Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дѣло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси»
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Изъ газетъ «Москва» и «Москвичъ». 1868 года.
правитьО статьѣ И. П. Корнилова объ учебномъ дѣлѣ въ Виленскомъ округѣ.
правитьСъ нѣкотораго времени вниманіе русскаго общества вновь усиленно и тревожно устремляется къ Сѣверозападному краю. Перемѣна въ личномъ составѣ мѣстнаго управленія подала поводъ, и кажется не совсѣмъ безъ основанія, ожидать перемѣнъ и въ самомъ направленіи высшей администраціи края. Вновь идутъ толки о такъ-называемой примирительной политикѣ, почти ничѣмъ не рознящіеся отъ подобныхъ же толковъ, предшествовавшихъ 1863 году; мятежъ представляется какою-то случайностью, эпизодомъ, только на время отдѣлившимъ современную эпоху отъ доброй старой административной поры на западной окраинѣ Россіи…. Какъ ни странны такія рѣчи послѣ кроваваго урока, такъ недавно заданнаго намъ исторіей, — но онѣ раздаются… Дѣлать нечего: если русская администрація намѣревается снова возвратиться къ своей прежней системѣ, то видно необходимо и намъ протвердить вновь, вмѣстѣ съ русскимъ обществомъ, наши историческіе зады въ Западномъ краѣ.
Въ этомъ отношеніи весьма полезнымъ пособіемъ служитъ помѣщенная въ іюльской книжкѣ «Журнала Министерства Народнаго Просвѣщенія» статья бывшаго попечителя Виленскаго учебнаго округа. Вообще въ настоящую минуту не безъинтересно послушать мнѣнія тѣхъ, кто такъ еще недавно былъ призванъ къ дѣятельности въ тонъ краѣ и такъ недавно ее покинулъ; къ числу подобныхъ лицъ принадлежитъ именно И. П. Корниловъ, завѣдывавшій одною изъ самыхъ важныхъ отраслей управленія. Въ Сѣверозападномъ краѣ вопросъ учебный есть вопросъ жизненный и, кромѣ общеобразовательнаго, имѣетъ огромное политическое значеніе. Съ разрѣшеніемъ этого вопроса связано во многихъ отношеніяхъ будущее этого края. «Существенная задача Виленскаго учебнаго округа, говоритъ г. Корниловъ въ упомянутой своей статьѣ, состоитъ въ томъ, чтобы съ одушевленіемъ, неустанно противодѣйствовать въ области общественнаго воспитанія и путемъ литературы всему, что враждебно русскому государству и русскимъ началамъ; нравственно и умственно поднимать мѣстныхъ русскихъ людей, этотъ самый благонадежный и вѣрный русскому правительству элементъ; возбуждать въ иновѣрномъ и инородномъ населеніи Западнаго края сочувствіе къ Русскому народу, уваженіе къ русскому образованію и сознаніе, что Западный край есть русскій, и что польское начало чуждо ему и водворилось въ немъ насильственно».
При такомъ важномъ и серьезномъ призваніи Виленскаго учебнаго округа, которое отрицать едвали кто рѣшится, понятно — какой живой интересъ представляетъ подробная оцѣнка отношеній округа къ этому своему призванію, — оцѣнка, дѣлаемая лицомъ, которое само нѣсколько лѣтъ къ ряду стояло во главѣ управленія округомъ и такъ высоко понимаетъ свою задачу. Вотъ почему мы и считаемъ нужнымъ познакомить читателей «Москвы» со статьей г. Корнилова: «Общія замѣчанія о положеніи учебно-воспитательнаго дѣла въ Виленскомъ учебномъ округѣ въ 1867 году». Точка зрѣнія автора, какъ видятъ читатели, поставлена правильно, и это уже одно придаетъ статьѣ особенную занимательность, и даже особенное значеніе, если принять въ разсчетъ оффиціальное положеніе г. Корнилова и помѣщеніе его оффиціальной статьи въ оффиціальномъ, правительственномъ органѣ.
