ПИСЬМО ВЪ РЕДАКЦІЮ.
правитьСтатья «Сибирское многоземелье и малоземелье» затрогиваетъ въ высшей степени важный вопросъ не только для Сибири, но и для всей Россіи вообще. Правильная постановка этого вопроса имѣетъ для теперешняго времени такое же значеніе какъ крѣпостной вопросъ для конца пятидесятыхъ годовъ. Какъ тогда были немыслимы никакія коренныя реформы отдѣльныхъ частей государственнаго строя, такъ точно и теперь всякія попытки улучшить экономическій бытъ народа или ничего не дадутъ, или слишкомъ мало, пока одни будутъ утверждать, что у крестьянъ прежде всего недостаетъ земли, а другіе станутъ наоборотъ все относить къ многоземелью и его прямому послѣдствію — дурной обработкѣ земли.
Сибирь всегда считалась «золотымъ дномъ», сначала потому что въ ней безъ числа водился дорогой соболь, потомъ настала пора добычи драгоцѣнныхъ металловъ и наконецъ въ новѣйшія времена она получила особенную цѣну какъ огромный запасный фондъ для сельско-хозяйственной дѣятельности русскаго народа.
Между тѣмъ передовая статья № 34 Вашей газеты пытается подрѣзать въ самомъ корнѣ эту вѣру въ будущее значеніе Сибири. На основаніи нѣкоторыхъ экономическихъ данныхъ упомянутая статья обращаетъ вниманіе на фактъ, возможность котораго до сихъ поръ никому и въ голову не приходила — что даже въ Сибири есть не мало мѣстностей, которыя страдаютъ отъ малоземелья. Одно это указаніе уже способно породить нѣкоторое смущеніе, тѣмъ болѣе что русскій человѣкъ вообще способенъ быстро переходить отъ одной крайности къ другой. Такъ и въ данномъ случаѣ озадаченный читатель, прежде принимавшій за аксіому, что Сибирь есть неисчерпаемый земельный фондъ, легко можетъ повернуть къ совершенно противуположному заключенію — что этотъ фондъ если еще неисчерпанъ, то на близкомъ пути къ тому. Я тутъ еще вдобавокъ оказывается, что всѣ паши надежды и широковѣщательныя разсужденія о возможности направить въ Сибирь не сотни тысячи, а милліоны нашего обездоленнаго крестьянства, рѣшительно ни На чемъ не основаны, имъ въ буквальномъ смыслѣ недостаетъ почвы.
Нельзя не поблагодарить автора, что онъ поднялъ вопросъ такой капитальной важности, это положительная заслуга передъ обществомъ. По въ то же время намъ кажется что вопросъ о сибирскомъ многоземелья или малоземельи, если хотите, вопросъ очень сложный. Какъ ни важно для крестьянина количество земли, которое находится въ его пользованіи, но еще важнѣе для него условія, при которыхъ ему приходится пользоваться этой земли.
Вотъ на этой то сторонѣ сибирскихъ отношеній, имѣющей тѣснѣйшую связь съ вопросомъ о многоземельи и малоземелья, мы и позволимъ себѣ остановиться.
Говорятъ, Сибирь не знала крѣпостного права (и даже на этомъ строятъ нѣсколько смѣлыя надежды на ея будущее). Это вѣрно, если подъ крѣпостнымъ правомъ разумѣть лишь извѣстную, спеціальную форму, такъ-называемое помѣщичье право. Но крѣпостное право значительно шире пустило свои корни; оно обнимало всѣ отношенія нашей жизни: что не было крѣпко помѣщикамъ, то еще не становилось вольнымъ населеніемъ — оно было крѣпко государству. Эта крѣпость главнымъ образомъ, выражалась въ томъ, что повинности въ пользу государства опредѣлялись прежде всего по соображенію потребностей государства; способность же ихъ отбывать, если и принималась во вниманіе, то лишь до извѣстной степени, по отнюдь не играла основного нормирующаго начала. Если даже привилегированное сословіе было крѣпко государству, — и эта крѣпость доходила до того, что служилый человѣкъ не имѣлъ права на отставку, — то нетрудно себѣ представить, какъ далеко могли заходить требованія государства, когда оно обращалось къ податнымъ массамъ.
