Паломничество в Палестину (Ювачёв)/Глава XVII
| ← Глава XVI | Паломничество в Палестину — Глава XVII | Глава XVIII → |
| См. Оглавление. Дата создания: 1901-1904, опубл.: 1904. Источник: Викисклад: https://commons.wikimedia.org/wiki/Category:Pilgrimage_to_Palestine._Chapter_XVII. |
Глава XVII править
На другой день, 20 марта, по условию мы должны были отправиться в Галилею. Я уже говорил, что из Иерусалима в Назарет русские паломники едут двумя путями: или по железной дороге и морем на пароходе через Яффу и Кайфу, или прямо на север сухим путём через Самарию. По скорости, комфорту и разнообразию способов передвижения считается лёгким и доступным даже для дряхлых стариков — первый путь; зато второй — дорог паломникам по священным воспоминаниям путешествий Самого Господа. Мне лично хотелось испытать ту и другую дорогу; но сначала, по совету гостеприимного хозяина, я решил отправиться в Назарет через Яффу и Кайфу.
Мой товарищ нарядился в лёгкий бедуинский костюм, прикрыв его сверху осенним пальто обыкновенного покроя. До Кайфы в вагоне и на пароходе он хотел ехать европейцем. Весь багаж его состоял из двух небольших мешков, перевязанных так, чтобы впоследствии удобно было положить их через седло на осла.
Отъезжающих вместе с нами по железной дороге из Иерусалима было очень много, но из русских, кажется, только мы вдвоём и были. Турки и сирийцы-магометане старались занять отдельные вагоны, а христианские туземцы перемешались с иностранцами, среди которых больше всего замечалось немцев. Почти всю дорогу до Яффы мы беседовали со своими соседями, жадно распрашивая о палестинских порядках и обычаях. На промежуточных станциях не держат буфетов. Каждому пассажиру приходится заблаговременно позаботиться о своём столе. В придачу к захваченным закускам мы запаслись ещё немалым количеством апельсинов — необходимый плод при здешней жаре, вызывающей сильную жажду в дороге.
Мы прибыли в Яффу как раз во-время: австрийский пароход стоял уже на рейде, готовый сняться в Кайфу. Погода была тихая, и рейд сравнительно спокоен. Нам опять помог любезный агент Русского общества пароходства и торговли, и мы благополучно водворились на австрийце. Здесь произошла приятная встреча со знакомыми русскими паломниками. Небольшая партия, человек в восемь, прибыв из России со мной вместе на одном и том же русском пароходе в Яффу, не поехала тотчас в Иерусалим, а решила подождать австрийского парохода, чтобы сперва отправиться в Галилею и поспеть к празднику Благовещения в Назарет. Они заняли часть палубы спереди машинного люка. Такое помещение не совсем удобно для большого переезда, но до Кайфы было всего полсотни миль, т. е. часа на три, на четыре ходу, и притом стояла тихая, тёплая погода, так что и мы согласились присоединиться к ним на палубу. Кроме нас на пароходе ехало пассажирами немного туземцев-магометан, которые вскоре после вечерней молитвы залегли спать. Под мерный шум гребного винта мы тихо разговаривали, передавая друг другу свои сведения о Палестине. Между нами были лица духовного звания, добродушнейший соборный диакон с женой, жена протоиерея и псаломщик. Но больше всех из моих спутников мне нравился купец, старообрядец из Тверской губернии. Он скрывал свою привязанность «к старинке», и я, вероятно, долго бы не догадался о его принадлежности к старой вере, если бы не раскрыл случайно его тайну диакон. Приводя слова одной молитвы, старообрядец закончил ее так: «и во-веки веком, аминь». Диакон поправил его — «во веки веков» — и сейчас же заметил ему при всех, что он в старой вере. Купец покраснел, но не возражал. Впоследствии он мне открылся чистосердечно, причём высказал свой взгляд на внешние порядки никонианской церкви, отталкивающие старообрядцев своим нехристианским характером. Там, по его мнению, где должны пребывать любовь, доверие и братское общение, там царят формализм, бессердечие и нерадение. Мне казалось, что он послан своим городом с тайным поручением обследовать восточные церкви.
