Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дѣло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси»
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
О положеніи русскаго дѣла въ Бѣлоруссіи послѣ мятежа.
править"Изъ насъ, я думаю, не скажетъ ни единый:
"Осинѣ — дубомъ будь, иль дубу — будь осиной.
«Межъ тѣмъ, какъ странны мы, межъ тѣмъ, любой изъ насъ
„Переиначить міръ задумывалъ не разъ..!“
говорили мы себѣ стихами Баратынскаго, пытаясь смирить
„Души мятежъ и бунтъ законный“,
невольно возстающій при чтеніи писемъ и вообще разсказовъ нашихъ корреспондентовъ — на этотъ разъ не изъ Югозападнаго края, а изъ Сѣверозападнаго идя просто Западнаго, — не изъ Кіева, Волыни, Подоліи, а изъ Минской, Гродненской, Витебской, Могилевской губерній, — и не о затѣялъ и козняхъ Поляковъ, а о несчастномъ сцѣпленіи обстоятельствъ, замедляющемъ развязку крестьянскаго дѣла въ Бѣлоруссіи, и о неловкомъ усердіи нашилъ мѣстныхъ военныхъ чиновниковъ… Самыя благія и разумныя намѣренія главнаго начальника края парализуются, какъ намъ пишутъ, отчасти стараніями Польскихъ аристократовъ-помѣщиковъ, сильно интригующихъ въ настоящее время, но разумѣется внѣ Бѣлоруссіи, гдѣ имъ трудно бороться съ энергіею и опытностью генерала Муравьева, — отчасти же, и даже большею частью, бѣдностью тѣхъ административныхъ средствъ, которыми ему приходится располагать. Дѣйствительно, непригодность многихъ Русскихъ чиновниковъ, необходимость военнаго положенія, распложающаго всюду въ краѣ военныхъ чиновниковъ вмѣсто гражданскихъ и поневолѣ замѣняющаго гражданскій пріемъ управленія — пріемомъ военнымъ, нераздѣльнымъ съ употребленіемъ принудительной силы и оказывающимся не всегда удобнымъ въ примѣненіи къ крестьянскому дѣлу, — все это тейерь особенно ярко выступаетъ наружу съ своими неотвратимыми послѣдствіями. Благодаря настойчивости, послѣдовательности, распорядительности и вообще мѣрамъ, принятымъ генералъ-губернаторомъ, Поляки присмирѣли до такой степени, что объ нихъ въ Западномъ (а не въ Югозападномъ) краѣ почти и не слышно, по крайней мѣрѣ, по общему отзыву всѣхъ оттуда пріѣзжающихъ и пишущихъ, нечего покуда опасаться тамъ отъ Поляковъ новаго возстанія или какого бы то ни было организованнаго враждебнаго дѣйствія, — и не на нихъ теперь жалуется Бѣлорусское населеніе!.. Но никакая энергія, ни даже энергія генерала Муравьева, не въ состояніи справиться ни съ бюрократическимъ зломъ, ни съ зломъ неразумія, корыстолюбія, малоспособности чиновниковъ, ни съ расположеніемъ къ неумѣстной энергіи — людей военныхъ, ни вообще съ тою системой, въ которой возросли и заматорѣли тѣ и другіе. Напротивъ того, извѣстная энергія, передаваясь въ нисходящей линіи по разнымъ ступенямъ іерархіи, плодитъ всюду энергическіе пріемы, порождаетъ нерѣдко цѣлую тучу неудачныхъ энергическихъ подражателей…
