ПИСЬМА М. А. БАКУНИНА КЪ Г. П. ВЫРУБОВУ.
(1867—1869).
править
1.
правитьVevey. Campagne Chemenln.
Любезный другъ! Только что возвратился изъ Борна и получилъ Ваше письмо. Прежде всего спасибо Вамъ, что меня не позабыли, и именно, что вспомнили обо мнѣ при такихъ обстоятельствахъ. Надѣюсь, впрочемъ, что Вамъ не прійдется въ сопровожденіи архангеловъ уѣзжать изъ Парижа. Боюсь, что пріятели наши, увлекшись слишкомъ сангвиническими надеждами, немножко наглупили, — но вѣдь Вы оставались въ сторонѣ, — не правда ли? Знаю, что кому-то хотѣлось бы добраться до всѣхъ, да вѣдь одной доброй воли мало — надо же какой-нибудь предлогъ. — Въ Бернѣ я видѣлъ Шасена, онъ мнѣ всѣ подробности разсказалъ; теперь Вы безъ сомнѣнія знаете болѣе подробностей — пожалуйста, подѣлитесь, да подробнѣе.
Пишите на слѣдующій адресъ:
А я кончаю брошюру подъ названіемъ Fédéralisme, Socialisme et Antithéologisme, которую, не мытьемъ, такъ катаньемъ, Вамъ пришлю.
2.
правитьVevey. Campagne Chemenin
Любезный другъ! Я передъ Вами кругомъ виноватъ: не отвѣчалъ Вамъ до сихъ поръ и не благодарилъ Васъ за присылку Вашей статьи о конгрессѣ. Я съ нею потому не согласенъ, что съ самаго начала ждалъ отъ конгресса гораздо менѣе того, что она далъ, но совершенно согласенъ въ томъ, что, помимо религіознаго и соціальнаго вопросовъ, думать искать основаній для какого бы то ни было разрѣшенія, совершенно нелѣпо. Что-жъ прикажете дѣлать съ цвѣтомъ западной цивилизаціи, что она, хотя теоретически, кажется, и понимаетъ ясно, лишь только вступаетъ на практическое поле, забываетъ все понятое и ищетъ спасенія въ рутинѣ, практически оказавшей свою безплодность? Вотъ я борюсь теперь съ Берномъ. Нашъ бѣдный пріятель горбатый[1], теперь на нѣсколько, лѣтъ успокоенный, былъ въ Бернѣ и вѣроятно Вамъ разсказалъ, какую борьбу мы вели противъ большинства. Я и теперь ее продолжаю. Вы избрали благую часть — науку, теорію — да я и самъ сижу теперь въ ней по уши. Передѣлывая меморій, поданный мною Бернскому комитету подъ названіемъ: Федерализмъ, соціализмъ и антитеологизмъ, я по случаю послѣдняго попалъ въ бездонную пропасть развитій — выйдетъ цѣлая книжка, по крайней мѣрѣ въ десять листовъ. Два листа ужъ напечатаны, третій и четвертый печатаются. Лишь только выйдетъ, пришлю Вамъ непремѣнно, хотя все полно плода запрещеннаго. Вы, безъ сомнѣнія, имѣли два первые номера французскаго «Колокола» съ объявленіемъ войны и смерти всему Западному міру. Что на это скажете? Поднялъ перчатку Густавъ Фохтъ въ послѣднемъ номерѣ «Etats-Unis». Герценъ, безъ сомнѣнія, будетъ отвѣчать, полемика завяжется горячая, я дамъ ей созрѣть; чтобъ каждый высказался бы довольно, чтобъ нельзя было идти на попятную, а потомъ и самъ намѣренъ вмѣшаться.
