Памяти графа Михаила Николаевича Муравьёва/ДО
| Памяти графа Михаила Николаевича Муравьева : Ко дню открытія ему памятника въ г. Вильнѣ 8 ноября 1898 г. |
| Источникъ: Изданіе Виленскаго уѣзднаго комитета попечительства о народной трезвости. Памяти графа Михаила Николаевича Муравьева. — Вильна: Типографія Окружнаго Штаба, 1898. |
Жизнь и дѣятельность графа М. Н. Муравьева до назначенія Виленскимъ генералъ-губернаторомъ править
По Царской волѣ и любви русскаго народа къ незабвенному графу Михаилу Николаевичу Муравьеву городъ Вильна украсился великолѣпнымъ памятникомъ.
Художникъ, создавшій памятникъ, изобразилъ графа Михаила Николаевича исполненнымъ величаваго спокойствія. Онъ смотритъ вдаль, прямо въ глаза безпристрастнаго потомства и какъ бы озираетъ всю свою многотрудную государственную дѣятельность.
За свою энергическую дѣятельность въ Сѣверо-Западномъ краѣ, за тѣ коренныя измѣненія, какія Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ произвелъ въ немъ относительно упроченія православно-русскихъ началъ, онъ безспорно можетъ быть отнесенъ къ числу величайшихъ людей въ русской исторіи.
Уже при жизни своей, какъ всѣмъ извѣстно, Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ пріобрѣлъ среди русскаго народа такую популярность за эту дѣятельность, какой раньше никто не пріобрѣталъ, за исключеніемъ развѣ царственныхъ особъ. И не удивительно, потому что Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ своею дѣятельностью въ Сѣверо-Западномъ краѣ исполнилъ задушевныя желанія и осуществилъ политическіе взгляды всего истинно-русскаго народа по отношенію къ этой окраинѣ нашего государства.
Безпристрастная исторія уже давно разъяснила значеніе его великихъ заслугъ и, вмѣстѣ съ народною къ нему любовью, по словамъ нашего поэта Тютчева,
«На гробовой его покровъ, |
Хотя о Михаилѣ Николаевичѣ Муравьевѣ можно сказать, что онъ принадлежитъ къ числу такихъ талантовъ, которые родятся, а не воспитываются, тѣмъ не менѣе окружавшая его съ дѣтства родная среда заронила въ его душу тѣ сѣмена нравственнаго совершенства, которыя высоко поставили его въ потомствѣ и создали ему вѣковѣчную славу.
Въ средѣ своей талантливой семьи онъ воспринялъ глубокую православно-русскую религіозность, горячую, безкорыстную любовь къ Престолу и Отечеству, неутомимую привычку къ труду и высокія понятія о долгѣ и чести.
Все это вызываетъ сердечное желаніе оживить въ памяти дорогія черты изъ жизни и дѣятельности графа Михаила Николаевича Муравьева, какъ наиболѣе обрисовывающія его личность, такъ въ особенности имѣющія отношеніе къ нашему русскому Сѣверо-Западному краю.
Графъ Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ родился въ Петербургѣ 1 октября 1796 года. Отецъ его, въ то время отставной капитанъ-лейтенантъ флота, состоялъ предводителемъ дворянства Лужскаго уѣзда и жилъ большею частью въ своемъ имѣніи — Сырецъ, проводя иногда со своею семьею въ Петербургѣ зимніе мѣсяцы. Въ одно изъ такихъ временныхъ пребываній въ столицѣ у него родился третій сынъ, Михаилъ.
Дѣтство Михаила Николаевича проходило сначала въ имѣніи родителей, среди сельской природы, а потомъ, съ 1801 года, въ Москвѣ, куда переселился его отецъ по своимъ семейнымъ обстоятельствамъ.
Первою руководительницею воспитанія М. Н. и его братьевъ была мать, о которой онъ всегда вспоминалъ съ благодарною памятью.
По смерти матери, воспитаніе М. Н. и его братьевъ, по необходимости и господствовавшему тогда обычаю, было поручено гувернерамъ изъ французскихъ эмигрантовъ, но главнымъ руководителемъ воспитанія и учителемъ все-таки былъ ихъ отецъ. Подъ руководствомъ его начались первые уроки исторіи, математическихъ и военныхъ наукъ. Самъ хорошій математикъ и талантливый преподаватель, отецъ М. Н. обращалъ особенное вниманіе на эту отрасль знанія.
Михаилъ Николаевичъ проявилъ особую талантливость въ изученіи математики и, не довольствуясь домашнимъ ея преподаваніемъ, сблизился съ нѣсколькими студентами Московскаго университета, которые считались среди своихъ товарищей лучшими математиками.
Долгіе зимніе вечера М. Н. проводилъ со своими друзьями въ занятіяхъ математическими вычисленіями. Такое увлеченіе еще въ дѣтскомъ почти возрастѣ точными науками дало практическое направленіе складу его ума и отъ изслѣдованія чиселъ повело къ изслѣдованію людей и явленій общественной жизни.
Въ 1809 году М. Н., имѣя 13 лѣтъ отъ роду, поступилъ въ студенты Московскаго университета по физико-математическому факультету, а къ концу 1810 года относится первый опытъ его общественной дѣятельности. Въ это время имъ составлено было изъ студентовъ университета и молодыхъ кандидатовъ «общество математиковъ», въ которомъ самъ М. Н. былъ вице-президентомъ и преподавалъ аналитическую и начертательную геометрію.
Наступленіе Отечественной войны прекратило мирную дѣятельность общества математиковъ. Молодежь, составлявшая это общество, поступила въ дѣйствующую армію, слѣдуя примѣру своего вице-президента, поступившаго на службу въ колонновожатые въ декабрѣ 1811 года. Въ этомъ званіи М. Н. пробылъ всего одинъ мѣсяцъ и былъ произведенъ по особому экзамену въ прапорщики свиты Его Величества по квартирмейстерской части. М. Н. настолько выдавался своими познаніями, что, несмотря на свои юные годы, былъ назначенъ экзаменаторомъ при Главномъ штабѣ.
Отечественная война застала М. Н. въ составѣ 5 гвардейскаго корпуса въ г. Свенцянахъ. Далѣе, М. Н. участвовалъ въ отступленіи нашей арміи и въ знаменитой Бородинской битвѣ. Въ самый разгаръ этой битвы онъ былъ тяжело раненъ въ ногу и спасся отъ неизбѣжной смерти, благодаря счастливымъ случайностямъ. Съ большимъ трудомъ раненый М. Н. достигъ Москвы. Несмотря на сильное истощеніе отъ тяжелаго похода и на опасную рану, Михаилъ Николаевичъ и въ этомъ положеніи проявилъ необыкновенную твердость духа и практическую находчивость: зная, что братья, находившіеся вмѣстѣ съ нимъ при арміи, будутъ отыскивать его, онъ просилъ на пути надписывать свое имя на избахъ, въ которыхъ останавливался. Эти руководящіе знаки помогли братьямъ отыскать его и принять мѣры для спасенія его жизни. Послѣ произведенной въ Москвѣ операціи М. Н. былъ отправленъ братьями, въ сопровожденіи преданнаго ему врача и домашней прислуги, въ Нижній-Новгородъ, куда ранѣе отправился его отецъ для формированія ополченія. Окруженный попеченіями родной семьи, М. Н. быстро оправился и въ началѣ 1813 г. былъ опять въ дѣйствующей арміи, а въ августѣ того же года принималъ участіе въ трехдневномъ сраженіи подъ Дрезденомъ. Вскорѣ затѣмъ М. Н. былъ командированъ съ донесеніями въ Россію и уже болѣе не принималъ участія въ послѣдовавшихъ военныхъ событіяхъ, завершившихся взятіемъ Парижа.
Послѣ этого М. Н. поселился, по мѣсту своей службы, въ Петербургѣ и велъ уединенную жизнь, посвящая свободное время самообразованію и научнымъ трудамъ. Въ періодъ времени 1816—1817 г.г. онъ составилъ руководство подъ названіемъ: «Измѣреніе высотъ посредствомъ барометрическихъ наблюденій», предназначавшееся имъ для преподаванія въ Московскомъ учебномъ заведеніи для колонновожатыхъ, которое образовалось по окончаніи Отечественной войны изъ основаннаго имъ общества математиковъ, Въ 1818 г. М. Н. былъ уже семьяниномъ. 26 августа этого года состоялось бракосочетаніе его съ дочерью гвардіи капитанъ-поручика Пелагеею Васильевной Шереметьевой.
Желая заняться сельскимъ хозяйствомъ въ имѣніи своей жены, М. Н. просилъ уволить его въ отставку; но начальство удержало его на службѣ. Вмѣсто отставки онъ получилъ временный отпускъ и вскорѣ возвратился къ своимъ занятіямъ въ училищѣ колонновожатыхъ.
Хотя въ 1820 году, для удержанія М. Н. на службѣ, его произвели въ чинъ капитана гвардейскаго генеральнаго штаба, а затѣмъ въ подполковники свиты Его Величества по квартирмейстерской части, но все-таки М. Н. возобновилъ свою просьбу объ отставкѣ, на этотъ разъ подкрѣпленную ходатайствомъ его отца, и былъ уволенъ отъ службы въ ноябрѣ 1820 года.
По выходѣ въ отставку, М. Н. поселился со своей молодой женой въ ея имѣніи, селѣ Лазицахъ, Смоленской губерніи, въ 50 верстахъ отъ г. Рославля, и ревностно занялся сельскимъ хозяйствомъ. Мирная дѣятельность его по улучшенію своего благосостоянія была прервана, когда Смоленскую губернію постигъ сильный голодъ. Въ это время М. Н. пришлось заботиться не о своемъ хозяйствѣ, а о голодающихъ крестьянахъ. Прежде всего онъ занялся обезпеченіемъ продовольствія для крестьянъ своего имѣнія: для этого при своемъ винокуренномъ заводѣ устроилъ мірскую столовую, въ которой ежедневно получало горячую пищу по 150 человѣкъ и болѣе; приходилось кормить крестьянъ и другихъ имѣній, собиравшихся въ Лазицахъ цѣлыми толпами. Болѣе двадцати тысячъ рублей своихъ денегъ М. Н. истратилъ на продовольствіе голодающаго населенія. Кромѣ того, онъ обратилъ вниманіе и на другія мѣстности губерніи, также страдавшія отъ недостатка продовольствія; онъ собиралъ мѣстныхъ дворянъ, убѣдилъ ихъ дѣйствовать въ этомъ важномъ дѣлѣ единодушно; по его примѣру и убѣжденію дворяне не жалѣли своихъ средствъ для поддержки населенія и испросили у правительства денежную помощь для той же цѣли въ размѣрѣ 50000 рублей; на призывъ Михаила Николаевича о помощи голодающему населенію Смоленской губерніи откликнулись дворяне Московской губерніи и прислали щедрыя пожертвованія. Правительство также обратило особенное вниманіе на Смоленскую губернію и командировало сенатора Мертваго для принятія мѣръ по обезпеченію крестьянъ на дальнѣйшее время. Этотъ сановникъ приписывалъ успѣхъ своихъ дѣйствій главнымъ образомъ помощи молодого помѣщика Муравьева и высказывалъ ему особенное уваженіе.
