Когда Наполеонъ Буонапартъ добрался уже до Тюильерійскаго дворца, то можно теперь судить объ угрожающемъ Французскому государству переворотъ.
Человѣкъ, почти за годъ до сего объявившій предъ лицемъ всей Европы, что отказывается за себя и преемниковъ своихъ отъ Французской и Италіянской короны для пользы Франціи всѣмъ готовъ лично жертвовать, даже самою жизнію; теперь етотъ же самой человѣкъ провозглашаетъ, что права его на престолѣ Французскій самыя законныя, и для спасенія Франціи присутсвіе его необходимо!
Кто призвалъ его? Конечно не нація; она вовсе невиновна въ происшествіяхъ, случившихся во Франціи въ Мартѣ мѣсяцѣ. Ее можно упрекать въ томъ только, что она пребыла спокойною; впрочемъ въ главнѣйшихъ Французскихъ приморскихъ городахъ сильно возставали противъ появленія Буонапарта. Всѣ узы между имъ и Французскою націю были расторжены: а теперь можно ли: почитать ихъ снова соединенными? Одно войско винить должно въ возвращеніи Буонапарта во Францію; ето ужасно, по тому что Французская нація сама по себѣ ничего теперь незначитъ, и что возвратились тѣ времена, когда дерзкіе преторіанцы по своему произволу управляли судьбою государства.
Намѣренія Буонапарта очевидны: онъ бредитъ только о возстановленіи воинской славы, померкшей со времени удаленія его и объ отраженіи иноземныхъ Государей. На походѣ своемъ отъ морскаго берега до Парижа онъ изъяснялся даже, что для Франціи необходимо приобрѣтеніе силою оружія Нидерландовъ или Белгіи. И такъ Франціи и Европѣ предстоятъ новыя, можетъ статься, жесточайшія брани, нежели каковы были въ 1812 мъ и 1813 мъ годахъ. Что подумать о провозглашеніяхъ, предвѣщающихъ съ Французской стороны оборонительную воину? Сдѣлавъ простой вопросъ, какимъ долженствуетъ быть Французскій Императоръ, одобрившій трактатъ 1 го Іюня, увидимъ удовлетворительнѣйшій отвѣтъ въ томъ, что етотъ человѣкъ, притворяющійся теперь умѣреннымъ, неоднократно говаривалъ, что война есть страсть его.
Можетъ быть находятся люди, которые думаютъ, что Буонапартъ сдѣлался благоразумнѣе отъ опытовъ послѣднихъ двухъ лѣтъ; какого же рода ето благоразуміе, можно видѣть изъ декретовъ, изданныхъ имъ въ Ліонъ. Со времени возвращенія Бурбоновъ благоденствіе Франціи основывалось на томъ именно, что перестали повиноваться волѣ одного человѣка, что законъ и затѣи не имѣли одинаковаго значенія, что дарована ей конституція, соглашавшая пользу націи съ правительствомъ. Теперь все то низпровергнуто; возвратилась прежняя тиранія, и, какъ повелитель Французовъ призванъ войскомъ, неимѣющимъ патріотическихъ чувствованій и равнодушно взирающимъ на присягу при поводѣ къ грабежу и убійству, то единственная воля етаго повелителя служитъ закономъ для Французовъ. Благоразумнѣе ли теперь етотъ человѣкъ? уединеніе на островъ Ельбѣ содѣлало его неистовѣе. Никогда не зналъ онъ, что нужно главъ Монархіи по свойству Европейскихъ государствъ, и новѣйшіе декреты его доказываютъ, что онъ и теперь, въ томъ настоящій невѣжда.
