изнурила. Она сократила его обширные планы. Въ августѣ 1873 года онъ принужденъ былъ вернуться въ Тернате и скоро уѣхалъ въ Европу. Несмотря на болѣзнь, Мейеру многое удалось сдѣлать. Кромѣ особой книжки объ этомъ путешествіи, изданной Мейеромъ, есть еще въ журналѣ «Das Ausland» краткій обзоръ этого путешествія, подъ заглавіемъ «Ueberschau der neuesten Forschungen auf dem Gebiete der Natur und Volkerkunde» (1873 г. № 50) и также въ отчетѣ Мейера вѣнскому географическому обществу.

Таковы были предшественники нашего Маклая. Но онъ избралъ поприще для изслѣдованій въ Новой-Гвинеѣ самое трудное въ томъ отнешеніи, что вблизи отъ него нѣтъ ни одного европейца, какъ, напримѣръ, въ Дореѣ.

Въ Дореѣ, съ конца 50-хъ годовъ нынѣшняго столѣтія, поселились голландскіе миссіонеры, которые, пользуясь значительными субсидіями отъ своего правительства, расширили свои дѣйствія, открыли многія миссіонерскія станціи, построили при нихъ школы, церкви. Надо отдать справедливость, они пользуются большимъ уваженіемъ среди туземцевъ. Въ настоящее время голландское правительство снова начинаетъ обращать вниманіе на забытую имъ одно время Новую-Гвинею. Такъ, въ Дорей два раза въ годъ ходятъ пароходы, для которыхъ здѣсь устроенъ угольный складъ. Во время нашей стоянки пароходъ «Дассунъ» ходилъ въ Гильвинкскую бухту съ правительственнымъ коммиссаромъ для осмотра мѣстности. Теперь вокругъ всей Новой-Гвинеи на фрегатѣ «Кумпанъ» затѣвается большая экспедиція, въ которой по приглашенію будетъ участвовать и нашъ Маклай.

Онъ, несмотря на свое еще не совсѣмъ окрѣпшее здоровье, ждетъ ее съ большимъ нетерпѣніемъ; такъ что нашимъ ученымъ еще долго, вѣроятно, придется ждать, пока Маклай издастъ свои пятнадцатимѣсячные труды въ Астролябіи. Единственное препятствіе для этой экспедиціи — война Голландіи съ ея коричневыми подданными ачемцами, для которой пущены въ ходъ всѣ морскія силы колоніальнаго правительства. По послѣднимъ письмамъ Маклая извѣстно, что онъ, чтобы не терять даромъ времени, хочетъ въ исходѣ ноября отправиться на островъ Амбоину. Этотъ островъ недавно посѣтили итальянскіе ученые; но совѣть каптена малайца — не высаживаться по причинѣ свирѣпства дикихъ, принудилъ ихъ вернуться обратно. Маклай пойдетъ туда безъ всякихъ каптеновъ, съ однимъ слугою Ахматомъ.

II.

Приходъ клипера «Изумрудъ» въ Дорейскую бухту. — Видъ бухты и ея природа. — Дорейцы на клиперѣ. — Ихъ наружность. — Женщины. — Одежда дорейцевъ, — прическа, украшенія. — Хижины дорейцевъ. — Убранство хижинъ. — Пища. — Нравы и занятія дорейцевъ. — Оружіе. — Кузницы. — Нравы. — Браки. — Роды. — Похороны. — Религія. — Преданія о происхожденіи. — Политическое положеніе дорейцевъ. — Отношенія къ сосѣдямъ. — Арораки или Алоруры. — Власть тидорскаго султана. Торговыя сношенія съ другими народами. — Миссіонеры. — Дѣятельность Гассельта. — Одиссея итальянскихъ натуралистовъ. — Картина изъ жизни въ Дореѣ. — Прибытіе голландскаго парохода. — Уходъ «Изумруда».

Въ Тернате, этомъ гостепріимномъ мѣстечкѣ, гдѣ мы встрѣтили самое горячее сочувствіе нашему дѣлу, мы, между прочимъ, запаслись лоцманами: одинъ изъ нихъ былъ каптенъ шхуны, человѣвъ, бывавшій уже не разъ въ Коралловомъ морѣ, въ томъ числѣ въ бухтахъ Дорейской и Гильвинкской и, слѣдовательно, знакомый съ прихотями новогвинейскаго берега и прилежащихъ къ нему острововъ. Второй былъ одинъ изъ придворныхъ тидорскаго султана, малаецъ, каптенъ Эдришъ. Тидорскій султанъ считается владѣтелемъ сѣвернаго берега Новой-Гвинеи, въ томъ числѣ и Дорея, a потому подобный каптенъ, снабженный фирманомъ султана, былъ намъ не безполезнымъ человѣкомъ при сношеніяхъ съ дикарями. Черезъ него же было дано приказаніе дорейскимъ властямъ дать необходимое количество угля, которымъ надо было наполнить угольные ящики клипера.

19-го ноября 1872 года клиперъ вошелъ въ бухту Дорей и сталъ на якорь почти y самаго берега. Мы всѣ смотрѣли на берегъ въ бинокли и трубы, жаждая увидѣть жилье туземцевъ, ихъ самихъ или, вообще, что-нибудь интересное; но ничего подобнаго намъ не представилось. При мертвой тишинѣ, изрѣдка нарушаемой кваканьемъ лягушекъ, все окружающее представляло дѣвственный дремучій лѣсъ, прикрытый густымъ туманомъ, какъ пеленою. Только на слѣдующее утро, пасмурное и туманное, какъ здѣсь обыкновенно бываетъ въ это время года, намъ удалось разсмотрѣть детали бухты. Бухта довольно обширна и состоитъ изъ нѣсколькихъ частей, глубоко врѣзывающихся въ берегъ. Она защищена отъ вѣтра почти со всѣхъ сторонъ, и только лишь два рифа, лежащіе внутри ея, и большая глубина мѣшаютъ назвать ее вполнѣ удобной и способной помѣстить много кораблей. Послѣднее обстоятельство принуждаетъ ихъ становиться почти y самаго берега. Самые берега не высоки, и горы начинаются только отступя отъ нихъ на нѣкоторое разстояніе, и образуютъ возвышенность отъ 300 до 500 футовъ. На заднемъ фонѣ изъ-за облаковъ виднѣется контуръ Ароракскихъ горъ (7000 ф.), отстоящихъ къ югу отъ берега на 6—10 миль. Насколько хватаетъ глазъ, не видно ни малѣйшаго открытаго или обработаннаго мѣста; все это — одна сплошная масса густого тропическаго лѣса, оживленнаго только рѣзкимъ крикомъ разноцвѣтныхъ попугаевъ, какаду и другихъ красивыхъ, но не пѣвучихъ тропическихъ птицъ. Мѣстами деревья, переплетенныя со своими вѣтвями, льянами и другими ползучими растеніями, нагибаются надъ самою водою, образуя такимъ образомъ цѣлые своды и скрывая отъ глазъ береговую черту.

Съ ранняго утра дорейцы на своихъ долбленыхъ челнокахъ съ противовѣсомъ окружили клиперъ; они предлагали луки, стрѣлы, раковины, фрукты и проч., за ножи, деньги (серебро), матеріи и т. п., запрашивая въ нѣсколько разъ больше, чѣмъ потомъ отдавали. Видно было, что они не впервые видятъ европейцевъ и ихъ заманчивые предметы торговли. Мужчины роста средняго, хорошо сложены; цвѣтъ кожи варіируетъ между свѣтло- и темно-коричневымъ, волосы черные, курчавые, растутъ небольшими пучками; это одна изъ отличительныхъ особенностей дорейцевъ. Лицо продолговатое, носъ рѣдко бываеть острый и правильный, губы толстыя, лобъ, вслѣдствіе особенной оригинальной прически, кажется выше нормальнаго. Носятъ небольшія бороды и усы. При всѣхъ этихъ признакахъ лицо, однако, никакъ нельзя назвать безобразнымъ. Иногда попадаются субъекты, подходящіе подъ наше понятіе о красотѣ; это по большей части молодые люди. Выраженіе лица осмысленное, хитрое, иногда чрезвнчайно симпатичное, доброе, хотя все-таки въ немъ проглядываетъ нѣкоторое лукавство; но лица звѣрскія попадаются рѣдко.

На клиперѣ бывали одни только мужчины; женщинамъ строго запрещено посѣщать иностранныя суда, въ тому же онѣ очень боязливы и ихъ трудно увидѣть даже въ деревнѣ: съ приходомъ незнакомца онѣ убѣгаютъ, прячутся, иногда останавливаются изъ любопытства, но всегда на приличной дистанціи. Женщины, даже молодыя, сколько мы ихъ ни видѣли, сравнительно съ мужчинами, не красивы, a старухи положительно безобразны. Хотя y обоихъ половъ черты лпца тѣ же, но выраженіе y женщинъ глупѣе, можно сказать, животнѣе. Ихъ значительно портить стрижка волосъ. Вѣроятно, и въ дѣйствительности онѣ уступаютъ мужчинамъ въ умственныхъ способностяхъ; это объясняется уже тѣмъ, что онѣ никогда не вступаютъ въ сношенія съ иностранцами, совершенно изолированы^[4] и подавлены физической работой; на нихъ лежитъ выполненіе самыхъ трудныхъ хозяйственныхъ обязанностей, какъ-то: собираніе и выноска дровъ изъ густого лѣса, сборъ овощей, приготовленіе пищи и проч. Вслѣдствіе такого труда, онѣ изнуряются, теряютъ юношескую свѣжесть и полноту, скоро старѣются, становятся исхудалыми и безобразными.

Вся одежда папуасовъ состоитъ изъ одного пояса приличія; y женщинъ пояса длиннѣе и достигаютъ до колѣнъ. Дѣлаютъ его изъ древесныхъ волоконъ, a иногда также изъ бумажной матеріи, и въ Дореѣ я видѣлъ двухъ или трехъ человѣкъ, одѣтыхъ въ европейскую рубаху и штаны. Голова ихъ была повязана платкомъ въ видѣ чалмы, вѣроятно по магометанско-малайской модѣ.

Волосы составляютъ главное украшеніе мужчинъ. На уборку ихъ папуасы тратятъ не меньше времени, трудовъ и вниманія, чѣмъ наши дамы. Значительно отросшіе волосы взбиваются кверху, туго перевязываются надъ головою, и затѣмъ расходятся въ видѣ вѣера во всѣ стороны, образуя массу въ два или три раза больше самой головы. Нѣкоторые франты какъ-то особенно умѣютъ ихъ взбивать, такъ что каждый волосокъ какъ-то отдѣленъ отъ прочихъ и при ходьбѣ всѣ волосы красиво волнуются. Этотъ своеобразный головной уборъ украшенъ еще бамбуковыми гребнями; они закалываются сзади или сбоку чуба, и разубраны разноцвѣтными перьями. Папуасы любятъ красный цвѣть волосъ и считаютъ его за особенную красоту. Они достигаютъ того, что волосы ихъ принимаютъ любимый цвѣтъ, многократнымъ смазываніемъ помадою, составленною изъ толченой извести съ кокосовымъ масломъ; затѣмъ предоставляютъ голову дѣйствію солнечныхъ лучей, вслѣдствіе чего волосы выгораютъ и становятся рыжими. Пристрастіе къ такому цвѣту волосъ, кромѣ Новой-Гвинеи, можно встрѣтить на Новой-Ирландіи, Новой-Британіи и даже на мгогихъ островахъ Полинезіи. Напротивъ, женщины нисколько не занимаются украшеніемъ головы. Волосы хотя красятъ въ рыжій цвѣтъ, но стригутъ ихъ очень коротко, даже подъ гребенку.

Считается также украшевіемъ — смазываніе всего тѣла кокосовымъ масломъ, отчего кожа получаеть особый блескъ. У нѣкоторыхъ кожа покрыта лишаями и разными струпьями; но они не обращаютъ на это никакого вниманія, не перевязываютъ ихъ и предоставляя ихъ дѣйствію солнца.

Ожерелья, браслеты, серьги и другія украшенія распространены какъ между мужчинами, такъ и женщинами; браслеты дѣлаются изъ раковинъ, серебра и желѣза, плетутся изъ потанга. Плетеный браслетъ на лѣвой рукѣ мужчины служить предохраненіемъ при стрѣльбѣ изъ лука. Ожерелья и серьги дѣлаются изъ зубовъ акулы, небольшихъ косточекъ, раковинъ и бусъ. Въ носу хотя не носять кольца, но видно для него отверстіе въ носовой перегородкѣ.

Непремѣнную принадлежность всякаго, какъ украшеніе, составляеть сумка, висящая черезъ плечо. Она плетется весьма искусно изъ потанга и служитъ для храненія принадлежностей жеванія бетеля (пеперъ, орѣхъ арековой пальмы, известь). Отъ жеванія бетеля зубы чернѣютъ, губы и десны принимаютъ кроваво-красный цвѣтъ. Въ этой же сумкѣ лежитъ табакъ, добываемый внутри страны. Они курятъ его охотно, причемъ бумагу замѣняють сухіе листья.

Татуировка встрѣчается только y женщинъ на тѣлѣ и мѣстами по лицу.

Дорейскую бухту съ востока прикрываетъ островъ Мансіамъ на немъ находится главная миссіонерская станція и деревня дорейцевъ. Кромѣ этой деревни, есть еще нѣсколько по берегу. Всѣ онѣ не отличаются большимъ количествомъ хижинъ. Замѣчательно то, что хижины строятся всегда надъ водою въ нѣкоторомъ разстояніи отъ берега. Подобныя характерныя постройки встрѣчаются по западному и сѣверному берегамъ острова Новой-Гвинеи до Гумбольдтова залива включительно. Они строятъ свои дома такимъ образомъ для того, чтобы удобнѣе было смотрѣть вдаль и своевременно дать отпоръ нападенію враговъ, которому они такъ часто подвергались отъ своихъ сосѣдей съ Гильвинкской бухты, отличающихся еще и до сихъ поръ особенной свирѣпостью. Хижины могутъ вмѣстить 10 или болѣе семействъ, и, въ случаѣ нападенія, дѣйствуя соединенными силами, могутъ съ большимъ успѣхомъ отражать нападающаго. Кромѣ того, y нихъ есть еще одна причина строитъ дома надъ водою — они убѣждены, что злые духи совершають прогулку по берегу, но на воду никогда не рѣшатся идти.

Хижины строятся въ разстояніи 75—150 футовъ отъ берега, съ которымъ соединены мостами; длина ихъ 50—75 ф., вышина и ширина 15—25 футовъ.

Постройка производится такимъ образомъ.

Прежде всего вбиваются въ воду колья такой высоты, чтобы основаніе дома, укрѣпленное на нихъ, отстояло отъ поверхности полной воды фута на два, на три. Это основаніе крѣпко связыкается сь кольями льянами или другими древесными волокнами. Стѣны и полъ хижинъ дѣлается обыкновенно изъ цѣльнаго бамбука, a иногда и расщепленнаго, въ нѣсколькихъ мѣстахъ перевязаннаго съ другими бамбуками. Бамбуковый полъ отличается своею эластичностъю, и ходить по немъ удобно только привычнону дорейцу. Крыша имѣетъ овальный видъ, въ родѣ яйца, разрѣзаннаго по длинной оси; концы ея пускаются до половины высоты стѣнъ, образуя спереди и сзади навѣсы, что вмѣстѣ съ продолженнымъ поломъ образуетъ балконы. Часть крыши, обращенная къ берегу, всегда выше. Домъ длиною своею всегда располагается перпендикулярно къ берегу, то-есть вдоль берега расположенъ боковой фасадъ или ширина. Во всю длину дома идетъ корридоръ, отъ котораго въ обѣ стороны идутъ стѣны, перпендикулярно въ длинѣ, и образуютъ цѣлый рядъ каморокъ, изъ которыхъ въ каждой живеть отдѣльное семейство. Какъ стѣны корридора, такъ и междукаморныя переборки дѣлаются изъ бамбука, досокъ, a иногда просто изъ цыновокъ. Въ каждую изъ каморокъ ведетъ дверь или просто отверстіе, всегда закрытое плотною цыновкою, такъ что, идя по корридору, нельзя видѣть, что дѣлается внутри. Понятно, что для дикарей, работающихъ несовершенными инструментами, подобное сооруженіе можетъ казаться громаднымъ, и потому строится всегда сообща, то-есть не только людьми, предполагающими жить во вновь устроенномъ домѣ, но и другими, првглашенными изъ сосѣднихъ домовъ и даже деревень. Такимъ образомъ постройка идетъ быстро; люди, предполагающіе жить въ немъ, даютъ поровну матеріаловъ, и впослѣдствіи весь домъ дѣлится между ними на равныя части. Сосѣди-помощники получають отъ хозяевъ хорошій пиръ, и когда сами будутъ нуждаться въ помощи, то имъ, конечно, не будетъ отказано. Этотъ обществевный духъ дорейцевъ достоинъ замѣчанія. Подобную общность труда можно встрѣтить во многихъ мѣстахъ Новой-Гвинеи, особенно въ заливахъ Гумбольдтовомъ и Астролябіи. Здѣсь всѣ трудныя работы, какъ: постройка доиовъ, обработка полей, постройка большихъ пирогъ и проч. — производятся обществами, причемъ каждый участвующій имѣетъ равное право на пользованіе плодами трудовъ. Поэтому неудивительно видѣть y нихъ такія громадныя постройки, сдѣланныя первобытными орудіями. Въ этомъ отношеніи они опередили даже малайцевъ.

Убранство хижинъ, т. е. корридора и каморокъ весьма простое: по стѣнамъ перваго висить всякаго рода оружіе, барабаны, деревянная посуда, удочки, съѣстные припасы и проч., въ жилыхъ каморкахъ полъ устланъ цыновками, которыя служатъ постелью; въ одномъ изъ угловъ каморки помѣщается очагъ, на двухъ-трехъ камняхъ.

Всѣ домашнія работы совершаются преимущественно на задней площадкѣ (т. е. на ближайшей къ берегу, на которую вступаешь, пройдя мостикъ, соединяющій хижину съ берегомъ). Здѣсь же находятся глиняные горшки собственнаго издѣлія, для варки пищи. Подобная площадка подъ навѣсомъ находится и на переднемъ фасѣ, обращенномъ вь морю; на ней, кромѣ другихъ работъ, производится уженіе рыбы и купанье. Обѣ площадки — общее достояніе всѣхъ живущихъ въ домѣ семействъ. Нѣсколько подобныхъ домовъ вмѣстѣ составляютъ деревню. Около большихъ домовъ иногда строятся дома меньшихъ размѣровъ и предназначаются для вдовъ и сиротъ.

Пищу туземцевъ составляютъ: саго, получаемое изъ пальмы того же имени, растущей въ большомъ количествѣ y Ароракскихъ горъ, кукуруза, таро, бананы, кокосы, рыба. Куры и свиньи имѣются въ ограниченномъ количествѣ и употребляются только въ торжественныхъ случаяхъ. Кромѣ живности и саго, всѣ остальные предметы разводятся на огородахъ, попеченіе о которыхъ спеціально возложено на женщинъ. Саговая пальма, плоды которой замѣняютъ туземцамъ хлѣбъ, не встрѣчается y берега, a растетъ въ изобиліи y подножья Ароракскихъ горъ, жители которыхъ исключительно заняты обработкой саго и съ большимъ успѣхомъ обмѣнивають его на разные мелочные предметы, рыбу и проч., доставляемые имъ береговыми жителями. Процессъ добыванія саго здѣсь тотъ же, что и на Молуккскихъ островахъ. Срубленную саговую пальму разрубаютъ по длинѣ на двѣ половины; внутренность ствола, состоящую изъ древесной клѣтчатой массы, наполненную мучнистымъ составомъ, разбиваютъ, выдалбливаютъ и кладутъ въ сито (въ которомъ клѣтчатое дно дѣлается изъ волоконъ кокосовой пальмы). Чтобы отдѣлить мучнистую питательную часть оть сердцевины, черезъ сито, наполненное сердцевиною пальмы, пропускаютъ нѣсколько разъ воду, съ которой осаживается мучнистая часть въ заранѣе подставленный подъ сито сосудъ. Полученной массѣ даютъ отстояться нѣкоторое время, потомъ, сливъ воду, сушатъ ее. Приготовленное арораками саго свѣтло-сѣраго цвѣта, сыровато и имѣетъ кислый запахъ. Для храненія и переноски они сбиваютъ его въ куски вѣсомъ въ 20—30 фунтовъ и, завернувъ въ листья, крѣпко перевязыкаютъ древесными волокнами.

