Письмо С. И. Сырцова Центральному Комитету РКП(б)

Письмо С. И. Сырцова Центральному Комитету РКП(б)
автор С. И. Сырцов

Дата создания: 17.06.1919. Источник: РЦХИДНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 23678. Л. 1—4. Подлинник с правкой автора.

г. Козлов

Копии — председателю Совета Народных Комиссаров т. Ленину, председателю Революционного военного совета т. Троцкому.

Уважаемые товарищи!

Пользуюсь случаем, чтобы в бегло набросанном письме дать вам некоторый материал для суждения по вопросу, который сейчас несомненно занимает ЦК, вопрос о тактике по отношению к Дону.

Критическое, можно сказать без преувеличения, катастрофическое положение Южного фронта налагает на ответственные политические организации, причастные к работе фронта, обязанность пересмотреть свою деятельность и деятельность смежных организаций, отметить некоторые причины поражения.

Утомительные зимние переходы, эпидемия тифа, бои очень ослабили армии Южного фронта, недостаток пополнения, отсутствие отдыха и смены для красноармейских частей, проделавших грандиозный переход. Этот переход изумлял наших военных специалистов; неоднократно приходилось слышать из уст кадровых офицеров, офицеров Генерального штаба: «Царская армия при прочих равных условиях ни за что бы не сделала бы такого перехода». Колоссальное напряжение поддерживалось и стимулировалось успешным наступлением, но ослабело и сменилось неизбежным упадком при приостановке наступления.

Политическая работа, к сожалению, не только не возрастала пропорционально растущим трудностям, а, наоборот, слабела. В значительной мере это было неизбежно. Освобождение громадной территории требовало для своего обслуживания и советского сотрудничества массу политических работников. Единственным источником получения этих политработников являлись армии, преимущественно 8-я, отчасти 9-я. На неоднократные запросы из Москвы получался ответ — резервы исчерпаны, используйте то, что есть в армии.

Была еще другая причина слабости политических работ — быстрое продвижение частей отрывало их от тыловых учреждений, в том числе и политических. Отсутствие регулярной, постоянной, прочной, а главное, живой связи приучало политотделы армий и дивизий заменять ее канцелярской перепиской, эпизодическими формальными, инспекторскими посещениями. Этот бюрократизм помимо воли втягивал в свое болото ответственных политических работников. Забота об официальном благополучии заменила собою действительную живую работу. Политотделы стали конкурировать друг с другом количеством открытых клубов и формально организованных ячеек. Политические сводки пропитываются казенным тоном официального оптимизма, и в трафаретных фразах: «работа налаживается», «принимаются меры» тонули угрожающие факты и зловещие признаки разложения.

Роковую роль в деле форсирования процесса разложения оказало соседство украинских частей. Группа Кожевникова, дивизия Дыбенко, 13-я армия, Махно — все это были соседи, которые заражали дезертирством, партизанским духом, антисемитизмом части 8-й армии, а через них и соседние. (Для 10-й армии такую роль сыграли дезорганизованные, не подчиненные Южному фронту части Кавказского фронта после известного разгрома).

Это не было секретом для многих. И я лично с тем большим правом могу сейчас говорить об этом, что еще в начале мая обращал на это внимание Революционного военного совета Южного фронта. Я прилагаю здесь копию своей телеграммы, на подлиннике которой значится резолюция: «К сведению» ([приложение] № 1).

Утомление армии, ее численное уменьшение были не единственными причинами разложения, такой причиной, несомненно, явилось соприкосновение с кулацко-казачьим населением. Трудно преувеличить значение этого фактора. Красноармейцы, изнервничавшиеся, утомленные переходами, попадая на стоянки в казачьи хутора и станицы, встречали некоторое лояльное и даже как будто дружелюбно настроенное казачье население.

Казаки никогда не начинали открытой борьбы, не подготовив почвы. Нравами и привычками казаков в этом отношении умело пользовались сознательные контрреволюционеры. Если в период марта—мая 1918 г. организующим для казачьих масс лозунгом было: «Мы не против Советской власти, мы против Красной гвардии», то теперь таким лозунгом стало: «Мы не против Советской власти, не против Красной Армии, мы против коммунистов». Бессознательно (а часто и сознательно) казачья агитация на эту тему била в наше слабое место. И красноармейцы были не против Советской власти, но далеко не большинство их были за коммунистов, и зачастую агитация со стороны казаков, не встречая контрагитацию, находила благоприятную почву.

Я не знаю, отметили ли это в своих сводках политотделы, но наши местные партийные работники из района 10-й, 9, 8-й армий, кавалерии Думенко, «дивизии Миронова», Инзенской [дивизии] и т.д. сообщали Донбюро: среди красноармейцев все чаще и чаще раздаются голоса: «Вот покончим с Красновым, примемся за коммунистов». Эти голоса стали массовым явлением, бытовым для наших армий настолько, что повстанцы Вешенского района, начиная восстание, заявляли: «Красная Армия будет за нас, они тоже против коммунистов и комиссаров».

