Дюклосъ въ разсужденіи своемъ о нравахъ жалѣетъ, что многіе предразсудки истребились. Я осмѣлился повторить мнѣніе Дюклоса: вы сказали, что оно ведетъ къ рабству. Однакожь могу увѣрить васъ, что люблю свободу, и что деспотизмъ не нравится мнѣ даже и въ Философіи.
Утверждаю, что никакое гражданское общество не можетъ сохраниться безъ предразсудковъ, которые суть ничто иное, какъ мнѣнія о вещахъ, основанныя на вѣрѣ безъ основательнаго изслѣдованія. И такъ одинъ Богъ можетъ не имѣть предразсудковъ: ибо Онъ только можетъ все обозрѣть и все испытать.
Предразсудки можно раздѣлить на два рода: на домашніе и общественные. Взглянемъ на первыe. Человѣкъ въ самомъ младенчествѣ слышитъ, что надобно любить родителей и повиноваться законамъ Творца. Можетъ ли тогда слабый разумъ его изслѣдовать сіи главныя идеи общественнаго порядка? Мнѣнія и чувства младенца суть предразсудки; но они заключаютъ въ себѣ истину, необходимую для его щастія. Возрастая, онъ безпрестанно слѣдуетъ примѣру другихъ, отъ чувствъ, вселенныхъ въ него женскимъ воспитаніемъ, переходитъ къ понятіямъ своего учителя; дѣлаетъ то, что дѣлали его предки; наблюдаетъ обычаи свѣта; въ наукахъ, въ упражненьяхъ, даже въ забавахъ пользуется запасомъ вѣковъ. Самыя обыкновенныя дѣйствія его суть ничто иное, какъ подражаніе; и вся жизнь человѣка не есть ли въ нѣкоторомъ смыслѣ повтореніе того, что онъ видѣлъ и слышалъ? Многое ли далось ему открыть собственнымъ размышленіемъ?
Принимая такимъ образомъ мысли другихъ, человѣкъ безъ сомнѣнія подвергается ошибкамъ, но Онъ видитъ передъ собою опыты вѣковъ, слышитъ мнѣнія многихъ просвѣщенныхъ людей. Естьли же захочетъ жить только своимъ умомъ, боясь предразсудковъ, то принужденъ будетъ разбирать причины самыхъ обыкновенныхъ идей, навыковъ и дѣйствій, останавливаясь на всякомъ шагѣ; все освященное опытомъ и временемъ пропадетъ для него; онъ сравняется съ дикимъ, выходящимъ въ первой разъ изъ лѣсу, и не слыхавшимъ никогда о гражданскомъ обществѣ. Часто предразсудки бываютъ чувствами (sentimens), которыя дѣлаютъ насъ добрѣе и щастливѣе. Вѣра есть любовь и любовь вѣра. Люди, которые ничему не вѣрятъ, безъ сомнѣнія ничего не любятъ. Чувствительность слабѣетъ отъ равнодушія, и всѣ цвѣты воображенія увядаютъ отъ невѣрія. Жанъ-Жакъ Руссо зашелъ однажды на Валеріанской горѣ въ часовню пустынниковъ; услышалъ ихъ пѣніе, святымъ усердіемъ одушевленное; увидѣлъ радостное спокойствіе, на ихъ лицахъ написанное, и воскликнулъ въ умиленіи: какъ они щастливы своею верою! Руссо былъ Философъ съ нѣжнымъ и добрымъ сердцемъ; но и другіе Философы, менѣе знаменитые, имѣли случай то же помыслить въ нѣкоторыхъ обстоятельствахъ. Я знаю въ свѣтѣ многихъ людей, и самыхъ женщинъ, которые сами не вѣрятъ, но завидуютъ теплой вѣрѣ другихъ.
Теперь разсмотримъ предразсудки въ ихъ отношеніи къ гражданскому обществу. Естьли бы какой народъ захотѣлъ не имѣть ихъ, то ему надлежало бы собраться и снова изслѣдовать всѣ общественныя основанія. Я не думаю, что бы многіе согласились въ государственныхъ правилахъ: одинъ мыслитъ такъ, другой иначе. Положимъ, что и всѣ граждане согласятся во мнѣніяхъ; но должно будетъ для всякаго новаго поколѣнія собирать новой сеймъ, ибо молодые люди также, боясь предразсудковъ, захотятъ все сами изслѣдовать. Какое же будетъ твердое основаніе государствъ? Чтобы избѣжать сихъ неудобностей, люди условились считать нѣкоторыя мнѣнія и правила несомнительными. Отъ того въ каждой землѣ родились обычаи, навыки, и переходятъ изъ рода въ родъ. Сіи обыкновенія суть ничто иное, какъ предразсудки, которые, такъ сказать, соединяютъ вѣки между собою, бываютъ знакомъ безмолвнаго согласія гражданъ, привязываютъ ихъ къ системѣ государственной, хранятъ равновѣсіе и порядокъ, однажды утвержденный.
