Пирог (Крылов)
| ← Подщипа | Пирог : Комедия в одном действии | Модная лавка → |
| См. Крылов. Драматургия. Дата создания: 1799 — 1801, опубл.: 1869, Сборник статей, читанных в отделении русского языка и словесности Академии Наук, т. VI.. Источник: Крылов И. А. Полное собрание сочинений: в 3 томах / Редакция текста и примечания Н. Л. Бродского — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1946. — Т. II. [Драматургия]. — С. 379—416.. |
Пирог
| Г-н Вспышкин. |
| Г-жа Ужима, жена его. |
| Г-жа Прелеста, дочь их. |
| Г-н Милон, любовник ее. |
| Г-н Фатюев, жених Прелесты. |
| Даша, горничная Прелесты. |
| Ванька, слуга Фатюева. |
| Потап, крестьянин. |
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Ванька. Тьфу пропасть, все руки обломило! — Версты четыре от города тащил на себе целый воз; да еще туда ли пришел? Кажется, туда. — На четвертой версте по большой дороге вправо против сельца князя Венецкого. А не худо бы спросить у кого!.. Ба! да вон мужик рубит дрова. Допытаюсь у него хорошенько. Эй, мужичок, мужичок!
Мужик. Што-сте, болярин?
Ванька. Чья это деревня?
Мужик. Што-мыл? Чья деревня-то? Барская.
Ванька. Да какого барина?
Мужик. Какого-мыл барина-то? Князя Венецкого.
Ванька. Так точно. Ведь это место называется Безрыбные пруды?
Мужик. Безрыбные пруды-мыл? Это-сте.
Ванька. Не приезжали ли сюда господа: двое мужчин да три женщины?
Мужик. Не приезжали ли-мыл? Давно бродят по лесу
Ванька. Да подойди сюда, скажи мне толковитее.
Мужик. Толковитее-мыл? — Прощай, болярин, мне неколи.
Ванька. Ушел. Экая деревенщина! Однако я уверен, что отыскал место. Барин мой очень будет доволен. (Развязывает пирог.) Ну, да будущему нашему тестю, тещеньке и дочке уж будет над чем позабавиться! — Экой пирог! Как город. Завтрак будет хоть куда. Нечего греха таить, я и сам люблю такое гулянье, где бы попить и поесть. И для того-то всегда любимая моя прогулка по обжорному рынку. Ну, да пирог! Кабы да не страшно, так бы поразведался с ним слегка, а то, право, досадно. Господам будет около него масляница, а мне, стоя за ними, великий пост. Я же сильно проголодался. Ну, ну, право, так на меня и смотрит.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Даша. Ба! Иван, ты здесь? Что ты тут делаешь?
Ванька. Здорово, Дашенька! Да вот принес пирог твоим господам. Ведь ты знаешь, барин мой звал ваших сюда на завтрак.
Даша. Ну, да! мы за тем и выехали. Господа давно уж гуляют.
Ванька. Да кто с вами?
Даша. Старые господа, барышня и бедный Милон, который не может от нас отстать, хотя потерял всю надежду жениться на барышне.
Ванька. Куда ему за нами! Мы и не таких соперников с рук сживали. Нет! да посмотри-тка, Дашенька, каков пирог, — прямо жениховский!
Даша. То правда: как город.
Ванька. Ну, так бы и взял его приступом. Право бы взял, Дашенька, как бы не боялся, что барин подоспеете сикурсом.
Даша. Какой приятный запах! какая корка!
Ванька. Ах! я уж давно в него всматриваюсь. Я уж, Дашенька, три дня ел, право, один хлеб. У моего барина такая привычка, что как он изволит покушать, то думает, что весь свет сыт. И вот уж месяца два не получал я моих столовых.
Даша. Бедненький! — Да не можем ли мы, Иван, пирожка-то немножко отведать? Ведь господа-то еще часа два ходить будут.
Ванька. Хорошо бы, Дашенька, да...
Даша. Да что ж? Небось, совесть не велит?..
Ванька. То нет! Совесть бы мне позволила, да спина запрещает. Она у меня щекотливее всякой совести.
Даша. Положись на меня. Мы же вить не жадимся; вынем по кусочку да и полно.
Ванька. Да, да! Только как мы прореху-то заклеим?
Даша. Молчи, ее и не увидят.
Ванька. Посмотрим твоих плутней.
Даша. Делай только, что я велю. Сложи вчетверо салфетки две.
Ванька. Ну.
Даша. Положи их на тарелку.
Ванька. Ну.
Даша. Нет, это еще жестко. Подложи еще салфетки две.
Ванька. Ну.
Даша. Опрокинь теперь на них пирог вверх дном.
Ванька. Ну.
Даша. Вынь же карманный ножичек, коли есть.
Ванька. Ну.
Даша. Вырежь же маленькую дырочку на дне.
Ванька. Ну, ну, ну!
Даша. Ну, теперь и вынимай оттоль, что попадется.
Ванька. А, а! догадался! Да ты бес на выдумки: Я и сам не промах, а мне бы ввек этого в голову не пришло. Подсядем же мы к пирожку-то чиннехонько. (Садятся и начинают есть.)
Даша. Ну, видишь ли, что этого никто не узнает?
Ванька. Ни во сто лет! — Скушай же эту ножку.
Даша. Так во рту и тает! Признайся, что господам не житье, а рай.