Понимаемое въ этомъ смыслѣ крѣпостное право не только не умерло, но именно нашему времени и приходится съ нимъ считаться на каждомъ шагу.
Сибирь въ этомъ отношеніи отнюдь не была счастливѣе Россіи; наоборотъ, въ ней крѣпость государству, по особымъ историческимъ обстоятельствамъ и бытовымъ условіямъ, получила еще большее развитіе, чѣмъ въ самой Россіи. Нужды Сибири были сами по себѣ до крайности велики, но, кромѣ того, приходилось отбывать еще общегосударственныя тягости. Наконецъ, прибавьте ко всему этому ту характерную окраску внутреннихъ сибирскихъ порядковъ, которая такъ мѣтко выразилась въ извѣстной поговоркѣ: «до Бога высоко, до царя далеко».
Отсюда понятно, что нигдѣ напряженность податного обложенія не достигла такой крайности, какъ въ Сибири. Вотъ гдѣ надо искать причину тугого развитія Сибири, которую, напримѣръ, далеко обогнала несравненно болѣе юная Канада, изъ всѣхъ европейскихъ колоній ближе подходящая къ ней по природнымъ условіямъ. Здѣсь же найдемъ мы и корни столь всѣмъ извѣстнаго сибирскаго кулачества и міроѣдства.
Кому доводилось проѣзжать по Сибири лѣтомъ, особенно въ сухую погоду, вскорѣ послѣ такъ-называемой первой «выгонки на починку дорогъ и мостовъ», у того навсегда останется пріятное воспоминаніе. Путешественникъ ожидаетъ встрѣтить непроѣзжія дороги, кое-какъ устроенные переправы и мосты, и вмѣсто этого видитъ очень хорошій грунтовый трактъ, мѣстами мало уступающій шоссе; прочные мосты, сооруженіе которыхъ сдѣлало бы честь даже инженерамъ. А тутъ еще бойкія, сибирскія лошадки мчатъ его по 15 верстъ въ часъ. Согласитесь, есть отчего придти въ пріятное изумленіе, есть о чемъ впослѣдствіи не менѣе пріятно вспоминать и совершенно забыть, что какъ на станціяхъ, такъ и въ крестьянскихъ избахъ на вопросъ: нѣтъ ли щей? — почти всегда получается одинъ отвѣтъ: нѣтъ, не варили. Что же вы ѣдите? — А чай есть (кирпичный)[1].
Но вотъ что, разумѣется, не приходитъ въ голову случайному путешественнику: а какъ велико протяженіе всѣхъ сибирскихъ трактовъ, и затѣмъ — какъ велико то населеніе, на которое возложено содержаніе въ исправности этихъ трактовъ?
Разверните почтовый дорожникъ, и вы увидите, что общая длина сибирскихъ трактовъ переваливаетъ за 20 т. верстъ; переправамъ, мостамъ, гатямъ и т. п. сооруженіямъ на нихъ нѣсть числа. Теперь обратитесь къ статистикѣ. Если откинуть бродячихъ инородцевъ, то окажется, что какіе-нибудь 3 1/2 мил., т. е. населеніе трехъ среднихъ по величинѣ великорусскихъ губерній, обязаны содержать въ исправности эти тракты. Притомъ, это населеніе распредѣлено неравномѣрно; оно, вообще, убываетъ по направленію къ востоку, взамѣнъ чего увеличивается протяженіе трактовъ. «Выгонка людей» (не правда ли, характерное выраженіе?) совершается иногда изъ-за сотенъ вёрстъ; причемъ можно подумать, что наталкиваешься на переселеніе народовъ, — такъ велики партіи, снаряжаемыя волостями для починки дорогъ. Отправляясь на эту работу, крестьяне нерѣдко забираютъ съ собой женъ и дѣтей.
Не замѣчали ли вы, нетолько въ новѣйшія времена, но даже когда не было введено въ Сибири теперешнее городовое положеніе, что подъѣзжая къ городу, вашъ тарантасъ начинало бросать изъ стороны-въ сторону, а лошади едва плелись шагомъ, хотя ямщикъ то и дѣло что подхлестывалъ ихъ? Это вы ѣхали по городской землѣ; а какъ ни слабо было городское самоуправленіе, все же немыслимо было выпороть городского голову за неисправное состояніе дороги; съ другой стороны, представителю города нельзя было разсчитывать на полученіе особеннаго начальственнаго благорасположенія за отличное содержаніе какихъ нибудь трехъпяти верстъ. Но въ волостяхъ начальство было и есть полный и во всемъ неограниченный хозяинъ, котораго контролируетъ одинъ только Богъ.