Ну, а теперь порученіе отъ моей жены, писанное подъ ея диктовку
Monsieur Wyronboff, когда мы въ послѣдній разъ видѣлись, Вы мнѣ сказали, что у Васъ есть сильные друзья въ Москвѣ и позволили мнѣ, въ случаѣ надобности для брата, прямо къ Вамъ обратиться. Вотъ теперь и случилась такая надобность. Братъ мой, Александръ Квятковскій, въ Московскомъ университетѣ, въ высшемъ курсѣ доучиваетъ медицину. Лѣтомъ онъ сдаетъ послѣдній экзаменъ — кажется, лѣтомъ, знаю только, что скоро — и такъ какъ онъ учился на казенный счетъ, то долженъ будетъ прослужить пять лѣтъ въ казенной службѣ. Не знаю, отъ кого будетъ зависѣть назначеніе ему мѣста службы. Будьте такъ добры, употребите все свое вліяніе, чтобъ его не сослали куда-нибудь въ глушь, ни въ Сибирь, ни въ Вологду, ни въ Вятку, а куда-нибудь поближе отъ столицы или хоть отъ сколько-нибудь образованнаго города, чтобъ онъ могъ и заработать что-нибудь для поддержанія моего бѣднаго семейства, и продолжать науку. Если Вы это сдѣлаете, Monsieur Wyrouboff, я буду считать Васъ истиннымъ другомъ.
Сама подписала, лѣнтяйка.
Что нашъ горбатый другъ?
3.
правитьSuisse. Clarens (près Vevey)
Любезный Вырубовъ — обращаюсь къ Вамъ сначала, по приказанію жены, съ слѣдующею просьбою: — Братъ ея, Александръ Квятковскій, студентъ послѣдняго курса по медицинскому факультету въ Московскомъ университетѣ, пишетъ, что онъ сдаетъ послѣдній экзаменъ въ маѣ мѣсяцѣ, послѣ чего (не знаю почему?) судьбой его будетъ располагать военный медицинскій департаментъ — и опредѣлить его медикомъ, въ какой-нибудь полкъ. — Нельзя ли сдѣлать, чтобъ судьбою его распорядилась гражданская, а не военная сила, чтобъ опредѣлить въ городъ какой-нибудь изъ южныхъ губерній, а не въ полкъ — а если ужъ въ полкъ, такъ ужъ стоящій въ какой-нибудь южной губерніи, но ни за какія коврижки, какъ выражается моя супруга, не въ одной изъ западныхъ или юго-западныхъ губерній, гдѣ бы онъ, полякъ, могъ бы встрѣтиться съ польскимъ элементомъ и сдѣлаться жертвою наслѣдниковъ Муравьева — а также и не въ Сибирь, и не въ Вятку — я бы желалъ, чтобъ поближе къ Москвѣ, или къ Одессѣ, или къ Харькову — дабы онъ не одичалъ въ пустынѣ. Если у Васъ есть добрый пріятель въ Москвѣ, лучше всего было бы, если-бъ этотъ пріятель отыскалъ Александра Квятковскаго въ университетѣ и, поговоривъ съ нимъ, далъ бы ему добрый совѣтъ и нужную помощь.
«Сдѣлайте же это, М-r Вырубовъ, я Вамъ буду очень, очень благодарна».
Ну, а теперь буду говорить за себя. Брошюру, лучше сказать книгу, кончаю — главнымъ образомъ меня задержалъ анти-теологизмъ, по поводу котораго я развилъ все свое міросозерцаніе. — Надѣюсь скоро прислать Вамъ ее. — А Вы, злодѣй, перестали посылать мнѣ Вашъ славный журналъ, первыя три книжки котораго, единственно мною полученныя, я проглотилъ съ величайшимъ интересомъ. Взмилуйтесь, пришлите остальные номера.
Ну, а теперь Васъ обнимаю — напишите, что знаете о нашемъ горбатомъ и невольно-уединенномъ другѣ.
4.
правитьGenève. 123. Montbrillant.
Любезный (personnellement) другъ, а (théorétiquement) полу-другъ и полу-недругъ Вырубовъ — извините, что не называю Васъ по имени и по отчеству, у меня на крещеныя имена плохая память. Читалъ Ваше письмо въ «Kolokol» и признаюсь, у меня чесалась рука отвѣчать Вамъ, упорному старосвѣтскому жителю — но гдѣ напечатать отвѣтъ? — Kolokol умеръ, — кстати получили ли Вы послѣдній номеръ? — а въ Etats-Unis серьезному соціалисту писать нельзя. — Въ послѣднемъ номерѣ этого журнала есть статья по поводу Вашего письма къ Герцену — такая чепуха, что рѣшительно нѣтъ возможности отгадать, что авторъ статьи, вѣроятно G. Vogt, хотѣлъ сказать. Когда бранить — хвалитъ, а когда хвалить — бранитъ. Благодарю Васъ за присылку Вашей брошюры о Бернскомъ конгрессѣ. Читалъ ее съ живѣйшимъ интересомъ и многимъ былъ очень доволенъ, разумѣется, не концомъ. Любопытно мнѣ было бы услышать наконецъ отъ Васъ, въ чемъ состоятъ главныя основанія Вашей соціальной теоріи? Вѣдь Вы знаете лучше меня, что это самая слабая сторона Конта. — Вы довольствуетесь тѣмъ, что парите надъ нами, ежедневными бойцами, и намекаете о существованіи высшаго воззрѣнія, о которомъ, впрочемъ, не сказали ничего положительнаго и осязательнаго.
