Pendant que cet autre Baron bleu, mon semblable, mêle sa voix aux: acclamations triomphantes qui environnent le trône de V. M. dans le moment le plus glorieux de la Russie, pourrois-je Etre rêduit, Madame, à Vous têmoigner ma joie par procuration, moi, qui à mon habit bleu porte un collet de la garniture de Votre robe, et dans mon coeur l’impression la plus sentie de Votre gloire? Qu’on eft heureux d'être Votre sujet, & qu’on est ridicule d'être Franèais! Voilà une paix! Au jour de celle de Pruth il êtoit rêservê à Vous, Madame, d’en conclure une qui immortalise le nom de la Russie à côtê du Vôtre. Il n’y a pas d’historien pour ce que Vous saites. Ce pauvre vieux Voltaire, qui a rêgalê la renommêe de deux trompettes de plus qu’elle n’avoit, lui en lêguera par testament fix au moins, proportion gardêe entre le’pieux Chevalier Henri & L’immortelle Catherine. Quel exemple pour Votre fils! Je parle Mdm. à bâton rompumais voilà le coeur. Il règne dans le mien le même beau dêsordre que la joie produisoit à ce repas de Phermitage de Czarskoê, où tout le monde danfoit antour de la table. Mais il ne faut pas ennuyer Votre Majestê. Voilà pourquoi je ne lui parlerai pas de ces fous de Polonois. Il y en a beaucoup qui ont les visages allongês. Mais je' me vengerai d’eux à Votre faèon Mde. en leur donnant une fête dans ce même champ où Vous avez pofê fur la tête du Roi la couronne que Vous venez d’affermir. Il y aura bal masquê, illumination, feu d’artifice, fouper, & je les ferai danfer comme V. M. va faire danfer toute l’Europe lorfqu' Elle le trouvera bon.
Тогда, какъ другой Баронъ въ синемъ кафтанѣ (*) присоединяетъ голосъ свой къ торжественнымъ восклицаніямъ, окружающимъ тронъ Вашего Величества въ славнѣйшее для Россіи время, мнѣ должно изъявить Вамъ радость мою заочно, мнѣ, носящему на синемъ кафтанѣ своемъ воротникъ изъ матеріи Вашего платья, a въ сердцѣ глубокое чувство Вашей славы! Какъ весело называтъся Вашимъ подданнымъ, и какъ смѣшно быть французомъ! Вотъ миръ (**)! Вашему Величеству предоставлено было въ самый день Прутскаго мира заключить другой, который дѣлаетъ безсмертнымъ имя Россіи вмѣстѣ съ Вашимъ. Для дѣлъ ЕКАТЕРИНЫ нѣтъ Историка. Бѣдной старикъ Вольтеръ, наградившій Славу двумя новыми трубами, откажетъ ей въ завѣщаніи по крайней мѣрѣ еще шесть, соразмѣрно съ великимъ разстояніемъ между набожнымъ Рыцаремъ Генрихомъ и безсмертною ЕКАТЕРИНОЮ. Какой примѣръ для Вашего Сына! Я говорю несвязно: но таково сердце! Въ душѣ моей такой же радостной безпорядокъ, какой мы вягдѣли однажды въ Эрмитажѣ Царскаго Села, гдѣ всѣ вокругъ стола плясали. Но не должно скучать Вашему Величеству. Для того не буду говорить о нашихъ сумозбродныхъ Полякахъ. Многіе изъ нихъ нахмурились. Но я накажу ихъ по-Вашему: то есть, дамъ праздникъ на самгомъ томъ мѣстѣ, гдѣ Вы надѣли на Короля вѣнецъ, нынѣ утвержденный Вами. Будетъ маскарадъ, освѣщеніе, феерверкъ, ужинъ — и я заставлю ихъ плясать такъ же, какъ Ваше Величество заставите плясать всю Европу по волѣ Своей.
(*) Баронъ Ч*. Они вмѣстѣ были Камергерами.
(**) Съ Турками.
2.
