О НАРОДНОМЪ ПЬЯНСТВѢ
правитьИзъ сообщеній Правительственнаго Вѣстника въ 1870 году стало для всѣхъ извѣстно что государственный совѣтъ, установляя, 18го іюля 1868, новую редакцію нѣкоторыхъ статей устава о питейномъ сборѣ, вмѣстѣ съ тѣмъ поручилъ министру финансовъ, совмѣстно съ министромъ внутреннихъ дѣлъ, представить свои соображенія о мѣрахъ къ прекращенію дальнѣйшаго развитія пьянства въ народѣ, причемъ выражено что сокращеніе числа питейныхъ заведеній, а потому и опредѣленіе нормальнаго числа ихъ, представляется одною изъ самыхъ существенныхъ мѣръ для достиженія этой цѣли. Вслѣдствіе этого министерство внутреннихъ дѣлъ сообщило, 17го декабря 1868, министру финансовъ свои соображенія, главныя черты которыхъ были указаны въ Правительственномъ Вѣстникѣ, изъ котораго мы также узнаемъ что министерство финансовъ, съ своей стороны, не признало возможнымъ согласиться съ большинствомъ предположеній министерства внутреннихъ дѣлъ и, 10го декабря 1869, представило по сему предмету особую въ государственный совѣтъ записку; что заключеніе свое по этой запискѣ министерство внутреннихъ дѣлъ доставило 29го марта 1870, и что потому разрѣшенія этого вопроса въ законодательномъ порядкѣ слѣдуетъ въ скоромъ времени ожидать.
Несогласіе въ воззрѣніяхъ двухъ министерствъ по настоящему предмету старая вещь. Съ обѣихъ сторонъ предлагаются, для достиженія цѣли, такія мѣры которыя, находясь во взаимномъ противорѣчіи, остаются, большею частію, безъ осуществленія; тѣ же изъ нихъ которыя наконецъ узаконяются не приносятъ искомой пользы, какъ это наглядно доказываетъ послѣднее десятилѣтіе нашего литейнаго дѣла.
Въ виду этого, естественно раждаются вопросы: въ чемъ коренится это несогласіе воззрѣній? Антагонизмъ интересовъ нравственныхъ и фискальныхъ, на который обыкновенно ссылаются, не есть ли только мнимый? Не можетъ ли искомая цѣль быть достигнута при полномъ соблюденіи выгодъ нравственныхъ и финансовыхъ, и при помощи какихъ именно мѣръ?
Желая дать себѣ отвѣтъ на эти вопросы, я приступилъ къ изслѣдованію, результатъ котораго содержится въ предлагаемой статьѣ. Она не предназначалась для печати. Въ настоящее же время я рѣшаюсь обнародовать ее, руководствуясь тою мыслію что на обязанности каждаго лежитъ передать въ общее вѣдѣніе все что можетъ, по его крайнему разумѣнію, послу Жить къ успѣшному разрѣшенію роковаго для нашего отечества вопроса о пьянствѣ.
При изслѣдованіи предмета столь сложнаго, столь близко затрогивающаго интересы государственные, финансовые, экономическіе и нравственные, мнѣ представлялось необходимымъ, прежде всего, выяснить настоящее положеніе дѣла. Чтобъ имѣть возможность бороться съ успѣхомъ противъ какого-нибудь общественнаго зла, необходимо составить себѣ ясное понятіе не только о всѣхъ видахъ его наружнаго проявленія, но также и о тѣхъ внутреннихъ и внѣшнихъ причинахъ которыми оно вызывается. Въ собранныхъ мною печатныхъ матеріалахъ, относящихся до этого вопроса, изъ коихъ нѣкоторые вырабатывались съ спеціальною цѣлью изысканія средствъ къ сокращенію пьянства въ народѣ, я не нашелъ никакихъ данныхъ для разъясненія себѣ тѣхъ именно сторонъ этого дѣла которыя казались мнѣ существеннѣйшими. Смыслъ нѣкоторыхъ статей сводился къ тому что пьянство чрезвычайно распространяется и что необходимо принять мѣры для обузданія онаго; смыслъ другихъ къ тому что никакія законодательныя мѣры не могутъ достичь этой цѣли. Дѣйствительно, какъ мнѣ лично извѣстно, въ нѣкоторыхъ кружкахъ не мало распространено то убѣжденіе что законодательство наше по этой части совершенно удовлетворительно и что правительству остается только заботиться о поднятіи общаго, экономическаго и нравственнаго уровня народа нашего и, наконецъ, весьма многими поддерживается и такое убѣжденіе что пьянство народное далеко не такъ ужасно, какъ объ этомъ говорятъ и пишутъ. Въ виду этого, было бы желательно чтобы министерство внутреннихъ дѣлъ не ограничилось, какъ видимъ изъ сообщенія, одною ссылкою на «поступившія изъ губерній свѣдѣнія о большомъ вредѣ который наносится народу развившимся въ немъ пьянствомъ», свѣдѣнія «вполнѣ подтвердившія мысль о необходимости опредѣленія нормальнаго числа питейныхъ заведеній», но распорядилось о напечатаніи всѣхъ «доставленныхъ земскими и городскими учрежденіями по этому предмету практическихъ данныхъ» и предало ихъ гласности для возможно всесторонняго обсужденія. Свѣдѣнія эти, еслибъ они оказались вполнѣ подробными и толково составленными, получили бы силу неопровержимаго факта; они могли бы, для каждаго желающаго, выяснить настоящее положеніе дѣла, и, наконецъ, послужили бы прочною основой для систематической выработка дальнѣйшихъ проектовъ и мѣропріятій направленныхъ къ достиженію искомой цѣли.
Собирая на мѣстѣ требующіяся, по моему понятію, для разъясненія этого вопроса свѣдѣнія, я убѣдился изъ разговоровъ моихъ съ различными лтэдами уѣздной администраціи, отъ низшихъ инстанцій и до высшихъ, а также и представителями земства отъ всѣхъ сословій что весьма немногія изъ этихъ лицъ имѣютъ ясное понятіе о положеніи нашего литейнаго дѣда въ селеніяхъ, ограничиваясь преимущественно одними внѣшними фактами, безъ изслѣдованія ихъ внутреннихъ причинъ. Ближайшія свѣдѣнія я получилъ отъ самихъ крестьянъ, сидѣльцевъ или хозяевъ питейныхъ заведеній; но понятно что эта послѣдніе далеко не охотно разоблачаютъ тайныя пружины своей торговли. Особенно полезными для разъясненія этого дѣла могли бы быть священники: нравственное и экономическое состояніе каждаго двора въ приходѣ и участіе кабака въ различныхъ судьбахъ его имъ близко извѣстны. Я обращался ко многимъ изъ нихъ и, убѣдившись изъ разспросовъ какъ хорошо извѣстно имъ это дѣло, просилъ ихъ написать мнѣ по даннымъ указаніямъ исторію каждаго кабака въ ихъ приходѣ, не пренебрегая, при этомъ, никакими подробностями, и я получилъ отъ нихъ весьма удовлетворительныя записки, полныя самыхъ любопытныхъ свѣдѣній по этому предмету. Что же касается до акцизныхъ чиновниковъ, то казалось бы что они должны явиться соціалистами для разрѣшенія всѣхъ вопросовъ относящихся до этого дѣла; но совсѣмъ нѣтъ; ихъ прямая выгода, — подъ благовиднымъ предлогомъ охраненія казеннаго интереса по литейному сбору и личной отвѣтственности за успѣшный ходъ дѣлъ акцизнаго управленія, — состоитъ въ томъ чтобы вина употреблялось какъ можно болѣе. Понятно поэтому что и мысли ихъ не могутъ быть направлены къ тому чтобы въ неумѣренномъ потребленіи его видѣть зло и для пресѣченія онаго изыскивать какія бы то ни было средства.
Всѣ изслѣдованія мои клонились первоначально къ тому чтобы выяснить себѣ въ чемъ собственно заключается вредъ отъ питейныхъ заведеній и въ чемъ кроется корень зла. Съ полнымъ уразумѣніемъ его не откроются ли, такъ думалъ я, и естественныя средства къ устраненію его? И вотъ заключенія къ которымъ я пришелъ.
1) Прежде всего меня поразило то обстоятельство что въ большинствѣ случаевъ открытіе питейнаго заведенія въ селеніи совершается вовсе не по иниціативѣ сельскаго общества; въ этомъ дѣлѣ оно оказывается субъектомъ страдательнымъ; дѣятели, охотники производить литейную торговлю, являются извнѣ; безъ нихъ общество осталось бы безъ кабака, ибо еслибъ оно и захотѣло открыть его отъ себя, то не могло бы — таковъ законъ. Отъ подобнаго вторженія извнѣ общество охраняется правомъ разрѣшенія: никто безъ согласія общества не можетъ открыть виноторговлю въ селеніи. Чтобы заручиться этимъ согласіемъ, виноторговцы предлагаютъ обществу извѣстную плату деньгами и виномъ. Въ первый годъ питейно-акцизной системы никакой платы, сколько мнѣ извѣстно, не взималось съ торговцевъ; но потомъ, чтобъ удержаться, они сами стали предлагать ее, и теперь можно почти навѣрное утверждать что нѣтъ во всемъ государствѣ ни одного кабака который не платилъ бы въ общество аренды. Плата эта весьма различна и сообразуется не столько съ количествомъ населенія, сколько съ зажиточностію крестьянъ, степенью пристрастія ихъ къ вину и другими мѣстными условіями; приведу нѣсколько примѣровъ: Пензенской губерніи, въ деревнѣ Калдаисѣ, на 300 душъ обоего пола, получается съ кабака 40 р.; въ деревнѣ Старой-Селѣ, на 900 душъ, получается 250 р.; въ селѣ Ахматовкѣ, на 1.000 душъ, 250 р.; въ селѣ Коржевкѣ, на 1.600 душъ, съ двухъ кабаковъ 450 р.; въ селѣ Бояркинѣ, на 900 душъ, получалось съ кабака въ 1870 году 650 р., а на слѣдующій, 1871 годъ, онъ сданъ уже за 750 р.; въ селѣ Базарной Кеньшѣ, на 2.000 душъ, съ 10 кабаковъ, около 2.000 р.; въ селѣ Астрадамовкѣ, Симбирской губерніи, на 2.000 душъ обоего пола, получается съ кабака, какъ говорилъ мнѣ мѣстный мировой посредникъ, 3.000 рублей. Изъ этихъ немногихъ цифръ можно составить себѣ приблизительное понятіе о томъ до какихъ громадныхъ размѣровъ доходитъ сумма вносимая такимъ образомъ виноторговцами въ сельскія общества. Въ 1867 году число питейныхъ заведеній въ уѣздахъ Европейской Россіи простиралось до 108.000; если принять, по весьма умѣренному разчету, что каждое заведеніе, среднимъ числомъ, платитъ обществу по 100 р., то мы уже имѣемъ сумму въ 10.800.000 р. При этомъ весьма естественно раждается вопросъ: куда же дѣваются эти деньги? Прежде всего надо замѣтить что деньги эти незаконны; согласно примѣчанію 3му къ 310 ст. Уст. о пит. сборѣ: «приговоры, постановленія или условія на основаніи коихъ поименованныя въ ст. 310 учрежденія, общества и лица дозволяютъ кому-либо продажу крѣпкихъ напитковъ въ данной мѣстности, со взиманіемъ опредѣленной платы въ свою пользу, собственно за право торговли напитками, считаются недѣйствительными, и патенты по такимъ приговорамъ и постановленіямъ не выдаются»; а по прим. 2му къ ст. 267: «мѣста производства и продажи крѣпкихъ напитковъ не могутъ быть облагаемы никакими сборами безъ Высочайшаго утвержденія». Поэтому о деньгахъ этихъ вовсе не упоминается въ приговорахъ, и большею частію они сдаются прямо на руки сельскому старостѣ; иногда же виноторговцы ограждаютъ себя росписками, въ которыхъ, разумѣется, ни слова ни говорится о кабакѣ; такъ напримѣръ Бугульминскаго уѣзда, въ деревнѣ Поповкѣ, цѣловальникъ, выплачивая аренду, получаетъ отъ крестьянъ росписки во взятыхъ будто бы у него въ долгъ деньгахъ. По одной изъ такахъ онъ даже взыскалъ свои деньги, но за то и лишился своего права на торговлю; въ селѣ Борискинѣ содержатель кабака выплачиваетъ 900 р. аренды подъ видомъ даннаго имъ обязательства Жертвовать эти деньги на общественныя нужды; а въ селѣ Орловкѣ былъ и такой случай: виноторговецъ платилъ обществу 400 р. аренды за кабакъ свой; но когда общество передало его другому лицу за 500 р., тогда прежній виноторговецъ предъявилъ искъ на общество, представивъ и полученныя имъ въ деньгахъ росписки, съ объясненіемъ что будто они даны были обществу въ долгъ на колокола, — что однакожь не помѣшало ему потерять свой искъ. Я привелъ эти подробности чтобы нагляднѣе пояснить въ какихъ размѣрахъ и какимъ способомъ производится уплата сихъ денегъ. Какъ незаконныя, онѣ никуда не могутъ быть записаны на приходъ и никѣмъ не могутъ быть надлежащимъ порядкомъ учитываемы; поэтому онѣ не могутъ имѣть никакого офиціальнаго значенія и не могутъ образовать или пополнить собою мірскихъ капиталовъ. Возвращаюсь теперь къ своему вопросу: куда же дѣваются эти деньги? Въ первые годы, когда платежи эти были еще не велики, одна часть ихъ пропивалась обществомъ, а другая затрачивалась сельскимъ старостой на свои нужды, или секретно пропивалась имъ съ міроѣдами. Когда дѣло доходило до учета, а учетъ дѣлается тѣми же міроѣдами, вся недоимка, за ведро или два вина, со старосты слагалась. Въ послѣдствіи, когда суммы эти увеличились до весьма значительныхъ размѣровъ, заведенный порядокъ ихъ употребленія, при постоянно возрастающемъ пьянствѣ, остался въ сущности тотъ же; теперь ни одна сходка, ни одинъ праздникъ не обходится безъ вина, и міръ угощаетъ себя на свои же даровыя деньги. Идутъ они и на многія другія незаконныя траты; сдѣлаютъ крестьяне самовольную порубку лѣса — платежъ штрафа производится изъ этихъ денегъ; подвергается ли сельскій староста за грубость или неповиновеніе начальству денежному штрафу — отвѣчаетъ та же сумма и т. д. Я долженъ, однако, сказать что въ нѣкоторыхъ случаяхъ, какъ это мнѣ лично извѣстно, часть сихъ денегъ удѣлялась на уплату подушныхъ, на постройку церкви, на жалованье должностнымъ лицамъ сельскаго общества и другія общественныя нужды; но это одни только рѣдкія исключенія. Такимъ образомъ, въ общемъ результатѣ тайная аренда, платимая содержателями питейныхъ заведеній въ пользу сельскихъ обществъ за полученіе согласія на открытіе сихъ заведеній, обращается, въ рукахъ сихъ обществъ, въ сильнѣйшее пособіе пьянству, и затѣмъ пропадаетъ безслѣдно.
Сказанное мною относится преимущественно до великороссійскихъ губерній; такова ли судьба этихъ денегъ и въ западныхъ губерніяхъ мнѣ неизвѣстно. Судя по предписанію Виленскаго генералъ-губернатора, изложенному въ постановленіи минскаго губернскаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствія, отъ 7го мая сего года, и разосланнаго циркуляромъ по мировымъ съѣздамъ и посредникамъ, оказывается что «въ нѣкоторыхъ волостяхъ мірскіе капиталы составляютъ уже довольно замѣтную цифру, несмотря на недавнее ихъ учрежденіе, и этого достигли преимущественно тѣ волости въ которыхъ въ составъ мірскаго капитала обращались кромѣ штрафныхъ денегъ пропинаціоные доходы и суммы получаемыя крестьянами съ арендаторовъ корчемъ.» Въ томъ же циркулярѣ мы читаемъ: «А такъ какъ доходы этого рода могутъ быть почти во всѣхъ волостяхъ, то обратить на этотъ источникъ особенное вниманіе мировыхъ посредниковъ, на тотъ конецъ чтобъ они, объясняя крестьянамъ полезность учрежденія мірскихъ ссудныхъ капиталовъ, указали имъ на существующіе уже примѣры» (см. Бирж. Вѣд. № 311). Очевидно что подобное распоряженіе могло произойти только отъ недоразумѣнія. Чтобы крестьяне получаемую съ кабаковъ аренду вносили въ мірской капиталъ это Желательно; но чтобъ администрація поощряла подобный порядокъ, это правительство едва ли можетъ допустить, не впадая въ противорѣчіе съ самимъ собою, не говоря уже о томъ что подобное распоряженіе, подъ благовиднымъ предлогомъ приращенія мірскихъ капиталовъ, ведетъ не къ сокращенію, а къ поддержанію и размноженію кабаковъ. Подобнымъ распоряженіемъ пропинаціонные доходы крестьянъ или тайныя аренды получаемыя ими съ кабаковъ получили бы законную силу, межь тѣмъ какъ въ этихъ-то арендахъ и кроется, сколько я понимаю, ближайшая причина всего зла. Аренда соблазняетъ крестьянъ, а не кабакъ; не будь этой аренды, не было бы и половины существующихъ нынѣ сельскихъ кабаковъ. Крестьяне очень хорошо сознаютъ всю опасность для нихъ отъ кабака; но когда, при щедромъ угощеніи виномъ, имъ вмѣстѣ съ тѣмъ предлагается и значительная ежегодная сумма, совершенно даровая, тогда борьба между сознаніемъ опасности и корыстію естественно оканчивается въ пользу послѣдней. Изъ послѣдующаго будетъ ясно что именно эта аренда служить ближайшею причиной всѣхъ золъ истекающихъ для крестьянъ отъ пьянства. Поэтому должно стремиться не къ поощренію подобныхъ платежей, а къ совершенному ихъ уничтоженію.