Извѣстно всѣмъ, что указъ 1 марта 1863 года былъ не только благодѣтельнѣйшемъ даромъ для крестьянъ Западнаго края, но и дальновидною политическою мѣрой. Онъ не только заживлялъ раны сельскаго быта, но воскрешалъ въ нихъ почти уже утраченную ими вѣру въ жизнь, — давалъ имъ силу жить, — жить и бороться съ латинствомъ и полонивмомъ. Извѣстно, съ какою радостью и съ какою горячею признательностью къ виновнику указа — приняли крестьяне этотъ великій даръ. Извѣстно также, что этотъ указъ, состоявшійся въ самый разгаръ Польскаго мятежа, служилъ на ту пору могущественнѣйшимъ рычагомъ къ возбужденію упавшаго духомъ крестьянства и получалъ, разумѣется, самое широкое у крестьянъ толкованіе, — за которое однакожъ, въ то время, съ нихъ весьма благоразумно не взыскивали… По смыслу этого указа крестьяне освобождались немедленно отъ барщины и отъ всякихъ обязательныхъ отношеній къ помѣщикамъ; правительство выкупало разомъ у помѣщиковъ весь крестьянскій надѣлъ, но сумма выкупа должна была опредѣлиться не уставными грамотами, а повѣрочными коммиссіями, повѣрявшими эти грамоты; до утвержденія же выкупной сдѣлки, или вѣрнѣе, выкупнаго разсчета, крестьяне имѣли взносить помѣщикамъ оброкъ согласно съ уставной грамотой, во со сбавкою 20 %. Это послѣднее условіе на первыхъ порахъ ускользало отъ вниманія крестьянъ, какъ потому, что барщинная повинность прекращалась только 1 мая, такъ потому, что до усмиренія мятежа и самому начальству казалось не совсѣмъ то разумнымъ требовать отъ сословія пребывшаго вѣрнымъ и смирнымъ — оброка въ пользу сословія оказавшагося не вѣрнымъ и не смирнымъ, а въ большей части своихъ представителей — измѣнническимъ и мятежнымъ. Повѣрочныя коммиссіи дружно принялись за дѣло, и раскрыли вопіющія злоупотребленія въ составленіи уставныхъ грамотъ: не только количество земли въ натурѣ нисколько не соотвѣтствовало означенному въ грамотахъ, но и самое качество и тѣмъ болѣе цѣнность земли были показываемы иногда на 50 и 70 % выше дѣйствительной стоимости. Къ несчастію, въ нѣкоторыхъ губерніяхъ повѣрочныя коммиссіи не нашли поддержки въ губернскихъ присутствіяхъ, — да и Польскіе паны, закрѣпивъ за собою права своего званія и упрочивъ свое общественное положеніе всеподданнѣйшими адресами о покорности, пустили въ ходъ интригу, вызвали предъ робкими умами въ Россіи небывалыя страшилища соціализма, демократизма и проч, и употребили всѣ силы, чтобъ задержать успѣшное окончаніе дѣла. Дѣло же это такого свойства, что его слѣдовало бы окончить въ срокъ по возможности самый краткій, мѣсяца въ два-три, не больше: надо было ковать желѣзо, пока оно горячо: всякій лишній мѣсяцъ проволочки вначалѣ — долженъ былъ неминуемо породить новыя и тяжелыя затрудненія впослѣдствіи…
Дѣло пошло въ оттяжку, и вотъ недѣли черезъ три свершится годъ со времени подписанія высочайшаго указа, дарующаго такое величайшее благодѣяніе Бѣлорусскимъ крестьянамъ, и крестьяне охотно бы отпраздновали его годовщину, — но высочайшій указъ еще не приведенъ въ исполненіе, благодѣтельная воля Государя еще не осуществлена!.. Выкупные проекты хотя и составлены въ значительномъ количествѣ, но, сколько намъ извѣстно, еще ни одинъ изъ нихъ не утвержденъ, выкупъ еще нигдѣ не состоялся, и крестьянъ, по прежнему, понуждаютъ отбывать оброчную повинность! Мы должны оговориться, что такія затрудненія въ успѣшномъ окончаніи выкупа никакъ не могутъ быть отнесены къ винѣ главнаго начальства края; дѣло выкупа нисколько отъ него не зависитъ, — но тѣмъ не менѣе, главное начальство края поставлено въ непріятную необходимость взыскивать денежный оброкъ съ населенія вообще бѣднаго, а