правитьPar Votre lettre dix as Juillet je vois qa’en bout & zèle patriote. Vous partagez mon contentement fur la paix & celui de Mr. le Baron de Gros bleu (voila fou vrai nom). Votre ancien ami & compagnon, qui cependant, malgrê ses liaisons & analogies intimes avec Vous, ne mourra Jamais que d’une apeplexis d’indigestion, tandis que Vous Vous en irez, comme Voue le lavez pour fur, de la jauniffe, non pas tout à fait de celle que la profpêritê de nos voisins Vous donnera, mais bien de celle dont Vous êtiez menacê certain printenis à Czarskoe selo, lorsque Vous Vous trouviez entre les prêches luthêriennes & les tracasseries agrêables & touchantes d' un Roman mi-parti Espagnol. Votre confrère, malgrê fon efprit de contradiction, n' a pas foufflê le mot fur la paix; je suppose qu’il enrage de n’y pouvoir rien trouver à redire. Cela nous prouve, à nous autres gens à grandes combinaisons, que la paix est bonne. Il est vrai qu’elle ferme la bouche à tout plein de gens fur plus d’un article & particulièrement far ceux où. Ton se luoit de persuader au genre humain le contraire de la rêalitê. J’ai vu, quelques jours après l’arrivêe du j’ime Cte. Romanzow avec cette nouvelle, tout le corps diplomatique à Oranienbaum; je n’ai trouvê de vraiment gai que les envoyês de Danhemarc & d’Angleterre; celui de Prune & d’Autriche avoient une nuance de moins. Votre ami Branièky avoit la face un peu allongêe; l’Espagne êtoit oonfternêe; la France trifte, morne, se promenant tout seul les bras croisês. La Suède avoit perdu l’appêtit & le fommeil. Au refte nous avons êtê très-modestes vis-à-vis’d’eux, & quasi ils n’ont pas entendu parler de la paix; elle parle fi bien d’elle-même que je n’ai que faire d’en parler beaucoup. Que le ciel Vous bêniffê Mr. le Baron; que cette bênêdiction s'êtende même jufque fur la m y te de Mde. Votre Epoufe. Puffliez-Vous voir & caresser autant de rejetons de fes favoris que j’ai le plaifir d’en voir de l’ami Tom, qui se promène lui quatorzième dans les jardins de Czarskoe selo. Vous ne recoimoîtrez point ceux-ci, soit dit par parenthèse, si Vous les voyiez: tant j’ai fait faire de changement & d’embellissevens. Adieu, Baron; portez Vous bien & continuez à me servir comme Vous avez fait jusqu’ici
Письмо ваше отъ 22 Іюля доказываетъ мнѣ, что вы, какъ доброй и ревностной патриотъ, берете участіе въ удовольствіи моемъ и синяго Барона (*), вашего стариннаго друга и товарища, который, не смотря на его тѣсную связь и сходство съ вами, можетъ умереть только отъ несваренія желудка; а вы, какъ извѣстно, отправитесь въ другой свѣтъ отъ желчи, которая разольется въ васъ безъ сомнѣнія не отъ славы нашихъ сосѣдовъ, но отъ бѣды, грозившей вамъ однажды весною въ Царскомъ Селѣ, когда вы были между Лютеранскою каѳедрою (**) и любезною, трогательною Героинею полу-Гишпанскаго романа (***). Вашъ собратъ, не смотря на его охоту спорить, не говоритъ ни слова о мирѣ; ему вѣрно очень досадно, что онъ не можетъ ничего осудить въ немъ. Это увѣряетъ насъ, догадливыхъ людей, что миръ хорошъ. Правда, что онъ зажимаетъ ротъ многимъ людямъ, которые надрывались доказывая мнимую истину небылицъ. Черезъ нѣсколько дней по пріѣздѣ молодаго Графа Румянцова съ симъ извѣстіемъ Я видѣла въ Ораніенбаумѣ весь Дипломатической Корпусъ, и замѣтила искреннюю радость въ одномъ Англійскомъ и Датскомъ Министрѣ; въ Австрійскомъ и Прусскомъ менѣе. Вашъ другъ Браницкій смотрѣлъ Сентябремъ. Гишпанія ужасалась. Франція, печальная, безмолвная, ходила одна, сложивъ руки. Швеція не можетъ ни спать, ни ѣсть. Впрочемъ мы были скромны въ разсужденіи ихъ и не сказали имъ почти ни слова о мирѣ; да и какая нужда говорить объ немъ? онъ самъ за себя говоритъ. — Дай Богъ вамъ всего добраго, Господинъ Барон, вамъ и племени супруги вашей, Сердечно желаю, чтобы y нее было столько же любезныхъ малютокъ, сколько ихъ y моего Тома, которой самъ-четырнадцатъ гуляетъ въ садахъ Царскосельскихъ. Къ слову иришлось сказать, что вы не узнаете садовъ нашихъ: столько Я въ нихъ перемѣнила и столько украсила! Простите, Баронъ. Будьте здоровы и служите Мнѣ всегда такъ, какъ доныяѣ служили! —
(*) Во французскомъ игра словъ. Gros bleu значшпъ темносиній и толстой синій.
