Эта необходимость далеко не обусловливается тяжелым переживаемым нами военным временем. Она является необходимым условием культурного развития каждой страны. Школа должна быть национальною и беспартийною.
В этих именно условиях заключается и спокойствие духа, столь нужное в настоящее время для учащих и учащихся; в этих только условиях возможно столь ценное и важное культурное влияние школы на подрастающее поколение; вне их невозможною представляется плодотворность работы будущих деятелей нашей родины.
Только на почве любви к родному крепнет талант, развивается любовь к научным познаниям и самая работоспособность учащихся; только в этих условиях возможно в будущем широкое развитие духовных сил народа и полный расцвет народного гения.
Дурные последствия отсутствия у нас национальной, патриотической школы являются расплатою самой школы перед жизнью за ее отчужденность от родной почвы, за ее неспособность вдохновлять юношество и ее неумение возбуждать в нем любовь к идеалу, без которой юной душе в жизни и темно и очень легко сбиться с доброго и честного пути.
Но при этом неизбежно возникает вопрос. При требовании от школы, чтобы она была национальной, патриотической, сможет ли она сама по себе действительно воспитать юношу? Является ли воспитание — обязательною задачей школы, в которую ученики поступают только для учения, оставаясь жить в семье; не является ли воспитание исключительною обязанностью семьи, а никак не школы?
Я с своей стороны категорически заявляю, что школа наравне с учением должна обязательно давать своим воспитанникам и воспитание, конечно, это последнее вполне усваивается только при содействии семьи.
К сожалению, у нас в России это содействие слишком часто обращается в противодействие, как об этом я писал в другой моей статье, озаглавленной „О взаимных отношениях семьи и школы“, поэтому я считаю здесь излишним распространяться на эту тему.
Но вопрос этот тем не менее весьма важный и принципиальный.
Конечно, тут большую роль играет направление, при котором ведется преподавание, так как самый учебный предмет действует известным образом на миросозерцание ученика, направляя его ум известным образом и внушая ему те или другие нравственные устои.
Вообще учебная и воспитательная сторона школы так тесно между собою связаны; они до того одновременно действуют на ученика, что никак нельзя отделить одну от другой и не допускать совместного их влияния на образование, выносимое учеником из учебного заведения, и потому нельзя не признать, что плоха та школа, которая не воспитывает; такая школа далеко не выполняет принятой на себя трудной ответственной задачи.
О желательности и необходимости национального воспитания в русской школе писал я еще в 1906 году в циркуляре по Одесскому округу, перепечатанном мною для Петроградского, в бытность мою попечителем этих двух учебных округов. Тут весьма важно, конечно, отношение самих родителей к школе и к ее строю — благожелательно ли оно или исключительно критическое.
Родители не могут не иметь громадного влияния на детей.
При отрицательном, критическом отношении их к школьному строю, ко всему тому, что творится и предписывается в школе, немыслимо думать, что дети их не проникнутся тоже критическим отношением к своим наставникам и руководителям.
Каждый преподаватель, имеющий в виду космополитические идеалы, а не свои родные, национальные, не может не оказывать заметного влияния в этом направлении на своего ученика, а когда в этом космополитическом направлении ведется все преподавание в школе, то в результате и получается космополитическая школа, чуждая родной истории, родному прошлому страны, каковою, к сожалению, является наша современная русская школа. От этого ее недостатка избавиться не так-то легко.
Школа постепенно утрачивает все свои национальные устои.
Между тем в программе средней школы есть целый ряд предметов, которые могли бы прекрасно служить надежными проводниками национального воспитания, столь необходимого для подготовки будущих полезных для отчизны деятелей. Таковы в особенности: русский язык и словесность, история, география, природоведение, отечествоведение и другие предметы.
Но для этого нужно, как я неоднократно писал, известным образом подготовленных учителей, самих проникнутых таким же национальным направлением и потому могущих его сознательно проводить в своем преподавании.