2) Перейдемъ теперь къ изслѣдованію другой части вопроса: въ чемъ собственно состоитъ вредъ отъ литейнаго заведенія? и отчего пьянство такъ сильно и пагубно распространяется нынѣ въ народѣ? отъ того ли только что умножаются питейныя заведенія, или отъ какихъ-либо другихъ причинъ? Для разъясненія себѣ этого вопроса вникнемъ въ тѣ внутреннія условія на которыхъ существуетъ нынѣ питейная торговля въ селеніяхъ. Обратимъ прежде всего вниманіе на то лицо которое непосредственно производитъ эту торговлю, на сидѣльца. Кто былъ онъ прежде и кто онъ нынѣ, и чѣмъ отозвалась эта разница на крестьянахъ. Прежній сидѣлецъ, откупной, былъ на жалованьи отъ хозяина своего, отъ откупщика; личный интересъ его въ продажѣ вина не былъ замѣшанъ; много ли, мало ли его выльютъ, это не лишало его своего жалованья; поэтому отъ мірянъ онъ былъ совершенно независимъ; отпускать вино въ долгъ онъ не имѣлъ никакой надобности; чрезъ это онъ могъ только рисковать лишиться своего мѣста; если же, изъ какихъ-либо личныхъ выгодъ, онъ на это и покушался, то только въ самыхъ незначительныхъ размѣрахъ, потому что его ежемѣсячно ревизовали, и выручка отбиралась откупомъ. Нынѣшній сидѣлецъ — не прикащикъ, а хозяинъ; такъ по крайней мѣрѣ въ большинствѣ случаевъ. Личный интересъ его состоитъ въ томъ чтобъ было выпито какъ можно болѣе вина; міръ пустилъ его — онъ купилъ это позволеніе, но міръ же можетъ и отказать ему; поэтому онъ въ полной зависимости и отъ вина, и отъ міра. Прежде кабаковъ было немного, нынѣ они вездѣ; слѣдовательно кругъ его торговли не великъ. Межь тѣмъ ему необходимо не только выручить деньги затраченныя имъ на аренду, на обзаведеніе, на покупку вина и прочіе расходы, но и выручить ихъ съ порядочнымъ барышомъ; въ дѣлѣ своемъ онъ полный хозяинъ и, для достиженія своей цѣли, онъ уже не стѣсняется никакими средствами; вино онъ разбавляетъ и въ отпускѣ его обмѣриваетъ; продаетъ его и въ долгъ, и подъ залогъ, и въ обмѣнъ на всякаго рода вещи. Не говорю здѣсь про всякія другія уловки и соблазны коими сидѣлецъ умѣетъ завлечь своихъ потребителей и спаивать ихъ; про то дьявольское искусство съ которымъ растлѣніе виномъ вносится имъ въ семьи еще не зараженныя этимъ порокомъ. Эти подробности уже не относятся до нашего предмета; достаточно сказать что такимъ образомъ пропиваются не только всѣ деньги, но и все имущество: одежда, утварь, скотина, хлѣбъ, дома; проливаются цѣлыя семьи и цѣлыя селенія, обращаясь въ нищихъ и бобылей. Таковы естественныя послѣдствія личнаго интереса извлекаемаго виноторговцемъ отъ торговли своей. Посмотримъ теперь что долженъ онъ дѣлать въ этомъ направленіи по зависимости своей отъ міра. Получивъ хорошій барышъ, онъ желаетъ торговать въ томъ же селеніи и На будущій годъ, и разумѣется одинъ; для этой цѣли, когда приближается время съемки кабака, онъ начинаетъ поить міроѣдовъ, ибо они-то главные дѣятели на мірскихъ сходкахъ; но- этого мало, онъ долженъ задобрить и другихъ. Вотъ наряжается изъ чего-либо сходъ, и, какъ это обыкновенно бываетъ, возлѣ кабака. Сидѣлецъ, какъ бы изъ уваженія къ старикамъ, выноситъ имъ ведро вина и угощаетъ ихъ. Старики, выливъ по стакану, и разохотившись, берутъ, уже на счетъ аренды, еще ведро или два вина, браги, калачей, и пьютъ. Тутъ начинается попойка, которая продолжается день, два, три. Пьютъ на улицѣ, на дворѣ, въ кабакѣ. Но главное и самое безобразное пьянство бываетъ при сдачѣ кабака. Наряжается поголовный сходъ, берется вино и льютъ; лотомъ начинаютъ рядиться въ цѣнѣ, но дѣло не состоялось; на завтра тотъ же сходъ и то же пьянство. Наконецъ порядились въ цѣнѣ; содержатель надбавляетъ порядочную сумму, съ тайнымъ уговоромъ чтобы крестьяне никого другаго уже не допускали къ питейной торговлѣ въ этомъ селеніи; ставитъ сверхъ того десятокъ ведеръ вина, порядочное количество браги и калачей, и начинается поголовная попойка. Пьютъ всѣ; зазываютъ бабъ, дѣвокъ, малолѣтнихъ — всѣхъ поятъ виномъ; теряются дни, недѣли! И въ какую лору года бываетъ эта трата времени и силъ? Въ сѣнокосъ — когда каждый день такъ дорогъ для крестьянина. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, въ селѣ Бояркинѣ, при сдачѣ кабака, въ первыхъ числахъ іюля, пропили двѣ недѣли; вина было вылито до двадцати ведеръ, и безобразіе было ужасное. Покуда пили, время стояло прекрасное, но лотомъ настало упорное ненастье, и крестьяне остались положительно безъ сѣна.
Но это еще не все. Покуда въ селеніи находится только одно литейное заведеніе, естественно что хозяинъ его, пользуясь всѣми выгодами монополіи въ своей торговлѣ, получаетъ значительные барыши; но поприще его дѣятельности открыто для всѣхъ и необходимо вызываетъ конкурренцію. Охотники являются со всѣхъ сторонъ и также предлагаютъ крестьянамъ извѣстную плату, и также поятъ ихъ. Такимъ образомъ открывается въ селеніяхъ два, три, четыре и болѣе кабаковъ, и особенно въ тѣхъ которыя состоятъ изъ нѣсколькихъ обществъ или принадлежатъ нѣсколькимъ владѣльцамъ; каждое общество, каждый владѣлецъ можетъ и хочетъ имѣть свое заведеніе, и открываетъ его. Тутъ начинается отчаянное соперничество: каждый изъ содержателей сихъ заведеній стремится къ тому чтобы вытѣснить другихъ и остаться въ селеніи одному. Всѣ тѣ незаконныя средства и усилія чтобы привлечь и спаивать народъ, о которыхъ я упомянулъ выше, удесятеряются. Вотъ чему мы обязаны что женщины, дѣвки и малолѣтніе обоего пола начинаютъ также пить вино; тайная продажа при этомъ въ полномъ ходу. Члены одного и того же семейства спаиваются отдѣльно: отецъ не знаетъ про сына, братъ про сестру, мать про дочь, и зло узнается только тогда когда уже поздно помочь ему. Эта усиленная конкурренція обыкновенно заканчивается тѣмъ что самый ловкій, безчестный и богатый сидѣлецъ-хозяинъ наконецъ достигаетъ своей цѣли: прочія заведенія мало-по-малу закрываются и монополія остается за нимъ. Крестьяне, попавшись однажды въ его руки, уже не въ силахъ выбиться изъ нихъ: онъ такъ ловко умѣетъ опутать ихъ что они въ полной зависимости отъ него; главную силу въ его рукахъ составляетъ то обстоятельство что почти всѣ крестьяне у него въ долгу, поэтому еслибъ они вздумали отказать ему въ правѣ содержать свое питейное заведеніе въ ихъ селеніи или допустить къ этой торговлѣ еще другое лицо, то они знаютъ очень хорошо что онъ можетъ надѣлать имъ пропасть убытковъ и хлопотъ, а такъ какъ онъ, съ своей стороны, не упускаетъ случая ихъ задабривать и угощать и, сверхъ того, платить имъ весьма значительную аренду, покрывающую съ избыткомъ возможную сумму доходовъ отъ всѣхъ прочихъ кабаковъ, то такія взаимныя обязательства и приводятъ къ тому что тайная монополія окончательно водворяется въ селеніяхъ. Это фактъ несомнѣнный и весьма замѣчательный. Въ названныхъ мною выше селеніяхъ было сперва по три кабака, потомъ осталось по два, наконецъ теперь остается по одному; сначала когда я узналъ этотъ фактъ, я приписалъ его уменьшенію пьянства; но потомъ, когда ближе разузналъ всѣ обстоятельства, оказалось что уменьшеніе въ числѣ кабаковъ произошло только вслѣдствіе взаимнаго между ними соперничества и что пьянство нисколько не уменьшилось. Изъ этого можно видѣть какъ ошибочно безусловно держаться того мнѣнія что уменьшеніе числа кабаковъ есть явный признакъ уменьшенія пьянства; такъ цифры показываютъ что число питейныхъ заведеній въ великороссійскихъ губерніяхъ въ 1864году доходило до 95.000, а въ 1868 уменьшилось до 70.000; но вотъ гдѣ разгадка этому явленію.
Изъ сказаннаго мною, кажется, достаточно ясно обнаружились тѣ сокровенныя пружины коими пьянство въ народѣ нашемъ такъ успѣшно вызывается, поддерживается и распространяется. Я старался выяснить внутреннія причины этого зла и въ чемъ именно оно состоитъ; изъ выше изложеннаго могу теперь вывести слѣдующія общія заключенія: предоставленное крестьянскимъ обществамъ право допуска или недопуска у себя питейныхъ заведеній приводить къ тому что право на допускъ одного единственнаго лица или сразу покупается тайною арендой и виномъ, и затѣмъ, при помощи усиленнаго пьянства, удерживается всякими незаконными средствами, или то же право вызываетъ необузданную конкурренцію, которая естественно стремится также къ монополіи и достигаетъ этой цѣли тѣми же средствами, на счетъ разоренія самихъ крестьянъ. Другими словами, всякое питейное заведеніе въ селеніяхъ сдается крестьянами съ торговъ, а такъ какъ торги эти тайные, и крестьяне имѣютъ возможность обезпечить виноторговца отъ всякой конкурренціи въ данной мѣстности, то виноторговцы и добиваются этой возможности. Такимъ образомъ принципъ свободной торговли виномъ обращается въ селеніяхъ въ тайную монополію и слѣдовательно достигаетъ цѣли совершенно противоположной той ради которой онъ былъ провозглашенъ и узаконенъ. Дѣйствительно, что получили мы въ результатѣ? Прежняя система откупа смѣнилась на новую. Какъ прежде правительство сдавало всю питейную торговлю въ государствѣ на откупъ въ однѣ извѣстныя руки, за извѣстную плату, предоставляя откупщикамъ выручить эту плату и барыши свои съ народа, такъ нынѣ всякое крестьянское общество сдаетъ питейную торговлю въ селеніи своемъ на откупъ въ однѣ руки, за извѣстную плату, предоставляя тайному откупщику выручать эту плату и выгоды свои съ тѣхъ самыхъ крестьянъ которые такимъ образомъ сами отдались ему на жертву. Разница между прежнимъ откупомъ и этимъ та что прежній былъ явный, а этотъ тайный, и поэтому во всѣхъ отношеніяхъ гораздо вреднѣе и разорительнѣе для самихъ крестьянъ; въ доказательство сихъ словъ достаточно будетъ сказать что при настоящихъ порядкахъ частное производство питейной торговли вещь почти невозможная.
3) Затрудненія коими нынѣ обставлена законная питейная торговли: патентъ, различныя свидѣтельства, дозволеніе отъ общества, наемъ помѣщеній и пр., тяжелая отвѣтсвенность за всякое нарушеніе правилъ этой торговли, невозможность производства оной безъ нарушеній правилъ, необходимость значительныхъ тратъ на угощеніе народа и всякихъ начальствъ, на уплату аренды и всякихъ взятокъ, вызываютъ естественное противодѣйствіе въ корчемствѣ, которое даетъ возможность обойти безъ труда законъ со всѣми его сложными условіями и послѣдствіями; вмѣстѣ съ тѣмъ установившаяся въ селеніяхъ со всѣми своими злоупотребленіями монополія вызываетъ въ корчемствѣ естественную конкурренцію. Но къ сожалѣнію подобная конкурренція обращается для крестьянъ въ еще большее бѣдствіе. Правда, бываютъ рѣдкія исключенія, когда безпатентный виноторговецъ, не имѣя всѣхъ расходовъ законнаго торговца, ведетъ свое дѣло честнѣе сего послѣдняго, и продавая вино лучшаго качества, съ пользою для крестьянъ конкуррируетъ съ нимъ; но, въ большинствѣ случаевъ, тайная продажа вина еще разорительнѣе для крестьянъ чѣмъ явная. Въ нравственномъ отношеніи она для нихъ вреднѣе, потому что обстановка для пьянства еще удобнѣе чѣмъ въ кабакѣ; въ кабакъ трудно пройти такъ чтобъ другіе этого не видали — если только онъ устроенъ на законномъ основаніи; бабы, дѣвки, малолѣтніе не рѣшатся идти въ него въ виду народа, но тайная продажа совершается въ «шабрахъ», то-есть у сосѣда, рядомъ, въ такой же избѣ, куда всегда можно пройти и со двора; такимъ образомъ тайный соблазнъ проникаетъ въ семейства и развращаетъ ихъ, а для отъявленнаго пьяницы это также большое удобство — въ кабакѣ его нѣтъ, онъ въ «шабрахъ». Домъ гдѣ совершается тайная продажа вина постепенно обращается въ кабакъ: семейные, малые и большіе обоего пола, становятся невольными свидѣтелями и слушателями тѣхъ безобразій которыя тутъ въ глазахъ ихъ дѣлаются и говорятся; не только въ самой избѣ, но и на дворѣ ея и на улицѣ предъ ней повторяется то же самое безобразіе; сосѣднія избы должны все это видѣть и слышать. Гдѣ же устоять нравственности, когда она обстановлена подобными условіями? Не менѣе гибельна для крестьянъ подобная торговля и въ экономическомъ отношеніи: они прельщаются дешевизною вина, но за то не имѣютъ права требовать ни законной крѣпости его, ни законной мѣры; такимъ образомъ вино обходится имъ втрое и вчетверо- дороже его настоящей стоимости; а какъ тайный торговецъ точно также. принимаетъ отъ нихъ вмѣсто денегъ всякое имущество за самую ничтожную цѣну, то стоимость вина дня нихъ уже удесятеряется. Естественно что корчемство всего сильнѣе и всего разорительнѣе для крестьянъ въ тѣхъ селеніяхъ гдѣ владѣльцы не даютъ разрѣшенія на открытіе патентнаго заведенія, полагая этимъ предотвратить зло, тогда какъ оно этимъ только усугубляется, какъ я имѣлъ случай убѣдиться въ этомъ изъ дѣйствительности. Крестьяне очень хорошо сознаютъ тотъ вредъ который приноситъ имъ кормчество; поэтому чтобъ избавиться отъ него они, при первой возможности, открываютъ у себя литейную торговлю на законномъ основаніи; но это не значитъ чтобы въ тѣхъ селеніяхъ гдѣ есть питейныя заведенія уже вовсе не было тайной продажи вина; она тѣмъ не менѣе вызывается и поддерживается тѣми условіями о которыхъ я упомянулъ выше, и подобные случаи мнѣ также лично извѣстны. Законный виноторговецъ, который очень хорошо знаетъ кто именно на селѣ занимается корчемствомъ, ничего не можетъ сдѣлать чтобъ избавиться отъ столь вреднаго для себя соперника; онъ жалуется начальству, называетъ виновника по имени, указываетъ жительство его — и все напрасно, ибо захватить виновника въ расплохъ, уличить его въ преступленіи чрезвычайно трудно; а когда наконецъ это случится, то дѣло или искусно заминается, или годы проходятъ покуда налагаемый по закону штрафъ будетъ дѣйствительно взысканъ. Все это я говорю по личному опыту; но въ какой именно степени распространено корчемство по всему государству, объ этомъ я не могу, на основаніи ограниченнаго круга моихъ изслѣдованій, представить достаточныхъ данныхъ, тѣмъ болѣе что корчемство, какъ и пьянство, имѣетъ свои мѣстности и полосы; такъ напримѣръ въ околодкѣ имѣній отца моего, Пензенской губерніи, корчемства вовсе нѣтъ и пьянство весьма умѣренное; межь тѣмъ въ околодкѣ имѣній моихъ, Самарской губерніи, корчемство и пьянство непомѣрныя. Правительство имѣетъ весьма неопредѣленныя данныя о состояніи корчемства въ Россіи; но оно и не можетъ имѣть этихъ свѣдѣній офиціальнымъ путемъ; они могли бы быть собраны только частнымъ образомъ, всего вѣрнѣе отъ содержателей питейныхъ заведеній въ селеніяхъ и затѣмъ отъ сельскихъ священниковъ, коимъ всѣ виды и дѣйствія питейной сельской торговли близко знакомы.