Въ іюлѣ мѣсяцѣ 1826 года М. Н. Муравьевъ вновь поступилъ на службу съ прежнимъ чиномъ подполковника, но не получилъ особаго назначенія. Пользуясь свободнымъ временемъ, М. Н. въ теченіе этого года привелъ въ порядокъ свои замѣтки о гражданскомъ управленіи губерніями, которыя онъ составилъ во время пребыванія въ деревнѣ. Это время было хорошею школою для М. Н.: ему тогда приходилось входить въ сношеніе съ различными правительственными учрежденіями губерніи и съ лицами разныхъ сословій; его въ одинаковой степени интересовали и администрація, и судъ, и учебное дѣло; отъ его проницательнаго ума не укрылось все то, что требовало исправленія. Изъ этихъ замѣтокъ М. Н. составилъ записку и представилъ ее Государю Императору Николаю Павловичу. Привыкшій къ порядку и строгій къ самому себѣ, М. Н. Муравьевъ признаетъ необходимость строгаго отношенія ко всѣмъ и заканчиваетъ свою записку такими словами: «никакія строгія, но справедливыя мѣры не страшны для народа; онѣ гибельны для законопреступниковъ, но пріятны массѣ людей, сохранившихъ добрыя правила и желающихъ блага общаго».
Въ этихъ словахъ и всей вообще запискѣ, обнаруживающей глубокое знаніе многихъ потребностей государства, вырисовывается и самъ будущій великій администраторъ. Записка М. Н. Муравьева удостоилась Высочайшаго вниманія и личной благодарности Государя Императора.
Достовѣрно извѣстно, что многіе недостатки въ административныхъ и судебныхъ учрежденіяхъ были исправлены въ царствованіе Императора Николая Павловича, благодаря этой запискѣ М. Н. Муравьева; насколько же М. Н. былъ дальновиденъ и свѣдущъ даже въ учебной части, можно, напримѣръ, видѣть изъ того, что въ этой же запискѣ онъ указываетъ на необходимость учрежденія ремесленныхъ училищъ, а это дѣло и въ настоящее время составляетъ предметъ особой заботливости правительства.
Записка М. Н. доставила ему извѣстность знатока въ гражданскомъ управленіи.
Министръ финансовъ поспѣшилъ привлечь его на службу въ свое вѣдомство и въ 1827 году назначилъ вице-губернаторомъ въ г. Витебскъ. Въ то время вице-губернаторы назначались министерствомъ финансовъ, при чемъ М. Н. по чинопроизводству былъ переименованъ въ коллежскіе совѣтники.
Отправляясь къ мѣсту своего новаго назначенія, въ мало знакомый ему край, М. Н. Муравьевъ считалъ необходимымъ ознакомиться съ его исторіею, разноплеменнымъ населеніемъ, его бытомъ и религіею, для чего собралъ все то, что написано было по этимъ вопросамъ. Въ особенности его заинтересовало сочиненіе Бантышъ-Каменскаго «О возникшей въ Польшѣ уніи». Оно выяснило ему всю жизнь русскаго народа въ Сѣверо-Западномъ краѣ, всѣ бѣдствія и неправды, которыя пришлось перенести ему подъ польскимъ господствомъ, всю его многострадальную судьбу.
Самъ М. Н., уже будучи Виленскимъ генералъ-губернаторомъ, говорилъ, что, живя въ Витебскѣ, читалъ съ любопытствомъ эту дѣльную и полезную книгу, познакомившую его съ минувшими судьбами Православной церкви въ Западной Россіи.
Спустя годъ съ небольшимъ своей службы въ Витебскѣ, М. Н. Муравьевъ былъ назначенъ (въ сентябрѣ 1828 г.) Могилевскимъ гражданскимъ губернаторомъ и произведенъ въ статскіе совѣтники. Въ Могилевскую губернію М. Н. явился опытнымъ знатокомъ края и не менѣе опытнымъ администраторомъ. Уже въ Витебскѣ, присмотрѣвшись къ гражданскому управленію, онъ видѣлъ, что всѣ должности заняты не русскими людьми, а мѣстными уроженцами изъ польской шляхты, для которыхъ, чѣмъ хуже шло управленіе, чѣмъ больше было неудовольствія отъ такого управленія, тѣмъ было лучше, потому что большинство изъ нихъ считали Россію и русское правительство своимъ врагомъ, и вредить такому врагу признавалось дозволеннымъ всякими средствами и способами.
Странное и непонятное, какъ кажется, сопоставленіе: чиновникъ русскаго правительства и вмѣстѣ съ тѣмъ его врагъ? Эта несообразность разъяснится, при чтеніи очерка исторіи Сѣверо-Западнаго края и характера воспитанія польской шляхты, въ дальнѣйшемъ описаніи дѣятельности графа М. Н. Муравьева. Такой же и вообще подобный порядокъ нашелъ М. Н. и въ Могилевской губерніи, которая была ввѣрена его управленію.
Для каждаго честнаго человѣка ясно, что долженъ былъ испытывать М. Н. Муравьевъ, какъ горячій патріотъ, при видѣ этой печальной картины губернскаго управленія.
Все, что могъ исправить М. Н. Муравьевъ своею властью, какъ губернаторъ, было исправлено. Но такимъ временнымъ исправленіемъ не могло окончиться дѣло улучшенія губернскаго управленія: подъ его бдительнымъ надзоромъ всѣ дѣлали свое дѣло честнѣе и добросовѣстнѣе въ интересахъ государства и народной массы; но кто могъ поручиться, что и при другомъ губернаторѣ будетъ такой же порядокъ?
А между тѣмъ М. Н. Муравьевъ далеко смотрѣлъ въ будущее и, въ своей дѣятельности для полнаго сліянія ввѣренной ему губерніи и вообще всего Сѣверо-Западнаго края съ коренной Россіей, находилъ препятствія, превышавшія его губернаторскую власть. Напримѣръ, въ Могилевской и другихъ губерніяхъ Сѣверо-Западнаго края дѣйствовали не общіе для всей Россійской имперіи законы, а Литовскій Статутъ. Этотъ сборникъ законовъ былъ составленъ въ Литвѣ при существованіи полнаго господства шляхты или польскихъ дворянъ. Все въ немъ только въ пользу шляхты, а простой народъ, значитъ русскій народъ, — это «хлопъ»[2], даже «быдло»[3] — рабочій скотъ.
Далѣе, могъ ли быть терпимъ въ Русскомъ государствѣ такой сборникъ законовъ, какъ Литовскій Статутъ, если онъ, напр., жителей внутреннихъ губерній Имперіи называлъ «чужеземцами» и «заграничниками».
Наконецъ, могло ли быть терпимымъ воспитаніе мѣстнаго юношества въ духѣ ненависти и вражды ко всему русскому? А Виленскій университетъ, въ которомъ проповѣдывалась самая ослѣпленная ненависть къ русскому народу?
Это тѣмъ печальнѣе, что всѣ школы и университетъ содержались на кровныя русскія деньги.
Все это не укрылось отъ М. Н. Муравьева, все онъ оцѣнилъ, но не могъ исправить и уничтожить своею властью.
Вотъ почему М. Н. Муравьевъ, въ своемъ всеподданнѣйшемъ отчетѣ по управленію губерніей, съ честностью и прямотою истиннаго слуги царскаго и преданнаго сына отечества, раскрылъ все это зло и рѣшительно настаивалъ на его уничтоженіи.
Занимал должность Могилевскаго губернатора, М. Н. Муравьевъ оказалъ и другую важную услугу своему Отечеству.
Въ Варшавѣ въ это время (1831 г.) произошло возстаніе поляковъ противъ Россіи. Волненіе стало охватывать и поляковъ Сѣверо-Западнаго края, проникло и въ Могилевскую губернію. Въ своей губерніи М. Н. быстро уничтожилъ рѣшительными мѣрами всѣ попытки къ возстанію, но другія губерніи Сѣверо-Западнаго края охвачены были возстаніемъ. Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ очутился такимъ образомъ въ мѣстности военныхъ дѣйствій. И въ своемъ гражданскомъ званіи и чинѣ онъ сумѣлъ показать въ это время, что въ немъ не угасли способности опытнаго офицера генеральнаго штаба. Онъ въ самое короткое время устроилъ тайное наблюденіе за всѣми подозрительными. лицами и учрежденіями, напр. р.-католическими монастырями, въ которыхъ часто скрывали оружіе. Его наблюденія простирались не на одну только Могилевскую губернію, а на весь Западный край. Отовсюду собирались къ нему важныя свѣдѣнія, онъ зналъ, на кого можно положиться, кому пригрозить. Все это увеличивало знакомство его съ краемъ, со многими лицами и, вмѣстѣ съ тѣмъ, помогло ему оказать важныя услуги правительству при усмиреніи польскаго возстанія. Всѣ эти свѣдѣнія М. Н. сообщалъ графу Толстому, который былъ посланъ для возстановленія порядка въ Сѣверо-Западномъ краѣ. Графъ Толстой увидѣлъ, какого важнаго помощника послала ему судьба въ лицѣ М. Н. Муравьева, вызвалъ его въ Витебскъ, гдѣ тогда находился его штабъ, и назначилъ его при штабѣ для особыхъ порученій.
Чрезъ нѣсколько времени на Михаила Николаевича возложено было завѣдываніе военно-полицейскою и квартирмейстерскою частью и, вмѣстѣ съ этимъ, возстановленіе законнаго порядка и управленія въ Сѣверо-Западномъ краѣ, уничтоженнаго поляками-повстанцами.
Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ объѣздилъ почти весь Сѣверо-Западный край, уничтожалъ временныя правительства, устроенныя повстанцами, и подвергалъ арестованію главныхъ зачинщиковъ мятежа. Отвѣтственность за сохраненіе порядка онъ возложилъ на помѣщиковъ, приказавъ объявить имъ, что они «отвѣчаютъ своимъ лицомъ и благосостояніемъ за всякое неустройство и допущеніе злонамѣреннаго безпорядка».
Къ участникамъ мятежа онъ отнесся милостиво и спокойно и этимъ облегчилъ участь многихъ; простыхъ же людей—крестьянъ, помѣщичью дворню и мелкую шляхту, которые были увлечены въ мятежъ помѣщиками, онъ отпускалъ по домамъ безъ суда.
Такими мѣрами Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ возстановилъ спокойствіе на всемъ пространствѣ Сѣверо-Западнаго края.
По окончаніи возложенныхъ порученій при арміи, М Н. прибылъ въ Петербургъ и представился Государю Императору Николаю Павловичу.
Для полнаго ознакомленія Государя съ событіями, происходившими въ Сѣверо-Западномъ краѣ, М. Н. представилъ докладъ подъ заглавіемъ: «Записка о ходѣ мятежа въ губерніяхъ, отъ Польши возвращенныхъ, и о причинахъ столь быстраго развитія онаго, извлеченныхъ изъ свѣдѣній, почерпнутыхъ на мѣстѣ происшествія, и Подлинныхъ допросовъ». Въ этой запискѣ М. Н. Муравьевъ прямо называетъ зачинщиками смуты польское дворянство и католическое духовенство и заканчиваетъ ее убѣжденіемъ въ необходимости измѣнить порядокъ управленія, «чтобы рѣшительными мѣрами, при благоразумномъ примѣненіи, упрочить моральное и политическое присоединеніе края сего къ Россіи».