Наша высшая школа — университеты и специальные заведения нам таких преподавателей не дают, что является вполне естественным, так как в высшей школе должен господствовать метод научный — критический, аналитический, а средняя школа должна своим преподаванием не только образовывать ученика, но и непременно еще его воспитывать; в этом все глубокое различие этих двух школ — высшей и средней, значит, прежде чем реформировать среднюю школу, нужно еще преобразовать высшую, другими словами, нужно обязательно позаботиться о тщательной и известной подготовке преподавателей для средней школы, чтобы придать необходимый ей национальный характер, которого она в настоящее время лишена совершенно.
И это национальное направление должно отразиться на всех предметах преподавания, о чем буду говорить подробнее ниже.
Мне представляется, что если бы наша современная школа имела в виду необходимость национального образования, необходимый перелом в преподании отдельных предметов мог бы уже теперь совершиться и дать плодотворные результаты.
Перейдем теперь к модному ныне вопросу о роли, которую должны занимать в современной русской школе новые языки.
В № 13927 „Нового Времени“, от 18 декабря 1914 года, помещена на первой странице небольшая заметка (анонимная), вероятно от редакции, озаглавленная „Первые шаги национализма средней школы“.
Это заглавие не содержит в себе, однако, по существу решительно ничего существенного по столь серьезному педагогическому вопросу.
Я должен заявить, что при решении этого вопроса прежде всего нужно себе выяснить, какая цель преподавания новых языков в средней школе, а тогда уже решать вопрос о времени, которое нужно уделить для их изучения, причем громадное значение имеет метод преподавания, так как и при незначительном числе уроков можно знающему и опытному учителю достигнуть лучших результатов, чем неопытному, даже при громадном количестве уроков, при неумении ориентироваться среди учебного материала.
Цель преподавания новых языков в средней школе — научить кончающего курс ученика на столько новому языку, чтобы он по вступлении в высшее учебное заведение, мог бы более или менее свободно читать научные книги по своей специальности и вообще свободно читать на новом языке, так как какую бы он ни выбрал специальность, ему обойтись без литературы предмета на новом языке нельзя будет; с этой целью и все преподавание нового языка в гимназии и в реальном училище сводится почти исключительно к переводам с нового языка на русский. Но никогда гимназия не задавалась целью научить своих учеников „болтать на новом языке“, как указывается в выше упомянутой заметке.
Что же касается вопроса о желательности, факультативности одного из новых языков, с целью сосредоточить внимание ученика на одном только новом языке, то нужно признаться, что многолетний опыт у нас в России успешного преподавания какого бы то ни было предмета указал на зависимость успеха главным образом от обязательности преподавания этого предмета; в школе, где оно не обязательно, там и успехи, оказываемые учениками, ничтожны.
Выбор же того или другого нового языка зависит, конечно, от того, на каком языке написано большинство нужных студенту ученых статей (юристам, например, на немецком, историкам и филологам — тоже на немецком; математикам, физикам и химикам — на французском и так далее).
До сих пор отдавалось во всей Европе предпочтение французскому и немецкому языкам, как обладающим в этом отношении богатейшей литературой, но нельзя же также из-за современных печальных событий совершенно исключить всякую необходимость изучать в настоящее время немецкий язык.
Мы знаем, например, что перед японской войной японцы усиленно стали изучать русский язык, да и немцы давно уже обязательно ввели изучение русского языка в своих не только военных училищах, но и гражданских, как язык врага, который необходимо основательно изучить.
Я лично, на основании многолетнего опыта, считаю, что не знающий совершенно нового языка, не могущий вовсе пользоваться иностранной научной литературой, безусловно не должен быть допущен на какой бы то ни было факультет университета, как не могущий заниматься научно.
Конечно, здесь первенствующую роль играет метод преподавания новых языков. Для изучения этих методов я и был командирован в 1901 году заграницу в министерство генерал-адъютанта Ванновского, с целью изучения вопроса о подготовке учителей французского языка в Германии.
Статья моя об этом напечатана во 2-м томе „Сборника моих педагогических статей“ (Пг. 1912 год).
Я, конечно, не могу входить здесь в подробное рассмотрение теории и практики этой подготовки и отсылаю интересующегося этим вопросом к моему сочинению.