На обязанности мужчинъ, кромѣ другихъ работъ, лежить выдѣлываніе идоловъ, охота за птицами для добыванія красивыхъ перьевъ и рыбная ловля; иногда послѣднею ханимаются женщины и юноши. Единственная принадлежность ловли — острога футовъ въ 10—15 длиною съ желѣзнымъ наконечникомъ или съ бамбуковыми зубцами. Замѣтивъ плавающую около кольевъ рыбу, кто-нибудь изъ охотящихся, ловко направивъ острогу въ избранную жертву, стремительно бросаетъ ее. Острога впивается въ рыбу. Рыба подскакиваетъ къ поверхности воды, и тогда за часть древка, находящуюся надъ поверхностью воды, вытаскиваютъ острогу вмѣстѣ съ добычею. Иногда конецъ остроги вмѣстѣ съ рыбой погружается въ илистое дно или же весь снарядъ погружается совсѣмъ въ воду, такъ что рукою нельзя его достать; тогда достаютъ его ногою, взявшись двумя пальцами, большимъ и указательнымъ, за остріе. Если же острога отклонится въ сторону, такъ что ея нельзя достать ни рукой, ни ногой, то всегда найдутся любители-пловцы изъ молодежи, которые съ большимъ удовольствіемъ нырнутъ и вытащатъ снарядъ.

Еще съ дѣтства дорійцы привыкаютъ къ водѣ и выучиваются отлично плавать, нырять и управлять своими маленькими долблеными челноками. Поэтому они рѣдко ходять пѣшкомъ, развѣ только на охоту или близко оуоло дома, всѣ же остальныя передвиженія совершаютъ на шлюпкахъ и съ больщой охотой предпринимаютъ дальнія морскія путешествія. Шлюпки, по своему назначенію, бываютъ двухъ родовъ. Ближнія — состоятъ изъ одного выдолбленнаго ствола, снабженнаго противовѣсомъ или балансомъ, на подобіе пирогъ Полинезіи, развѣ только отдѣлка погрубѣе. Въ такой шлюпкѣ можетъ помѣститься отъ 4—5 человѣкъ гребцовъ; но и однимъ человѣкомъ она можетъ легко управляться. Всѣ гребцы снабжены гребками или лопатками. Онѣ употребляются для домашнихъ надобностей, ловли рыбы, переѣзда на ближайшій берегъ. Дальнія шлюпки — гораздо большихъ размѣровъ, составляются изъ нѣсколькихъ долбленыхъ деревъ, плотно связанныхъ между собою, снабжены мачтой съ парусомъ и каютой изъ тонкихъ цыновокъ для предохраненія путниковъ оть дождя и непогоды. Носъ и корма ихъ значительно приподняты и украшены перьями, раковинами и разноцвѣтными лоскутьями. На такой пирогѣ можетъ помѣститься человѣкъ 30. Прежде онѣ употреблялись для военныхъ дѣйствій и грабежа; и при возвращеніи изъ похода волосы убитыхъ враговъ развѣшивались на возвышенномъ носѣ и уормѣ. Теперь же онѣ служатъ пренмущественно для торговыхъ сношеній съ дальними краями, напримѣръ съ Тернате (750 итальянскихъ миль), куда онѣ прибываютъ въ 14—20 дней, конечно съ попутнымъ муссономъ и въ виду береговъ. Посредствомъ ихъ миссіонеры сообщаются между собою.

Дорейцы сами не выдѣлываютъ ни оружія, ни другихъ воинскихъ доспѣховъ, a вымѣниваютъ ихъ y жителей Гильвинкской бухты и острововъ Жоби и Варапина за разныя европейскія бездѣлушки, привозимыя въ Дорей. Оружіе ихъ составляютъ: лукъ, стрѣлы, копье, щитъ и ножъ (klewang). Сюда же можно отнести и барабаны. Больше всего цѣнится ими клевангъ — большой ножъ съ деревянною ручкою. Семи или девятифутовый лукъ дѣлается изъ эластичнаго дерева; тетива его — изъ лучшей очищенной бамбуковой коры; пяти или семифутовыя стрѣлы приготовляются изъ бамбука; концы ихъ снабжаются острыми желѣзными или костяными наконечниками. Копья дѣлаются изъ желѣзнаго дерева; концы ихъ бывають рѣзные и заострены, иногда украшены перьями. Щитъ — простой кусокъ выдолбленнаго дерева съ ручхой. Барабанъ (tifa) выдалбливается изъ дерева въ видѣ неправильнаго цилиндра; бока его, къ которымъ прикрѣпляются ручки, часто рѣзные, одно изъ освованій его затягивается шкурою ящерицы — monitor. Для произведенія звука ударяютъ по кожѣ прямо рукою. Несмотря на то, что многіе европейскіе инструменты получили уже здѣсь право гражданства, оружіе и утварь вообще вь Дореѣ далеко не такъ изящны, какъ это мы увидимъ впослѣдствіи y астролябцевъ.

Благодаря дѣятельности миссіонеровъ, дорейцы имѣютъ кузницы, пренмущественно на Мансіамѣ, въ которыхъ они куютъ нужныя домашнія вещи изъ желѣза. Въ нихъ туземцы приспособли оригинальный раздувательный мѣхъ своей выдумки. Два бамбука, длиною въ 56 футовъ, въ діаметрѣ 1/2 фута, поставлены вертикально, нижніе концы ихъ плотно забиты въ землю и имѣютъ съ боковъ небольшія отверстія, направленныя на топливо. Внутри бамбуковъ ходятъ на деревянныхъ штокахъ поршни, снабженные набивкой изъ тряпокъ; верхніе концы соединены между собою рычагомъ такимъ образомъ, что когда одинъ штокъ опускается и выкидываетъ сильную струю воздуха, другой поднимается и втягиваетъ необходимое количество воздуха для посылки его на топливо при слѣдующемъ его опусканіи — настоящая воздушная помпа. Наковальню замѣняетъ судовая баластина. Въ такой кузницѣ можно при случаѣ исправляіъ вещи большихъ размѣровъ, чѣмъ принадлежности оружія и утвари.

Нравы дорейцевъ, можно сказать, лучше, чѣмъ y другихъ народовъ. Обманъ и воровство почти не встрѣчаются между ними и считаются большимъ преступленіемъ. Хотя они сами дѣятельны и трудолюбивы только въ крайнихъ случаяхъ, но уважаютъ въ другихъ эти качества.

Главою общества считаются всегда старшіе и болѣе опытные; они пользуются большимъ уваженіемъ и почетомъ. Въ случаѣ распри между отдѣльными лицами, a иногда и между семействами, недоразумѣнія разрѣшаются подобными старшинами, и какъ бы ни былъ строгъ ихъ приговоръ, ему безусловно подчиняются. Съ невольниками, купленными на другихъ островахъ или взятыми въ плѣнъ на полѣ битвы, обращаются также, какъ и съ прочими членами семейства. Своею нравственностью не только дорейцы, но и всѣ вообще папуасы могутъ похвастаться передъ кѣмъ угодно; супружеская невѣрность почти немыслима; измѣнившую вмѣстѣ съ соблазнителемъ можно убить.

Въ прежнія времена, до брака, юноши жили въ особомъ зданіи на Мансіамѣ, называемомъ rumsvam. Это родъ обширнаго храма, въ которомъ помѣщалось множество идоловъ и разныхъ фигуръ, между которыми часто попадались далеко не нравственнаго содержанія. Теперь этого зданія болѣе не существуетъ, но по берегамъ Гумбольдтовой бухты и въ Астролябіи попадаются еще подобныя зданія. Родители часто сговариваютъ своихъ дѣтей еще въ дѣтскомъ возрастѣ, причемъ условлвваются о цѣнѣ невѣсты; часть этой цѣны родители жениха тутъ же обязаны уплатить. Для этой цѣли употребляется желѣзо, ножи, топоры, бумажная матерія и т. п. Остальная часть условленной обоюдно платы производится женихомъ или его родителями постепенно, и въ день свадьбы должна быть уплачена сполна. Такъ какъ плата за жену для нихъ сравнительно не малая, то жениху иногда приходится ждать очень долго. Отецъ невѣсты съ своей стороны обязыкается держать дѣвушку строго, не позволяетъ сходиться ей съ мужчинами, отвѣчаетъ за ея цѣломудріе и въ назначенный по условію день свадьбы долженъ доставить дѣвственную невѣсту. Въ случаѣ невыполненія условій отецъ невѣсты обязанъ возвратить всѣ взятыя заранѣе вещи и, кромѣ того, заплатить штрафъ, размѣръ котораго опредѣляется старшинами семействъ. Подобные случаи весьма рѣдки и считаются большимъ позоромъ.

Въ замужство вступаютъ обыкновенно около 15—18 лѣтъ. Прежде дорейцы брали одну жеву, но въ послѣднее время, когда торговыя сношенія съ магометанами-малайцами усилились, стали появляться, несмотря на просьбы и увѣщанія миссіонеровъ, примѣры многоженства. Они охотно покупаютъ себѣ по нѣскольку женъ въ другихъ мѣстахъ, если только позволяютъ средства. Полигамія въ особенности развита по западному берегу, какъ ближайшему къ магометанскому центру. Здѣсь многіе уже приняли исламъ отъ купцовъ, пріѣзжающихъ съ Серама, Амбоины и другихъ мѣстъ. Принятіе это выражается только внѣшними формами магометанства, въ томъ числѣ и многоженствомъ; самые же догматы не исполняются, да врядъ ли и понимаются, какъ слѣдуетъ. Въ Новой-Гвинеѣ исламъ имѣеть больше шансовъ привиться, чѣмъ христіанство, потому что изнѣженному климатомъ народу навѣрно болѣе понравится взять полдюжины женъ и блажегствовать между ними, чѣмъ выполнять рекомендуемыя правила христіанства: трудъ, любовь къ ближнему и пр.

При свадьбѣ существуютъ равлвчные обряды, съ выполненіемъ которыхъ союзъ дѣлается дѣйствительнымъ. Такъ, разукрашенная по всѣмъ правиламъ искусства невѣста, съ приданымъ, въ сопровожденіи другихъ женщинъ, отправляется къ хижинѣ жениха, гдѣ всѣ онѣ очень настойчиво требуютъ остатокъ платы за невѣсту и потомъ передаютъ приданое. Послѣ этого невѣста возвращается въ хижину своихъ родителей и ожидаетъ прибытія своего нареченнаго. Когда онъ явится, то его сначала нѣкоторое время не пускаютъ въ домъ, и только послѣ многократныхъ итусиленныхъ просьбъ сдаются; тогда онъ входитъ и садится рядомъ съ невѣстой передъ домашнимъ идоломъ (Korwar); подошедшій старшина соединяетъ руки молодыхъ, объясняетъ имъ взаимныя обязанности и даетъ свой мудрый совѣтъ въ предстоящей имъ жизни. Затѣмъ, покушавъ вмѣстѣ саговой кашки и пожевавъ бетель, церемонію оканчиваютъ. Далѣе слѣдуетъ пиршество для родныхъ и знакомыхъ, продолжающееся до разсвѣта.

Во все продолженіе этого пира молодые обязаны присутствовать на немъ.

Во время родовъ сосѣди обязаны оказать помощь роженицѣ. Помощь заключается въ довольно сильныхъ, можно сказать, героическихъ средствахъ, такъ, напримѣръ, смачиваніе головы холодной водой и сажаніе матери послѣ родовъ передъ сильнымъ огнемъ. Они считаютъ все это средствами, облегчающими страданія больной. Новорожденныхъ дѣтей, подобно гавайцамъ, никогда не убивають.

Послѣ смерти одного изъ членовъ семьв, собравшіеся родственники и сосѣди обмываютъ его, завертываютъ въ кусокъ матеріи или цыновку и хоронятъ, кладя съ нимъ (если мужчина) оружіе, утварь и украшевія, чтобы и на томъ свѣтѣ онъ могъ, какъ подобаетъ всякому, добыть себѣ пищу. За покойникомъ несутъ всегда домашняго бога (Korwar), котораго предъ опусканіемъ тѣла въ могилу упрекаютъ въ томъ, что онъ позволилъ умереть полезному члену семьи. Надъ могилой дѣлаютъ крышу и кругомъ ея ограду, внутри которой ставятъ горшокъ и идола. Погребеніе всегда заканчивается поминками, на которыхъ весьма употребительно саговое вино. Родственники еще нѣкоторое время навѣщаютъ могилу и оплакиваютъ потерю свою. При погребеніи старшаго въ семьѣ мужчины или старшаго сына, церемонія бываетъ гораздо продолжительнѣе, чѣмъ при погребеніи младшаго члена семьи или женщины. Дорейцы вѣрятъ, что послѣ смерти душа продолжаетъ жизнь въ крови и витаетъ вблизи своего дома, имѣя притомъ большое вліяніе на судьбу земныхъ дѣлъ родныхъ покойнаго. Вотъ почему главнымъ образомъ и снабжаютъ его при погребеніи необходимыми инструментами для добыванія пищи.

Богъ Корваръ есть духъ умершаго. Во всѣхъ важныхъ жизненныхъ вопросахъ дорейцы обращаются въ нему съ просьбой и за совѣтомъ, принимая всякое неаначительное движеніе или случайное явленіе, часто только кажущееся вслѣдствіе сильнаго возбужденія нервовъ, за знакъ, даваемый богомъ и указывающій на благопріятный или неблагопріятный исходъ предпринимаемаго дѣла. Безъ благопріятнаго знака дореецъ не рѣшится предпринять постройку дома, пироги, пуститься въ путешествіе или заключить условія брака. Вѣруютъ они также въ различныя предзнаменованія и примѣты, гадаютъ по полету птицъ, разрѣзу потанга и т. п. Кромѣ домашнихъ боговъ, существуютъ добрый и злой духъ: первый называется Navoge и имѣетъ свою резиденцію на большихъ деревьяхъ туманныхъ дѣвственныхъ лѣсовъ, гдѣ ему иногда дѣлаютъ жертвоприношенія. Второй, называемый Manuvel, боящійся свѣта, почему гуляетъ преимущественно по ночамъ; вслѣдствіе этого дорейцы выходятъ ночью на берегъ только въ самыхъ необходимыхъ случаяхъ и всегда съ огнемъ, чтобы быть гарантированнымъ отъ злого духа. По той же самой причинѣ въ очагѣ хижины всю ночь поддерживается огонь. Когда «Изумрудъ» входилъ вечеромъ въ бухту, то жители испугались свѣта отличительныхъ фонарей (зеленый и красный) и шума мапшвы, и побѣжали съ факелами къ миссіонерамъ за разъясненіями о прибывшемъ чудовищѣ. Тѣ объяснили имъ въ чемъ дѣло и успокоили суевѣрныхъ дикарей.

О происхожденіи папуасовъ существуетъ слѣдующее преданіе: пришли они съ восточнаго острова въ Гильвинкскую бухту. На томъ-то островѣ Біакъ жилъ нѣкто Мангунди; для выдѣлки саговаго вина онъ удалвлся въ Мціокованди, гдѣ, при помощи утренней зари — Замфари, добылъ чудотворный жезлъ Марисбонъ; этотъ жезлъ онъ бросилъ въ хорошенькую дѣвушку, которая отъ его удара родила сына Ковори, чрезвычайно умнаго и свѣдущаго. Онъ открылъ тайну рожденія дѣтей своей матери, переселился вмѣстѣ съ ней на островъ Мафоръ, гдѣ они сдѣлались родонаяальниками папуасовъ.

Дорейцы не имѣють начальниковъ, выбранныхъ изъ своей среды и по своему усмотрѣнію; это право предоставляется тидерскому султану, который назначаетъ старшинъ въ каждую деревню и требуетъ отъ нихъ выполненія своихъ приказаній. Но на власть тидорскаго султана и его намѣстниковъ весьма мало обращаютъ вниманія. Власть надъ членами семейства сосредоточена въ рукахъ старшаго изъ нихъ. Всѣ споры и недоразумѣнія всегда разрѣшаются старшими въ родѣ или людьми наиболѣе опытными. Въ настоящее время многіе въ подобныхъ случаяхъ обращаются къ миссіонерамъ, убѣдившись долголѣтнимъ опытомъ въ ихъ умѣ, добротѣ и безпристрастіи. На войнѣ начальствуютъ лица, ранѣе отличившіяся въ боевой жизни и затѣмъ, по оюнчаніи воины, ихъ власть прекращается. Итакъ, мы видимъ, что дорейцы пользовались всегда независимостью и свободою въ своихъ дѣйствіяхъ. Этому отчасти можно приписать столь прекрасно сложившуюся общественную жизнь и взаимныя отношенія. Они избѣжали всякаго господства и рабства, которое столь развито y ихъ сосѣдей малайцевъ, гдѣ райя и султаны пользуюся неограниченною властью казнить или миловать, по своему личному усмотрѣнію.

Что касается до ихъ отношеній въ жителямъ прилежащихъ къ Новой-Гвинеѣ острововъ и живущихъ по берегу большой Гильвинкской бухты, a также къ ароракамъ, то они вовсе не благопріятны и не пріязненны. Жители острова Жоби и Гильвинкской бухты, не признающіе никакой власти, не имѣющіе ни страха, ни совѣсти, свирѣпые и коварные, часто, пользуясь отсутствіемъ части дорейцевъ, отправившихся по торговымъ дѣламъ, нападали безъ всякой видимой причины на ихъ беззащитные дома, на оставшихся женъ и дѣтей. Они уводили ихъ въ плѣнъ со всѣмъ имуществомъ и принуждали къ самымъ тяжкимъ работамъ. Возвратившіеся дорейцы, видя, что все разграблено и истреблено неизвѣстно кѣмъ, набрасывались на неповинныхъ арораковъ и производили такія же жестокости. Эти папуасы называются арораками по горамъ, въ которыхъ они живутъ. Путешественники называють ихъ иногда алорурами, но подобное названіе въ Дореѣ неизвѣстно. Ихъ деревни находятся въ горахъ на высотв 1000 и болѣе футовъ по барометру, и отстоятъ отъ Дорея на 4—6 миль. Счастливый случай далъ мнѣ возможность видѣть нѣсколькихъ человѣкъ изъ этой породы папуасовъ, пришедшихъ въ Дорей для продажи саго. Они нѣсколько выше ростомъ, чѣмъ дорейцы, худощавы, цвѣтъ кожи темнѣе, волосы уороткіе некрашенные и безъ всякой искусственной прически. Черты лица тѣ же, но выраженіе менѣе осмысленное; бѣлокъ глазъ какъ-то особенно поражаетъ своею бѣлизною. Держатся они очень смирно и почти не вступаютъ въ разговоръ. Тѣ, которые были одѣты въ повязку и разукрашены браслетами на рукахъ, имѣли при себѣ копья и клеванги. Въ послѣднее время арораки стали часто посѣщать дорейцевъ, которые считаютъ арораковъ своими подчиненными. Арораки приносятъ имъ готовое саго и разныя огородныя овощи, разводимыя y нихъ съ большимъ успѣхомъ и искусствомъ, и промѣнвваютъ на желѣзо, бумажную матерію, топоры и ножи.

Кажется, что при подобныхъ условіяхъ дорейцы должны бы ихъ считать своими благодѣтелями, кормильцами, но этого нѣтъ. Въ послѣднее время они хотя и не трогаютъ арораковъ, но считаютъ ихъ какъ-бы своими данниками, обязанными доставлять имъ пишу, табакъ и довольствоваться за все это тѣмъ, что имъ дадутъ. Миссіонеры, живя здѣсь уже нѣсколько лѣтъ, не рѣшились ни разу побывать y нихъ, за отсутствіемъ хорошихъ удобопроходимыхъ тропинокъ. Но изъ участвовавшихъ въ экспедиціи «Этна» нашлись смѣльчаки и побывали въ ихъ деревняхъ. Дома ихъ отличаются своею высотою, и будучи построены на кольяхъ, представляютъ не мало затрудненій человѣку, непривыкшему лазить. Хотя арораки отличаются тихимъ нравомъ, но въ то же время питаютъ большую любовь къ свободѣ.