Дальнѣйшая служба графа М. Н. Муравьева въ Сѣверо-Западномъ краѣ продолжалась въ г. Гроднѣ въ должности губернатора (съ конца августа 1831 г. до начала января 1835 г.). Съ 1835 года онъ покинулъ Сѣверо-Западный край и продолжалъ свою служебную дѣятельность сначала губернаторомъ въ г. Курскѣ (1835—1839 г.г.), а потомъ въ Петербургѣ управляющимъ межевымъ корпусомъ (назначенъ въ 1842 г.), департаментомъ удѣловъ (назначенъ въ 1856 г.) и, наконецъ, къ этимъ должностямъ присоединилось назначеніе министромъ государственныхъ имуществъ (1857 г.). Въ 1861 году М. Н. Муравьевъ, по болѣзни, сложилъ съ себя управленіе министерствомъ государственныхъ имуществъ, а въ 1862 г. вышелъ на время въ отставку.
Отставка графа М. Н. Муравьева недолго продолжалась: Провидѣнію угодно было еще разъ выдвинуть этого человѣка на поприще государственной дѣятельности и притомъ выдвинуть его въ моментъ важныхъ событій, совершавшихся въ нашемъ Сѣверо-Западномъ краѣ. Эти событія имѣютъ тѣсную связь съ историческою судьбою Сѣверо-Западнаго края.
Краткій обзоръ главныхъ историческихъ событій Сѣверо-Западнаго края править
Нашъ Сѣверо-Западный край — губерніи Минская, Могилевская, Витебская, Гродненская, Виленская и Ковенская — край русскій съ древнихъ временъ и по своему населенію и по принадлежности къ Русскому государству. Весь этотъ край, кромѣ небольшой части Виленской губерніи и почти всей Ковенской, населяютъ бѣлоруссы. Со временъ великаго князя русскаго Владиміра Святого онъ составлялъ достояніе русскихъ князей. Во время раздѣленія Руси на удѣлы, или части, здѣсь образовалось много небольшихъ княжествъ. Междоусобныя войны между удѣльными князьями, а потомъ нашествіе татаръ ослабили эти княжества и облегчили литовцамъ ихъ завоеваніе.
Литовскіе князья — Миндовгъ, Гедиминъ, Ольгердъ и Витовтъ почти безъ войны овладѣли всѣмъ этимъ краемъ и образовали большое Русско-Литовское княжество.
Русскимъ его можно называть не потому только, что русскій народъ почти въ десять разъ превосходилъ числомъ литовцевъ, но по всему складу его жизни. Сами литовцы, сначала князья и вельможи, а потомъ мало-по-малу и простой народъ становились русскими по вѣрѣ, языку, законамъ, управленію и образу жизни. Мирное соединеніе литовскаго народа съ русскимъ прекратилъ князь Ягайло-Яковъ. Онъ женился (въ 1386 г.) на польской королевѣ Ядвигѣ и соединилъ Литву съ Польшею. Ягайло самъ отрекся отъ своей православной вѣры, православнаго имени (въ католичествѣ Владиславъ), крестилъ оставшихся въ язычествѣ литовцевъ въ католическую вѣру и сталъ тѣснить своихъ православныхъ подданныхъ.
Съ этого времени русскому православному народу стало жить тяжелѣе подъ литовскимъ господствомъ.
Но особенно положеніе православно-русскаго народа стало поистинѣ тяжелымъ, когда послѣдній король изъ потомства Ягайлы Сигизмундъ II Августъ соединилъ Литву съ Польшею въ одно государство на сеймѣ въ городѣ Люблинѣ (1569 г.). Часть русскихъ земель совсѣмъ отошла къ Польшѣ, а въ остальныхъ поляки стали вводить свои порядки.
Польскіе паны и шляхта цѣлыми потоками устремились въ русскія области. Русско-литовскіе крестьяне были обращены въ крѣпостныхъ и вскорѣ сдѣлались полною собственностью пановъ, «хлопами»[2], «быдломъ»[3]. Они были обложены тяжелыми налогами, работою и всякими оброками. Законы польскіе отдавали крестьянъ въ полную власть пана; даже за убійство «хлопа»[2] панъ почти совсѣмъ не подвергался наказанію.
Заодно съ панами—шляхтой дѣйствовало и р.-католическое духовенство, въ особенности католическіе монахи іезуиты.
Чтобы лишить православно-русскій народъ его защитниковъ, іезуиты стали опутывать православныхъ дворянъ и обращать ихъ въ католичество. Мало-по-малу русскіе вельможи и дворяне становились настоящими поляками сначала по языку и образу жизни, а потомъ и по вѣрѣ.
Для обращенія въ католичество простого западно-русскаго народа, свято хранившаго отцовскую православную вѣру, іезуиты придумали церковную унію, или соединеніе православной церкви съ католическою. Они убѣдили нѣсколькихъ православныхъ епископовъ и Кіевскаго митрополита признать главою церкви Римскаго папу. На соборѣ въ городѣ Брестѣ (1596 г.) унія была торжественно объявлена іезуитами и измѣнниками епископами. Послѣ этого насиліемъ и неправдами обращали православныхъ въ унію, отнимали у нихъ церкви, закрывали русскія школы, изгоняли священниковъ. Такимъ путемъ укоренялась унія среди православно-русскаго народа. Часть этого народа не вынесла тяжелыхъ и жестокихъ гоненій и стала «уніатами».
Несмотря на это, Литовское государство все-таки продолжало быть русскимъ. Повсюду слышалась русская рѣчь, повсюду совершалось церковно-православная служба; сами князья всѣ законы и всякія распоряженія писали на русскомъ языкѣ.
И теперь еще красуются въ Вильнѣ памятники благочестиваго усердія литовскихъ православныхъ князей, вельможъ и простого народа къ православной вѣрѣ. Пречистенскій соборъ, Троицкій и Свято-Духовскій монастыри, Пятницкая и Николаевская церкви насчитываютъ многія сотни лѣтъ своего существованія и краснорѣчиво свидѣтельствуютъ о первоначальномъ господствѣ православія въ столицѣ Литвы. А сколько православныхъ храмовъ теперь уже не существуетъ въ нашемъ Сѣверо-Западномъ краѣ? Около двадцати церквей уничтожено врагами русской народности и вѣры только въ Вильнѣ. Народъ долго хранилъ въ своей памяти тѣ мѣста, гдѣ онѣ находились; напоминаютъ о существованіи ихъ старинныя названія виленскихъ улицъ: Покровская, Преображенская, Спасская, Пречистенская и др.
Кто хочетъ видѣть своими глазами, на какомъ языкѣ обращались къ своему народу литовскіе князья, тотъ можетъ пойти въ Виленскій музей древностей и посмотрѣть на цѣлый рядъ ихъ грамотъ. Всѣ онѣ лежатъ подъ стекломъ, съ старинными печатями и княжескими подписями. Не мало тамъ и печатныхъ книгъ на славянскомъ и русскомъ языкахъ. Печатали ихъ въ Вильнѣ и въ другихъ мѣстахъ нашего края. Тамъ же, рядомъ съ музеемъ, въ архивѣ для разбора древнихъ актовъ еще болѣе всякихъ грамотъ, судебныхъ приговоровъ, описей и т. п. И все это писано на русскомъ языкѣ.
Не задумается ли всякій при видѣ этихъ грудъ русскаго письма, почему это такъ было, и не скажетъ ли прямо: потому, что русскій языкъ всѣмъ былъ понятенъ и всѣ на немъ говорили.
Войдите въ музей и посмотрите на надгробный камень, который стоитъ при входѣ въ него. На немъ прочитаете имя и фамилію знатнаго русскаго православнаго человѣка, родъ котораго сталъ теперь католическимъ. Обо всемъ этомъ пишетъ исторія: читайте ее и вы узнаете много такого, что раскроетъ вамъ глаза и научитъ узнавать, кто другъ простого народа и кто врагъ. Любите русскую школу: она изъ слѣпого сдѣлаетъ зрячимъ и покажетъ всѣмъ прямую дорогу.
Послушайте и посмотрите, какъ и теперь говоритъ въ своихъ семьяхъ нашъ сельскій народъ. Давно навязываютъ ему всякими неправдами польскій языкъ; но и теперь по всему нашему краю слышится бѣлорусская рѣчь, — родная сестра русской, московской. Трудно вырвать изъ сердца родное слово, и бѣлоруссъ-католикъ по вѣрѣ — все же русскій по своему языку!
Западно-русскій народъ въ своей тяжкой долѣ находилъ постоянное заступничество у Русскихъ государей. Многіе изъ нихъ воевали съ Литвой и Польшей и отнимали русскія земли.
Наконецъ, великая Императрица Екатерина II освободила русскій народъ отъ польской неволи.
По тремъ раздѣламъ Польши всѣ области бывшаго Литовско-Русскаго государства — Бѣлоруссія, Волынь, Подолія и Литва, коренныя русскія области, присоединены были къ Россіи. Въ ея царствованіе, изъ нихъ образовано было нѣсколько губерній; введено русское управленіе, облегчена участь крестьянъ, воспрещено католическому духовенству оскорблять и обращать насильно уніатовъ въ католичество. Тогда же уніаты цѣлыми десятками тысячъ стали возвращаться къ православію — вѣрѣ своихъ предковъ.
Другія земли Польши по этимъ раздѣламъ получила отчасти Австрія, но большая часть коренныхъ польскихъ земель съ столицею Варшавою достались Пруссіи.
Со времени паденія своего государства, поляки не переставали думать, какими средствами его возстановить въ тѣхъ предѣлахъ, которые занимала Польша до перваго раздѣла, т. е. съ Бѣлоруссіею, Волынью, Подоліею, Литвою и даже Малороссіею, хотя эта послѣдняя область перешла къ Россіи задолго до 1772 года. Вожди поляковъ вели свое дѣло очень ловко. Имъ удалось увѣрить Императора Павла I, что весь Западный край, т. е. возвращенныя отъ Польши родовыя русскія области, имѣетъ преобладающее польское населеніе и привыкъ къ прежнему польскому управленію. Въ своемъ презрѣніи къ простому крестьянскому русскому населенію польскіе паны не считали его народомъ, давая названіе народа только панамъ, шляхтѣ, ксендзамъ.
Тогда этотъ край недавно еще былъ присоединенъ къ Россіи; правительство знало его не такъ, какъ теперь; поэтому Императоръ согласился отмѣнить въ немъ русское управленіе, введенное его матерью Императрицею Екатериною Великою, и распорядился ввести прежніе польскіе порядки и законы.
