Глава 2. Громов
Пострадавший поднял на подошедшего ясные кроткие голубые глаза и сказал:
— С какой это радости вы так расскакались?
— Простите. Моя фамилия Подходцев, и я готов вам дать всяческое удовлетворение. Конечно, вы не виноваты: переходили себе спокойно улицу, а в это время мой дурак и налетел на вас безо всякого предупреждения. Я могу так и на суде показать.
— А вы думаете, должен быть суд? — с легким беспокойством спросил пострадавший, еще раз отплюнувшись кровавой слюной.
— Это от вас зависит.
К месту происшествия спокойно, с развальцем, подходил околоточный.
— В чем дело, господа? Прошу разойтись.
— Мне бы очень хотелось разойтись, но едва ли это удастся, — проворчал Подходцев. — Мой возница, благодаря моим же подстрекательствам, ехал быстрее, чем нужно, и наехал на этого господина, который, ничего не подозревая, переходил улицу.
— Этот господин говорит неправду, — возразил пострадавший, счищая пыль с локтей. — Они ехали, как следует, а я сам виноват: мне захотелось покончить жизнь самоубийством, я и бросился под лошадь.
Околоточный немного растерялся от такого оборота дела.
— Как же вы это так, — укоризненно сказал он. — Разве можно так?
— Что?
— Да кончать жизнь самоубийством?..
— А что в ней хорошего, господин околоточный? Так, чепуха какая-то, а не жизнь. И вообще, ответьте мне на вопрос: к чему жизнь наша? Куда мы стремимся? В чем идеал?
— Вы не имеете права задавать таких вопросов при исполнении служебных обязанностей! — запальчиво сказал околоточный.
— Ну, вот видите! Если даже полиция не может ответить, в чем смысл жизни, то кто же может?
Околоточный пожал плечами, вынул книжку и сухо спросил:
— Вы имеете к седоку и извозчику какую-нибудь претензию?
— Никакой буквально.
— А вы? — обратился околоточный к Подходцеву.
— Я? К этому господину? Претензию? Да я его считаю самым очаровательным существом в мире!
— В таком случае, в чем же дело?!
— Ни в чем.
— Так расходитесь! Зачем скопляться?!
Околоточный сердито откашлялся и ушел, а Подходцев протянул пострадавшему руку и спросил с легким смущением:
— Не могу ли я быть чем-нибудь вам полезен?
— Шить умеете? — улыбнулся одними голубыми глазами пострадавший.
— Не умею.
— Значит, не можете быть полезны. У меня порядочная дыра на локте.
— У такого порядочного человека даже дыра на локте должна быть порядочная, — сказал Подходцев, но, считая этот комплимент недостаточной компенсацией за все, что произошло, добавил:
— Может быть, вам трудно идти — тогда я уступлю вам своего извозчика.
— Не могу ехать.
— Почему? Вам трудно сидеть?
— Да, трудно, когда не знаешь, чем заплатить извозчику.
Это было сказано с такой благородной простотой, что Подходцев почувствовал еще большую симпатию к молодому человеку.
— Как ваша фамилия? — осведомился он.
— Моя фамилия — Громов. А вашу я слышал: Подходцев.
Снова оба пожали друг другу руки, продолжая оживленную беседу на краю панели, возле извозчика, совсем погасшего после того, как его увлечение спортом было приостановлено столь резко и неожиданно.
— В таком случае разрешите мне отвезти вас домой.
— К кому домой? — подмигнул Громов.
— К вам, конечно.
— А вы знаете адрес?
— Чей?
— Мой.
— Я думаю, вы его знаете.
Громов усмехнулся.
— Даже под пыткой я не назову его. Первое: я только вчера вечером приехал в этот город. Второе: у меня нет денег для квартиры. Третье: я, пожалуй, сам виноват в том, что попал под вашу лошадь, — не спавший всю ночь и рассеянный.
— Хотите поехать ко мне? Мы вдвоем что-нибудь сочиним.
— Мне неудобно. Будто вы обязаны сделать для меня что-нибудь только потому, что ваш возница на меня наехал…
Подходцев протянул могучие руки, взял своего нового знакомого под мышки, усадил на извозчика и сказал:
— Пошел! Обратно на Новопроложенный.
Извозчик оживился.
— С пятаками?
— Ну тебя к дьяволу! Поезжай просто.
Извозчик снова погас, на этот раз уже окончательно и бесповоротно. Не загорелся он и тогда, когда они доехали и Подходцев, вынимая деньги, сказал:
— По таксе, плюс тридцать восемь перегнанных лошадей, с меня следует два рубля тридцать. Минус рубль за раздавленного, по уговору — остается рубль тридцать. Получай и постарайся переменить свое загадочное животное на обыкновенную человеческую лошадь.
Громов, с удивлением слушавший странные математические вычисления, при последних словах засмеялся, и таким образом эти два человека со смехом вошли в дом и со смехом стали оба жить в нём.