Извѣстно, съ какимъ удовольствіемъ человѣческій умъ разсматриваетъ полезныя истины морали, когда онъ представляются ему подъ прозрачнымъ покровомъ басни или остроумной аллегоріи; извѣстно также, что тѣ же истины, предложенныя просто языкомъ строгаго нравоучителя, которой прямо говоритъ разуму, нестараясь ни тронуть сердца, ни прельстить воображенія, гораздо уже менѣе бываютъ намъ приятны. Тому причиною можетъ быть, что мы съ нѣкоторымъ усиліемъ хотимъ постигнуть тайну, которой намъ не объявляютъ, и чрезъ то бываемъ внимательнѣе, или что самолюбію нашему лестно угадывать истину, отъ насъ сокрываемую или наконецъ, что сей такъ сказать отражающійся лучь свѣта, направляясь какъ будто случайно на недостатки наши, на странности и пороки, не столь сильно досаждаетъ намъ, какъ яркое сіяніе луча, которой, ударяя прямо, вдругъ показываетъ все, что ни есть отвратительнаго въ порокахъ человѣческихъ. Какъ бы то ни было, но никто несомнѣвается, что басни нравятся намъ, что онѣ часто восхищаютъ насъ болѣе нежели сама истина, и что посредствомъ ихъ истина вѣрнѣе и глубже напечатлѣвается въ нашемъ разумѣ.
У всѣхъ древнихъ народовъ были извѣстны вымыслы сего рода, называемые у насъ вообще баснею, въ которой животнымъ, даже вещамъ неодушевленнымъ даются иногда языкѣ, страсти и дѣйствія, свойственныя однимъ только людямъ. Во времена младенчества народовъ, провождавшихъ жизнь пастушескую, или уже и въ земледѣліи упражнявшихся, были частые случаи наблюдать привычки животныхъ, хитрости ихъ и употребляемыя ими разныя средства какъ для насыщенія себя, такъ и для своей безопасности. Невозможно было незамѣтить, что всѣ поступки ихъ управляются какимъ-то намѣреніемъ и клонятся къ извѣстной цѣли; оставалось предположить въ нихъ разумъ почти подобный нашему, и заставить ихъ разговаривать между собою.
У Грековъ Езопъ былъ не первымъ изобрѣтателемъ сего рода вымысловъ; но весьма частымъ и удачнымъ употребленіемъ онъ, такъ сказать, присвоилъ ихъ себѣ, и съ тѣхъ поръ называть стали Езоповы всѣ басни, сочиненныя не только современниками его, но даже людьми прежде и послѣ его жившими. Аѳиняне отлично уважали талантъ Езоповъ; искусство его сдѣлать нравоученіе общенароднымъ и для малыхъ дѣтей понятнымъ они вмѣнили ему въ столь великую заслугу, что неусомнились въ честь его воздвигнуть изваянную славнымъ Лизиппомъ статую, и назначить ея мѣсто подлѣ седми мудрецовъ Греческихъ. Такимъ образомъ они, по словамъ Федра, соорудили вѣчный памятникъ рабу, дабы показать, что каждому человѣку возможно стремиться ко славѣ, и что слава принадлежитъ не породѣ, а единственно добродѣтели {Aesope ingentem slatuam posuêre Attici,
Servum que collocarunt aeterna in basi,
Pateré honoris scirent ut cuncti viam,
Nec generi tribui, fed virtuti gloriam.
(Phedr. Epil. l. 2.)}.
Сіи-то басни, бывшія извѣстными въ Греціи подъ названіемъ Езоповыхъ, въ прошломъ году вновь изданы въ Парижъ иждивеніемъ братьевъ Зосимъ для обучающихся Греческому языку {ΜΤΘΩΝ ΑΙΣΩΠΕΙΩΝ συναγωγή. Въ одномъ Томѣ, состоящемъ почти 600 стр. въ 8 у.}. Г. Кораи, ченый Грекѣ, занимаясь изданіемъ Плутарховхъ жизнеописаній, коихъ третій Томъ скоро выдетъ, переложеніемъ Страбона и другими полезными трудами, въ то же самое время печаталъ подъ своимъ наблюденіемъ Езоповы басни. Онѣ составляютъ седьмой Томъ Греческой Вивліоѳики, которую г. Корай издаетъ иждивеніемъ почтеннымъ Зосимъ.
