Патріархъ Никонъ. Историческій романъ. М. А. Филиппова. I т. Спб. 1885 г. Редакція газеты Свѣтъ угощаетъ своихъ подписчиковъ, впрочемъ, за особую плату, ежемѣсячнымъ приложеніемъ романовъ, которые поступаютъ также и въ отдѣльную продажу. Такимъ образомъ, публика, читающая газету г. Комарова, получаетъ за 4 р. въ годъ 12 книгъ романовъ. Каковы эти беллетристическія произведенія, украшенныя даже рисунками, можно судить по 1 тому историческаго романа г. Филиппова Патріархъ Никонъ.
Литературное произведеніе романиста, поощряемаго г. Комаровымъ, вполнѣ достойно высокой чести занять свое опредѣленное мѣсто среди твореній, издаваемыхъ книгопродавцами-спекулянтами, имѣющими мѣстопребываніе на Никольской улицѣ. Историческіе романы гг. Мордовцева, Вс. Соловьева и другихъ сотрудниковъ нашихъ иллюстрированныхъ журналовъ, при всей ихъ неудовлетворительности, стоятъ неизмѣримо выше полуграмотнаго сочинителя вродѣ г. Филиппова, обезобразившаго и личность Никона, и русское общество XVII вѣка. Какъ всегда бываетъ въ подобныхъ произведеніяхъ, авторъ громогласно, но нескладно высказываетъ свой взглядъ на важность разрѣшаемой имъ задачи х твердитъ о великой пользѣ, которую принесетъ его трудъ. Такъ, въ предисловіи онъ опредѣляетъ «значеніе исторіи въ циклѣ практическихъ наукъ» (?). Единственнымъ средствомъ популяризовать г. Филипповъ считаетъ облеченіе историческаго матеріала въ форму беллетристическую. Чисто-историческое сочиненіе, какъ бы оно ни было художественно и увлекательно, никогда, по его мнѣнію, не можетъ читаться народомъ. Если г. Филипповъ думаетъ замѣнитъ произведенія Карамзина, Костомарова и другихъ нашихъ даровитыхъ историковъ романами вродѣ его Патріарха Никона, то мы считаемъ своимъ долгомъ заявить, что какъ знаніе фактовъ, такъ и пониманіе исторіи въ нашемъ обществѣ были бы доведены до минимума, а безграмотность утвердилась бы еще на болѣе прочныхъ основаніямъ. Пусть читатель попробуетъ разобрать хотя бы слѣдующую тираду: «Избрали мы эту эпоху своимъ предметомъ, такъ какъ она заканчиваетъ древнюю нашу жизнь и, вмѣстѣ съ тѣмъ, со временъ объединенія московскаго государства, наноситъ (?) впервые окончательный (?) ударъ Польшѣ и обозначаетъ мечомъ тѣ великія панславистскія начала, которыя она должна преслѣдовать въ своей политической жизни» (?).
Въ самомъ романѣ одна несообразность смѣняетъ другую: послѣ рожденія Никиты является старый шаманъ и предсказываетъ блестящую будущность младенцу, по когда отецъ новорожденнаго высказываетъ недовѣріе къ словамъ языческаго жреца, то священникъ произноситъ серьезно и строго: «Не говори это, Мининъ; коли Богъ захочетъ взыскать своею милостью кого, то и взыщетъ, хотя ты и крестьянинъ и въ убожествѣ. Родился Христосъ Богъ нашъ въ яслѣхъ, да на поклоненіе къ нему пришли и волхвы, и цари языческіе, — и младенцу сему дано знаменіе, — привелъ къ нему самъ Господь на поклоненіе шамана языческаго». Сцена заканчивается здравицей за новорожденнаго, причемъ батюшка осушаетъ «сосудъ съ пѣннымъ виномъ». Сдѣлавшись нижегородскимъ священникомъ, Никита Мининъ, отличенный высокимъ разумомъ и пользующійся большимъ вліяніемъ, отправляется въ первый разъ въ Москву но весьма важному дѣлу, и вотъ будущій патріархъ всея Руси, ради шутки, начинаетъ пугать своего возчика-черемиса: «Да вотъ что, любезный, коли ты вперибй въѣзжаешь въ Москву, у воротъ стоитъ старая-престарая баба, по прозвищу баба-яга, костяная нога, ни одного зуба; нужно ее поцѣловать, да въ жены взять»…
« — Ай! ай! ай! — завопилъ черемисъ и ударилъ по лошадямъ». Затѣмъ разсказано, какъ черемисъ отказывается подъѣхать къ воротамъ и требуетъ разсчета. Отецъ Никита надѣваетъ тогда на себя его армякъ, извощикъ облачается въ рясу священника и, такимъ образомъ, они въѣзжаютъ въ бѣлокаменную столицу московскаго царства. Зачѣмъ автору понадобился этотъ тривіальный эпизодъ — рѣшить трудно. Можетъ быть, онъ имѣлъ въ виду публику, пребывающую въ лакейскихъ. Сдѣлаемъ еще одну небольшую выписку и покончимъ съ этимъ плодомъ спекуляціи г. Комарова. Отецъ Никита возвратился изъ Москвы въ Нижній-Новгородъ, гдѣ ему удалось оправдать передъ патріархомъ Филаретомъ сосланную, по интригамъ Салтыковыхъ, царскую невѣсту Хлопову. Съ добрыми вѣстями приходитъ онъ къ ней и застаетъ тамъ свою жену: «Хозяйка была внѣ себя отъ радости и велѣла тотчасъ накормить гостя; все, что было въ домѣ, появилось на столѣ, и отецъ Никита, рѣдко употреблявшій напитки, сталъ пить здравицы и за хозяйку, и за жену, такъ что онъ такъ подвыпилъ, что цѣловался и съ женой, и съ Хлоповой».
Къ роману приложены рисунки, по художественности исполненія вполнѣ достойные того литературнаго произведенія, страницы котораго они украшаютъ.