НРАВСТВЕННОСТЬ.
править(*) Изъ книги: Physiologie des passions, ou nouvelle doctrine des sentiments moraux, par J. L. Alibert. Paris, 1825. 2 vol. in-8.
Слово, употребляемое нами для означеній сей безцѣнной добродѣтели, принимаетъ у насъ разныя знаменованія. Вообще скромность есть быстрое и нѣжное движеніе души, которое дѣйствуетъ въ противномъ смыслѣ тщеславія и гордости людской. Это, такъ сказать, стыдливость ума. Это слѣдствіе раздражительности нервовъ, которое побуждаетъ насъ тотчасъ скрывать, что мы находимся передъ чужими глазами. Часто она бываетъ только покровомъ, подъ которымъ люди искусно скрадываютъ свое самолюбіе.
Истинная скромность, однакожъ, заставляетъ предполагать въ томъ, кто се ощущаетъ, недовѣрчивость къ своимъ силамъ и способностямъ. Сіе чувствованіе правится вообще всѣмъ людямъ, ибо оставляетъ въ покоѣ ихъ собственную суетность, не раздражаетъ ничьего самолюбія и показываетъ, что человѣкъ, къ которому сіе относится, свыше всѣхъ слабостей, унижающихъ жалкій нашъ родъ. Тебя лелѣетъ счастіе, тебѣ дано богатство, тебя природа щедро надѣлила своими дарами: будь же скроменъ, если хочешь, чтобы другіе сносили твое присутствіе и преимущества, о коихъ оно напоминаетъ.
Выть скромнымъ значитъ посему, умѣть воздерживать самое неукротимое движеніе нашей души — тщеславіе; снисходительно смотрѣть на спесь и надменіе подобныхъ намъ; приписывать имъ великое надъ нами преимущество, безпрестанно уступать ихъ суетности; осудишь себя на всякіе знаки предпочтенія, внушаемые полнымъ убѣжденіемъ въ ихъ хорошихъ качествахъ и достоинствахъ; признавать во всѣхъ случаяхъ собственные недостатки и поступками своими и самымъ видомъ; болѣе же всего быть благоразумнымъ въ своихъ мнѣніяхъ и осторожнымъ въ рѣчахъ. Въ самомъ дѣлѣ, есть множество людей, которые прославлены за свою скромность только по дивной ихъ умѣренности и очаровательному безмолвію.
Часто, однакожъ, такая скромность въ словахъ служитъ только покровомъ чрезмѣрной гордости. Такова конечно, была скромность Зенонова, въ одномъ случаѣ, о которомъ говоритъ Плутархъ. Богатый Аѳинянинъ давалъ роскошный пиръ Посламъ Царя Персидскаго, Чтобы лучше занять своихъ гостей, пригласилъ онъ всѣхъ мудрецовъ города. Сіи послѣдніе всѣми мѣрами старались дашь чужеземнымъ вельможамъ самое высокое понятіе о учености своей и мудрости. Краснорѣчиво разсуждали они о свойствахъ атомовъ, о созданіи міра, о теоріи счастія и т. п. Вовсе это время, одинъ Зенонъ упорно хранилъ молчаніе. Послы, дивясь тому, обратились къ нему съ сими словами: «А о небѣ, Зенонъ, что скажемъ мы нашему Государю?» — «Ничего;» отвѣчалъ хладнокровно Зенонъ: «или скажите ему, что вы видѣли въ Аѳинахъ старика, который умѣетъ молчать.»
Скромность есть добродѣтель, вмѣняемая за долгъ въ порядкѣ общественномъ. Невозможно, чтобы два человѣка, сколько нибудь вѣжливые, встрѣтившись, не поклонились взаимно другъ другу. Особливо, посмотрите на двухъ Писателей, дѣлающихъ одинъ другому привѣтствія: это знаки взаимной уступчивости, кои у нихъ неистощимы. Принято, чтобы смиряться и уничижаться, когда насъ хвалятъ. Замѣтка, весьма любопытная для философа-наблюдателя, что самый тщеславный человѣкъ упорно отвергаетъ всѣ похвалы, ему расточаемыя, говоритъ, что онъ недостоинъ оказываемаго ему уваженія; а между тѣмъ съ притворнымъ удивленіемъ расказываетъ о пріемѣ, какой сдѣлали ему при Дворѣ, показываетъ письма, которыя пишутъ къ нему отовсюду, безпрестанно намѣкаетъ о милостяхъ, которыя льются на него, такъ сказать, безъ его вѣдома и пр. и пр. Такія уловки самолюбія ежеминутно замѣчаются въ обращеніи съ людьми.