Теперь къ цѣли письма. Я готовлю толстую брошюру о Брюссельскомъ и о Бернскомъ конгрессахъ. — Въ этой брошюрѣ я излагаю весь вопросъ съ моей точки зрѣнія, и приложу не только свои рѣчи, но, съ Вашего позволенія, и Вашу, и Reclus, и Мрочковскаго. — Тутъ же выскажу и свое отношеніе къ Вамъ и буду отвѣчать и на Вашу брошюру и на Ваше письмо къ Герцену, съ дружеской симпатіей и съ искреннимъ уваженіемъ, но, разумѣется, также и съ откровенною полемикою. Надѣюсь, что, несмотря на извѣстную неохоту публики до брошюръ, эта брошюра распродастся.
Но Вы знаете, я человѣкъ очень бѣдный — денегъ на напечатаніе ея у меня теперь нѣтъ. — Вы человѣкъ, кажется, богатый. Пожертвуйте мнѣ на это дѣло триста франковъ. Если продастся и на сколько продастся — я Вамъ возвращу.
Разумѣется, сдѣлайте это, если возможно, — а если это Васъ можетъ стѣснить, разумѣется, не дѣлайте — и не удивляйтесь и не сердитесь, что я могъ обратиться къ Вамъ съ такою просьбою.
Съ тѣхъ поръ, какъ мы съ Вами разстались, я журнала Вашего не получалъ. Теперь Вы знаете мой адресъ, пришлите же.
5.
правитьGénève. 123. Montbriilant.
Любезный Григорій Николаевичъ."
Наша переписка идетъ самымъ неправильнымъ образомъ — черезъ пень въ колоду — у каждаго изъ насъ занятія, которыя насъ дѣлаютъ мало способными къ аккуратному писанію писемъ. Прибавьте къ этому большую или меньшую неправильность нашей русской натуры и барской привычки, отъ которой Вы, хоть и позитивистъ, также, чай, освободились не совсѣмъ, и наши отсрочки и промедленія въ отвѣтахъ объяснятся самымъ раціональнымъ образомъ, въ полное удовлетвореніе положительной философіи.
Вы напрасно принимаете меня за врага этой доктрины. Я врагъ позитивистовъ поповъ, а Вы доказали въ Верпѣ, что Вы отнюдь но принадлежите къ ихъ числу. Еще одинъ упрекъ могъ бы я сдѣлать, и дѣлаю, позитивизму: онъ слишкомъ хвастается своими заслугами въ соціальной наукѣ. Что оні. первый понялъ возможность и необходимость ея, какъ науки — что онъ въ генетической системѣ своей указалъ ей настоящее мѣсто, — въ этомъ его великая и неоспоримая заслуга — по только въ этомъ. Все, что онъ создалъ по части положительной соціологіи, не болѣе, какъ ребяческій лепетъ. — Вы замѣтите мнѣ, что никакая другая школа не пошла еще далѣе лепета. — Да, пожалуй, по бѣда позитивизма, также какъ и всѣхъ школъ вообще, состоитъ именно въ томъ, что онѣ воображаютъ себѣ, что все умственно-нравственное движеніе исторіи происходитъ только въ нихъ, въ школахъ и книгахъ, только въ умахъ, воспитанныхъ одними и занимающихся другими — въ томъ, что они не видятъ и по признаютъ другого, правда, глубоко скрытаго и за ежедневностью незамѣтнаго, но тѣмъ не менѣе дѣйствительнаго и всесильнаго движенія ума въ массахъ — движенія, обусловленнаго крупными историческими измѣненіями массъ и устнымъ преданіемъ другъ за другомъ слѣдующихъ поколѣній. — Мы. такъ называемые революціонеры, обращаемся къ этой живой исторической лабораторіи, изучаемъ ее и, когда находимъ въ ней элементы, соотвѣтствующіе нашимъ собственнымъ убѣжденіямъ, созданнымъ въ насъ большею частью посредствомъ книгъ, опираемся на эти элементы, чтобъ съ помощью живого матеріала дѣлать живое дѣло. — Вы позитивисты и другіе… исты и паче всего почитатели исключительно книжнаго ученія — Вы обращаетесь къ этой живой, исторической массѣ, какъ къ мертвому матеріалу, требующему жизни отъ Васъ, или какъ къ бѣлому листу, на которомъ Вы правы будто бы писать все, что Вамъ внушаетъ учено-книжное направленіе. Вы высокомѣрные благодѣтели и учители массъ, ихъ опекуны, по мнимому праву интеллигенціи. Вотъ что мы въ гасъ порицаемъ, и пожалуй, если хотите, ненавидимъ.