Пароход прибыл в Кайфу ночью. К нашему удовольствию переправа на берег прошла без всякого смятения и ссор с арабами-лодочниками, благодаря участию здешнего консульского агента. Он сам лично встретил нас с фонарём и усадил в свою шлюпку. Мы беспрепятственно вышли на берег и в сопровождении фонаря весёлой толпой направились в дом агента. Город благоухал от множества цветущих садов. Успокаивающая тишина и приятная теплота в ночном воздухе как-то особенно заметно отразились в настроении наших душ.
— Господа, — заметил нам мой товарищ, — мы вступили в благословенную Галилею, где впервые раздалось слово христианского учения.
— А был ли Христос в Кайфе? — спросила одна из женщин.
— Вероятно, был. По крайней мере, у католиков есть предание, что Христос со Своей Матерью посещал соседнюю гору Кармил.
Вскоре мы пришли к дому агента и взобрались на самый верх его, где для паломников приготовлены были три-четыре комнаты с кроватями и нарами. После короткого ужина расположились на ночлег, где кто хотел. Нельзя особенно похвалить обстановку наших спален, но мы были рады и такому помещению, потому что оно избавляло нас от многих хлопот.
Утром пришёл хозяин и предложил нам до отъезда в Назарет посетить гору Кармил и католический монастырь на нём.
Город Кайфа раскинулся на береговой полосе морского залива у подножия горы. В нём очень много европейцев и особенно немцев, которые несколько западнее города имеют прекрасную колонию. На северной стороне залива белеется Акка, древняя Птолемаида.
.jpeg)
Было очень рано, и потому улицы города не отличались многолюдством, а прекрасная дорога на гору была совсем пуста.
По мере того, как мы подымались всё выше и выше, перед нами раскрывалась прелестная картина морского залива, окружённого горами.
На вершине Кармила стояли каменные постройки католического монастыря Notre Dame du Mont Carmel. По преданию, родители Божией Матери, св. Иоаким и Анна, одно время жили в этих местах. Полагают, что и Сама Божия Матерь посещала гору Кармил. Почитание же Присноблаженной Девы Марии и устройство здесь алтаря в честь Её относят к апостольским временам. И до сих пор вся католическая церковь празднует 16-е июля, как день Кармильской Божией Матери.
Нас встретил у ворот католический монах и с строгим лицом довольно сухо предложил войти в церковь. В его глазах мы представляли жалкую толпу схизматиков, а потому странно было бы здесь нам рассчитывать на особенную любезность и радушное гостеприимство. Он показал, между прочим, художественные изваяния Божией Матери и пророка Илии. Здесь, по преданию, было то самое место, где молился пророк в ожидании дождя.
"… Илия взошёл на верх Кармила и наклонился к земле, и положил лицо своё между коленями своими, и сказал отроку своему:
— Пойди, посмотри к морю.
"Тот пошёл и посмотрел, и сказал:
— "Ничего нет.
"Он сказал:
— "Продолжай это до семи раз.
"В седьмой раз тот сказал:
— «Вот небольшое облако поднимается от моря величиной в ладонь человеческую»… (3 Царств, 18 глава).
В этом облаке Илия увидел признак дождя. «И была на Илии рука Господня. Он опоясал чресла свои и бежал пред (царём) Ахавом до самого Изрееля». Следовательно, Илия пробежал перед колесницей царя всю долину Ездрилонскую, т. е. около сорока вёрст.
.jpeg)
Это видение маленького облака, которое дало обильный дождь после трёхлетней засухи, по сказанию святых отцов, и есть образ Девы Марии, родившей Слово Божие. А потому католики считают пророка Илию, как первого чтителя Божией Матери.
Проводник-монах предложил нам купить на память крестиков и образков Кармильской Божией Матери. Осмотрев поверхностно постройки монастыря, мы вышли на открытое место, чтобы полюбоваться восхитительной панорамой Палестины.
На западе перед нами лежит далёкое Средиземное море. Над ним расстилается необъятный воздушный океан, с ослепительным солнцем в его вершине. На севере, за мысом древней Птолемаиды, убегает вдаль финикийский берег. Правее его вырисовываются в воздухе вершины Ливана. Ещё правее весь горизонт вплоть до Кармильского кряжа покрыт Галилейскими горами, среди которых прячется Назарет. Над Галилеей царит величественный Ермон под снежной шапкой. Ближе, у самой подошвы Кармила, расстилается равнина с извивающейся лентой Нахр-эль-Мукатта, или древнего потока Киссона. Внизу, при море лежит город Кайфа и немецкая колония.