Еще въ XVI столѣтіи тидорскіе султаны постепенно завоевали себѣ сѣверный берегъ Новой-Гвинеи отъ мыса Буру до Аримоа, включая сюда Дорей и прилежащіе къ нему большіе и малые острова (Waigiu, Salawati, Jobi и др.), и подчинили эти части своему неограниченному владычеству. Въ это столѣтіе султаны или короли Молуккскихъ острововъ, благодаря огромнымъ барышамъ, получаемымъ отъ торговли пряностями и другими драгоцѣнными продуктами тропическихъ странъ, нажили большія богатства. Они легко привлекали къ себѣ смѣлыхъ и опытныхъ людей изъ другихъ государствъ, особенно изъ Китая, цивилизація котораго была тогда наиболѣе высокой на отдаленномъ востокѣ. При помощи этихъ авантюристовъ и нѣкоторыхъ наиболѣе опытныхъ изъ своихъ малайцевъ султаны снаряжали цѣлые флоты прау, извѣстные подъ именемъ Hengie (ftazzios), и отправляли ихъ для покоренія новыхъ народовъ. Гдѣ только появлялись эти громадныя флотиліи, вездѣ онѣ наводили страхъ и ужасъ на дикарей, не видавшихъ дотолѣ ничего подобнаго. Да и было отчего. Они грабили и предавали огню имущества невинныхъ туземцевъ, увозили лучшихъ въ плѣнъ, a оставшихся принуждали платить вѣчную дань султану и признавать его верховную власть. Такимъ образомъ, Новая-Гвинея подпала подъ власть тидорскаго султана, удаленнаго отъ нея на 750 итальянскихъ миль. Послѣ покоренія папуасы стали совершать плаванія въ Тидоръ съ данью. Малѣйшее подозрѣніе въ неисправномъ платежѣ денегъ, малѣйшая неаккуратность со стороны побѣжденныхъ — и султаны посылали свои ужасныя экспедиціи. Затѣмъ, конечно, водворялся должный порядокъ, и дорейцы долго помнили о великой власти тидорскаго султана. Около тридцатыхъ или сороковыхъ годовъ нынѣшняго столѣтія голландское правительство забрало султана въ свои руки, и власть его на сѣверномъ берегу Новой-Гвинеи сдѣлалась только номинальною. Туземцы признаютъ ее вѣроятно только по привычкѣ. Съ переходомъ власти въ другія руки подобныя экспедиціи, конечно, прекратились. Въ прежнее время власть султановъ была безгранична, и они могли совершать надъ своими подданными всякія жестокости, напримѣръ, бросать, для своего развлеченія, въ костры и т. п. Теперьотя тамъ и не бываетъ ничего подобнаго, да и быть не можетъ, папуасы все-таки посылаютъ выборныхъ отъ времени до времени, для засвидѣтельствованія султану своихъ вѣрноподданническихъ чувствъ, и посылаютъ ему въ подаровъ нѣсколько чучелъ райскихъ птицъ. Все это дѣлаегся по преданію и по привычкѣ. Ho кромѣ того, въ Тидоръ ихъ влечетъ любопытство, желаніе отправиться въ дальнее плаваніе, увидѣть новый край, позаимствоваться оттуда кое-чѣмъ, и, насладившись созерцаніемъ новой обстановки, разсказывать дома о видѣнныхъ чудесахъ и тѣмъ возбуждать молодое поколѣніе совершать такіе же подвиги. Для нихъ побывать въ Тидорѣ все равно, что провинціалу побывать въ столицѣ.

Всѣ необходимые предметы, какъ-то: топоры, ножи, желѣзо, матеріи, бусы и въ ограниченномъ количествѣ серебро дорейцы пріобрѣтаютъ себѣ мѣновой торговлей отъ еврогіейцевъ, a отчасти чрезъ малайскихъ и арабскихъ купцовъ. Въ обмѣнъ на это дорейцы даютъ: чучелъ райскихъ птицъ, черепахъ (carret), кору дерева мазаи, трепангъ, раковины, жемчугъ, кокосы и отчасти оружіе. Производится эта торговля амбоинскими, сарамакскими и бугинскими торговцами (малайцы, арабы, бугисы), отправляющимися на туземныхъ прау въ декабрѣ, январѣ и февралѣ съ попутнымъ сѣверо-западнымъ муссономъ къ Новой-Гвинеѣ и прилежащимъ островамъ; здѣсь они остаются сколько бываетъ необходимо для успѣшной торговли, въ большинствѣ случаевъ до іюля, августа и сентября, и тогда уходятъ обратно съ юго-восточнымъ муссономъ, который въ эти мѣсяцы вступаетъ здѣсь въ свои права. Подобной же торговлей занимаются европейцы на небольшихъ шхунахъ.

Мы были въ Дореѣ во время дождливаго сезона, т. е. когда купцы окончили свою мѣновую торговлю и ушли, взявъ съ собою всѣ собранные запасы произведеній Новой-Гвинеи; если же кое-что и оставлено было ими, то папуасы увезли въ Тернате и въ другія мѣста, такъ что мы ничего не видѣли изъ вышепоименованныхъ предметовъ торговли, за исключеніемъ нѣкоторыхъ менѣе удачныхъ экземпляровъ райскихъ птицъ, да и то только однихъ желтыхъ и притомъ по такой цѣнѣ, какая существуетъ въ Тернате, т. е. 5—6 флориновъ. Эти райскія птицы не совсѣмъ желты, хотя и называются желтыми, — крылья y нихъ темно-коричневыя, длинный желтый хвостъ съ золотымъ отливомъ и темно-золотисто-зеленая шея. Это самая красивая порода; — красныя попадаются рѣдко. Дорей не есть настоящее мѣсто райской птицы. Здѣсь она встрѣчается въ весьма ограниченномъ количествѣ и то только желтая. Водится же она преимущественно внутри острова и доставляется къ берегу въ видѣ чучелъ, весьма плохо сдѣланныхъ, часто безъ ногъ. Большую часть ихъ дорейцы добываютъ y жителей Соловати, Батанта и на материкѣ въ Амбербаки, гдѣ онѣ водятся въ большомъ количествѣ. Жители этихъ мѣстъ спеціально занимаются охотою за ними. При несовершенствѣ оружія и пугливости птицъ охота на нихъ сопряжена съ большими трудностями. Къ нимъ надо подбираться съ большою осторожностью, и иногда охотнику приходится сидѣть по нѣскольку дней, y дерева, любимаго птицами, чтобы выждать появленіе одной птицы и убить ее. Стрѣляютъ обыкновенно тупыми стрѣлами, чтобы не повредить перьевъ. Во время пребыванія нашего клипера въ Дорейской бухтѣ, многіе изъ папуасовъ были на такой охотѣ за райскими птицами, т. е. подсиживали ихъ въ любимыхъ ими мѣстахъ.

Болѣе успѣщно вымѣнивали мы оружіе, барабаны, украшенія и пр. за бутылки, преимущественно бѣлыя, изъ-подъ сельтерской воды, военныя пуговицы, ножи и бритвы. Въ ножахъ и бритвахъ они знали толкъ и могли отличить желѣзо отъ стали. Привозили къ намъ также красныхъ попугаевъ и бѣлыхъ съ желтымъ хохломъ какаду, и уступали ихъ очень дешево.

Обратимся теперь къ цивилизаторамъ Дореи, переселившимся туда изъ Европы; я говорю о миссіонерахъ. Первая мыслъ о миссіи въ Новую-Гвинею явилась y берлинскаго пастора Гостнера. Первые миссіонеры Гейзлеръ и Оттонъ прибыли сюда въ 1855 году, и въ сравнительно короткій промежутокъ времени, при самыхъ тяжелыхъ трудахъ и лишеніяхъ, успѣли внушить туземцамъ любовь, уваженіе и довѣріе къ себѣ. Надо удивляться той настойчивости, съ которою эти сравнительно мало образованные люди (миссіонеры большею частью — ремесленники) достигли своей великой цѣли — принести по возможности существенную пользу туземцамъ. Послѣ тяжелаго морсуого переѣзда изъ Тернате, они поселились въ сараѣ на островѣ Мансіамѣ. Снабженные фирманомъ тидорскаго султана и проводникомъ для переговоровъ съ начальниками, они были въ безопасности отъ суроваго нрава туземцевъ, но нисколько не были гарантированы огъ лихорадки, которая ихъ встрѣтила при первомъ вступленіи на землю. Вскорѣ лихорадва обратила ихъ въ подобіе скелетовъ и не откуда было ждать помощи. Дикари смотрѣли на нихъ безучастно и относились къ пришельцамъ недружелюбно. Въ это тяжелое для нихъ время, они собственными руками, при помощи слуги, десятилѣтняго мальчика, привели въ должный видъ свой сарай и собственными руками построили шлюпку.

Главное обстоятельство, ихъ затруднявшее, кромѣ лихорадки, было еще незнаніе языка и трудность его изученія. А трудно его изучить было потому, что они, спрашивая и записывая названія различныхъ предметовъ, получали различные отвѣты, происходящіе оть выговора, удареній или же просто недоразумѣній. Когда миссіонеры, указывая на какое-нибудь дерево, спрашивали, какъ оно называется, то получали нѣсколько совершенно различныхъ отвѣтовъ, — просто потому, что одинъ дореецъ говорилъ родовое названіе дерева, другой — видовое, третій называлъ кору и т. п. Вслѣдствіе этого миссіонерамъ было трудно оріентироваться, приходилось записывать названіе одного и того же предмета по нѣскольку разъ и затѣмъ уже по догадкамъ узнавать, какое изъ названій настоящее. Въ то же время они старались сблизиться съ туземцами, заслужить ихъ довѣріе и любовь. Уже въ 1857 году они достигли этого настолько, что своимъ заступничествомъ спасли отъ вѣрной смерти людей, взятыхъ туземцами въ плѣнъ съ разбившагося y береговъ Новой-Гвинеи судна.

Въ 1857 году прибылъ изъ Тернате еще одинъ миссіонеръ и привезъ съ собою 5 человѣвъ мастеровыхъ, съ помощью которыхъ Гейзлеръ и Оттонъ построили порядочный домъ, школу и церковь на островѣ Мансіамѣ.

Около этого времени прибылъ извѣстный миссіонеръ Іозерихъ; онъ пробылъ здѣсь 1864 годъ и уѣхалъ по болѣзни. Въ 1860 году миссіонеры, при помощи составленнаго ими лексикона въ 1500 словъ, перевели на туземный языкъ Gesangbuch, употребляя латинскія буквы. Вскорѣ они открыли при церкви школу, которую охотно посѣщали дѣти и юноши, нисколько не встрѣчая препятствій со стороны родителей. Родители сами посѣщали какъ школу, такъ и церковь, гдѣ слушали проповѣди по воскреснымъ и праздничнымъ днямъ. Содержаніе проповѣдей миссіонеровъ не заходитъ слишкомъ далеко, но благоразумно примѣняется къ понятіямъ диварей. За всѣ эти труды и особенно за составленіе словаря, оказавшаго громадныя услуги экспедиціи «Этна», голландское правительство, вдобавокъ къ получаемому содержанію отъ Утрехтскаго миссіонерскаго общества, назначило имъ отъ себя отдѣльное денежное пособіе.

Когда миссіонеры достаточно ознакомились съ языкомъ и нравами туземцевъ, они нашли возможнымъ расширить кругъ своей дѣятельности, раздѣлившись для этой цѣли такъ: Гейзлеръ остался въ главной миссіонерской станціи на Мансіамѣ, a Оттонъ переселился на берегъ Новой-Гвинеи, гдѣ также устроилъ школу на тѣхъ же началахъ, какъ и въ Мансіамѣ. Но въ 1862 году лихорадка, въ числѣ другихъ жертвъ, похитила и этого энергичнаго и молодого дѣятеля (ему было 35 лѣть). Послѣ этого Гейзлеръ оставался совершенно одинъ до 1863 года. Въ это время къ нему на помощь прибыли три голландскихъ миссіонера: Гассельтъ, Класенъ и Отерспоръ (Hasselt, Elasen и Otterspoor). Съ этого времени дѣятельность миссіонеровъ расширилась; число станцій увеличилось. Вь 1866 году прибыли нѣмецкіе миссіонеры и устроили отдельную станцію. Самый составъ миссіонерскихъ общинъ здѣсь мѣнялся очень часто; такъ, Гейзлеръ, сдѣлавшій столь много для своей общины и туземцевъ, въ 1869 году отправился въ Европу хлопотать о нѣкоторыхъ преимуществахъ для себя и своихъ юношей, и тамъ умеръ. Многіе покинули Дорей по болѣзни; другіе умерли, a остающіеся тамъ надолго должны были отъ времени до времени покидать его и ѣхатъ въ болѣе благопріятный климатъ, въ Тернате или Амбоину, чтобы возстановить тамъ свои утраченныя силы.

За все время пребыванія здѣсь, миссіонеры основали шесть станцій. Главная изъ нихъ на островѣ Мангіамѣ съ прекраснымъ домомъ, церковью и при ней школою. Въ ней живетъ старшій миссіонеръ Гасселмъ. Двѣ станціи въ Дореѣ, гдѣ мы стояли; здѣсь находится нѣмецкій миссіонеръ Бауеръ; при ней порядочный домъ и школа. Третья станція — въ Андаи, внутри бухты, въ разстояніи 2—3 часовъ ѣзды отъ Мансіама. Четвертая въ Мунунвавя. Пятая въ Гильвинкской бухтѣ, на берегу материуа, противъ небольшого острова Рунъ, и шестая на островѣ Меосваръ. Всѣ миссіонеры со своими женами живутъ въ предназначенныхъ для нихъ станціяхъ. Они — члены Утрехтскаго миссіонерскаго общества; отъ него они получаютъ по 720 флориновъ въ годъ жалованья. При отправленіи они условливаются съ обществомъ, которое отправляетъ ихъ не менѣе, какъ на десять лѣтъ; путевыя издержки, конечно, выплачиваются обществомъ. Если кто-либо изъ нихъ пожелаеть вернуться домой раньше срока, хотя бы по болѣзни, то онъ можеть ѣхатъ, но не иначе, какъ на свой счетъ. Постройуа домовъ, церквей, школъ, высылка учебныхъ и другихъ жизненныхъ пособій производится также на счетъ общества. Послѣднія иногда получаются черезъ агентовъ въ Батавіи, Амбоинѣ, Сирабаѣ (Syrabaya). Самыя необходимыя вещи, высылаются изъ Тернате два раза въ годъ при первой возможности. Такъ, напримѣръ, мы доставили имъ на клиперѣ множество нужныхъ предметовъ отъ агентства общества въ Тернате. Конечно, черезъ тѣхъ же агентовъ, миссіонеры могутъ выписывать необходимые предметы лично для себя на свой счетъ.

Чтобы быть миссіонеромъ, необходимо надо слушать лекціи Утрехтской духовной коллегіи и получить дипломъ. Хотя они изучали богословіе въ самомъ обширномъ смыслѣ слова, однако священниками на голландскихъ пароходахъ быть не могуть, a на своемъ постѣ, въ Новой-Гвинеѣ могутъ проповѣдывать, крестить и вообще исполнять всѣ требы священническаго сана. Изъ шести дорейскихъ миссіонеровъ, два вовсе не были въ коллегіи; они простые ремесленники — кузнецъ и плотникъ; носятъ санъ помощниковъ миссіонеровъ и получаютъ меньше жалованья. Въ нѣкоторыхъ колоніяхъ существуютъ правительственные миссіонеры, получающіе по 1200 флориновъ жалованья, но ихъ назначаютъ только туда, гдѣ уже крещены туземцы. Гассельть послѣднее обстоятелъство объясняетъ тѣмъ, что правительство не желаетъ подвергаться укорамъ отъ другихъ лицъ въ навязыканіи своей религіи и въ томъ, что будто оно стремится пріобрѣсть вліяніе на туземцевъ. Гассельтъ, не будучи правительственнымъ миссіонеромъ, получаетъ отъ него за свои десятилѣтніе тяжкіе труды 1200 флориновъ въ годъ. Ему скоро оканчивается срокъ, но тѣмъ не менѣе онъ такъ сроднился съ Дореемъ, что желаетъ еще остаться. Это весьма образованный, преданный своему дѣлу человѣкъ; онъ много сдѣлалъ для своихъ станцій. Кромѣ того, зная порядочно естественныя науки и этнографію и постоянно пополняя свои знанія отъ пріѣзжающихъ натуралистовъ, онъ составляетъ богатое изданіе о Дореѣ и дорейцахъ, которое, можно надѣяться, будетъ имѣть большой успѣхъ въ средѣ ученыхъ.

При его содѣйствіи дополненъ и исправленъ первоначальный словарь, составленный Гейзлеромъ, a тавже переведена часть Новаго Завѣта, краткій катехизисъ и псалтырь съ нотами для пѣнія. Кромѣ всего этого, при его же содѣйствіи составлена хорошая азбука съ легкими разсказами для чтенія. Всѣ вновь написанныя на дорейскомъ языкѣ книги печатаются въ Утрехтѣ латинскими буквами, и присылаются въ Дорей въ большомъ количествѣ экземпляровъ.

Дорейское нарѣчіе папуасскаго языка нельзя назвать бѣднымъ, конечно, сравнительно съ нарѣчіями другихъ австралійскихъ племенъ. Оно имѣетъ до 2000 самостоятельныхъ словъ, исключая вошедшихъ въ употребленіе малайскихъ. При переводѣ часто недоставало дорейскихъ словъ, чтобы выразить какое-нибудь понятіе, совершенно новое для дорейцевъ; тогда переводчики или употребляли малайскія слова, или выражались иносказательно на дорейскомъ нарѣчіи.

Это нарѣчіе въ ходу не далѣе какъ на 100 миль въ окружности.

Миссіонерсвій домъ на Мансіамѣ довольно обширенъ, построенъ въ европейскомъ вкусѣ, съ окнами, ставнями и выкрашенъ. Снаружи онъ смотритъ очень уютно. Онъ снабженъ всѣми удобствами и пристройками европейскихъ домовъ въ жаркомъ климатѣ. Насъ это сначала очень удивило, такъ какъ мы не предполагали встрѣтить въ Новой-Гвинеѣ домъ, въ которомъ соединялись бы всѣ удобства европейской жизни. Около дома разведенъ садъ, a въ саду разгуливали наши домашнія животныя. Внутренность дома соотвѣтствовала наружности: чистыя, бѣлыя стѣны, украшенныя гравюрами и фотографическими картинами, прекрасная удобная мебель въ достаточномъ количествѣ, занавѣски, красивыя лампы, даже этажерки съ книгами, альбомами и разными бездѣлушками, сдѣлали квартирку вполнѣ комфортабельной. Понятно, что все это стоило большихъ хлопоть и отняло не мало времени. Когда же среди такой обстановки любезная хозяйка угостила насъ отличнѣйшимъ кофе со сливками, то мы совершенно забыли, что находимся въ первобытной землѣ праотца своего Адама, a представляли себя — дома.

Большой поддержкой въ жизненныхъ треволненіяхъ служатъ миссіонерамъ жены; въ минуту жизни трудной есть, по крайней мѣрѣ, сь кѣмъ поговорить и посовѣтоваться.

Вокругъ дома лѣсъ вырубленъ и, кромѣ сада и цвѣтниковъ, устроенъ хорошій огородъ, который круглый годъ обезпечиваетъ имъ необходимые продукты. Отъ вырубленныхъ и очищенныхъ лѣсовъ мѣстность вокругъ него представляется открытой. Прислуга y нихъ состоитъ изъ нѣсколькихъ туземныхъ женщинъ. Церковь — большое, хорошо выстроенное зданіе изъ бамбука, крытое пальмовыми листьями. Внутри ея полукругомъ выведена изъ камня каѳедра; она же замѣняетъ алтарь. Остальная часть зданія уставлена низенькими скамейками въ два ряда, для прихожанъ обоего пола. Въ церкви можетъ помѣститься до 250 человѣвъ. Гассельтъ разсказывалъ, что только иногда въ воскресные и праздничные дни тамъ собирается до 100 слушателей.