При первомъ же знакомствѣ съ Сибирью, нельзя не обратить вниманія на географическое распредѣленіе населенія, которое въ значительной степени группируется около трактовъ. Вначалѣ тутъ дѣйствовали административныя соображенія: нужно было обезпечить непрерывность сообщенія по возможно кратчайшему и удобному направленію. Эти цѣли администраціи часто шли въ разрѣзъ съ стремленіями добровольныхъ или обязательныхъ переселенцевъ, которыхъ могли манить мѣста болѣе привольныя; но въ концѣ концевъ виды администраціи все-таки брали верхъ. Впослѣдствіи, вновь приходившіе переселенцы уже сами стали селиться или на трактахъ, или недалеко отъ нихъ. Это явленіе многими объясняется въ томъ смыслѣ, что близость къ тракту открывала болѣе легкій доступъ къ прибыльнымъ заработкамъ. Отчасти это такъ, но помимо этого дѣйствовали и другія причины, между которыми отнесеніе мѣстныхъ сборовъ и повинностей играло первенствующую роль. Удалиться отъ тракта — это прежде всего означало нажить себѣ усиленныя натуральныя повинности, т. е. болѣе отдаленныя путешествія на по правку того же самаго тракта, болѣе тяжелое отбываніе подводной повинности и т. п.
Потому же самому сибирскія деревни отличаются поразительною многолюдностью, — селеніе въ 100 дворовъ считается небольшимъ. Между тѣмъ, эта самая многолюдность, облегчающая отбываніе повинностей, является крайне убыточною для хозяйства. Деревня, обыкновенно, окружена выгономъ, за которымъ уже начинаются поля и покосы, причемъ ближайшіе изъ нихъ очень часто отстоятъ отъ центра деревни на 5 и болѣе верстъ. Это повело къ устройству такъ-называемыхъ заимочныхъ построекъ, что, разумѣется, подъ силу только состоятельному крестьянину.
На сибирскаго крестьянина, кромѣ сравнительно умѣренныхъ государственныхъ податей, отнесена цѣлая масса земскихъ сборовъ и натуральныхъ повинностей, изъ которыхъ многихъ не существуетъ въ Россіи. Въ общей суммѣ, эти сборы и повинности въ нѣсколько разъ превышаютъ такъ-называемыя государственныя повинности, т. е. подушную и оброчную. Въ Россіи и понятія не имѣютъ объ этой сторонѣ крестьянской жизни въ Сибири; иначе въ разныхъ переселенческихъ проэктахъ нельзя было бы встрѣтить такой странной льготы: освобожденіе переселенцевъ на извѣстный срокъ отъ казенныхъ податей и въ то же время обязательное отнесеніе мѣстныхъ сборовъ и повинностей.
Мы не приводимъ здѣсь цифровыхъ данныхъ, потому что онѣ крайне различны, смотря по мѣстностямъ, но вообще, чѣмъ далѣе на востокъ, тѣмъ, за рѣдкими исключеніями, онѣ становятся выше. Къ тому же эта сторона сибирской жизни никѣмъ серьезно не затронута, даже нѣтъ сырыхъ необработанныхъ матеріаловъ[2]. Скажемъ только, что цѣна годовому паспорту, при казенныхъ сборахъ около 5 р. съ души, колеблется отъ 20 до 50 р. Даже въ Амурской области, гдѣ еще нѣтъ ни дорогъ, ни дорого стоющихъ мостовъ, нѣтъ цѣлой серіи земскихъ сборовъ, все же съ такъ называемой бойцовой души, т. е. взрослаго работника, уплачивается земскихъ сборовъ отъ 6 до 15 р. въ годъ.