(**) Госпожа Остервальдъ.
(***) Другая знатная Дама.
3.
правитьN’ayês pas peur; je ne traiterai jamais vos lettres comme celles de quelques uns de mes voifins. Les vôtres me font toujours plaisîr & les autres m’ennuient fouyent. Aussi je les livre bien vite à la profonde mêditation de mon confeil, de l’avis duquel je fuis toujours lorsqu’il eft du mien; tandis que je m’occupe bien volontiers moi-même du foin de vous rêpondre.
Les gazettes de Pequin difent que mon voifin chinois, aux petits yeux, dont vous faites aussi honorablement mention, fuit avec une exactitude vraiment exemplaire les innombrables rites, auxquels il est fournis. Pour mes voisins les Perses, ils s’entre-tuent rêgulièrement tous les mois. Ils ne ressemblent pas mal aux glaèons de la mer glaciale qui s’entrechoquent & fe brisent rêciproquement pendant les tempêtes. Les Polonois, pour mettre le comble à la libertê, fe disposent à fe foumettre au despotisme militaire le plus arbitraire par un choix d’autant plus volontaire, qu’il dêpend d’un chacun de prendre ou de refufer les efpèces fonnantes qu’on leur donnera pour cela. Selim & fon Divan ont jugê à propos de fe mettre en tutelle, & de laisser le foin à leurs tuteurs de galvauder leurs affaires: cela eft commode au moins. En attendant nous les battons & les battrons toujours fêlon notre louable coutume, tant fur terre que fur Tonde. Vous… Voug faites la paix… les deux Barons vont consolider celle de Verela par une ambassade rêciproque. L’Angleterre arme sans faire la guerre, tandisque l’Espagne nêgocie. Le roi de Prusse a des prêtentions à la dictature que fon oncle n’avoit pas en 1762. La France a 1200 lêgislateurs, auxquels hors le roi perfonne n’obêit. La Hollande aimeroit mieux, je penfe, gagner de l’argent par fon commerce que d’en dêpenfer en armements inutiles. Mais je m’oublie; je ne devoiâ vous parler que de mes voifins; au lieu de cela j’ai passê en revue & l’Europe & l’Asie.
Le Comte Louis de Starembejg en m’apportant votre lettre, à laquelle celle-ci fert de rêponfe, m’a êpargnê les fraix de la pofte, en quoi vous ave s fait un grand bien à mes finances, qui au dire de ceux qui en font mieux informês que moi, font en très mauvais êtat, parceque j’ai foutenu deux guerres à la fois sans inventer le moindre petit impôt, faute de reffource ou par ignorance peut-être. Vous êtes tîès-bien en confins, le Comte Staremberg me paroit aimable; je fouhaite qu’il retourne content de son sêjour d’ici & qu il vous retrouve mieux portant qu’il ne vous a quittê. Adieu, mon Prince. Soyês assurê de mon invariable faèon de penfer à votre êgard. A St. Petêrsbourg ce 6 Nov. 1790.
He бойтесь: Я не приравняю никогда писемъ вашихъ къ письмамъ нѣкоторыхъ моихъ сосѣдовъ. Ваши дѣлаютъ Мнѣ всегда удовольствіе, a другія не рѣдко скучаютъ. Для того отдаю ихъ какъ можно скорѣе на глубокомысленное разсмотрѣніе Моего Совѣта, съ которымъ Я всегда согласна, когда онъ одного мнѣнія со Мною; a вамъ отвфчаю Сама.