Чтобы дать возможность лучше оцѣнить всю важность и трудность задачъ, лежащихъ на Виленскомъ учебномъ округѣ, г. Корниловъ очерчиваетъ вначалѣ общее положеніе края въ умственномъ и нравственномъ отношеніяхъ. Говоря о нашемъ нравственномъ безсиліи въ краѣ, продолжавшемся до 1863 г, о томъ, что мѣстный Русскій народъ, почти утратившій среди угнетеній самое сознаніе о своей народности, оставлялся умышленно въ глубокомъ мракѣ невѣжества, — авторъ указываетъ на значительное число среднихъ учебныхъ заведеній, существовавшихъ въ краѣ, какъ на могущественнѣйшее орудіе іезуитско-польской пропаганды. «Полонизмъ есть сила намъ враждебная, говорить онъ. Напрасно многіе думаютъ видѣть въ польскомъ движеніи борьбу за свою цивилизацію и вѣру… Тотъ, кто видѣлъ полонизмъ вблизи, кто познакомился съ его политическою программою, съ его нравственными началами и средствами, какими онъ дѣйствуетъ, кто изучилъ исторію Польши и Западной Россіи, тотъ можетъ вѣрно опредѣлить роль полонизма не только среди русскаго населенія Западнаго края, но даже въ коренной Польшѣ»; тотъ знаетъ, что полонизмъ не есть народное, а шляхетское движеніе, съ единственною цѣлію — возвратить утраченное политическое преобладаніе. Шляхта и католическое духовенство, продолжаетъ г. Корниловъ, остаются еще вѣрны своимъ историческимъ традиціямъ, — не отказались ни отъ своихъ привычекъ, ни отъ своихъ завѣтныхъ стремленій и чаяній. Признавая полонизмъ за «положительное нравственное зло», наиболѣе растлѣвающее общество и его лучшія молодыя силы, г. Корниловъ видитъ необходимость бороться съ нимъ неослабно: «всякая уступка, говоритъ онъ, всякое снисхожденіе къ польской идеѣ, давая новую пищу безумнымъ надеждамъ, поддерживаютъ только жизненность зла и отдаляютъ срокъ исцѣленія». Но авторъ очевидно знаетъ не только польскую, но и русскую среду, — среду вліятельную, отъ которой такъ много зависитъ успѣхъ борьбы съ полонизмомъ! Онъ знаетъ, напримѣръ, что въ петербургскихъ гостиныхъ, съ ловкостью достойною Боско и другихъ знаменитыхъ фокусниковъ, страхъ полонизма подмѣненъ страхомъ соціализма, а на мѣсто мятежнаго пана очутился «консерваторъ», съ которымъ не только бороться не слѣдъ, но котораго нужно-де еще поддерживать, ради прочности консервативныхъ началъ! Какъ ни очевидно-нелѣпо подобное мнѣніе, но оно, по замѣчанію г. Корнилова, распространено въ нѣкоторыхъ сферахъ нашего общества и сверхъ того, что всѣмъ извѣстно, поддерживается нѣкоторыми журналами; поэтому въ одно время съ полонизмомъ приходится бороться и съ россійскими чудовищными недоразумѣніями. «Помѣщики этого края, старается убѣдить своихъ русскихъ противниковъ г. Корниловъ, суть дѣйствительно консерваторы, — консерваторы польской идеи, въ смыслѣ возстановленія политической самостоятельности Польши, въ прежнихъ ея предѣлахъ»: Доказательство этому онъ видитъ въ послѣднемъ возстаніи, которое питалось и поддерживалось даже не мелкою шляхтой, а именно крупными, аристократическими владѣльцами, какъ Чарторыйскіе Старжинскіе, Замойскіе, и другіе. И по настоящее время польская аристократія не только питаетъ тѣ же стремленія, но составляетъ самую упорную и самую дѣятельную ихъ хранительницу, стараясь, подъ предлогомъ консерватизма, возвратить довѣріе лъ себѣ власти и поправить свое положеніе.