Еще искуснѣе въ этомъ же дѣлѣ дѣйствовали поляки въ царствованіе Императора Александра I. Всѣ средства для этого они считали хорошими и законными; обманывали великодушное довѣріе русскихъ государей и даже ихъ высокую дружбу. Такъ, напримѣръ, поступалъ польскій вельможа князь Адамъ Чарторыйскій. Свою молодость онъ провелъ въ столицѣ Русскаго государства, Петербургѣ; въ это время онъ пріобрѣлъ расположеніе и любовь великаго князя Александра Павловича, когда онъ еще былъ наслѣдникомъ Престола. Чарторыйскій постоянно разсказывалъ великому князю о бѣдствіяхъ Польши, растрогалъ его чувствительную душу и достигъ того, что великій князь сталъ высказывать желаніе облегчить участь поляковъ, по вступленіи своемъ на Престолъ. Какъ же отблагодарилъ Чарторыйскій великодушнаго Государя Александра I? Онъ обманулъ его высокое довѣріе и не мало причинилъ зла Западно-Русскому краю и народу. Дѣло вотъ въ чемъ: Императоръ Александръ I, образовавъ въ своей имперіи министерство народнаго просвѣщенія, назначилъ Чарторыйскаго попечителемъ Виленскаго учебнаго округа, т. е. поручилъ ему заботиться о просвѣщеніи всего Сѣверо-Западнаго края. И вотъ какимъ образомъ онъ просвѣщалъ народъ: на русскія деньги открывалъ школы и велѣлъ учить въ нихъ на польскомъ языкѣ; Виленскую іезуитскую академію сдѣлалъ университетомъ, въ которомъ учили также по-польски. Но этого мало: въ школахъ, основанныхъ Чарторыйскимъ во всемъ русскомъ Сѣверо-Западномъ краѣ, и въ Виленскомъ университетѣ открыто учили ненавидѣть Россію, считать ее утѣснительницею польскаго народа. А кто кого тѣснилъ — русскіе поляковъ или наоборотъ? На это отвѣтитъ здравый смыслъ каждаго: почти всѣ губернаторы въ Сѣверо-Западномъ краѣ, всѣ чиновники въ судахъ, канцеляріяхъ, управленіяхъ, учителя — всѣ и вездѣ были поляки. Только простой народъ, русскіе крестьяне, были въ неволѣ у помѣщиковъ, платили имъ деньги, тѣломъ и душою исполняли всякую «панщину»[4], т. е. все то, что требовали паны-помѣщики. Работали на пановъ и въ будни и въ праздники, потому что для пана крестьянская вѣра была «хлопская»[5] вѣра, а крестьянскій праздникъ — «хлопскій[5] праздникъ». Едва, бывало, урветъ бѣдный человѣкъ какой нибудь день для своей работы — смотришь панскіе экономы и войты[6] гонятъ на панскую «толоку»[7], на «шарварки»[8]; выгоняютъ подводы возить панскій хлѣбъ и всякое добро, запроданное въ купеческіе амбары и склады.
Не даромъ бѣдный народъ, припоминая свою тяжелую работу и долю, пѣлъ съ великаго горя:
У недзѣльку спозаранку |
Несли крестьяне на панскій дворъ свою живность — куръ, гусей и другую птицу, несли холстъ, яйца; пряли по ночамъ бабы панскую пряжу; по праздникамъ собирали и сушили для пана грибы и ягоды. И кормилъ, и поилъ пана простой народъ, а все-таки не былъ для него человѣкомъ. Для пана человѣкомъ былъ тотъ, кого онъ могъ называть паномъ. А развѣ бѣдный мужикъ въ ободранной сермягѣ, съ одною коровою на три двора, могъ называться паномъ и, значитъ, человѣкомъ? Онъ былъ панскій «подданный» съ своимъ тѣломъ, душою и добромъ, своею женою и дѣтьми…
Еще лучше разскажутъ это старые люди. Они сами пробовали панскую ласку на своей горемычной спинѣ…
Далѣе, почему внушалась такая нелюбовь къ Россіи и чѣмъ виновата была она предъ Польшею? Даже польскіе историки говорятъ, что Польша погибла отъ своихъ внутреннихъ безпорядковъ, отъ своеволія и буйства шляхты и пановъ.
«Ни границы, ни сосѣди, а нашъ внутренній разладъ довелъ насъ до паденія государственнаго существованія… Польша пала вслѣдствіе отсутствія крѣпкой монархической власти и развитія буйнаго и неукротимаго шляхетства въ ущербъ народа. Польша пала отъ анархіи». Такъ говоритъ полякъ — профессоръ Краковскаго университета Бобржинскій, а его даже поляки не могутъ заподозрить въ несправедливости.
Теперь вернемся къ тому, какъ учили въ школахъ смотрѣть на Польшу.
Какъ у опытнаго регента стройно поетъ хоръ, такъ подъ искусною рукою Чарторыйскаго пѣли, т. е. учили въ школахъ его учителя. По ихъ разсказамъ, поляки — это первый народъ въ мірѣ по уму, храбрости, великодушію и другимъ душевнымъ качествамъ; Польша для всего народа — райская страна; подъ мудрыми польскими законами народъ блаженствовалъ и т. д. Все это слушала молодежь и вѣрила, какъ Божьему слову.
Для чего же все это дѣлалось? А для того, во-первыхъ, чтобы подготовить молодыхъ людей къ давно задуманному дѣлу, т. е. къ возстановленію Польши; во-вторыхъ, чтобы показать сначала русскому правительству, а потомъ и всему свѣту, что Сѣверо-Западный край — польскій край и все въ немъ польское.
Наиболѣе помогали Чарторыйскому въ этомъ дѣлѣ ксендзы и вообще р.-католическое духовенство. При каждомъ удобномъ случаѣ, — а ихъ тысячи — внушалось ксендзами польскимъ матерямъ, что слѣдуетъ имъ говорить своимъ дѣтямъ, чему учить и вѣрить.
Тогда же католическое духовенство съ особеннымъ стараніемъ и хитростью старалось совращать русскій народъ изъ уніи и даже православія въ католическую вѣру.
Въ это время Чарторыйскій и всѣ его приспѣшники старались уничтожить слѣды всего стараго русскаго въ краѣ. Чарторыйскій, напримѣръ, ложно представилъ Императору Александру I, будто Пречистенская митрополитальная церковь въ Вильнѣ находится въ такомъ состояніи, что ежеминутно можетъ разрушиться, а потому выпросилъ разрѣшеніе употребить стѣны ея на постройку анатомическаго театра. Старались также уничтожать старинные памятники русскаго письма, и много ихъ погибло ради польскихъ цѣлей.
Итакъ, всѣ дѣйствія Чарторыйскаго и большей части польскихъ пановъ клонилась къ тому, чтобы возбудить всѣхъ противъ Россіи для возстановленія «ойчизны»[10] — Польши. Ждали только благопріятнаго случая, чтобы поднять возстаніе.
Побѣды французскаго императора Наполеона I показались самымъ удобнымъ временемъ. Цѣлыми толпами поляки стали поступать къ нему на службу. Вѣрно служили они Наполеону, умирали за него на поляхъ битвъ и все ждали. Наполеонъ же манилъ поляковъ надеждами, чтобы угрозою польскаго возстанія не допустить Россію помогать его врагамъ. Наконецъ, Наполеонъ исполнилъ отчасти свое обѣщаніе. Побѣдивъ Пруссію, онъ отнялъ у нея польскія провинціи, которыя достались ей послѣ раздѣла Польши, и устроилъ изъ нихъ Варшавское герцогство. Тогда поляки еще ревностнѣе стали помогать Наполеону и въ 1812 году, когда онъ совершилъ нашествіе на Россію, вмѣстѣ съ нимъ опустошали наше государство и истребляли священные предметы.
Но велика милость Божія къ Россіи! Полумилліонная армія Наполеона исчезла, какъ дымъ, а самъ Наполеонъ, какъ простой бѣглецъ, поспѣшно ускакалъ во Францію. Русскія войска побѣдоносно прошли всю Европу и взяли Парижъ. Наполеонъ же, лишенный престола, печально окончилъ дни свои на пустынномъ островѣ далекаго моря.
Какъ же поступилъ съ поляками, забывшими свою присягу въ вѣрности, великодушный Государь Александръ I? Онъ успокоилъ трепещущихъ поляковъ, ожидавшихъ строгаго возмездія, и простилъ всѣ ихъ вины. Мало этого: Императоръ Александръ I осыпалъ ихъ новыми милостями. Получивъ (1815 г.) въ свое владѣніе большую часть тѣхъ земель, которыя составляли Варшавское герцогство, онъ образовалъ изъ нихъ царство Польское. Этому новому своему владѣнію Императоръ Александръ I далъ такое устройство, какого ни одинъ государь не давалъ завоеванной странѣ. Поляки въ своемъ Царствѣ Польскомъ получили свой сенатъ, сеймъ, войско и все вообще отдѣльное управленіе. Милости Императора Александра I къ Царству Польскому были такъ необыкновенны, что тогда уже нѣкоторые государи Европы говорили ему, что поляки не поймутъ его благодѣяній и заплатятъ неблагодарностью.
И дѣйствительно, спустя три года поляки стали волноваться и требовать присоединенія къ Царству Польскому тѣхъ областей, которыя достались Россіи при раздѣлѣ Польши, т. е. Бѣлоруссіи, Волыни, Подоліи и Литвы. Понятно, что они постоянно получали отказъ, потому что исполненіе ихъ желаній было бы возстановленіемъ Польши. Тогда поляки стали составлять тайныя общества, возбуждали всѣхъ противъ Россіи и, такимъ образомъ, подготовляли возстаніе.
Въ 1831 году, уже въ царствованіе Императора Николая I, возстаніе произошло во всемъ Царствѣ Польскомъ и проникло въ Сѣверо-Западный край. Усмиривъ возстаніе, Императоръ Николай I, какъ опасную игрушку, отнялъ у поляковъ тѣ особыя права, которыми они не умѣли пользоваться, и ввелъ такое же управленіе и законы, какъ въ другихъ частяхъ Россіи.
Въ манифестѣ своемъ Императоръ Николай I даровалъ «полное и совершенное прощеніе тѣмъ подданнымъ Царства Польскаго, кои возвратились къ долгу повиновенія», при чемъ было объявлено, что «никто изъ нихъ не будетъ, ни нынѣ, ни впредь, подвергаемъ суду и преслѣдуемъ за поступки за все время бывшихъ въ Царствѣ Польскомъ смятеній». Особенную же милость показалъ Императоръ Николай I западно-русскимъ крестьянамъ, которые во время возстанія сохранили искреннюю вѣрность правительству. За нѣсколько лѣтъ до польскаго возстанія, чтобы избавить крестьянъ-уніатовъ отъ притѣсненій католическаго управленія, Императоръ учредилъ особое управленіе для уніатовъ, — уніатскую духовную коллегію.
Сами уніаты давно уже возвращались къ вѣрѣ своихъ предковъ, православной вѣрѣ, тысячами и сотнями тысячъ, а по усмиреніи польскаго возстанія весь западно-русскій народъ торжественно соединился съ православною церковью (1839 г.).
Такимъ образомъ разорвались путы, которыя держали русскій народъ во власти католическаго духовенства многіе годы, и явилась единая вѣра съ Царемъ и всѣмъ русскимъ народомъ. Вслѣдъ за этимъ Императоръ Николай I, для защиты крестьянъ отъ помѣщиковъ, издалъ «инвентарныя положенія». Этимъ закономъ опредѣлены были крестьянскія повинности и работы на помѣщиковъ.
Императоръ Николай I простилъ поляковъ и забылъ ихъ вину, но польскіе паны не забыли своей «справы»[11]. Самые важные зачинщики возстанія 1831 года бѣжали за границу и тамъ стаж готовить новую смуту. Въ числѣ бѣжавшихъ былъ и Адамъ Чарторыйскій. Онъ поселился во французской столицѣ, Парижѣ, и оттуда сталъ заправлять этимъ безбожнымъ дѣломъ. Нѣсколько разъ онъ посылалъ бунтовать поляковъ еще при Государѣ Николаѣ I, но его посланцы попадались въ руки правительства и получали достойное наказаніе. Особенно же Чарторыйскій и его сообщники изъ поляковъ, какъ заграничные, такъ и жившіе въ Россіи, усилили свою пропаганду къ началу 60-ыхъ годовъ. Въ это время на престолѣ былъ кроткій и особенно великодушный Императоръ Александръ II. Онъ задумалъ великое дѣло — освободить крестьянъ отъ крѣпостной зависимости. Эту милость къ народу Государь рѣшилъ начать съ нашего Сѣверо-Западнаго края и предложилъ самимъ помѣщикамъ обдумать, какъ лучше все это устроить. Польскіе помѣщики увидѣли большую опасность для своихъ плановъ въ этой царской милости къ народу. Они увидѣли, что освобожденіе совсѣмъ вырветъ крестьянъ изъ польскихъ рукъ и еще болѣе привяжетъ освобожденный народъ къ Царю и Отечеству. Вотъ поэтому паны-помѣщики старались помѣшать Царской волѣ и измѣнить ее по своему.