Ванька. Да, особливо, когда у них такие верные слуги. Ну, да пирог! Кабы можно, так бы сквозь маленькую эту дырочку я сам туда влез.
Даша. Да, да, а уж в нем скоро будет большой простор.
Ванька. Ничего, ничего. Ведь можно сказать, что начинка от дороги осела. — Только, Даша, знаешь что?
Даша. Ну, что? — Какое вкусное крылышко!
Ванька. Я сколько видал, что господа как сядут кушать, так они дело или не дело, только все говорят; а мы с тобой так напустились на пирог, что и поговорить некогда.
Даша. Ну, ну, да говори, я готова слушать. Ах! это головка.
Ванька. Нет, мне в тысячу раз приятнее, когда ты говоришь. У тебя такой хорошенький голосок. Поговори-тка ты что-нибудь, так и мне будет веселее, да и пирогу-та не так будет накладно. Смотри-тка, мне целая птичка попалась.
Даша. Да где ж твой барин?
Ванька. К, завтраку сюда будет. Ну, скажи же, Дашенька, когда твоя барышня выдет за моего барина? Съешь вот эту ножку.
Даша. Мне бы очень не хотелось, чтоб эта свадьба сделалась; бедная барышня любит Милона, а притом же, между нами сказать, барин твой ведь очень плох. И ума в нем меньше, меньше...
Ванька. Ну, меньше, чем осталось начинки в этом пироге. Я согласен, Дашенька, да что нам в барском уме? — Чем господа глупее, тем слугам прибыльнее. Это моя пословица. Кушай же, кушай на здоровье.
Даша. То нечего греха таить, а моих господ, выключая барышню, из десяти дураков не выкинешь: старик бешен, вспыльчив и ветрен, как пятнадцатилетний мальчик; старушка притворная скромница, которая сошла с ума на романах и на песенках; в людях она ангел, а дома от нее никому покоя нет. Да нет ли у тебя ложки?
Ванька. Как нет? со мною четыре прибора. Посуди-ко, душенька, что я, как осел, все это на себе тащил!
Даша. Видишь ли, каково хорошо иметь доброго товарища. Теперь мы груз пополам разделили.
Ванька. Ну, брат, Даша, да в пироге-то хоть сад сади. Чистехонько. Что это мы наделали?
Даша. Уж я и сама заметила, да что делать?
Ванька. Эй, эй, беды! Вот как мы с тобой заговорились. Ну, не миновать мне палок. Воля твоя, Даша, я скажу, что и ты тут же виновата.
Даша. Куды умен! Разве спине твоей будет легче, коли мне пощечины достанутся? Лучше постарайся как-нибудь вывернуться.
Ванька. Вывернуться, вывернуться! Да разве туда сена набить, что ли? О, проклятая жадность! Дурак я, что тебя послушал! Даша ты меня как Ева Адама соблазнила.
Даша. Ну, да кто виноват? Ведь ты хотел съесть одну ножку, а вместо того жрал за десятерых.
Ванька. Ну, не знаю, Даша, однако ж, у кого больше костей! Улика-то перед тобою!
Даша. Вот еще! ты бы своих-то оглодков больше на мою сторону откладывал. Да что и говорить: с дураком свяжись, так сам дурак будешь. Лучше уйти. (Уходит)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Ванька (один). Неблагодарная! — Сама же меня уговорила; — для нее я спины своей не послушался, а после меня же разбранила да и была такова. О свет! О женщины! — Вот корми людей пирогами, ты ж будешь у них в дураках! — Ну, хорош я! Пирожок-то выпотрошен порядочно, и сердце слышит, что моей спине не миновать отеческих увещаний. — Однако что делать? — Скорей, скорей поставим пирог, как будто ни в чем не бывало! — А там что будет, то будет. Если б мне удалось его отселе выжить и протурить назад в город, то б еще как-нибудь беду можно было поправить. Хоть бы уж та отрада, чтобы я целый день не битый ходил. — А к вечеру, так и быть! Пусть поколотят. Крепче усну. (Устанавливает пирог.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Фатюев (за театром). Джокей! проводи немножко лошадей. Прекрасный карикль! Лишь женюсь, заплачу каретнику... Ванька! здесь-ли они?
Ванька (вполовину вслушиваясь). Целёшенек, сударь!
Фатюев. Дурак! Я спрашиваю о Вспышкиных.
Ванька (хочет итти). Слушаю, сударь!
Фатюев. Ты иль пьян, иль сочиняешь! Я тебя спрашиваю, скотина, здесь ли Вспышкины?
Ванька. Виноват! Здесь, сударь!.. Как бы его спровадить!
Фатюев. Видели ли они?
Ванька. Что? — Пирог, сударь? — Нет, я еще им не показывал.
Фатюев. Все врешь! Видели ли они, как я ехал в карикле? Во всем городе такого нет.
Ванька. Что, сударь, я боюсь, что он не допечен.
Фатюев. Мой карикль, скотина!
Ванька. Нет, сударь, пирог! Что-то очень тяжел. Досадно, если завтрак не удастся, а особливо когда вы тут будете сами.
Фатюев. Как это можно! Покажи-тко мне его. (Берет пирог.) — Да он легок, как перо.
Ванька. Что вы, сударь, изволили сказать об карикле?
Фатюев. Что эдакого во всем городе нет. Дай-ко ножик, я взрежу.
Ванька. Ну, сударь, хорош карикль. Да и парочка не худа: картина, сударь, как вы едете.
Фатюев. Я думаю! — Ножик, — я взрежу немножко.