Итакъ, необходима борьба и борьба съ польскимъ историческимъ началомъ, — но какая? Авторъ особенно настаиваетъ на томъ, что «съ успѣхомъ противодѣйствовать полонизму можно только развитіемъ мѣръ не отрицательныхъ, а положительныхъ въ сферѣ умственной и общественной жизни». Мятежъ усмиренъ, говоритъ онъ, польская печать въ краѣ молчитъ, но отъ этого полонизмъ не исчезъ и не исчезнетъ, — ибо «борьба здѣсь идетъ не съ матеріальною силой, а съ ложными началами и ученіемъ, и окончательное нравственное возсоединеніе края со всею Россіей предстоитъ совершить не русскому оружію, но русской цивилизующей силѣ».
Мы нарочно выписали эти строки, чтобы познакомить читателей ближе съ направленіемъ и взглядомъ той учебной административной власти, которая подвергалась и подвергается ожесточеннымъ нападкамъ со стороны многихъ нашихъ газетъ, состоящихъ почти оффиціозно, по «части либерализма и гуманности», въ борьбѣ съ Поляками. Невольно возникаетъ вопросъ: что же такое въ тѣхъ принципахъ, которыми руководился бывшій начальникъ Виленскаго учебнаго округа, найдено было несоотвѣтствующимъ требованіямъ нравственной справедливости и человѣчности? и несоотвѣтствующимъ до такой степени, что съ назначеніемъ новаго (нынѣшняго) главнаго начальника Сѣверозападнаго края потребовалась перемѣна и въ личномъ составѣ главнаго управленія учебнымъ округомъ?… Вѣдь и «Вѣсть» и «Новое Время» и прочіе публицисты, негодовавшіе на систему г. Корнилова, — всѣ вѣдь ратуютъ именно за ? нравственную борьбу съ польскою стихіей", — и кто же призванъ къ этой борьбѣ, какъ не учебныя заведенія края, русскимъ правительствомъ содержимыя? Такъ-то оно такъ, но… но… есть одна бездѣлица, которая раздѣляетъ спорящихъ: г. Корниловъ полагаетъ, что борьбу съ польской стихіей въ этихъ учебныхъ заведеніяхъ могутъ и должны вести только Русскіе, а противная сторона думаетъ, что борьбу съ польской стихіей можно и слѣдуетъ поручить Полякамъ, — если не всѣмъ, то отчасти. Духовное обрусѣніе края, въ смыслѣ возрожденія въ краѣ русской народности, доселѣ угнетаемой и поглощаемой польскою національностью — возложить на Поляковъ: вотъ та мудреная задача — мудренѣе квадратуры круга — которую предлагаютъ намъ нѣкоторые маленькіе государственные мужи и наѣздники петербургскаго газетнаго либерализма! Но г. Корниловъ даже не выражаетъ и изумленія по поводу такой смѣлой, но либеральной мысли; видно онъ имѣетъ поводъ считать ее не просто безумнымъ бредомъ, а какою-то давно знакомою ему силою, съ которою приходится считаться, и потому очень добросовѣстно трудится надъ вразумленіемъ своихъ противниковъ.
