Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дѣламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
О принудительныхъ мp3;рахъ въ дѣлѣ народнаго образованія.
правитьНигдѣ такъ не податливы на всякую «обязательность», какъ у насъ въ Россіи. «Обязать», «принудить» — кажется и до сихъ поръ у насъ, не только правительству, но и самому обществу, чуть ли не наивѣрнѣйшимъ способомъ къ разрѣшенію самыхъ головоломныхъ задачъ управленія. Теоретическое доброжелательство, въ совокупленіи съ реализмомъ власти, отправляясь отъ самыхъ возвышенныхъ, либеральныхъ, «патріотическихъ» побужденій, не прочь иногда прибѣгнуть и къ мѣрамъ благонамѣреннаго насилія или просвѣщеннаго деспотизма, для того чтобы вколотить въ тупоумнаго русскаго простолюдина непонимаемое имъ и измышленное за него на досугѣ благо. Особенно соблазнительною представляется многимъ нашимъ новѣйшимъ ревнителямъ о народныхъ пользахъ — теорія обязательнаго обученія. Изо всѣхъ образцовъ европейскаго благоустройства принудительное обученіе является нашимъ либераламъ однимъ изъ самыхъ привлекательныхъ, и особенно потому, что здѣсь принужденіе и насиліе осѣнены авторитетомъ самого просвѣщеннаго Запада. Начните опровергать пригодность такой системы народнаго образованія для Россіи, попробуйте отстаивать свободу естественнаго, органическаго народнаго развитія, доказывать неправду и вредъ насилія въ такомъ дѣлѣ, какъ просвѣщеніе, — вамъ сунутъ въ глаза примѣръ Пруссіи и другихъ странъ, вамъ торжествующимъ голосомъ отвѣтятъ: «Что жъ вы хотите быть либеральнѣе Европы?! Ужъ если на Западѣ такія мѣры допущены, то куда ужъ намъ тутъ артачиться»! Противъ аргументовъ такого рода конечно возражать трудно, но нельзя не припомнить извѣстія, недавно сообщеннаго въ нашей гавотѣ, что и турецкое правительство также положило ввести въ Турціи систему принудительнаго посѣщенія школъ, и на томъ самомъ основаніи. что «вѣдь и въ Пруссіи дѣйствуетъ такая система»: если турецкіе солдаты, — разсуждаютъ министры султана. — будутъ, «подобно прусскимъ, обладать школьнымъ образованіемъ, то они станутъ одерживать такія же побѣды, какъ Пруссаки подъ Садовой»!. Логическій выводъ, повидимому, очень вѣренъ, — одна только бездѣлица упущена изъ виду: тому ли же самому будутъ обучаться въ турецкихъ народныхъ школахъ послѣдователи Корана, чему Пруссаки въ своихъ?…
Но оставивъ въ сторонѣ оттоманскихъ ревнителей просвѣщенія, обратимся къ нашимъ. Мы не станемъ входить въ разборъ прусской или саксонской системы школьнаго обученія, ни въ оцѣнку ея достоинства и нравственнаго дѣйствія на народъ: все это конечно не лишено интереса, но завело бы насъ слишкомъ далеко отъ нашей задачи. Мы желаемъ только замѣтить, что прусская или иная европейская обязательность школы въ сущности сводится на обязательность общепринятаго обычая, коренится въ самомъ народномъ сознаніи — пользы и необходимости обученія и, выраженная въ формѣ закона, служитъ только отраженіемъ этого сознанія. Мы замѣтимъ также нашимъ защитникамъ принудительной системы, что намъ въ Россіи приходится имѣть дѣло не съ Нѣмцемъ, а въ нѣкоторомъ родѣ съ Русскимъ: что наконецъ Пруссакъ или Саксонецъ, поставляемый намъ въ примѣръ, не есть только продуктъ школы, а еще и иныхъ нѣкоторыхъ условій, внѣ элементарной школы лежащихъ, — условій національной духовной почвы, исторіи и всей народной, общественной и политической жизни… Послѣ этихъ общихъ замѣчаній, мы позволимъ себѣ перейти къ тѣмъ оффиціальнымъ заявленіямъ нашихъ русскихъ сторонниковъ прусской обязательности, которыя собственно и послужили поводомъ къ нашей статьѣ. Приведемъ нѣкоторыя изъ заявленій, предоставляя читателямъ провести мысленно параллель не столько между предлагаемыми у насъ способами народнаго обученія и самою прусской системой, — сколько между уровнемъ просвѣщенія самихъ нашихъ ревнителей просвѣщенія, и таковыми же ревнителями въ Пруссіи, или гдѣ бы то ни было въ Европѣ.