Сія книга начинается предисловіемъ на нынѣшнемъ Греческомъ языкѣ о Езопѣ и о басняхъ ему приписываемыхъ; потомъ слѣдуютъ самыя басни съ превосходными замѣчаніями, подробнымъ словаремъ и съ прибавленіемъ тридцати шести басень, сочиненныхъ на нынѣшнемъ Греческомъ языкѣ. Два бюста, Езоповъ и Архилоховъ, срисованы изъ Греческой иконологіи, славнаго Висконти!
Г. Корай въ письмѣ своемъ къ Александру Василіеву, которое служитъ введеніемъ къ изданной имъ Иліодоровой повѣсти[1], начерталъ полную исторію сего рода словесности у Грековъ. Точно также поступилъ онъ и въ семъ случаѣ, и его предисловіе къ Езоповымъ баснямъ есть по всей справедливости сочиненіе превосходное. Желая угодить своимъ читателямъ, выписываемъ изъ него нѣкоторыя историческія извѣстія о Езопѣ и о томъ родѣ сочиненій, коего онъ почитается изобрѣтателемъ у Римлянъ, по свидѣтельству Квинтиліана, басни Езоповы непосредственно слѣдовали за сказками кормилицъ[2] и у насъ въ планѣ обученія дѣтей басни занимаютъ мѣсто не послѣднее: слѣдственно статья сія должна быть для многихъ приятною по своему содержанію. Въ прочемъ жаль, что наши стихотворцы уклоняясь отъ простоты древнихъ, иногда стараются превзойти самаго Лафонтена въ затѣйливой игривости.
Французѣ Мезиріакъ очистилъ Езопову жизнь отъ множества нелѣпыхъ и смѣшныхъ вымысловъ, которыми исказилъ ее Планудъ, Греческій монахъ четырнадцатаго вѣка. Объ отечествѣ Езопа ничего достовѣрнаго сказать не можно; вообще однакожъ думаютъ, что онъ родился во Фригіи. Онъ былъ рабъ. Время рожденія его относится къ 52 Олимпіадѣ, которая отвѣчаетъ пятьсотъ-семидесятому году до начала нашего лѣтосчисленія. Солонъ и другіе славные того вѣка мудрецы Греческіе была его современники. Кажется, что Езопъ находился при дворѣ Лидійскаго Царя Креза въ то время, когда законодатель Аѳинскій посѣтилъ сего Монарха, и что Езопъ тогда уже славился дарованіемъ своимъ сочинять остроумныя притчи. Бывъ отправленъ въ Дельфы отъ Креза, онъ оскорбилъ жителей сего города, а особливо жрецовъ Аполлонова храма; онъ укорялъ ихъ тѣмъ, что они, совсѣмъ не заботясь о воздѣлываніи полей, наживаются, посредствомъ вредныхъ обмановъ; болѣе же всего возбудилъ гнѣвъ ихъ противу себя тѣмъ, что принесши обыкновенную жертву Аполлону, назначенные отъ Креза Дельфійскимъ жителямъ богатые подарки отправилъ обратно въ Лидію. Извѣстно, какимъ подлымъ умысломъ отмстили они Езопу за свою обиду: въ самое время отъѣзда его, они велѣли тайно положить священные сосуды храма въ дорожный скарбъ его потомъ изобличили его въ святотатствѣ, и осудили на смертную казнь невиннаго. Езопъ низвергнутъ съ вершины утеса. Кто жъ были сіи обвинители? Люди, говоритъ Плутархъ[3], которые не устыдились отъ прелестницы Родописы принять десятую часть ея доходовъ; люди, кои не устыдились внести въ храмъ свой золотое изваяніе Фрины, другой прелестницы же не менѣе извѣстной! ужасный моръ опустошилъ Дельфійскую область скоро послѣ смерти Езопа, и сіе несчастіе почтено было казнію за преступленіе жителей.