Ванька. На гуляньи так с вас глаз не спускают.
Фатюев. Ха, ха, ха! Да видели ли они, как я сюда ехал? Кой чорт! пирог легок, как перо!
Ванька. Что, сударь, если б вы проехали перед ними. Вон они там ходят около прудов.
Фатюев. А что ты думаешь? Пусть они полюбуются. Джокей, карикль! Да кто с ними?
Ванька. С ними, сударь? Да вам это все равно. Проезжайтесь-ка... Ум растерял... Как мне быть? Как его спровадить?
Фатюев. Конечно, все равно. Я только не люблю, коли есть кто-нибудь, кому я должен.
Ванька. Славно, голубчик! Сам в рот влез. — С ними, сударь, Грубинин.
Фатюев. Как Грубинин? Чорт его возьми! Его-то мне меньше всех видеть хочется. Он мучит меня, как демон, из 2000 рублей, которые должен я ему по картам,
Ванька. Да, сударь! Он немножко грубоват. И в последний раз, как он приезжал к вам за деньгами и я ему отказал, то он мне дал такую оплеуху... А у меня с ним, кажется, и счетов нет. Да велел вам сказать...
Фатюев. Помню, помню... Да как его чорт принес?
Ванька. Они здесь встретились.
Фатюев. Вот-те и завтрак к чорту! Ванька, я лучше уеду!
Ванька. Напрасно, сударь. Если б вы знали, какой прекрасный пирог.
Фатюев. Дьявол тебя побери и с пирогом! Я ни из чего не хочу встретиться с Грубининым, а особливо при них...
Ванька. Так что жe, сударь, в карикль, да и с богом! Погода прекрасная...
Фатюев. Да чем же я извинюсь? — Э! постой! Мне пришла изрядная мысль. Я им все твердил, что за меня сватают княжну Снафидину. Это подожгло старика, чтоб меня из рук не выпустить.
Ванька. Знаю, сударь, хотя у княжны Снафидиной этого и в голове не бывало.
Фатюев. Все равно! Я отпишу, что будто сию минуту присылал за мной по этому сватовству мой дядя и что я еду решительно отказать.
Ванька. Прекрасно!
Фатюев. Нагнись же — ты будешь мне вместо письменного стола.
Ванька. О, если б моя спина только тем отделалась! (Фатюев задумывается.) Что ж вы не пишете, сударь?
Фатюев. Послушай — да посмотри-тка, не уехал ли Грубинин?
Ванька. Нет, сударь, нет! — Я слышал, как они его уняли остаться завтракать с ними.
Фатюев (стукнув по спине). Чорт бы его взял!
Ванька. О сударь!
Фатюев. Виноват! Этот Грубинин меня вовсе расстроил!
Ванька. Пишите, сударь, пишите; а то они могут сюда вернуться, и тогда уж поздно.
Фатюев. Хочется мне, чтоб и письмо им порасцветить. — Да! да! прекрасная мысль!
Ванька. Скорее, сударь, я упаду.
Фатюев. Кончил! — Прекрасно! Я доволен, Ванька! Если б ты мог чувствовать, какое у меня пламенное воображение!
Ванька. Ах, сударь, вся спина моя горит. — Да поезжайте, вон, кажется, это они.
Фатюев. Где? Где?
Ванька. Вон между деревьев мелькают — вот в том лесу. И Грубинин — вон под елями.
Фатюев. И Грубинин! Прощай. — Отдай записочку и извини меня... Чтоб чорт взял этого Грубинина! — Расскажи мне после, довольны ли они будут пирогом и записочкою.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Ванька (один). Уф! насилу сжил его с рук; от сердца немножко отошло. Теперь, пока время есть, придумать нельзя ль хотя вполовину беды поправить.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Ужима. Боже мой! Я чувствую ваше страдание... Ничего нет мучительнее, как несчастная любовь; но это не от меня зависит.
Прелеста. Матушка! убедите вашими просьбами батюшку!
Милон. Сделайте наше благополучие.
Ужима. Ах, боже мой! Вы знаете мою чувствительность; я терзаюсь, глядя на препятствия, которые судьба полагает взаимной вашей нежности. Но муж мой совсем других сентиментов; с ним способу нет сладить.
Ванька. Барин приказал поклониться, прислал пирог и при том письмецо.
Ужима. Как он мил! Милон, не правда ли, что у нас будет сентиментальный завтрак, под леском у ручейка. — Ах, если б нежный соловей украсил его своею гармониею!
Ванька. Не прикажете ли, сударыня, сбегать на село к приказчику — может быть, у него есть в клетке: то б мы повесили на дерево.
Милон (особо). В таких летах и такое легкомыслие! Это несносно! (Ей.) Но скажите, сударыня, ужли вы с равнодушием будете смотреть на наше несчастие?
Ужима. Ах, боже мой! Я затерзаюсь, глядя на ваши страдания.
Прелеста. Итак, я осуждена быть несчастливою!
Милон. Прощайте же, сударыня!
Прелеста. Милон, ты оставляешь меня?
Даша. Жалко глядеть на них.
Ужима. Ах, нет, не уходите, не уходите, сударь, останьтесь с нами! После завтрака мы сядем где-нибудь в тени развесистыя ивы, и я спою в утешение вам любимую мою песенку: «Я птичкой быть желаю»... Даша! Да здесь ли мои песни?
Даша. Нет, сударыня, я не знала...