Чтобы судить о размѣрѣ этихъ земскихъ тягостей, намъ, кажется, достаточно сказать, что фактически одно жалованье волостному писарю иногда доходитъ до 2 р. съ души, т. е. значительно превышаетъ среднюю цифру земскихъ сборовъ въ Россіи, на тягость которыхъ такъ часто слышатся жалобы за послѣднее время. Въ извѣстныхъ кружкахъ и органахъ печати даже сдѣлалось излюбленной темой нападать на земство за непроизводительные расходы, только обременяющіе плательщиковъ. Что же должны сказать эти оппоненты земства о волостномъ хозяйствѣ въ Сибири, гдѣ одинъ сборъ на жалованье волостному писарю стоитъ дороже всего русскаго земства? Но о значеніи волостного писаря мы поговоримъ когда нибудь особо.
Говорятъ, сибирякъ много зарабатываетъ, а потому и можетъ больше платить. Съ этимъ разсужденіемъ можно было бы вполнѣ помириться, еслибъ дѣйствительный ходъ жизни не былъ какъ-разъ наоборотъ: сибирякъ обязанъ много платить и отбывать, а потому и поставленъ въ необходимость очень много зарабатывать.
Вотъ здѣсь мы и подходимъ къ противорѣчивому вопросу о сибирскомъ многоземельи и малоземелья. Сибирскій крестьянинъ, если не забросилъ навсегда хозяйство ради заработка на сторонѣ, не можетъ вести его въ размѣрахъ великорусскаго собрата; при массѣ податей и натуральныхъ повинностей, мѣстами при поразительно низкихъ цѣнахъ на сельско-хозяйственные продукты, при періодическихъ неурожаяхъ и безкормицахъ, влекущихъ за собой рѣзкія колебанія въ цѣнахъ, онъ, чтобъ какъ нибудь свести свой бюджетъ, вынужденъ сѣять десять четвертей тамъ, гдѣ великоруссъ былъ бы достаточно обезпеченъ, еслибъ посѣялъ двѣ четверти.
Понятно, что при такихъ условіяхъ не можетъ быть и рѣчи о переходѣ къ болѣе улучшеннымъ способамъ хозяйства; отсюда же вытекаетъ и разборчивость сибиряка въ отношеніи качествъ земли. Онъ не можетъ довольствоваться землями средней производительности, такъ какъ не имѣетъ возможности тратить много времени на ихъ обработку (не надо также забывать, что сибирское лѣто значительно короче, чѣмъ въ соотвѣтствующихъ широтахъ Россіи), а еще менѣе въ состояніи позволять себѣ продолжительную подготовку земли очисткою ея отъ лѣса, лѣсной поросли, кочкарника и осушкою сырыхъ мѣстъ. Въ теперешнихъ условіяхъ для него имѣетъ цѣну только вполнѣ удобная земля, т. е. такая, предварительный уходъ за которой состоитъ лишь въ слѣдующемъ: въ нынѣшнемъ году поднялъ новь, а на будущій годъ уже снимай хлѣбъ.
Разумѣется, нельзя всю Сибирь принимать за удобную для заселенія, по огромное пространство считается теперь негоднымъ для сельско-хозяйственной культуры только потому, что есть земли болѣе производительныя, и что при существующей системѣ податей и повинностей немыслимъ приступъ къ землямъ, требующимъ значительной и дорого стоющей предварительной подготовки, напримѣръ, расчистки лѣсовъ или осушки болотъ; нѣтъ даже выгоды пускать подъ работу земли, требующія удобренія, такъ-какъ при этой системѣ пришлось бы значительно сократить посѣвъ.
Въ № 34 «Восточн. Обозрѣнія» указаны были факты, противъ которыхъ трудно спорить, что даже въ Сибири есть мѣстности, гдѣ чувствуется сильный недостатокъ въ землѣ. Но что же эти факты доказываютъ? Искусственное прикрѣпленіе крестьянъ къ землѣ, опять же прямое послѣдствіе податной системы, основанной на круговой порукѣ, да еще при условіи, что обязательное платежи не соразмѣрены съ доходностью земли.
Авторъ строго осуждаетъ продажу земли, каковая совершалась между 60—73 гг. въ Западной Сибири. Мы съ нимъ совершенно согласны въ принципѣ по отношенію къ этому явленію и не можемъ но порадоваться, что эта продажа наконецъ остановлена. Но въ. тоже время изъ ничтожности проданнаго количества земли (200,000 десятинъ за 12 лѣтъ) и крайне низкихъ цѣпь (maximum не доходилъ до 10 рублей за десятину) приходимъ скорѣе къ заключенію о многоземельи, чѣмъ на оборотъ[3]. Не надо забывать, что въ Западной Сибири трудъ дешевъ, и уже положено начало обработывающей промышленности. И если при всемъ томъ лучшая земля не имѣетъ еще цѣпы, то это значитъ, что ее слишкомъ много. Но само собой разумѣется, что тотъ или другой проданный участокъ могъ обездолить живущее вблизи населеніе, да еще обязательно прикрѣпленное къ землѣ, благодаря податной системѣ.