4) Въ заключеніе мнѣ остается сказать здѣсь нѣсколько словъ о надзорѣ со стороны мѣстныхъ властей за порядкомъ производства этой торговли. Надзоръ этотъ, какъ извѣстно, распредѣленъ между акцизнымъ вѣдомствомъ, которое слѣдитъ за соблюденіемъ тѣхъ правилъ литейнаго устава нарушеніе коихъ сопряжено съ ущербомъ для казны (ст. 23), и полиціей, которая наблюдаетъ за исполненіемъ прочихъ правилъ сего устава, касающихся до общественной безопасности, благочинія и народнаго здравія (ст. 96). Устройство питейныхъ заведеній и порядокъ производства изъ оныхъ торговли крѣпкими напитками обставлены закономъ самыми подробными и удовлетворительными правилами (ст. 322—337); что, напримѣръ, можетъ быть полезнѣе правила по которому «виноторговцы и сидѣльцы обязаны не допускать покупателей наливаться до безпамятства; еслибы сіе случилось, то такое лицо не можетъ быть оставлено безъ присмотра и помощи до вытрезвленія, что и лежить на обязанности виноторговца (ст. 334)»? Всѣ случаи нарушенія постановленій о продажѣ крѣпкихъ напитковъ, также, по возможности, предусмотрѣны закономъ, и взысканія за нихъ положены довольно тяжелыя (ст. 369—388): продажа питей крѣпостію ниже установленной, съ вредною для здоровья примѣсью, неклеймеными или невѣрными мѣрами, въ долгъ, въ счетъ будущаго урожая, подъ закладъ платья, посуды или иныхъ вещей, въ промѣнъ на хлѣбъ или другія сельскія произведенія и въ недозволенное время; допущеніе въ заведеніяхъ недозволенныхъ увеселеній, игръ, безчинствъ и безпорядковъ, а равно малолѣтнихъ къ распитію вина — все это закономъ строго запрещается и карается; но къ сожалѣнію, всѣ эти строгія правила остаются мертвою буквой. Да иначе и быть не можетъ. Надзоръ за порядкомъ питейной торговли въ селеніяхъ извнѣ, то-есть со стороны полиціи и акцизнаго управленія, по самымъ условіямъ въ которыя онъ постановленъ, невозможенъ. Становые пристава и судебные слѣдователи положительно не имѣютъ времени наблюдать за тѣмъ что дѣлается въ кабакахъ, которыхъ въ каждомъ стану насчитается болѣе сотни; они едва успѣваютъ справляться съ множествомъ другихъ дѣлъ, которыя находятся у нихъ на рукахъ, и поэтому не имѣютъ никакой охоты сами начинать новыя для себя дѣла и хлопоты изъ-за безпорядковъ въ питейной торговлѣ; въ этомъ случаѣ они вполнѣ удовлетворяются тѣми дознаніями и слѣдствіями на которыя они вызываются по требованію чиновъ акцизнаго управленія. По закону, лица акцизнаго управленія, по нарушеніямъ которыя не касаются казеннаго интереса, не принимаютъ сами никакихъ мѣръ, а только обязаны увѣдомить о томъ мѣстную полицію (ст. 32); полиція, съ своей стороны, по нарушеніямъ подлежащимъ разсмотрѣнію въ порядкѣ административномъ, также не принимаетъ никакихъ мѣръ, а только увѣдомляетъ о томъ надзирателя акцизныхъ сборовъ (ст. 407); что же касается до дѣлъ не подлежащихъ разсмотрѣнію въ административномъ порядкѣ, то полиція и судебные слѣдователи хотя и могутъ сами начать судебно-полицейское изслѣдованіе, но могутъ также и не начинать его, ограничиваясь выжиданіемъ требованія со стороны лицъ акцизнаго управленія, ибо всякое первоначальное изслѣдованіе нарушеній устава о питейномъ сборѣ лежитъ на ихъ обязанности (ст. 405—406). Эта двойственность надзора производитъ то что ни одна изъ сторонъ на которыя онъ возложенъ не считаетъ его своимъ дѣдомъ и, для оправданія нерадѣнія своего, находитъ, повидимому, законное основаніе. Но, помимо этого, еслибъ обѣ стороны исключительно посвятили себя, одна — защитѣ казеннаго интереса, а другая — общественнаго, то и въ такомъ случаѣ польза отъ ихъ дѣятельности оказалась бы ничтожною, ибо достиженіе помянутыхъ цѣлей, при данныхъ средствахъ, физически невозможно. Что можетъ увидать или узнать становой приставъ, когда въ стану его находится болѣе сотни питейныхъ заведеній? Колоколъ его слышенъ издалека; пріѣхалъ онъ, все въ порядкѣ; уѣхалъ, и мѣсяцы пройдутъ покуда случай не занесетъ его опять въ это селеніе. Что узнаетъ онъ проѣздомъ о той невидимой сѣти беззаконій и соблазновъ коими сидѣлецъ опуталъ весь приходъ свой, о тѣхъ ежедневныхъ безобразіяхъ которыя совершаются въ кабакѣ и на улицѣ, въ виду всѣхъ, но которыя ему не удалось накрыть? Еще менѣе можетъ что-нибудь сдѣлать акцизный надзиратель съ двумя помощниками своими на цѣлый уѣздъ, въ которомъ отъ 300 до 400 питейныхъ заведеній, не считая винокуренныхъ заводовъ, складовъ и пр. При самой усиленной дѣятельности, они не могли бы осматривать питейныя заведенія чаще одного раза въ мѣсяцъ. Межъ тѣмъ я лично знаю что они бываютъ въ нихъ довольно рѣдко, а въ нѣкоторыя изъ нихъ и никогда не попадаютъ. Уличить виноторговца въ незаконной продажѣ вина имъ удается очень рѣдко; надо быть дилеттантомъ въ этомъ дѣлѣ, чтобъ имѣть какой-нибудь успѣхъ; «акцизнаго» видятъ издалека, и къ его приходу все въ порядкѣ; разбавленнаго вина, напримѣръ, вы никогда не найдете въ кабакѣ, ибо оно разбавляется только въ моментъ подачи его потребителю: для этой цѣли, подъ бочкой вина стоитъ сосудъ съ водою, которую сидѣлецъ ловко зачерпываетъ въ шкаликъ, въ то время какъ подноситъ его къ крану; въ случаѣ опасности, онъ опрокидываетъ воду на полъ, а «акцизному» подноситъ отличное вино, которое показываетъ 40°. Чтобъ имѣть возможность съ большею основательностію судить объ успѣхахъ дѣятельности чиновъ акцизнаго вѣдомства, относительно ихъ надзора за правильностію винной торговли въ селеніяхъ, слѣдуетъ обратиться къ цифрамъ штрафовъ, взысканныхъ сими чинами съ виноторговцевъ за нарушеніе ими правилъ питейнаго устава, но этихъ цифръ у меня нѣтъ подъ рукою.
Все сказанное мною о надзорѣ за литейною торговлей клонится къ тому чтобы доказать что надзоръ этотъ не можетъ быть внѣшній, административный, а только внутренній, домашній, мѣстный, со стороны тѣхъ лицъ кои постоянно живутъ въ селахъ и деревняхъ. Но тутъ встрѣчается другое затрудненіе: кто же эти лица? Сельскій староста, волостной старшина, волостные судьи? Къ сожалѣнію, многія изъ этихъ лицъ сами предаются пьянству; трудно поэтому ожидать чтобъ они же могли быть и дѣятельными пособниками въ борьбѣ съ этимъ зломъ.
Есть еще одна мѣстная власть которая могла бы оказать въ этомъ дѣлѣ существенную помощь — это духовенство. Но и тутъ встрѣчаются сильнѣйшія естественныя препятствія. Первое изъ нихъ то что сельское духовенство наше поставлено въ полную матеріальную зависимость отъ прихожанъ своихъ; казенное содержаніе, если и получается, столь ничтожно что даже недостаточно для прожитка; вслѣдствіе того оно вынуждено питаться отъ поборовъ, взимаемыхъ натурой и деньгами съ самихъ крестьянъ; это унизительное условіе, весьма понятно, лишаетъ духовенство возможности имѣть на приходъ то нравственное вліяніе къ которому оно по обязанностямъ своимъ исключительно призвано и которое оно, при полной самостоятельности своего положенія, могло бы имѣть. Безсиліе свое оно вполнѣ сознаетъ, и пьянство съ каждымъ годомъ все болѣе и болѣе возрастаетъ; а въ какой степени пьянство убиваетъ въ крестьянахъ всякую нравственность, благочестіе, трудолюбіе, совѣсть, правду, и плодитъ всякіе пороки: праздность, нищенство, воровство, разгулъ, развратъ, болѣзни, объ этомъ надо послушать отъ самихъ священниковъ. Другое препятствіе въ борьбѣ ихъ съ этимъ зломъ находится, къ сожалѣнію, въ томъ обстоятельствѣ что весьма многіе изъ нихъ, по самой обстановкѣ жизни своей, сами впадаютъ въ невоздержаніе, сами становятся жертвами этого порока. Кому изъ насъ неизвѣстенъ этотъ грустный фактъ!… При такомъ положеніи вещей, какъ великъ будетъ процентъ нравственной пользы, нравственнаго содѣйствія, который можно было бы ожидать для этого дѣла отъ духовенства?
Изъ бѣглаго очерка представленнаго мною, мнѣ кажется, достаточно выяснилось почему всѣ мѣры принимаемыя правительствомъ противъ распространенія пьянства и противъ всѣхъ злоупотребленій въ питейной торговлѣ остаются до сего времени безуспѣшными: онѣ скользятъ по поверхности зла, онѣ касаются однихъ только внѣшнихъ проявленій его, не измѣняя тѣхъ внутреннихъ условій коими оно обставлено и постоянно вызывается. Если же всѣ полицейскія и карательныя мѣры оставались по сіе время безполезными, то мы имѣемъ полное основаніе полагать что и всякія новыя въ томъ же родѣ мѣры останутся одинаково безсильными, и что для достиженія Желаемой цѣли слѣдуетъ обратиться къ такимъ которыя существующій нынѣ порядокъ питейной торговли измѣнили бы настолько чтобы злоупотребленія оной, по возможности, естественно устранялась въ салу ея собственныхъ внутреннихъ условій.
Въ чемъ же могутъ состоять эти мѣры?
Прежде чѣмъ отвѣтить на этотъ вопросъ, я считаю должнымъ остановиться на томъ весьма распространенномъ мнѣніи что главныя причины пьянства въ народѣ нашемъ суть его грубость, неразвитость, необразованность; что отъ самого сельскаго общества зависитъ допустить у себя кабакъ или не допустить его, а отъ каждаго крестьянина идти въ кабакъ и не идти, пить и не упиваться, пить и не разоряться и т. д., что такимъ образомъ, если народъ предается пьянству, то это происходитъ оттого что онъ по грубости своей хочетъ именно этого наслажденія, а не другаго, и не хочетъ другаго потому что недостаточно развитъ чтобы хотѣть иначе, что поэтому, покуда онъ не достигнетъ извѣстнаго нравственнаго самообладанія, никакіе законы, никакія полицейскія или карательныя мѣры не удержатъ его отъ преданія этому пороку, и что слѣдовательно только съ поднятіемъ общаго уровня его образованія и матеріальнаго благосостоянія можно ожидать въ немъ соразмѣрнаго отрезвленія. Въ этомъ воззрѣніи содержится внутреннее противорѣчіе: ибо если признается что образованіе и зажиточность суть истинныя условія нравственнаго развитія народа, то очевидно не отъ него самого зависитъ предаваться пьянству или нѣтъ, когда сихъ условій недостаетъ. И дѣйствительно, невозможно требовать отъ свободной воли человѣка дѣйствій противныхъ условіямъ ея проявленій; недостаточно того чтобы человѣкъ хотѣлъ быть честнымъ, нравственнымъ и трезвымъ, необходимо чтобъ онъ имѣлъ и возможность быть таковымъ; а какъ эта возможность безспорно зависитъ отъ условій его его быта — нравственныхъ, экономическихъ и общественныхъ (условія, кои всего менѣе зависѣли, по крайней мѣрѣ до сего времени, отъ иниціативы самого народа), то мнѣ и представляется здѣсь умѣстнымъ разъяснить насколько правительственныя мѣры способствовали ему въ этомъ отношеніи. Если правительство нынѣ признаетъ что образованіе и благосостояніе суть единственныя надежныя средства коими народъ можетъ осилить склонность свою къ неумѣренному потребленію крѣпкихъ напитковъ, то шло ли подобное воззрѣніе параллельно съ тѣмъ вмѣшательствомъ какое оно имѣло въ дѣла питейной торговли, принявъ ее подъ свое завѣдываніе, и въ чемъ именно оно осуществлялось; или если это воззрѣніе является результатомъ только позднѣйшаго опыта, то въ чемъ вообще состояли то мѣры которыя принимались чтобы народъ не только не хотѣлъ, но и могъ не хотѣть пьянствовать.
Отвѣтъ на этотъ вопросъ повлечетъ насъ въ нѣкоторыя историческія подробности, которыя однакожь для настоящаго предмета не безполезны. Трудъ этотъ будетъ для насъ легокъ, ибо онъ ограничится почти исключительно выписками изъ изданныхъ при государственной канцеляріи въ 1860 году Свѣдѣній о питейныхъ сборахъ въ Россіи и не такъ давно появившагося сочиненія г. Прыжова Исторія кабаковъ въ Россіи.
Первый кабакъ на Руси появился около 1550 года. Но какимъ образомъ производилась питейная торговля и въ какомъ положеніи находилась она до этого? Вотъ вопросъ который прежде всего требуетъ себѣ отвѣта. «Сила которая въ то время тянула другъ къ другу отдѣльныхъ членовъ общей русской земли», говоритъ авторъ Исторіи кабаковъ, «была братство, сказавшееся особенно въ Новгородѣ, въ народоправномъ характерѣ братнинъ, въ южно-русскомъ обычаѣ побратимства и въ послѣдствіи въ братствахъ юго-западной Руси…. Строй земской жизни проявлялся въ томъ веселомъ единеніи народа и князя-государя которое мы встрѣчаемъ на лирахъ Кіевской Руси, древней Польши, еще жившей по-славянски, въ Чехахъ и такъ далѣе во всей славянщинѣ. Общины и міры, города и села сходились на игрища, сбирались на братчины, пиры и бесѣды, которые по старой памяти доселѣ еще именуются у народа почетными и честными. На народный пиръ приглашали князя, на пиръ княжескій собирался народъ….[1] Всякое мірское дѣло непремѣнно начиналось пиромъ или попойкой, и поэтому въ соціальной жизни народа напитки имѣли громадное культурное значеніе. То были изстаринныя ячныя и медвяныя питья: брага, медъ, пиво и квасъ. Брага называлась хмѣльною, пиво бархатнымъ, меды стоялыми, квасы медвяными…. Было въ употребленіи и виноградное вино, извѣстное на Руси еще въ X вѣкѣ и доступное даже простымъ людямъ. Хмѣльныя питья, пиво, брагу и медъ, всякій варилъ про себя, сколько ему нужно было для обихода; въ иныхъ случаяхъ варили питья семьями, міромъ, и то были мірская бражка, мірское пиво. У людей зажиточныхъ заведены были медуши (погреба), гдѣ стояли бочки медовъ, пивъ и иностранныхъ винъ…» Понятно поэтому что бортничество и пчеловодство занимаютъ важное мѣсто въ древне-русской промышленности: «Бортъ была предметомъ цѣннымъ, и на бортныхъ деревьяхъ вырубали топоромъ знамя — знакъ собственности; за снятіе чужаго знамени (раззнаменить борть) была установлена пеня. Законы о бортяхъ вошли въ Русскую Правду. Бортныя ухожья принадлежали народу, князьямъ и монастырямъ…. Бортничество и пчеловодство были однимъ изъ путей колонизаціи земель вновь занимаемыхъ русскимъ племенемъ: вслѣдъ за сохой и топоромъ, рядомъ съ ухожями и угодьями различныхъ названій, появлялись и борти, возникали деревни бортничи, населенныя пчеловодами… Обширное занятіе пчеловодствомъ вызвало у народа особый молитвенникъ, въ родѣ цѣлаго молебна объ изобиліи и храненіи пчелъ въ ульяхъ пчеловода, и цѣлый рядъ повѣрій о святости пчелы, Божьей пташки, и меда (тамъ же стр. 8—10)..» Медъ и воскъ составляли, поэтому, весьма значительную отрасль древне-русской внутренней и внѣшней торговли, особенно Новгорода и Пскова. «Самое важное произведеніе Московской земли», говорить Павелъ Іовій (1537), «есть воскъ и медъ. Вся страна изобилуетъ плодоносными пчелами, которыя кладутъ отличный медъ не въ искусственныхъ крестьянскихъ ульяхъ, но въ древесныхъ дуплахъ (бортяхъ).» «По словамъ Флетчера, медъ въ значительномъ количествѣ шелъ изъ Мордвы и Кадома; также изъ областей: Сѣверской, Рязанской, Муромской, Казанской и Смоленской. Онъ говоритъ что въ его время, за исключеніемъ внутренняго потребленія воска, еще вывозили за границу до 10 тысячъ пудовъ, а прежде гораздо болѣе, до 50.000 пудовъ.»
Повсемѣстное обиліе меда и другихъ продуктовъ употреблявшихся для приготовленія питей вызвало установленіе пошлинъ и мыта, которые собирались съ меда, съ хмѣля, съ солода, а также натурой — медомъ и хмѣлемъ. Заплативъ пошлину за солодъ и хмѣль, народъ спокойно варилъ себѣ литья и спокойно распивалъ ихъ дома, среди семьи, или на братчинахъ, или на братскихъ попгйкахъ въ корчмахъ…. При этомъ строѣ жизни пьянства не было какъ порока, разъѣдающаго народный организмъ. Питье составляло веселіе, удовольствіе. Древне-славянскія общественныя питейныя заведенія назывались корчмами, куда народъ сходился для питья и ѣды, для бесѣды и попоекъ съ пѣснями и музыкой…. У западныхъ Славянъ въ корчмахъ приставы передавали народу постановленія правительства, судьи творили судъ, разбирались дѣла между пріѣзжими людьми, и корчмы долго замѣняли ратуши и гостиные дворы. Начиная съ XI вѣка, мы встрѣчаемъ слѣды корчемъ у южныхъ Славянъ, въ Чехахъ, въ Польшѣ, въ Жмуди, у Славянъ прибалтійскихъ и новгородскихъ. и на Руси Кіевской…. Западныя корчмы были какъ и вездѣ вольными учрежденіями, куда народъ спокойно собирался по торговымъ днямъ; лотомъ дѣлались княжескими, казенными, или, вмѣстѣ съ землею, переходили въ наслѣдственную собственность арендаторовъ, получавшихъ право заводить libera tabema, или къ духовенству, къ епископамъ и монастырямъ, и тогда народъ сталъ заводить тайныя корчмы, tabema occulta, извѣстныя съ ХИ вѣка. Въ юго-западной Руси доселѣ еще удержалась древне-славянская корчма…. и во всей Бѣлоруссіи и Украйнѣ корчма служитъ и теперь обычнымъ мѣстомъ собраній для дѣлъ, бесѣдъ и гульбы…."
Мало-по-малу вольныя корчмы стали всюду закрываться и, наконецъ, смѣнились кабакомъ. Право свободнаго изготовленія и свободной торговли питьями было народомъ постепенно утрачено и перешло въ руки князей, бояръ, духовенства; поэтому и мѣста продажи нитей, корчмы, имѣвшія первоначально характеръ свободнаго общественнаго заведенія, постепенно утратили это значеніе и обратились въ оброчныя владѣльческія статьи. При этомъ надобно замѣтить что собственно хлѣбное вино, открытое въ концѣ XIII вѣка, появилось въ Россіи только въ XV и стало распространяться въ ней только въ XVI; поэтому нѣтъ основанія предполагать чтобъ именно пьянство причиняемое излишнимъ потребленіемъ хлѣбнаго вина могло быть поводомъ къ запретительнымъ указамъ Іоанна Ш и Василія Іоанновича, тѣмъ болѣе что въ свидѣтельствѣ иностранцевъ объ этихъ указахъ упоминается преимущественно о пивѣ и медѣ. Если же въ прежнихъ памятникахъ упоминается о корчемствѣ какъ о запрещенномъ промыслѣ, что нѣкоторыми писателями (напримѣръ графомъ Толстымъ, въ его Исторіи финансовыхъ учрежденій въ Россіи, стр. 135) принимается за доказательство распространенія хлѣбнаго вина, то очевидно это не доразумѣніе и подъ этимъ корчемствомъ слѣдуетъ понимать не что иное какъ содержаніе вольной корчмы.