Вы хотите увеселить большое собраніе, хотите плѣнить и вкусъ и слухъ вашихъ друзей и пріятелей: чтобы придашь больше блеску сему собранію, вы зовете къ себѣ того отличнаго арфиста, который обладаетъ искуствомъ Амфіоновымъ и заслужилъ всеобщее одобреніе, заманиваете на вечернія ваши увеселенія ту славную пѣвицу, которая прослыла дивомъ во всѣхъ концертахъ. Едва они показались въ двери, какъ уже, подъ разными предлогами, откладываютъ попозже счастливую минуту и своего торжества, и вашего удовольствія. Сколько труда вамъ стоитъ упрашивать ихъ, чтобъ они согласились дать вамъ новыя доказательства рѣдкихъ своихъ талантовъ! Наконецъ, вамъ удалось побѣдить это первое сопротивленіе неотступными вашими просьбами. Такъ-то условная скромность придаетъ видъ благоприличія самымъ пріятнымъ нашимъ отношеніямъ.
Сіи свѣтскія приличія идутъ за правила, которымъ должно подчинить себя въ жизни общественной: благовоспитанность учитъ насъ никогда ими не пренебрегать. Не знать о нихъ — значило бы подвергнуться пересудамъ. Отсюда происходитъ, что тѣ, которые основательно разсуждали о страстяхъ въ жизни человѣческой и объ отношеніяхъ, связывающихъ насъ съ подобными намъ человѣками, избираютъ скромность своимъ удѣломъ. Самые любезные Академики суть тѣ, кои не усиливаются подводишь современниковъ подъ свой образъ мыслей. Если бы тотъ изъ нихъ, кто имѣетъ жалкую привычку безпрестанно говорить, какъ съ каѳедры, и выказывать свои познанія, могъ подслушать всѣ эпиграммы, которыя изъ подтишка отпускаются на его счетъ, — то какъ бы его самоувѣренность подалась назадъ! Мнѣ случалось иногда быть на тѣхъ торжественныхъ засѣданіяхъ, гдѣ каждый изъ сихъ прославленныхъ ученыхъ мужей воображаетъ, что ему, волею и неволею, должно принести дань высокаго своего просвѣщенія. Любопытно было видѣть, какъ тотъ, кто силится завладѣть общимъ вниманіемъ, вдругъ ставитъ себя въ противоборство съ самолюбіемъ многихъ людей. Какое разногласіе страстей на лицахъ слушателей! Многіе смотрятъ на него съ видомъ презрѣнія; очень не многіе удостоиваютъ его одобрительнымъ взоромъ. Видишь, какъ иные заняты мыслію — опровергнуть всѣ его положенія, и перетолковываютъ по своему всѣ его слова, даже самыя малозначащія. Почти всѣ вообще придумываютъ тушки, чтобы позабавиться надъ нимъ ѣдкою критикой. Если въ этомъ собраніи найдетъ онъ слушателей снисходительныхъ, то они почти всегда или разсѣянны или невнимательны. И сколько въ томъ числѣ замѣтишь такихъ, которые томятся въ сонномъ бездѣйствіи. Напередъ уже можно видѣть всѣ камни преткновенія, коимъ подвергаетъ себя ученый въ семъ щекотливомъ положеніи. И дѣйствительно, Ораторъ какъ будто бы говоритъ слушателямъ своимъ: "Вы не знаете того, чему я васъ научу: я имѣю полное право на ваше вниманіе, на на"ту благодарность." А такое молчаливое сознаніе въ личномъ своемъ превосходствѣ явно оскорбляетъ самолюбіе другихъ. Но истинѣ, должно достигнуть до высокой степени въ мнѣніи людей, чтобы въ подобномъ случаѣ не подвергнуться охужденію, которое самъ на себя навлекаешь.