Предъ нами записка холмскаго (Псковской губ.) уѣзднаго земскаго собранія… Надо знать, что это собраніе не внесло въ смѣту на 1668 г. ни копѣйки на содержаніе народныхъ школъ и отказалось отпустить что-либо на поддержаніе Зезюлинскаго училища, существовавшаго уже 35 лѣтъ и принадлежащаго къ числу тѣхъ штатныхъ училищъ, на которыя средства должны поступать изъ общественнаго сбора. Такъ какъ крестьяне, по неимѣнію средствъ, закрыли это училище, то собраніе и заключило изъ этого, что крестьяне обучать дѣтей грамотѣ не желаютъ: между тѣмъ эти крестьяне признаны крайне бѣдными тѣмъ же самымъ земствомъ! Затѣмъ въ особой запискѣ, представленной въ декабрьскую сессію прошлаго года въ губернское земское собраніе, холмское земство проповѣдуетъ необходимость обученія; но отказываясь отъ спеціальнаго обсужденія этого вопроса, оно упираетъ только вообще на настоятельную потребность въ «подъемѣ народной нравственности»: для этой цѣли оно измышляетъ слѣдующую мѣру, по которой уже можно составить себѣ понятіе о томъ, какія понудительныя мѣры предложило бы оно, еслибы высказалось вполнѣ о народномъ образованіи.
«Холмское уѣздное земское собраніе, — пишетъ оно въ указанной нами запискѣ, — питаетъ положительное нерасположеніе къ строгимъ наказаніямъ и было бы весьма довольно, еслибы имѣло въ виду и могло предложить взысканія и на казанія иного рода, не столь непріятныя (sic!), но столь же дѣйствительныя (?!), — но таковыхъ въ виду не имѣетъ»; поэтому оно и полагаетъ необходимымъ ввести вновь тѣлесное наказаніе съ цѣлію поднятія народной нравственности.
Предоставляя холмскому земству практически извѣдать вновь степень «непріятности» предлагаемаго имъ наказанія, мы замѣтимъ, что изъ той же Псковской губерніи раздавался другой оффиціальный голосъ, торжественно открывшій, что «народное образованіе есть краеугольный развитія народа въ нравственномъ и умственномъ отношеніяхъ», и потому предлагавшій «понудить само населеніе къ образованію, соединивъ пользованіе извѣстными гражданскими правами, напримѣръ, вступленіе въ бракъ, съ непремѣннымъ условіемъ грамотности». Должно полагать, что сей почтенный просвѣтитель народа, осуждая такимъ образомъ многомилліонныя массы населенія на безбрачное сожитіе, охотнѣе допускаетъ блудъ, чѣмъ незнаніе азбуки. Не беремся рѣшить, приметъ ли церковь такую поправку къ ея каноническимъ законамъ, но несомнѣнно то, что симъ «камнемъ развитія» бросается камень въ нравственный бытъ народа… На этомъ поприщѣ административныхъ подстегиваній русскихъ крестьянъ во имя азбуки пошелъ еще смѣлѣе и еще далѣе предсѣдатель евпаторійской уѣздной земской управы, г. Колосовъ, который въ запискѣ, представленной имъ таврическому земскому собранію на сессіи минувшаго года, предлагалъ, для распространенія народнаго образованія, установить мѣры поощрительныя и мѣры понудительныя. Хотя земство, въ засѣданіи 15 декабря, признало ихъ неудобопримѣнимыми, мы однакоже считаемъ нужнымъ познакомить съ ихъ сущностью нашихъ читателей — для удобства сравненія не прусскихъ мужиковъ съ русскими, а прусскихъ просвѣтителей изъ высшаго сословія съ таковыми же русскими.
Поощрительныя мѣры г. Колосова состоятъ въ томъ, чтобы для кончившихъ курсъ въ сельскихъ училищахъ сократить срокъ выслуги для полученія наградъ: медали съ 9 на 8 лѣтъ, почетнаго кафтана съ 6 на 5 лѣтъ; всѣхъ грамотныхъ 45-ти лѣтнихъ хозяевъ освобождать отъ натуральной подводной повинности (не можемъ не спросить при этомъ г. Колосова: ну, ежели, на бѣду, всѣ крестьяне выучатся грамотѣ, — кто же тогда будетъ отбывать подводную повинность?). Къ мѣрамъ понудительнымъ онъ относитъ — запрещеніе «поселянкамъ» (sic!), не кончившимъ курсъ въ сельскомъ училищѣ, вступать въ бракъ до 20-ти лѣтъ и лишеніе права участія на сходкахъ тѣхъ крестьянъ, у которыхъ окажутся неграмотными дѣти отъ 8 до 14-лѣтняго возраста, если въ ихъ селеніи имѣется училище…
Читая такія проявленія просвѣтительной ревности, невольно спрашиваешь себя: кого просвѣщать и образовывать нужно: простой ли народъ, или сихъ пекущихся о народномъ благѣ?
