Одинъ содержатель питейнаго дома въ нѣкоторомъ Англійскомъ городѣ прибыльно, удачно и долго продавалъ вино свое подъ вывѣскою Короля французскаго. Началась война между Англіею и Франціей; патріотизмъ заставилъ хозяина снять прежнюю вывѣску, и выставить другую съ изображеніемъ Венгерской Королевы. Но скоро потомъ своенравные посѣтители не захотѣли пить пиво подъ симъ знакомъ, и требовали новаго героя. Надлежало снять Венгерскую Королеву и выставить Короля Прусскаго. Преданіе не говоритъ, кто смѣнилъ послѣдняго,
Такимъ образомъ и во мнѣніи толпы народной, всегда склонной къ перемѣнамъ, Временные герои, подобно Китайскимъ тѣнямъ, уступаютъ мѣсто одинъ другому. Есть люди, готовые усердно удивляться Симъ блестящимъ метеорамъ; но удивленіе ихъ несоставляетъ прочной славы: они, какъ дѣти, очень скоро бросаютъ прежнюю игрушку, и требуютъ новой.
Исторія примѣрами своими учитъ насъ" какъ мало надобно полагаться на восклицанія людей, которые ищутъ случаевъ удивляться чему бы то ни было.
Папа Александръ VI въѣзжая въ нѣкоторой маленькой находящійся близь Рима городъ, незадолго передъ тѣмъ оставленный неприятельскимъ войскомъ, увидѣлъ на площади гражданъ, изъ которыхъ одни снимали съ висѣлицы собственной портретъ его, а другіе разрушали статую, представлявшую его неприятеля, съ тѣмъ чтобъ на мѣсто оной поставить образѣ Папы. Иной наказалъ бы льстецовъ за ихъ подлость; но Александръ удовольствовался шуткою. Онъ улыбнулся и сказалъ своему сыну, Боргіи: «Vides, mi fili, quam leue discrimen patibulum inter et statuam. Видишь ли, сынъ мой, какъ недалеко отъ висѣлицы до статуи.» Изъ сего урока должны бы сильные міра сего научиться, сколь зыбкое основаніе имѣетъ ихъ слава; ибо толпа народная часто удивляется мнимымъ заслугамъ, равно какъ она же слишкомъ поспѣшно осуждаетъ за мнимыя преступленія.
Кромвеля при жизни заглушали похвалами; послѣ смерти трупъ его вырытъ былъ изъ могилы и привязанъ къ висѣлицѣ.
Память Робеспьера погибла съ шумомъ. Нѣтъ нужды говорить о приближенныхъ льстецахъ Бонапарта; кто не имѣлъ ихъ? Но мы слышали крикуновъ, которые на краю Европы, единственно по легкомыслію, изо всей мочи возглашали о безпримѣрныхъ его подвигахъ, величали его героемъ вѣка, называли его первымъ историческимъ лицомъ нашего времени — безпокойнаго смѣльчака, хищника престоловъ, грабителя и утѣснителя народовъ, возстановителя невѣжества и варварства, осквернителя святыни, отступника отъ вѣры? Онъ гонялся, за мнимою славою, и будетъ награжденъ ею по заслугамъ.
Мнимая слава походитъ на своенравную кокетку: любовники ея хлопочутъ, безпокоятся, мучатся, и напослѣдокъ въ награду получаютъ презрѣніе. Напротивъ того истинная слава есть женщина благоразумная; почитатели ея не плѣняются ослѣпительными мѣлочами, и незатѣваютъ пагубныхъ предприятій; они не суетятся, не видаются изъ угла въ уголъ какъ бѣшенные; они спокойно трудятся для общей пользы, наслаждаясь животворною увѣренностію, что по мѣрѣ заслугъ своихъ получатъ достойную мзду отъ потомства. Т.
О прочности славы: [Шуточ. рассуждение] / [Пер.] Т. [М. Т. Каченовского] // Вестн. Европы. — 1812. — Ч. 66, N 23/24. — С. 269-271.