ПЕРЕДЪ ШЛАГБАУМОМЪ.
Я помню, въ старые года —
Свободной жизни врагъ заклятый —
Вездѣ, при въѣздѣ въ города,
Торчалъ шлагбаумъ полосатый.
И каждый разъ, когда къ нему
Кто подъѣзжалъ въ тѣ дни бывало,
Все — цѣпи, палку и тюрьму
Его глазамъ напоминало.
Весь городъ мрачно, какъ острогъ,
Смотрѣлъ навстрѣчу сквозь затворы:
Гремѣла цѣпь, звенѣлъ звонокъ,
Визжали ржавые запоры.
Сердитъ, угрюмъ, и пьянъ всегда
На звонъ являлся стражъ дорожный,
Нахально спрашивалъ: «куда?»
И грубо лѣзъ за «подорожной»!
Томилъ, прописывая видъ…
И счастливъ, счастливъ былъ проѣзжій,
Чей паспортъ не былъ позабытъ, —
Кто не знакомился со съѣзжей!…
То были скверные года!
Теперь не то и, — слава Богу!
Теперь, въѣзжая въ города,
Иную чувствуешь тревогу.
Въ саняхъ спокойно развалясь,
Летишь веселый и свободный,
Глядишь, какъ на бокъ наклонясь,
Шлагбаумъ старфй и негодный
Гніетъ, грустя о старинѣ,
Забытый новыми властями;
Глядмшь, какъ будка въ сторонѣ
Стоитъ, забитая досками.
Глядишь и — грезишь… И мечта
О вѣкѣ новомъ, вѣкѣ бурномъ,
Свѣтла, прекрасна и чиста,
Встаетъ въ экстазѣ нецензурномъ.
И пѣсни рвутся съ языка…
A вѣтеръ свищетъ, завываетъ
И, какъ живой, подъ гулъ звонка
Мнѣ въ уши мрачно напѣваеть:
"Не горячись, мой фантазеръ!
Пускай дорожные уставы
Поизмѣнились, пусть и воръ,
И плутъ не ждутъ теперь заставы,
«Пусть и тебѣ скакать вольнѣй, —
Все жъ будь, какъ прежде, остороженъ,
Пока шлагбаумъ для идей
Еще нигдѣ не уничтоженъ».
Н. Пушкаревъ.