Но не одна евпаторійская, а и многія другія земскія управы (въ томъ числѣ и московская), а также и нѣкоторыя земскія собранія прямо или намекомъ высказывались въ пользу принудительнаго обученія. Не малымъ сочувствіемъ пользуется эта система, какъ и вообще, къ сожалѣнію, всякая обязательность, въ нашемъ духовномъ сословіи. Предъ нами лежатъ постановленія съѣзда бугульминскаго духовенства. Вотъ что постановило оно, между прочимъ, по дѣлу народнаго образованія: «просить гласныхъ (отъ духовенства) особенно заботиться на земскихъ собраніяхъ о томъ, что если нельзя сдѣлать обязательнымъ образованіе крестьянскихъ мальчиковъ и дѣвочекъ во всѣхъ участкахъ уѣзда, то нельзя ли допустить эту мѣру, въ видѣ опыта, хотя въ одномъ участкѣ уѣзда или въ одной волости».
Прежде всего замѣтимъ, что вѣроятно опытомъ, жизнію, наставники народныхъ училищъ — священники — добыли убѣжденія, что нашъ народъ не хочетъ грамотности и не захочетъ ея до тѣхъ поръ, пока не принудятъ его къ ней властію свыше?… Далѣе: вѣроятно, много потрудившись, они пришли наконецъ къ печальному сознанію своего полнѣйшаго безсилія — вразумить крестьянъ словесными доводами въ пользѣ ученія, а потому и рѣшились обратиться за помощію къ доводамъ инаго свойства, къ начальническому приказу, къ внѣшней силѣ?… Неужели же, и вправду, дѣло образованія въ такомъ плохомъ, безнадежномъ положеніи, что не можетъ и двигаться безъ насилія? Неужели же, въ самомъ дѣлѣ, крестьянство такъ равнодушно къ пользѣ грамотности, что безъ палки или штрафа не станетъ и посылать дѣтей своихъ въ школу? Полно, такъ ли это? Не самимъ ли Русскимъ народомъ сотворена пословица: "ученье — свѣтъ, а неученье — тьма: " Отчего же мы видимъ множество школъ незакрытыми, несмотря на то, что земство ничего не отпускаетъ на ихъ поддержку? Отчего же мы безпрестанно узнаемъ, что тамъ, тутъ, здѣсь — открываются новыя школы, заводятся училища, выстраиваются новыя для нихъ помѣщенія, ибо прежнія оказываются тѣсными? Отчего, напримѣръ, школы Александровскаго уѣзда, Екатеринославской губерніи, по свидѣтельству спеціалиста по этой части барона Н. Корфа, переполнены не только малолѣтними, но и взрослыми учениками? Отчего, наконецъ, воскресныя школы, съ такимъ успѣхомъ подвизающіяся въ той же Самарской губерніи, охотно посѣщаются тѣмъ же крестьянствомъ, не подчиняемымъ никакою «обязательностію», никакими мѣрами просвѣщеннаго административнаго натиска? Мы могли бы представить множество фактовъ, несомнѣнно доказывающихъ, что крестьянство наше не откажется и не отказывается посылать дѣтей въ тѣ школы, въ пользѣ которыхъ оно убѣдилось по опыту, и что, наоборотъ, никакою силою не вынудить его поддерживать тѣ училища, въ которыхъ ученіе безтолково и дѣти только напрасно тратятъ свое время въ долбленіи какихъ-то непонятныхъ и необъясняемыхъ имъ рѣчей и звуковъ, или въ усвоеніи себѣ того, что совершенно разрываетъ ихъ нравственно съ родною и вообще съ народной средой, что не нужно ни имъ, ни ихъ родителямъ. Мы могли бы привести множество фактовъ, подтверждающихъ не разъ высказанное нами замѣчаніе, что хорошая школа съ хорошимъ учителемъ не нуждается въ томъ, чтобы въ нее сгоняли учениковъ: они бѣгутъ въ нее сами. Въ доказательство ссылаемся снова на извѣстный отчетъ по Александровскому уѣзду барона Корфа.