«Вопросъ о составѣ преподавателей, — говоритъ онъ, — часто ставятъ чисто-теоретически»; для этого строго разграничиваютъ образованіе отъ воспитанія и говорятъ, что цѣль учебныхъ заведеній — сообщить учащимся свѣдѣнія по равнымъ предметамъ, — образовать, но не воспитать; воспитаніе же должно быть предоставлено семьѣ и обществу. «Учитель гимназіи, утверждаютъ эти господа, только учитель, образователь, который является и уходитъ въ извѣстные часы; учитель математики, иностранныхъ языковъ, по самому свойству предметовъ, не можетъ-де оказывать вреднаго вліянія на учениковъ. Поэтому, можно-де допускать въ учебныя заведенія края, на нѣкоторые предметы, и Поляковъ»! Всѣ эти разсужденія намъ знакомы и не изъ статей г. Корнилова. Особеннымъ остроуміемъ по этой части отличались публицисты «Вѣсти» и е Новаго Времени", издѣвавшіеся надъ русскимъ «тенденціознымъ преподаваніемъ ариѳметики», — какъ будто и не догадываясь, что эти насмѣшки только разчищаютъ мѣсто именно для тенденціознаго преподаванія учителей-Поляковъ, хотя бы даже и въ классахъ ариѳметики! На эти ходячіе возгласы г. Корниловъ замѣчаетъ, что каждый преподаватель именно въ Западномъ краѣ есть неизбѣжно въ то же время и воспитатель; «воспитательные элементы наставникъ носитъ не столько въ предметѣ, сколько въ своей личности; и чѣмъ сильнѣе умственное и нравственное развитіе учителя и его характеръ, тѣмъ неотразимѣе его вліяніе на дѣтскія впечатлительныя природы». Въ Западномъ же краѣ, менѣе чѣмъ гдѣ-либо, свидѣтельствуетъ г. Корниловъ, «воспитаніе можетъ быть предоставлено вліянію жизни, окружающей ученика внѣ школы, такъ какъ общественная среда края заключаетъ въ себѣ именно тѣ вредныя вліянія, противъ которыхъ слѣдуетъ бороться». Въ силу этого, преподаватель получаетъ здѣсь "огромное воспитательное значеніе. Поляки, именно здѣсь, менѣе всего могутъ быть только отвлеченными преподавателями, чуждыми воспитательнаго вліянія; особенно страстность, фанатизмъ ихъ, при склонности къ политическимъ мечтамъ, тайнымъ заговорамъ и пропагандѣ, дѣлаютъ ихъ еще менѣе способными къ полезной педагогической дѣятельности. Г. Корниловъ справедливо и съ полнымъ основаніемъ указываетъ на прожитые нами опыты; онъ напоминаетъ, что въ польскихъ рукахъ наука и даже самая религія часто обращались въ орудіе политическое, что «ксендзы-законоучители, учители математики и естественныхъ наукъ — были нерѣдко подстрекателями учащихся къ безпорядкамъ и вмѣстѣ съ своими питомцами уходили въ шайки». Онъ указываетъ, наконецъ, на сосѣднюю намъ Пруссію, гдѣ обращено особенное вниманіе на національный характеръ учебныхъ заведеній, и гдѣ всѣ безъ исключенія учителя, даже иностранныхъ языковъ, принадлежатъ къ одной нѣмецкой національности.
Но самымъ краснорѣчивымъ аргументомъ служитъ именно недавнее прошлое нашей педагогики въ краѣ. Извѣстно, что до 1863 года составъ учителей — въ настоящее время исключительно русскій, т. е. покуда русскій — былъ болѣе чѣмъ на половину польскій, такъ что къ 1864 году было на 110 русскихъ учителей въ округѣ — 239 Поляковъ, не считая законоучителей-ксендзовъ. При такомъ составѣ преподавателей, педагогическіе совѣты гимназій и другихъ учебныхъ заведеній оказывали такое содѣйствіе русскому правительству, выражали такія мнѣнія, что читая помѣщенныя въ статьѣ г. Корнилова выписки изъ оффиціальныхъ рапортовъ и отношеній, съ трудомъ вѣришь, что было время, когда такая аномалія казалась