Народъ, отказываясь отъ предразсудковъ, измѣняется въ своихъ нравахъ, которые отъ частыхъ перемѣнъ могутъ совсѣмъ исчезнуть. Многія государства перемѣняли законы и еще цвѣли; но никакая Монархія, никакая Республика не могла пережить своихъ нравовъ и предразсудковъ. Граждане и законы находятся часто въ отдаленномъ сношеніи между собою; но связь ихъ со нравами всегда непосредственна. Въ Азіи есть народы, сохранившіе свои Уставы въ теченіе двадцати или тридцати вѣковъ, отъ того, что сіи уставы обратились въ обычаи и предразсудки. Iудеи еще и донынѣ слѣдуютъ законамъ Моисеевымъ, и не знаютъ другихъ: ибо нравы Іудеевъ основаны на сихъ законахъ.
Но вы ошибетесь, естьли заключите, что предразсудки благопріятствуютъ злоупотребленію власти. Государь конечно находитъ въ нихъ для себя опору, но за то и подданные находятъ въ нихъ защиту отъ самовластія. Примѣромъ служатъ свирѣпые Деспоты Востока: во всѣхъ, сколько нибудь образованныхъ государствахъ обычаи и предразсудки ограничиваютъ ихъ власть надъ жизнью и смертію подданныхъ. Деспотъ не смѣетъ нарушить обыкновенія, не смѣетъ сдѣлать ничего противнаго установленіямъ Религіи. Исторія представляетъ намъ множество Государей, которые погубили себя тѣмъ, что не хотѣли уважать народныхъ предразсудковъ; и, не говоря о древности, ссылаемся на послѣднюю Англійскую революцію, выгнавшую Стуартовъ изъ Великобританніи единственно отъ презрѣнія Іакова къ обычаямъ земли.
Римляне имѣли также свои предразсудки. Ихъ арміи, вопреки здравому смыслу, часто бывали обязаны своими успѣхами святымъ курамъ, а Республика многими хорошими учрежденіями полету птицъ и другимъ ничтожностямъ. Правда, что Римляне не имѣли ни лентъ, ни крестовъ; но у нихъ были также знаки почестей: розница состоитъ въ одномъ веществѣ. Признаюсь, что для меня дубовый вѣнокъ не хуже и не лучше металла. Вы согласитесь со мною, что золото и дубъ равно достойны уваженія, когда они могутъ имѣть полезное вліяніе на людей, быть наградою патріотизма и памятникомъ славныхъ дѣлъ[1].
Впрочемъ вы несогласны съ собственными вашими правилами: не любите предразсудковъ, а хвалите славу, которая есть, можетъ быть, одинъ изъ величайшихъ[2]. «Умные люди, говоритъ Боркъ, не объявляютъ войны предразсудкамъ, а стараются открыть въ нихъ такую мудрость; имъ кажется благоразумнѣе сохранить предразсудокъ съ истиною, которая въ немъ скрывается, нежели снять сію оболочку и оставить истину нагою.»
За четырнадцать лѣтъ передъ симъ никто бы не согласился съ Боркомъ, но теперь не нужно изъяснять словъ его. Государство можно сравнять съ человѣческимъ тѣломъ. Въ здоровьѣ мы не думаемъ о томъ, что надобно для здоровья. Медицина дѣлаетъ свои опыты надъ больными, и только по вскрытіи тѣла въ анатомической залѣ видитъ сосуды и каналы, въ которыхъ жизнь дѣйствовала. Революція, разрушивъ государственное зданіе, открыла намъ тайныя причины его цѣлости; прежде мы ихъ не замѣчали.
Когда предразсудки истребятся въ гражданскомъ обществѣ, то мѣсто ихъ займутъ другіе. Но прежде исчезаетъ порядокъ; Анархія свирѣпствуетъ; — только воинская власть побѣждаетъ ее, и царствуетъ, пока новые предразсудки не смягчатъ ея строгости.
- ↑ Такъ конечно; однакожь Римляне не для дубовыхъ вѣнковъ, а по любви къ отечеству и геройству дѣлали вeликiя дѣла.
- ↑ Что такое слава? всеобщее признаніе какого нибудь редкаго достоинства. Въ какомъ же смыслѣ онъ можетъ быть предразсудкомъ? Авторъ хотѣлъ сказать, что красота или важность славы ecть предразсудокъ: и то несправедливо. Мы любимъ ее не по вѣрѣ ко мнѣнію другихъ, а для того, что она кажется намъ прелестною. O вкусахъ спорить не должно, но сія мeчта плѣняетъ только не совсѣмъ обыкновенныхъ людей.