Трехсотлѣтнюю исторію кабака можно довольно удобно раздѣлить на три періода, изъ коихъ каждый обнимаетъ около столѣтія. Первый простирается съ половины XVI вѣка до Уложенія царя Алексѣя Михайловича въ 1649 году; второй до указа Екатерины И о повсемѣстномъ введеніи откупа въ 1667 году и третій до уничтоженія откупной системы въ 1863 году.
Воротившись изъ-подъ Казани, Іоаннъ IV запретилъ продавать въ Москвѣ водку, позволивъ пить ее однимъ лишь опричникамъ, и для ихъ попоекъ построилъ въ Москвѣ особый домъ, называемый по-татарски кабакомъ, и вслѣдъ за симъ изъ Москвы послѣдовали предписанія намѣстникамъ областей объ упраздненіи вездѣ корчемъ, корчемства и устройствѣ угревыхъ кабаковъ — Около 1552 года во всемъ Московскомъ царствѣ былъ одинъ лишь большой царевъ кабакъ, стоявшій въ Москвѣ на Балчугѣ; но по свидѣтельству Флетчера (1588—1589), то-есть спустя тридцать лѣтъ, уже въ каждомъ большомъ городѣ стоялъ кабакъ. Борисъ Годуновъ (1597—1605), сдѣлавшись царемъ, вновь открылъ кабакъ на Балчугѣ (будто уничтоженный царемъ Ѳеодоромъ) и завелъ откупные кабаки по городамъ… Новозаведенные кабаки казались народу насиліемъ; онъ еще помнилъ свой старый бытъ, а потому при появленіи царева кабака сейчасъ писали просьбу о томъ чтобы кабакъ снести. Люди Вельскаго стана, крестьяне Бориса Годунова, въ 1594 году, били ему челомъ чтобы кабакъ снести, и Борисъ велѣлъ снести кабакъ, приказавъ однако смотрѣть чтобы продажнаго литья не было. Въ Новгородѣ этого времени было уже два кабака, отъ которыхъ нужда, тѣснота, убытки и оскудѣніе учинились; поэтому царь Борисъ, царица, царскія дѣти, по жалобѣ гостей и всѣхъ посадскихъ людей Новгорода, денежные доходы съ кабаковъ отставили, а кабакамъ на посадѣ быть не велѣно. Въ періодъ смутнаго времени, распространеніе кабака должно было притихнуть. Но съ 1617 года вновь появляются по городамъ приказанія чтобъ опричь государевыхъ кабаковъ никто питья на продажу не держалъ.[2]
Кромѣ царя владѣли кабаками духовенство и бояре. Начиная съ XI вѣка русскія церкви и монастыри получали отъ князей и бояръ грады, села, деревни, земли, борти, въ которыхъ они, руководствуясь номоканонами, установляютъ подати и оброки. Подобно князьямъ, монастыри сначала сбирали различныя медовыя дани. На сѣверо-востокѣ они сбирали пошлину съ пава и меда, и кромѣ того съ братчинъ; варили въ обширныхъ размѣрахъ квасы, пива и меды, для чего были заведены квасни съ кадями въ сотни ведеръ, квасоварныя и пивмыя галаты и пивные дворы. Безъ явки монастырскому прикащику крестьянинъ не смѣлъ сварить пива или поставить меду, даже для праздниковъ, свадебъ и поминокъ. Сами монастыри курили вино, торговали имъ, и въ теченіи долгаго времени были совершенно избавлены отъ всякаго государственнаго надзора. До насъ дошли извѣстія о кабакахъ Макарьева монастыря и дошли потому что дѣло о нихъ, по нѣкоторымъ случайнымъ обстоятельствамъ, было въ свое время гласно. Другимъ полновластнымъ собственникомъ кабака былъ бояринъ. Въ числѣ разнаго рода кормленій упоминалось и бражное. Вообще куреніе вина ставилось въ число дохода идущаго съ земли, и земли отдавались въ каждому съ платой деньгами и виномъ. Дѣти дворянскіе также имѣли право курить вино и держать его про себя. Куря вино, бояре ставили свои кабаки или получали ихъ въ кормленіе, ибо съ Іоанна IV вошло въ обыкновеніе жаловать бояръ тамгою и кабакомъ. Царь Ѳеодоръ, вступивъ на престолъ, пожаловалъ Шуйскаго городомъ Псковомъ съ тамгою и кабаки. И несмотря на всѣ появившіяся лотомъ запрещенія имѣть кабаки, помѣщики до самаго XVIII вѣка продолжали ставить ихъ…. Высшій надзоръ за продажею вина въ кабакахъ былъ сначала порученъ царскимъ намѣстникамъ, а потомъ находился въ вѣдѣніи приказовъ, управлявшихъ областями и упоминаемыхъ съ 1512 года. Въ Москвѣ и причислявшихся къ ней городахъ для этого существовало особое учрежденіе, новая четъ или четверть, извѣстная съ 1597 года…. Вино приготовлялось въ винокурняхъ находившихся при кабакахъ, или поставлялось въ кабаки отъ подрядчиковъ, торговыхъ людей и помѣщиковъ, или шло отъ откупщика, взявшаго на откупъ кабакъ, и поэтому въ однихъ кабакахъ продавали вино вѣрные цѣловальники, а въ другихъ откупщики. Въ указахъ, посылаемыхъ въ концѣ года объ отдачѣ кабачныхъ сборовъ на слѣдующій годъ, предоставлялась полная власть отдать кабаки на вѣру или на откупъ., а потому, смотря по обстоятельствамъ, то одна форма управленія дѣйствовала, то другая…. Откупщики, хотя и выгодны были для казны, но ненавистны народу, и поэтому московское правительство до самаго конца XVIII вѣка старалось освободить питейное дѣло отъ откупщиковъ и сосредоточить его въ рукахъ выборныхъ людей… Люди выбранные для торговли въ кабакахъ на вѣрѣ и называвшіеся поэтому вѣрными людьми, были головы и цѣловальники. Сначала они избирались изъ мѣстныхъ жителей, а въ Москвѣ изъ торговыхъ людей, составлявшихъ гостиныя и суконныя сотни и слободы; по закону они должны были избираться по очереди, но вскорѣ всякая очередь была нарушена, и хотя цѣловальниковъ выбирали еще изъ мѣстныхъ жителей, но головы, для большой вѣрности, посылались изъ Москвы, вообще со стороны…. Было общимъ правомъ выбирать въ головы людей первыхъ статей, богатыхъ, и, если можно, грамотныхъ; въ цѣловальники же людей вторыхъ статей, молодшихъ, среднихъ и мелкихъ. Но обыкновенно дѣлалось такъ что воевода да богатые люди, которые, опираясь на московскихъ дьяковъ, все больше и больше забирали въ свои руки общественныя дѣла, по недружбѣ на мелкихъ людей, писали ихъ въ службу безъ очереди. Такъ дѣлалось въ теченіи всего XVII и началѣ XVIII вѣка, когда старинное выборное начало не было еще уничтожено…. Головы и цѣловальники эти были какъ будто закрѣпощенные кабацкіе служители. Оторвутъ ихъ отъ дѣла, посадятъ въ кабакъ собирать питейную прибыль, а чѣмъ имъ питаться, того не спрашиваютъ; поэтому одни бѣжали отъ выборовъ, чтобъ не разориться, а другіе, которымъ терять было нечего, а напротивъ представлялась возможность нажиться, шли въ кабакъ и разоряли народъ, и такимъ образомъ, день ото дня, годъ отъ году, все болѣе и болѣе складывался типъ кабацкаго цѣловальника. Народъ всѣми силами старался отдѣлаться отъ выбора въ кабацкія должности: получали въ городѣ указъ о выборахъ, и лучшіе люди отписывали въ Москву что имъ не изъ кого выбирать головъ и цѣловальниковъ, ибо одни отлучились на промыслы, другіе заняты дѣлами, а выбирать имъ изъ другихъ городовъ, какъ велитъ государь, опасно, потому что тѣхъ людей они не знаютъ. На это имъ обыкновенно отвѣчали: какъ хотите, а выбирайте, но отнюдь не смѣйте по стачкѣ съ семьями очередными службами отъ выборовъ отбиваться; а буде явится остановка какая или выберете дурныхъ людей, или учинится какой убытокъ, То быть вамъ въ опалѣ и во всякомъ разореніи…. При сборѣ и храненіи кабацкихъ суммъ были приняты всевозможныя предосторожности…. Для пущаго наблюденія за денежною прибылью и для записи прихода и расхода суммъ, велѣно было на кружечныхъ дворахъ, у денежныхъ сборовъ быть подьячимъ, выбраннымъ міромъ; но потомъ оказалось что на кружечныхъ дворахъ сидятъ подъячіе безъ мірскихъ выборовъ, по воеводскимъ подписнымъ челобитнымъ и по накупамъ, чинятъ людямъ налоги и тѣсненія, и уѣзды пустѣютъ. Такимъ образомъ, главная обязанность выборныхъ сидѣвшихъ въ царевомъ кабакѣ состояла въ Томъ чтобы сбирать питейную прибыль и явочныя пошлины. Въ кабакахъ были заведены пиво и медъ, и; народу запрещено было приготовлять домашніе напитки. Но еслибы крестьянину пришла нужда сварить ловца къ празднику или къ свадьбѣ, ила къ родинамъ, или къ крестинамъ, словомъ, какъ выражался самъ народъ, «помолиться». Онъ долженъ идти въ съѣзжую избу, или къ кабацкому головѣ и цѣловальникамъ, и платить явку…. Всѣ эти установленія, вдругъ возникшія въ Московскомъ царствѣ, весь этотъ быта съ кабаками и цѣловальниками, съ подъячими въ кабакахъ, съ явкою питей, съ записываніемъ въ книги сколько и когда вылито пива, все это было ново для народа, привыкшаго жить въ теченіе длиннаго ряда вѣковъ при свободномъ пользованіи напитками, составлявшими такую же потребность жизни какъ и хлѣбъ"[3].
«Мы знаемъ, замѣчаетъ авторъ Исторіи кабаковъ, что у Грековъ и Римлянъ, у Германцевъ и даже у Татаръ, вездѣ питейные дома были въ то же время и съѣстными домами. Такова была и древне-славянская корчма. Теперь возникли на Руси дома гдѣ можно только пить, а ѣсть нельзя… Въ татарскомъ кабакѣ, какъ въ постояломъ дворѣ, можно было ѣсть и пить; въ московскомъ кабакѣ велѣно только пить, и пить одному народу, то-есть крестьянамъ и посадскимъ, ибо имъ однимъ запрещено было приготовлять домашнія питья; всѣ же остальные люди пили напитки у себя дома, и кромѣ того, имѣли право владѣть кабакомъ.» Народъ никакъ не могъ помириться съ этимъ новымъ положеніемъ дѣлъ и принималъ всѣ мѣры жить своею старою корчемною жизнію, хотя этотъ порядокъ жизни считался уже противозаконнымъ, сдѣлался преступленіемъ, — корчемствомъ.
При этомъ я считаю долгомъ обратить вниманіе на то обстоятельство что въ какой степени пьянствовалъ именно простой народъ до введенія кабака, мы не можемъ имѣть настоящаго понятія, ибо свѣдѣнія которыя о томъ дошли до насъ весьма отрывочны и касаются большею частію только до городовъ и посадскихъ, а не до деревень и крестьянъ, которые, еще до появленія хлѣбнаго вина, лишились права свободнаго изготовленія и потребленія своихъ обыкновенныхъ хмѣльныхъ напитковъ. Вотъ что говоритъ объ этомъ г. Костомаровъ: "До того времени какъ Борисъ введеніемъ кабаковъ сдѣлалъ пьянство статьею государственнаго дохода, охота пить въ Русскомъ народѣ не дошла еще до того поразительнаго объема какъ въ послѣдствіи. Простой народъ пил] рѣдко: ему дозволяли сварить пива, браги и меду и погулять только въ праздники; обыкновенно это дозволеніе давалось четыре раза въ годъ: на Великій День, Дмитріевскую субботу, на Масляницу и наРождество Христово, или въ другой день, вмѣсто этихъ праздниковъ. Право это крестьянинъ имѣлъ на три дня, иногда же и на недѣлю; такое же разрѣшеніе давалось по поводу крестинъ и свадебъ. Крестьянинъ долженъ былъ каждый разъ испрашивать дозволеніе начальства, и это дозволеніе давалось съ разборомъ — только лучшимъ людямъ. « Изъ этихъ данныхъ мы должны заключить что если и назвать это пьянствомъ, то во всякомъ случаѣ оно было весьма умѣренное, можно даже сказать, весьма невинное; но, продолжаетъ г. Костомаровъ, „когда вино начало продаваться отъ казны, когда къ слову кабакъ приложился эпитетъ царевъ, пьянство стало всеобщимъ качествомъ… Распространенію пьянства способствовали кабачные головы и цѣловальники, которые прибѣгали ко всевозможнымъ мѣрамъ чтобъ избавиться отъ наказанія за недоборы въ царской казнѣ, если они держали кабакъ на вѣру, или чтобы воротить заплаченное въ казну, если брали вино на откупъ. Они давали пьяницамъ въ долгъ какъ можно болѣе, а между тѣмъ прибавляли счетъ, пользуясь тѣмъ состояніемъ когда пьяные не въ силахъ были ни размышлять, ни считать; потомъ, когда искушенные такимъ легкимъ средствомъ подучатъ хмѣльное даже и безъ наличныхъ денегъ, пьяницы порядочно запутаются въ разставленной на нихъ сѣти, кабацкіе головы объявляютъ что пора платить; оказывается что платить нечѣмъ; тогда забирали имущество должниковъ, втрое дешевле настоящей его цѣны; при этомъ страдали и невинные жившіе не въ раздѣлѣ съ должниками (Очеркъ домашней жизни и пр. стр. 135, 136, 137)“
Но это еще не даетъ намъ надлежащаго понятія о состояніи пьянства въ то время. Чтобъ имѣть возможность сравнить его съ нынѣшнимъ, я позволю себѣ привести изъ Исторіи кабаковъ слѣдующія слова Юрія Крыжанича, сербскаго католическаго священника, прибывшаго около 1655 года въ Московское государство; „О пьянствѣ нашемъ что треба говорить! Да ты бы весь широкій свѣтъ кругомъ обошелъ, нигдѣ бы не нашелъ такого мерзкаго, гнуснаго и страмнаго пьянства, яко здѣсь на Руси. А тому причина есть корчеменное самоторжіе или кабаки. По милости этой монополіи люди не смѣютъ варить себѣ напитковъ безъ приказнаго позволенія, и въ этомъ послѣднемъ пишется имъ чтобъ она выпили все въ три или четыре дня послѣ изготовленія, и дольше въ домахъ не держали. Чтобы выпить скорѣе этотъ наваренный напитокъ, люди пьютъ черезъ силу и упиваются; а сосѣди, которымъ нечего вылить дома и негдѣ купить напитка, сидятъ безъ стыда и не отходятъ отъ этого пива пока чаютъ хоть одну каплю его. Дальше, люди мелкаго счастія не въ состояніи изготовить дома вина или пива, а корчмы нѣтъ, гдѣ бы они могли иногда вылить, кромѣ корчмы царской, гдѣ и мѣсто и посуда хуже всякаго свинаго хлѣва и питье самое отвратительное и продается по бѣсовски дорогой цѣнѣ. Кромѣ того и эти адскіе кабаки не подъ руками у народа, но въ каждомъ большомъ городѣ одинъ или два только кабака. Поэтому мелкіе люди чуть ли не всегда лишены напитковъ и оттого дѣлаются чрезмѣрно жадны на питье, безстыдны и почти бѣшены, такъ что какую ни подашь большую посуду съ виномъ, они считаютъ за заповѣдь Божію и государеву вылить ее въ одинъ духъ. И когда они соберутъ нѣсколько деньжонокъ и придутъ въ кабачный адъ, тогда сбѣсятся въ конецъ и пропиваютъ рухлядь, какая есть дома, и одежду съ плечъ. Итакъ всія злости и неподобіе, и грѣхоты и тщеты, и остуды всего народа исходятъ изъ проклятаго корчменнаго самоторжія“. Изъ этихъ словъ видно что кабака царскіе была въ это время только по городамъ; что число ихъ поэтому было не велико, и что слѣдовательно пьянство простаго, деревенскаго народа въ первое столѣтіе кабака, а тѣмъ паче до появленія его, не имѣетъ, можно сказать, ничего общаго въ размѣрахъ своихъ съ тѣмъ пьянствомъ которое намъ извѣстно теперь.
Я вошелъ въ предыдущія подробности потому именно что исторія литейнаго дѣла въ Россіи до появленія кабака и въ первое столѣтіе послѣ его появленія весьма мало извѣстна намъ. Изданныя при государственной канцеляріи Свѣдѣнія о питейныхъ сборахъ въ Россіи начинаются только съ половины XVII вѣка; съ этого времени мы можемъ уже съ надлежащею подробностію прослѣдить развитіе нашей питейной торговли до настоящаго времени. Здѣсь эти подробности будутъ излишни; но закончить начатый очеркъ хотя самымъ краткимъ историческимъ изложеніемъ считаю необходимымъ.
Въ Уложеніи царя Алексѣя Михайловича мы встрѣчаемъ первый сводъ правилъ о торговлѣ питьями въ Россіи; предметомъ регаліи было вино, пиво и медъ; продажа сихъ напитковъ производилась только въ кабакахъ, которые Уложеніемъ были отданы на откупъ. Вскорѣ однако состоялся указъ о неотдачѣ кабаковъ на откупъ, а о содержаніи ихъ на вѣрѣ, то-есть въ казенномъ управленіи. Въ 1652 году въ грамотѣ на Угличъ мы читаемъ: „11го августа совѣтовавъ мы съ отцомъ своимъ и богомольцемъ святѣйшимъ патріархомъ Никономъ и со всѣмъ священнымъ соборомъ, и съ бояры, и съ окольничими, и со всѣми нашими думными людьми о кабакѣхъ и указали во всѣхъ городахъ, гдѣ были напередъ сего кабаки, быть по одному кружечному двору, а въ меньшихъ гдѣ малолюдно, въ тѣхъ селахъ кружечнымъ дворамъ не быть. Всѣмъ кружечнымъ дворамъ быть на вѣрѣ…. Продавать вино по одной чаркѣ одному человѣку…. и на кружечныхъ дворахъ и близко двора питухомъ сидѣть и литье давать не велѣно, а ярышкамъ, бражникамъ и зерщикамъ на кружечномъ дворѣ не быть. Полостямъ вина не продавать; священническій и иноческій чинъ на кружечный дворъ не пускать и вина имъ не продавать; пива и меду не припасать и не продавать…. а то имъ головамъ и цѣловальникамъ сказать чтобъ имъ съ того кабака собрать передъ прежнимъ съ прибылью.“ Но въ 1659 году уже предписывалось чтобы „питуховъ съ кружечныхъ дворовъ не отгонять“* Вслѣдъ за симъ и самая продажа на вѣрѣ признана невыгодною для казны, и потому въ 1663 году „для пополненія великаго государя денежной казны“ велѣно во всѣхъ городахъ и пригородахъ, въ помѣщиковыхъ и вотчинниковыхъ селахъ, въ слободахъ и деревняхъ кабакамъ и кружечнымъ дворамъ быть опять на откупу и на вѣрѣ». Но въ 1681, вслѣдствіе невыгодной для казеннаго управленія конкуренціи между откупщиками и «вѣрными головами», откупная продажа была повсемѣстно уничтожена и замѣнена продажею на вѣрѣ, съ тою между прочимъ разницей что недоборъ противъ прежнихъ лѣтъ, который прежде приказано было взыскивать съ своихъ головъ, или ихъ избирателей, теперь съ нихъ взыскивать не велѣно; а также людей къ пьянству не допускать и излишне взятое у нихъ въ пьяномъ видѣ возвращать назадъ «и такихъ лишнихъ денегъ въ государеву казну не класть»; за допущеніе же неумѣреннаго пьянства, головы или цѣловальники подвергались нещадному наказанію кнутомъ (Св. о Д. С. 19). Въ 1705 году императоръ Петръ I издалъ указъ объ отдачѣ питейныхъ сборовъ опять на откупъ, хотя нѣкоторыя мѣста остались на вѣрѣ, и такимъ образомъ, явилась смѣшанная система, которая продолжалась до 1767 года.