Франція Парижскимъ Трактатомъ сопричислена была къ великому семейству Европейскихъ государствъ и имѣла несомнѣнную надежду уврачевать мало по малу нанесенныя ей буйною революціею язвы, и забыть злоключенія, постигшія ее въ послѣднюю войну. Что же послѣдовало съ Франціею со времени возвращенія Буонапарта? Она снова отчуждена отъ прочихъ Державъ Европейскихъ и притомъ гораздо ужаснѣйшимъ противу прежняго образомъ. Она понесетъ величайшія потери на морѣ и лишится возвращенныхъ ей колоній; ей предстоитъ неизбѣжная война, къ которой грозно ополчилась вся Европа. Какого проклятія заслуживаетъ самолюбіе того человѣка, который все то предвидя, снова подвергаетъ гибели 30 милліоновъ жителей для того только, чтобъ удовлетворить своей кровожадности. Нынѣ является онъ болѣе нежели когда-либо похитителемъ престола. Онъ небылъ таковымъ въ отношеніи къ директоріальному правленію; но въ отношеніи къ Бурбонамъ и въ особенности по возвращеніи ихъ на престолъ Французскій останется всегда похитителемъ.
Смѣло сказать можно, что Буонапартъ ни въ чемъ не успѣетъ. Пусть онъ будетъ такимъ какъ былъ въ 1800 мъ году; но Европа содѣлалась уже иною, и чѣмъ болѣе уничижалъ онъ ее своими притязаніями, тѣмъ сильнѣйшее встрѣтитъ съ ея стороны сопротивленіе. Кто довѣряетъ ему нынѣ, кто не знаетъ въ немъ того Буонапарта, который въ прошломъ году игралъ всѣми увѣреніями какъ фиглярствомъ? Онъ думаетъ найти спасеніе въ привязанности Французовъ къ военной славѣ. Чѣмъ заставлялъ прежде имѣть привязанность къ себѣ, тѣмъ надѣется снова поддержать себя Но успѣетъ-ли онъ въ томъ нынѣ? Не помѣшаютъ ли тому воспоминанія о пораженіяхъ, претерпѣнныхъ имъ въ Россіи, Германіи и Испаніи? не истрачена ли слава первыхъ его походовъ? не вспомнятъ ли о сраженіяхъ, гдѣ разбиваемъ онъ былъ до совершеннаго истребленія? Даже слава его въ качествѣ Генерала не можетъ спасти его; хота мы и увѣрены, что онъ употребитъ всѣ способы приобрѣсть новую довѣренность, однакожъ и то знаемъ, что Европа объявила его лишеннымъ всякаго покровительства законовъ, и что не вступитъ съ нимъ ни въ какіе переговоры.
По всѣмъ отношеніямъ Франція достойна сожалѣнія. Хотя онъ и отмѣнилъ такъ называемые соединенные налоги; однакожъ еще не забыли, что по возвращеніи своемъ изъ Германіи въ 1813 году онъ сказалъ въ Государственномъ Совѣтѣ; «налоги должны быть неограниченны, и если законы утверждаютъ противное, то они неправы». Если соединенные налоги дѣйствительно отмѣнены, и все то, что до сихъ поръ принималось въ иносказательномъ смыслѣ, станетъ приниматься въ прямомъ; то въ непродолжительномъ времени принудитъ онъ всѣхъ Французскихъ помѣщиковъ удалиться изъ отечества, и чѣмъ надѣялся онъ привести въ ненависть у Французовъ Бурбоновъ, то наиболѣе ускоритъ возвращеніе ихъ.
Во всю свою жизнь Буонапартъ держался одной политики, а именно: онъ повергалъ народъ Французской изъ одной крайности въ другую, чтобъ заставить имѣть въ себѣ нужду и черезъ то оставаться повелителемъ. Онъ употребляетъ ету политику и теперь, и время покажетъ, съ каковымъ успѣхомъ. Ничто столько не ужасаетъ его, какъ урокъ падшихъ ангеловъ. Что однажды устремилось изъ центра къ окружности, трудно тому паки обратиться къ центру. Франція по милости Буонапарта долго можетъ быть несчастною, но только не можно уже существовать Буонапартовой династіи послѣ перваго неудачнаго его опыта утвердить ее въ Европѣ. Чѣмъ пламеннѣе было прежде желаніе Буонапарта утвердить новую династію тѣмъ труднѣе будетъ для него теперь успѣть въ томъ.