Скажу только, что и немцы при изучении новых языков, французского и английского, никогда не задаются целью болтать на новом языке.
Какие же цели могут еще преследоваться при изучение новых языков в средней школе? Конечно, при этом можно иметь в виду и научные, филологические цели.
Увлечение новыми языками (неофилологиею) одно время настолько было сильно в России, что задумали даже заменить древние языки новыми — французским и немецким. Но очень скоро обнаружилась вся несостоятельность этой системы, так как повторилась бы та же история, что и при введении обязательной классической системы графа Д. А. Толстого. Как тогда не было в России готовых классиков для проведения системы, сделавшейся уже обязательной для всей России, так и теперь не было вовсе подготовленных учителей новых языков, — филологически подготовленных и к тому же достаточно знающих русский язык.
Меры, необходимые русскому правительству для достижения этой цели, были мною своевременно указаны в докладе г. министру еще в 1901 году, но министерство ничего не делает для выхода из этого невозможного положения, а потому нельзя скоро и ожидать разрешения этого весьма важного вопроса.
Наша средняя школа вообще находится в настоящее время в таком ужасном тупике, что без коренных реформ и целого ряда мер, которые нужно систематически провести, нельзя надеяться на ее улучшение.
Я не нахожу возможным в этой статье касаться специальных вопросов из области неофилологии, каковы, например, вопрос о значении перевода по сравнению с чтением подлинного текста, о различных методах изучения нового языка и, между прочим, о „натуральном методе“ и т. д., так как эти вопросы отвлекут нас далеко от темы.
Для нас здесь центральный вопрос это вопрос о национальной школе.
Еще Ушинский сказал, „что вне народности нет разумной школы“; обучение же, построенное на абстрактных или иностранных началах, не опирающееся на историю, которую прожил родной народ, может дать лишь печальные результаты — космополитизм.
„Начало народности и любовь к отчизне суть те искры, которые школа обязана прежде всего развивать“.
Без народности школа — тело без души, и хуже всего то, что сами педагоги остаются чуждыми этим основным педагогическим принципам.
Национализм должен собой проникать всю школу, весь ее строй; отсюда следует, что он должен также проникать собой и преподавание каждого отдельного предмета.
Очевидно, некоторые предметы по свойству своего содержания более других влияют на миросозерцание ученика, более его развивают, и вот этими-то предметами следует пользоваться, для воспитания ученика в известном национальном направлении. К таким предметам, как мы говорили, прежде всего относятся русский язык, словесность и история.
Возникает вопрос, как преподавать, например, словесность, чтобы она действительно служила целям национализации школы? Мы не можем не признать, как я писал еще об этом в 1907 году в Одессе, „что русская школа, чтобы исполнить свою государственную задачу, должна прежде всего уметь возбудить в своих учениках любовь к родному их прошлому, понимание его характера и национальных его особенностей, развить живой интерес ко всему русскому; она должна вложить в молодые сердца глубокое чувство патриотизма, должна заставить своих учеников преклоняться с благоговением перед подвигами родного народа, с удивлением и гордостью относиться к светлым событиям своего исторического прошлого.
В таком мировоззрении и проявляется непоколебимое культурное значение национальной школы везде, где она существует.
Между тем, наша русская школа не национальна; мы это видим в отношении учителя к описываемому им литературному или историческому событию. Он слишком часто на первый план ставит исключительно отрицательный литературный тип. Он особенно подробно описывает темные, неприглядные черты современной нашей русской жизни, намеренно не останавливаясь на положительных типах, которые могли бы действовать благотворно и возвышающим образом на молодое воображение юноши.
Откуда при таком отношении к делу может у юноши развиться любовь к родине, к родному прошлому? Он его прежде всего не знает и не привык на нем останавливаться.
Несомненно одно, что положительных типов у нас чрезвычайно мало; это заставляет нас особенно внимательно относиться к светлым проявлениям русской жизни и характера. Тоже — по отношению к русскому языку и другим предметам.