Съ начала XVIII вѣка[4] откупъ все болѣе и болѣе вытѣснялъ старинную систему казеннаго управленія винною регаліей и, наконецъ, манифестомъ императрицы Екатерины II велѣно чтобы съ 1767 году «питейная продажа была во воемъ государствѣ (кромѣ Сибирской губерніи) на откупѣ и съ торговъ отдавалась охочимъ людямъ изъ купечества на четыре года» «Кабаки велѣно назвать питейными домами, потому что отъ происшедшихъ злоупотребленій названіе кабака сдѣлалось весьма подло и безчестно, и предоставлено откупщикамъ неограниченное право открывать питейные домы тамъ гдѣ пожелаютъ и въ томъ числѣ въ какомъ имъ будетъ нужно (Св. о пит. сб. стр. 65).»
Въ 1795, согласно условіямъ откупа, питейные дома и временныя выставки оставались тамъ же гдѣ они до того находились; если же откупщикъ хотѣлъ завести новый питейный домъ въ городѣ или уѣздѣ, или открыть выставки на ярмаркахъ, торгахъ и другихъ мѣстахъ, гдѣ такой продажи прежде не было, то это дозволялось по особому контракту съ казенною палатой (Св. 52).
Въ 1799 году питейные домы и выставки оставлены тѣ же какіе были, съ присоединеніемъ еще и тѣхъ которые откупщиками были, по обстоятельствамъ дѣлъ своихъ, открыты, хотя бы оные и гласны не были; харчевую продажу приказано учреждать при питейныхъ домахъ въ особыхъ покояхъ; а въ предупрежденіе подрыва отъ герберговъ низшихъ разрядовъ, таковые уничтожить; служащихъ у откупщика дозволялось арестовать только по уголовнымъ преступленіямъ и то лишь съ вѣдома откупщика; откупщики поручены особому покровительству губернаторовъ (Свѣд. 53, 54).
Въ 1803, находящіяся въ неудобныхъ мѣстахъ питейныя продажи дозволено перенести туда гдѣ для откупщиковъ выгоднѣе; прибавлять питейные дома и выставки въ городахъ и казенныхъ селеніяхъ дозволено безъ надбавки откупной суммы, какъ было до этого (Свѣд. 54).
Вслѣдствіе этого возникли всеобщія жалобы на то что питейная продажа размножилась къ отягощенію помѣщиковъ и крестьянъ, что бывшія временныя выставки обращаются въ тѣ же питейные дома, что питейная продажа заводится даже и на пустыхъ полевыхъ мѣстахъ; что въ нѣкоторыхъ селеніяхъ, которыя были нѣсколько времени уѣздными городами, по обращеніи ихъ въ первобытное положеніе, оставлены, въ тягость жителямъ, тѣ же самые питейные дома, что дома эти были заводимы даже въ помѣщичьихъ имѣніяхъ, безъ согласія помѣщиковъ, на большихъ проѣзжихъ чрезъ эти имѣнія дорогахъ, въ нѣсколькихъ саженяхъ отъ самыхъ поселеній, на томъ основаніи что будто большія дороги помѣщикамъ не принадлежать, и т. д. (Свѣд. 55). Жалобы эти привели къ тому что было признано нужнымъ составить комитетъ для разсмотрѣнія прежнихъ условій откупа. Комитетъ этотъ, между прочимъ, постановилъ: «вмѣсто произвольнаго учрежденія питейныхъ домовъ и выставокъ, ограничить число ихъ тѣмъ которое было при отдачѣ откуповъ въ 1803 году, и новыхъ впредь не заводить; выставки помѣщать не въ прочныхъ строеніяхъ, а въ шалашахъ и палаткахъ; для обращенія питейныхъ домовъ къ первоначальному ихъ назначенію, то-есть для простаго народа, содержать ихъ не иначе какъ въ нижнихъ этажахъ; для уменьшенія, по возможности, способовъ привлеченія и соблазна, уничтожить всѣ заведенія или трактиры при питейныхъ домахъ и откупщикамъ запретить содержать ихъ; наливки и водки откупщикъ могъ изготовлять на своихъ заводахъ и продавать въ своихъ питейныхъ домахъ. Предложенія комитета были Высочайше утверждены и введены въ условіе откупами 1807—1814 годахъ.
Несмотря на ограниченіе числа мѣстъ питейной продажи, откупщики, пользуясь тѣмъ что въ реестрахъ питейныхъ заведеній не обозначены селенія въ коихъ они должны находиться, переводили ихъ изъ одного мѣста въ другое, по произволу; выставки превращали въ постоянныя заведенія и учреждали новыя; продажу простаго вина въ питейныхъ заведеніяхъ останавливали съ тою цѣлью чтобъ имѣть возможность болѣе продать наливокъ и водокъ, отъ которыхъ получали болѣе прибыли. Поэтому былъ созванъ новый комитетъ, который для откуповъ съ 1811—1815 года, между прочимъ, постановилъ составить реестръ питейнымъ домамъ и выставкамъ со всею точностію и вручить ихъ откупщикамъ, а продажу наливокъ и водокъ, въ случаѣ недостачи вина въ питейномъ заведеніи, воспретитъ; залоговъ отъ откупщика требовать не треть, а половину годоваго ллатежа, но за то освободить отъ отвѣтственности, какъ личной, такъ и по имѣнію (Св. 65—66).
Въ 1815—1819 заготовленіе для откупа вина предоставлено самимъ откупщикамъ, на казенныя деньги; дачная и имущественная отвѣтственность откупщиковъ уничтожена, и третья часть выставокъ обращена въ питейные дома (Св. 69—70). „Понесенныя казной потери въ предшедшій откупъ и зависимость отъ откупщиковъ побудили правительство обратиться къ изысканію другихъ средствъ полученія питейнаго дохода.“
Въ 1819, по предложенію министра финансовъ графа Гурьева, была снова введена казенная продажа вина, которая однако, вслѣдствіе злоупотребленій самихъ чиновниковъ, сдѣлавшихся первыми корчемниками, была черезъ восемь лѣтъ отмѣнена.
Въ 1827 году откупа были возстановлены, почти на тѣхъ же основаніяхъ какъ до казеннаго управленія. „Хотя увеличеніе числа питейныхъ доходовъ и было воспрещено, однакожь вездѣ гдѣ они были, дозволено учреждать штофныя и ведерныя лавки въ одной связи съ питейными домами, а въ случаѣ невозможности даже и отдѣльно, съ тѣмъ чтобы число ихъ не превышало числа питейныхъ домовъ. Откупщикамъ дано право выдѣлыватъ всякія водки и пиво низшихъ сортовъ безъ акзиза и продавать въ своихъ заведеніяхъ (Свѣд. 89—91).
Въ 1835 году акцизъ съ виноградныхъ водокъ, съ пива, браги, сусла и медоваго квасу предоставленъ въ пользу откупщиковъ; пиво въ деревняхъ дозволено варить не въ котлахъ, а только въ корчагахъ, для собственнаго употребленія. Число питейныхъ заведеній увеличено; въ устройствѣ ихъ допущены особыя удобства — нѣсколько отдѣленій съ выходами на дворъ; а вино позволено продавать, кромѣ десятиричныхъ, восьмиричными мѣрами (Свѣд. 97—98).
Въ 1839 году, вслѣдствіе жалобъ на распространеніе пьянства и злоупотребленія откупщиковъ, были сдѣланы въ откупныхъ условіяхъ нѣкоторыя ограниченія. Разныя отдѣленія въ питейныхъ домахъ запрещены, также и всякія кушанья, кромѣ холодныхъ закусокъ; запрещена и горячая вода, такъ какъ пунши не употребляются сельскими жителями и желательно не пріучатъ ихъ къ этому роду напитковъ; положено имѣть въ виду постеленное соединеніе въ казенныхъ селеніяхъ всѣхъ штофныхъ и ведерныхъ лавокъ съ литейными домами; за то разрѣшено, по желанію откупщиковъ, продавать трехпробное вино болѣе слабое, но болѣе дорогое“ (Свѣд. 103—104).
Въ 1843 году введено заготовленіе всего потребнаго количества вина отъ казны въ спиртахъ, съ предоставленіемъ откупщику приводить его въ установленные сорта; продажа трехпробнаго вина и восьмиричными мѣрами воспрещена; питейные дома находящіеся въ центрѣ казенныхъ селеній, по приходѣ въ ветхость, приказано выносить на конецъ селеній за послѣдній крестьянскій домъ; откупщикамъ дозволено во всѣхъ городахъ открывать неопредѣленное число водочныхъ магазиновъ, которые съ 1839 года допущены были только въ столицахъ, и пр. (Свѣд. 125—126).
Съ 1847 года была введена новая система взиманія питейныхъ сборовъ — система акцизно-откупнаго коммиссіонерства, которая просуществовала до конца откупа въ 1863 году. Не вдаваясь въ подробности этой системы, достаточно будетъ сказать что она построена была на томъ принципѣ чтобъ „изъ капитала изобильно обращающагося въ народѣ выбрать ту часть денегъ которая остается еще невыбранною; а для этого продавать болѣе разлитыхъ питей, а въ особенности водокъ, какъ продукта болѣе цѣннаго; замѣнить всѣхъ сидѣльцевъ и повѣренныхъ такими людьми которые трудятся изъ насущнаго лишь хлѣба, а доходы ихъ обратить въ откупъ; вообще дать дѣлу утонченно-торговый видъ и уничтожить соперничество встрѣчаемое откупами отъ нѣкоторыхъ торговлей“ (Св. 132). Результаты этой системы не замедлили обнаружиться: народъ, выведенный изъ терпѣнія, сталъ разбивать кабаки. По разслѣдованію оказалось „что ни въ одномъ питейномъ домѣ, въ противность откупнымъ условіямъ, не было продаваемо полугарнаго вина по установленной цѣнѣ; но это же полугарное вино, съ прибавленіемъ эссенціи аниса, было продаваемо за настойку по 5 р. за ведро; пѣнное же и трехиробное вино хотя въ питейныхъ домахъ и находились въ маломъ количествѣ, но продаваемы не были, а хранились на случай ревизіи“ (С». 172). 1 ноября 1850 года послѣдовало Высочайшее повелѣніе произвести о всѣхъ злоупотребленіяхъ с.-петербургскихъ откупщиковъ надлежащее изслѣдованіе, но 10го ноября послѣдовало ш"все Высочайшее повелѣніе: дѣйствія коммиссіи учрежденной по злоупотребленіямъ откупа немедленно прекратить (Св. 180—181); и вслѣдъ за тѣмъ въ откупныхъ условіяхъ были сдѣланы новыя льготы (Св. 175). Такое положеніе вещей привело наконецъ къ тому что самъ народъ затѣялъ подорвать откупъ въ самомъ основаніи его: въ привилегированныхъ губерніяхъ стали возникать въ народѣ многочисленныя общества трезвости, а въ великороссійскихъ сельскихъ обществахъ стали составлять мірскіе приговоры не пить вина, и за употребленіе его установитъ наказанія, денежныя и тѣлесныя (Св. 202). Но отъ министровъ внутреннихъ дѣлъ и государственныхъ имуществъ послѣдовали циркуляры, въ которыхъ было пояснено что, хотя начальство и признаетъ весьма похвальнымъ стремленіе въ народѣ къ воздержанію отъ пьянства, но тѣмъ не менѣе строго воспрещаетъ постановлять обязательные по сему предмету приговоры, какъ совершенно противные закону (Св. 205—207).
До чего дошло пьянство въ послѣднее время откуповъ, это мы увидимъ изъ слѣдующихъ словъ графа Киселева въ представленіи его комитету министровъ въ 1837 году: «Откупныя условія способствовали распространенію пьянства между государственными крестьянами тѣмъ что въ ихъ селеніяхъ число питейныхъ домовъ было вообще вчетверо болѣе чѣмъ въ селеніяхъ другихъ вѣдомству что дозволеніе съ 1835 года учреждать штофныя лавки вдругъ увеличило число кабаковъ вдвое, что допущенныя удобства въ помѣщеніи питейныхъ домовъ доставили всѣ средства къ соблазну и разврату, что стѣсненіе по деревнямъ пивоваренія заставило крестьянъ обратиться къ вину. Эти попущенія и злоупотребленія откупщиковъ и сидѣльцевъ произвели то что государственный крестьянинъ на каждомъ шагу встрѣчаетъ случай къ разврату. Открывается ли самая ничтожная сельская ярмарка, съ нею вмѣстѣ открывается и выставка. Но самое пагубное вліяніе приносятъ кабаки въ тѣхъ селеніяхъ гдѣ находится сельское или волостное управленіе. Кабаки обыкновенно помѣщаются возлѣ нихъ, и мірская сходка по необходимости собирается предъ кабакомъ. Часто эти сходки собираются не для дѣдъ, а по проискамъ цѣловальника, и ни одна сходка не обходится безъ пьянства; оно тѣмъ вреднѣе что тутъ пьянствуетъ не частный человѣкъ, а административное собраніе, облеченное властію. При посредствѣ вина производятся судъ и расправа, совершаются сдѣлки между волостнымъ правленіемъ и народомъ, покупаются голоса, и выигрываются или проигрываются дѣла, налагаются и слагаются обязанности, выбираются должностныя лица (которыя предварительно поятъ избирателей), опредѣляются незаконные денежные сборы, отдаются неправильно въ содержаніе оброчныя статьи по видамъ писарей, пропиваются оброчныя деньги, иногда погубляется участь семействъ, изъ которыхъ берутъ, подъ разными неправильными предлогами, послѣднихъ работниковъ, оказывается потворство ворамъ и мошенникамъ, которые за это угощаютъ сходку, иногда вмѣсто наказанія опредѣляется взысканіе денегъ для пропоя. Въ пользу откупщиковъ дѣлаются всѣ послабленія: они распространяютъ продажу питей изъ незаконно учрежденныхъ заведеній, и въ незаконные часы или во время Божественной литургіи, на выставкахъ производятъ ее долѣе опредѣленнаго срока, а иногда круглый годъ; продаютъ вино чрезъ содержателей постоялыхъ дворовъ, незаконными мѣрами, дороже узаконенной цѣны и не настоящей доброты, въ долгъ безъ залога или подъ залогъ хлѣба; дабы доставить поселянину возможность болѣе выпить, приманиваютъ народъ къ мѣсту продажи музыкой и разными увеселительными играми. Сверхъ того разоряютъ поселянъ самовольными розысками о корчемствѣ» и т. д. (Св., стр. 98—101). Къ этому мнѣ остается прибавить что вмѣстѣ съ откупами и постояннымъ возрастаніемъ цѣны на вино, которое въ послѣднія два столѣтія отъ 2 руб. асс. дошло до 5, 6 и 7 руб. сер. за ведро, возрастало непрестанно и непомѣрно и корчемство, несмотря и на возрастающія противъ него мѣры строгости и каранія, такъ что въ 1858 году общее число подсудимыхъ по питейнымъ дѣламъ простиралось уже до 110.976 человѣкъ.
Съ той поры какъ винная торговля обратилась въ монополію правительства, въ статью государственнаго дохода, принципъ нравственной опеки долженъ былъ естественно отойти на второй планъ. Когда пьянство стало возрастать, стало принимать видъ общественнаго зла, тогда правительство стало бороться съ нимъ; но какимъ образомъ? Регламентировалась питейная торговля, издавались правила о томъ какъ должна она производиться по требованіямъ закона, ограждающаго нравственные, экономическіе и даже гигіеническіе интересы народа, но въ то же время требовалось чтобы питейный сборъ былъ никакъ не менѣе, но непремѣнно болѣе предшествующаго, — требованія очевидно другъ другу противоположныя. Ограниченія, запрещенія, угрозы и наказанія оставались на бумагѣ, а льготы даваемыя откупщикамъ тотчасъ же получали самое обширное практическое приложеніе; достаточно при этомъ упомянуть что доходъ отъ виннаго откупа въ послѣднее столѣтіе возросъ отъ 1 до 100 милліоновъ рублей серебромъ, образуя въ послѣднее время одну треть всѣхъ государственныхъ доходовъ. Отселѣ неизбѣжный антагонизмъ фиска и нравственности: винная регалія обратилась какъ бы въ обширную эксплуатацію народной слабости къ вину въ пользу казны.