Во времена крестоносцев Птолемаида (в тринадцати верстах от Кайфы) была обращена в крепость Сен Жан д’Акр. Весной 1799 г. эта крепость остановила победоносное шествие Наполеона, как некогда Тир задержал Александра Македонского на семь месяцев. Но Наполеон не располагал ни средствами, ни временем великого завоевателя Востока и потому, после восьми безуспешных приступов, в продолжение семидесятидневной осады, должен был отступить от крепости. Всех своих больных и раненых он оставил на попечение кармильских монахов; но губернатор Акры, Джеззар-паша, безжалостно приказал перерезать их. Монахов разогнали, а монастырь подожгли. В 1821 году, Абдалла-паша, взорвал минами остатки монастыря, и Кармил снова обратился в пустыню на некоторое время. В небольшом монастырском саду теперь стоит памятник над собранными костями французов.
Недалеко от монастыря высится Кармильский маяк, видимый с моря за тридцать миль.
Приятно было бы осмотреть окрестности монастыря и вместе с тем башню св. Елены, школу пророков, источник Илии, но сегодня мы должны засветло попасть в Назарет, а потому поспешили спуститься с Кармила и по прежней дороге вернулись в город. В этот час он был оживлён торговцами, моряками, приезжими феллахами и колонистами более, чем утром. Я шёл с диаконом и поторапливал его покончить скорее с бесконечными приценками к разным товарам на базаре. Вдруг он вынимает сотенный билет и хочет разменять его у уличных менял. Я насилу удержал диакона этого не делать.
К нашему приходу были наняты для нас большие тарантасы. Консульский агент не делал нам особенной любезности: за лодку, за помещение, за тарантасы и проч. он брал с нас деньги. Но хорошо было то, что всё это было определённо, без неприятной возни с арабами и их бесконечным попрошайничеством.
Товарищ мой снял своё осеннее пальто и надел бедуинский костюм. Удивительно прост покрой платья бедуинов! Например, что такое верхний плащ, или аба по-арабски? Это — две прямоугольные полки, пришитые к квадратному куску полосатой материи с боков и сверху. Ни рукавов, ни воротника, ни карманов, ни петель, ни пуговиц. Только в верхних углах плаща не дошито, чтобы в оставленные отверстия можно было просунуть руки. Штаны тоже своеобразного покроя. Сшивают два прямоугольных куска бумажной материи с боков и снизу, так что получается мешок, неглубокий, но очень широкий. Внизу по углам оставлены недошитые места для ног, а верхний край мешка стягивается шнуром около талии. Головной убор, или кефие, опять-таки представляет простой квадратный платок, стянутый вокруг головы шерстяным жгутом. Только кумбаз, род халата или подрясника, кроится несколько в талию, с рукавами, с карманами и на подкладке. Кумбаз стягивается пёстрым кушаком. На ногах красные сафьянные туфли, с выступающей по краям подошвой, для защиты ног от каменистой почвы. Я пробовал надевать такие туфли и поражён был их удобством для путешествия в Палестине. Благодаря толстой составной подошве, можно было безболезненно ступать по насыпанному щебню.
Одевшегося таким образом моего товарища арабы обступили с нескрываемым удивлением. Они так ценят и уважают франка[1] в европейском костюме, а тут вдруг добровольное облачение себя в костюм бедного кочевого бедуина! Если бы ещё костюм был роскошный, дорогой по цене, то они, пожалуй, помирились бы с этим; но ведь на нём все бумажное, дешёвое, рублей на двенадцать, не больше.
— Почём покупал? — спрашивают моего товарища один за другим арабы.
Тот молчит, сердится и не знает, как от них отвязаться. А то станут учить его, как бедуины подвязывают концы платка, спускающегося с головы, как надо накладывать чёрный жгут на голову и проч.
______________
- ↑ Франк на Востоке не только француз, но и вообще всякий европеец.