Сочиненія И. С. Аксакова. Славянофильство и западничество (1860—1886)
Статьи изъ «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси». Томъ второй. Изданіе второе
С.-Петербургъ. Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., д. 13. 1891
О связи нашего общественнаго внутренняго вопроса съ польско-русскою задачей.
правитьТеперь, когда намъ нечего опасаться скорой войны, когда намъ не грозитъ никакая коалиція и вообще по части внѣшней политики все для насъ обстоитъ благополучно, — попробуемъ теперь снова оттянуть вниманіе нашего самодовольнаго общества отъ внѣшнихъ государственныхъ интересовъ — къ интересамъ внутреннимъ и общественнымъ. Патріотическое самодовольство — дѣло хорошее, и въ настоящемъ случаѣ, во сколько оно возбуждено нашимъ дипломатическимъ торжествомъ, вполнѣ законное. Желали бы мы только, чтобъ общество могло ублажаться точно такимъ же самодовольствомъ и по отношенію къ нашему внутреннему общественному положенію. Но, кажется, общество не въ такомъ настроеніи духа, чтобъ задумываться слишкомъ долго надъ вопросами не политическими. И слухъ и взоръ его направлены сочувственно въ интересамъ политическимъ, военнымъ и полицейскимъ. Такова черта времени; такъ устроили событія, и въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго и даже страннаго. Настоящей войны нѣтъ, и жаждущему славныхъ подвиговъ обществу приходится, за неимѣніемъ воинскихъ, довольствоваться подвигами полицейскими. Такое, съ одной стороны, сильное развитіе получила русская общественная жизнь, такъ, съ другой стороны, сложились обстоятельства Польскаго дѣла, — что тѣ необходимыя отправленія государственной жизни, которыя до сихъ поръ тщательно отдѣлялись отъ жизни общественной, совершались, такъ сказать, внѣ общественнаго участія, — теперь нѣкоторымъ образомъ стали общественнымъ дѣломъ и достояніемъ. Къ такимъ необходимымъ отправленіямъ государственнаго организма мы относимъ, безспорно — полицію явную и тайную, и, отстраняя вопросъ о качественности явленія, мы только указываемъ здѣсь на тотъ фактъ нашей общественной жизни, что никогда полицейская функція государства не пользовалась у насъ большимъ сочувствіемъ общества, какъ въ наше время. Если во времена Грибоѣдова Фамусовъ выразился о дамахъ, что онѣ «въ военнымъ людямъ такъ и льнутъ, а потому, что патріотки», — то современный Фамусовъ могъ бы сказать и теперь то же самое, поставивъ вмѣсто слова «военнымъ», слово: «полицейскимъ». Читатели скажутъ. что мы намекаемъ здѣсь на извѣстную дамскую телеграмму, посланную въ Варшаву въ одному офицеру, добросовѣстно, съ мужествомъ и съ талантомъ исполняющему свою трудную полицейскую обязанность. Да, мы именно ее и разумѣемъ. Мы видимъ въ ней очень любопытную черту нравовъ и очень любопытный качественный симптомъ нашего общественнаго современнаго направленія. Мы не думаемъ ни порицать, ни тѣмъ менѣе издѣваться или относиться въ дѣлу иронически. Мы говоримъ очень серьезно. Мы вполнѣ признаемъ всю важность, пользу, необходимость, даже въ нѣкоторомъ отношеніи благодѣтельность, въ настоящую минуту, полицейской дѣятельности въ Варшавѣ и всю мѣру вниманія, которой она заслуживаетъ, — но обществу, кажется намъ, пора бы подумать — не слишкомъ ли уже оно далеко зашло въ патріотическомъ увлеченіи государственными интересами, не уклонилось ли нѣсколько отъ своего общественнаго призванія въ ущербъ своимъ общественнымъ интересамъ? Нельзя, конечно, предполагать, что общество взошло во вкусъ такого рода отправленій государственнаго организма, которыхъ необычайное развитіе рѣдко обходится безъ вреда самому организму, — во нельзя и не предостеречь общества насчетъ опасности нѣкоторыхъ раждающихся въ немъ наклонностей… Опасность заключается уже въ томъ, что общество не дѣлаетъ своего настоящаго общественнаго дѣла, оставляетъ въ пренебреженіи свои духовныя силы и даетъ болѣе цѣны дѣятельности внѣшней, государственной. нежели дѣятельности нравственной и общественной. Общество отлыниваетъ отъ труда мысли, отъ подвига нравственнаго, добровольно жмуритъ глаза и сильно гнѣвается, если кто-либо осмѣлится напомнить ему объ его обязанностяхъ, его призваніи, и нарушить его самодовольную лѣнь. Общество, кажется, готово уже опочить на лаврахъ и чуть ли не воображаетъ, что Польскій вопросъ уже разрѣшенъ. Оно не хочетъ видѣть, что Польскій вопросъ тѣсно связанъ съ его собственнымъ общественнымъ развитіемъ и не только не разрѣшенъ, но и не разрѣшится надлежащимъ образомъ, пока не разрѣшатся наши домашніе общественные вопросы.