нормальною! Напримѣръ: Слуцкая гимназія, — гимназія, русскимъ правительствомъ въ Россіи содержимая, — завѣряла, что неуспѣхъ ученія въ гимназіяхъ происходитъ отъ того, что преподаваніе ведется на русскомъ языкѣ; Свѣнцянская гимназія прямо выразила, что при ученіи на русскомъ языкѣ воспитаніе не можетъ имѣть «нравственно-религіознаго основанія» (хотя бы римско-католическій законъ и преподавался на польскомъ языкѣ); Ковенская смѣло утверждала, что церковно-славянскій языкъ внушаетъ «ученикамъ отвращеніе, что имъ смѣло можно пожертвовать, что въ Западномъ краѣ онъ лишній, не имѣетъ никакого примѣненія»!!! Учитель Виленской гимназіи Здановичъ заявилъ, что ученіе на русскомъ языкѣ зараждаетъ въ «дѣтскихъ умахъ какую-то туманность, неопредѣленность; замѣтна безтолкововость, неотчетливость, отсутствіе связи въ идеяхъ, что-то похожее на хаосъ». Г. Киркоръ (нынѣ редакторъ газеты «Новое Время», а тогда редакторъ «Виленскаго Вѣстника»), «какъ публицистъ, хорошо знакомый съ мѣстными условіями края, высказывающій общественное мнѣніе просвѣщеннѣйшихъ жителей» (т. е. Поляковъ, а нынѣ принявшій на себя роль высказывателя общественнаго мнѣнія Россіи??) — серьёзно утверждалъ, что въ Виленской, Гродненской, Ковенской и Минской губерніяхъ, кромѣ милліона народа говорящаго по-жмудски, остальные говорятъ по-польски, такъ называемымъ бѣлорусскимъ нарѣчіемъ. Г. Брохоцкій, бывшій новогрудскій предводитель дворянства, завѣрять, что «даже и русскій языкъ слѣдуетъ преподавать по-польски». Кромѣ того, во всѣхъ этихъ мнѣніяхъ высказывалась необходимость учредить дли западныхъ губерній отдѣльный училищный уставъ, по примѣру Дерптскаго учебнаго округа. Въ дополненіе къ этимъ выпискамъ, заставляющимъ стыдиться за русское Министерство народнаго просвѣщенія тѣхъ годовъ, которое преподаваніе въ русскомъ краѣ на русскомъ языкѣ могло поставить вопросомъ и въ награду за свое благодушіе получило такія оскорбленія прямо себѣ въ лицо, — считаемъ не лишнимъ передать, со словъ «Виленскаго Вѣстника», № 90), слѣдующій, на документахъ основанный разсказъ. Въ 18,61 г, въ одной изъ гимназій, воспитанники изъ Русскихъ подвергались ежеминутнымъ оскорбленіямъ со стороны учениковъ изъ Поляковъ; въ 5-мъ и 6-мъ классахъ рисовали на классныхъ доскахъ польскаго одноглаваго орла, державшаго на цѣпи русскаго двуглаваго орла, или же ри, совали русскаго орла съ пасквильнымъ изображеніемъ на щитѣ, гдѣ изображается св. Георгій; при этомъ дѣлались разныя неприличныя и оскорбительныя надписи. Нѣсколько человѣкъ русскихъ учениковъ не вынесли этихъ оскорбленій: пожаловались директору, просили уволить ихъ изъ гимназіи и, наконецъ, перестали ходить въ классы. Совѣтъ, большинство членовъ котораго, по "замѣчанію «Виленскаго Вѣстника», состояло изъ Поляковъ, призналъ жалобу Русскихъ неосновательною и постановилъ: наказать ихъ какъ можно строже, а польскимъ мальчикамъ сдѣлать наказаніе болѣе легкое. Строгость наказанія заключалась въ исключеніи Русскихъ изъ гимназія, съ дурною аттестаціей, т е. въ такомъ наказаніи, которое отзывалось на всей будущности ученика. Что же касается до польскихъ учениковъ, то нѣкоторыхъ, очень немногихъ, посадили на нѣсколько дней въ карцеръ, остальнымъ же объявлено прощеніе… Довольно этихъ выписокъ, этихъ фактическихъ свидѣтельствъ нашего униженія и позора, нашей близорукости, вашего умственнаго затменія! Къ этому развѣ хотятъ возвратиться сторонники смѣшаннаго состава преподавателей?