въ настоящее время и совершенно разореннаго и истощеннаго: — отъ мятежа помѣщиковъ, пребыванія войскъ, воинскихъ повинностей и военнаго положенія. А что значитъ на практикѣ взыскиваніе оброка, податей и вообще недоимокъ, не чрезъ посредство какихъ-нибудь выборныхъ сборщиковъ, а чрезъ посредство полиціи, да еще военной, — читателямъ, конечно, извѣстно. И въ чью же пользу производится такое взысканіе съ православнаго Русскаго сельскаго населенія — единственнаго (эта фраза сдѣлалась теперь даже стереотипною) представителя въ краѣ Русской народности, устоявшаго противъ соблазновъ мятежниковъ-Ляховъ? Къ пользу именно этихъ мятежниковъ-Ляховъ, т. е. Польскихъ пановъ, вчерашнихъ мятежниковъ. Несмотря на то, что по предписанію генерала Муравьева, военные уѣздные начальники и военные становые обязаны были взыскивать этотъ оброкъ „мѣрами кроткаго настоянія“, усердіе и исполнительность взяли верхъ надъ кротостью, и оброкъ взыскивается съ примѣчательною энергіею, достойною лучшаго примѣненія!.. Въ Минской губерніи, напримѣръ, взыскано уже до милліона рублей оброка, и во многихъ мѣстахъ — ранѣе срока. Мы имѣемъ теперь въ своихъ рукахъ, кромѣ частныхъ корреспонденцій, и нѣкоторыя оффиціальныя данныя, какъ-то: журналы губернскихъ присутствій, вѣдомости повѣрочныхъ коммиссій, отчасти печатныя, отчасти непечатныя и пр. „Сопротивленіе крестьянъ въ волостяхъ“ Р. и П., пишетъ одинъ изъ военныхъ уѣздныхъ начальниковъ, „происходитъ главнымъ образомъ отъ постоянно посылаемыхъ къ нимъ въ прежнее время эмиссаровъ революціонной партіи, умѣвшей убѣдить крестьянъ въ полномъ правѣ на владѣніе землею безъ всякой платы помѣщику, и въ оплошномъ и краткомъ толкованіи нѣкоторыми нашими начальниками отрядовъ высочайшаго указа 1 марта, дѣлавшаго крестьянъ собственниками занимаемыхъ имя земель, но — это-то и пропущено было начальниками отрядовъ — съ тѣмъ, что до утвержденія повѣрочною коммиссіею за ними земли, они обязаны вносить оброки, назначенные по уставнымъ грамотамъ“. Спрашивается, чѣмъ же виноваты крестьяне, что имъ толковали „оплошно и кратко“, не желая, конечно, болѣе подробными толкованіями охладить усердіе народа въ самый разгаръ мятежа, — что утвержденіе за ними земли замедлилось по причинамъ отъ нихъ, крестьянъ, независящимъ, и что они не только еще не собственники, какъ обѣщано имъ милостивымъ Царскимъ словомъ, но и не предвидятъ, когда эта милость совершится воочію и на дѣлѣ? „Въ этихъ волостяхъ приходится похлопотать“, продолжаетъ г. военный начальникъ, „чтобъ разувѣрить крестьянъ въ ложности толкованій имъ разными лицами всемилостивѣйшаго манифеста 1 марта и въ полной законности настоящихъ требованій; не полагаю, впрочемъ, чтобъ было нужнымъ прибѣгать къ другимъ мѣрамъ, кромѣ арестованія нѣкоторыхъ личностей, выказавшихъ упорство въ пониманіи требованій начальства“… Но, прибавляетъ въ концѣ, добросовѣстно, г. военный начальникъ города и уѣзда, „долгомъ считаю донести, что волости Р. и П. охотно и быстро выставили ратниковъ въ сельскіе караулы и сами крестьяне этихъ деревень много содѣйствовали къ усмиренію мятежа и постоянно выказываютъ полную преданность Государю Императору. Въ послѣднее время падежъ скота много разстроилъ ихъ хозяйство, только-что