Юная Геба, достигнувши того возраста, въ которомъ юность желаетъ уже нравиться и охотно внимаетъ словамъ привѣтственнымъ, услышала отъ Минервы, что безъ достоинствъ сердечныхъ, преимущества ума и красоты суть такія сокровища, которыми обладаемъ временно, и что вѣрнѣйшее средство для успѣховъ на Олимпѣ состоитъ въ точномъ самопознаніи. — «Какъ же должно поступать при этомъ случаѣ?» спросила Геба у богини мудрости. — Средство, о которомъ я сказала — отвѣтствовала Минерва — очень простое. Вотъ тебѣ, милая дочь, книжечка съ бѣлыми листочками — почему и назовемъ ее Альбомомъ; — ступай къ людямъ; тамъ найдешь Истину: попроси ее, чтобы она въ этой книжечкѣ начертала твои портретъ — Истина никогда не лжетъ, и ты вскорѣ узнаешь самое себя. —
Геба оставляетъ Олимпъ въ ту же минуту — и вотъ уже Геба на земномъ шарѣ. Первой, кого она встрѣтила на немъ, была Лесть между Амуромъ и Корыстію. Геба со всею откровенностію, и держа маленькую книжку въ рукѣ, разсказываетъ имъ о побудительной причинѣ и единственной цѣли своего путешествія. «Истина» сказалъ Купидонъ, «не искуснѣе насъ; къ тому же она живетъ….» и шепнулъ ей на ухо гдѣ. Въ юной Гебѣ оказалось движеніе ужаса. Маленькой лукавой богъ выхватываетъ книжечку, пишетъ, чертитъ, рисуетъ — и вотъ множество любовныхъ куплетовъ, девизовъ, экспромтовъ, шарадъ, каламбуровъ, мадригаловъ, цвѣтовъ, ландшафтовъ — словомъ, бездѣлокъ всякаго рода; и третья доля книжечки вскорѣ исписана, и все будто бы изображало милую, чувствтельную, благодѣтельную, несравненную Гебу. Лесть въ свою очередь взяла правдивый Альбомъ, и чтобы понравиться невинной Гебѣ, написала именно противно тому, что думала.
Геба все принимала за наличныя деньги, и уже не помышляла объ Истинѣ: такъ самолюбіе ослѣпляетъ насъ! — Немногіе остальные листочки книгъ были исписаны Корыстію. По окончаніи дѣла, Геба, упоенная радостію, познавши себя совершенно, воскликнула: «Ахъ! теперь маминька не скажетъ, что я не знаю самое себя!» И съ пріятностію поблагодаривши своихъ артистовъ, возвратилась на Олимпъ. Наши три обманщика долго смѣялись надъ легковѣрнымъ простодушіемъ невинной Гебы. Минерва не смѣялась. «Но, дочь моя!» сказала она, "во всемъ этомъ вздорѣ я не нахожу ни слова отъ Истины!*' — Ахъ, маминька! я должна признаться вамъ, что Истина не снабдила ни одною чертою моего Альбома, потому, что ужасъ овладѣлъ мною, какъ скоро мнѣ сказали только о ея жилищѣ!..