Езопа вообще привыкли себѣ воображать очень безобразнымъ. Планудъ и всѣ послѣ него и по его словамъ писавшіе представляютъ намъ Езопа горбатымъ, чрезвычайно безобразнымъ и косноязычнымъ. Однакожъ ученый Бентлей, весьма тщательно изслѣдовавшій и сравнившій все что написали древніе обѣ Езопѣ, кажется, достаточно опровергаетъ сіе мнѣніе.
Г. Корай полагаетъ, что Езопъ ничего не писалъ, и что басни его изъ вѣка въ вѣкъ переходили посредствомъ устнаго преданія. Въ прочемъ ежели и принять, прибавляетъ онъ, что Езопъ писалъ свои басни, но не льзя по крайней мѣрѣ сомнѣваться, что дошедшія до насъ подъ его именемъ очень несходны съ тѣми, которыя сочинены были баснописцемъ. Въ самомъ дѣлѣ каждой вѣкъ и каждой писатель отличаются особливымъ слогомъ: языкѣ Езопа, современника Алцея, Сафы, Солона, Мимнерма, Стезихора, Ѳеогниса и другихъ, необходимо долженъ бы сходенъ быть съ языкомъ сихъ славныхъ писателей, и слѣдственно весьма далекъ отъ варварской надутости и отъ пустословія, какія видимъ въ басняхъ, приписываемыхъ Езопу.
Древнѣйшая и первая изъ числа всѣхъ извѣстныхъ притчей находится въ книгѣ Судей[4] Ветхаго Завѣта, сочинителемъ коея почитаютъ Самуила Пророка. Историкъ Іосифъ помѣстилъ ее и въ своемъ сочиненіи. Вторая басня до насъ дошедшая первая изъ написанныхъ на Греческомъ языкѣ, Коршунъ и Соловей, принадлежишь поету Гезіоду[5], процвѣтавшему лѣтъ за триста прежде Езопа. Спустя потомъ два столѣтія, Архилохъ Паросскій, равномѣрно прославившійся и остроуміемъ своимъ и ядовитостію, въ язвительныя сатиры свои включалъ и притчи, на примѣръ о Лисицѣ и Орлѣ, о Лисицѣ и Обезьянѣ и проч. Но можетъ быть сіи сатиры сами состояли изъ многихъ притчей, связанныхъ между собою и составлявшихъ одну коему, подобно извѣстному Аббата Каста сочиненію подѣ названіемъ Gli animali рагlanti (Говорящія животныя); въ прочемъ ничего достовѣрнаго сказать не можно о двухъ весьма короткихъ отрывкахъ, оставшихся намъ отъ стихотвореній Архилоха. Стезихоръ, современникъ Езоповъ, почитается творцемъ басни Конь и Олень, сочиненной имъ для жителей Гимеры, которымъ онъ хотѣлъ показать опасность положенія ихъ, когда отдадутъ себя во власть Фалариса. Чтожъ касается до Алцея, жившаго въ одно время со Стезихоромъ, то онъ, такъ сказать, почти мимоходомъ предлагаетъ басню, называемую Змѣя и Ракъ.