ставшее приходить въ порядокъ послѣ уничтоженія мятежническихъ шаекъ“… — Антагонизмъ между военною полиціею и мировыми учрежденіями (которыя теперь въ Западномъ краѣ наполнены Русскими), вмѣшательство первой въ кругъ власти, подлежащей послѣднимъ, а въ нѣкоторыхъ мѣстахъ военный характеръ, приданный мировой посреднической дѣятельности слишкомъ усердными и непонимающими своего призванія посредниками, — все это ставить крестьянъ въ самое ложное — и самое тяжелое положеніе! Напримѣръ — срокъ взноса назначенъ 1 января, но дозволено по закону взносить до 15 января; наконецъ по п. 13 правилъ о порядкѣ взноса оброковъ и по 212 ст. Мѣстн. Пол. несвоевременность взноса наказывается лишь пенею по копейкѣ съ рубля съ невзнесенной суммы, не прибѣгая ни къ какимъ насиліямъ. Но военная исправность, весьма похвальная во всякомъ другомъ случаѣ, — но разнообразныя побужденія, располагающія притомъ значительною матеріальною властью, окрыляемыя энергіей — распорядились иначе. Вотъ что пишетъ одинъ военный становой приставъ уѣздному начальнику: „По распоряженію г. мироваго посредника В., назначенный правительствомъ съ временно-обязанныхъ крестьянъ (а другія власти именуютъ ихъ собственниками!) ввѣреннаго мнѣ стана оброкъ не можетъ быть взысканъ къ 20 числу сего декабря, такъ какъ посредникъ объявилъ крестьянамъ, чтобъ они теперь внесли часть денегъ, а послѣ Новаго года другую, о чемъ онъ будетъ ходатайствовать у начальства. Узнавши о таковомъ распоряженіи г. мироваго посредника, я вновь объѣхалъ по всѣмъ волостямъ и строго внушилъ старшинамъ и старостамъ, чтобъ оброкъ и чиншъ были непремѣнно взысканы къ 20 числу сего декабря подъ опасеніемъ строжайшей отвѣтственности, но получилъ отвѣтъ, что крестьяне за сдѣланнымъ распоряженіемъ въ уплатѣ упорствуютъ. Имѣю честь поэтому доложить, что взысканіе съ крестьянъ денегъ безъ экзекуціоннаго порядка не можетъ быть въ настоящее время исполнено. При этомъ не лишнимъ считаю дополнить, что сего числа крестьяне М. волости прибыли въ городъ къ г. мировому посреднику съ просьбою о разсрочкѣ платежа оброка и чинша“. Экзекуціонный порядокъ — для взысканія оброка въ пользу Польскихъ пановъ въ странѣ, которая уже цѣлый годъ терпитъ военное положеніе, — надъ Русскимъ бѣднымъ населеніемъ, испытывающимъ уже и безъ того экзекуціонный порядокъ отъ непрерывающагося постоя войскъ, подводныхъ повинностей, безгласныхъ реквизицій и т. п.! Вотъ какъ понимаетъ мѣстная военная полиція волю главнаго начальника края, — мѣры „кротости и любви“, рекомендуемыя генераломъ Муравьевымъ!.. Но, говоря стихами стариннаго поэта,
Языкъ любви ей непонятенъ…»
Мы не можемъ дѣлать выписокъ изъ нѣкоторыхъ документовъ, не напечатанныхъ и не предназначенныхъ къ гласности, но скажемъ только, что взысканіе оброка производится настойчиво, по военному, что выборное начало у мѣстныхъ властей не пользуется большимъ уваженіемъ и, какъ видно изъ переписки съ губернскими присутствіями, выборные волостные старшины смѣняются иногда за то, что, при требованіи съ нихъ оброка, осмѣлились спросить посредника: «какъ же это? въ пользу мятежника-то?» А между тѣмъ, не отъ того ли, что крестьяне смотрѣли на Польскихъ пановъ какъ на мятежниковъ, такъ легко