Государь выразилъ желаніе, чтобы крестьяне были надѣлены землею, а для своего управленія избирали разныхъ должностныхъ лицъ изъ своей же среды. Польскіе же помѣщики предлагали освободить крестьянъ безъ земли, начальниками волостей назначить помѣщиковъ, отдать въ ихъ руки судъ надъ крестьянами; однимъ словомъ — они хотѣли держать русскихъ и литовскихъ крестьянъ по прежнему въ своей власти.
Далѣе, великодушный Императоръ Александръ II, одинаково милостивый ко всѣмъ своимъ подданнымъ, рѣшилъ даровать новыя права полякамъ, жившимъ въ Царствѣ Польскомъ, чтобы окончательно примирить ихъ съ Россіей. Онъ учредилъ въ Польшѣ особый государственный совѣтъ и отдалъ вообще въ руки самихъ поляковъ все управленіе, кромѣ военнаго.
Какъ же теперь отвѣтили поляки на милость Царя? Любовью и преданностью? — Нѣтъ. Поляки никогда не умѣли цѣнить милостей русскихъ государей! Надѣясь на безконечную доброту и уступчивость Императора Александра II, они дерзко стали требовать присоединенія къ Царству Польскому и коренныхъ русскихъ земель: Бѣлоруссіи, Волыни, Подоліи, Литвы, Кіева, т. е. возстановленія Польши, которую сами же паны-шляхта безумно погубили. Начались въ Польшѣ, а потомъ и въ Сѣверо-Западномъ краѣ приготовленія къ мятежу: ксендзы въ костелахъ призывали народъ противъ русскаго правительства; по улицамъ ходили процессіи съ пѣніемъ мятежныхъ гимновъ; производились покушенія на жизнь высокопоставленныхъ лицъ, русскихъ офицеровъ и чиновниковъ; по всей Польшѣ и Западнымъ губерніямъ разъѣзжали польскія «пани»[12] и собирали деньги на повстанье.
«Народный ржондъ»[13] — такъ называлось самозванное правительство, устроенное въ Варшавѣ — разсылалъ своихъ кинжальщиковъ для убійства тѣхъ, кто не хотѣлъ помогать мятежу. А за этимъ начался открытый мятежъ. Шайки поляковъ напали на спящихъ русскихъ солдатъ ночью съ 10 на 11 января 1863 г., думая перебить безоружныхъ.
Въ Польшѣ и Западномъ краѣ появились повстанскія шайки; онѣ укрывались въ лѣсахъ отъ царскихъ войскъ, но свирѣпствовали противъ мирныхъ жителей. Сотни вѣрныхъ царскихъ слугъ потерпѣли мученическую кончину отъ рукъ мятежниковъ. Въ числѣ ихъ были православные священники, чиновники, отставные солдаты и простые крестьяне. Вѣчная память добрымъ страдальцамъ за Русскую землю!
Не станемъ въ подробности описывать эти печальныя событія: они всѣмъ болѣе или менѣе извѣстны, а правдивые о нихъ разсказы каждый можетъ найти во многихъ книгахъ.
Въ это тяжелое для нашего края время Императоръ Александръ II призвалъ М. Н. Муравьева для усмиренія въ немъ мятежа и возстановленія порядка.
Дѣятельность графа Михаила Николаевича Муравьева, какъ генералъ-губернатора Сѣверо-Западнаго края править
По выходѣ въ отставку, Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ жилъ въ Петербургѣ частнымъ человѣкомъ. О немъ въ это время какъ бы всѣ забыли. А между тѣмъ въ это время возстаніе въ Сѣверо-Западномъ краѣ все болѣе и болѣе разгоралось. Въ Литвѣ въ это время былъ генералъ-губернаторомъ Владиміръ Ивановичъ Назимовъ, человѣкъ въ высшей степени честный, благородный, но слишкомъ добрый и мягкій, — а потому не предпринималъ энергическихъ мѣръ къ подавленію возстанія. Впрочемъ, онъ, вслѣдствіе разстроеннаго здоровья, скоро подалъ въ отставку; отставка была принята, и мѣсто его занялъ Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ.
Назначеніе Михаила Николаевича на постъ Виленскаго генералъ-губернатора, по словамъ одного изъ ближайшихъ его родственниковъ, совершилось такъ: братъ Михаила Николаевича Андрей Николаевичъ, служившій въ Азіатскомъ департаментѣ, 23-го апрѣля 1863 года отправился къ директору этого департамента Николаю Павловичу Игнатьеву, чтобы взять отпускъ въ Кіевъ. Будучи въ весьма хорошихъ отношеніяхъ съ Николаемъ Павловичемъ Игнатьевымъ, они разговорились между собою о бѣдственномъ состояніи дѣлъ въ Сѣверо-Западномъ краѣ. Во время этого разговора Андрей Николаевичъ, между прочимъ, замѣтилъ, что если бы брата его Михаила Николаевича послать туда, то мятежъ скоро былъ бы усмиренъ, такъ какъ Михаилъ Николаевичъ хорошо знаетъ этотъ край по личному опыту. Игнатьевъ, зная умъ, силу воли и энергію М. Н. Муравьева, вполнѣ согласился съ Андреемъ Николаевичемъ, но при этомъ спросилъ его: «Скажите, пожалуйста, какъ же сдѣлать, чтобы вашему брату вручить управленіе Литвою, — вѣдь онъ, если ему предложить это, не согласится». Андрей Николаевичъ поспѣшилъ отвѣтить на это такъ: «Правда, братъ не согласится принять управленіе Литвою, если ему предложено будетъ какимъ-нибудь министромъ, но есть другой способъ для этого, и онъ не откажется: пусть самъ Государь пришлетъ къ нему фельдъегера и скажетъ ему: „Муравьевъ! Отечество въ опасности, спасай его намъ, какъ честный человѣкъ и вѣрный сынъ Отечества“.»
Между тѣмъ, какъ происходилъ этотъ разговоръ, къ Н. П. Игнатьеву явился курьеръ съ требованіемъ его къ канцлеру Горчакову съ бумагами, которыя немедленно нужно везти къ Государю Императору. Николай Павловичъ сталъ собираться и укладывать нужныя бумаги въ портфель. Андрей Николаевичъ Муравьевъ началъ прощаться съ Игнатьевымъ и при этомъ сказалъ ему: «Вотъ цѣнная минута, воспользуйтесь ею и предложите брата канцлеру». Они разстались.
Николай Павловичъ Игнатьевъ, дѣйствительно, какъ теперь извѣстно, воспользовался этою минутою: онъ сказалъ Горчакову о Михаилѣ Николаевичѣ Муравьевѣ, а тотъ Государю.
28-го апрѣля 1863 года Михаилъ Николаевичъ былъ приглашенъ къ Государю Императору, гдѣ ему было объявлено, что онъ назначается генералъ-губернаторомъ въ г. Вильну съ неограниченною властью для прекращенія возстанія.
Поблагодаривъ Государя за оказанную честь и довѣріе, Михаилъ Николаевичъ, по выходѣ изъ дворца, сталъ немедленно собираться въ путь.
1-го мая послѣдовало оффиціальное объявленіе о назначеніи Михаила Николаевича Муравьева на новую должность, а 12-го мая М. Н., помолившись въ Казанскомъ соборѣ и приложившись къ чудотворной иконѣ Казанской Божіей Матери, находящейся въ семъ соборѣ, выѣхалъ по желѣзной дорогѣ въ г. Вильну.
«Провожавшихъ М. Н., говоритъ очевидецъ, было множество: сочувствіе къ нему было большое, на него были устремлены взоры всѣхъ, на него всѣ надѣялись».
14 мая, въ 7 часовъ пополудни, Михаилъ Николаевичъ прибылъ въ Вильну и остановился во дворцѣ. На слѣдующій день утромъ съѣздилъ въ Духовскій монастырь поклониться Святымъ Виленскимъ мученикамъ, а оттуда заѣхалъ къ извѣстному іерарху православной русской церкви, митрополиту Іосифу Сѣмашкѣ, у котораго пробылъ около часу.
По возвращеніи отъ митрополита, М. Н. сдѣлалъ общій пріемъ военнымъ и гражданскимъ чиновникамъ. Онъ весьма ласково привѣтствовалъ военныхъ и благодарилъ ихъ отъ имени Государя за труды и вѣрность Престолу и Отечеству; но съ строгою и сильною рѣчью обратился къ гражданскимъ властямъ, изъ которыхъ громадное большинство были поляки. Онъ напомнилъ имъ объ ихъ обязанностяхъ, высказалъ свой взглядъ на управленіе и требовалъ, чтобы всѣ лица, несогласныя съ его взглядами на дѣло, немедленно выходили въ отставку.
Послѣ пріема военныхъ и гражданскихъ чиновъ, М. Н. Муравьевъ принялъ православное духовенство; къ нему онъ такъ же ласково отнесся, какъ и къ военнымъ, и обѣщалъ имъ полную поддержку какъ нравственную, такъ и матеріальную.
На третій день своего пріѣзда, т. е. 16-го мая, М. Н. принялъ католическое духовенство. Оно явилось къ нему вмѣстѣ со своимъ епископомъ Красинскимъ. Михаилъ Николаевичъ и католическому духовенству, какъ и къ гражданскимъ чиновникамъ, обратился съ строгою и сильною рѣчью, которую закончилъ слѣдующими словами: «Я буду милостивъ и справедливъ къ честнымъ людямъ, но строгъ и безпощаденъ къ тому, кто будетъ уличенъ въ крамолѣ. Ни знатность происхожденія, ни санъ, ни связи, ничто не спасетъ крамольника отъ заслуженаго наказанія».
«Общее впечатлѣніе, произведенное генералъ-губернаторомъ при пріемѣ, говоритъ очевидецъ, было самое сильное. Всѣ видѣли предъ собою человѣка твердаго и проницательнаго; тутъ уже не приходилось шутить и надо было переходить или въ тотъ или въ другой лагерь».
Съ прибытіемъ М. Н. Муравьева въ г. Вильну, началась кипучая дѣятельность: всѣ стали работать, начиная отъ мелкаго чиновника и кончая самимъ генералъ-губернаторомъ. Михаилъ Николаевичъ вставалъ въ 6 часовъ утра; въ 7 часовъ садился за работу и продолжалъ заниматься безъ перерыва до 5 часовъ вечера; въ 5 ч. обѣдалъ; три часа отдыхалъ, а затѣмъ въ 8 часовъ вечера снова садился за работу и не отрывался отъ нея до часу ночи.