Пекинскія газеты говорятъ, что сосѣдъ мой, Китаецъ съ маленькими глазами, о которомъ вы столь почтительно упоминаете, слѣдуетъ безчисленнымъ обрядамъ земли своей съ удивительною точностію. Что касается до моихъ Персидскихъ сосѣдовъ, то они регулярно всякой мѣсяцъ рѣжутъ другъ друга. Ихъ можно уподобить ледянымъ глыбамъ Ледовитаго моря, которыя разбиваются однѣ объ другія во время бури. Поляки, для увѣнчанія вольности, готовы подвергнуться самому неограниченному военному деспотизму, выборомъ конечно свободнымъ: ибо всякой воленъ взять или не взять золота, которое дадутъ имъ. Ceлимъ и Диванъ его разсудили за благо идти въ опеку и поручить дѣла свои опекунамъ; это безъ сомнѣнія очень покойно. Между тѣмъ мы ихъ бьемъ и будемъ всегда бить, по старой привычкѣ, на сухомъ пути и на морѣ. Вы заключаете миръ. Два Барона утвердятъ его взаимнымъ посольствоімъ. Англія вооружается безъ войны, a Гишпангя трактуетъ. Король Прусской хочетъ Диктаторства, котораго дядя его не имѣлъ въ 1769 году. Франція имѣетъ 1200 законодателей, которымъ никто кромѣ Короля не повинуется. Голландія, думаю, желала бы лучше выигрывать деньги торговлею, нежели тратить ихъ на безполезныя вооруженія. Но Я забываюсь. Мнѣ надлежало бы говоригаь только о сосѣдахъ; a Я странствую глазами по всей Европѣ и Азіи.
Графъ Штарембергъ, которой привезъ Мнѣ ваше письмо, избавилъ Меня отъ лишняго расхода и платежа вѣсовыхъ денегъ на почтѣ: чѣмъ вы сдѣлали великое добро казнѣ Моей, которая (по словамъ тѣхъ людей, которые знаютъ дѣло лучше Моего) находится въ дурномъ состояніи, ибо Я вела вдругъ двѣ войны, не прибѣгнувъ ни къ малѣйшему новому налогу, безъ сомнѣнія отъ невозможности или по невѣжеству. Вы щастливы роднею: Графъ Щтарембергъ кажется Мнѣ любезнымъ. Желаю, чтобы онъ былъ доволенъ Петербургомъ и по возвращеніи своемъ нашелъ васъ здоровѣе. Простите, Князь. Будьте увѣрены въ непремѣнности моихъ объ васъ мыслей. Петербургъ,
6 Ноября 1790. — ЕКАТЕРИНА.
1803.
править14. Два письма Екатерины Великой (ч. 8, N 8, стр. 305—315). Письма эти перепеч. изъ журнала г. Коцебу. Тутъ же напечатано письмо Графа Штакельберга, на которое помѣщенъ отвѣтъ Императрицы; подлинники писаны на Французскомъ языкѣ и напечатаны съ переводами. Графъ Штакельбергъ поздравляетъ Императрицу съ заключеніемъ мира съ Турками. Въ отвѣтъ на это письмо Императрица описываетъ разнообразное впечатлѣніе, произведенное этимъ миромъ на дипломатическій корпусъ. Другое письмо къ Принцу де Линю 1790 года, 6-го Ноября, о политическомъ состояніи Китая, Персіи и Польши. Письма эти перепечатаны въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 3, стр. 369 и 394.
Они не давно напечатаны въ Германіи, и нѣкоторыя изъ нихъ весьма достойны примѣчанія. Циммерманъ, какъ философическій Авторъ и Литтераторъ, имѣлъ щастіе пользоваться боаговоленіемъ Монархини: ОНА писала къ нему съ искренностію великой дупіи. Переводимъ здѣсь одно мѣсто изъ ЕЯ письма отъ 29 Января 1789.