Ужима. Это ужасно! ты знаешь, что я без них, как без души; какая ты ветреная.
Даша. Вы наградите то голосом, сударыня, чего не упомните в словах.
Ужима. Это правда, что мой орган с некоторого времени стал чувствительнее и мягче, однако прошу вперед быть памятливее.
Прелеста. Я страдаю!
Милон. Я в отчаянии!
Ужима. И я терзаюсь с вами! выслушайте, теперь очень кстати будет эта песенка: мы все в прекрасном расположении для сентиментальной музыки. (Начинает петь) Я птичкой быть желаю, Везде чтобы лет...
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Вспышкин (говорит за кулисы). Ну слышишь ли, чтоб там дожидались и чтобы все было готово — это прекрасно вздумано.
Ужима. Что такое, жизнь моя?
Вспышкин. Так, так! Это будет бесподобно. — Жена! мне надобно поговорить с тобою.
Ужима. Боже мой! как это слово дерет уши! — Отвыкнешь ли ты от него, душа моя!
Вспышкин. Вот в пору хватилась! Кажется, уж тридцать лет, как это слово ты от меня слышишь, и мне трудно на старости от него отвыкать.
Ужима. Если тридцать лет кто делал дурачество, похвально на тридцать первом его оставить!
Вспышкин. Ну, ну, добро! Что за безделицу сердиться! Послушай же, Маланья Сысоевна!
Ужима. Ай, какое варварство! — Да зовите меня просто Меланией, сударь! — Посмотрите, я вам во всех романах покажу.
Вспышкин. Да ведь мы с тобою не роман! Оставь же пустяки-то; мне надобно тебе дело сказать. Прелеста и ты, Милон, прогуляйтесь с полминуточки с Дашей и приходите скорее назад. (Ивану.) Ба! и ты здесь?
Ванька. Барин, сударь, приказал свидетельствовать вам свое почтение и прислал пирог.
Вспышкин. О, я ему этот пирог заплачу доброю монетою; он не будет о нем сожалеть. Пройдись, дружок, и ты за дочерью.
Ванька. Вот письмецо.
Вспышкин. Хорошо, хорошо, содержание угадать не мудрено; только мне теперь прочесть его некогда; ужо после и ты с ними воротись.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Вспышкин. Послушай-ко меня: ведь надобно признаться, что Фатюев все меры прилагает нам угодить, и он давно стоит счастья, которое мы ему обещали, то есть чтоб выдать за него нашу дочь. Да что ты наморщилась?
Ужима. Это ужасно, сударь, что вся моя страсть и все мои ласки не могут вас привесть к тому, чтобы вы нежнее со мною обходились. Если б вы знали, как я чувствительна!
Вспышкин. Тьфу, пропасть! да что же я тебе сделал? Я, кажется, ни руки, ни ноги тебе не переломил!
Ужима. Ах! Это бы мне сноснее было, нежели грубые ваши обхождения!
Вспышкин. Грубые! грубые! Кажется, нам пора перестать чиниться! Ведь ты уж чуть не бабушка...
Ужима. Сносно ли это! Вы это можете, сударь, в свои годы, а мои...
Вспышкин. Ну и у твоих итог будет изряден — тридцать лет, как ты за мною.
Ужима. Ах! я вышла за вас еще ребенком — девочкою...
Вспышкин. Ну, не стыдно ли тебе так лгать, жена! Из девочек тогда ты давно вышла. Тебе же и тогда было за двадцать.
Ужима. Ах! какое ругательство! Спирту, спирту! я умру с досады!
Вспышкин. Ну, ну, мир, ангел мой! что за безделицу умирать? Мне, право, надобно дело тебе говорить.
Ужима. Дело, дело, сударь? А я так думала, сударь, что, приехавши сюда за город, мы будем наслаждаться приятным воздухом; что мы где-нибудь сядем у ручейка; что вы станете целовать мои руки, а я буду отвечать на ваши нежности умильными взорами.
Вспышкин (передразнивая). Умильными взорами! — Экая тебе на старости в голову дичь лезет! А это все твои романы. Я давно знал, что ты когда-нибудь с ума от них сойдешь.
Ужима. Если б вы более их читали, то бы чувствительнее обходились с вашею Меланиею. Вы бы научились любить!
Вспышкин. В мои лета этому разучиваются.
Ужима. Ах! прекрасная Елена 70-ти лет была похищена Парисом.
Вспышкин. Да оставим ли мы весь этот вздор? Я с час сбираюсь говорить тебе об деле, а ты с своими сладостями не даешь мне слова вымолвить.
Ужима. Говорите, сударь! вы знаете, что я слова ваши ставлю законом.
Вспышкин. Ну, в добрый час. Слушай же, что я вздумал: видишь ли ты вон эту церковь?
Ужима. В тени пальмовых и кипарисных дерев.
Вспышкин. Нет, нет, просто у березовой рощи... да что до этого за нужда? — А вот в чем дело: я приготовил там попа, и как Фатюев приедет, то мы тотчас его обвенчаем.
Ужима. Ах, какая мысль!
Вспышкин. Да, да, мысль самая умная! Мы с ним вчера бились, кто из нас друг другу более удружит. Он мне присылает на гулянье пирог, а я отплачу ему дочерью. При том же сказать, шутка шуткой, а дело делом: я не люблю тех пышных свадьб, на которых в несколько дней столько денег издерживают, что после в год не поправишься! итак, видишь ли, что это избавит нас от больших издержек. Ну, скажи теперь, согласилась ли ты на это?