До сихъ поръ, продолжаетъ Корай, мы находимъ всё басни написанные только стихами (можетъ быть кромѣ Стезихоровыхъ), и тому иначе не могло статься; ибо проза гораздо послѣ стиховъ вошла въ употребленіе. И такъ вѣроятно, что и Езопъ писалъ басни свои стихами, ежели только онъ писалъ ихъ. Первая басня, сочиненная прозою, называется Свирѣльщику? и находится у Геродота, которой жилъ спустя сто двадцать шесть лѣтъ послѣ Езопа. Скоро послѣ него комическій поетъ Аристофанъ, Сократѣ, ученики его Платонъ и Ксенофонтъ, и наконецъ Аристотель, ученикѣ Платоновъ, или предлагаютъ басни, рѣшительно ими приписываемыя Езопу, или только упоминаютъ о басняхъ же, тогда извѣстныхъ и вообще относимыхъ къ имени сего славнаго баснотворца. Еще нѣкоторые изъ древнихъ, жившіе прежде нашего лѣтосчисленія, Діонисій Галикарнасскій, Діодоръ Сицилійскій, Николаи Дамасскій, также упоминаютъ о Езопѣ и объ его басняхъ. Всѣмъ извѣстна басня о Членахъ тѣла и Желудкѣ; всѣмъ извѣстно и то, что Агриппа Мененій предложилъ ее по случаю несогласія между народомъ и сенатомъ, какъ свидѣтельствуютъТитъ-Ливій и Діонисій Галикарнисскій.
Димитрій Фалерскій, ученикѣ Ѳеафраста, первый началъ собирать басни, извѣстныя подѣ именемъ Езоповыхъ; потомъ Ѳеопомпъ, другъ Юлія Цезаря, составилъ такое же собраніе; но труды ихъ поглощены временемъ. Оныя вѣроятно были написаны прозою; ибо извѣстно, что Сократѣ перелагалъ въ стихи Езоповы басни, а особливо находясь въ темницѣ въ послѣдніе дни своей жизни.
Одинъ писатель, по имени Бабрій, также переложилъ въ стихи басни Езоповы к раздѣлилъ ихъ на девять книгъ, по свидѣтельству Свиды. Но никто заподлинно незнаетъ, въ какое время жилъ Бабрій. Тиргвайтъ (Tyrwhitt), ученый Англичанинъ, сообразивши нѣсколько собранныхъ имъ извѣстій, заключаетъ, что Бабрій жилъ немного прежде Федра. Но судя по многимъ отрывкамъ, которые сохранилъ намъ Свида, г. Кораи почитаетъ Бабрій современникомъ Біона и Мосха. Онъ жалѣетъ объ утратѣ басень его тѣмъ болѣе, что изъ числа всѣхъ древнихъ одного только развѣ Бабрія можно ставить на ряду съ Лафонтенемъ, котораго Филомела и Проена есть очень близкой переводъ съ Греческаго: у обоихъ одинакая замашка, одинакая легкость.
Діаконъ Игнатій Магистеръ вздумалъ переложить Бабріевы басни въ четырестишія, и вѣроятно сею прихотью своею погубилъ сочиненія Древняго баснописца. Въ девятомъ столѣтіи, когда жилъ Игнатій, здравая словесность и вкусѣ давно уже исчезли у Грековъ; ученые люди занимались тогда выписками и сокращеніями, и сей трудъ ихъ былъ причиною невозвратной утраты многихъ древнихъ сочиненій. Бабріевы басни оставлены въ забвеніи, а плохія четырестишія сократителя были прилѣжно списываемы, и такимъ образомъ дошли до насъ подъ испорченнымъ именемъ Сочинителя, которой въ однихъ рукописяхъ называется Бабріемъ, а въ другихъ Габріемъ и Гобріемъ.
Начиная отъ девятаго вѣка до четырнадцатаго, отъ діакона Игнатія до монаха Плануда, разные люди одни послѣ другихъ списывали и портили Езоповы басни, а иногда выдавали ихъ даже и за свои собстненныя сочиненія.
