О происхождении клеветников (Дорошевич)

О происхождении клеветников : Индийская легенда
автор Влас Михайлович Дорошевич

Из цикла «Сказки и легенды». Опубл.: «Одесский листок», 1895, № 92, 7 апреля. Источник: Дорошевич В. М. Сказки и легенды. — Мн.: Наука и техника, 1983.^[1]

I

Когда всесильный Магадэва из ничего создал прекрасный мир, он спустился на землю, чтобы полюбоваться делом рук своих.

В тени густых лиан, на ложе из цветов, он увидел человека, который ласкал свою прекрасную подругу, — спросил его:

— Доволен ты тем, что я создал для твоего счастья? Лазурью неба и блеском моря, бледными лилиями и яркими розами, и тихим благоуханным ветерком, который веет ароматом цветов и, как опахало, тихо колышет над тобою стройные пальмы в то время, как ты отдаёшься восторгам любви с прекрасной подругой твоей?

Но человек с удивлением посмотрел на него, уже не узнавая Магадэву, и дерзко ответил:

— Кто ты? И почему ты спрашиваешь меня? Какое дело тебе до того, доволен или недоволен я тем, что существует? И почему я должен отвечать тебе?

Сказал Магадэва:

— Я тот, которому ты обязан всем, что существует, и даже тем, что существуешь ты сам. Я тот, кто создал лазурное небо, блеск моря, кто щедрой рукой рассыпал цветы по полям и лугам, кто зажёг звёзды в небесах, кто создал прекрасные пальмы и обвил их лианами. Я тот, кто повелел быть солнцу, создал день и ночь, страстный зной и прохладу, твою прекрасную подругу и тебя. Мне ты обязан благодарностью за всё.

С изумлением сказал человек:

— Благодарностью? За то, что ты создал всё? Какое же мне дело до этого? И за что я должен благодарить тебя? Я вижу, что всё существующее прекрасно. С меня довольно. И какое мне дело ещё думать о том, кто, для чего и почему создал всё это! Отойди с твоими праздными разговорами и не мешай мне наслаждаться тем, что существует.

И изумление отразилось на лице Магадэвы.

— Как? В глубине твоего сердца не шевелится желанья пасть ниц передо мной, твоим творцом, молиться мне и благодарить меня за всё, что я дал тебе?

— Молиться? — воскликнул человек. — Тратить время на какие-то молитвы, когда жизнь так прекрасна? Когда так лазурно небо, блещет море и прекрасна подруга? И ты хочешь, чтобы я, видя всё это, думал о тебе? Ты хочешь, чтоб я отнимал у неё часы восторгов и любви и отдавал их каким-то молитвам? Нет. Жизнь прекрасна, и некогда молиться. Надо пользоваться тем, что есть, и не тратить время на благодарность.

Так родился на свет страшнейший из грехов.

Поблекли цветы, пальмы с укором качали своими красивыми вершинами, и ветерок шептал среди лиан имя рождённого греха.

И прозвучало над миром новое слово:

— Неблагодарность.

II

Тогда великий Магадэва, в порыве праведного гнева, подъял руку, чтоб предать проклятию презренный род людской, забывший его. И от движения руки его ураган пронёсся над землёю, поднял и закрутил в воздухе знойные пески пустыни.

Тучами полетели мириады раскалённых песчинок, сжигая, погребая всё на пути своём.

Блекли цветы, гибли пальмы, пересыхали прозрачные, кристальные реки, и раскалённые песчинки с жгучею болью вонзались в тело людей.

Нахмурил чело Магадэва, — и тучи поползли по лазурному небу, заслоняя свет солнца.

Слёзы ярости сверкнули на очах Магадэвы, — и из туч полилась холодная вода.

Под струями её дрожали своими окоченевшими членами люди, и тщетно старались они укрыться от ледяных потоков под сенью пальм.

Стройные пальмы не хотели давать приюта неблагодарным.

От прикосновения людей они с отвращением вздрагивали и обдавали прикасавшихся к их стволам потоками холодной накопившейся влаги.