совершилось усмиреніе края!.. Крестьяне, пишутъ намъ, совершенно сбились съ толку и находятся въ странномъ недоразумѣніи… «Народъ изможденъ въ этой борьбѣ, которая происходитъ въ настоящую минуту», говоритъ нашъ корреспондентъ изъ Новогрудка. «Никто не сомнѣвался, что инсуррекція Польская будетъ подавлена. Это вздоръ, которымъ не стоитъ заниматься (но который, прибавимъ мы отъ себя, можетъ, сверхъ чаянія, имѣть однакоже большую важность, если дѣйствовать такъ, какъ дѣйствуютъ мѣстныя власти въ Югозападномъ краѣ): на это достаточно и четверти энергіи генерала Муравьева, но противъ нравственнаго яда, которымъ обливаетъ край латино-польская пропаганда, до сихъ поръ не принято ни одной вполнѣ дѣйствительной мѣры. Сельскую стражу, которая могла бы поднять духъ народа, становые, исправники и мировые посредники наказываютъ, если она вздумаетъ посмотрѣть на панскій паспортъ» и пр. «Мы вотъ все пишемъ, да пишемъ о Полякахъ, полонизмѣ, латинствѣ Западной Россіи, — говоритъ г. Кояловичъ въ послѣдней своей статьѣ, — но не мѣшаетъ иногда подумывать также и о Русскихъ людяхъ, уѣхавшихъ шеи уѣзжающихъ въ Западную Россію. Между ними, конечно, есть не мало такихъ, которыхъ благословляетъ и чтитъ Западно-Русская земля, но масса — это большею частью тѣ, о которыхъ говоритъ апостолъ Павелъ, какъ о людяхъ, которые никакъ не войдутъ въ царствіе небесное»…
Что-жъ это такое наконецъ? Общество наше, утомленное долгимъ напряженіемъ вниманія и участія къ Польско-Русскому дѣлу, радо было отдохнуть хоть по отношенію къ Бѣлоруссіи, и совсѣмъ почти успокоилось, возложивъ упованіе на энергію главнаго начальства, такъ быстро усмирившаго край, разстроившаго Польскія козни, — а тутъ оказывается, что дѣло не въ одномъ усмиреніи края, что самымъ надежнымъ сподручникомъ Польскихъ козней является тотъ же самый принципъ энергіи — конечно не со стороны главнаго начальства, а со стороны мѣстныхъ начальствъ, — что несмотря на вѣрность, преданность, сочувствіе Россіи Бѣлорусскаго крестьянскаго населенія, — мы же, мы же сами, т. е. наши же Русскіе люди, отъ насъ исходящіе, не только не скрѣпляютъ, но раскрѣпляютъ связь края съ Россіей!.. Неужели переиначить этотъ строй, этотъ ладъ также невозможно, какъ заставить осину быть дубомъ, или дубъ осиной, и совѣтъ Баратынскаго приходится признать справедливымъ? Неужели Польскій вопросъ есть роковой вопросъ для Россіи?…
Нѣтъ, онъ уже не роковой потому, что возбуждаетъ наше самосознаніе, обличаетъ на дѣлѣ и въ несомнѣнномъ для насъ свѣтѣ наши общественныя язвы, — жжетъ насъ жгучимъ стыдомъ — Богъ дастъ спасительнымъ, — мучаетъ насъ мучительнѣйшею болью. Да, больно! но можетъ-быть еще не поздно", можетъ -быть, и мы даже увѣрены въ томъ, эта боль — намъ на здоровье!.. Не прокаженные же мы. въ самомъ дѣлѣ, не такъ уже мы испорчены и немощны, — не совсѣмъ же мы отказались отъ Русскихъ преданій и вѣрованій, не совсѣмъ же отрѣшились отъ живыхъ силъ нашей народности, и не подъ конецъ же успѣли замѣнить въ себѣ живой Русскій смыслъ — Нѣмецкими теоріями, переродившимися на Русской почвѣ!.. Да, эта боль намъ на здоровье, — но бѣда намъ и горе, если мы даже и боль чувствовать перестанемъ и отъ долгаго бездѣйствія одебелѣетъ въ насъ сердце!..
