Государь, князь Чарторыйскій сообщилъ мнѣ о всѣхъ благодѣніяхъ, которыя Ваше Императорское и Королевское Величество пріуготовляете для польскаго народа. Никакія слова не могутъ выразить моей благодарности и удивленія; одна лишь забота тревожитъ меня еще, отравляя мою радость: я уроженецъ Литвы, государь, и мнѣ остается жить не долго, а между тѣмъ будущее моей родины и многихъ частей моего отечества покрыто еще мракомъ неизвѣстности. Я не забылъ тѣхъ великодушныхъ обѣщаній, которыя Ваше Императорское и Королевское Величество соблаговолили лично высказать по этому поводу мнѣ и нѣкоторымъ изъ моихъ соотечественниковъ, и я никогда не осмѣлюсь усомниться въ дѣйствительности этихъ священныхъ словъ, но мысль, напуганная столь продолжительными несчастіями, жаждетъ постоянно быть вновь успокоенной.
Повинуясь моему личному чувству, я готовъ посвятить остатокъ дней моихъ службѣ Вашего Императорскаго и Королевскаго Величества; однако, государь, будьте моимъ руководителемъ въ этомъ рѣшительномъ для меня шагѣ и соблаговолите своимъ благосклоннымъ отвѣтомъ извѣстить меня, одобряете ли вы мое рѣшеніе; это слово съ вашей стороны осуществитъ единственное теперь желаніе мое и я могу тогда сойти въ могилу съ утѣшителънымъ убѣжденіемъ, что всѣ ваши польскіе подданные будутъ пользоваться вашими благодѣяніями. Подобная увѣренность, сознаюсь, чрезвычайно увеличила бы мои силы и мою энергію къ дѣлу. Я не осмѣлюсь никогда, государь, торопить выполненіе вашихъ великихъ предначертаній; я свято буду хранить эти мысли въ тайнѣ и лишь съ именнаго разрѣшенія В. В. воспользуюсь этой священной тайной.
Тутъ я буду ожидать вашихъ повелѣній, въ отвѣтъ на мою покорнѣйшую просьбу; она будетъ вмѣстѣ съ тѣмъ единственной и послѣдней просьбою, которую я осмѣливаюсь еще повергнуть къ стопамъ Вашего Императорскаго и Королевскаго Величества съ такимъ непоколебимымъ довѣріемъ, которое можетъ сравняться лишь съ великодушіемъ и несравненной добротою Вашего Величества.
Т. Костюшко.