Слово сказал Магадэва, — и громы загремели в небесах, и молнии посыпались, прорезывая тьму, от разъярённых взоров его.

В смертельном ужасе дрожали окоченевшие люди, и им не было куда укрыться от ледяных потоков, страшных громов, которых трепетом наполняли всё их существо, и блещущих зигзагов молнии.

— Вспомнят теперь они обо мне! — сказал Магадэва.

Но люди не вспомнили о Магадэве.

В девственных лесах застучал топор, со стоном падали стройные пальмы, поражённые насмерть, — и люди строили себе жилища.

Всё, что существует, своим существованием обязано греху.

Чтоб спастись от казни за неблагодарность, люди построили себе жилища.

И с тех пор им было всё равно.

Неслись ли в воздухе раскалённые пески, или лились потоки холодной, ледяной влаги, — они ото всего укрывались в своих жилищах, отдавая часы непогоды восторгам любви.

И страшный раскат грома заставлял лишь крепче прижиматься в испуге прекрасную подругу.

А молнии освещали горевшие восторгом и любовью смеющиеся взоры.

III

Тогда великий Магадэва всю свою ярость и злобу обрушил на мир.

И среди травы и цветов поползли огромные, шипящие змеи. Из лесов вышли страшные полосатые тигры, с горящими злобой глазами.

Они подкарауливали людей в засаде, одним прыжком кидались на них и острыми, огромными когтями без жалости разрывали на части самые прекрасные тела.

А змеи бесшумно подкрадывались к людям, обвивали их своими холодными кольцами и душили их, не внимая ни стонам, ни воплям.

Или жалили их, одной каплей яда отравляя весь организм и превращая прекрасное, белое, трепещущее, тёплое тело в холодную, распухшую, почерневшую мёртвую массу. И уползали, торжествуя, что причинили гибель и смерть.

— Теперь они вспомнят обо мне! — сказал Магадэва.

Но человек тяжёлым камнем убил ядовитую змею, вырвал её ядовитые зубы, наделал из них отравленных стрел и, меткой рукою пуская их, убивал полосатых тигров, притаившихся в чаще лиан.

Ему не были страшны ни змеи, ни тигры.

Из наказания, посланного Магадэвой, он сделал забаву для себя.

Он не только не бежал от тигров, — он сам, нарочно, ходил в леса, отыскивал их, убивал и из их полосатых шкур делал ложе для своей прекрасной подруги, убирая стены её жилища разноцветною кожею змей. И жарче был поцелуй в награду храбрецу.

IV

— Вас не страшат ни сила, ни ярость! — воскликнул Магадэва. — Так я же мерзостью наполню этот прекрасный мир и отравлю ваше существование.

И, отвернувшись, он создал мерзких насекомых.

Москита, который питался человеческой кровью и своими укусами красными пятнами и отвратительными буграми обезображивал лица, руки и плечи прекрасных женщин.

Осу, мерзкое и отвратительное насекомое, которое жалит только из удовольствия причинять неприятность и боль.

Муравьёв, которые заползали даже в ложе и не давали покоя ни днём, ни ночью.

Но люди прозрачными сетками заставили окна от москитов, нашли самое простое средство от укуса осы — слюну, поехали в Персию, поторговались с персиянами, купили персидской ромашки — и спокойно спали, а днём, намазанные благовонными мастями, ходили безопасные от укушений москитов.

И только больше благоухали прекрасные женщины.

V

Тогда из глубины океана, в мглистом, чёрном тумане, смерчем, как змея, извиваясь спиралью по небесным кругам, поднялся на девятое небо к престолу Магадэвы отец зла — Сатана.

И сказал:

— Всесильный! Я враг твой. Но я помню, что создан тобой же. Лишь люди могут забывать всё. Но Сатана помнит, кому он обязан своим существованием. Неблагодарности нет в числе тех пороков, которыми с ног до головы покрыт Сатана. Этот порок принадлежит только людям. Он создан ими. Позволь же мне отблагодарить тебя за то, что ты меня создал. Позволь мне прийти на помощь к тебе в твоей непосильной борьбе.

И Магадэва, с отвращением отвернувшись, сказал:

— Говори.