И при этомъ вовсе не слѣдуетъ обольщаться мыслью, что разрѣшеніе нашего общественнаго вопроса можетъ быть достигнуто заразъ, какимъ-нибудь внѣшнимъ учрежденіемъ, съ энергическою быстротою сотвореннымъ внезапно благонамѣренной нашей бюрократіей. Сила вовсе не въ учрежденіи, которое ничего не создаетъ изъ плохаго матеріала, — сила во внутренней работѣ общественнаго духа и въ развитіи всѣхъ тѣхъ общественныхъ способовъ, которыми общество и теперь обладаетъ и располагаетъ, — въ нравственномъ укрѣпленія рыхлой нравственной общественной почвы.
Посмотримъ хоть на Польскій вопросъ въ Западномъ краѣ. Вы говорите, вслѣдъ за другими, что ваши права на этотъ край основываются на правѣ Русской народности, что вы стоите тамъ за бѣдный угнетенный Русскій народъ. Такъ, безспорно; но какъ же будете вы стоять за Русскую народность въ Западномъ краѣ, если вы ее презираете, пренебрегаете ею въ Восточномъ, Сѣверномъ, Срединномъ краѣ Россіи? Неужели думаете вы — будетъ прочно и плодотворно то ваше стояніе за Русскую народность, сила котораго коренится не въ убѣжденіяхъ и сердцѣ вашемъ, какъ Русскихъ людей, а единственно въ соображеніи государственныхъ пользъ и разсчетахъ политическихъ? Тогда, вмѣсто васъ, Русскихъ, съ такимъ же удобствомъ можно было бы поручить стоять за Русскую народность Нѣмцамъ и Черемисамъ. Неужели, будучи у себя дома Французами, Англичанами, или, пожалуй, галломанами, англоманами, вы съумѣете явиться тамъ настоящими Русскими людьми? Бы съумѣете прикинуться только руссоманами, но какъ бы даже ни было искренно ваше руссоманство, оно васъ выдастъ: пропаганда Русской народности, исходящая отъ васъ, будетъ безсильна и чутье народное почуетъ внутренній холодъ вашей патріотической рѣчи! — Тѣ мѣры, которыя оказываются единственно полезными въ томъ краѣ и въ сущности совершенно законны и справедливы, — онѣ не согласны съ вашими убѣжденіями и взглядами, посколько эти убѣжденія и взгляды выразились въ вашихъ дѣйствіяхъ въ Калужской, Тамбовской и прочихъ губерніяхъ относительно Русскихъ крестьянъ! То знамя, которое вамъ самимъ приходится поднимать на западѣ Россіи, чтобы привлечь къ себѣ сочувствіе мѣстнаго Русскаго населенія — не ваше знамя! Въ правѣ ли вы надѣяться на успѣхъ вашей народной роли, если она только роль, и въ душѣ, для «своихъ», entre nous autres, вы остаетесь тѣми же аристократами Петербургскихъ салоновъ? Какимъ образомъ можете вы, питая въ сердцѣ печаль и досаду за «уступку» въ пользу, напримѣръ, вашихъ Царевококшайскихъ крестьянъ куска помѣщичьей земли, — въ то же время являться великими эманципаторами спеціально для девяти Западныхъ губерній? Вы пришли въ справедливому убѣжденію, что въ Царствѣ Польскомъ необходимо уничтожить прежній порядокъ назначенія гминныхъ войтовъ изъ помѣщиковъ, отмѣнить совершенно «патримоніальную юрисдикцію», обзавести Польшу нашимъ крестьянскимъ міромъ, мірскими сходками, нашимъ обычнымъ избирательнымъ началомъ, — а давно ли вы, господинъ Б., и вы, господинъ Д., и вы, господинъ Ч., писали и подавали проекты о развитіи этой патримоніальной юрисдикціи или «вотчиннаго права» въ Россіи, — да еще на дняхъ печатали о необходимости уничтоженія крестьянскихъ волостныхъ судовъ, о пользѣ совращенія числа мировыхъ посредниковъ и ослабленія силы мировыхъ учрежденій?! Нельзя и думать, чтобъ такое внутреннее противорѣчіе не отразилось на вашихъ дѣйствіяхъ въ Западномъ краѣ, не имѣло вліянія на ихъ успѣхъ, не запечатлѣло ихъ особеннымъ колоритомъ «неотвратимой государственной необходимости» (а не приложеніемъ и развитіемъ основнаго Русскаго народнаго начала) — и