Хотя миссіонеры трудятся здѣсь около 20=ти лѣтъ, но пока еще ни одинъ изъ туземцевъ не крещенъ. Миссіонеры полагаютъ, что это совершенно безполезно, при такомъ невысокомъ уровнѣ развитія папуасовъ; они хотя и выполняютъ всѣ внѣшніе обряды, но не могутъ понять ни сущности религіи, ни ея значенія и требованій. Пока туземцы не будутъ готовы къ этому, миссіонеры не будутъ насиловать ихъ къ неосмысленному выполненію внѣшнихъ обрядовъ. Приготовленіе къ этому заключается въ привитіи кь нимъ идей, развивающихъ человѣка нравственно и религіозно, въ искорененіи нелѣпыхъ обычаевъ и предразсудковъ, обученіи ремесламъ и сообщеніи свѣдѣній, могущихъ развить дорейцевъ умственно и сдѣлать ихъ образъ жизни болѣе разумнымъ.

Нельзя не удивляться труду и усердію, нельая не уважать такихъ людей, какъ здѣшніе миссіонеры. Люди съ небольшими средствами подвергаютъ себя болѣзнямъ этого пояса земли, удаляются отъ всего свѣта и такъ ревностно трудятся для блага человѣчества, нисколько не крича о себѣ и не прославляя себя цифрами крещеныхъ, какъ это дѣлаютъ другіе миссіонеры, проповѣдующіе нравственность народу и не выполняющіе ее сами, и тѣмъ подающіе паствѣ примѣръ распущенности. Они не перебиваютъ другъ y друга прихожанъ, какъ это дѣлаютъ другіе миссіонеры, y которыхъ обращенные перебѣгаютъ отъ одного къ друтому, часто мѣняя даже исповѣданіе. Толпа, ничего не понимая въ этихъ интригахъ, дѣлаетъ самое благоразумное, никому не вѣря, и перебегаетъ туда, гдѣ можно видѣть что-нибудь интересное, эффектное, можно получить крестикъ, рубаху или внигу. Въ этомъ отношеніи примѣромъ намъ можетъ служить островъ Ротума, гдѣ миссіонеры разныхъ исповѣданій ведутъ ожесточенныя народныя войны, собственно не изъ-за религіозныхъ принциповъ, но изъ зависти къ матеріальному перевѣсу одной изъ сторонъ. Надъ островомъ Ротумой висѣла подобная гроза во время посѣщенія его «Витяземъ», и только благодаря вмѣшательству командира нашего корвета разрѣшилась благополучно для обѣихъ недовольныхъ сторонъ. Школа находится возлѣ церкви; подъ ея навѣсомъ, здѣсь поставлены столы, скамейки, черная доска и сундукъ. Уроки посѣщаютъ до 20-ти человѣкъ обоего пола, занимаясь преимущественно чтеніемъ. Читаютъ и пишутъ 7—8-лѣтнія дѣти. Къ ученію не очень склонны и занимаются вообще не охотно, конечно, по незнанію цѣли его и результатовъ. Лучше всѣхъ занимается одна дѣвочка, и прекрасво передаетъ все слышанное и прочитанное. Прежде родители препятствовали дѣтямъ. посѣщать шуолу и брали съ миссіонеровъ плату за обученіе, воображая, что дѣти ихъ хожденіемъ в школу приносятъ миссіонерамъ большія выгоды. Самаго процесса обученія мы не могли видѣть, такъ какъ всѣ дѣти были заняты нагрузкой угля на клиперъ.

Не задолго до прихода вашего клипера въ Дорей, тамъ были два итальянскіе натуралиста: Альберти и Бекари, о которыхъ я упоминалъ выше. Они хотѣли изслѣдовать внутренность страны, но жестокая лихорадка принудила ихъ удалиться на Амбоину; но и туда они не высадились, наслушавшись разсказовъ о свирѣпости туземцевъ. Сначала они имѣли намѣреніе посѣтить южный берегъ Новой-Гвинеи (Torres Streat), но сильгые противные вѣтры заставили ихъ вернуться на Салавати и Серамъ. Съ помощью властей этого острова имъ удалось, при большихъ неудобствахъ плаванія на туземныхъ прау, перебраться въ Дорей. Островъ Мансіамъ, удобный для житья, не представлялъ обширнаго поприща дѣятельности для изученія флоры и фауны; они поселились въ Андау y Ароракскихъ горъ. Не долго они тамъ пробыли: болѣзнь Альберти принудила ихъ въ началѣ ноября 1872 года покинуть Дорей и искать болѣе удобнаго мѣста для поправленія истощенныхъ силъ.

Во время нашей 10-ти дневной стоянки мы не могли жаловаться на скуку. Постоянно новыя впечатлѣнія, интересныя лица, посѣщеніе миссіонеровъ на Мансіамѣ, прогулки по деревнямъ, наконецъ, охота, доставляли каждому развлеченіе по его вкусу и дѣлали пребываніе даже пріятнымъ. Мы преимущественно посѣщали матерой берегъ, гдѣ расположена деревня въ пять хижинъ. Здѣсь же находится домъ миссіонера и школа. Это зданіе хотя уступаеть величиной и отдѣлкою мансіамскому, но тѣмъ не менѣе довольно сносно для житья. Около него есть также садъ и огородъ. Тутъ же стоитъ полуразвалившійся столбъ съ нидерландскимъ гербомъ, и вокругъ его написано: «Нидерландская Индія»; это, кажется, единственный признакъ теперешней власти Голландіи въ Новой-Гвинеѣ. У самаго берега находится угольный складъ, изъ котораго нагружали нашъ клиперъ. Такъ какъ не слѣдовало подвергать нашу команду подобной работѣ въ такое неблагопріятное время года (въ чемъ мы уже убѣдились на опытѣ), то наняты были туземцы. Работали преимущественно дѣти 11—15 лѣть; взрослые выбирали себѣ болѣе легкія рабы, предоставляя тяжелыя маленькимъ. Работали лѣниво, не торопясь, съ чувствомъ собственнаго достоинства, не допуская никакихъ понуканій. Каптэнъ Эдришъ, желая чѣмъ-нибудь показать свое рвеніе, наблюдалъ за ними для порядка; но они его не слушались, несмотря на то, что онъ былъ снабженъ фирманомъ тидорскаго султана. Гораздо полезнѣе въ этомъ отношеніи оказался его слуга Пала, расторопный и веселый малый, не рѣдко забавлявшій клиперскую команду. Самъ работая усердно, онъ уговаривалъ работавшихъ быть прилежными, суля имъ за это желѣзныя горы. Для уплаты имъ было куплено y Гассельта большое количество ножей, матеріи и пр. Все это было отдано тремъ ихбраннымъ изъ среды работавшихъ. Они, по обыкновенію, сначала ломались, говоря, что мало, надѣясь получить больше, но скоро успокоились и принялясь за дѣлежъ. Мы думали, что это не обойдется безъ интересныхъ эпизодовъ, даже дракъ, но, къ стыду нашему, все обошлось благополучно. Ребята получили по ножу, старшіе по куску матеріи, большіе же куски желѣза были даны тѣмъ, которые, по общему голосу команды и туземцевъ, трудились больше всѣхъ. Эта счастливая добыча выпала на долю двухъ парней, вкоторые, получивъ ее, съ радости бросились бѣжать домой, мечтая, вѣроятно, о своихъ красавицахъ, оть которыхъ, можетъ быть, ихъ отдѣлялъ кусокъ желѣза.

Поразительное безпристрастіе и честность при раздѣлѣ заработанныхъ вещей поразили даже матросовъ.

Передъ нашимъ уходомъ возвратился изъ экспедиціи по рѣкѣ Анберно голландскій пароходъ «Дассунъ». Цѣлъ экспедиціи не увѣнчалась успѣхомъ; они прошли вверхъ по рѣкѣ миль на 20, но далѣе отливы, сильное теченіе, a главное — пороги, не позволили проникнуть внутрь страны. Потомъ они хотѣли пройти въ Гумбольдтовъ заливъ, но недостатокъ угля принудилъ вернуться назадъ въ Дорей. На «Дассунѣ» былъ правительственный коммиссаръ и наслѣдный принцъ тидорскаго султана. Каптэнъ Эдришъ не замедлилъ, конечно, засвидѣтельствовать ему свое почтеніе, пригласилъ его на клиперъ, гдѣ ему было показано все до мельчайшихъ подробностей. Принцъ довольно пріятной наружности, одѣтъ во фракъ и чалму. При прощаніи онъ просилъ побывать y него въ Тидорѣ, что и было исполнено. Тамъ мы встрѣтили самый радушный пріемъ.

Распростившись съ Дореемъ 28-го ноября, мы снялись съ якоря и пошли вдоль сѣвернаго берега Новой-Гвинеи къ заливу Астролябіи. Нашею единственною цѣлью было отыскать Миклуху-Маклая, и если онъ окажется живымъ — оказать ему всевозможныя пособія для возвращенія; a на худой конецъ — собрать о немъ свѣдѣнія и отыскать его вещи и бумаги.

A. P.

III *). Вдоль береговъ Новой-Гвинеи. — Появленіе дикихъ и знакомство съ ними. — Наружность, одежда и украшенія. — Прогулка по деревнямъ. — Хижины и общежительные дома. — Оружіе и утварь. — Пища. — Рыбная ловля. — Жилая деревня, и деревня на о-вѣ «Витязь». — Пироги. — Наши отношенія къ туземцамъ и занятія на Новой-Гвинеѣ. — Хозяйство Макдая. — Трудности обратнаго пути. {*) См. выше: май, 86 стр.} «Вѣстникъ Европы», 1874, № 6

Встрѣча сь какимъ-нибудь новымъ явленіемъ, выходящимъ изъ ряда обыкновенныхъ случаевъ, необъяснимыхъ при помощи наличныхъ познаній, поражаетъ невольно и не одного дикаря Новаго Свѣта. Подъ вліяніемъ возбужденныхъ нервовъ, человѣкь мало разсуждаетъ и во всемъ склоненъ видѣть чудо. Явленіе начинаетъ повторяться, — тогда и человѣкъ начинаетъ приходвть въ себя, всматривается пристальнѣе въ его подробности, пріискиваетъ ему причину, хотя бы на первый разъ иногда и неудовлетворительно. Точно въ такомъ положеніи были дикари Новой-Гвинеи при появленіи нашихъ судовъ, сперва «Витязя», потомъ «Изумруда». На «Витязѣ» многимъ изъ нихъ приходилось тогда впервые видѣть бѣлыхъ людей, окруженныхъ непонятною для нихъ обстановкою. По уходѣ его, они очнулись отъ перваго сильнаго впечатлѣнія, и при помощи оставшагося сь ними Маклая объяснили по-своему оставленныя имъ вещи и примѣнили ихъ, какъ умѣли, a главное успокоились и уже болѣе хладнокровно смотрѣли на вторичное посѣщеніе чудовища, подобнаго «Витязю», котораго они ожидали по словамъ того же Маклая. Вернусь къ нашему первому посѣщенію береговъ Новой-Гвинеи.

Получивъ тогда предписаніе высадить Маклая на берегахъ Гвинеи, «Витязь» изъ Вальпарайзо направился по южному Тихому океану, и 7-го сентября 1871 года достигъ сѣверо-восточнаго берега Новой-Гвинеи (мыса Короля Вильгельма). Была уже вочь, непозволившая командиру рискнуть идти далѣе, безъ точныхъ картъ, и только съ разсвѣтомъ 8-го, разведя пары, мы двинулись вдоль сѣвернаго берега въ западу. Идя въ довольно близкомъ разстояніи отъ берега, мы могли даже простымъ глазомъ различать подробности на немъ. Эга часть острова очень гориста. Высокіе хребты (7000—13,000 ф) тянутся параллельно съ берегомъ, возвышаясь по мѣрѣ удаленія во внутрь страны. Они образуютъ высокія скалы и пики, вершины которыхъ часто теряются въ облакахъ. По берегу шла полоса густой растительности, за которой начинались зеленыя поляны, изрѣдка пересѣкаемыя небольшими рѣчками, вливающимися въ море иногда водопадами. Нигдѣ не было видно признаковъ жилья, и только костры, разводимые вдоль по берегу по мѣрѣ того, какъ мы двигались, свидѣтельствовали, что жители есть и что они, вѣроятво, увѣдомляли своихъ сосѣдей о приближеніи чудовища.

Обогнувъ въ полдень мысъ Ригни (Rigni) и пройдя траверсъ (перпендикуляръ) геизвѣстнаго острова, который мы назвали въ честь нашего судна «Витязь», мы вошли въ бухту «Астролябія». Она открыта въ 1830 году Дюмонъ-Дюрвиллемъ, который проходилъ мимо нея, но не могъ зайти въ нее. Ширина ея y входа около 12-ти миль, пространство въ глубь материка по направленію NNO--SSW 15 миль, такъ что при отсутствіи небольшихъ бухтъ и подходящихъ якорныхъ глубинъ, — исключая портъ «Великій Князь Константинъ», она открыта дѣйствію вѣтровъ, или лучше сказать дѣйствію жестокихъ арктическихъ и бѣлыхъ шкваловъ, налетающихъ на суда мгновенно или въ видѣ черной, какъ воронье крыло, арки или даже беаъ всякаго облака. Поэтому, какъ плаваніе по бухтѣ съ подобными качествами, такъ и стоянка судовъ далеко не безопасны. Итауъ, «Витязю», первому изъ судовъ, проникшихъ въ бухту, не предвидѣлось спокойной стоянки послѣ труднаго и тревожнаго плаванія, и онъ подвигался весьма медленно. Вначалѣ довольно отлогій, берегъ потомъ постепенно поднимается въ видѣ террасъ или полянъ, кое-гдѣ покрытыхъ высокою травой или же густымъ, повитымъ льянами тропическимъ лѣсомъ. Кое-гдѣ виднѣлись рѣчки различныхъ величинъ. Никакого признака жилья, только масса рыбъ, банитовъ, дельфиновъ, касатокъ и стада летучихъ рыбъ подпрыгивали изъ воды. Надъ ними кружились стаи чаекъ.

Подвигаясь постепенно вдоль берега, мы замѣтили, наконецъ, нѣсколькихъ человѣкъ на берегу, повидимому направлявшихся въ мысу «Обсервацій». Подойдя въ порту «Великій Князь Константинъ», который былъ признанъ болѣе удобнымъ для стоянки, чѣмъ остальные, мы спустили катера дла промѣра и вскорѣ встали на якорь. Около этого времени и туземцы подошли къ мысу «Обсервацій» слѣдующею процессіею: впереди съ пикой въ рукѣ, разукрашенный перьями тропическихъ птицъ, шелъ какой-то дикарь, вѣроятно начальникъ; за нимъ 6 человѣкъ въ рядъ, изъ которыхъ каждый несъ кокосы или таро; далѣе, двое несли двухъ рыжихъ небольшой величины собакъ. Процессія оканчивалась нѣсколькими вооруженными и разукрашенными мужчинами. Принесенныхъ собакъ они тутъ же убили, но затѣмъ, испугавшись шума выпускаемыхъ паровъ и ходившихъ по бухте съ промѣромъ катеровъ, они прокричали что-то, помахали руками, бросили принесенное и скрылись въ чащѣ лѣса. Очевидно, что это были дары, предназначенные намъ; но должны ли мы были принять ихъ за подарокъ или за жертвоприношеніе пришельцамъ другого міра — трудно рѣшить, вѣроятнѣе — послѣднее. Вскорѣ послѣ того Маклай отправился сь двумя своими слугами въ мѣсту, гдѣ скрылись дикари. Всѣ попытки къ встрѣчѣ съ ними оказались тщетны; Маклай поплылъ вдоль берега, съ цѣлью напасть на слѣды жилья, и скоро замѣтилъ y самаго берега туземныя пироги, a на берегу — ведущую къ ннмъ, хорошо протоптанную тропинку. Онъ оставилъ слугъ при шлюпкѣ и пошелъ по тропинкѣ. Не прошелъ онъ нѣсколько сотъ шаговъ, какъ замѣтилъ деревню, гдѣ, кромѣ часовыхъ, убѣжавшихъ при его появленіи, никого не было; все остальное населеніе, женщины и дѣти, вѣроятно испугавшись появлевія невиданнаго ими доселѣ чудовища, удалились въ горы. Маклай сталъ призывать часовыхъ разноцвѣтными лоскутками и другими бездѣлyшками; они хотя не шли сами къ нему, но ему дозволяли приближаться къ себѣ. Мимикой онъ объяснилъ имъ, что пришелъ съ дружественными намѣреніями. Мало-по-малу часовые, разсыпавшіеся по кустамъ, начали собираться вокругъ Маклая; скоро образовалась цѣлая кучка. Маклай раздавалъ имъ лоскутки и бездѣлушки. Видя такую ласковость обращенія съ ними, они хотѣли отплатить ему тѣмъ же. Вскорѣ они принесли пару связанныхъ свиней и положили къ его ногамъ. Замѣтивъ удовольствіе съ его стороны, они совсѣмъ пріободрились и всѣ начали толковать о чемъ-то на непонятномъ тогда для Маклая языкѣ.

Желая окончательно yбѣдить дикарей, что «Витязь» не сдѣлаетъ имъ вреда, Маклай задумалъ пригласить ихъ на корветъ. Исполнилъ онъ это слѣдующимъ образомъ.

Распростившись со всѣми любезно, онъ приказалъ нести на шлюпку связанныхъ свиней, подаренныхъ ему дикими. Папуасы охотно исполнили это. Маклай подошелъ къ шлюпкѣ, быстро вскочилъ въ нее и приказалъ гребцамъ нѣсколько отъѣхать отъ берега; туземцевъ же просилъ знаками перевезти принесенныхъ свиней на стоявшей вблизи пирогѣ. Когда они вошли въ нее съ желаніемъ исполнить просьбу бѣлаго, онъ воспользовался этимъ моментомъ, чтобы захватить пирогу заранѣе притотовленнымъ буксиромъ, и такимъ образомъ потащили на корветъ трехъ дикарей, нечаянно попавшихъ въ ловушку. По выраженію ихъ лицъ и по трепету тѣла видно было, что они страшно струсили и, конечно, не имѣли ни малѣйшаго желанія не только взойти, но даже приблизиться въ страшному чудовищу, еще недавно выбрасывавшему огромный столбъ густого чернаго дыма. Всякое сопротивленіе, конечно, они считали безполезнымъ и шли какъ на вѣрную смерть. Жестами они спрашивали объ этомъ y Маклая. Когда катеръ подошелъ къ «Витязю», дикари долго не хотѣли выходить и показывали движеніемъ рукъ, что ихъ заколятъ. Ихъ ввели по трапу на палубу. Они дрожали, несмотря на страшную жару, какъ въ лихорадвѣ, особенно первый, вышедшій на палубу. Но увидѣвъ ласковое обращеніе команды, офицеровъ, они мало-по-малу освоились; страхъ ихъ прошелъ, хотя разговоръ они вели только между собою и жались другъ къ другу. Ихъ усадили подъ полуютомъ (прикрытая верхняя часть кормовой палубы), надавали имъ разныхъ подарковъ, въ томъ числѣ нѣсколько желѣзныхъ болтовъ, которые особенно заинтересовали ихъ звукомъ, издаваемымъ ими при постукиваніи. Замѣтно было, что имъ не попадалось въ руки ни желѣза, ни другихъ металловъ. Сухари они ѣли съ жадностью, послѣ того какъ имъ растголковали назначеніе ихъ.