— Ты хочешь наказать людей, но слишком благ и праведен, чтобы выдумать такую мерзость, какая может прийти в голову только мне, отцу лжи и порока. Только я могу выдумать нечто достойное этой породы. Позволь же мне наказать людей моим наказанием, какое мне придёт в голову.

И Магадэва, с отвращением отвернувшись, дал рукой знак согласия.

VI

Сатана спустился на землю среди болота и грязи.

Случилось так, что в эту минуту прибежал туда спрятаться, укрыться в камышах изменник. Низкий трус, бежавший с поля сражения в самую решительную минуту, предавший отечество опасности.

Он был мерзок самому себе. Но когда Сатана предстал пред ним в настоящем виде, даже он плюнул в грязь и с отвращением бежал прочь от мерзкого зрелища, презирая опасность попасться в руки врагов.

После изменника туда же пришёл парий, чтобы умыться в болотной воде.

Презренный, прокажённый, от которого сторонились люди, он не пугался своего отражения, когда нагибался пить из болота грязную воду.

Но, увидав Сатану, и он плюнул в грязь и бежал прочь.

Затем сюда же пришёл раб.

Презренный, наказанный за свои пороки раб, — он пришёл сюда, чтоб бросить в болото драгоценный убор, украденный у господина.

Эта вещь была дорога его господину, как память.

В бессильной злобе он украл её, пришёл сюда, чтоб в виде мести сделать своему господину хоть какую-нибудь гадость.

Он был мерзок.

Но и он, увидав Сатану, от омерзения плюнул в ту же грязь, в которую плюнули изменник и парий.

Тогда из грязи, смешанной с тремя плевками изменника, пария и раба, — вырос Клеветник.

Трусливый и низкий, как изменник, презренный и прокажённый, как парий, подлый, как раб, обокравший своего господина.

Грязный — как сама грязь.

Случилось так, что в то время, когда он рождался, мимо пробежала собака.

С тех пор Клеветник не может спокойно видеть ничего высокого без того, чтоб сейчас же не сделать какую-нибудь мерзость.

Из болотных камышей на его рождение глядел бегемот.

И оттого кожа Клеветника так толста, что её ничем не прошибёшь.

Увидев его, говорят, сам Сатана, с любовью глядевший на свой мерзкий облик в волнах океана, — и тот не выдержал и плюнул на него.

После плевка Сатаны Клеветнику не страшны уже стали плевки людские.

VII

Самый воздух священной Калькутты был отравлен клеветой.

Как тысячи гадин, она расползалась от Клеветника по всему городу, заползала во все дома, всюду сеяла злобу, ненависть, вражду, подозрения.

Священные брамины, почтенные старцы подозревались в кражах; невинных девушек, чистых, как лилия, подозревали в гнусных грехах; мужья без отвращения не могли смотреть на своих жён, жёнам мерзко было смотреть на мужей; отцы враждовали с детьми.

Ничего не щадил Клеветник, и всюду заползала его клевета, отравляя жизнь людям.

Его били, но, благодаря коже бегемота, он не чувствовал ничего.

Ему плевали в лицо, но он только говорил:

— Вот и отлично. По крайней мере умываться не надо.

Что значили людские плевки ему, на которого плюнул сам Сатана?!

Его презирали, а он смеялся:

— Неужели вы думаете, что я так глуп, чтоб ждать за свои клеветы от вас уважения!!!

Его не брало ничего.

Тогда жители Калькутты выдумали для него самое позорное наказание.

Он был вымазан в смоле, его обваляли в пуху и в таком виде, раздетого, заставили ходить по улицам.

Но он сказал:

— Вот и отлично: после такого срама мне не страшен уж больше никакой позор.

Так всеобщим презрением в нём убили окончательно человека.

И он клеветал уж тогда, не боясь ничего.

Но это было только началом наказания Калькутты.

Самое бедствие пришло только тогда, когда в Калькутте было изобретено книгопечатание.

VIII

Этим прекрасным даром неба мы обязаны любви.

Всё, что существует, своим происхождением обязано любви.