Посмотримъ однако, не найдемъ ли мы болѣе удовлетворительнаго результата въ томъ замѣчательномъ экономическомъ переворотѣ который правительство рѣшилось сдѣлать, уничтоживъ питейный откупъ и установивъ казенное управленіе винною регаліей на основаніяхъ акцизнаго сбора. Къ сожалѣнію, оказывается что весь литейный уставъ 1863 года проникнутъ опасеніемъ чтобы размѣръ литейнаго сбора не уменьшился противъ прежняго, откупнаго. Уставъ этотъ не измѣнилъ значенія кабака созданнаго откупомъ, но напротивъ, другія заведенія унизилъ до значенія кабака: въ постоялыхъ дворахъ, въ которыхъ до этого вовсе не дозволялась продажа акцизныхъ питей, была въ 1863 году разрѣшена продажа ихъ и распивочно и на выносъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ заведенія эти были изъяты отъ различныхъ ограниченій, коимъ по закону подчинялись собственно питейные дома относительно помѣщенія и времена для производства торговли (2 прим. ст. 329); такимъ образомъ постоялые дворы обратились въ привилегированные кабаки. Далѣе, по уставу 1863 года, питейную продажу дозволено было открывать безъ всякаго разрѣшенія и въ штофныхъ, и въ мелочныхъ, и во фруктовыхъ лавкахъ, также въ ренсковыхъ погребахъ и въ трактирныхъ заведеніяхъ, также на ярмаркахъ и базарахъ во временныхъ выставкахъ и временныхъ ренсковыхъ погребахъ, также на народныхъ гуляньяхъ въ городахъ во время Сырной и Свѣтлой недѣль и т. д. число же мѣстъ для продажи напитковъ, при вольной торговлѣ оными, естественно не ограничивалось. Результаты нововведенія въ фискальномъ отношеніи превзошли ожиданія: въ 1859 году литейный сборъ былъ 106.000.000 руб. (Свѣд. III, стр. 10), въ 1863 онъ дошелъ до 138.000.000 (Ежегодн. мин. фин., стр. 15); вина было вылито почти вдвое противъ прежняго: въ 1859—45.000.000 ведеръ полугара (Свѣд. III, 35, 36), въ 1863 72.000.000 вед. (Ежегодн. стр. 98); число питейныхъ заведеній почти утроилось: въ 1859 ихъ было 77.800 (Свѣд. III, 48), въ 1863, за исключеніемъ постоялыхъ дворовъ, 187.000 (Ежегодн. мин. фин.).
Тогда правительство стало мало-по-малу стѣснять широкій просторъ данный имъ питейной торговлѣ: въ 1864 году была воспрещена продажа спиртныхъ напитковъ въ мелочныхъ, фруктовыхъ и т. л. лавкахъ; въ 1865 штофныя лавки и ренсковые погреба имѣли открываться впредь не иначе какъ съ разрѣшенія подлежащихъ мѣстъ и лицъ; въ 1866 воспрещена продажа крѣпкихъ напитковъ на народныхъ гуляньяхъ; въ 1868 воспрещена въ постоялыхъ дворахъ продажа вина на выносъ; временныя выставки и временные ренсковые погреба также не дозволено открывать безъ разрѣшеній; дважды были возвышены латентный сборъ и акцизъ на вино и т. д. Но зло было уже сдѣлано и пьянство дошло до неимовѣрныхъ размѣровъ: штофныя лавочки проникли всюду, и такимъ образомъ подъ видомъ ихъ явились настоящіе кабаки тамъ гдѣ ихъ и не желали и не позволяли; они явились, напримѣръ, въ башкирскихъ селеніяхъ, гдѣ полученіе согласія отъ сельскаго общества на открытіе питейнаго заведенія было вещью немыслимою. И наконецъ, правительство, убѣдившись что не можетъ воспрепятствовать тайному производству распивочной продажи въ штофныхъ лавкахъ, кончило тѣмъ что въ 1868 году узаконило въ нихъ оба вида питейной продажи. Такимъ образомъ мы имѣемъ нынѣ до полудесятка видовъ питейныхъ заведеній, торгующихъ распивочно и на выносъ и отличающихся между собою почта только одними названіями своими (см. ст. 301 пит. уст.). Одна изъ самыхъ замѣчательныхъ льготъ новаго питейнаго устава было дозволеніе открывать питейныя заведенія по полугодовымъ патентамъ; это открыло для всѣхъ людей низшаго разряда самое легкое средство для разживы; это сдѣлало изъ питейной торговли самый жалкій промыселъ, на который бросились, даже не на свой, а на чужой алтынъ, всѣ тѣ для которыхъ всякій другой честный промыселъ казался труднымъ, невыгоднымъ. Въ 1868 году полугодовые патенты были отмѣнены. Но какимъ образомъ? Только за первую половину года; право же братъ ихъ на вторую половину не отмѣнилось, и такимъ образомъ сущность дѣла осталась почти та же (см. продолж. 1869, ст. 272).
Оканчивая этотъ историческій очеркъ, замѣчу что изъ него съ достаточною ясностію видно какъ неосновательно мнѣніе будто единственные виновники пьянства въ народѣ нашемъ грубость, неразвитость, необразованность. Представленный мною очеркъ долженъ, сколько мнѣ кажется, привести насъ къ тому заключенію что если народъ нашъ и страдаетъ врожденною склонностію къ неумѣренному употребленію вина, то обстановка въ которую онъ былъ поставленъ относительно возможности удовлетворенія или неудовлетворенія этой склонности была такова что онъ не только не могъ естественно отвлекаться отъ вина въ пользу другихъ питей или занятій, но, напротивъ, не могъ не хотѣть пьянствовать. Очеркъ этотъ былъ необходимъ для насъ и въ другомъ отношеніи: онъ имѣетъ и свою долю утѣшительнаго. Ибо если ясно что проявленіе народнаго пьянства зависитъ не столько отъ силы природныхъ побужденій самого народа, сколько отъ тѣхъ условій коими обставленъ экономическій бытъ его, то мы имѣемъ право заключить что если въ продолженіи трехсотъ лѣтъ непрерывный рядъ различныхъ мѣръ развилъ въ народѣ страсть къ пьянству до ужасающихъ размѣровъ, то и обратно, послѣдовательный рядъ мѣръ иного рода можетъ достичь результата противоположнаго, можетъ поставить народъ въ условія нормальнаго потребленія крѣпкихъ напитковъ.
Теперь время возвратиться къ первоначальному вопросу: въ чемъ же могутъ состоять эти мѣры?
Чтобы мѣры эти могли дѣйствительно соотвѣтствовать своей цѣли, необходимо чтобъ онѣ были систематическимъ, послѣдовательнымъ и настоятельнымъ осуществленіемъ напередъ ясно сознанныхъ и установленныхъ принциповъ. Принципы же коими обусловливается правильная торговля крѣпкими напитками и нормальное ихъ употребленіе сводятся, сколько я понимаю, къ слѣдующимъ тремъ:
1) Первый принципъ — свободная торговля виномъ. Хотя принципъ этотъ и положенъ въ основаніе нынѣ дѣйствующей питейно-акцизной системы, во тѣмъ не менѣе онъ подвергнутъ такимъ ограниченіямъ которыя пораждаютъ послѣдствія діаметрально противоположныя ожидаемымъ, и зло оттого проистекающее естественно, но неправильно приписывается самому принципу. Въ селахъ и деревняхъ открытіе заведеній для раздробительной продажи крѣпкихъ напитковъ зависитъ, какъ извѣстно, отъ согласія землевладѣльцевъ и крестьянскихъ обществъ. Я показалъ на своемъ мѣстѣ къ какимъ злоупотребленіямъ привело это повидимому полезное условіе: оно породило тайный откупъ, и крестьяне собственными руками отдаютъ себя въ жертву его,.Примѣчаніе 3е къ 310 ст. Пит. Уст., коимъ воспрещается плата за право и монополію винной торговли, достаточно свидѣтельствуетъ о несостоятельности закона требующаго отъ собственника безкорыстнаго пользованія правами своими въ дѣлѣ торговомъ. Мнѣ пріятно что я могу въ этомъ случаѣ сослаться на слова А. И. Кошелева, который говоритъ: «торговля крѣпкими напитками не должна быть принадлежностію поземельнаго владѣнія; вино нужно не для земли, а для людей. Торговля этимъ товаромъ, какъ и всякимъ другимъ, должна быть совершенно свободною; но какъ опытомъ доказанъ вредъ полной свободы по этой торговлѣ, то она должна быть установлена съ ограниченіями, требуемыми общественною нравственностію, а не выгодами того или другаго землевладѣльца (Голосъ изъ земства, стр. 100).» Типъ настоящей свободной торговли виномъ мы встрѣчаемъ въ Малороссіи, до появленія въ ней кабака. Заведется у крестьянина лишняя деньга, онъ и покупаетъ на базарѣ или въ городѣ боченокъ вина и держитъ его у себя для распродажи проходящемъ; но для этого домъ его не обращается въ распивочное мѣсто: проходящій даже не входитъ въ него, а только, идя мимо оконъ, постучитъ и спроситъ: есть горилка? Тогда ляда (оконный ставень) опускалась, и на ней выставлялись ему хлѣбъ и вино. Коли «горилки» не было, онъ шелъ далѣе, отъ одного окна къ другому, или ему прямо показывали кто торгуетъ ею. Такъ какъ торговецъ на порядкѣ былъ не одинъ, то очевидно и цѣна, и доброта вина были нормальныя. Если проходящему нуженъ былъ отдыхъ и пища, онъ шелъ въ корчму. При такомъ порядкѣ вещей вино было принадлежностію домашняго хозяйства, потребленіе его было обиходное, нормальное, пьянства не было и не могло быть. Желательно чтобы наша сельская питейная торговля могла когда-нибудь возвратиться къ своему первоначальному, естественному виду. Какъ нынѣ крестьяне наши торгуютъ запросто солью, рыбой и другимъ товаромъ, такъ они могли бы торговать и виномъ. Изъ словъ моихъ не надо понять что я говорю о немедленномъ объявленіи безусловно свободной торговли виномъ; я говорю о принципѣ, а не о тѣхъ мѣрахъ которыя должно постепенно и осторожно принять къ осуществленію его; невозможно допустить безусловно свободную торговлю виномъ въ то время когда нѣтъ нравственныхъ условій для возможности этой свободы. Но важно усвоить принципъ, ибо если онъ и не тотчасъ откроетъ намъ тѣ мѣры которыя должны воплотить его въ жизнь, то онъ остережетъ насъ отъ тѣхъ которыя явно противорѣчатъ ему; такъ, напримѣръ, во свѣтѣ этого принципа не могла бы зародиться мысль воспротивиться пьянству посредствомъ опредѣленія нормальнаго числа питейныхъ заведеній; подобная мѣра совершенно противна принципу вольной питейной торговли, и, если ей суждено осуществиться, то послѣдствія не замедлятъ доказать что она только усугубила зло.
2) Второй принципъ — совершенная свобода производства прочихъ питей — пива, меда и браги, и торговли оными. Обложеніе сихъ питей акцизомъ не представляетъ никакихъ достаточныхъ основаній; въ финансовомъ отношеніи доходъ съ нихъ ничтоженъ въ сравненіи съ доходомъ отъ винной торговли, онъ равняется лишь одной сотой долѣ его; поэтому остается предположить что акцизъ этотъ взимается единственно съ тою цѣлію чтобы распространеніе сихъ питей не обратилось въ подрывъ потребленію вина — соображеніе которое ни съ экономической, ни съ нравственной точки зрѣнія никакъ не можетъ быть оправдано. «Было нѣкогда время», говоритъ авторъ Исторіи кабаковъ, «когда во всякомъ домѣ было пиво — пиво на сѣверо-востокѣ, а медъ на юго-западѣ, когда около пива или меда собиралась всякая народная бесѣда, было время когда народъ по возможности могъ еще обходиться безъ водки; было, наконецъ, время когда баба, сваривъ пивца, шла съ нимъ на рынокъ и продавала его кому угодно, и отъ этого времени, какъ диковинка, дошелъ до васъ единственный случай что женщины съ Мотовихинскаго завода въ Перми еще недавно каждый день являлись въ городъ съ молокомъ, зеленью и пивомъ…. Въ теченіе долгаго времени пиво доступно было народу и въ кабакахъ… Къ началу XVIII вѣка пивовареніе упадаетъ, Петръ I выписываетъ изъ Англіи пивоваровъ… Пиво, какъ мы сказали, было еще въ каждомъ домѣ, и въ 60 годахъ итого столѣтія, послѣ помочи, столь обычной у народа, въ кабакъ еще не ходили, а выставляли на дворѣ кадки съ пивомъ.» Со введеніемъ откупной системы пивовареніе падаетъ и стѣснительными мѣрами вызванными откупщиками доведено до того что въ 1858 году «когда въ Таможенномъ Германскомъ союзѣ потреблялось пива 3,42 ведра, въ Австріи 2,17, въ Царствѣ Польскомъ 1,55, во всей Россіи потреблялось только 0,15 ведра, а теперь еще меньше…. Въ губерніяхъ привилегированныхъ, въ число которыхъ входили и остзейскія, пивовареніе было освобождено отъ налоговъ; поэтому употребленіе пива было весьма распространено, и, какъ говорили, вошло уже въ народныя привычки; это важное обстоятельство было принято во вниманіе, и въ этихъ губерніяхъ пивовареніе попрежнему осталось свободнымъ…. Вмѣстѣ съ этимъ наложенъ былъ акцизъ на медъ, и медовареніе, столъ важное въ быту украинскаго народа, должно было прекратиться. Въ 1863 году, въ Могилевѣ остался одинъ только медоваренный заводъ, да и тотъ послѣ двухъ варовъ закрылся»….
Производство и потребленіе пива всегда находятся въ обратномъ отношеніи съ производствомъ и потребленіемъ вина;[5] поэтому въ рукахъ правительства всегда есть легкое и вѣрное средство умѣрить на извѣстную степень излишнее потребленіе крѣпкихъ напитковъ. Замѣчательно что въ послѣдовательномъ рядѣ мѣръ узаконенныхъ правительствомъ въ послѣднія семь лѣтъ въ видахъ уменьшенія пьянства, вопросъ о торговлѣ пивомъ постоянно обходился, съ тѣмъ однако страннымъ исключеніемъ что для прибалтійскихъ губерній было найдено возможнымъ сдѣлать то что найдено невозможнымъ для всѣхъ прочихъ россійскихъ губерній, то-есть акцизъ съ пива въ этихъ трехъ губерніяхъ былъ вовсе уничтоженъ; поэтому и пива въ нихъ выливалось, сравнительно, въ десять разъ болѣе чѣмъ въ прочихъ губерніяхъ, и пьянство было несравненно умѣреннѣе! Можно возразить что законъ (ст. 107 Пит. Уст.) дозволяетъ вареніе пива, меда и браги въ селахъ и деревняхъ, для домашняго обихода, но при этомъ надо имѣть въ виду что въ силу этого самаго закона, вареніе сихъ питей въ котлахъ дозволяется только для храмовыхъ праздниковъ ч и помочей, а для домашняго обихода только въ корчагахъ. Очевидно что подобная свобода въ пивовареніи никакъ не монетъ соперничать съ кабаками. Пиво, приготовляющееся на заводахъ идетъ большею частію въ города; въ сельскихъ питейныхъ домахъ его нѣтъ, и не пьютъ — это фактъ, который ясно доказываетъ что заводское пивовареніе не достигаетъ своей цѣли относительно удовлетворенія народной потребности; если же пиво и попадается иногда въ деревенскихъ кабакахъ, то качество его до того плохо что оно уже никакъ не можетъ заманить крестьянина, который и не находитъ поэтому никакого разчета тратить свою деньгу на такую дрянь. Но что въ народѣ любовь къ хорошему пиву, къ хорошей брагѣ не изсякла, это можетъ засвидѣтельствовать всякій деревенскій житель; мнѣ лично извѣстны мѣстности гдѣ въ базарные дни продается въ разноску брага, варимая спеціальными бражницами, и продается безъ остатка; межъ тѣмъ подобная торговля противозаконна. И какимъ образомъ ожидать чтобы пиво- и медовареніе поощрялось и окупалось потребленіемъ народнымъ, когда оно обставлено почти тѣми же формальностями, затрудненіями и отвѣтственностями какъ и винокуреніе, и не только обложено акцизомъ, но даже акцизъ этотъ вносится впередъ за все время въ которое разрѣшено производство его, чего нѣтъ въ винокуреніи (ст. 7 и 230 Пит. Уст.)? Вотъ что говоритъ по этому поводу уѣздный житель; «акцизъ съ пива не великъ; но процедура акцизнаго надзора, стѣснительныя правила допускающія пивовареніе дѣлаютъ продажу пива по деревнямъ почти невозможною. Для того чтобъ употребленіе пива усилилось, необходимо продавать его возможно дешевле, а дешевизна тогда только возможна, когда пивовареніе для продажи по деревнямъ не будетъ обстановлено излишними формальностями.» (Бирж. Вѣд. 1870, № 390, корреспонденція изъ Торопца.) Говоря о русскихъ народныхъ напиткахъ и принципѣ свободнаго потребленія оныхъ, я не могу не упомянуть здѣсь, о чаѣ. Онъ нынѣ видимо распространяется въ народѣ и является естественнымъ и къ тому же невиннымъ соперникомъ вина; это фактъ весьма знаменательный. Въ подтвержденіе его я могу указать на слѣдующія данныя: въ имѣніи моемъ, Самарской губерніи, крестьяне приходящіе на заработки, особенно жнецы, въ рядной цѣнѣ непремѣнно выпрашиваютъ себѣ осьмушки и четверки чая натурой; въ Пензенской губерніи, еще не такъ давно, при кабакахъ были особыя комнаты для пива и чаю, которыя, разумѣется, подверглись запрещенію; въ с. Покровскомъ, Скопинскаго уѣзда, была открыта въ 1870 году, во время ярмарки, чайная распивочная лавочка или вѣрнѣе чайный трактиръ отъ имени сосѣдняго помѣщика г. Мусина-Пушкина, и лавочка не только вполнѣ окупила себя и дала хорошій барышъ, но съ замѣчательнымъ успѣхомъ конкуррировала съ питейною продажей, которая во время ярмарки всегда доходила до безобразныхъ размѣровъ и послѣдствій. Въ прежніе годы усиленное опьяненіе не проходило безъ нѣсколькихъ смертныхъ случаевъ; кромѣ того, одна изба, довольно помѣстительная, употреблялась исключительно для склада пьяныхъ, или подобранныхъ въ безчувственномъ состояніи, или связанныхъ вслѣдствіе буйства; ничего подобнаго не было въ 1870 году, несмотря на то что вина было вылито гораздо болѣе, чѣмъ въ прежніе года!