Однимъ изъ главнѣйшихъ результатовъ и благодѣтельнѣйшимъ послѣдствіемъ Польскаго мятежа — есть завоеваніе или, лучше сказать, окончательное усвоеніе Россіи Западнаго края Русскимъ общественнымъ сознаніемъ. Россія уже, а этого-то знанія, къ стыду нашему, ей и недоставало, — что такое Западный край, кто въ немъ живетъ, какой народности онъ принадлежитъ, какія обязанности лежатъ на насъ въ отношеніи къ Русскому населенію Западныхъ областей? Оторвать насильственно отъ Россіи этотъ край — было бы теперь также невозможно, какъ оторвать Орловскую, Тверскую губернію и значило бы рѣзать по живому тѣлу. Но не насильственно?… но преградить дѣйствіе Польскаго яда — какія мы имѣемъ на это средства?…
Мы видимъ, въ какой мѣрѣ достаточны тѣ средства, которыми располагаетъ государство и въ Заднѣпровской Украйнѣ и въ Бѣлоруссіи! Мы видимъ, что необходима энергія не только смирительная, карательная, репрессивная, но организующая, зиждущая, — а ею-то мы и скудны, потому что она возникаетъ только органически на самородной свободной почвѣ крѣпкихъ народныхъ убѣжденій. Мы понимаемъ, что, при существующихъ нынѣ средствахъ, самыя благодѣтельныя мѣры правительства, хотя бы даже построеніе церквей и заведеніе школъ, далеко не способны приносить тѣ плоды, которые отъ нихъ ожидались и ожидаются. Мы убѣждаемся наконецъ, что самое учрежденіе братствъ и школъ частными средствами, что даже замѣчаемое, слава Богу, въ нашемъ обществѣ сочувственное движеніе въ пользу православія и народности въ Западномъ краѣ — является не болѣе, какъ простымъ сентиментальничаньемъ — тамъ, гдѣ матеріальное благосостояніе крестьянства находится въ такомъ печальномъ положеніи и гдѣ, рядомъ съ лептами, присылаемыми изъ Россіи на борьбу съ полонизмомъ, взыскивается съ крестьянъ послѣдняя лепта вдовицы — въ пользу полонизма, въ пользу Польскихъ пановъ! Да къ тому же, по выраженію г. Кропотова, «возстановленіе братствъ въ Западномъ краѣ не только не пользуется радушнымъ содѣйствіемъ со стороны Русскихъ мѣстныхъ властей, но представляется имъ чѣмъ-то опаснымъ для исправнаго дѣйствія государственной машины». Въ самомъ дѣлѣ, кажется, уже ясно доказано и разъяснено послѣдними событіями, что Польско-Русскій вопросъ требуетъ для своего разрѣшенія, и Польская пропаганда для успѣшной борьбы съ нею — участія не однихъ государственныхъ, но и общественныхъ силъ: а между тѣмъ ни Виленское братство, на которое мы въ теченіи года собирали деньги, ни Серединное братство — еще не дѣйствуютъ! Гдѣ же, наконецъ, спрашиваемъ мы, тотъ узелъ, который держитъ такъ крѣпко путы, связывающія намъ ноги? гдѣ, наконецъ, корень всѣмъ этимъ затрудненіямъ, задержкамъ, останавливающимъ наше кровообращеніе?.. Что парализуетъ наши мускулы, что охлаждаетъ, морозитъ, гнететъ, сушитъ, глушитъ, что мертвитъ, однимъ словомъ, наши силы, нашу общественную жизнь, при всей извѣстной «благонамѣренности и либерализмѣ» правительства, при всемъ извѣстномъ добродушіи и достаточно высокомъ уровнѣ образованія въ нашемъ обществѣ?
Безъ отвѣта на этотъ горькій вопросъ мы не найдемъ разрѣшенія ни для какихъ другихъ вопросовъ, поставленныхъ жизнью!