Первые дни своего пребыванія въ Вильнѣ М. Н. Муравьевъ посвятилъ заботамъ объ улучшеніи состоянія войскъ, находившихся въ предѣлахъ Сѣверо-Западнаго края. Прежде всего онъ улучшилъ ихъ матеріальное положеніе, потомъ постарался поднять ихъ упавшій духъ и затѣмъ правильно распредѣлилъ ихъ по губерніямъ и уѣздамъ, для скорѣйшаго уничтоженія бродившихъ мятежныхъ шаекъ. По словамъ очевидцевъ, войска съ первыхъ же дней пріѣзда Михаила Николаевича Муравьева въ Вильну, привязались къ нему въ высшей степени, особенно гвардейцы, и готовы были идти на все.
Послѣ этого М. Н. Муравьевъ, съ цѣлію скорѣйшаго подавленія возстанія, издалъ такъ называемую полицейскую инструкцію. Суть ея въ слѣдующемъ:
Военное положеніе вводилось по всему Сѣверо-Западному краю.
Устраивались сельскіе караулы по деревнямъ и селамъ, для надзора за проѣзжающими и для огражденія жителей отъ нападенія мятежниковъ.
Приказывалось въ три дня обезоружить всѣхъ помѣщиковъ, шляхтичей, ксендзовъ и католическихъ монаховъ.
Предписывалось войскамъ разыскивать и истреблять мятежническія шайки.
На имѣнія помѣщиковъ, духовныхъ лицъ и монастырей, содѣйствующихъ прямо или косвенно мятежу, налагается секвестръ и самые хозяева предаются военному суду.
Обнародовавши свою военно-полицейскую инструкцію, Михаилъ Николаевичъ занялся разсмотрѣніемъ виновности тѣхъ лицъ, которыя арестованы были еще при Назимовѣ и подвергались суду. Немедленно приказалъ постановить приговоры и привести въ исполненіе.
Во второй мѣсяцъ своего пребыванія въ Вильнѣ, Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ занялся разсмотрѣніемъ просьбъ тѣхъ служащихъ лицъ польскаго происхожденія, которыя еще при Назимовѣ изъявили желаніе выйти въ отставку.
Дѣло вотъ въ чемъ: въ началѣ мая 1863 года большая часть мировыхъ посредниковъ и предводителей дворянства изъ поляковъ, а также масса чиновниковъ—поляковъ, служившихъ въ разныхъ вѣдомствахъ, подали прошенія объ отставкѣ.
Въ этихъ просьбахъ было употреблено много дерзкихъ выраженій противъ русскаго правительства. Цѣль подачи прошенія была, конечно, одна: усилить смуту.
Назимовъ былъ испуганъ этимъ общимъ заговоромъ чиновниковъ, оставлявшихъ службу, а потому, оставилъ эти просьбы безъ разрѣшенія. Но Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ, разсмотрѣвъ эти просьбы и зная настоящую цѣль этой манифестаціи, отвѣтилъ на нее посвоему; онъ немедленно отрѣшилъ отъ должностей всѣхъ подавшихъ прошенія, а тѣхъ изъ нихъ, которые употребили дерзкія выраженія въ своихъ просьбахъ, или были замѣчены въ тайныхъ заговорахъ противъ правительства, приказалъ арестовать и предать военному суду.
Мѣры, принятыя противъ чиновниковъ, произвели всеобщій страхъ. Чиновники-поляки десятками стали являться къ Михаилу Николаевичу Муравьеву и просить прощенія. Многіе изъ прощенныхъ чиновниковъ сдѣлались очень преданными правительству и энергически содѣйствовали усмиренію возстанія.
Въ то же время Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ сдѣлалъ воззваніе ко всѣмъ мятежникамъ, призывая ихъ смириться и просить прощенія. Мѣра эта имѣла выдающійся успѣхъ: мятежники тысячами стали являться изъ лѣсовъ. Имъ все было прощено. Съ нихъ брали только, такъ называемую, очистительную присягу и затѣмъ водворяли на прежнихъ мѣстахъ.
Благодаря такого рода энергической дѣятельности М. Н. Муравьева, а также быстрому уничтоженію шаекъ и поимки важныхъ преступниковъ, мятежъ сталъ быстро утихать, а къ ноябрю и совсѣмъ утихъ.
Между тѣмъ о дѣйствіяхъ Михаила Николаевича Муравьева и его необыкновенной энергіи сдѣлалось извѣстнымъ всей Россіи. Имя его, какъ великаго человѣка, стало повторяться милліонами устъ русскаго народа, и портреты его появились въ сотняхъ тысячъ домовъ и преимущественно простого народа. Посылались со всѣхъ концовъ Россіи благодарственные адреса съ приложеніемъ цѣнныхъ подарковъ. Первый благодарственный адресъ былъ присланъ изъ Москвы, отъ знаменитаго русскаго іерарха, митрополита Филарета, съ приложеніемъ дорогой иконы Архистратига Михаила. Глубоко тронули Михаила Николаевича эти адресы, особенно первый. Относительно этого адреса онъ самъ говоритъ въ оставленныхъ имъ запискахъ: «Адресъ митрополита Филарета былъ для меня небеснымъ даромъ; онъ поддержалъ нравственныя силы мои и укрѣпилъ въ борьбѣ съ крамолою».
Въ тоже время о дѣятельности М. Н. Муравьева сдѣлалось извѣстнымъ и за границею. Но тамъ его дѣятельность представлена была въ страшно искаженномъ видѣ: тамъ онъ, благодаря польскимъ выселенцамъ и польскимъ газетамъ, очерченъ былъ мрачными красками и изображенъ какимъ-то чудовищемъ, человѣкомъ съ демоническою натурою, которая только и жаждетъ крови. По этому поводу изъ-заграницы пріѣхало много иностранныхъ агентовъ, чтобы воочію убѣдиться въ справедливости тѣхъ разсказовъ, которые распространены по Западной Европѣ о Михаилѣ Николаевичѣ Муравьевѣ. Въ числѣ прибывшихъ, между прочимъ, особенно замѣчательны были два лица: корреспондентъ англійскаго журнала «Daily News»[14] Дей и членъ англійскаго парламента О’Брейнъ. Послѣдній пріѣхалъ съ своимъ секретаремъ. Г-ну О’Брейну дано было отъ англійскаго парламента оффиціальное порученіе подробно изслѣдовать, что дѣлается въ Сѣверо-Западномъ краѣ Россіи.
Иностранные агенты жили по нѣсколько мѣсяцевъ въ Сѣверо-Западномъ краѣ. Все видѣли и все изучали, и, по возвращеніи на родину, помѣстили цѣлый рядъ статей, въ которыхъ восторженно отзывались о Михаилѣ Николаевичѣ Муравьевѣ и дѣятельность его представили одною изъ мудрыхъ во внутренней политикѣ государства.
Между тѣмъ приближался конецъ 1863 года. Край былъ совершенно усмиренъ, и по немъ могъ ѣздить всякій, не подвергаясь нападенію, о чемъ Михаилъ Николаевичъ донесъ Государю, и при этомъ просилъ уволить его отъ должности по разстроенному здоровью.
На свое донесеніе Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ удостоился получить Высочайшій рескриптъ, въ которомъ Государь благодарилъ его за усмиреніе мятежа и просилъ его остаться еще на нѣсколько времени генералъ-губернаторомъ Сѣверо-Западнаго края. Исполняя волю Государя Императора, Михаилъ Николаевичъ согласился. Съ этого времени онъ занялся внутреннимъ устройствомъ Сѣверо-Западнаго края, въ смыслѣ упроченія въ немъ православно-русскихъ началъ.
Приступая къ внутреннему переустройству Сѣверо-Западнаго края, Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ, прежде всего, обратилъ вниманіе на присутственныя мѣста, именно: на служащихъ. Такъ какъ въ это время въ присутственныхъ мѣстахъ много было свободныхъ вакансій, то онъ вызвалъ изъ внутренней Россіи множество опытныхъ чиновниковъ и вручилъ имъ разныя должности.
Затѣмъ Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ занялся обезпеченіемъ крестьянъ.
Въ началѣ 1863 года низшій земледѣльческій классъ въ краѣ состоялъ, главнымъ образомъ, изъ бывшихъ помѣщичьихъ крестьянъ, освобожденныхъ отъ крѣпостной зависимости манифестомъ 19 февраля 1861 года, и государственныхъ крестьянъ.
Первые представляли собою бѣдную, темную, забитую и угнетенную народную массу, въ большинствѣ случаевъ обездоленную польскими помѣщиками въ отношеніи земельныхъ надѣловъ. Дѣло устройства помѣщичьихъ крестьянъ было поручено здѣсь, какъ и вездѣ, мировымъ посредникамъ, которые избирались мѣстнымъ дворянствомъ изъ своей среды.
Мировые посредники губерній Западнаго края, помимо того, что преслѣдовали — главнымъ образомъ — интересы помѣщиковъ, дѣйствовали еще какъ агенты подготовлявшагося мятежа (1863 г.), возбуждая крестьянъ противъ русскаго правительства. Впослѣдствіи, напр., оказалось, что крестьянамъ отводились совсѣмъ не тѣ земли, которыми они пользовались раньше, и въ значительно меньшемъ количествѣ; было не мало и такихъ случаевъ, что крестьянъ совсѣмъ лишали земли, назначали имъ непосильную барщину, а во многихъ мѣстахъ, пользуясь темнотой народной массы, помѣщики сохранили крѣпостное право въ теченіе двухъ лѣтъ и послѣ 19 февраля 1861 года.
Всѣ эти дѣйствія помѣщиковъ объяснялись крестьянамъ, какъ дѣйствія по распоряженію русскаго правительства. Когда же самоволіе помѣщиковъ доходило до крайнихъ предѣловъ, и крестьяне, несмотря на свою забитость, поднимали голосъ, помѣщики, поддерживаемые мировыми посредниками, доносили кому слѣдуетъ, что крестьяне бунтуютъ, требуя немедленно для усмиренія бунта войско, которое, конечно, высылалось и дѣлало свое дѣло…
Мировые посредники и помѣщики до того запутали крестьянскій вопросъ, что Виленскій генералъ-губернаторъ Назимовъ, при первомъ появленіи въ Гродненской губерніи вооруженныхъ мятежниковъ, вошелъ къ Государю съ особой запиской, въ которой указывалъ на необходимость немедленно прекратить обязательныя отношенія крестьянъ къ помѣщикамъ, чрезъ замѣну этихъ отношеній опредѣленнымъ денежнымъ оброкомъ. На это ходатайство послѣдовалъ Высочайшій указъ (1-го марта 1863 г.), которымъ прекращались обязательныя отношенія между помѣщиками и поселенными на ихъ земляхъ временно-обязанными крестьянами посредствомъ выкупа сими послѣдними земель ихъ надѣла, съ содѣйствіемъ правительства, по губерніямъ: Виленской, Ковенской, Гродненской и Минской, а также въ Динабургскомъ (нынѣ Двинскомъ), Дриссенскомъ, Люцинскомъ и Рѣжицкомъ уѣздахъ Витебской губерніи.
Но положеніе дѣлъ неожиданно осложнилось въ сильной степени тѣмъ обстоятельствомъ, что большинство мировыхъ посредниковъ и уѣздныхъ предводителей дворянства, подготовивъ дѣло возстанія, просили генералъ-губернатора уволить ихъ отъ службы. Въ своихъ прошеніяхъ они говорили, что не могутъ больше служить русскому правительству, которое само возмущаетъ крестьянъ противъ помѣщиковъ, что въ результатѣ нужно ожидать всеобщей рѣзни и т. д.