Изъ Псковской губерніи, тотъ же уѣздный житель слова котораго я только-что приводилъ выше, самъ винокуръ, какъ видно изъ слѣдующаго, пишетъ: «Почему требовать отъ простолюдина чтобъ онъ ограничивалъ свои потребности развлеченія одною водкой? Въ столицахъ мы видимъ какъ много простаго народа посѣщаетъ чайныя; почему же думать что пахарь въ деревнѣ не пожелаетъ почаиться? Не буду говорить о постоялыхъ дворахъ на большихъ торговыхъ дорогахъ, посѣщаемыхъ болѣе денежнымъ, проѣзжимъ людомъ, но и мы, живущіе въ захолустьи, въ бѣдной Псковщинѣ, начинаемъ нуждаться въ самоварѣ. Кабачники постоянно покупающіе на моемъ заводѣ вино требуютъ чтобы находился въ запасѣ и чай, который они покупаютъ у меня фунтами, для „поштованія“ болѣе достаточныхъ мужичковъ. Удивляются что мужики въ праздники сходятся въ кабакъ! Русскій человѣкъ отъ природы общителенъ: онъ любитъ компанію. Весьма непривлекательная домашняя обстановка его черной избы выгоняетъ его, во дни отдохновенія, на улицу; посидитъ онъ у воротъ, погомонитъ съ сосѣдомъ, захочется ему послушать вѣстей и направляется онъ къ сборному мѣсту, то-есть кабаку, а тамнь приходится бесѣдовать только на улицѣ, ибо въ небольшой, горенкѣ кабака можно только вылить. Въ нашихъ балтійскихъ губерніяхъ круги, въ привислинскихъ корчмы, состоять изъ просторныхъ помѣщеній, гдѣ народъ за длинными столами можетъ свободно размѣститься, вылить кружку пива и провести нѣсколько часовъ въ, бесѣдѣ. Заведутся у насъ такія помѣщенія, и нашъ мужикъ пойдетъ чайку испить. Имѣй онъ возможность вмѣсто косушки вина выпить двѣ, три кружки пива, за которымъ онъ проведетъ нѣсколько часовъ въ бесѣдѣ, и повѣрьте, изрядный процентъ пьющихъ промѣняетъ это удовольствіе на нынѣшнюю выпивку, не сопровождаемую придаточными удовольствіями» (Бирж. Вѣдом. № 390). Что движеніе въ пользу распивочной продажи горячаго маю обнаружилось и въ Тверской губерніи, мы должны заключить это изъ того что по иниціативѣ управляющаго Тверскою казенною палатой сдѣлано, по соглашенію министра финансовъ съ министромъ внутреннихъ дѣлъ, распоряженіе о включеніи въ роспись положенія 1865 года о пошлинахъ за право торговли и промысловъ, для всей Тверской губерніи, кромѣ городскихъ поселеній, въ видѣ опыта на три года, горячаго чая для распивочной продажи на мѣстѣ, безъ соединенія этой продажи съ торговлей какими-либо другими товарами (Бирж. Вѣд. 1870 года, № 394).
3) Третій принципъ — свободная торговля питьями и явствами совокупно. Кабакъ какъ единственное заведеніе въ которомъ вино было доступно для простаго народа былъ созданъ откупомъ: ему необходимо было чтобы народъ лилъ какъ можно болѣе, и только лилъ. Самымъ успѣшнымъ, и къ сожалѣнію, худшимъ въ этомъ отношеніи, дѣломъ откупа было отдѣленіе харчевни отъ кабака: по закону того времени "въ харчевняхъ дозволялось содержать жизненные припасы: вареные, печеные и Дареные, употребляемые людьми низшаго класса, чай, обыкновенный квасъ, кислыя щи, и съ согласія мѣстнаго откупщика, полпиво и пиво (см. Св. Зак. изд. 1857 года, т. XII, приложеніе къ 31 ст. устава о городскомъ и сельскомъ хозяйствѣ, ст. прил. 165); мѣстной же полиціи велѣно строго наблюдать чтобы въ харчевняхъ по уѣздамъ и постоялымъ дворамъ не было производимо вообще никакой продажи акцизныхъ питей, подъ опасеніемъ взысканія какъ за корчемство (тамъ же, ст. 264, прим. 4); продажа простаго хлѣбнаго вина запрещалась даже а въ трактирахъ (тамъ же, ст. 246). Такимъ образомъ для простаго народа существовало только два заведенія, изъ которыхъ онъ могъ въ одномъ только ѣсть, но не пить; а въ другомъ только пить, но не ѣсть. По нынѣ дѣйствующему уставу, харчевни въ городахъ замѣнены съѣстными лавками; онѣ предназначены для приготовленія дешевой пищи для народа, имѣющей состоять изъ холодной маркитантской закуски и горячей пищи употребляемой простонародьемъ; для продажи оной дозволяется имѣть не болѣе двухъ комнатъ. Чай, пиво, крѣпкіе напитки и табакъ къ продажѣ въ съѣстныхъ лавкахъ не допускаются вовсе (Полож. о тракъ завед., ст. 55, 56). Крестьянинъ, закусивши въ съѣстной лавкѣ, не можетъ испить въ ней ни чаю, ни пива, ни водки, и долженъ отправиться въ кабакъ; въ деревняхъ же ему выбора нѣтъ: ему оставленъ одинъ кабакъ, въ коемъ, въ свою очередь, запрещена всякая продажа съѣстныхъ припасовъ, за исключеніемъ соленыхъ закусокъ со стойки, которыхъ, впрочемъ, въ деревняхъ и не имѣется (Пит. Уст. ст. 325, л.^7). Постоялые же дворы въ селеніяхъ предназначены закономъ собственно для пріюта и продовольствія проѣзжающихь, безъ права продажи питей; но они могутъ отправлять и трактирный промыселъ, съ правомъ сей продажи (тамъ же, 76, 77); подобные постоялые дворы, если они соотвѣтствуютъ своему назначенію, находятся только на проѣзжихъ трактахъ; въ другихъ же мѣстностяхъ это опять не что иное какъ кабаки, и даже съ весьма существенными противъ нихъ преимуществами для пьянства. Такимъ образомъ и въ настоящее время питейный домъ или кабакъ является искусственно созданнымъ заведеніемъ, гдѣ крестьянину можно только пить — пить вино, водку, наливки, настойки самыхъ сомнительныхъ качествъ, и напиваться ими допьяна. Покуда винная торговля была монополіей, подобное заведеніе имѣло смыслъ, оно было ея естественнымъ, необходимымъ проявленіемъ; оно находило себѣ нѣкоторое оправданіе въ установленной правительствомъ системѣ взиманія питейнаго дохода; но нынѣ, съ уничтоженіемъ винной монополіи, существованіе того же самаго кабака, на тѣхъ же самыхъ условіяхъ относительно производства въ немъ винной торговли, уже теряетъ свой смыслъ, становится явленіемъ противоестественнымъ. Поколѣ столь противоестественный принципъ будетъ лежать въ основѣ вашей питейной торговли, преимущественно сельской, ибо о ней главнѣйше идетъ рѣчь, дотолѣ нельзя и требовать чтобъ и послѣдствія сей торговли были естественными, чтобъ и потребленій вина сдѣлалось нормальнымъ, благообразнымъ.
Если весь грамотный людъ въ государствѣ почитаетъ трапезу, домашнюю и публичную, за естественное и благороднѣйшее проявленіе своего общежитія, и, кромѣ того, для удовлетворенія той же потребности имѣетъ свои собранія, клубы, трактиры и другія общественныя заведенія, то на какомъ же основаніи можемъ мы требовать чтобы людъ неграмотный, въ которомъ потребности общежитія столь же сильны какъ въ насъ самихъ, развивался въ противность этому принципу?
Я долженъ однако замѣтить что принципъ этотъ начинаетъ теперь мало-по-малу входить въ общественное сознаніе; я вынесъ его первоначально изъ устъ народныхъ, и затѣмъ уже обратился къ историческому изученію, и съ удовольствіемъ увидалъ что тамъ гдѣ вопросъ этотъ разрабатывался со знаніемъ дѣла, тамъ и принципъ этотъ настоятельно высказывался. Въ замѣчательномъ докладѣ коммиссіи Московскаго земскаго собранія о мѣрахъ къ уменьшенію пьянства, онъ положенъ, какъ увидимъ ниже, въ основаніе одной изъ трехъ мѣръ предложенныхъ этою коммиссіей. Въ политико-экономическомъ комитетѣ состоящемъ при Вольно-Экономическомъ Обществѣ, при обсужденіи, въ 1870 году, какимъ образомъ искоренить пьянство въ Россіи, было, высказано, между прочимъ, что кабакъ вреденъ въ настоящемъ своемъ видѣ, ибо въ немъ кромѣ водки ничего достать нельзя, но если кабакамъ сообщить характеръ трактировъ и еслибы въ нихъ вмѣстѣ съ водкою продавались съѣстные припасы и другіе напитки, то при увеличеніи даже числа такихъ преобразованныхъ заведеній, пьянство навѣрное уменьшилось бы (Бирж. Вѣд. 1870, № 371). Та же мысль высказана въ основательной статьѣ г. В. Долинскаго «О вліяніи существующей системы акцизнаго сбора съ вина на государственный бюджеть, на сельскую промышленность и на народную нравственность, въ книгѣ его О средствахъ къ устраненію экономическихъ и финансовыхъ затрудненій въ Россіи, С.-Петербургъ, 1868, ст. 48, 49.
Переходимъ теперь къ ближайшей конечной цѣли нашего изслѣдованія: высказанные мною принципы ясно указываютъ и на тѣ мѣры, — прямыя, косвенныя и органическія, — которыя могутъ оказать существенное вліяніе на измѣненіе къ лучшему всего порядка нашей питейной торговли.
Въ силу перваго принципа, требующаго для винной торговли полной свободы, за исключеніемъ нѣкоторыхъ внѣшнихъ полицейскихъ ограниченій, слѣдуетъ лишить сельскія общества права разрѣшенія или неразрѣшенія на открытіе у себя питейныхъ заведеній, ибо мы видѣли къ какимъ злоупотребленіямъ и вреднымъ для самого общества послѣдствіямъ приводитъ это право; равно право это не должно принадлежать а владѣльцамъ тѣхъ земель на коихъ сельскія общества поселены, ибо такое право, въ случаѣ согласія владѣльца, ведетъ болѣе или менѣе къ тѣмъ же послѣдствіямъ, а въ случаѣ отказа къ еще худшему — къ корчемству. Но здѣсь возникаетъ сложный вопросъ: должна ли эта, свобода на открытіе питейныхъ заведеній въ селеніяхъ быть безусловная или условная, въ нѣкоторой зависимости отъ администраціи вообще или отъ земства въ частности? Вопросъ трудный, ибо тутъ принципъ свободы и принципъ опеки, по существу несовмѣстимые, должны быть проведены параллельно. Очевидно что подобный вопросъ и не можетъ быть разрѣшенъ путемъ единичнаго изслѣдованія, а только, совокупнаго — всего земства. Выработанныя доселѣ этимъ путемъ свѣдѣнія и взгляды остались для публики неизвѣстными; нѣкоторыя интересныя разсужденія объ этомъ предметѣ губернскихъ земскихъ управъ, Новгородской, Казанской и Тверской, мы находимъ въ книжкѣ А. П. Шипова: Наше земство и наша винно-акцизная система. Какъ помѣщику Самарской губерніи, мнѣ извѣстно что Самарская уѣздная земская управа, въ разсужденіи своемъ по поводу министерскаго циркуляра отъ 8го августа 1868 года, коснулась между прочимъ и этого вопросами высказала ту мысль что „хорошо бы допустить по патентамъ, въ видѣ опыта, полную свободу торговли крѣпкими напитками, какая допущена въ безпатентной продажѣ обыкновенныхъ продуктовъ народнаго продовольствія, опредѣливъ только для удобства общаго надзора за нею мѣста гдѣ она дозволяется въ силу существующихъ законовъ, и предоставивъ отъ злоупотребленій и обмановъ въ этой торговлѣ ограждать себя каждому покупателю на основаніи общихъ законовъ.“ Самарскій губернаторъ въ представленіи своемъ по поводу того же циркуляра прямо высказался о необходимости измѣненія порядка выдачи приговоровъ на открытіе питейныхъ заведеній, въ томъ смыслѣ чтобы за однажды установленную плату въ пользу общества, право открытія» принадлежало всякому удовлетворяющему условіямъ благонадежности лицу; но подобная мѣра равнялась бы узаконенію откупа или обложенію питейной сельской торговли громаднымъ налогомъ, что не можетъ не отозваться двойнымъ ущербомъ для самихъ сельскихъ обществъ. Въ личныхъ толкахъ моихъ съ крестьянами о томъ какъ согласить свободную торговлю виномъ съ необходимостію правительственной опеки, мы договорились до того чтобы во всякомъ селеніи, владѣльческомъ или невладѣльческомъ, маломъ или большомъ безразлично, одно питейное заведеніе могло быть открыто безъ всякаго разрѣшенія со стороны сельскаго общества, имѣя въ виду что тамъ гдѣ сельское общество положительно не захотѣло бы имѣть у себя питейнаго- заведенія, оно нашло бы средства избавиться отъ него; затѣмъ открытіе всякаго другаго питейнаго заведенія въ томъ же селеніи должно уже зависитъ отъ благоусмотрѣнія земства. Мѣра эта, можно возразить, есть также своего рода норма, ведущая также къ монополіи; во только норма эта не безусловная: открытіе другаго заведенія всегда возможно, и эта возможность должна служить огражденіемъ отъ злоупотребленій монополиста. Изъ всего сказаннаго мною видно какъ трудно, признавъ принципъ свободной торговли, найти въ то же время такія мѣры которыя обезпечили бы общество отъ ея злоупотребленій, не подрывая самаго принципа; но трудность эта происходитъ оттого что принципъ этотъ разсматривается и проводится отдѣльно отъ остальныхъ двухъ, что очевидно и не можетъ привести къ надлежащему результату. Тѣмъ на менѣе есть средство которое, помимо остальныхъ двухъ принциповъ, можетъ придать винной торговлѣ въ селеніяхъ совершенно иной характеръ и оградить ее почти отъ всѣхъ тѣхъ золъ которыми она нынѣ неизбѣжно сопровождается; но такъ какъ указаніе этого средства повлечетъ насъ въ особенныя подробности, то я и предоставляю себѣ поговорить объ этомъ въ концѣ.
Въ силу втораго принципа, производство и потребленіе прочихъ нитей, кромѣ вина, должно быть по возможности поощряемо. Лучшимъ средствомъ для того будетъ изъятіе ихъ производства отъ всякаго правительственнаго контроля и акциза. Съ удовольствіемъ могу указать здѣсь на то обстоятельство что Московское земское собраніе, при обсужденіи, въ 1869 году, мѣръ къ уменьшенію пьянства, руководствуясь яснымъ сознаніемъ этого принципа, между прочимъ единогласно предложило: «совершенно уничтожить акцизъ съ портера, пива, полпива, меда и браги, и заводы выдѣлывающіе сіи напитки отъ всякаго латентнаго сбора освободитъ (см. Журналы Моск. губ. земск. собранія за декабрь 1869 годъ, стр. 374, 376).» Одинаково желательно чтобы распивочная торговля горячимъ чаемъ, какъ въ селеніяхъ вообще, такъ и въ питейныхъ домахъ въ особенности, была дозволена безъ всякихъ ограниченій.
Въ силу третьяго принципа, преобразованіе нынѣшняго питейнаго дома въ общественное, трактирное заведеніе должно неотложно, систематически, преслѣдоваться и приводиться въ исполненіе. Я не вхожу здѣсь въ ближайшее опредѣленіе тѣхъ мѣръ которыя могли бы быть наиболѣе пригодными для достиженія этой цѣли, ибо вопросъ этотъ, требуя спеціальныхъ изслѣдованій и всестороннихъ обсужденій, столь обширенъ что самъ по себѣ составляетъ предметъ для особаго трактата. Ограничусь здѣсь указаніемъ на докладъ коммиссіи Московскаго земскаго собранія о мѣрахъ къ уменьшенію пьянства, о которомъ я уже имѣлъ случай упомянуть; въ силу сознанія высказаннаго здѣсь принципа, она въ числѣ трехъ выроботанныхъ ею мѣръ предложила: «совершенное уничтоженіе всякихъ питейныхъ заведеній торгующихъ исключительно крѣпкими напитками, какъ распивочно, такъ и на выносъ», то-есть уничтоженіе тѣхъ законовъ которые воспрещаютъ существующимъ питейнымъ заведеніямъ торговать чѣмъ бы то ни было, кромѣ водки; цѣль сего уничтоженія, по мнѣнію одного изъ гласныхъ (Ю. Ѳ. Самарина), можетъ быть достигнута только посредствомъ обложенія тѣхъ заведеній въ которыхъ торгуютъ исключительно виномъ въ такомъ размѣрѣ что рѣшительно было бы не выгодно открывать ихъ; это понудило бы къ открытію трактировъ, харчевенъ и т. д.; или другими словами, посредствомъ возвышенія литейнаго сбора падающаго на заведенія сокращеніе которыхъ желательно, — при одновременномъ уменьшеніи сбора падающаго на заведенія которыя должны размножаться. Измѣненный въ этомъ смыслѣ пунктъ доклада коммиссіи и былъ принятъ собраніемъ единогласно.
Помимо этихъ принциповъ и соотвѣтствующихъ имъ мѣръ, есть однакожь, какъ я сказалъ выше и сколько я понимаю, одно средство которое могло бы измѣнить весь смыслъ существующей нынѣ питейной торговли настолько, чтобы въ весьма значительной мѣрѣ лишить ее того зловреднаго характера который она нынѣ все болѣе и болѣе пріобрѣтаетъ. Средство это не придумано мною, а взято прямо съ натуры. Въ изслѣдованіяхъ и розыскахъ моихъ о настоящемъ положеніи нашего питейнаго дѣла, вотъ явленіе на которое я совершенно неожиданно наткнулся.