Наши враги хорошо были осведомлены об этом, и вся чудовищная волна провокации деникинцами и их помощниками была направлена по этому руслу. Деникинский политотдел, работая над разложением нашей армии, исходным пунктом своей деятельности поставил этот хорошо известный ему факт. Насколько хорошо знал неприятель эти факты, показывает прилагаемая мною выдержка из доклада членам Большого Войскового Круга, дата этого доклада 25 апреля нов[ого] ст[иля] ([приложение] № 2).

Возращаюсь к иллюстрированию своего положения — красноармейцы, не забронированные достаточно энергичной агитацией и просветительной работой, соприкасаясь с «мирным» казачьим населением, разлагались. В ст. Константиновской казаки спаивали наших солдат. На Вешенском фронте красноармейцы экспедиционных войск 8-й и 9-й армий, живя с казачками (мужья которых сплошь и рядом оказывались в войсках повстанцев), в несколько дней теряли боеспособность. Разложение доходило до того, что некоторые красноармейцы отдавали казачкам патроны. (В этом отчасти объяснение того факта колоссальной траты патронов, который не может не изумлять. Боковская конная группа, насчитывавшая 1200 человек, за три недели израсходовала 900 000 патронов, причем за два дня, в которые не было сделано ни одного выстрела, израсходовано 10 000 патронов).

По отношению к казачеству жизнь намечала определенную классовую линию поведения. Бок о бок с казаками жили иногородние. Рабочих, правда, среди них было небольшое число, но крестьянство в занятых местностях Донской области могло составить нашу опору при успешном его использовании. Угнетаемые в экономическом и политическом отношении иногородние воспитали в себе массу неприязни и ненависти к казачеству, к его быту. По существу это была здоровая классовая ненависть, и мы обязаны были ее использовать, вооружив рабочих и крестьян, создать ту реальную силу, с помощью которой мы могли бы экономически обессилить казачество, раздробить его, вывести более опасные и непокорные элементы и распылить их. Донбюро РКП все время выдвигало эту линию поведения, согласное с первоначальными директивами ЦК, Донбюро указывало, что проведение их мыслимо лишь при принятии ряда военных мер (отнюдь не сложного характера). Необходимо было размещение в районах и наиболее угрожаемых станицах гарнизонов «преимущественно из донских рабочих и крестьян». С первых же дней занятия нашими войсками станиц Казанской, Мигулинской и других мы не уставали повторять: казачество временно покорилось, но оно восстанет, если не будет видеть предупредительных мер против себя. Вешенское восстание не явилось для нас неожиданностью. Именно об этом районе я лично неоднократно поднимал вопрос в Революционном военном совете Южного фронта и настаивал на выделении из армии нескольких сот человек для несения там караульной службы, пока районный военный комиссариат не успеет сформировать караульных батальонов из надежных элементов — крестьян и рабочих. По моим настояниям, Революционный военный совет сделал приказ о выделении армиями в некоторые районы некоторого количества вооруженных красноармейцев, но наряд 8-й армии для Вешенского района не был выполнен до самого последнего момента, вплоть до того, как 8-й армии пришлось красноармейцев посылать целыми полками тушить тот пожар, который, в сущности, было довольно легко предупредить.

Па наши указания пожимали плечами и удивлялись странным предположениям о том, что возможно ожидать серьезных выступлений со стороны покоренных казаков. Даже такой осторожный и чуткий человек, как т. Розенгольц, член Революционного военного совета 8-й армии, после посещения Казанской и Мешковской [станиц] говорил: «Помилуйте, казаки сейчас покорны как овечки». Мы-то знали цену этой покорности, малейшая наша неудача на фронте, ослабление сил и казаки из лояльных граждан моментально превращаются в вандейцев.

Если за то, что районы тыла армий не были обеспечены реальной силой, винить приходится Революционный военный совет армий, то вину за промедление в вооружении крестьян и рабочих приходится возложить на Революционный военный совет Южного фронта.

Сейчас при разгроме фронта, когда рабочие ст. Константиновской (по шлюзованию Дина около 1000 человек), рабочие Морозовской (около 2000 человек), крестьяне Константиновского, Чирского, Миллеровского и других районов, уходя вместе с нашими войсками, проклинали нас за то, что они не мобилизованы, не вооружены, эта политическая ошибка очень рельефно выделяется на фоне всех остальных.

Решение провести вооружение крестьян и рабочих Донбюро провело через ЦК, надеясь таким образом осуществить быстро и без затруднений. В своей резолюции, принятой по нашему предложению, Оргбюро ЦК говорит о вооружении крестьян и рабочих, в первую очередь в Миллеровском районе.