Ужима. Мысль в самом деле романическая, и мне нравится, да бедный Милон... Он мне, право, жалок.
Вспышкин. Ну, ну, ты сама умная голова и знаешь, что в романе без несчастного любовника не бывает. А то кому ж бы было петь жалобные песенки и наполнять леса и долины именем своей любовницы? Эта роль достанется Милону, тем более, что он человек небогатый, а играть ее не дорого стоит.
Ужима. Ну, так хорошо, мой ангел, будь воля твоя; только Милона надобно неотменно удержать. Я очень люблю утешать несчастных любовников; мы станем читать с ним вместе элегии, где бы была ночь, луна, звезды и блестящая слеза... Ах! я воображаю, что мы с ним зачувствуемся!
Вспышкин. Стало, дело и слажено. Да вон и они подходят. Эй, дочь! Милон! подите сюда.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Вспышкин. Подито-тко, подите, ребятушки! Теперь-то мы плотно приберемся к пирожку. Признаюсь, что меня голод очень разбирает... Ба! это что?
Ванька. Да я, сударь, выпросил у приказчика этой деревеньки из барского дома стол и стулья для вас.
Ужима. Ах, боже мой! все испорчено: я думала, что мы просто на лужку.
Вспышкин. Мне гораздо приятнее есть сидя за столом на стуле, нежели по-турецки на полу и сложа калачиком ноги.
Ужима. По крайней мере, нельзя ли стол поставить возле какого-нибудь дерева, у чистого источника.
Вспышкин. Пустое, пустое, мы и здесь поедим. — Ставь скорее.
Даша (тихо Ваньке). Сборы велики, каков-то вкусен будет завтрак!
Ванька. Уж не говори, Дашенька, сердце у меня так ходенем и ходит!
Вспышкин. Ну, да пирог! — Прелестушка, мой свет! Ты у меня всегда была послушная дочь, так, верно, не откажешь ты за этот прекрасный пирог заплатить такою монетою, какую я у тебя потребую.
Прелеста. Батюшка!
Милон. Что я слышу!
Ужима. Как чувствительна! Она вся в меня. — Прелестушка, друг мой, с тобою ли Флориан?
Вспышкин. Ну, да еще об этом после пирога; а теперь я голоден, как собака. Ведь вы приехали сюда в карете, а я на старости протрясся пешком, зато и пирог мне покажется вкуснее вчетверо, чем вам. Ну, ну, садитесь же! Ну пирог! Да кто его делал?
Ванька. Фрипоно, сударь, француз!
Вспышкин. Знаю, знаю! О, да пирогом шутить нечего! Ножик — скорей, скорей... Как хорошо иметь услужливого приятеля! Зато и мы, Прелестушка, докажем, что мы умеем чувствовать и награждать услуги.
Ужима. Ах! уметь чувствовать — редкий дар чувствительных сердец.
Вспышкин. Полно, Милон, грустить. — Не порть нашего пирога, ты нам будешь всегда приятелем. Человек ты честный и хороший, но согласишься, что дочери моей ты не пара. У тебя ничего нет. Однако ж молчи. Мы дело поправим. У меня есть на примете племянница, девушка хорошая, душ двести приданого. Я даю слово тебя на ней женить.
Милон. Ах! кто может заменить мне Прелесту?
Вспышкин. Ну, ну, неужели ты думаешь, что все девушки выходят замуж, а мужчины женятся по своему выбору! Пустое, мой друг! На двести пар трех таких не выберешь. Ведь ты знаешь пословицу, любовью сыт не будешь... Да оставь это, и разъедим весело наш пирог... Ну, наточил же я ножик! Как бритва!..
Ужима. Какое каменное сердце! — Ах, это оттого, что он не читал ни эклог, ни идиллий!
Вспышкин (взрезывая пирог). Иван! пирог верно с куропатками?
Ванька. Думаю, сударь! — (Тихо Даше.) Даша, у тебя вкус тонее, — с чем он был?
Даша (тихо Ваньке). И! мы их за простых кур съели!
Вспышкин (снимая корку). Что за дьявольщина! Я думаю, я ослеп! (Роет в пироге.) Кой чорт! Жена, погляди-тка ты!
Ужима. Ах, какое варварство! Жена! все жена! Да куда, сударь?
Вспышкин. Вот прекрасно! Да в пирог-то, дурища!
Ужима (заглядывает в пирог). Ах! да в нем пусто, как в Трофониевой пещере. Прелестушка! Посмотри-тка, жизнь моя!
Прелеста (заглядывает в пирог). Этот завтрак не испортит обеда!
Вспышкин. Нет, чорт меня возьми, если это шутка, так она самая глупая! Милон, погляди-тка сюда!
Милон. Фатюев мастер угощать.
Вспышкин. Ванька...
Ванька. Ну, пропал я! Чего изволите, сударь?
Вспышкин. Что это значит?
Ванька. А что, сударь?
Вспышкин. Да погляди-тка в пирог.
Даша. Ах, да он пустешенек!
Ванька. Смотри, какая диковинка!
Вспышкин. Да с ума, что ль, сошел твой барин? Выманил нас за город с тем, чтоб морить с голоду! Мы для этого проклятого пирога дома не завтракали.
Ужима. Это самая глупая насмешка. Я ему никогда не прощу этого.
Вспышкин. Чорт меня возьми! Да я рад с ним за это подраться. Так глупо поступать с нареченным своим тестем!