Когда папуасы усѣлись спокойно, — ихъ можно было хорошо разсмотрѣть. Большею частью они бываютъ рѣдко выше средняго роста, хорошо и пропорціонально сложены, только руки немного длиннѣе обыкновеннаго. Мускулы мало развиты и, повидимому, не отличаются особенною силою. Цвѣтъ кожи темно-коричневый, хотя попадаются съ оттенками и посвѣтлѣе, такъ что даже издали замѣтно это различіе. У гореыхъ жителей кожа гораздо темнѣе. Голова астролябцевъ нѳбольшая; на видъ ширина кажется больше длины. Волосы черные, курчавые, носъ y большинства широкій сь объемистыми ноздрями. Встрѣчаются, хоть и рѣдко, съ болѣе правильными носами. Выраженіе лица не столь, правда, выразительно, какъ y дорейцевъ, и не столь осмысленно, но все же далеко его нельзя назвать глупымъ. Безсмысленныхъ и звѣрскихъ лицъ намъ совершенно не попадалось. Если сравнить астролябцевъ сь австралитянами, то первые въ этомъ отношеніи стоятъ далеко выше послѣднихъ. Послѣдніе мало чѣмъ отличаются отъ животныхъ, развѣ только безобразіемъ.

Волосы y астролябцевъ курчавые и черные; но они умѣютъ превращать ихъ въ рыжіе тѣмъ же способомъ, какъ и дорейцы. На уборку волосъ они вовсе не обращаютъ вниманія; оригинальной прически дорейцевъ между астролябцами не попадается. За то перья, которыми они украшаютъ свои волосы, отличаются большею пестротою. Они иногда образують цѣлую діадему. Иногда къ волосамъ привязываются черепаховые кружочки. Всѣ эти украшенія цѣнятся весьма дорого и отдаются неохотно. Въ носу носятъ кольца изъ кости или изъ раковинъ, иногда дуги, продѣваемыя въ отверстіе носовой перегородки.

Татуировка встрѣчается только y нѣкоторыхъ, и то только на лицѣ. Тѣло красится бѣлыми и красными полосами и пятнами, что придаеть имъ, по ихъ мнѣнію, воинственный видъ. Въ ушахъ носятъ расширяющіяся книзу серьги, въ которыя вдѣваютъ бѣлыя костяныя кольца. На рукахъ, выше локтя, почти всѣ носятъ браслеты, пальца въ три шириною, плетеные изъ древесныхъ волоконъ. Къ нижней части ихъ привязано нѣсколкео бѣлыхъ колецъ, такихъ же, какъ въ серьгахъ. На шеѣ ожерелье изъ мелкихъ разноцвѣтныхъ раковинъ, зубовъ акулы и костей. Подобныя ожерелья иногда располагаются низко на груди.

Непремѣнную принадлежность туалета составляютъ двѣ сумки. Онѣ такъ тщательно фабрикуются изъ древесныхъ волоконъ, что не хочется вѣрить, чтобы это могло быть произведеніе дикарей, въ глаза не видавшихъ мануфактурныхъ произведеній Европы. Окрашены онѣ продольными черными и бѣлыми полосами. Одна изъ сумокъ весьма малыхъ размѣровъ носится обыкновенно на шеѣ и вмѣщаеть въ себѣ небольшого идола. Эта сумка соотвѣтствуетъ нашей ладонкѣ. Вторая замѣняетъ имъ во время путешествій нашъ сакъ-вояжъ и всегда носитея черезъ плечо. Въ ней находятся: небольшіе идолы, пища и украшенія, табакъ и бетель. Кромѣ бетеля, y нихъ есть сосудъ бутылкообразной тыквы, въ который насыпается толченая коралловая известь; ее обыкновенно достаютъ оттуда съ помощью самодѣльныхъ костяныхъ ложечекъ. Подобныхъ бутылокъ бываетъ по нѣскольку. Бутылку замѣняеть иногда бамбуковая широкая, но невысокая дудка съ рѣзьбой, настолько, конечно, изящной, насколько это можно сдѣлать отточевой раковиной. Въ эту же сумку складываются на время сна украшенія, ножички или, лучше сказатъ, заостренныя ракушки. Тутъ лежатъ свистки, имѣющіе форму гусинаго яйца, на заостренномъ концѣ и посрединѣ котораго находятся небольшія отверстія; зажимая или открывая пальцами среднее и дуя въ верхнее, дикари получаютъ довольно непріятный для нашего слуха звукъ. Иногда въ этомъ мѣшкѣ попадаются нижнія человѣческія челюсти, почитаемыя ими священными. Табакъ всегда лежитъ небольшими свертками, курятъ они его завернутымъ въ листья какого-нибудь дерева.

Вся одежда папуаса состоитъ изъ одного пояса стыдливости, сдѣланнаго изъ древесныхъ волоконъ и окрашеннаго въ красный цвѣтъ. Мы даже не надѣялись и этого встрѣтить, такъ какъ видѣнные нами папуасы за нѣсколько дней до этого въ Новой-Ирландіи ходили совершенно нагіе. A между тѣмъ папуасы Новой-Ирландіи, судя по нѣкоторымъ англійскимъ словамъ, извѣстнымъ имъ, давно знакомы съ европейцами.

Осмотрѣвъ своихъ гостей мы повели ихъ въ каютъ-компанію, гдѣ имъ показали зеркало и фортепіано.. Первое особенно ихъ забавляло; они любовались на свои выкрашенныя сурикомъ физіономіи и предполагали, что бѣлые сдѣлали имъ большую честь. Тутъ же ихъ угостили чаемъ и разными сластями; они ѣли и пили съ особеннымъ удовольствіемъ, судя по радостно-испуганнымъ физіономіямъ.

Когда стало темнѣть, мы, щедро одаривъ и обласкавъ нашихъ гостей, отпустили домой разсказывать о видѣнныхъ и слышанныхъ чудесахъ. Маклай не ошибся въ своемъ разсчетѣ: на слѣдующее утро и въ другіе дни многіе стали добровольно сами являться на корветъ, привозя разныя свои домашнія произведенія для мѣны на европейскія вещи, особенно на бутылки. Одинъ разъ, въ такой же торжественной процессіи, какъ и съ собаками, они принесли вамъ свинью, за что, конечно, получили множество разныхъ лохмотьевъ, бутылокъ и пр.

Воспользовавшись праздничнымъ днемъ, мы цѣлой компаніей отправилисъ послѣ на паровомъ катерѣ по деревнямъ, чтобы сколько-нибудь ознакомиться съ внутренней жизнью туземцевъ. Деревни туземцевъ мы легко находили по общимъ признакамъ (кокосовыя пальмы). Всѣ онѣ на одинъ покрой: также удалены отъ берега саженъ на 50—100, тѣ же общежительные дома, тѣ же хижины — все это расположено относительно другъ друга въ совершенномъ безпорядкѣ. Между хижинами разбросаны столы довольно правильнаго устройства. Тутъ же растутъ кокосовыя палъмы и китайскія розы; остальныя деревья и кустарники тщательно вырублены. Отъ деревни всегда идетъ нѣсколько тропинокъ — къ берегу, гдѣ стоятъ пироги, и въ сосѣднія деревни. Огородовъ и плантацій вблизи деревни не видно; онѣ обыкновенно устраиваются въ совершенно скрытыхъ и извѣстныхъ только хозяевамъ мѣстахъ, чтобы черные враги не могли ихъ ограбить.

Деревни обыкновенно располагаются на одномъ большомъ или нѣсколькихъ малыхъ холмахъ, всегда вблизи ручья или рѣчки. Въ первый разъ мы посѣтили ту самую деревню (Горенда), въ которой Маклай свелъ первое знакомство со своими будущими сожителями. Она расположена на двухъ холмахъ, лежащихъ одинъ за другимъ. Насъ встрѣтили одни мужчины въ большомъ числѣ и положили передъ нами свои пики, топоры и стрѣлы, вѣроятно, съ цѣлью показатъ свое миролюбивое настроеніе къ пришельцамъ съ луны, которыхъ они считали, очевидно, гораздо выше себя. Женщины и дѣти были переселены въ горы. Обмѣнявшись разными привѣтствіями и вымѣнявъ на привезенныя вещи то, что намъ наиболѣе понравилось, мы отправились по тропинкѣ, идущей въ гору, и послѣ получасовой прогулки въ прохладной тѣни подъ сводами льянъ и громадныхъ тропическихъ деревьевъ, нечаягно наткнулись на заборъ. Обойдя его съ двухъ сторовъ, мы пришли въ перелазу, ведущему въ загороженное пространство. Около него стояло двое часовыхъ съ пиками. Несмотря на наши ласки и подарки, они не только не пропускали насъ, но жестами хорошо дали понять, что если мы вступимъ въ запрещенное мѣсто, то насъ изрубятъ и поѣдятъ. Считая насиліе безполезнымъ, мы хотя и имѣли револьверы въ рукахъ, но отступили, не желая вредить хорошимъ отношеніямъ, установившимся между нашимъ натуралистомъ и дикарями. Отъ нечего дѣлать мы зажгли передъ часовыми стеариновую свѣчку; они сначала отшатнулись, но послѣ нашихъ увѣщаній рѣшились взять ее въ свои руки.

Возвратившись снова въ деревню, мы начали осматривать хижины со всѣми ихъ принадлежностями. Хижины имѣютъ различную величину и форму, смотря по своему назначенію. Предназначенныя для жилья имѣютъ 30—50 футъ въ длину, a въ ширину и вышину 15—20. Остовъ хижины состоитъ изъ шести кольевъ: два среднихъ нѣсколько длиннѣе, и четыре угловыхъ. Всѣ они соединяются горизонтальными лежнями. Къ верхнему изъ нихъ, соединяющему вершины угловыхъ кольевъ, идутъ палки и упираются подъ нѣкоторымъ угломъ въ землю. Всѣ эти части крѣпко перевязаны между собою, такъ что глядя на фасадъ можно думать, что хижина не имѣетъ стѣнъ и что крыша изъ кокосовыхъ или саговыхъ листьевъ опускается до самой земли и составляетъ со стѣнами какъ бы одно цѣлое. Фасадъ и противоположная ему сторона забирается бамбуками. Въ фасадѣ оставляется отверстіе для входа, a въ противоположной ему сторонѣ — для окна. Эти отверстія закрываются плетенками или просто корою на запоркахъ, a иногда висятъ какъ бы на петляхъ. У фасада имѣется иногда пристройка съ навѣсомъ. Дверь въ большинствѣ случаевъ начинается не прямо отъ земли, a на нѣсколько футъ выше ея поверхности. Передъ дверью устроена площадка подъ навѣсомъ, къ этой площадкѣ ведетъ нѣсколько ступенекъ, весьма тщательно отдѣланныхъ.

Общежительные дома отличаются своею величиною и нѣкоторые имѣютъ въ длину 100 и болѣе футовъ, a въ ширину и высоту до 30. Они не имѣютъ ни фасада, ни противоположной ему стороны, за то украшены гораздо тщательнѣе оружіемъ, идолами и разными бездѣлками, такъ что на видъ они привлекательнѣе хижинъ.

Войдя во внутренность одной хижины, мы увидѣли довольно большую комнату безъ потолка и пола (послѣдній замѣненъ хорошо утрамбованной землей). Вдоль правой продольной стѣны устроены нары, на которыхъ разбросана всякая домашняя утварь и съѣстные припасы, иногда въ большомъ количествѣ. Гдѣ-нибудь въ углу между двухъ камней устроенъ очагъ; на немъ постоянно поддерживается добытый треніемъ огонь, такъ какъ способъ добыванія весьма труденъ. Подобныя нары находятся и въ общественныхъ зданіяхъ, только y обѣихъ продольныхъ стѣнъ; на нихъ располагаются музыкальные инструменты, pasличнаго рода орудія, идолы, украшенія, оружіе, человѣческіе, животные и птичьи черепа. Множество разнообразныхъ стрѣлъ, связанныхъ пучками, луки, копья и топоры красиво развѣшаны по стѣнамъ выше наръ. Тутъ же помѣщаются въ большомъ количествѣ головныя украшенія, кокосовыя плетенки и проч.; все это — на случай нужды или пиршества. Вообще, судя по всей обстановкѣ, можно сказать, что туземцы заботятся о будущихъ черныхъ и свѣтлыхъ дняхъ жизни.

Болѣе всего по своему безобразію и громоздкости бросаются въ глаза идолы, раскрашенные красной краской и изображающіе божества мужескаго пола. Они очень похожи на идоловъ найденныхъ экспедиціей «Этна» въ Гумбольдтовомъ заливѣ. Величина ихъ весьна разнообразна: есть 3 дюйна длины — такіе висятъ надъ входомъ во всякую хижину, a есть въ 10 и болѣе футъ. Иногда нѣсколько боговъ вырѣзаны одинъ за другимъ на одномъ большомъ стволѣ мягкаго дерева. Черты лица ихъ до крайности безобразны, и члены совершенно несоразмѣрны. Лицо длинное, нось необыкновенно великъ, глаза и ротъ изображены выпуклыми горизонтальными нарѣзками. Съ боковъ его идутъ двѣ дуги, изображающія уши, и вслѣдъ за ними еще двѣ, гораздо выпуклѣе первыхъ и упирающіяся въ бокъ — руки. Ниже рта части тѣла не обдѣланы; непосредственно за нимъ начвиается фаллусъ необыкновенной величины. Ноги и остальныя части тѣла ничѣмъ не обозначены, и вообще можно сказать, что только голова и фаллусъ напоминаютъ изображеніе человѣка.

Музыкальные инструменты, съ которыми дикари никогда не разстаются, также какъ и идолы, почитаются священными. Первое мѣсто между ними занимаютъ барабаны, въ видѣ песочныхъ часовъ, на большихъ основаніяхъ которыхъ натянута изборожденная небольшими дырочками шкура акулы. Бока барабана нерѣдко покрыты рѣзьбою. Другой видъ барабана представляетъ большой стволъ футовъ 15 длины, съ закругленными концами. Отъ ударовъ по немъ палками получается глухой звууъ, слышный на нѣсколько сотъ саженъ. Къ музыкальннымъ инструментамъ можно причислить свистокъ, хранимый въ большой сумкѣ, и трещотку. Трещотка имѣетъ видъ небольшого деревяннаго языка, въ которонмъ сдѣлана языкообразная выемка; въ эту выемку вставленъ меньшій деревянный же языкъ, прикрѣпленный широкой своею частью посредствомъ пружины въ первому. Если надо произвести звукъ, то приподнимаютъ этотъ послѣдній языкъ за его нижнюю часть. Опускаясь, онъ хлопаетъ по нижнему языку и производитъ звуки.

Астролябцы обладаютъ большими запасами различнаго рода орудій, и првитомъ самыхъ разнообразныхъ. Первое мѣсто между ними занимаетъ топоръ — вещь самая необходимая и наиболѣе употребительгая. Ручка его — корень или сукъ, изогнутый подъ прямымъ угломъ, длиною отъ 1 до 1 1/2 фута. На концѣ меньшей стороны ея плотно привязанъ тонкими древесными волокнами заостренный камень или кость. Подобнымъ инструментомъ они рубятъ деревья, выдалбливаютъ ихъ, строять дома, пироги и проч. Трудно даже себѣ представить, сколько тратится времени и здоровья для того, чтобы сдѣлать какую-либо вещь подобнымъ инструментомъ, и какъ дорого должна цѣниться всякая вещь.

Копья дѣлаются изъ желѣзнаго дерева; они бываютъ футовъ 10 длины и такъ гладки, какъ будто отполированы. Къ острію они представляютъ нарѣзки, красивую рѣзьбу и украшены пучками разноцвѣтныхъ перьевъ. На 40 шаговъ они въ состояніи пробить двухдюймовую доску.

Лукъ дѣлается изъ такого же желѣзнаго дерева, a тетива его изъ молодого бамбука. Стрѣлы чреввычайно разнообразгаго вида, нижняя часть ихъ изъ тонкаго бамбука, верхняя же или остріе изъ желѣзнаго дерева, пальмоваго, кости съ нарѣзками или зубцами, a иногда и съ шариками. Опредѣлить пространство, которое можетъ пролетѣть стрѣда, выпущенная изъ лука, довольно мудрено, такъ какъ при этомъ надо приинмать во вниманіе направленіе и силу вѣтра. Онѣ пролетаютъ разстояніе около 100 шаговъ, но, конечно, ударъ ихъ будетъ уже такъ слабъ, что не произведетъ вреда. Изъ желѣзнаго же дерева дѣлается нѣчто въ родѣ сабель или кинжаловъ съ различными рукоятками.

Изъ домашней утвари мы видѣли деревянныя миски и глиняные горшки. Миски при большой окружности имѣютъ незначительную глубину; снаружи испещрены красивою рѣзьбою. Въ нихъ сохраняются съѣстные припасы отъ нападенія муравьевъ. Горшки имѣютъ весьма правильную фигуру и приготовляются исключительно въ деревнѣ на островѣ «Витязь», жители которой мѣняютъ ихъ на другія произведенія. Въ нихъ варятъ пищу.

Судя по съѣстнымъ припасамъ, видѣннымъ нами въ хижинахъ, пища туземцевъ состоитъ изъ саго, сладкаго картофеля, кокосовыхъ и другого рода орѣховъ, плодовъ хлѣбнаго дерева, хотя и въ ограниченномъ количествѣ, наконецъ, изъ рыбы и мяса. Астролябцы ѣдятъ мясо небольшихъ собауъ съ гладкой шерстью, полудикихъ свиней, величиною съ нашего поросенка, и, наковецъ, дикихъ кабановъ, которыхъ рѣдко удается убивать такимъ оружіемъ, какъ стрѣла или копье. Вообще, мясная пища, употребляется весьма рѣдко и въ самыхъ торжественныхъ случаяхъ, напримѣръ — по окончаніи работъ и въ періодъ общественныхъ празднествъ. Мы встрѣтили y астролябцевъ куръ и пѣтуховъ. Они находятся въ весьма ограниченномъ количествѣ, пользуются большою любовью, уходомъ и не употребляются въ пищу. Пѣтухи, какъ и въ нашихъ деревняхъ, служатъ для указанія времени. Астролябцы ѣдятъ, вѣроятно, по вечерамъ; это можно заключитъ изъ того, что днемъ мы никогда не заставали ихъ за ѣдой, а подъ вечеръ въ деревняхъ разводятся костры.

Между всѣми хозяйственными работами рыболовство пользуется y нихъ едва ли не наибольшимъ вниманіемъ. Это доказываютъ и сами снаряды, коими производится ловля. Первое мѣсто между ними занимаетъ мережа. Устройство ея слѣдующее: представьте себѣ большой полый цилиндръ, имѣющій отверстія во всю величину основаній. Въ эти отверстія какъ-бы вставлены воронки. Широкое основаніе каждой воронки и есть основаніе большого цилиндра, а узкія основанія ихъ суть основанія другого цилиндра, лежащаго внутри перваго и по величинѣ, конечго, меньшаго. Этотъ меньшій цвлиндръ внутри такъ же пустъ, какъ и большой; оба основавія его также имѣютъ отверстія во всю свою величину. Если такой приборъ бросить въ воду, то вода, имѣя свободный проходъ чрезъ оба воронкообразныя отверстія большого цилиндра и оба отверстія малаго, войдетъ во внутрь малаго цвлиндра, наполнить его и чрезъ отверстіе, сдѣланное въ боковой его поверхности, будетъ входить въ пространство, заключающееся между стѣнками большого и малаго цилиндровъ. Въ этомъ пространствѣ находится приманка для рыбы. Рыба, зайдя въ это пространство такимъ же путемъ, какъ и вода, не можетъ выйти изъ ловушки. Астролябцы вынимаютъ ее чрезъ отверстіе въ боковой поверхности большого цилиндра, которое можетъ закрываться дверцей. Для того, чтобы приборъ погружался въ воду — внизъ тою частью боковой поверхности обоихъ цилиндровъ, въ которой сдѣлагы отверстія, въ углахъ этой части большого цилиндра придѣланы льяны съ грузомъ, заставляющимъ приборъ погружаться въ воду въ желаемомъ положеніи; а къ противоположнымъ угламъ того же цилиндра прикрѣплены двѣ длиннныя льяны, другими когцами привязанныя въ бревну, которое, плавая по поверхности воды, указываетъ мѣсто, гдѣ погруженъ дангый приборъ^[5]. Другой снарядъ — неводъ, имѣетъ такое же устройство, какъ и нашъ. Плетется огъ изъ волоконъ кокосовой пальмы, столъ тщательго выдѣланныхъ, что ихъ трудно отличитъ отъ голландскихъ нитокъ, и только разсучивши одну изъ нихъ, можно убѣдиться, что это — волокна пальмы.