не сказалось въ послѣдствіяхъ. Если бы Западнорусскій народъ могъ прислушаться къ тѣмъ толкамъ на мировыхъ съѣздахъ, о которыхъ намъ разсказываютъ наши корреспонденты изъ внутреннихъ губерній, — ну хоть бы нашъ Смоленскій корреспондентъ въ 42 No Дня, — то влеченіе его къ Россіи было бы значительно охлаждено. Къ счастію, народъ васъ не слышитъ и не читаетъ, и тяготѣніе его къ Россіи происходитъ не въ силу нашихъ дворянскихъ или общественныхъ заслугъ и нашей общественной привлекательности, а въ силу того духовнаго и бытоваго единства народныхъ началъ, котораго общество не знаетъ и знать не желаетъ, — въ силу той Русской народности, отъ которой почти отреклось Русское общество.
Далѣе. Какого бы ни была достоинства и качества латинопольская цивилизація въ Западномъ краѣ, но она была, жила и оставила сильные слѣды, — она проѣла тамошнее общество до низшихъ слоевъ, и теперь всѣ верхніе слои народонаселенія тянутъ къ польщизнѣ и латинству. Край остается Русскимъ, благодаря подвигу нижнихъ слоевъ, ихъ нравственной устойчивости, а также и тому безобразію, до котораго доразвились послѣдовательно латинство и польщизна. Но полнота жизни не можетъ заключаться въ однѣхъ народныхъ массахъ; одна непосредственная бытовая сила народности безъ народнаго самосознанія, безъ дѣятельности народнаго духа въ высшей области мысли и знанія, есть сила пассивная: необходима среда общественная, гдѣ бы разрабатывалось народное самосознаніе, — съ дѣятельностью и силою общественною. Такъ какъ не предвидится никакой возможности — физически, такъ сказать, избавить край отъ всего мѣстнаго туземнаго ополячившагося и олатинившагося общества, то остается только внести въ край свѣжіе, новые общественные элементы извнутри Россія и стараться о томъ, чтобъ старое туземное общество, нѣкогда православное и Русское, возвратилось къ основнымъ началамъ своей собственной, отверженной имъ народности, переродилось, перевоспиталось въ единое съ нашимъ Русское общество… Но гдѣ же эти свѣжіе могучіе элементы Русской общественности, которыми мы могли бы поддержать нравственный подвигъ низшихъ слоевъ народа въ Западномъ краѣ, обновить, возродить, перевоспитать мѣстное старое общество? Откуда мы ихъ возьмемъ? Изъ нашихъ дворянскихъ собраній, изъ-за карточныхъ зеленыхъ столовъ, изъ-за игры въ лото въ столичныхъ и провинціальныхъ клубахъ Россійскаго царства? Но этого не рѣшится сказать и само ваше общество!.. Поддержать народъ мы, конечно, можемъ — благодаря нашей государственной силѣ, и правительство въ этомъ отношеніи старается дѣлать все, что отъ него зависитъ, даже строитъ Божіи храмы на казенный счетъ, — во и сама правительственная дѣятельность регулируется и опредѣляется степенью и характеромъ общественнаго развитія и одной правительственной дѣятельности во всякомъ случаѣ недостаточно. Она не можетъ возжечь святой огонь сочувствія, дѣйствовать нравственными силами, создать миссіонеровъ и проч.; она можетъ командировать только чиновниковъ, да и тѣхъ поставляетъ ему то же общество. Спрашивается, есть ли какая выгода для Западнорусскаго края, если Польскіе взяточники будутъ замѣнены Русскими взяточниками, если туземная общественность будетъ замѣнена Русской оффиціальностью? Если даже и есть, какъ утверждаютъ нѣкоторые, такъ весьма малая и сомнительная! Во всякомъ случаѣ, это не та притягательная сила, которая можетъ спаять мѣстную жизнь съ общей Русской жизнью, притянуть и переродить духовно, обрусить туземное ополяченное общество. Что дадите вы этому обществу взамѣнъ его Польскаго патріотизма, — силы все же духовной, которою оно