Ужима. Этого поступка ни в каком романе не отыщешь.
Вспышкин. Бесподобный завтрак! — Хорошо, хорошо! Мы расплатимся. Молчи же он, повеса проклятый! когда уже к летам не имеет почтения...
Ужима. Так поступать с дамами!
Вспышкин. Не растолкуем ли мы эту глупую шутку из его письма? Да ты нес этот пирог?
Ванька. Я, сударь, и берег его, как глаз!
Вспышкин. Подай-ко письмо. — Что это? Не подписано, не запечатано! Грубиян! (Развертывает.) И карандашом! Хорошо, зятюшка! Когда еще в женихах не наблюдает ко мне почтения... Да где ж начало?
Ванька. Тут, сударь!
Вспышкин. «Извините, что я не могу»... Видано ли это? Эдак можно начинать к своему портному или сапожнику! «Извините, что я не могу»!.. Где ж «милостивый государь» или «милостивый государь мой»? уж бы хоть: «государь мой» изволил поставить. «Извините, что я не могу!» Как это глупо сказано! Какой глупый слог! — Читай, жена! Чего он не может?
Ужима. «Извините, что я не могу разъесть с вами пирога»... Разъесть пирога! — Какие низкие выражения! «Божусь, что мне некогда. Вы, я думаю, помните, что моя родня сильно приступает ко мне, чтоб я женился на княжне Снафидиной. Наконец, дядя мой в сию минуту присылал за мной по этому сватовству, — и я лечу окончить это дело, а каким образом? — Пирог сей вам скажет это за меня!»
Вспышкин. О да, это отказ, и самый дурацкий!
Ужима. Читайте, сударь, сами; у меня сил нет читать такие глупости. Грубиян!
Вспышкин. «Да мой пирог вам скажет, что сердце мое так же полно любовью к Прелесте, как он полон начинкою». Дерзкий!
Прелеста. Теперь, батюшка, вы понимаете его мысли: он женится на княжне Снафидиной! По крайней мере, мы не стоим таких насмешек.
Вспышкин. Дерзкий! — «Кушайте его на здоровье, есть чем полакомиться! Я сам его заказывал и старался, чтоб он был так богат хорошею начинкою, как богат умом нареченный мой тестюшка»... Негодяй! — На, читай, жена! — моей силы не стало.
Ужима. Как богат умом...
Вспышкин. Ну, уже это слышали! читай далее!
Ужима. «Вы увидите в этой начинке столько же хороших вещей, сколько есть добрых и любезных качеств в нареченной моей тещиньке»... Ах варвар! Даша! дочитай письмо! Его бы совсем не надо было брать в благородные руки!
Даша. «Словом, мой пирог будет вам переводчиком моих чувств. — Прощайте, желаю Прелесте всякого счастия, а я ей не жених». — Уже это и мне стало досадно (разрывает письмо в клочки) вот же ему!
Вспышкин. Дело, Даша! Он стоит этого! Послушай, жена... (Тихо Ужиме)
Ванька. Неужто это было написано?
Даша. Молчи, я от себя прибавила.
Ванька. Тьфу ты, пропасть! Не успела в секретари попасть, как уж и сплутовала!
Милон. Неслыханная и глупая дерзость!
Вспышкин (Ваньке). Поди сюда, бездельник!
Ванька. Помилуйте, сударь! Ведь вы видите, что я в этом деле посторонний.
Даша (Ваньке тихо). Скажи скорей, что барин твой женится на княжне Снафидиной!
Ванька (тихо ей). Да, чтобы еще более наделать бед!
Вспышкин. Я тебе говорю: поди сюда!
Даша (Ваньке тихо). Они поссорятся и ввек не свидятся, а это тебя избавит от объяснения о пироге.
Вспышкин. Скажи, барин твой женится на Снафидиной?
Ванька. Да, сударь!
Вспышкин. Так он нарочно заказал этот пирог, чтобы нам отказать?
Ванька. Ах! да, сударь.
Вспышкин. Скажи же ему, что он дурак!
Ванька. Дурак, сударь.
Вспышкин. Мерзавец!
Ванька. Мерзавец, сударь.
Вспышкин. Бездельник!
Ванька. Бездельник, сударь.
Вспышкин. И что дочь моя никогда не будет иметь недостатка в женихах.
Ванька. Слышу, сударь!
Вспышкин. Да чтоб он никогда не показывал мне гадкой своей рожи.
Ванька. Очень слышу, сударь! (Особо.) То-то нам и наруку! Остается только налгать барину, так и беси в воду!
Вспышкин. Бешенство меня берет. — Да полно, я знаю, как ему отомстить. О, это прекрасно! Я сей же час докажу ему, как мало мы об нем думаем. — Так ты согласна, жена?
Ужима. С богом!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Фатюев. Ха, ха, ха! ну что? каков мой пирог? Я надеюсь, что вы меня извините.
Вспышкин. Послушай, негодяй! я тебе советую вперед не казаться мне на глаза, если не хочешь, чтоб я тебе обрубил уши.
Фатюев. Уши? — Вы шутите!
Вспышкин. Дочь, и ты, Милон, ступайте сейчас за мною. (Уходит)
Фатюев. Что это значит?
Прелеста. Я бы советовала вам учиться более различать людей. (Уходит)
Фатюев. Да помилуйте! Милон, скажи ты!