Революционный военный совет мое предложение немедленно провести мобилизацию крестьян в Миллеровском районе отклонил как «несвоевременное». Характерны мотивы, которыми аргументировалось это решение. Тов. Колегаев не хотел вооружить крестьян (мы-то предлагали не всеобщее вооружение, а регулярные формирования), потому что с ними много будет хлопот и все равно с крестьянами тоже придется воевать, т. Сокольников видел в этом предложении продолжение той стороны политики, которая во что бы то ни стало хочет выделить казаков и поставить его вне общих рамок, ведя по отношению к казакам политику недоверия, только поднимая их против себя.

Мобилизация в Миллеровском районе за 12 лет, которая должна была нам дать 8—9 тыс., начала проводиться слишком поздно, и то самочинно (Реввоенсовет post factum утвердил решение Миллеровского районного военного комиссариата). В результате этой запоздавшей мобилизации мы получили 2—3 тыс. человек, которые пришлось вооружить уже под неприятельскими выстрелами, которые при других условиях дали бы великолепный материал революционно настроенных по отношению к казакам солдат. Запасный батальон донского ополчения в условиях уже создавшейся паники принимал и выдерживал бой с казаками в течение 18 час. (сообщение начальника 33-й [дивизии]<nowiki> т. [[:w:Левандовский, Михаил Карлович|Левандовского]]); многих мобилизованных, влитых в 16-ю дивизию, не успели вооружить, и они безоружные попали в плен к казакам. Безоружным мобилизованным во время боя под Миллерово не оставалось ничего, как ругать начальство, бросившее их на произвол судьбы, и строить предположение о предательстве. В факте слишком запоздалой мобилизации, отказа в вооружении мобилизованные крестьяне, ясное дело, не могли усмотреть ничего другого, как предательства, не могли же они подняться на высоту понимания той тактической линии, какую проводил Реввоенсовет Южного фронта. В настоящий момент, по нашему мнению, в добавок к уже сделанным ошибкам творится или готовится новая. Быв. начдив 23-й, казачий офицер [[:w:Миронов, Филипп Кузьмич|Миронов]], командирован Реввоенсоветом Южного фронта в Усть-Медведицкий район для руководства мобилизацией казаков. Мобилизованных казаков, которых раньше предполагали направить на Западный фронт, в настоящее время решено использовать здесь, против деникинцев, под руководством Миронова. Мысль не новая. Во время наших побед на Южном фронте руководство этой мобилизацией предлагал взять на себя тот же Миронов. Миронов ставил ряд условий. Условия эти изложены в докладе Главнокомандующему и сводятся: 1) признание религиозных и бытовых особенностей казачества, отказ в посягательстве на них; 2) образование выборных казачьих Советов и организация окружных съездов (Хоперского и Медведицкого округов) в разное время, дабы он (Миронов) мог попасть на оба и руководить ими; 3) отказ от реквизиций, конфискаций, совершенно не переносимых для казачества, и замена их добровольной поставкой в армию по твердым ценам. В то время эта программа, сводившаяся к тому, чтобы дать возможность Миронову безвозбранно реализовать ту популярность, какой он пользуется в казачьей среде, оказалась неприемлемой для Реввоенсовета Южного фронта, и Миронов уехал на Западный фронт. Теперь же вернувшийся Миронов ставит ту же программу («Организация гражданской власти в северных округах должна быть предоставлена мне для успеха мобилизации» — вот его слова, которые, вероятно, не откажется подтвердить В. Трифонов в личном докладе ЦК). Я далек от того, чтобы делать предсказания, что Миронов, подобно другому советскому казачьему войсковому старшине Голубову, обязательно изменит. Даже вне его субъективных желаний и взглядов он в настоящее время является той фигурой, вокруг которой концентрируются надежды казаков — врагов коммунистов («дедушка Миронов поведет их на коммуну»). Наши враги, которые не раз оказывались в наших делах более чуткими, чем мы, оценивают Миронова как авантюриста-проходимца, который ради личных целей попал на сторону Советской власти, но который также легко может очутиться в противоположном стане. Я привожу выдержку из отчета заседания Войскового Круга, как довольно характерную в этом смысле (<nowiki>[приложение]<nowiki> № 3). Наша Красная Армия, худо ли, хорошо ли, строилась по принципу классового строительства, и политически воспитывали или пытались ее воспитывать в этом духе, все попытки использовать чуждые нам, но популярные той или иной массе элементы всегда оканчивались неудачей (атаман [[:w:Григорьев, Никифор Александрович|Григорьев]], Махно). Мы не сомневаемся, что к цепи неудач в этой области прибавится новая, <nowiki>[и мы] обогатимся новым крылатым словечком «мироновщина».