жило и двигалось? Русскій патріотизмъ? Но какой же? Тотъ государственный патріотизмъ нашего общества, который, будучи безспорно готовъ на всякія жертвы для сохраненія внѣшней цѣлости государства, для отпора внѣшнихъ враговъ, въ то же время постоянно подрываетъ внутреннюю цѣльность Русскаго народнаго организма, пренебрегая своею народностью, своимъ народомъ и его духовными требованіями, который раболѣпствуетъ предъ всякимъ иноземнымъ духовнымъ авторитетомъ, который попустилъ насъ покрыться такою сплошною язвою гражданскихъ недуговъ и который не въ состояніи выдерживать напора никакой враждебной, не матеріальной, а нравственной, умной силы?.. Что принесете вы туземному обществу взамѣнъ той общественности, которая, худа ли, хороша ли, проявилась въ немъ съ нѣкоторой силою? Отсутствіе общественности, рыхлость общественной почвы? Или, думаете вы, заманчивѣе старой цивилизаціи, сжившейся съ мѣстною жизнью и имѣющей для нея, не смотря на все свое зло, ту нѣкоторую привлекательность, которую имѣетъ всякая сѣдая старина, всякія мхомъ покрытыя развалины, даже разбойничьяго рыцарскаго замка, — заманчивѣе ея то просвѣщеніе, котораго теорію излагаетъ, напримѣръ, «Отчетъ о школахъ на Волыни и Подоліи» — отчетъ, о которомъ, какъ извѣстно читателямъ, мы уже два раза упоминали въ нашей газетѣ?…. Мы убѣждены, что такое «просвѣщеніе», обѣщаемое мѣстному народонаселенію, — не въ силахъ побѣдить, а можетъ только сгустить и усилить мракъ латино-польской цивилизаціи!.. Поэтому, позволительно спросить еще разъ наше общество — во имя чего, во имя какой высшей идеи, предъявляетъ оно свое право на Западный край Россіи, какое знамя можетъ оно выставить, чтобы собрать подъ сѣнь его — мѣстное общество и народъ? Государство скажетъ: во имя государственныхъ интересовъ, — и оно будетъ право, и поддержитъ свое требованіе мечемъ, — но какимъ духовнымъ мечемъ будетъ поддерживать Русское общество свое право?
А оно есть, это право, зиждущееся не на одномъ государственномъ интересѣ, — такое право, которое, при иномъ, болѣе истинномъ, правильномъ народномъ развитіи нашей общественности, едва ли бы даже нуждалось въ защитѣ государственнаго меча! Это право, какъ мы уже говорили, въ томъ историческомъ тяготѣніи къ единству разрозненныхъ частей народной Руси, которое совершаетъ и производитъ свою работу, въ теченіе вѣковъ, какими-то подземными, почти невѣдомыми и невидимыми намъ путями взаимной духовной и бытовой пропаганды. Не смотря на все наше недостоинство, какъ Русскаго общества, народъ и Юго-западной и Западной Россіи такъ твердо — мы вѣримъ — спаянъ съ Великой Россіей, въ силу своего историческаго стремленія въ идеалу обще-Русской жизни, что скорѣе Волга на пространствѣ своего четырехтысячеверстнаго русла высохнетъ до послѣдней капли, чѣмъ эти края отпадутъ отъ Россіи! Но сколько жертвъ, мученій, сколько бѣдствій и крови будутъ стоить народу эти усилія, если вся тяжесть борьбы съ латино-польскими элементами будетъ лежать на немъ и правительствѣ, внѣ участія и содѣйствія Русскаго общества!
Мы сказали, что Западному туземному обществу необходимо переродиться; — такъ вѣдь нужно же во что-нибудь переродиться? Во что же?.. Въ томъ-то и дѣло, что, призывая Западное ополяченное общество въ перерожденію, мы — Русское общество — необходимо должны переродиться и сами; необходимо намъ самимъ заняться исправленіемъ нашихъ общественныхъ пороковъ и излѣченіемъ нашихъ общественныхъ недуговъ, — понять связь нашего общественнаго внутренняго вопроса съ Польско-Русской задачей — и уже въ его разрѣшеніи поискать разрѣшенія для послѣдней!