Обращаюсь къ Вашему письму въ Колоколѣ, я рознюсь съ Вами не въ порицаніи Герценовскаго славяно-русскаго мессіанизма. Старый на старости лѣтъ съ ума святилъ и очень удивился бы Герценъ молодой, какого я зналъ до 48-го года, еслибъ ему кто сказать, что онъ на старости лѣтъ будетъ городить такой вздоръ. Предоставляю положительной физіологіи и соціологіи объяснить приливы такой грустной перемѣны. Читали вы послѣднюю книжку его Полярной Звѣзды? Это чортъ знаетъ что. Слабый, безцвѣтный лепетъ блазированнаго милліонера и отжившаго свой вѣкъ, брюзгливаго старика. Но Вы зачѣмъ, любезный Вырубовъ, причисляете себя къ старому міру? — Развѣ Вамъ историческій опытъ и сама положительная наука не сказали, что въ каждое время есть историческіе народы и историческіе классы? Одни начинаютъ жить, другіе умираютъ — такъ жила и умерла аристократія, такъ умираетъ нынѣ умственно, нравственно, а потому и скоро погибнетъ физически, и общественно почтенный классъ буржуазіи. Историческій классъ нынѣ — работникъ. — Вотъ нашъ новый міръ. Говоря съ Вами, считаю прибавлять ненужнымъ, что между двумя противоположными мірами, буржуазнымъ и рабочимъ, есть въ дѣйствительности много оттѣнковъ, которые составляютъ незамѣтный и какъ бы естественный переходъ одного въ другой. Я по природѣ человѣкъ не оттѣнковъ, и потому цѣликомъ ушелъ въ рабочій міръ. Даже лучшіе буржуа мнѣ надоѣли. Они живутъ, мыслятъ, чувствуютъ и ходятъ не какъ живые люди, а какъ привидѣнья-- точно царство благородныхъ тѣней — все красиво, все изящно, все рыцарски справедливо и благородно — и все безжизненно, безсильно, несносно. Для Васъ среда все равно, лишь была бы наука — поэтому-то, любезный Вырубовъ, я и позволяю себѣ иначе называть Васъ доктринеромъ и немножко попомъ не Бога христіанскаго, а науки. Я, кромѣ и, пожалуй, даже прежде науки признаю дѣйствительность жизненной среды, которая была прежде науки, есть бытіе независимо отъ науки, бытіе, стремящееся къ мысли, къ наукѣ и постоянно перерождающееся черезъ нихъ. Между нами двумя такой же нюансъ, какой существуетъ между соціалистическими революціонерами и революціонерными соціалистами, кажется, незамѣтный, тѣмъ не менѣе существенный. Если мнѣ прійдется полемизировать противъ Васъ, вотъ единственный смыслъ, въ которомъ я полемизировать буду. Но вѣдь это не значитъ ругаться и не помѣшаетъ намъ остаться друзьями, не правда ли?