Милон. Я вам не советую требовать дальних объяснений, или вы дорого за них заплатите. (Уходит)
Фатюев. Да они все перебесились! Скажите, сударыня...
Ужима. Боже мой! Не говорите мне! — От вас мне спазмы сделаются. У меня такая слабость в нервах. (Уходит)
Фатюев. Да я думаю, что я с ума сойду. — Даша, скажи хоть ты!
Даша. Что мне вам сказать? Вы великий грубиян, вот и все тут! (Уходит)
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Фатюев. Ванька!
Ванька. Чего изволите, сударь?
Фатюев. Видел ли ты все?
Ванька. Все, сударь, видел.
Фатюев. И слышал?
Ванька. И слышал, сударь.
Фатюев. Каково тебе это кажется?
Ванька. Как вам, сударь.
Фатюев. Как мне, как мне!.. Я хочу быть повешен, если я что-нибудь тут понимаю.
Ванька. И я бы на вашем месте не понял.
Фатюев. Да разве пирог дурен был?
Ванька. Как дурен, сударь: я без лести могу вам сказать, что пирог был самый именинный.
Фатюев. Да что же? Разве им не понравился? Говори, бездельник!
Ванька. Не понравился, сударь! Как не понравился? Ведь вы сами изволите видеть...
Фатюев. Да. Начинки ничего не осталось.
Ванька. Дочисто выедено, сударь!
Фатюев. Свежи ли были куропатки?
Ванька. Как, свежи ли, сударь? Только что не летали. Зато-то ни косточки не осталось!
Фатюев. Это правда. Я понять не могу. Да, по крайней мере, что говорили, как ели пирог?
Ванька. Ели, сударь, да похваливали. А, впрочем, не до разговоров было, пирожок выпростан скорёшенько.
Фатюев. Какая странная бестолковщина! Так пирогом были довольны?
Ванька. Я присягнуть, сударь, готов за тех, кои его ели, что они все пальчики обсосали.
Фатюев. По крайней мере, скажи же мне, бездельник, отчего все это началось! Или я от тебя толку добьюсь, или кости живой в тебе не оставлю! — Ведь ты тут был?
Ванька. Тут, сударь... Да что мне вам сказать? Я так же мало понял, как вы. Все, что я знаю, так это то, что пирог был очень хорош.
Фатюев. Да письмо ты отдал ли?
Ванька. А, а, письмо! Вот, сударь, теперь я вспомнил! От него-то и сыр-бор загорелся.
Фатюев. Да оно написано так, что они должны были растаять от восхищения.
Ванька. И я так думал. — Только как старик стал его читать, так все они наперекор начали вас честить. Один говорил, что вы негодяй; другой, что вы глупец; третий, что вы бездельник! Да я и не вспомню, какими именами они вас честили!
Фатюев. Статься нельзя! Я от письма больше ждал успехов, нежели от пирога. Но пойду и сей же час объяснюсь с стариком!
Ванька. И, сударь! плюньте на него. Как вам хочется с бешеными связываться!
Фатюев. Чорт их возьми, но мне не хочется потерять Прелесты, а еще менее ее приданого!
Ванька. Разве вы не видите, как они вас подчивали! — Киньте их, сударь! Вы знаете, сколько красавиц по вас вздыхают! Вам стоит только взглянуть на ту, которой вы счастие захотите сделать!
Фатюев. Это все правда, но Прелеста пригожа и так богата, что я едва в нее не влюблен; а пуще всего меня бесит эта непонятность.
Ванька. Да вот и они подходят. Собрать поскорей приборы! Пойдемте, сударь; вы свое дело сделали, а если завтрак не понравился, так это, право, не ваша вина. (Уходит)
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Вспышкин. Да, да, пусть он увидит, как весело ты с ним расстаешься.
Милон. Какое неожиданное благополучие! Прелеста! Так, наконец, ты моя! Ах! сударь, вы душу мне возвращаете!
Прелеста. Могла ли я думать об этом, и тогда, как погибель наша была так близка!
Вспышкин. Ну, ну, кто старое вспомянет, тому глаз вон! Будьте счастливы и любите друг друга. Я рад, что вышло по пословице: ворона с места, а сокол на место; а я лучше хочу иметь зятя недостаточного, но умного и честного человека, нежели богатого дурака и негодяя. А! Господин Фатюев! вы еще здесь? Простите меня, что я давича с вами погорячился.
Фатюев. Безделица! Так вы больше не гневаетесь?
Вспышкин. Нет, нет, и не должно бы было, да вспыльчивость моя тому причиною.
Фатюев. Я ведь знал, что мне стоит только с вами увидеться, чтобы у нас сделалась мировая.
Вспышкин. Худой мир лучше доброй брани. Я же теперь в большой радости.
Фатюев. Я рад прыгать с вами! Вы знаете, что это моя слабость быть всегда веселу. И Прелеста больше на меня не сердится?
Прелеста. Нет, нет, я все вам прощаю!
Фатюев. Какое доброе сердце! А Милон?
Милон. Я не хочу один продолжать ссору, когда все ее кончают.
Фатюев. Прекрасно, прекрасно! — А вы, моя прелестная Мелания?
Ужима. Ах! Я не в состоянии долго злиться: у меня сердце такое мягкое!
Фатюев. Стало, все идет хорошо. (Даше.) А ты, Даша?
Даша. Простите меня, сударь!
Фатюев. Так никто на меня не зол. Это очень смешно, чтоб так уметь всех утешить. Ха! ха! ха!