Конечно нѣтъ, отвѣтятъ намъ «С.-Пет. Вѣдомости», но мы «противъ всякаго ригоризма даже самыхъ лучшихъ принциповъ» (№ 229, авг. 23, передовая статья). Удивительная щепетильность, въ особенности умѣстная при разборѣ статьи г. Корнилова, представившей вышеприведенныя нами документальныя данныя!.. Ригоризмомъ является здѣсь не то естественное, разумное и логическое требованіе, чтобы для борьбы съ польскою общественною стихіей въ области воспитанія были призываемы не Поляки, — а именно это, на отвлеченномъ страхѣ ригоризма основанное, настояніе, чтобы въ составъ учителей допускались непремѣнно и Поляки! Мы не можемъ предполагать у публициста «С.-Пет. Вѣдомостей» никакихъ иныхъ побужденій, кромѣ именно этого отвлеченнаго страха, этого суевѣрія либерализма; но самую эту отвлеченность въ дѣлѣ столь близкомъ каждому русскому человѣку, та къ сильно затрогивающемъ живое русское чувство, мы и ставимъ въ вину и г. публицисту, и многимъ изъ нашихъ административныхъ дѣятелей… Если даже допустить возможность, увлеченія, ошибки, — такъ что бы, казалось, увлечься или промахнуться — въ русскую сторону, на пользу Русскому народу?! Почему именно русскимъ людямъ, по крайней мѣрѣ Русскимъ по происхожденію, такъ легко и такъ часто приходится наклонять вѣсы въ сторону польскую или нѣмецкую, во вредъ и русской землѣ, и русскому государству?!…
Возвращаясь къ статьѣ г. Корнилова, скажемъ въ заключеніе, что въ настоящее время весь личный составъ Виленскаго учебнаго округа, кромѣ ксендзовъ-законоучителей и немногихъ лютеранъ, состоитъ изъ православныхъ и природныхъ Русскихъ. Этотъ составъ, по словамъ автора статьи, дѣйствуя пятый уже годъ, пріобрѣлъ значительное вліяніе на учащихся; за все минувшее четырехлѣтіе ни въ одной гимназіи (кромѣ Минской, въ 1866 г.), ни въ одной прогимназіи не произошло никакихъ безпорядковъ политическаго свойства. Число православныхъ учениковъ значительно увеличилось; въ гимназіяхъ и прогимназіяхъ Виленской, Гродненской, Ковенской и Минской губерній, въ 1864 г, число православныхъ учениковъ къ римско-католикамъ относилось какъ 1: 3,8; въ 1868 г. число первыхъ относится ко вторымъ какъ 1: 1,5. Число народныхъ-школъ (добрымъ устройствомъ которыхъ, впрочемъ, край обязанъ предмѣстнику г. Корнилова, князю Ширинскому-Шахматову) значительно увеличивается: къ 1865 г. ихъ было во всемъ округѣ 975, съ 34,057 учащимися; къ 1868 г. число школъ увеличилось до 1,749, съ 55,274 учащимися; такимъ образомъ, въ три года число школъ почти удвоилось, а общее число учащихся увеличилось на 60 %; въ томъ числѣ цифра ученицъ возросла на 130 %.
Мы не утверждаемъ, да этого не утверждаетъ и самъ г. Корниловъ, чтобы въ личномъ составѣ преподавателей и въ успѣхахъ учебнаго дѣла не оставалось уже ничего болѣе желать. Изданные учебники и пособія не всѣ способны выдержать строгую критику. Мы увѣрены, что г. Корниловъ сдѣлалъ все что могъ при настоящихъ наличныхъ средствахъ, но объ этомъ судить мы не имѣемъ возможности. Несомнѣнно для насъ то, — въ чемъ убѣждаетъ насъ его статья, — что онъ строго понималъ свою задачу и отчетливо сознавалъ важность своего русскаго призванія въ краѣ. Къ вопросу же объ образованіи въ краѣ мы предоставляемъ себѣ возвратиться въ послѣдствіи.