Отъ ближайшей къ корвету деревни, гдѣ мы хорошо познакомились со всей обстановкой жизни туземцевъ, мы на томъ же паровомъ катерѣ отправились на противоположный берегъ бухты. Катеръ шелъ на желтыя пятна, расположенныя группой по берегу съ поросшими по нимъ кокосовыми пальмами. Скоро мы стали различать хижины и двигающихся жителей деревни, стоящей почти y самаго берега. По желтымъ пятнамъ эту деревню мы назвали «Желтой». Приставая въ берегу, мы замѣтили сильное смятеніе; слышны были крики страха и ужаса. Однакожъ, по выходѣ нашемъ на землю смятеніе прекратилось, крики стихли, и насъ ожидала самая радушная встрѣча. Цѣлая толпа дикарей по сигналу начальника преклонила колѣни и оставалась въ этомъ положеніи, пока мы не ободрили ихъ ласками и подарками. Затѣмъ произошла оживленная мѣновая торговля. Многіе изъ насъ, набравъ на корветѣ разнаго хламу, торговали имъ, разнося вь корзинахъ, a нѣкоторые раскладывали все это на столахъ, къ которымъ жители приносили для мѣны оружіе, утварь и украшевія. Одинъ изъ нашихъ товарищей занимался исключительно раскрашиваніемъ физіономій папуасовъ сурикомъ. Это ихъ очень забавляло и доставляло, повидимому, большое удовольствіе. Они, желая угостить насъ чѣмъ-нибудь, лазили на стофутовыя пальмы за орѣхами, сбрасывали ихъ оттуда, предупреждая крикомъ о паденіи, чтобы кого не пришибло. Пробывъ здѣсь болѣе часа, мы, снова привѣтствуемые колѣнопреклоненіемъ, отправились въ деревню, лежащую въ глубинѣ бухты. Въ ней мы не застали ни единаго человѣка; даже часовыхъ не было. Уставшая часть нашей компаніи осталась отдыхать въ деревнѣ, другая — отправилась искать дикарей.

Трудно забыть эту восхитительную природу, растительность и мѣстность. Мы шли по берегу рѣки въ долинѣ, поросшей кустарниками; кустарники, перевитые льянами, образуютъ душистый зеленый тоннель; пройдя по этому тоннелю, мы вышли на тропинку; по обѣимъ ея сторонамъ столѣтнія деревья образуютъ сплошныя стѣны, между которыми переброшено множество гирляндъ ползучихъ растеній. По такой тропинкѣ подошли мы къ небольшому красивому каскаду, футовъ въ 50 паденія, образующему y своего подножія родъ небольшого озера, весьма удобнаго для купанья. Мы не замедлили, конечно, воспользоваться столь благопріятнымъ случаемъ. Въ то время, какъ мы купались, послышались радостные голоса дикарей, вѣроятно, думавшихъ, что они насъ ловко провели. Поспѣшно одѣвшись, мы тронулись въ обратный путь и, подходя къ одному перекрестку, снова ясно могли различить говоръ. Это были жители той деревни, гдѣ часть публики осталась отдыхать. Они были сильно поражены внезапнымъ нашимъ появленіемъ и охотно отдавали все имѣющееся при себѣ за самую ничтожную тряпку или бутылку. Ласковымъ обращеніемъ мы ихъ привели въ себя и вмѣстѣ съ ними вернулись къ ожидающимъ насъ товарищамъ въ деревню. Снова произошла такая же мѣна вещей, крашеніе физіономій и пр. Было уже темно, когда мы, усталые и замученные, возвратились на корветъ. Изъ всѣхъ видѣнныхъ нами деревень, самая большая и красиво расположенная находится на островѣ «Витязь» (по туземному Билибили). Она раскинута на нѣсколькихъ холмахъ, покрытыхъ богатою растительностью и круто спускающихся къ морю. Мѣстность оживлена небольшими ручьями. Громадныя деревья, повитыя льянами, образуютъ какъ-бы воздушныя качели. У береговъ, въ маленькихъ бухточкахъ, стоитъ цѣлый флотъ большихъ пирогъ съ разноцвѣтными высокими мачтами, на плотахъ которыхъ развѣвались пестрые флюгеры и вымпела, оканчивающіеся пестрыми пучками перьевъ! Послѣ радушнаго пріема со стороны жителей мы позволили себѣ осмотрѣть эти замѣчательныя пироги, сдѣланныя такъ наивно и такими первобытными орудіями. Длина ихъ 60—80 футовъ, вышина 5—6, но ширина сравнительно съ длиной ничтожна. Подводная часть пироги дѣлается изъ одного большого дерева; къ концамъ его придѣланы штевни^[6]. Между штевнями и шпангоутами (ребра корабля), прикрѣпленными въ основной долбленый брусъ, положена обшивка, образующая подводную часть пироги. Она крѣпко связана кокосовыми волокнами какъ со шпангоутами, такъ и со пггевнями. Наружный бортъ украшенъ рѣзьбою такъ же, какъ и форъ и ахтерштевень. Форъ (передній) и ахтерштевень (задній) выдаются вверхъ и украшены развоцвѣтными раковинами. Съ одной стороны въ большихъ пирогахъ имѣется противовѣсъ, соотвѣтствующій парусности. Посрединѣ пироги возвышается бамбуковая клѣтуа или каюта, раздѣленная по высотѣ на двѣ половины такимъ образомъ, что нижняя совершенно закрыта поломъ верхней и имѣетъ входъ черезъ особую дверь. Назначеніе нижней, вѣроятно, для жилья, верхней — для стрѣльбы изъ луковъ. Мачты (нѣкоторыя пироги имѣютъ по одной мачтѣ) толстыя, высокія и расположены довольно симметрично. На нихъ поднимаются большіе четырехугольные паруса съ двумя рейнами (бруски) на верхней и нижней его шкаторинѣ. Поднимаются они посредствомъ фала (веревка для подъема парусовъ), продѣтаго въ дыру топа (оконечности) мачты, a спускаются и завертываются на нижній реевъ посредствомъ кольца, прикрѣпленнаго въ одномъ изъ концовъ его. Тщательная отдѣлка всѣхъ частей пироги и храненіе пирогъ въ особыхъ сараяхъ показываетъ, что онѣ высоко цѣнятся островитянами и составляютъ ихъ гордость. Въ этой же деревнѣ мы видѣли массы деревянныхъ мисокъ и глиняныхъ горшковъ. Очевтдно, что здѣсь мѣсто ихъ приготовленія, a сбытъ производится въ береговыхъ деревняхъ, откуда они получаютъ огородные овощи и проч.

Мы посѣщали деревни, всегда вооружившись шестиствольными револьверами. Оказалось, что это совершенно излишняя предосторожность, такъ какъ астролябцы не подали ни малѣйшаго знака непріязни. Хорошо сознавая наше превосходство и опасаясь за свою жизнь и имущество, они вполнѣ покорились нашимъ дѣйствіямъ и при встрѣчѣ въ знакъ мира клали оружіе на землю. Они до того трусили, что при зажиганіи спички отскакивали на нѣсколько шаговъ. При всемъ томъ они поступали весьма осторожно, видя въ насъ сильныхъ и опасныхъ гостей. Они устраняли и прятали все, что по ихъ мнѣнію могло возбудить нашу жадность, запирали свои хижинны и общественные дома, показывали ихъ неохотно, стараясь скорѣе опять закрыть. Замѣчая, что мы нисколько не набрасываемся на ихъ богатства и ничего не трогаемъ безъ спросу, они успокоивались. Но астролябцы не переставали опасеаться на своихъ женщинъ и дѣтей; всѣ они были высланы въ горы, и никто изъ насъ не видѣлъ ни одной женщины. Какъ видно, дикари хотя и считали насъ пришельцами съ луны, но подозрѣвали въ насъ общечеловѣческія слабости и опасались похищенія или насилія, — что легко могло случиться по ихъ мнѣнію послѣ долгаго вояжа съ луны, — a потому заблаговременно и удаляли свой прекрасный полъ.

По ознакомленіи съ мѣстностью и туземцами, мы приступили къ работамъ — съ цѣлью устроить на берегу жилище для Маклая и запастись дровами.

Рубка дровъ представлялась особенно затруднительвою, такъ какъ огромные стволы были перевиты льянами, и трудно быдо срубить дерево и потомъ вытащить его на просторъ. Когда дерево рушилось на землю, человѣкъ 50 команды, припѣвая «дубинушку», захватывали его въ нѣсколькихъ мѣстахъ веревками и выволакивали на болѣе просторное мѣсто. Тутъ его разрубали на части и таскали эти части къ берегу; болѣе мелкія изъ нихъ нагружались на гребныя суда, a болѣе крупныя брались на буксиръ. Такъ какъ шлюпкамъ нельзя было подходить къ берегу вплотную, то приходилось измученной зноемъ командѣ производить послѣднюю работу по поясъ въ водѣ, что и было причиною лихорадочной эпидеміи. Окончательная рубка дровъ на полѣнья производилась уже на палубѣ корвета. Ежедневно было занято такой работой до 100 человѣкъ. При всемъ стараніи отличной комавды, мы въ семь дней успѣли нарубить дровъ всего на сутки для средняго хода 360-сильной машины!

Кромѣ того, ежедневно было отряжаемо по 35 человѣкъ, преимущественно изъ плотниковъ, столяровъ и маляровъ, въ распоряженіе Маклая для постройки его дома и устройства погребовъ и торпедъ. Мѣсто, выбранное для жилья Маклаю, находилось на берегу порта «Великій Князь Константинъ» (Gabina, по туземному). Оно нѣсколько возвышенно противъ остальной части порта и прорѣзывается ручьемъ, вытекающимъ изъ болотистой долины. Хорошо утоптанныя тропинки вели оттуда въ деревни. Площадка около 10—15 квадратныхъ саженъ была очищена отъ деревьевъ и кустарниковъ, за исключеніемъ двухъ большихъ деревъ, оставленныхъ возлѣ самаго дома съ тѣмъ, чтобы громадныя вѣтви ихъ, повитыя множествомъ льянъ, давали тѣнь и прохладу въ невыносимые, вѣчно знойные дни. Затѣмъ приступили къ постройке дома.

Въ землю были вбиты 6 брусьевъ, вышиною около З 1/2 фу товъ: они и составили фундаментъ. На нихъ положены горизонтальные брусья, въ которые укрѣплено 6 вертикальныхъ стоекъ, связанныхъ наверху такими же горизонтальными брусьями, какъ нижніе, положенные на фундаментъ. Въ выемки, сдѣланныя въ стойкахъ, вставлены тонкія доски, образующія досчатыя стѣны только на 2/3 высоты стоекъ; остальная часть завѣшена парусиной, которую можно приподнимать, какъ штору, для очищенія воздуха комнаты и для прохлады. Съ боковъ сдѣлано два крыльца, по которымъ можно входить въ комнату, раздѣленную на двѣ половины: одна — для Маклая, другая — для его слугъ. Спереди устроена на трехъ сваяхъ маленькая веранда подъ навѣсомъ продолженной крыши, покрытой листьями саговой и кокосовой пальмы. Длина дома между крайними стойками 15 футъ, ширина и высота шесть. Въ находившейся неподалеку хижинѣ, оставленной туземцами, Маклай устроилъ свою кухню. Въ ней, должно быть, жилъ прежде одинъ изъ туземцовъ по имени Туй. Въ началѣ постройки дома онъ принималъ дѣятельное участіе въ нашихъ работахъ; но потомъ онъ пересталъ являться. Когда его спросили о причинѣ, то жестами онъ объяснилъ, что ему запретило общество, и притомъ прибавилъ, указывая при этомъ на корветъ:

«Когда корветъ уйдетъ, то весь домъ будетъ изрубленъ, сожженъ, и Маклай выгнанъ вонъ!»

Чтобы не вводить туземцевъ въ искушеніе, Маклай зарылъ въ погребѣ менѣе нужныя и запасныя вещи. Этотъ погребъ былъ устроенъ подъ домомъ; въ другомъ погребѣ, устроенномъ на нѣкоторомъ разстояніи отъ дома, зарыли около 5-ти пудовъ пороху, a вокругъ помѣстили шесть торпедъ, которыя можно было взорвать моментально однимъ движеніемъ руки, и тѣмъ, въ случаѣ нападенія, навести на нападающихъ паническій страхъ. Въ каждой торпедѣ было помѣщено по двѣ бутылки пороху: одна изъ нихъ могла быть взорвана, ударнымъ составомъ, другая — посредствомъ стопина (пороховой нитки), проведеннаго изъ дома черезъ бамбуковую трубку. Маклаю была оставлена весельная шлюбка съ парусами и со всѣми принадлежностями для морского перехода. На ней смѣло можно было пуститься вдоль сѣвернаго берега Новой-Гвинеи въ Дорей и даже Тернате. Вблизи дома штурманскій офицеръ устроилъ солнечные часы, такъ какъ на настоящую вѣрность карманныхъ трудно было разсчитывать. На высокомъ деревѣ былъ укрѣпленъ флагштокъ съ русскимъ коммерческимъ флагомъ, который можно было видѣть даже y входа въ бухту.

На случай смерти всѣ вещи и важвыя бумаги должны были быть зарыты въ условленномъ мѣстѣ на мысѣ «Обсервацій», чтобы судно, пришедшее за Маклаемъ, могло отыскатъ закопанное и передать по принадлежности.

Кромѣ того, Маклай имѣлъ запасъ хорошей складной и легкой мебели, лучшихъ метеорологическихъ инструментовъ и т. п. Но какъ удовлетворительна была внѣшняя обстановка его быта, такъ скудны были запасы пищи. Такъ-какъ Маклай отправлялся въ свою экспедицію безъ всякаго денежнаго пособія со сторовы правительства или какого-либо общества, то по части продовольствія онъ долженъ былъ самъ о себѣ заботиться. Ему многіе совѣтовали запастись необходимымъ на болѣе продолжительный срокъ еще въ Вальпарайзо. Но онъ эти совѣты всегда отвергалъ, говоря, что онъ будетъ ѣсть то же, что дикари; но все, что казалось возможнымъ въ Вальпарайзо, вышло иначе въ Астролябіи, гдѣ онъ имѣлъ всего два пуда рису и баночку съ надписью: «жиръ для пищи». Провизія по возможности была пополнена изъ офицерскаго хозяйства; такъ рису прибавили до 6-ти пудовъ и дали въ тому нѣсколько консервовъ, чаю, сахару. Послѣдній раздѣлили просто пополамъ и потомъ оставались нѣсколько дней на уменьшенной порціи; a самъ Маклай доставлялъ себѣ это удовольствіе только по праздникамъ.

Когда всѣ запасы, вещи и проч. были перевезены на берегъ, Маклай просилъ, чтобы корветъ остался еще три дня, пока онъ разберетъ свои вещи и осмотрится со своимъ новымъ жилищемъ. Но, къ сожалѣнію, мы не могли удовлетворить его просьбѣ. До порта ближайшаго къ «Астролябіи» можно было дойти не ранѣе трехъ недѣль. Угля же вмѣстѣ съ нарубленными дровами хватало только на 4 дня средняго хода, и для трехъ опрѣсненій полнаго запаса воды. Впереди предстояло перейти штилевую полосу и конскую широту съ ураганами. Провизіи хватало на 15 дней при полныхъ порціонахъ, при уменьшенныхъ на 25. Ko всему этому надо прибавить появившуюся лихорадку, порчу провизіи при страшныхъ жарахъ и штиляхъ; воздухъ только изрѣдка освѣжался непродолжительными, но сильными ливнями. На этомъ переходѣ мы послѣ узнали всѣ трудности морской жизни: сильные жары утомляли до обмороковъ. Всякій съ большимъ нетерпѣніемъ ждалъ прохладной ночи, но ночыо, въ большинствѣ случаевъ, бывали сильныя грозы съ электрическими огнями на концахъ всѣхъ предметовъ; грозы оканчивались сильными ливнями, гнавшими нѣсколько ожившую публику внизъ, въ спертый воздухъ и страшную духоту. Солонина, пресыщенная до невозможности хлористымъ натромъ, пахнувшій сыростью рисъ и сухари съ червями составляли нашу ежедневную пищу. Но и въ такія трудныя минуты нашъ матросъ не падаетъ духомъ, и самъ же смѣется надъ своимъ положеніемъ. Держитъ, бывало, матросъ въ рукѣ сухарь, бьетъ его по доскѣ и приговариваетъ: «Ну-ка, ну-ка, выходи хозяинъ!» и хозяинъ не замедлитъ явиться въ видѣ большого червя.

IV.

Торжественная встрѣча съ Маклаемъ. — Посѣщеніе деревень. — Встрѣча съ женщинами. — Замѣтная перемѣна въ обхожденіи. — Туземцы на клиперѣ. — Проводы Маклая.

Возвратимся теперь въ клиперу «Изумрудь», и его поискамъ за Миклухой-Маклаемъ. Послѣ труднаго перехода по неизвѣстнымъ водамъ, усѣяннымъ коралловыми рифами и банками, плохо означенными на старыхъ картахъ, мы не безъ внутренняго волненія приближались еъ бухтѣ «Астролябія». — Живъ Маклай, или нѣть? Большинство уже давно исключило Маклая изъ списка живыхъ, такъ какъ въ одной изъ австралійскихъ газетъ нѣсколько времени тому назадъ было напечатано, что въ «Астролябію» заходило одно купеческое судно, нашедшее въ живыхъ только Вильсона; но тѣмъ не менѣе всѣ были страшно взволнованы и ждали чего-то необыкновеннаго. Находясь въ 3-хъ или 4-хъ миляхъ отъ порта «Великій Князь Константинъ», мы направили всѣ трубы и бинокли на берегъ, высматривали на немъ домъ и искали какіе-нибудь признаки нашихъ отшельниковъ. Наконецъ одинъ изъ офицеровъ замѣтилъ русскій коммерческій флагъ, развѣвающійся между вѣтвями громадныхъ деревъ, и пришелъ въ такое волненіе отъ своего открытія, что едва могъ сообщить объ этомъ командиру.

Мы знали, что «Витязь» оставилъ флагъ Маклаю, a потому его присутствіе ясно говорило, что кто-нибудь изъ оставшихся живъ. Клиперъ прибавилъ ходу, и мы увидѣли домъ; видѣли, какъ отвалили двѣ пироги, идущія въ намъ навстрѣчу. Пока еще трудно было разобрать, кто на нихъ находился, но, постепенно сближаясь, мы различили какого-то европейца, который вскорѣ оказался во всеобщей радости мнимо умершимъ Маклаемъ. Сцена встрѣчи была самая торжественная; трудно передать ея впечатлѣніе. Разукрашенные оружіемъ и головными уборами, гребцы чинно сидѣли на своихъ мѣстахъ въ пирогѣ, a между ними на возвышеніи помѣщался худой и обросшій Маклай въ истрёпанномъ и поношенномъ костюмѣ съ соломенной шляпой. Клиперъ остановился и, выпуская съ грохотомъ излишній паръ, послалъ по вантамъ команду, которая, вмѣстѣ съ стоявшими на мостикахъ офицерами, дружнымъ и многократнымъ «ура» привѣтствовала нашего смѣлаго изслѣдователя Новой-Гвинеи. Лица всѣхъ сіяли счастьемъ и радостью; только папуасы, испуганные шумомъ машины, крикомъ и маханьемъ шляпъ, составляли исключеніе, удивляясь этой новой картинѣ. По выходѣ Маклая на клиперъ, не было конца рукопожатіямъ, поздравленіямъ и разнымъ вопросамъ. Вообще, суматоха была не малая и разговоръ, какъ обыкновенно при встрѣчахъ, вращался на пустякахъ и мелочахъ. Маклай сильно измѣнился за время 15-ти мѣсячнаго отшельничества отъ сильныхъ пароксизмовъ лихорадки, всякаго рода лишеній и трудныхъ работъ. Во фланелевой рубахѣ, гамашахъ (штиблеты для экскурсій), съ кинжаломъ и револьверомъ за поясомъ, съ сумкой черезъ плечо, наполненной разными лохмотьями для мѣны и покупки пищи, онъ былъ настоящимъ Робинзономъ Крузе.