Вспышкин. Чрезвычайно забавно! Ха! ха! ха!
Фатюев. По чести, это была смешная ссора! Ха! ха! ха!
Вспышкин. Животики надорвешь, ха! ха! ха! Когда же ваша свадьба?
Фатюев. Из крайности в другую, ха! ха! ха! Когда вам угодно!
Вспышкин. Это совершенно от вас зависит.
Фатюев. По мне, чем скорее, тем лучше; так ли вы думаете, моя милая Прелеста? Ха! ха! ха!
Прелеста. Я не отнимаю от вас воли.
Фатюев. Как вы милы! ха! ха! ха!
Вспышкин. Стало, княжна Снафидина не долго будет в нерешимости о своей участи? Ха! ха! ха!
Фатюев. Я с нею кончил мастерски, так что меня можно поздравить.
Вспышкин. Поздравляю, поздравляю!
Милон. И я вас поздравляю.
Прелеста. И я также.
Ужима. И я от всего моего сердца!
Фатюев. О, и есть с чем! это дело было труднее, нежели вы думаете. Ха! ха! ха!
Вспышкин. Поздравьте же и меня.
Фатюев. Со всем, с чем угодно.
Вспышкин. С зятем, только с зятем.
Фатюев. Самое милое поздравление!
Вспышкин. Человек достойный.
Фатюев. Не хвастаясь сказать, в нем много хорошего.
Вспышкин. Да разве вы знаете?
Фатюев. Смешной вопрос: знаю ли я себя?
Вспышкин (указывая на Милона). Вы меня не поняли. Вот мой зять.
Фатюев. Как? Что это значит?
Вспышкин. То, что мы теперь из церкви, и они обвенчаны. Так прошу их поздравить.
Фатюев. Вы шутите!
Вспышкин. О нет! — Это совсем не шутка.
Фатюев. Как! Как! Так вы переменили свое слово?
Вспышкин. Так, как вы свое. — Да за что же такой гнев? Разве вы не решились с княжною Снафидиной?
Фатюев. Сатана бы ее взяла и с вами! Я совсем не понимаю ваших шуток!
Вспышкин. Послушай, Фатюев: если сделаем дурачества, то надобно по крайней мере их помнить. Не ты ли, выманив нас сюда прогуливаться, прислал нам пустой пирог?
Фатюев. Как! я?
Вспышкин. Да... постой же! Не ты ли прислал нам пустой пирог и в письме своем сравнениями с пирогом очень ясно делал отказ нашей дочери и притом очень глупо шутил над нами?
Фатюев. Извините, мои сравнения были бесподобны, для того, что начинка была прекрасна.
Вспышкин. Вот хорошо! Да все видели здесь, что он был так пуст, так пуст, как твоя безмозглая голова, которая смеет шутить над людьми почтеннее себя! Но дело кончено. Дочь моя замужем. Ты, видишь, что она после твоего отказа не долго засиделась в девках.
Фатюев. Какое бешенство! Какое отчаяние! Это ужасно! Ванька! Ванька!
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Ванька (в сторону). Уф! Приходит моя очередь.
Фатюев. Сказывай, бездельник, это твои плутни?
Ванька. Виноват, сударь, вот она меня соблазнила.
Вспышкин. Как, негодная! — Что это значит?
Даша. Виновата, сударь! Дьявол жадности меня попутал.
Ванька. Мы разъели пирог.
Вспышкин. Это пустое: он был не взрезан.
Даша. Ах! мы снизу корку прорезали.
Фатюев. Видите ли, что я прав и что я ездил отказать княжне Снафидиной.
Вспышкин. Но не ты ли на конце прибавил, что ты дочери моей не жених?
Фатюев. Какое бешенство! Ничего не бывало! Да подайте письмо.
Вспышкин. Даша!
Даша. Ах, сударь! Последние слова я прибавила, чтоб больше вас поссорить, и для того тотчас изорвала письмо.
Вспышкин. Как, бездельница!
Милон. Неужели вы будете раскаиваться?
Вспышкин. Нет, нет! Обойми меня, мой друг, я тебя всегда знал за достойного человека. А ты, господин Фатюев, пеняй на свое несчастие!
Фатюев. Бедные мои заимодавцы! Только что было собрался им уплатить.
Даша. Иван! Иван! приходи опять с пирогом.
Ванька. Добрая Даша! Это мне наука, чтоб пред вашей сестрой ушей не развешивать.
Вспышкин. Ба! Это приказчик здешнего села.
ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ
Вспышкин. Здорово! А мы у вас в церкви свадьбу скрутили. Где же твоя барыня?
Потап. Она, сударь, все видела и все знает. Приказала вас поздравить с молодыми и просить, нельзя ли нынешний день отпраздновать вместе: ведь ныне, сударь, ее именины.
Вспышкин. Сердечно рад и поздравляю. Проведем же, детушки, здесь нынешний день. — Это старинная моя приятельница. — Господин Фатюев, досаду в сторону: останьтесь, с нами.
Потап. А у нас уже для нее и пляски и песни приготовлены; девки все, как маков цвет, выряжены. Ведь это нам лучший праздник в году, боярин, для того, что она, голубушка наша, всегда его с нами проводит. Мы было, правда, хотели и комедь сломать: и Васька лакей недели с три по печатной книге с нами бился, да никак, провальная, на лад нейдет!
Вспышкин. Ну, так мы ее за вас сыграли... Да вон и они идут. Давайте веселиться!