Неизвѣстно, какой оборотъ это дѣло приняло бы, если бы не былъ назначенъ въ Вильну генералъ-губернаторомъ Сѣверо-Западнаго края М. Н. Муравьевъ, который, явившись къ мѣсту назначенія, сумѣлъ быстро разобраться въ запутанныхъ дѣлахъ ввѣреннаго ему края, и, въ силу данной ему власти, повелъ дѣло умѣло и энергично. Онъ сразу увидѣлъ, что польскій мятежъ есть затѣя польскихъ пановъ: если въ польскихъ мятежническихъ бандахъ попадались крестьяне, то они, большею частью, были принуждены къ тому силою или склонены обѣщаніемъ большихъ матеріальныхъ выгодъ; но въ общемъ народная масса относилась къ мятежу безучастно, была предана русскому правительству, радовалась пораженію русскими войсками мятежниковъ и, по мѣрѣ возможности, содѣйствовала уничтоженію мятежниковъ. Онъ увидѣлъ также, что главная сила въ краѣ заключается именно въ этой народной массѣ, которая была забита, угнетена и крайне обижена помѣщиками на счетъ земельныхъ надѣловъ. Необходимо было, поэтому, пойти на помощь крестьянамъ и, прежде всего, устроить ихъ на счетъ земли.
И Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ взялся за это дѣло. Онъ распорядился всѣхъ мировыхъ посредниковъ и уѣздныхъ предводителей дворянства, подавшихъ прошенія объ увольненіи, немедленно отрѣшить отъ должности; должности же мировыхъ посредниковъ онъ распорядился даже совсѣмъ на время закрыть. Спустя три мѣсяца послѣ своего назначенія въ Вильну, М. Н. Муравьевъ учредилъ особыя повѣрочныя комиссіи изъ чиновниковъ русскаго происхожденія, которымъ дано было право передѣлывать незаконно-составленныя уставныя грамоты, возвращать несправедливо отнятыя отъ крестьянъ земли, надѣлять безземельныхъ крестьянъ, дѣлать переоцѣнку оброковъ, согласно съ дѣйствительною стоимостью участковъ и проч.
Такія дѣйствія М. Н. Муравьева по крестьянскому вопросу, въ связи съ другими его дѣйствіями и распоряженіями въ краѣ, произвели сильный страхъ среди польскихъ помѣщиковъ и вызвали открытыя нападки на образъ его дѣйствій по крестьянскимъ дѣламъ, въ виду чего онъ счелъ нужнымъ лично представить Государю записку, въ которой разъяснялись нѣкоторые вопросы, касавшіеся устройства ввѣреннаго ему края. Со взглядомъ М. Н. Муравьева по крестьянскому вопросу нельзя было по существу не согласиться, и Государь одобрилъ планъ его дѣятельности, такъ что и дальнѣйшія дѣйствія въ области этого вопроса шли по пути указанному графомъ Муравьевымъ.
Положеніе государственныхъ крестьянъ, ко времени прибытія графа М. Н Муравьева въ Вильну, было нѣсколько лучше по сравненію съ бывшими помѣщичьими, хотя въ общемъ положеніе это нужно признать неудовлетворительнымъ: государственные крестьяне, разбросанные небольшими поселками среди помѣщичьихъ владѣній, мало чѣмъ отличались отъ бывшихъ помѣщичьихъ крестьянъ, по степени развитія своего самосознанія, и даже подчинялись польскому вліянію, такъ какъ управляющими ихъ были обыкновенно поляки, равно какъ и ближайшія къ нимъ административныя лица были тоже польскаго происхожденія.
Всѣ государственные крестьяне, съ учрежденіемъ въ Россіи въ 1837 году министерства государственныхъ имуществъ, были представлены въ завѣдываніе этого министерства, которое первымъ дѣломъ позаботилось дать начало самостоятельному развитію крестьянскаго хозяйства на казенныхъ земляхъ; съ этою цѣлью министерство предприняло люстрацію казенныхъ земель и переводъ крестьянъ на оброчное положеніе, въ ущербъ даже казеннымъ интересамъ.
Мѣры эти проводились министерствомъ настолько энергично, что къ 1847 году всѣ государственные крестьяне были переведены на оброкъ.
Со вступленіемъ на престолъ Императора Александра II, послѣ Севастопольской кампаніи, когда государственная казна была сильно истощена, министерство государственныхъ имуществъ должно было изыскивать средства, для увеличенія государственныхъ доходовъ, и съ этою цѣлью, между прочимъ, рѣшило увеличить оброкъ государственныхъ крестьянъ. Для этого въ западныхъ губерніяхъ Россіи оказалось нужнымъ произвести повѣрочную люстрацію, которая была закончена только черезъ пять лѣтъ (1863 г.) и поставила крестьянъ по сравненію съ прежнимъ временемъ въ весьма невыгодныя условія.
Дѣло въ томъ, что самыя люстраціонныя работы производились большею частью чиновниками изъ поляковъ, которые, подготовляя мятежъ 1863 года, дѣйствовали пристрастно по отношенію къ крестьянамъ, съ цѣлью подорвать въ нихъ уваженіе и преданность къ Россіи. Многіе изъ этихъ чиновниковъ, оказавшихся, по изслѣдованію графа М. Н. Муравьева, дѣятельными участниками мятежа, были удалены отъ должностей, а многіе и совсѣмъ удалены изъ края. Для исправленія же ихъ работъ, были составлены новыя люстраціонныя комиссіи изъ лицъ русскаго происхожденія, которыя должны были исправить крестьянскіе надѣлы.
Рядомъ съ устройствомъ въ западныхъ губерніяхъ помѣщичьихъ и государственныхъ крестьянъ М. Н. Муравьевъ, для усиленія въ краѣ русскаго землевладѣльческаго класса, положилъ начало водворенію здѣсь русскихъ поселенцевъ.
Въ записке, поданной Государю 14 мая 1864 года, онъ говоритъ, что, въ интересахъ усмиренія мятежа и умиротворенія края, необходимо заселять его русскими, въ томъ числѣ и старообрядцами, а также отводить землю отставнымъ солдатамъ, которыхъ помѣщики изгоняютъ изъ селеній. Для русскихъ поселенцевъ предполагалось отводить какъ казенныя, такъ и особенно конфискованныя и секвестрованныя имѣнія, а также земли, оставшіяся послѣ выселенія въ центральныя губерніи Россіи неблагонадежныхъ въ политическомъ отношеніи лицъ съ ихъ семействами изъ непривиллегированнаго сословія.
Послѣ Высочайшаго одобренія и утвержденія этой записки Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ исходатайствовалъ для русскихъ поселенцевъ нѣкоторыя льготы по отношенію разныхъ повинностей.
Такъ, русскіе поселенцы въ Сѣверо-Западномъ краѣ въ теченіе трехъ лѣтъ освобождались отъ платежа оброка за земли и отъ всѣхъ другихъ повинностей, даже отъ рекрутской. Русскимъ переселенцамъ отводились преимущественно земли, оставшіяся послѣ выселенія неблагонадежныхъ семействъ, а изъ казенныхъ и другихъ свободныхъ земель (конфискованныя и секвестрованныя) отводились только пограничныя съ Царствомъ Польскимъ да въ лѣсахъ, гдѣ были гнѣзда мятежниковъ.
Непродолжительность службы М. Н. Муравьева въ Сѣверо-Западномъ краѣ была причиною того, что вопросъ о поселенцахъ не могъ осуществиться въ тѣхъ широкихъ размѣрахъ, въ какихъ онъ предполагалъ.
Далѣе, М. Н. Муравьевъ обратилъ вниманіе на состояніе православія въ Сѣверо-Западномъ краѣ.
Прежде всего онъ улучшилъ матеріальное состояніе лицъ православнаго духовенства, какъ главныхъ проводниковъ русскихъ началъ среди польско-католическаго населенія. Для этой цѣли онъ исходатайствовалъ у правительства на содержаніе духовенства ежегодной прибавки четыреста тысячъ рублей. Кромѣ того, надѣлилъ ихъ достаточнымъ количествомъ земли и приказалъ построить для духовныхъ лицъ казенныя помѣщенія.
Затѣмъ, для поднятія православія, М. Н. Муравьевъ исходатайствовалъ у правительства огромную сумму денегъ на приведеніе въ болѣе благолѣпный видъ православныхъ храмовъ въ Сѣверо-Западномъ краѣ, которые, какъ извѣстно, до 1863 года находились въ самомъ печальномъ положеніи, тогда какъ костелы блистали своею внѣшностью.
Приступая къ обновленію православныхъ храмовъ въ Сѣверо-Западномъ краѣ, Михаилъ Николаевичъ началъ съ города Вильны. Въ этомъ городѣ онъ поправилъ и обновилъ четыре храма, именно:
Пречистенскій соборъ. Это, какъ извѣстно, одинъ изъ древнѣйшихъ православныхъ храмовъ въ г. Вильнѣ. Храмъ этотъ построенъ Ольгердомъ (въ православіи Алексѣемъ) въ 1346 году, гдѣ онъ и самъ похороненъ. Въ 1609 году храмъ этотъ былъ отнятъ у православныхъ и отданъ уніатамъ. Въ 1800 году въ немъ прекращено было богослуженіе и самый храмъ обращенъ былъ въ хлѣбный магазинъ, а потомъ — по ходатайству польскаго магната Адама Чарторыйскаго — въ анатомическій театръ, и наконецъ — въ еврейскую кузницу.
Въ настоящее время этотъ храмъ, благодаря М. Н. Муравьеву, представляетъ одинъ изъ величественныхъ храмовъ въ Сѣверо-Западномъ краѣ.
Пятницкую церковь. Эта церковь основана первою супругою Ольгерда Маріею Васильевною въ 1345 году. Она тоже была отнята у православныхъ и находилась въ развалинахъ.
Николаевскую церковь. Это самая древнѣйшая изъ православныхъ церквей въ Вильнѣ: она уже была при Гедиминѣ, т. е. въ 1316 году.
Каѳедральный Николаевскій соборъ.
Въ другихъ городахъ Сѣверо-Западнаго края, а также въ селахъ и деревняхъ Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ много воздвигнулъ новыхъ храмовъ и массу старыхъ ремонтировалъ. Къ сему времени, между прочимъ, относится возстановленіе при церквахъ древнихъ православныхъ братствъ и попечительствъ.
Послѣ этого Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ обратилъ вниманіе на народное образованіе, на школы. Зная хорошо, что школа послѣ религіи имѣетъ громадное значеніе въ дѣлѣ упроченія православно-русскихъ началъ въ Сѣверо-Западномъ краѣ, М. Н. Муравьевъ совершенно преобразовалъ ее: изъ польской сдѣлалъ русскую. Прежде всего вырвалъ учебныя заведенія изъ рукъ католическаго духовенства. Затѣмъ уволилъ (съ пенсіями, впрочемъ) отъ службы въ учебныхъ заведеніяхъ всѣхъ преподавателей польской національности и сдѣлалъ распоряженіе, чтобы во всѣхъ заведеніяхъ шло преподаваніе исключительно на русскомъ языкѣ, не исключая и Закона Божія, а также, чтобы и вся переписка шла на русскомъ языкѣ. Особенно же душевное вниманіе онъ обращалъ на образованіе и воспитаніе крестьянъ; при его щедрой денежной поддержкѣ и указаніямъ, учебнымъ начальствомъ открытъ цѣлый рядъ народныхъ училищъ даже въ самыхъ глухихъ углахъ Сѣверо-Западнаго края. Такимъ образомъ положено было крѣпкое начало народнаго развитія въ духѣ православной вѣры и любви къ Царю и Отечеству.