Дикари относились въ Маклаю съ большимъ довѣріемъ, и. постоянно почти произнося: «Маклай!», спрашивали y него совѣта и разъясненій. Свободно и бѣгло говоря по-астролябски, Маклай немедленно отвѣчалъ на всѣ ихъ разспросы.

Слуга его, Вильсонъ, прохворалъ почти все время пребыванія на Новой-Гвинеѣ. Маклай окружилъ его всевозможною заботливостью и, будучи самъ на краю могилы, спасъ ему жизнь. Къ приходу «Изумруда» y нихъ оставалось всего 20 гранъ хинина.

Другой слуга его, Бой, болѣе всѣхъ подававшій надежды на здоровье, какъ житель тропическаго пояса (архипелата Кува), умеръ отъ жестокой лихорадки черезъ нѣсколько дней по уходѣ корвета «Витязь».

Домъ снаружи остался въ такомъ же видѣ, какъ и былъ. Только крыша мѣстами пришла въ разрушеніе, такъ что Маклай немало страдалъ отъ дождя. Отъ множества собранныхъ имъ коллекцій и вещей внутри стало такъ тѣсно, что трудно было повернуться. Поэтому, Маклай занимался преимущественно на площадкѣ, если только ему позволяла погода, Вторую половину дома занималъ больной Вильсонъ. Возлѣ него на табуретѣ лежали бананы, таро и кокосы; видно, что столъ нашихъ отшельниковъ мало чѣмъ отличался оть стола дикихъ.

Вырубленное и очищенное мѣсто вокругъ дома снова заросло молодыми побѣгами деревъ и кустарниковъ на высоту человѣческаго роста.

Такъ какъ клиперъ стоялъ въ бухтѣ всего пять дней, a paботы всегда было въ волю, то мы успѣли посѣтить только двѣ деревни: Горенда и Гумба, предварительно освѣдомившись y Maклая, не будетъ ли туземцамъ непріятно наше посѣщеніе. Придя въ первую деревню, мы тотчасъ же замѣтили, что жители не были приготовлены въ нашему приходу и не приняли никакихъ мѣръ. Какъ мужчины, такъ и женщины сидѣли за своими обыденннми занятіями. Первые окружили насъ совершенно довѣрчиво безъ всякаго страха и предложили сѣсть около одной изъ хижинъ. Вторыя, при первомъ нашемъ появленіи, бросились съ кривокъ и визгомъ въ лѣсъ и хижины, но потомъ, видя ласковое обращеніе своихъ отцовъ и супруговъ съ нами и не получая отъ нихъ никакихъ наказовъ, какъ держать себя съ пришельцами, мало-по-малу стали приближаться къ намъ, разсматривать и разсуждать, указывая на насъ пальцами. Мы приняли это за знаки вниманія къ намъ дамъ папуасскихъ, но скоро разочаровались. Оказалось, что привезенная нами Макака (обезьяна) и большая черная ньюфоундлендская собака Изумрудка были причиною такого вниманія, и только благодаря имъ, мы были осчастливлены присутствіемъ дамъ.

Женщины ростомъ значительно меньше мужчинъ и не отличаются стройностью, свойственною послѣднимъ; выдающійся животь и особенно задняя часть тѣла, даже y молодыхъ дѣвушевъ, крайне безобразятъ ихъ, но астролябцы именно это-то и цѣнятъ, a потому пріучаютъ дѣвушекъ съ малолѣтства ходить плавно, покачивая среднею частью тѣла. Достигнувъ 14—15-лѣтняго возраста, астролябки могутъ считаться физически развитыми. Выраженіе лица ихъ менѣе осмысленно и болѣе дико, чѣмъ лицо мужчины. Волосы коротко стригутъ, окрашиваютъ въ рыжій цвѣтъ, но безъ всякихъ постороннихъ украшеній. Одежда состоитъ изъ пояса, на который пучками навязаны кокосовыя нити, спускающіяся въ видѣ густой бахромы до самыхъ колѣнъ; пучки черезъ одинъ окрашены красной краской. Въ ушахъ носять серьги въ видѣ цѣпочекъ изъ костяныхъ колецъ, спускающихся до плечъ; на шеѣ — ожерелъя въ нѣсколько рядовъ; на рукахъ — браслеты, такіе же, какъ и y мужчинъ.

Въ приходъ «Изумруда» астролябцы рѣдко предлагали что-нибудь для мѣны, a если и приносили, то плохія вещи, требуя нынѣшній разъ взамѣнъ вещи уже поцѣннѣе, какъ-то: топоръ, ножъ, бутылки; они произносили эти слова по-русски, какъ ихъ научилъ Маклай. Видно было, что они уже успѣли убѣдиться въ превосходствѣ этихъ инструментовъ предъ костяными и каменными. На бусы. и на другія бездѣлушки не обращали вовсе вниманія. Собственный опытъ и указанія Маклая многому научили дикарей, и они даже опредѣлили сравнительную цѣнность многихъ вещей; такъ, знали, что топоръ дороже ножа, ножъ — бутылки. Значительно измѣнились и ихъ отношенія въ намъ; они стали довѣрчивѣе, и не опасаясь съ нашей стороны грабежа и насилія, они дозволяли намъ видѣть своихъ женщинъ; не почитая насъ за боговъ или на сверхъестественныя существа, не дѣлали жертвоприношеній и подарковъ. Такую же рѣзкую перемѣну мы встрѣтили и въ другой деревнѣ Гумба, подъѣзжая въ которой мы были поражены самой фантастической картиной. У самаго берега стояло нѣсколько разукрашенныхъ пирогъ съ острова «Витязь». На площадкѣ, между хижинъ, кокосовыхъ пальмъ и большихъ цвѣтущихъ кустарниковъ китайской розы, собралась толпа человѣкъ 400 обоего пола. Всѣ они были разукрашены по-праздничному. Мужчины съ оружіемъ за спиною, и съ украшееіемъ на головѣ въ видѣ цѣлаго строенія, съ кожей, раскрашенной красными и бѣлыми полосами, представлялись воинственными, дикими рыцарями; жешцины были скромно украшены серьгами. Между мужчинами особенно выдѣлялись шесть парней, болѣе красивыхъ; они имѣли болѣе красивый головной уборъ, отличительный признакъ танцоровъ. Нѣсколько косъ, завитыхъ въ шесть прядей, прикрѣпляли къ головѣ коническій бамбуковый колпакъ фута въ 2 вышины, на подобіе зонтика. Къ верхней его части привязанъ вертикально бамбуковый шестъ, ддиною въ 1 1/2 — 2 сажени. Весь уборъ, равно какъ и все тѣло покрыто множествомъ перьевъ, зелени и другихъ украшеній. При танцахъ, состоящихъ изъ довольно плавныхъ движеній, все это красиво колышется. Нѣсколько молодыхъ парней и дѣвушекъ сновали между пестрой толпой; старые съ дѣтьми за спиной стояли сзади. Посрединѣ площадки лежала куча кокосовъ, саго, нѣсколько свиней, привязанныхъ къ бамбукамъ и проч. Все это сначала мы приняли за рынокъ для мѣны произведеній, но вскорѣ Маклай объяснилъ, что всѣ деревни, лежащія около бухты, сообща устроили, по случаю его отъѣзда, пиръ съ оригинальными танцами.

Наконецъ, дикари выразили чрезъ Маклая желаніе осмотрѣть пугавшее ихъ прежде чудовище «Изумрудъ», на что командиръ охотно согласился. Человѣкъ 30 явилось на клиперъ. Сначала они держались кучкою и нерѣшительно подвигалисъ впередъ; но небольшіе подарки и ободренія Маклая придали имъ смѣлости; — все было осмотрѣно съ большимъ любопытствомъ, и объясненія Маклая слушались внимательно. Больше всего поразили ихъ быки; увидѣвъ этихъ животныхъ, они сначала бросились прочь, но замѣтивъ, что быки не дѣлаютъ никавого вреда ихъ просвѣтителю Маклаю, они подошли въ нимъ поближе и внимательно ихъ разсматривали. Зеркало, игра на фортепіано и другіе предметы, болѣе бросающіеся въ глаза, доставили не мало удовольствія астролябцамъ. Замѣчу кстати, что они никогда не смѣются, какъ мы; но когда что-нибудь доставляетъ имъ радость или удовольствіе, то физіономія ихъ складывается въ особую гримасу. При этомъ они не издаютъ никакого звука. Къ довершенію ихъ счастья, по усмотрѣнію Маклая, были розданы отъ клипера въ подарокъ ножи, платки и пр., за что они не остались въ свою очередь неблагодарны и привезли въ уходу нашему живности, плодовъ, и били въ барабаны въ честь Маклая.

Но когда пришлось разставаться съ любимымъ бѣлымъ человѣкомъ, дикари выразили сильнѣйшее сожалѣніе. Они просили Маклая остаться; предлагали ему за это выстронть домъ, гдѣ угодно, дать въ жены любую красавицу безъ всякой платы, хотя сначала требовали за это два топора. Порѣшили на томъ, что онъ уѣдетъ на короткое время домой и потомъ посѣтить ихъ снова. (Тогда предполагалась экспедиція на голландскомъ фрегатѣ «Кумпанъ»). Разобравъ домъ и прибивъ доску съ надписью: «Витязь» и «Изумрудъ», 12-го декабря ны снялись съ якоря въ виду туземцевъ, стоявшихъ толпами на берегу и плывшихъ за нами на пирогахъ^[7]).

V.

Разсказы Маклая на обратномъ иути. — Стража около его дома. — Первое посѣщеніе деревни Горенда. — Сближеніе Маклая съ тузенцами. — Языкъ. — Пища. — Маклай расширяетъ кругъ своихъ изслѣдованій. — Устройство жизни папуаса. — Женщины. — Дѣти. — Нравственность. — Обработка полей. — Празднества. — Похороны.

Во время обратнаго плаванія изъ Астролябіи, H. H. Миклуха-Маклай не разъ принимался разсказывать о своемъ жнтьѣбнтьѣ и о дикаряхъ, ихъ нравахъ, образѣ жизни и о своихъ отношеніяхъ къ нимъ. Я постараюсь изложить все слышанное нами, насколько то помню.

Вскорѣ послѣ ухода корвета «Витязь», множество вооруженныхъ туземцевъ немедленно окружили домъ Маклая, хотя держались на приличномъ разстояніи. Эта стража въ продолженіе нѣсколькихъ дней бдительно слѣдила за каждымъ его шагомъ, не предпринимая, однакожъ, никакихъ непріязненныхъ дѣйствій. Замѣтивъ это, Маклай не выказывалъ ни малѣйшаго страха, подходилъ въ нимъ близко, довѣрчиво и показывалъ полное равнодушіе въ своему осадному положенію. Дикари же, замѣтивъ еще во время постройки, что подлѣ дома зарыты различныя вещи, боялись подходить близко, чувствуя, что можетъ произойти что-то недоброе. Понятно, что этой стражѣ своро надоѣло глазѣть безъ цѣли; кромѣ того, она увидѣла, что пришелецъ съ луны не предпринимаетъ ничего сверхъестественнаго, и понемногу стала расходиться; наконецъ, остались только нѣкоторые изъ жителей ближайшей деревни, Горенда, съ которыми онъ постарлся по возможности сблизиться. Долго онъ не рѣшался посѣтить ее, и только черезъ два мѣсяца рѣшился заговорить объ этомъ сь туземцами. Изъявивъ свое согласіе, они послали передовыхъ предупредить женщинъ объ этомъ визитѣ и дать имъ возможность скрыться. Въ послѣдующія посѣщенія онъ, по условію, предупреждалъ жителей свистками. Такимъ образомъ онъ нѣсколько мѣсяцевъ не видалъ ни одной женщины; но потомъ, когда всѣ попривыкли къ нему и увидѣли, что онъ ведетъ себя скромно, сами перестали удалять женщинъ, и наконецъ, между имъ и астролябцами установились нормальныя отношенія; они стали заниматься обыденными работами, нисколько не стѣсняясь его присутствіемъ; часто объясняли ему въ чемъ дѣло и пользовались его совѣтами. Вначалѣ принимали его неласково, старались поскорѣе спровадить домой, но онъ, постепенно удлинняя время своего пребыванія y инхъ, наконецъ, рѣшился разъ остаться ночевать въ деревнѣ. Намѣреніе это было встрѣчено съ большимъ неудовольствіемъ; но какъ они его ни уговаривали вернуться домой, онъ спокойно остался. По всему было видно, что они не рѣшались на энергическія мѣры и побаивались своего сосѣда. Послѣ этого можно было дѣлать посѣщенія во всякое время и безъ предупредительныхъ сигналовъ.

Спустя 4 мѣсяца по уходѣ «Витязя» случилось обстоятельство, способствовавшее не только сближенію между Маклаемъ и дикарями, но и тому, что онъ заслужилъ y нихъ полное довѣріе и любовь. Между астролябцами и горными жителями возникла война. Астролябцы, зная, что y ихъ бѣлаго сосѣда есть страшное огнестрѣльное оружіе, которое они называли «пумъ-пумъ», просили его оберегать ихъ женщинъ и дѣтей. Онъ, конечно, принялъ предложеніе, и въ тотъ же день весь прекрасный полъ съ дѣтьми расположился таборомъ вокругъ его дома, ожидая нападенія. Война началась изъ-за пустяковъ; горцы, охотясь на ихъ землѣ, испортили засѣянныя поля и не хотѣли дать удовлетворенія. Вскорѣ война кончилась. Дамы, никѣмъ не оскорбленныя, вернулись въ свои хижины. Такимъ образомъ, хотя помощь Маклая имъ не понадобилась, тѣмъ не менѣе онъ своимъ благоразумнымъ поведеніенъ заслужилъ довѣріе и благодарность дикарей. Кромѣ войны, усиленію его вліянія на туземцевъ и популярности между ними способствовала медицинская помощь, которую онъ оказывалъ, давая лекарства не только противъ нѣкоторыхъ накожныхъ болѣзней, но и противъ болѣзней болѣе серьёзнаго характера. Скоро слава о этомъ искусствѣ распространилась по окрестностямъ, и жители другихъ деревень стали не только принимать его, но сами на пирогахъ пріѣзжали посмотрѣть на этого чудотворца и попользоваться его совѣтомъ.

Сильнымъ тормазомъ при сношеніяхъ было незнаніе языка, безъ котораго, конечно, нельзя было успѣшно вести свои изслѣдованія. На его изученіе потребовалось много времени. Маклай могъ узнать только названія видимыхъ предметовъ, дѣйствій и явленій, да и при этомъ встрѣчались такія же недоразумѣнія, какъ и y дорейскихъ миссіонеровъ; что же касается названій отвлеченныхъ понятій, то онъ, при всемъ стараніи, мало имѣлъ успѣха. Вотъ почему онъ почти ничего не узналъ объ ихъ вѣрованіяхъ.

Онъ понялъ только, что нѣкоторыя вещи имѣютъ священное значеніе, какъ напримѣръ нижняя челюсть, музыкальные инструменты и идолы. Языкъ астролябцевъ довольно богатъ, относительно нужныхъ вещей и полезныхъ растеній онъ даже очень полонъ и опредѣлителенъ. Для примѣра возьмемъ кокосовый орѣхъ, для различныхъ частей котораго имѣется 8 названій, и вѣроятно потому, что всѣ части его имѣютъ какое-нибудь примѣненіе. Разныя деревья и ихъ части опредѣлены также весьма точно, причемъ различаютъ въ какомъ состояніи онѣ находятся, т. е. сыромъ, сухомъ или гниломъ, — тонкость, которой нѣтъ въ другомъ языкѣ. Почти каждая деревня имѣетъ свой языкъ, отличающійся иногда очень рѣзко отъ языка сосѣдней деревни, и чѣмъ дальше, тѣмъ различіе становится рѣзче. Жители острова «Витязь» почти не понимають жителей Горенда. Языкъ же обитателей Желтой деревни хорошо понятенъ какъ витязянамъ, такъ и горендцамъ. Подобное явленіе, какъ 12 нарѣчій въ двѣнадцатимильной бухтѣ, показываетъ, что жители долго были изолированы другъ отъ друга.

Въ словахъ преобладаютъ гласныя буквы. Ударенія играютъ большую роль при произношеніи. Цѣлое выраженіе перемѣняетъ свой смыслъ съ перемѣной ударенія. Имена собственвыя людей замѣнены y нихъ названіями животныхъ, растеній и другихъ предметовъ, какъ, напр.: пальма, бамбукъ, ручеекъ. Бухту «Астролябію» называютъ вообще море, портъ «Великій Князь Константинъ» — Габина (Gabina). Маклай составилъ лексиконъ деревни Горенда въ 500 словъ; приведемъ нѣкоторыя изъ нихъ, сравнительно съ словами дорейской деревни:

человѣкъ — snun — tamo.

женщина — binn (bien) — nangli (nangeli).

голова — revuri — mamangabar.

ребенокъ — rumava — malaci.

мальчикъ — rumgum — remur.

дѣвушка — nai — dàgue.

носъ — snori — mana.

волоса — snumburam — gate-bagri.

ротъ — sbavi — mubo.

нога — vesi — samba.

собака — naff — sa.

свинья — bejegem — bul.

курица — maukuko — ton, kukreku.

птица — maan — as.

райская птица — burumatti — omul.

какадy — mamam — vigi.

барабанъ — tifa — roberok — okam.

стрѣла — iko — aralge.

лукъ — maria — aral.

шлюпка — vaei (bau) — kobum.

домъ — rum — tal.

кокосъ — sra — mùnki.

вода прѣсная — vàer — іі.

вода соленая — mussen — val (море).

гребенка — asis — gasin.

я — aja, ja — adi.

ты — au, dei — ni.

да — jo — iesi.

стрѣльба изъ ружья — kun.

стрѣлять изъ лука — kfo.

умереть — moar — muen.

ѣсть — aan, kaanam — ujar.

пить — inam-koinen — ujar.

спать — enaf, kenef — niavar.

говорить — avis — mara.

смѣяться — embrif.

печалиться, плакать — besusa.

хорошо — bie — bilen.

худо — barbor — barle.

Научившись нѣсколько говорить, Маклай для болѣе полнаго знакомства съ папуасами расширилъ кругъ своихъ изслѣдованій, посѣщая болѣе отдаленныя деревни, какъ на островѣ Витязь и на мысѣ Дюперре, около котораго расположена группа острововъ^[8]. Вездѣ его ласково принимали. Туземцевъ поражала особенно бѣлизна кожи Маклая, костюмъ и вещи. Поэтому они часто просили Маклая раздѣться, тщательно раасматривали всѣ части тѣла и очень удивлялись, находя y него то же, что и y себя. О происхожденіи и мѣстожительствѣ Маклая составилось y нихъ оригинальное понятіе, — не извѣстно на чемъ основанное, — что онъ съ луны, и какъ онъ ни старался разувѣрить ихъ, они остались при своемъ убѣжденіи. Въ разговорахъ, касающихся другихъ предметовъ, они выказывали всегда большую любознательность и по возможности получали удобопонятныя объясненія. Узнавъ о машинахъ, которыя такъ облегчаютъ работу человѣка, папуасы вообразили себѣ, что это особенныя существа, — весьма удивлялись и качали головами, видя ихъ на «Изумрудѣ». Маклай сообщилъ имъ многія свѣдѣнія по географіи, о Россіи, ея обитателяхъ и природѣ, о томъ, что свѣтъ не кончается за Дамшерровымъ проливомъ, далѣе котораго они никогда не бывали и гдѣ, по ихъ мнѣнію, находится конецъ свѣта. Объясненія велись по большей части на папуасскомъ языкѣ съ примѣсью русскихъ словъ, которыя они очень быстро усвоивали.

Нужныя вещи и съѣстные продукты онъ вымѣнивалъ за куски матеріи, ножи и другія мелочи, замѣнявшія ему деньги. Онъ всегда носилъ ихъ въ сумкѣ черезъ плечо. Кусокъ матеріи изображалъ мелочь (15—20 коп.), на которую онъ могъ добыть таро, бананы, кокосы и пр.; ножи представляли кредитныя бумажки, даваемыя за болѣе цѣнныя вещи, какъ свинью или утварь. Однакожъ, несмотря на обиліе денегъ, не всегда можно было добывать мясную пищу и приходилось большею частью питаться туземными растительными яствами.