«Мы показали» говоритъ въ заключеніи своемъ ученый издатель, что, первымъ источникомъ Езоповыхъ басень было «преданіе, то есть что слышавшіе ихъ изъ устъ самаго сочинителя передавали также изустно своимъ потомкамъ; мы сказали, что Димитрій Фалерскій, Ѳеопомпъ и Никостратъ потомъ собирали ихъ въ одно мѣсто, и что Бабрій переложилъ ихъ въ стихи холіамбическіе. Намъ неизвѣстно, какъ долго сохраняемы были сіи первыя три собранія. Касательно же Бабрія, догадываться можно по титулу Игнатіева собранія и по отрывкамъ, находящимся у Свиды и Цецеса, что списки твореній, сего искуснаго писателя не всѣ еще пропали въ девятомъ вѣкѣ и даже въ двенадцатомъ. И такъ очевидно, что басни, извѣстныя нынѣ подъ именами Афтоніевыхъ, Ливаніевыхъ и проч., почерпнуты были изъ того же источника, и нѣтъ сомнѣнія, что басни неизвѣстныхъ сочинителей взяты оттуда же. Правду сказать, варварскія слова, грамматическія ошибки, нелѣпая смѣсь духовныхъ предметовъ съ мірскими, и странныя мысли, находящіяся въ нравоучительныхъ къ симъ безъименнымъ баснямъ прибавленіяхъ, достаточно показываютъ, что онѣ сочинены разными людьми, жившими въ девятомъ и въ слѣдующихъ вѣкахъ даже до четырнадцатаго, и что сочинители оныхъ большею частію были монахи.»
Такимъ образомъ къ баснѣ Соловей и Ласточка (которую написалъ въ прозѣ одинъ изъ сихъ уединенныхъ отшельниковъ, уничтоживши всѣ украшенія, найденныя имъ у Бабрія) прибавлено сочинителемъ слѣдующее разсужденіе: «Ласточку можно уподобить людямъ живущимъ въ мірѣ; а Соловей представляетъ собою иноковъ, любящихъ уединеніе и посвятившихся Богу.» Въ другомъ мѣстѣ тотъ же собиратель, или можетъ быть другой кто-либо, къ баснѣ о Двухъ пѣтухахъ весьма не къ стати прикладываетъ нравоученіе, взятое изъ Притчей Соломоновыхъ. Побѣдоносный пѣтухѣ, поднявшись на высоту воздушную, воспѣваетъ тамъ свою побѣду, и вдругъ попадается въ орлиныя когти, между тѣмъ какъ побѣжденный, укрывшійся отъ стыда въ темной уголокъ, опять приходитъ къ нѣжнымъ своимъ подругамъ., вотъ какъ, прибавляетъ сочинитель нравоучительнаго смысла, Господь караетъ гордыхъ, и даетъ благодать свою смиреннымъ." Такъ-то умные люди умѣли въ старину но всему прикладывать что-нибудь изъ Священнаго писанія!
Въ прочемъ сіи остатки искусства древнихъ, остатки обезображенные невѣжествомъ вѣковъ среднихъ, все еще должны быть для насъ драгоцѣнны; ибо новѣйшіе стихотворцы, угадывая надлежащій смыслѣ во многихъ басняхъ, весьма удачно воспользовались ими. И такъ хвала и честь г-ну Кораю за его изданіе, которое полнѣе всѣхъ прежнихъ, и въ которомъ помѣщены многія басни, до сихъ порѣ неизвѣстныя. Особенно же трудѣ его отличается исправностію текста, которой очищенъ имъ отъ нелѣпыхъ ошибокъ, размноженныхъ безтолковыми переписчиками[6]. Прибавимъ еще, что ученый нашъ издатель присоединилъ къ баснямъ нѣкоторыя знаменитыя въ древности аллегоріи, на примѣръ: Геркулесѣ между Порокомъ и Добродѣтелью; сія иносказательная повѣсть приписывается Продину Цеосскому, и находится у Ксенофонта; далѣе, Богатство и Бѣдность, аллегорія взятая изъ пиршества Платонова, и другія. Въ жизни Аполлонія Тіанскаго, написанной Филостратомъ, есть одинъ очень остроумной вымыселъ, которому прилично было бы занять вмѣсто въ семъ собраніи. Аполлоній, выхваляя знаменитаго баснописца, между прочимъ разсказываетъ друзьямъ своимъ повѣсть обѣ Езопѣ, слышанную имъ еще въ младенчествѣ отъ своей матери. Выписываемъ ее для нашихъ читателей.