НРАВСТВЕННОСТЬ.
правитьФилософы нашего времени долженствовали бы открыть школу, для преподаванія своимъ современникамъ той нравственной скромности, которая служитъ порукою счастія и спокойствія человѣка на землѣ; они бы должны изучишь ихъ, какъ таить себя въ тѣни, особливо юношество, которое почти всегда бываетъ тщеславно и высокомѣрію. Ничто столько не противно свѣтскости, какъ та надменная самоувѣренность, которую придаютъ человѣку значительное мѣсто, чинъ, огромное богатство, дары ума или искуствъ, коихъ никто не оспориваетъ. Особливо же скромность, приличная всѣмъ тѣмъ людямъ, которыхъ обстоятельства или ихъ личныя достоинства возвели на высокую степень между ихъ согражданами, всѣмъ тѣмъ, кои по рожденію принадлежатъ къ высшимъ званіямъ въ своемъ отечествѣ и т. п. Они должны, какъ можно рѣже, являться въ общественныхъ мѣстахъ съ тѣми знаками преимущества, коими они награждены. Неприличію не скрывать своей пышности и величія. Должно безъ шуму итти по тропѣ честолюбія, когда не хочешь пробудишь зависти.
Чтобы привлечь къ себѣ пріязнь людей и заслужить ихъ одобреніе, скромность должна быть искрення и простодушна. Она должна имѣть — если позволено такъ выразиться — всю свою невинность и дѣтскую простоту. Всѣ помнятъ добраго и почтеннаго Дюсиса, который столько недовѣрялъ самъ себѣ, что совѣтовался на счетъ своихъ сочиненій съ молодыми стихотворцами своего времени, и говаривалъ, что можно заимствоваться уроками даже отъ ребенка. Нельзя забыть и Доктора Русселя, человѣка простаго и добродушнаго, справедливо названнаго Лафонтеномъ между лекарями, который никогда не зналъ настоящей себѣ цѣны, бѣгалъ отъ людей, которые его любили, отвергъ всѣ предложенія великаго Фридриха, и потомъ, сдѣлавшись другомъ и нахлѣбникомъ Г-жи Гельвеціусъ, уходилъ въ лѣса или хижины поселянъ, всякій раза., когда знатные гости съѣзжались къ почтенной его благодѣтельницѣ. Я привожу сіи примѣры потому, что пріятію видѣть человѣка съ дарованіями, незнающаго собственныхъ достоинствъ. Люди всегда выхваляютъ сію душевную умѣренность, сію воздержность ума, которая даетъ блескъ истинному достоинству тою противоположностію, какую вамъ представляетъ.
Можно примѣнить къ скромности то, что Баконъ говоритъ о молчаніи: она придаетъ вѣсу дѣламъ и вѣры словамъ. Въ самомъ дѣлѣ, она имѣетъ волшебное свойство тѣхъ покрововъ, которые, кажется, придаютъ цѣны предметамъ, скрадывая ихъ отъ вашихъ глазъ, и возбуждаютъ наше любопытство тайнымъ очарованіемъ выгоднаго предубѣжденія. Она дѣйствуетъ на воображеніе наше, которое съ своей стороны сильно дѣйствуетъ на мысль. Человѣкъ намъ кажется тѣмъ болѣе великъ, чѣмъ болѣе старается онъ скрываться отъ взоровъ, которые наблюдаютъ его или ищутъ.
Скромность имѣетъ еще и многія другія преимущества: она служитъ намъ щитомъ отъ стрѣлъ зависти, примиряетъ побѣдителей съ побѣжденными, связываетъ тѣснѣе и крѣпитъ взаимныя склонности, разливаетъ на цѣлое общество какую-то сладость и терпимость, кои умножаютъ его прелесть и пріятности. "Кто бы ты ни былъ, " говоритъ одинъ Греческій философъ: «но если ты прославился своими твореніями, пользуйся смиренно твоею славою. Болѣе всего скрывай свое жилище. Наука быть счастливымъ — есть наука скрывать себя.» Съ Фр. С.