Только многоземелье и спасаетъ сибирскаго крестьянина при существующей системѣ податей и повинностей. Будь у него земли меньше, онъ бы не въ состояніи былъ относить возложенныя на него тягости, и ему оставалось бы одно — бѣжать куда глаза глядятъ, какъ это дѣлали его предки, когда уходили изъ московскаго государства. Ужъ конечно никому теперь и въ голову не придетъ говорить о малоземельи въ 17 в. (хотя жалобы на недостатокъ удобныхъ угодьевъ и встрѣчаются въ тогдашнихъ челобитныхъ), такъ какъ сохранились историческія свидѣтельства, неопровержимо доказывающія, что «брели людишки разно» отъ невыносимыхъ поборовъ и платежей, отъ кормленія воеводъ и другихъ служилыхъ людей, — это кормленье, только измѣнивши форму, и до сихъ поръ сохранилось въ Сибири; брели наши предки отъ недостатка правды въ судахъ и всякаго другого земскаго нестроенья, — что также до нашихъ дней составляетъ даже не изнанку, а, такъ сказать, парадный костюмъ Сибири.
Пока, за исключеніемъ нѣкоторыхъ мѣстностей, сибирскій крестьянинъ фактически свободно пользуется землей, т. е. имѣетъ въ своемъ распоряженіи неограниченное количество ея, и мы думаемъ, что всякая попытка стѣснить или уничтожить эту свободу, безъ предварительной коренной реформы въ системѣ податей и повинностей, поведетъ къ кризису, глубокія послѣдствія котораго теперь даже трудно предвидѣть.
Въ заключеніе, чтобъ яснѣе оттѣнить мою мысль, позвольте съ дальняго востока перенестись на западъ.
Еслибы европейскій переселенецъ въ Америкѣ былъ обложенъ такими же податями и повинностями, какъ сибирякъ, то, во-первыхъ, никогда въ Америкѣ не было бы 50 мил. населенія, и во-вторыхъ, уже давнымъ давно сказался бы недостатокъ въ землѣ, какъ это теперь, къ общему недоумѣнію, оказывается въ Европейской Россіи.
Сто лѣтъ тому назадъ, періодическія голодовки, поразительная бѣдность массы крестьянскаго населенія и экзекуціонный способъ взиманія податей — были характеристичными чертами Франціи. Съ тѣхъ поръ, не смотря на медленный прирость населенія, французское крестьянство все же значительно увеличилось; а его благосостояніе составляетъ національную гордость Франціи, основу ея блестящаго экономическаго развитія, и даетъ ей устойчивость и живучесть среди всѣхъ бурь и невзгодъ политическихъ. Гдѣ-же, спрашивается, секретъ этого волшебнаго превращенія? Поземельная площадь владѣній французскаго крестьянина не только не увеличилась за 100 лѣтъ, но даже немного уменьшилась. Но за то кореннымъ образомъ измѣнились податные платежи за эту самую землю.
Представьте же себѣ на раціональныхъ основаніяхъ выработанную податную реформу и безъ колебаніи проведенную въ Сибири. Какую будущность открывала бы она сибирскому крестьянству, котораго еще со всѣхъ сторонъ окружаютъ мало затронутыя природныя богатства, и какое обширное примѣненіе открылось бы для его трудолюбія, энергіи и предпріимчивости!
- ↑ Эта пѣсня тянется отъ Амура почти до Тюмени.
- ↑ Офиціальныя данныя по этому предмету страдаютъ неполнотой и явной несообразностью съ истиннымъ положеніемъ вещей; да офиціальная сибирская статистика мало и интересуется этимъ дѣломъ.
- ↑ Въ Америкѣ, при льготныхъ условіяхъ и притомъ безъ торговъ, десятина продается почти но 6 р. (по теперешнему курсу).