«Езопъ въ молодости своей былъ пастухомъ; онъ пасъ стадо свое въ окрестности Меркурьева храма; чрезвычайно любя мудрость, просилъ онѣ Бога о низпосланіи ему сего дара. Не онѣ одинъ молицъ о сей благодати; многіе для той же причины представляли въ храмѣ богатыя приношенія: одни серебро и золото, другіе кадуцеи изъ слоновой кости, третьи подарки столь же дорогіе. Езопъ былъ бѣденъ, и не могъ принести ничего драгоцѣннаго; бѣдность заставляла его сберегать малое свое имущество, и онъ принесъ къ жертвеннику нѣсколько меду и молока, которымъ надѣляла его одна овца изъ всего стада. Прости меня, о Меркурій сказалъ Езопъ: но долженъ ли я плести тебѣ вѣнки, тогда какъ надобно заботишься о стадѣ? Наконецъ насталъ день, въ которой Богъ пожелалъ раздавать дары мудрости. Меркурій, богъ краснорѣчія, есть также богъ и прибытковъ, слѣдственно подарками онъ не гнушается. Даю тебѣ философію, сказалъ онѣ посвятившему богатыя приношенія; а ты, продолжалъ Меркурій обратясь къ тому, кто принесъ дары принятые, ты будь ораторомъ; ты астрономомъ, сказалъ онъ третьему; тебя награждаю успѣхами въ музыкѣ; ты восхищай епическимъ стихотворствомъ; тебѣ даю въ удѣлъ поезію ямбическую. Для бѣднаго Езопа ничего не осталось. По счастію богъ вспомнилъ, что Горы, воспитавшія его на вершинѣ Олимпа, разсказывали ему нѣкогда басню о телицѣ, и что сія басня подала ему мысль увести быковъ Аполлоновыхъ; и такъ Меркурій надѣлилъ Езопа даромъ разсказывать басни. Пріими, изрекъ онъ, послѣдній участокъ въ обители мудрости, и первое данное мнѣ наставленіе. Вотъ начало, прибавляетъ Аполлоній, тѣхъ разнообразныхъ видовъ, подъ которыми явился умъ Езоповъ, и того искусства сочинять басни, которое содѣлало его навсегда знаменитымъ.»
О новом издании Езоповых басен [в Париже, Корайсом, ученым греком; иждивением братьев Зосимов для обучения греческому языку] / Н.О.П. // Вестн. Европы. — 1811. — Ч. 57, N 10. — С. 125-141.
- ↑ Еѳіопики на Греч. яз. въ 2 Ч. въ 8 у. Парижъ, 1804.
- ↑ Instit. Оrat, l. I. с. g. Aesopi fabellas, quae fabiilis nutricularum proxоme fuccedunt, nurrare fermone puro… (pueri), condiscant, et cet. Желательно, чтобы воспитатели юношества читали сіе мѣсто со вниманіемъ; здѣсь Квинтиліанъ преподаетъ мнѣ весьма полезныя совѣты.
- ↑ Смотри его сочиненіе: Отъ чего пиѳія перестала отвѣчать стихали? §. 14.
- ↑ Гл. 9. ст. 8, и слѣдующіе.
- ↑ Смотри его поему: Работы и дни. ст. 201—211.
- ↑ Въ прошломъ году вышло и въ Лейпцигѣ весьма одобряемое Полное собраніе Езоповыхъ басенъ съ примѣчаніями и учеными разсужденіями, у кого есть два сіи Изданія, то есть Кораево и Лейпцигское; тотъ можетъ похвалиться, что имѣетъ все лучшее въ семъ родѣ.