Вслѣдъ за этимъ М. Н. Муравьевъ обратилъ вниманіе на книги и брошюры и другіе предметы, распространенные среди народа. Оказалось, что большинство ихъ имѣло цѣлью пропоганду въ чисто польско-латинскомъ духѣ. Поэтому Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ распорядился выписать для распространенія въ народѣ Сѣверо-Западнаго края десятки тысячъ православныхъ молитвенниковъ, для православныхъ, и учебниковъ для школъ, написанныхъ въ русскомъ духѣ, картинъ духовнаго содержанія, портретовъ Государя Императора и Государыни Императрицы и т. п.
Независимо отъ этого, Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ обратилъ вниманіе на самую внѣшность городовъ Сѣверо-Западнаго края; такъ, между прочимъ, онъ приказалъ во всѣхъ городахъ Сѣверо-Западнаго края уничтожить всѣ вывѣски на польскомъ языкѣ, замѣнивъ ихъ русскими надписями; запретилъ говорить по-польски въ присутственныхъ и общественныхъ мѣстахъ, и въ тоже время распорядился, чтобы въ магазинахъ счеты велись на русскомъ языкѣ.
Всѣ эти распоряженія, несмотря на свою, по-видимому, маловажность, имѣли громадное значеніе: они, по справедливому замѣчанію одного писателя, укрѣпили въ сознаніи народа, въ массѣ населенія, православно-русскія начала, силу русской власти и преобладаніе русскихъ началъ.
И дѣйствительно, благодаря вышеозначеннымъ распоряженіямъ Михаила Николаевича Муравьева, Сѣверо-Западный край менѣе чѣмъ въ два года изъ польско-латинскаго сдѣлался православно-русскимъ.
Но непомѣрные труды и заботы сильно разстроили здоровье Михаила Николаевича Муравьева: онъ все чаще и чаще сталъ подвергаться болѣзненнымъ припадкамъ (онъ страдалъ астмою), а потому снова рѣшился просить объ отставкѣ. Государь согласился (это было въ концѣ марта 1865 года), но просилъ указать достойнаго себѣ преемника. Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ указалъ на К. П. Кауфмана, который и заступилъ его мѣсто.
Послѣ оставленія должности Генералъ-губернатора Сѣверо-Западнаго края, Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ не долго жилъ: въ ночь на 29-ое августа 1866 г. онъ скончался.
О послѣднихъ дняхъ жизни Михаила Николаевича Муравьева передаютъ слѣдующее. 26-го августа 1866 года М. Н. Муравьевъ выѣхалъ изъ Петербурга въ свою деревню Сырецъ, для освященія храма, построеннаго имъ на собственныя средства въ память воиновъ, павшихъ при усмиреніи польскаго возстанія 1863 года. 28-го было торжественное освященіе церкви; М. Н. Муравьевъ былъ въ церкви, горячо молился и благодарилъ Бога за благополучное окончаніе возложеннаго на него Высочайшею властью дѣла въ Сѣверо-Западномъ краѣ. Послѣ обѣда самъ вмѣстѣ съ семействомъ посадилъ вокругъ вновь освященнаго храма нѣсколько деревьевъ въ воспоминаніе освященія его. Въ 5 часовъ принималъ служебные доклады, положилъ резолюціи, и распорядился, чтобы на другой день, т. е. 29 августа, ѣхать въ Петербургъ. Проводя вечеръ въ семействѣ до 12 часовъ ночи, М. Н. Муравьевъ чувствовалъ себя совершенно здоровымъ и легъ спать; но ему уже не суждено было встать: онъ отошелъ въ вѣчность.
Здѣсь представлена сотая доля того, что совершилъ Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ въ теченіе своей жизни на пользу Государства. Но уже изъ этого краткаго очерка жизни и дѣятельности графа М. Н. Муравьева видно, что ему пришлось жить въ тяжелое для нашего Сѣверо-Западнаго края время.
Прежде всего, не малымъ бѣдствіемъ для края было нашествіе Наполеона, внесшаго въ него безпорядокъ, смуту, разореніе. Затѣмъ край волнуетъ тайная латино-польская крамола и два открытыя возстанія, сопровождавшіяся дымомъ пожаровъ, потоками крови, жестокостью не щадившею даже братьевъ. Бѣдствія эти ближайшимъ образомъ обрушивались на простой народъ: горѣли его села, деревни, истреблялись посѣвы, потоптанные мятежниками и правительственными войсками, гибло народное хозяйство, гибли молодыя рабочія силы, увлекаемыя въ мятежъ силою, обманомъ и угрозами.
Не лучше для народа было и въ короткое мирное время подъ духовнымъ гнетомъ ксендза, пугавшаго страхомъ ада, и подъ крѣпостнымъ игомъ пана, считавшаго своего хлопа[2] вещью, «быдломъ»[3].
Даже и послѣ того, какъ его озарилъ лучъ свободы, онъ, освобожденный, не переставалъ быть рабомъ своего пана, не желавшаго примириться съ новымъ положеніемъ вещей. Весь этотъ злой вихрь бѣдствій и насилій, окутывавшій въ то время жизнь западно-русскаго крестьянина, вносилъ съ собою непроглядную тьму невѣжества: безъ русской грамоты (за небольшимъ исключеніемъ), безъ опытныхъ русскихъ руководителей народъ не имѣлъ яснаго представленія о своемъ племенномъ происхожденіи, и только что выведенный изъ уніи, онъ не зналъ, какъ и гдѣ молиться, у кого искать защиты. Видя вокругъ себя чиновниковъ поляковъ, слыша всюду польскую рѣчь, онъ въ простотѣ души думалъ, что продолжается та же Польша, три вѣка владычества которой оставили самый мрачный слѣдъ въ его памяти.
Но явился въ этотъ многострадальный русскій край Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ, и стихъ вихорь, наступила тишина, началась новая жизнь для сельскаго населенія. Михаилъ Николаевичъ любилъ народъ и зналъ его, проведя въ деревнѣ первые, самые впечатлительные годы дѣтства. Какъ мы видѣли, онъ не разъ проявлялъ свою любовь, будучи смоленскимъ помѣщикомъ, Могилевскимъ, Гродненскимъ губернаторомъ и, наконецъ, начальникомъ всего края. Грозный къ мятежникамъ изъ пановъ и шляхты, онъ былъ снисходителенъ къ увлеченнымъ ими крестьянамъ: имъ посылались увѣщанія, призывавшія къ мирнымъ занятіямъ; всѣ, приносившіе повинную, получали полное прощеніе, а помогавшіе въ открытіи мятежныхъ шаекъ — щедро награждались. Вмѣстѣ съ тѣмъ, возстановляя въ краѣ попранныя русскія начала, онъ устраивалъ бытъ крестьянъ согласно съ новыми русскими законоположеніями, освобождавшими народъ отъ барщины и открывавшими права гражданства. Эти положенія имѣли самое благотворное вліяніе на прежняго забитаго «хлопа»[2], сообщая ему сознаніе человѣческаго достоинства и чувство самостоятельной свободной жизни, какъ залогъ дальнѣйшаго развитія. Благодаря заботамъ начальника края, заблестѣли въ немъ восьмиконечные кресты на новыхъ православныхъ храмахъ, а русскіе чиновники, русская школа и книга разъяснили народу его русское происхожденіе и послужили ручательствомъ, что здѣшній край будетъ такимъ же русскимъ, какимъ онъ былъ до польскаго владычества.
Признательный за всѣ эти благодѣянія, западно-русскій простой народъ, еще въ бытность М. Н. Муравьева въ Вильнѣ, началъ по деревнямъ и селамъ устраивать часовни и храмы въ честь Архистратига Михаила, имя котораго носилъ облагодѣтельствовавшій ихъ начальникъ края, а когда началась подписка на памятникъ ему, то въ общую сумму постоянно текли крестьянскія трудовыя копѣйки, слагавшіяся въ тысячи рублей.
Теперь памятникъ готовъ, и спадшее съ него нынѣ покрывало дѣлаетъ его доступнымъ для созерцанія и поученія намъ и послѣдующимъ поколѣніямъ.
Простой русскій человѣкъ, кто бы ты ни былъ, бѣлоруссъ, или литвинъ, православный, или католикъ! Тебѣ Господь Богъ далъ умъ, способный цѣнить и понимать, что для тебя дѣлается, вложилъ въ тебя сердце, способное чувствовать благодѣянія. И ты долженъ понимать, что во всемъ твоемъ печальномъ прошломъ для тебя нѣтъ благодѣтелей выше русскихъ вѣнценосныхъ Государей и поставленныхъ ими высшихъ начальниковъ. Между ними первое мѣсто въ твоей памяти долженъ занимать графъ Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ, со времени управленія котораго началась твоя новая жизнь. Поспѣши же теперь къ воздвигнутому ему памятнику! Смотря на него, ты припомнишь, что слыхалъ о графѣ М. Н. Муравьевѣ отъ старыхъ людей и что вычиталъ изъ книжекъ, припомнишь и многому научишься. Онъ всю жизнь былъ вѣрнымъ слугою Царю и Отечеству, не щадя для нихъ трудовъ, силъ и здоровья. Выше всего для него была любовь къ родинѣ, законъ, порядокъ, вѣрность долгу и принятой присягѣ. О томъ же напоминаетъ его памятникъ и западно-русскому народу, призывая всѣхъ русскихъ подданныхъ къ вѣрности Престолу, къ свободному труду, основою котораго служитъ разумная и трезвая жизнь…
Вспомнивъ все это, обратись сердцемъ къ Богу и скажи: «Вѣчная память русскимъ почившимъ Государямъ и незабвенному графу Михаилу Николаевичу Муравьеву!»
Теперь же, когда правительственною властью всѣ образованные люди нашего края призываются содѣйствовать народному благосостоянію путемъ развитія просвѣщенія и трезвости, когда явились чайныя, читальни, ты, простой человѣкъ, особенно долженъ помнить сердечныя заботы о тебѣ Правительства, и, полный благодарнаго и радостнаго чувства, изъ глубины души воскликнуть:
Боже, Царя храни! |
Примѣчанія править
- ↑ Ѳ. И. Тютчевъ На гробовой его покровъ
- ↑ а б в г д польск. chłop — холопъ
- ↑ а б в польск. bydło — общее названіе животныхъ семейства полорогихъ
- ↑ польск. pańszczyzna — феодальная повинность
- ↑ а б польск. chłopska — холопская
- ↑ польск. wójt — начальникъ мѣстной администраціи
- ↑ польск. tłoka, бѣлор. талака — совмѣстная работа, добровольная въ своей основѣ, взаимопомощь
- ↑ польск. szarwark, бѣлор. шарваркі — повинность, заключающаяся въ постройкѣ и ремонтѣ дорогъ, мостовъ, именій
- ↑
—бѣлор. У нядзельку з пазаранку
Ва ўсе званы звоняць, —
Эканомы з бізунамі
На паншчыну гоняць і г. д.Въ воскресенье спозаранку
Во всѣ колокола звонятъ, —
Экономы съ кнутами
На панщину гонятъ и т. д. - ↑ польск. Ojczyzna — Отчизна
- ↑ польск. sprawa — дело
- ↑ польск. pani — вѣжливое обращеніе къ женщине
- ↑ польск. Rząd Narodowy — Народное Правительство
- ↑ англ. "Daily News" — «Ежедневные новости»