,,Вѣкъ Мой напрасно страшился Меня. Я никого не хотѣла ужасать, а желала только быть достойною любви и почтенія, и приписывала злословіе единственно тому, что Меня не разумѣли. Я знала многихъ людей, которые были остроумнѣе Меня, но не знала зависти и злобы. Мое удовольствіе и желаніе состояло въ томъ, чтобы дѣлать всѣхъ щастливыми; но какъ всякой хочетъ быть по-своему щастливъ, то желаніямъ Моимъ встрѣчались иногда препятствія. Славолюбіе Мое не имѣло въ себѣ ничего вреднаго и ненавистнаго; но можетъ быть, что Я ошибалась въ Своихъ намѣреніяхъ, надѣясь сдѣлать людей благоразумными, справедливыми и щастливыми. Родъ человѣческой вообще склоненъ къ безумію и несправедливости, съ которыми мудрено найти благополучіе въ жизни. Когда бы люди слушались во всемъ ума и добродѣтели, то они могли бы обойтись безъ Насъ. Ялюбила Философію, любя сердечно добродѣтели республиканскія, которыя кажутся не согласными съ Моею неограниченною властію: за то никто въ Россіи не можетъ сказать, чтобы Я употребляла во зло власть Свою. Искренно люблю также Искусства и Словесность. Собственныя мои сочиненія почитаю бездѣлками. Я писала съ удовольствіемъ въ разныхъ родахъ: Мнѣ кажется все посредственнымъ; но Авторство служило для Меня только забавою. Въ политической системѣ Я слѣдовала воегда тому плану, который казался Мнѣ полезнѣйшимъ для Моего государства и безвреднѣйшимъ для другихъ; естьли бы знала лучшіи, то предпочла бы его. Европа безъ нужды боялась Моихъ намѣреній: они клонились къ ея истинной пользѣ. Мнѣ часто платили неблагодарностію, но никто не можетъ доказать Моей неблагодарности. Я не рѣдко мстила Своимъ врагамъ прощеніемъ и благодѣяніями. Вообще человѣчество имѣло во МНѢ друга, который не измѣнялъ ему ни въ какомъ случаѣ… Теперь перервемъ разговоръ въ царствѣ мертвыхъ и обратимся къ живымъ"….
Славно и велико такъ чувствовать, такъ изъясться на тронѣ! въ Германіи восхищаются сими письмами: съ какимъже удовольствіемъ должны читать ихъ Рускіе?… Въ 1791 году, когда Англія грозилась объявить войну Россіи, Императрица, отъ 19 Іюня, писала къ Циммерману слѣдующее: ,,Я получила отъ васъ письмо и комедію вашего друга (*), но не читала ее до сей минуты, и слѣдственно еще не смѣялась. Да и время ли смѣяться, когда надобно съ должною честію принимать гостей? Мы ждемъ Англійскаго флота. Предтеча его, Господинъ Факнеръ, уже здѣсь. — -- — Дѣло Мое состоитъ въ томъ, чтобы отражать враговъ и завистниковъ, явныхъ и тайныхъ. Справедливость на Моей сторонѣ. Желаю мира искренно, и заключу его, когда Мнѣ перестанутъ мѣшать. Естьли это мужество, то имѣю его. Справедливость Моя заставляетъ Европу желать Мнѣ добра: могу тѣмъ хвалиться. Простите. Будьте всегда въ числѣ друзей Моихъ, и когда Англіискій флотъ пройдетъ черезъ Зундъ, то уже не пишите ко Мнѣ."
(*) Женскій Якобинскій Клубъ, сочиненіе Коцебу.
Сіи письма составляютъ драгоцѣнное прибавленіе къ Похвальному Слову ЕКАТЕРИНѢ Великой.
30. Письма Екатерины Великой къ Циммерману (ч. 10, N 14, стр. 142). Одно письмо 1789 года, 29 Января, въ которомъ Императрица высказываетъ свои убѣжденія о мнимомъ страхѣ, внушаемомъ ею, и о своихъ заслугахъ. Другое письмо 1791 года, отъ 19 Іюня, когда Англія грозилась объявить войну Россіи; оба письма перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 3, стр. 386 и 396.