Очень хотелось бы оказаться совершенно негодным пророком…

В настоящий момент, когда вновь, и быть может организационно, попытаются закрепить линию «соглашения» с казачеством, мы считаем необходимым напомнить о неудачах в этой области в прошлом. Как бы из этой новой линии соглашения не получился бы такой же конфуз, что и с Походным Кругом в Воронеже. Правда, тогда организатором этого соглашения был т. Е. Трифонов, но от того, что его роль теперь займет брат его, т. В. Трифонов, вряд ли по существу дело изменится.

Как бы то ни было, какую позицию не займет ЦК в этом вопросе, мы присоединяемся к мнению т. Трифонова, члена Донского революционного комитета, что эта позиция должна быть отчетлива и определенна, чего до сих пор в отношении донских дел не имелось. Я позволю себе указать на одно: постоянная организационная ломка, вызываемая решениями ЦК, должна смениться определенным решением в организационном вопросе.

Совершенно ненормально пережить в советской работе в течение короткого промежутка времени столько организационных стадий:

1) признается необходимым не создавать никакого специального советского центра для Донской области, дабы не создавать никаких иллюзий для донских самостийников; советскую работу ведет Донбюро, Революционный военный совет, политотдел и тд.;

2) руководство советской работой передано Революционному военному совету в контакте с Донбюро;

3) создается особый орган при Революционном военном совете — Отдел гражданского управления;

4) создается бездействующий в течение месяца Донской революционный комитет, отвергнутый в начале;

5) готовится управление этого Донревкома и, очевидно, создание нового организационного центра.

Члены Донбюро РКП, уже давно указавшие ЦК на двусмысленость своего положения, вновь указывают ЦК на необходимость партийный центр Донской области перестроить в соответствии с той линией поведения, какую займет ЦК. Возможность персонального использования членов Донбюро для какой угодно работы в любой армии, в любом месте России всегда имеется налицо.

С товарищеским приветом по поручению Донского бюро РКП Сырцов.

[Собственноручная резолюция В. И. Ленина]: «Крестинскому. Надо тщательно и спешно обсудить, выработать проект директив, запросить отзыв донцов и РВСовЮж и потом утвердить».

Приложения:

№ 1

5/5 1919 на станцию Козлов из Купянска

телеграмма № 284

Козлов. Реввоенсовюж

Для неустойчивых частей 8-й, 13-й армий Махно является опасным центром притяжения, дезертиры бегут к Махно, ведется агитация за переход к нему. № 199.

Сырцов.

№ 2

(Выдержка из отчета заседания Большого Войскового Круга 12 апреля 1919 г. См. «Приазовский край», № 85, 14 (27) апреля 1919 г.)

Рассказчик отмечает, что Красная Армия состоит из трех различных элементов: коммунистов, красногвардейцев-добровольцев и мобилизованных. Наихудшими из всех являются коммунисты.

Солдаты, ставшие красногвардейцами по мобилизации, относятся к коммунистам враждебно.

Рассказчик передает, что ему самому приходилось читать этим солдатам письма от их родителей-крестьян, в которых те жаловались, что коммунисты наложили на них новую тяжкую подать, беря с владельцев за каждую корову или лошадь от 800 до 1 тыс. руб. Были также жалобы на то, что коммунисты отбирают у крестьян хлеб.

Солдаты негодовали. Неприязнь между коммунистами и мобилизованными так велика, что однажды дело дошло до открытого столкновения.

№3

(Выдержка из отчета заседания Большого Войскового Круга 12 апреля 1919 г. См. «Приазовский край», № 85, 14 (27) апреля 1919 г.)

На вопрос одного из членов Круга о судьбе Миронова докладчик ответил, что, по словам красногвардейцев, Миронов был вызван из своего отряда в Москву Лениным и Троцким. Отряд все время ожидал возвращения своего начальника, но Ленин и Троцкий, по-видимому, были осведомлены о намерениях Миронова прекратить войну с казаками, идти на коммуну. Поэтому Миронов был вызван в Москву и задержан.

Это произведение не охраняется авторским правом. В соответствии со статьёй 1259 Гражданского кодекса Российской Федерации не являются объектами авторских прав официальные документы государственных органов и органов местного самоуправления муниципальных образований, в том числе законы, другие нормативные акты, судебные решения, иные материалы законодательного, административного и судебного характера, официальные документы международных организаций, а также их официальные переводы; государственные символы и знаки (флаги, гербы, ордена, денежные знаки и тому подобное), а также символы и знаки муниципальных образований; произведения народного творчества (фольклор), не имеющие конкретных авторов; сообщения о событиях и фактах, имеющие исключительно информационный характер (сообщения о новостях дня, программы телепередач, расписания движения транспортных средств и тому подобное).