Кромѣ полудикихъ свиней, возбуждавшихъ сильную жажду, онъ часто употреблялъ въ пищу красивыхъ, но не совсѣмъ вкусныхъ какаду; убивъ ихъ, онъ перья отдавалъ туземцамъ на украшенія.

Иногда жители цѣлыми толпами дѣлали облавы на дикихъ кабановъ. Маклай принималъ дѣятельное участіе въ подобныхъ облавахъ. Охота эта происходила на извѣстныхъ полянахъ, поросшихъ высокою, колючею травою. Узнавъ, что на такой полянѣ находится цѣлое стадо свиней, вооруженные жители окружаютъ кольцомъ поляну и зажигаютъ траву со всѣхъ сторонъ. Кругъ охотниковъ по мѣрѣ движенія огня стягивается и уменьшается къ центру; a кабаны, чувствуя приближеніе огня, бросаются въ стороны, стараясь прорваться чрезъ цѣпь охотниковъ, которые въ этотъ моментъ поражаютъ ихъ готовыми на такой случай копьями. Понятно, что такимъ оружіемъ не скоро можно свалить здоровеннаго кабана, развѣ только копье или стрѣла попадетъ въ самое опасное мѣсто. Когда Маклай убилъ пулей одного изъ кабановъ, то удивленію дикарей не было конца. Оказалось, что до сихъ поръ смерть отъ огнестрѣльнаго оружія они приписывали только звуку, столь страшному для всѣхъ ихъ, a не пулѣ или дроби. По окончаніи охоты дѣлался пиръ вокругъ разложенныхъ костровъ. Женщины жарили убитыхъ звѣрей и приготовляли душистый ужинъ, между тѣмъ какъ мужчины устраивали въ это время игры и военныя упражненія. Всякій при этомъ старался показать свое искусство и ловкость, дѣлая большіе прыжки и принимая воинственныя и граціозныя позы.

Ночью, среди густого дѣвственнаго лѣса, при свѣтѣ луны и костровъ, эти оригинальныя пляски и игры должны были представлять изумительную картину. Особенно эффектно y дикарей примѣрное сраженіе. Раздѣлившись на двѣ партіи и употребляя въ дѣйствіе легкія тупыя стрѣлы и копья, каждый старался прыжками и ловкими движеніями избѣгнуть ударовъ противника, и въ то же время вмѣстѣ съ другими окружить или отрѣзать часть непріятельскаго войска. Все это сопровождалосъ гиканьемъ и криками.

Когда Маклай сдружился со своими ближайшими сосѣдями, то онъ сталъ посѣщать не только сосѣднія деревни, расположенныя y бухты «Астролябія», но проникъ даже въ горы довольно далеко отъ берега. Сперва, конечно, онъ посѣтилъ ближайшія деревни, какъ, напримѣръ, на островѣ Витязь. Главное богатство острова — большія пироги и множество деревянной и глиняной посуды, выдѣлываемой самими жителями Витязя. На эту посуду они вымѣнивають овощи, сами же огородовъ не имѣютъ. Вообще они славятся выдѣлкою всякаго рода деревянныхъ вещей (барабановъ, посуды и проч.); y нихъ для этого есть подходящее дерево. Витязяне могутъ вполнѣ быть названы финикіанами астролябскаго міра; на своихъ пирогахъ они ѣздятъ мѣнять свои произведенія по всей бухтѣ и доходятъ до Даншеррова пролива.

Ознакомившись хорошо съ прибрежными жителями, Маклай рѣшился посѣтить интересныхъ черныхъ папуасовъ, живущихъ въ горахъ. Къ нимъ ведутъ едва проходимыя тропинки, почему пуститься въ такую экскурсію одному и даже безъ проводника было трудно и даже опасно. Объ этомъ онъ заявилъ своимъ пріятелямъ-сосѣдямъ, горендцамъ, но, по мнѣнію ихъ, это путешествіе было не легко; долго они не рѣшались, но, видя упорное намѣреніе Маклая идти даже одному, многіе изъ нихъ присоединились къ нему. Путь хотя былъ не длиненъ, но чрезвычайно утомителенъ по тропинкамъ, проходящимъ по густому, дѣвственному лѣсу; встрѣчались часто крутые подъемы и преграды, черезъ которыя приходилось или перелѣзать, или обходить ихъ стороною, едва пробираясь черезъ густыя дебри. Открытыя мѣста, кажущіяся изъ залива желтыми пятнами, поросли колючею травой въ ростъ человѣка, раздирающею платье и тѣло до крови, при палящихъ вертикальныхъ солнечныхъ лучахъ; жажда и голодъ также дали себя знать. Папуасы, отправляясь въ подобный путь, не берутъ съ собой ничего съѣстного, a стараются ко времени ѣды, то-есть къ вечеру, достигнуть мѣста назначенія. Вслѣдствіе этого, привыкшіе въ мѣстности и къ климату, папуасы шли форсированнымъ маршемъ, что заставляло Маклая часто выбиваться изъ сидъ и присѣдать хоть на время. Въ деревнѣ, черные дикари, отличающіеся отъ береговыхъ жителей болѣе темнымъ цвѣтомъ кожи, приняли его очень дружелюбно и даже проводили въ другія деревни, изъ которыхъ самая отдаленная отъ берега лежить на высоте 1600 футъ по барометру; далѣе ея нѣтъ ни жилья, ни тропинокъ, по которымъ бы можно ходить человѣку. Всего онъ насчиталъ 83 деревни, изъ которыхъ 28 посѣтилъ лично самъ.

Вотъ что разсказывалъ намъ Маклай изъ своихъ наблюденій о жизни этихъ дикарей.

Юноши, достигнувъ 13—15-тилѣтняго возраста, подвергаются обрѣзанію, прежде заостреннымъ концомъ раковины, теперь ножомъ, и отдѣляются отъ своихъ родителей, причемъ получаютъ въ надѣлъ часть обработанныхъ полей, кое-какихъ запасовъ и строятъ себѣ собственную хижину. Постройка совершается всѣмъ обществомъ вмѣстѣ. Молодой человѣкъ, съ помощью друзей и родственниковъ, становить два большіе средніе кола, называемые обыкновенно кольями мужчинъ, a четыре боковыхъ, называемыхъ кольями женщинъ, ставятъ женщины. Когда при помощи болѣе близкихъ людей основаніе хижины закончено, приглашается вся деревня, при содѣйствіи которой въ одинъ день кроется крыша. Поэтому случаю заготовляютъ съѣстные припасы, и по окончаніи работь устроиваютъ пиръ, сопровождаемый разными играми и плясками. Детали постройки оканчвваетъ уже самъ новый владѣлецъ.

Когда постройуа хижины окончена и обрядъ обрѣзанія совершенъ, молодой папуасъ считается взрослымъ и имѣетъ право взять жену.

Въ Астролябіи родители никогда не сговариваютъ дѣтей еще въ младенчествѣ.. Юноша или чаще его родители выбираютъ невѣсту и условливаются съ ея родителями въ цѣнѣ. Обыкновенно можно купить себѣ жену за 5—6 деревянныхъ мисокъ, при этомъ дѣвушка не имѣетъ права голоса. Обряда обрученія y нихъ нѣтъ, a когда обѣ стороны пришли во взаимному соглашенію, то женихъ при помощи родителей устроиваетъ свадьбу съ большимъ пиромъ, для чего рѣжетъ свинью или собаку, заготовляетъ въ достаточномъ количествѣ саго и кокосовое вино для угощенія родственниковъ. Невѣсту безъ всякихъ церемоній онъ переводитъ въ свою хижину, чѣмъ собственно бракъ считается заключеннымъ. Съ женами хотя обращаются хорошо и не бьютъ ихъ, но смотрятъ какъ на животныхъ; если она не понравится черезъ нѣсколько времени послѣ свадьбы или будетъ безплодна, то мужъ можетъ прогнать ее и взять другую — исправную; словомъ, мужчины распоряжаются женщинами совершенно произвольно. На женщинахъ лежатъ работы по хозяйству, собираніе плодовъ, сухихъ дровъ для поддержки неугасаемаго огня. Онѣ поддерживаютъ неугасаемый огонь для того, чтобы не приходилось часто добывать себѣ его весьма труднымъ способомъ — посредствомъ тренія. Иначе добывать огонь онѣ не умѣютъ. Когда имъ приходится уходить изъ дому и, слѣдовательно, поддерживать огонь будетъ некому, то онѣ берутъ съ собой уголья въ бамбуковыхъ трубкахъ. Дѣтей носятъ привязанными за спиною и съ ними отправляются на работы. Можно себѣ представить какъ тяжелъ трудъ папуаски, если припомнить, что, пробывъ весь день на тяжелой полевой работѣ, ей приходится возвращаться вечеромъ тяжело навьючившись плодами, связками дровъ, дѣтьми, чтобы снова усталыми руками приняться за приготовленіе пищи. Весьма понятно, что подобный образъ жизни нисколько не способствуетъ сохраненію здоровья и свѣжести женщинъ; поэтому онѣ скоро худѣютъ, увядаютъ, покрываются морщинами и становятся безобразны. Время рожденія дѣтей всегда около декабря; слѣдовательно, зачатіе происходитъ, какъ y и животныхъ, весною (мартъ, апрѣль). Въ остальное время папуасы не живутъ съ своими женами.

Дѣти, какъ вообще y дикарей, очень тихи, рѣдко капризничаютъ и кричатъ; ихъ никогда не бьютъ, рѣдко даже бранять. Они очень скоро становятся самостоятельными. У нихъ есть игрушки, какъ и y нашихъ дѣтей — въ родѣ волчка, дудки и проч.

Астролябцы очень цѣломудренны; развратъ и соблазнъ не встрѣчается. Дракъ, ссоръ и ругательства между ними никогда не бываетъ.

Пищу готовятъ вмѣстѣ мужчины и женщины, но ѣдять отдѣльно по вечерамъ. Женщины считаются недостойными ѣсть вмѣстѣ съ мужчинами.

Управленія и начальниковъ нѣтъ, хоть нѣкоторые изъ жителей и пользуются популярностью, но власти не имѣютъ. Всякій семьянинъ совершенно самостоятеленъ и есть глава, управляющій другими, меньшими членами семьи. Его власть, впрочемъ, не простирается слишкомъ далеко.

Поля всегда располагаются въ значительномъ отдаленіи отъ деревень, на горныхъ склонахъ, и притомъ въ самыхъ скрытыхъ и уединенныхъ мѣстахъ, куда ведутъ тропинки, проложенныя такъ искусно, что человѣку, незнакомому съ этимъ секретомъ, трудно достигнуть этого злачнаго мѣста. Выбранная для этой цѣли часть лѣса выжигается; что возможно вырубить каменнымъ топоромъ — вырубается, и остаются только одни обгорѣлые пни. Очищенное мѣсто обносится со всѣхъ сторонъ высокою бамбуковою изгородью. Всѣ работы по устройству и обработкѣ производятся сообща всѣми жителями и потомъ все дѣлится по семьямъ на участки, раздѣленные свободными проходами. Въ дѣлежѣ участвуютъ и юноши, имѣющіе право жениться, т. е. пятнадцати и болѣе лѣтъ. Разрыхленіе почвы производится посредствомъ заостренныхъ кольевъ изъ желѣзнаго дерева, имѣющихъ видъ лома, и деревянныхъ лопатокъ. Самая работа производится слѣдующимъ образомъ: мужчины, выстроившись въ одну шеренгу, кольями поднимаютъ большія глыбы земли. По мѣрѣ того, какъ они идутъ впередъ, за ними двигается рядъ женщинъ и разбиваеть землю на меньшіе комки; за ними третій рядъ дѣтей, окончательно разрыхляетъ ее. На подобныхъ поляхъ или скорѣе огородахъ засѣвается восемь видовъ овощей: таро — до трехъ видовъ, бананы, сахарный тростникъ и др. Сборъ овощей производится исключительно женщинами, приблизительно около декабря, и сносится ими же для зимнихъ запасовъ въ хижины. Окончаніе сборовъ и заготовленіе запасовъ сопровождаются разными увеселительными празднествами. Для каждой деревни есть особый участокъ лѣса. Кокосовые деревья, какъ очень нужныя и цѣнныя, распредѣлены между семьями. Даже молодыя, еще не приносящіе плодовъ, имѣютъ своихъ владѣльцевъ.

Важныя событія, торжественные и радостные случаи своей жизни папуасы всегда ознаменовываютъ празднествами. При этомъ музыка, танцы, игры и пляски играютъ главную роль. Въ этихъ общественныхъ торжествахъ принимаютъ участіе не только жители одной деревни, но и нѣсколькихъ близлежащихъ, и затѣмъ то же повторяется въ другихъ деревняхъ. Празднества бываютъ только разъ въ годъ около декабря, и продолжаются до двухъ недѣлъ, почти каждый день подрядъ. Время это выбрано потому, что жатва и сборъ овощей кончены, запасы снесены по домамъ и y всякаго провизіи вдоволь. Празднества происходятъ только ночью, до разсвѣта. Въ назначенное мѣсто собираются цѣлыя толпы (500—600 чел.), принося съ собой необходимое по части ѣды и питья. Приготовленія къ празднествамъ бываютъ большія, и какъ мужчины, такъ и женщины раскрашиваютъ свое тѣло и надѣвають какъ можно больше украшеній, перьевъ и зелени. Выбирается площадка, на которой можетъ помѣститься свободно вся публика; посреди площадки раскладывается большой костеръ, вокругъ котораго становится кругъ мужчинъ, снаружи другой такой же вооруженный, потомъ кругъ женщинъ и дѣтей. Всѣ эти круги двигаются въ одну и въ друтую сторону подъ звуки барабановъ и собственнаго пѣнія. Мотивы папуасовъ довольно пріятны; всѣ по большей части протяжны и сопровождаются припѣвомъ, иногда однословнымъ. Танецъ каждаго участвующаго состоить изъ быстрыхъ, трудно уловимыхъ для глаза движеній тѣла, рукъ и ногъ и особенно зада y женщинъ. По временамъ музыка ускоряетъ тактъ, танецъ оживляется и движенія становятся быстрѣе. Танецъ продолжается безъ отдыха нѣсколько часовъ, пока всѣ танцующіе не придутъ въ окончательное изнеможеніе. Послѣ этого рѣжутъ живность, жарятъ и ѣдятъ, потомъ снова танцують. Около разсвѣта часть мужчинъ отдѣляется и отправляется за музыкальными инструментами, которые спрятаны гдѣ-нибудь по близости. Съ приближеніемъ ея одинъ изъ музыкантовъ трубить въ рогъ, сдѣланный изъ древеснаго корня, что служитъ сигналомъ о близости музыки. Услыхавъ эти звуки, женщины съ крикомъ: ои! ои! (музыка, музыка!) убѣгаютъ въ лѣсъ. Причину подобной странности Маклай не могъ узнать.

Частныя лица не устраиваютъ пировъ ни при посѣщеніяхъ гостей, ни при похоронахъ, вообще ни при какихъ важныхъ случаяхъ частной и общественной жизни за исключеніемъ свадьбы, о которой было говорено выше. Приходящій въ гости приноситъ хозяину хижины въ подарокъ что-нибудь съѣстное; хозяинъ въ свою очередь обязанъ угостить посѣтившаго его пищей, свареной въ горшкѣ, дать ему остатки на дорогу и проводить его до конца деревни. Желая распроститься, гость говоритъ «я ухожу», на что хозяинъ отвѣчаетъ: «отправляйся» (ememe или aba, что значитъ также «здравствуй»). При этомъ подаютъ другъ другу руки, но не пожимаютъ ихъ, a только прикасаются концами пальцевъ.

Похороны также обходятся безъ пира. Покойника обмываютъ и натираютъ масломъ, настоянномъ на пахучихъ травахъ; затѣмъ, свернувъ руки и ноги въ положеніе спелепованнаго младенца, завертываютъ его въ широкія листья и туго завязываютъ крѣпкими льянами. Приготовленное такимъ образомъ тѣло подвѣшиваютъ подъ крышей хижины на нѣсколько дней; послѣ чего снимаютъ и хоронятъ тутъ же въ хижинѣ. Когда трупъ сгніетъ и останется одинъ скелетъ, то кости выбрасываютъ, исключая нижней челюсти, почитаемой священною и остающеюся y потомства на память о покойникѣ…

Вотъ то немногое, что сохранилось y насъ въ памяти отъ разсказовъ Н. Н. Миклухи-Маклая во время нашего обратнаго плаванія отъ береговъ Новой-Гвинеи. Заключимъ нащи воспоминанія выраженіемъ надежды, что нашъ отважный путешественникъ довершить со временемъ свой подвигъ трудомъ, который, безъ сомнѣнія, составить богатый вкладъ въ сокровищницу науки. Миръ такъ называемыхъ дикарей, этихъ дѣтей природы, долго еще будетъ служить намъ живою книгою исторіи древняго человѣка; но нужно много героизма, самопожертвованія, чтобы рѣшиться самому подойти къ этой живой книгѣ и взять на себя смѣлость развернуть ея таинственныя страницы, слагавшіяся въ теченіи цѣлыхъ вѣковъ.

А. Р.

↑ Мейеръ (о когоромъ будетъ рѣчь впереди) говоритъ, что они ѣдять человѣчье мясо.
↑ Туземная лодка.
↑ Описаніе береговъ какой-либо страны и омывающихъ ихъ морей.
↑ При появленіи первыхъ бѣлыхъ людей въ заливахъ Гумбольдтовомъ и Астролябіи, женщины были спрятаны.
↑ На паровомъ баркасѣ мы вытащили мережу, употребивъ на эту работу болѣе получаса.
↑ Основаніе передней и задней части судна.
↑ На дняхъ, въ № 4-мъ «Извѣстій Рус. Географ. Общества» сообщено, что отъ г. Миклухи-Маклая пришло письмо изъ Амбоины (Молуккскіе острова въ Индійскомъ архипелагѣ) отъ 13-го февраія нынѣшняго года. Въ этотъ день, нашъ естествоиспытатель сдержалъ слово, данное дикарямъ, и вторичво отправился въ Новую-Гвинею на три мѣсяца. Вмѣстѣ съ письмомъ получена рукопись: «О діалектѣ папуасовъ, обитающихъ на Малайскомъ берегу въ Новой-Гвинеѣ». Ниже чигатели найдуть образцы этого діалекта. — Ред.
↑ Жители ихъ апатичны, ничѣмъ не занимаются и довольствуются тѣмъ, что даетъ имъ природа, Маклай назвалъ ихъ «Архипелагомъ довольныхъ людей»

[1] Мейеръ (о когоромъ будетъ рѣчь впереди) говоритъ, что они ѣдять человѣчье мясо.

[2] Туземная лодка.

[3] Описаніе береговъ какой-либо страны и омывающихъ ихъ морей.

[4] При появленіи первыхъ бѣлыхъ людей въ заливахъ Гумбольдтовомъ и Астролябіи, женщины были спрятаны.

[5] На паровомъ баркасѣ мы вытащили мережу, употребивъ на эту работу болѣе получаса.

[6] Основаніе передней и задней части судна.

[7] На дняхъ, въ № 4-мъ «Извѣстій Рус. Географ. Общества» сообщено, что отъ г. Миклухи-Маклая пришло письмо изъ Амбоины (Молуккскіе острова въ Индійскомъ архипелагѣ) отъ 13-го февраія нынѣшняго года. Въ этотъ день, нашъ естествоиспытатель сдержалъ слово, данное дикарямъ, и вторичво отправился въ Новую-Гвинею на три мѣсяца. Вмѣстѣ съ письмомъ получена рукопись: «О діалектѣ папуасовъ, обитающихъ на Малайскомъ берегу въ Новой-Гвинеѣ». Ниже чигатели найдуть образцы этого діалекта. — Ред.

[8] Жители ихъ апатичны, ничѣмъ не занимаются и довольствуются тѣмъ, что даетъ имъ природа, Маклай назвалъ ихъ «Архипелагомъ довольныхъ людей»

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]