И если бы на свете не было любви, не было б и нас самих.

Она была Жемчужиной Индии, и он любил её, как небо, как воздух, как солнце, как жизнь.

При тихом мерцании звёзд, в благовонную, тёплую ночь, он говорил ей под лёгкий плеск священных волн Ганга:

— Пусть звёзды, что с завистью смотрят на твою красоту с далёкого, тёмного неба; пусть ночь, что ревниво покрыла тебя тёмным пологом от взоров людей; пусть ветер, что лобзает тебя; пусть волны священной реки, что с тихим, восторженным шёпотом несут морю рассказ о твоей красоте, о богиня, царица моя! Пусть все, пусть весь мир свидетелем будет моей любви, моих клятв, дорогая! Дай мне обнять твой стан, гибкий, как сталь, и стройный, как пальма. Отдай мне твою красоту неземную! Сделай меня и счастливым, и гордым. Пусть зависть засветится в глазах всего мира, и лишь в твоих глазах, дорогая, пусть тихо мне светит любовь. Весь мир пусть будет знать, что моя — прекрасная Жемчужина Индии. Слава твоей красоты переживёт века, и деды внукам будут, как волшебную сказку, рассказывать о красоте Жемчужины Индии. И сердце каждого юноши сожмётся завистью ко мне, к твоему владыке, к твоему рабу…

Тихо плескалась река, — и бледная, при бледном свете луны, словно ужаленная, быстро поднялась с места Жемчужина Индии, уже замиравшая в объятьях прекрасного юноши.

— Не знаю кто, — сказала она, — но нам запретил лгать. Ты сказал неправду. Как все, кто даже меня не видел, будут знать о моей красоте? Как все, когда меня уже не будет на свете, будут завидовать тебе? Ты солгал, — и я никогда не буду принадлежать человеку, который лжёт в минуты восторгов любви.

И её белое покрывало исчезло среди сумрака ночи, еле освещённого трепетным светом луны.

В отчаянии бросился к волнам священного Ганга прекрасный юноша.

Но гений слетел и осенил его мыслью о тиснении книг.

В чудных строках он воспел красоту Жемчужины Индии. И в тысячах оттисков эта песнь красоте разнеслась, как ветер, по свету.

И все, кто никогда не видал её, знали о красоте Жемчужины Индии.

От дедов к внукам, как волшебная сказка, передавалась эта книга, и, читая её, у людей сжималось сердце завистью к тому, кого любила, чьей была Жемчужина Индии.

А за своё чудное открытие прекрасный юноша был награждён высшим счастьем на свете — объятиями любимой женщины.

Так было в Индии в давно минувшие времена изобретено книгопечатание.

IX

Но и на это орудие, созданное для того, чтобы воспевать всему миру красоту и любовь, устремил своё нечистое внимание Клеветник.

Орудие любви он сделал своим орудием клеветы.

И с этих пор стал силён, как никогда.

Ему не нужно было уж бегать по дворам, чтобы разносить клевету.

В тысячах оттисков она сама разносилась кругом, как дыхание чумы.

Это не были слова, которые прозвучат и замолкнут, это было нечто, что оставалось, чего нельзя было уничтожить.

Он не рисковал собою, потому что мог клеветать издалека.

Как змеи ползли его клеветы.

Он не щадил ничего, не останавливался ни перед чем!

Скромных и честных тружеников он называл ворами, грязью забрасывал лавры, которыми венчали гениев, рассказывал небылицы про людей, которых он никогда не видал, клеветал на женщин, на сыновей, говоря, что они обкрадывают своих родителей. И когда ему доказывали, что он лжёт, он нагло смеялся и говорил:

— Так что же? Лгу — так лгу. Доказано — так доказано. А клевета всё-таки пущена. Я своё дело сделал, я — сила.

И только тогда, когда Клеветник начал плодиться и множиться, люди вспомнили о Магадэве.

Они пали ниц и воскликнули:

— Великий Магадэва! Зачем ты создал такую мерзость?!

Примечания

1. Печатается по изданию: Дорошевич В. М. Легенды и сказки Востока. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1902. — С. 24.