Вы мнѣ окажете большую, большую услугу, если именно теперь пришлете мнѣ 300 фр. — Дѣла мои обдѣлываются, но еще не обдѣлались. Изъ дома обѣщаютъ выслать мнѣ все слѣдуемое, но еще ничего не прислали — и я на мели — помогите мнѣ снять все съ нея. А извѣстно Вамъ существованіе нашей Alliance de la Déraocr. Socialiste? Читали Вы вашу программу?
Если не читали, пришлю — въ Швейцаріи, въ Италіи, въ Испаніи, и даже у васъ подъ бокомъ, мы развиваемся и расширяемся. — А имѣете вы понятіе о нашемъ здѣшнемъ журналѣ «Egalité». Organe de l’internationale de la Suisse Romanne. — Я одинъ изъ членовъ редакціонной комиссіи; если не имѣете, пришлю вамъ также нѣсколько номеровъ — а затѣмъ прощайте.
6.
правитьПопу-раскольнику отъ православнаго архіепископа Михаила пастырское благословеніе.
А читаете ли Вы нашъ еженедѣльный журналъ «Egalité»?…
Если читаете, то можете видѣть, какъ правильно поступаетъ и развивается наша православная церковь, стремясь изъ жизни въ науку, а не Изъ науки въ жизнь. Слѣдите ли Вы за тѣмъ, что теперь происходитъ въ Россіи? Повѣрьте мнѣ, дѣло гораздо серьезнѣе, чѣмъ кажется. А кстати, окажите услугу женѣ. Ея братъ въ хозяйственной академіи, что подлѣ Москвы, то ли Покровское, то ли Разумовское заведеніе. Вслѣдствіе послѣднихъ волненій, кажется, и это заведеніе закрыто. Въ Москвѣ у васъ много знакомыхъ — не можете ли узнать, что стало съ братомъ жены, воспитанникомъ Иваномъ Квятковскимъ?
А если можете, пришлите обѣщанные 300 фр. — очень нужны.
Если я не умудрюсь въ Контовской философіи, будетъ Ваша вина; обѣщали присылать Вашъ журналъ или вашу Revue, а не присылаете.
Скажите, что дѣлаетъ Naquet? Правда ли, что его опять посадили за послѣднюю книгу? Если новый арестъ заставитъ его написать такую же книгу, то лучше бы его не сажали.
Видаетесь ли вы съ Альбертомъ[2]? Онъ и весь кружокъ, братья Елисей и Илья[3] и М-me André Léo и Мальонъ и всѣ прочіе, принадлежащіе къ тому же мягкосердому и розово-радужному исповѣданію, должно быть, сердятся на меня за изреченную нами и именно мною, поборникомъ православія, анафему противъ ихъ мягкосердія. Да и М-me Barbet имъ не спустила — у нихъ своя баба, у насъ своя — пусть другъ съ другомъ справляются, а мы съ бабами въ полемику пускаться не намѣрены — пусть эманципируются, только чтобы намъ не мѣшали, и въ наши дѣла не мѣшались. Я, — съ нѣкотораго времени, становлюсь мизогеномъ, — не хуже Васъ, только немножко съ другой точки зрѣнія, чѣмъ Вы. Naquet и Струп. хоть кого отдалить могутъ отъ поклоненія женскому полу.
Ну, а когда мы увидимся? Не пріѣдете ли вы весною или лѣтомъ насладиться Леманскими окрестностями? Или ужъ такъ и рѣшились виллажіатировать въ одной только Ниццѣ? — Пріѣзжайте на Базельскій рабочій конгрессъ — право, интереснѣе будетъ, чѣмъ конгрессъ свободы и мира, который, съ тѣхъ поръ какъ мы перестали играть въ лигѣ роль шпанской мушки, заснулъ сномъ непробуднымъ. Недавно я встрѣтилъ Barni. — Чтеніе корреспонденціи испанской погрузило его въ меланхолію. — Savez vous, сказалъ я ему, pourquoi tout va si mal dans le monde bourgeois? — Parce que cette classe respectable est physiologi quement morte, elle ne… plus et elle devient bête. — И онъ, бѣдный, долженъ былъ согласиться. — Да кто же не согласится, глядя на то, что происходитъ вокругъ насъ. Способные къ жизни и къ смѣлому знанію только внизу. Вотъ почему я хочу жить и умереть съ ними.
Извините, что не франкирую письма. Поздно, а марокъ нѣтъ въ запасѣ.