Уфимской губерніи, Белебѣевскаго уѣзда, въ деревнѣ Верхнемъ-Кидашѣ, бывшемъ Верхне-Троицкомъ медиплавильномъ заводѣ г. Бенардаки, есть литейное заведеніе, которое существуетъ на совершенно особыхъ основаніяхъ; вывѣска его обыкновенная, но внутреннее устройство необыкновенное: оно содержится отъ общества и выручка отъ продажи поступаетъ въ общество. Исторія и устройство этого кабака слѣдующія: деревня эта состоитъ изъ 500 душъ м. п. крестьянъ собственниковъ, бывшихъ заводскихъ, выкупившихъ одну только усадьбу свою. Въ деревнѣ этой было прежде четыре кабака: одинъ на собственной землѣ сихъ крестьянъ, два на землѣ бывшаго помѣщика ихъ, и одинъ на землѣ государственныхъ крестьянъ; земли эти клиньями своими подходили къ самымъ усадьбамъ крестьянскимъ, вслѣдствіе чего помянутые кабаки находились въ весьма близкомъ другъ отъ друга разстояніи и всѣ они платили владѣльцамъ сихъ земель различныя аренды; когда содержатель кабака находящагося на собственной землѣ кидашенскихъ крестьянъ сталъ предлагать имъ на слѣдующій срокъ двойную плату, то общество разсудило что должно-быть это дѣло выгодное и надумалось содержать его отъ себя. Нашлось трое крестьянъ, — они же были и зачинщики этого дѣла — которые дали 150 руб. на первоначальное обзаведеніе, и, съ окончаніемъ срока прежняго содержателя, новый, мірской кабакъ вступилъ въ дѣйствіе. Наружно, офиціально, онъ не отличался отъ прежняго; разница состояла въ томъ что сидѣлецъ въ немъ былъ выбранъ отъ общества, съ извѣстнымъ отъ него за то вознагражденіемъ. Патентъ былъ выправленъ на имя сидѣльца, съ надлежащими формальностями и возложеніемъ на него должной по закону отвѣтственности (ст. II. Уст. 322). Обществу же своему онъ далъ подписку, въ силу которой обязывался: "производить въ помянутомъ заведеніи литейную торговлю въ пользу общества, въ продажѣ вина и денежной суммѣ отсчитываться двумъ довѣреннымъ отъ общества лицамъ; «въ случаѣ недостачи вина противъ покупки уплачивать недостатокъ вдвойнѣ; за вино розданное въ долгъ уплачивать изъ собственнаго капитала; брани и пьянства въ заведеніи не допускать.» Согласно сему обязательству были выбраны обществомъ два учетчика, которые еженедѣльно повѣряютъ сидѣльца. Они же покупаютъ вино. У нихъ своя книга, у сидѣльца своя, и, на повѣркѣ, обоюдно расписываются. Разчетъ крестьянъ оказался вѣренъ: черезъ полгода затраченный капиталъ окупился вдвойнѣ.
Вникнемъ теперь въ естественныя послѣдствія которыя необходимо вытекаютъ изъ подобнаго устройства питейной торговли.
1. Тайная плата за право открытія литейнаго заведенія, соблазняющая крестьянъ едва ли не болѣе чѣмъ само заведеніе, и въ которой, поэтому, какъ я указалъ выше, надо видѣть ближайшую причину всего зла, сама собою уничтожается; я не только въ силу самаго устройства подобнаго заведенія, во въ силу прямаго коммерческаго разчета.
2. Уничтожается насильственное и искусственное спаиваніе виномъ, равно и всякая продажа въ долгъ, въ закладъ и въ обмѣнъ, ибо сидѣлецъ уже не хозяинъ заведенія и не имѣетъ въ этомъ никакого личнаго интереса. Онъ посаженъ отъ міра за опредѣленное жалованье: много ли, мало ли выпьется, вина ему все равно.
3. Уничтожаются, поэтому, всѣ злоупотребленія относительно качества и количества продаваемаго вина. Сидѣльцу нѣтъ надобности выручить аренду и затраченный капиталъ; ему нѣтъ надобности и разбавлять вино водой, обмѣривать покупателя, подчивать водками, самодѣльными настойками и наливками вмѣсто хорошаго вина.,
4. Уничтожаются всѣ прочіе питейные дома въ томъ же селеніи, какъ потому что уже общество не дастъ согласія своего на ихъ открытіе, такъ и потому что они уже не могутъ конкуррировать съ мірскимъ кабакомъ, ибо, съ одной стороны, они уже не могутъ безъ убытку продавать вино того же качества и по той же цѣнѣ, какъ оно продается въ мірскомъ кабакѣ, а съ другой, никто изъ крестьянъ не захочетъ обойти свой кабакъ въ пользу посторонняго содержателя. Такъ это и случилось въ Кидашѣ: остальные три кабака, по истеченіи своихъ сроковъ, должны были сами, собой закрыться, и тамъ остается теперь только одинъ кабакъ — мірской.
5. Уничтожается поэтому и та ожесточенная конкурренція которая вызывается нынѣ открытіемъ нѣсколькихъ питейныхъ заведеній въ одномъ и томъ же селеніи; а вмѣстѣ съ тѣмъ и тѣ поводы къ спаиванію во что бы ни стало, со всѣми тѣми крайними безобразіями и злоупотребленіями которыя, какъ мною было указано на своемъ мѣстѣ, отъ того естественно проистекаютъ.
6. Уничтожается поэтому и тайная монополія сельскаго питейнаго заведенія, которая или сознательно допускается сельскимъ обществомъ, или является, въ большинствѣ случаевъ, неизбѣжнымъ результатомъ свободной въ этомъ дѣлѣ конкуренціи, естественно и всесильно къ тому стремящейся и, дѣйствительно, мало-по-малу, теперь въ деревняхъ воцаряющейся*
7. Уничтожается корчемство, при всякомъ другомъ порядкѣ невыводимое; при мірскомъ же кабакѣ, подъ надзоромъ тысячеокаго міра, который никому не уступитъ своей копѣйки, и бороться съ которымъ ни одинъ изъ односельскихъ и не посмѣетъ, оно становится положительною невозможностію.
8. Установляется нравственная и хозяйственная опека надъ пьяницами, какъ несостоятельными членами общества. Міру нѣтъ надобности разорять и спаивать своихъ членовъ; неключимость каждаго изъ нихъ всею тяготой своею ложится прямо на него; никакой денежный барышъ не окупитъ ему этой тяги — онъ знаетъ это хорошо; поэтому онъ и приметъ чрезъ сидѣльца своего надлежащія мѣры чтобы пьяница-недоимщикъ или гибнувшій отъ пьянства семьянинъ вовсе не допускался въ кабакъ, или допускался при условіяхъ особеннаго надъ нимъ надзора, удерживающаго его въ предѣлахъ умѣренности.
9. Поднимается значеніе питейной торговли и питейнаго дома вообще: когда подобное заведеніе содержится отъ общества, то очевидно въ сидѣльцы выбираются люди болѣе или менѣе благонадежные. Ремесло кабацкое уничтожается.
10. Образуется, наконецъ, мірской капиталъ, который, со временемъ, можетъ дойти до значительныхъ размѣровъ и не только облегчить, но и обезпечить общественные крестьянскіе платежи; этотъ же капиталъ можетъ явиться источникомъ средствъ для открытія народныхъ школъ, для устройства ссудныхъ кассъ, для обезпеченія духовенства, и вообще для удовлетворенія общественныхъ крестьянскихъ нуждъ и потребностей. О размѣрахъ этого капитала можно составить себѣ понятіе изъ того что по офиціальнымъ даннымъ приходится на каждую душу вылитаго вина около ведра, которое въ раздробительной продажѣ надо считать почти въ шесть руб.; но такъ какъ вино это льется разбавленное, то въ дѣйствительности его выпивается гораздо болѣе, чѣмъ значится офиціально; ограничиваясь, однако, офиціальною цифрой и складывая по четыре рубля съ ведра на расходы, мы получаемъ что каждая душа внесетъ такимъ образомъ въ мірской капиталъ ежегодно около двухъ рублей.
Итакъ общественный питейный домъ, или мірской кабакъ, вотъ та органическая мѣра, то простое учрежденіе которое, по нашему мнѣнію, можетъ, въ весьма значительной степени, помочь непрестанно возрастающему и до гибельныхъ размѣровъ уже дошедшему общественному злу отъ настоящаго порядка нашей питейной торговли. Мѣра эта тѣмъ болѣе замѣчательна что она является не навязанною извнѣ, но возникшею въ самомъ народѣ, естественно вызванною давленіемъ окружающаго зла. Вмѣстѣ съ тѣмъ она можетъ служитъ весьма удобною переходною мѣрой отъ нынѣшняго порядка къ новому, въ которомъ высказанные мною принципы имѣютъ воплотиться въ дѣйствительность.
Наткнувшись на это явленіе въ натурѣ, мнѣ интересно было прослѣдить его исторію въ прошломъ, уяснить себѣ его бытовое значеніе. Очевидно что покуда кабакъ былъ царскій, не могло быть кабака мірскаго, и это продолжалось триста лѣтъ. Въ первые двѣсти лѣтъ, казенное управленіе на вѣрѣ, сначала преобладавшее, шло рядомъ или поперемѣнно съ откупомъ; въ послѣдніе сто лѣтъ управленіе на вѣрѣ было окончательно вытѣснено откупомъ. Въ народѣ однакожь выработалось и сохранилось понятіе о томъ что питейная продажа на вѣрѣ была по мысли своей самою честною и доходною для казны формой управленія этимъ дѣломъ; и вотъ какъ только откупъ уничтоженъ, онъ порывается завести свое управленіе на вѣрѣ, открыть питейныя заведенія отъ міру. И. въ самомъ дѣлѣ, что такое мірской кабакъ, какъ не та самая форма питейной торговли которую государство въ продолженіи столькихъ лѣтъ домогалось завести отъ себя, но безуспѣшно? Какъ то было государственное, казенное управленіе на вѣрѣ, такъ это есть общественное, мірское управленіе на вѣрѣ, съ тою только разницей что государство никогда не въ состояніи достичь тѣхъ благопріятныхъ результатовъ которыя можетъ достичь каждое отдѣльное сельское общество. Къ сожалѣнію, свѣдѣнія собранныя мною объ этомъ движеніи весьма скудны; печатныя ограничиваются только нѣсколькими строчками опять у изъ Исторіи кабаковъ, которыя я здѣсь и привожу: «въ 1864 году, на заводахъ Нижнетагильскихъ Сѣверскомъ, Верхнеисетскомъ и Ревнинскомъ, восемь сельскихъ обществъ открыли у себя общественныя питейныя заведенія, въ которыхъ продажа должна была производиться на капиталъ общества и въ пользу его. Въ 1866 года, въ Уфимскомъ уѣздѣ, ни желѣзномъ заводѣ Бѣлосельскихъ также состоялся приговоръ не давать никому разрѣшенія на продажу напитковъ, и если не будетъ препятствія отъ акцизнаго управленія, то открыть три питейныя заведенія отъ имени общества. Устройство дѣла было возложено на собраніе выбранныхъ (Истор. Каб., стр. 317).» Около этого же времени, въ той же губерніи, по внушенію тамошняго помѣщика г. Карташевскаго, было открыто, — что извѣстно мнѣ лично отъ него, — общественное питейное заведеніе въ Спискомъ заводѣ, имѣніе гг. Балашовыхъ, въ коемъ до 5 090 душъ. Заведеніе это смѣстило всѣ питейныя дома, бывшіе до этого въ имѣніи, доходившіе числомъ до десяти и извлекавшіе изъ общества отъ 7—8.000 руб. ежегодно, и пошло чрезвычайно успѣшно; въ первый же годъ оно дало обществу нѣсколько тысячъ руб. чистаго барыша, но на второй годъ своего существованія, вслѣдствіе жалобъ прежняго содержателя, было, по распоряженію акцизнаго управленія, закрыто.
Разсмотримъ теперь тѣ возраженія которыя можно сдѣлать противъ подобнаго учрежденія.
Первое возраженіе. Предоставленіе сельскимъ обществамъ права открывать у себя питейныя заведенія не иначе какъ отъ имени міра равносильно обязательству не открывать другихъ питейныхъ заведеній, кромѣ общественныхъ, что противно принципу свободной, торговли виномъ, предоставляющему эту торговлю всякому правоспособному лицу. Подобное учрежденіе лишило бы всѣхъ такихъ лицъ возможности открывать питейныя заведенія въ селеніяхъ. На это я долженъ отвѣтить что открытіе общественныхъ питейныхъ заведеній въ сельскихъ обществахъ можетъ быть и не обязательно для нихъ; а лишь только допущено вообще и затѣмъ предоставлено на благоусмотрѣніе самихъ обществъ, и въ такомъ случаѣ это право нисколько не отличалось бы отъ предоставленнаго имъ и нынѣ допускать у себя открытіе питейнаго заведенія или не допускать его, допустить одно или нѣсколько, сдать его такому лицу или другому, и т. д. Это существующее право, какъ видно, точно также противно принципу свободной торговли. Но предположимъ что открытіе общественныхъ питейныхъ заведеній будетъ сдѣлано обязательнымъ, и сравнимъ имѣющія отъ того произойти ограниченія для правъ свободной торговли съ тѣми ограниченіями которыя имѣютъ произойти вслѣдствіе предполагаемаго введенія нормальнаго числа питейныхъ заведеній. Что обязательное учрежденіе общественныхъ питейныхъ домовъ есть также норма — это не требуетъ доказательства; межъ тѣмъ, принципъ нормы признанъ государственнымъ совѣтомъ вполнѣ соотвѣтствующимъ для достиженія главной цѣли — уменьшенія всеобщаго пьянства; поэтому остается только сравнить какой изъ этикъ двухъ видовъ нормы всего вѣрнѣе и легче достигаетъ сказанной цѣли. Способъ ограниченія питейныхъ заведеній. посредствомъ но^мы предложенной министерствомъ внутреннихъ дѣлъ нарушаетъ общій принципъ свободной торговли и личныя права какъ крестьянъ собственниковъ, такъ и постороннихъ лицъ, гораздо болѣе, чѣмъ тотъ видъ нормы о которомъ идетъ рѣчь, ибо многія селенія должны будутъ, по тому проекту, остаться вовсе безъ питейныхъ заведеній; затѣмъ пораждая монополію, корчемство и разныя другія вредныя послѣдствія, помянутый способъ въ концѣ концовъ не достигаетъ желанной цѣли; о неизбѣжныхъ для правительства затрудненіяхъ при всякой подобнаго рода системѣ я уже не говорю. Что же касается до преимуществъ и удобоисполнимости той нормы которая могла бы быть введена съ учрежденіемъ общественныхъ питейныхъ домовъ, то я только-что говорилъ о нихъ и потому считаю излишнимъ вдаваться въ дальнѣйшія подробности этого сравненія.
Второе возраженіе. Предоставленіе сельскимъ обществамъ производить литейную торговлю исключительно отъ своего имени, будучи нарушеніемъ принципа свободной торговли виномъ, есть поэтому монополія. — Возраженіе это одинаково относится и къ системѣ нормы предложенной министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, съ тою разницей, что монополія предоставленная сельскому общественному литейному заведенію совершенно безвредна; она не можетъ повести, какъ само собою понятно, ни къ произвольнымъ цѣнамъ на вино, ни къ пониженію его крѣпости и добротности, ни къ корчемству и прочимъ злоупотребленіямъ, которыя должны неминуемо послѣдовать за сокращеніемъ числа питейныхъ заведеній до извѣстной нормы. Необходимо при этомъ имѣть въ виду что, при настоящемъ порядкѣ, помянутая выше монополія существуетъ и до праву и на дѣдѣ: ибо и теперь сельскимъ обществамъ дана возможность, на основаніи принадлежащихъ имъ правъ, открыть у себя только одно заведеніе и, по тайному уговору съ виноторговцемъ, другихъ не допускать — какъ это зачастую и дѣлается; а тамъ гдѣ этого нѣтъ, монополія является естественнымъ результатомъ конкурренціи нѣсколькихъ питейныхъ заведеній въ томъ же селеніи, какъ это и было мною разъяснено на своемъ мѣстѣ. Въ этихъ обоихъ случаяхъ это дѣйствительная монополія; но что касается до общественнаго питейнаго заведенія, то правильно ли видѣть монополію въ томъ что сельское общество, какъ юридическая личность, ведетъ какую-либо торговлю отъ своего имени и для самого себя?
Третье возраженіе. Введеніе общественныхъ питейныхъ домовъ уменьшитъ значительно число существующихъ нынѣ питейныхъ заведеній, а вмѣстѣ съ этимъ уменьшится и цифра литейнаго сбора. — Это предположеніе совершенно ошибочно, ибо несомнѣненъ тотъ фактъ что никакое ограниченіе въ числѣ питейныхъ заведеній не уменьшитъ количества выливаемаго народомъ вина; количество это, какъ свидѣтельствуютъ цифры, по раскладкѣ на число душъ, весьма не велико; и правительство, желая установить норму въ числѣ питейныхъ заведеній, желаетъ достичь этимъ, какъ надо полагать, не уменьшенія въ количествѣ выливаемаго вина, а только нормальнаго употребленія онаго, въ видахъ уменьшенія пьянства. Межь тѣмъ нынѣшняя цифра питейнаго сбора далеко не соотвѣтствуетъ дѣйствительному количеству выливаемаго вина и дѣйствительному числу питейныхъ заведеній; ибо вино нещадно разбавляется водой, а безпатентныхъ заведеній существуетъ множество; вслѣдствіе этого акцизный сборъ и патентный уменьшаются на весьма значительную долю. Ограниченіе числа питейныхъ заведеній посредствомъ системы нормы поведетъ вслѣдствіе водворяемой монополіи лица и мѣстности къ еще большей разбавкѣ вина и къ еще большему корчемству, вслѣдствіе чего питейный сборъ долженъ неминуемо понизиться. Межъ тѣмъ норма выражающаяся въ учрежденіи общественныхъ питейныхъ заведеній сохранитъ казнѣ весь недоборъ отъ указанныхъ выше причинъ, ибо очевидно что при подобномъ учрежденіи корчемству не можетъ быть мѣста, и въ продажѣ вина ниже установленной закономъ крѣпости не можетъ быть надобности. Что же касается до предположенія что введеніе общественныхъ питейныхъ домовъ уменьшитъ общее число питейныхъ заведеній, то его легко опровергнуть слѣдующими числовыми данными: за второе полугодіе 1867 года значилось въ Европейской Россіи питейныхъ домовъ, шинковъ, корчемъ, штофныхъ лавокъ и водочныхъ магазиновъ, всего 108.697, а всѣхъ селъ, селецъ и деревень, какъ видно изъ Статистическаго Временника, значилось 215.045; поэтому, если предположить что въ каждомъ селеніи откроется общественный питейный домъ — что весьма возможно, ибо каждое селеніе пожелаетъ имѣть столь выгодное для себя заведеніе, и что нисколько не было бы противно и видамъ правительства, — то очевидно что общее число питейныхъ заведеній не только не уменьшится, но даже увеличится вдвое; но если даже и не дѣлать этого предположенія, то остается несомнѣннымъ что, съ закрытіемъ излишнихъ заведеній въ одномъ и томъ же селеніи, не замедлятъ открыться общественныя заведенія въ тѣхъ селеніяхъ гдѣ до сего времени не было никакихъ заведеній и, слѣдовательно, общая цифра питейныхъ заведеній, если и не удвоится, то ни въ какомъ случаѣ не уменьшится. При этомъ необходимо имѣть въ виду что въ общій итогъ питейныхъ заведеній включены корчмы и всѣ тѣ которыя открыты въ мѣстностяхъ гдѣ за неимѣніемъ сельскихъ обществъ само собою не можетъ быть и общественныхъ питейныхъ заведеній. Въ виду этого, цифра собственно сельскихъ питейныхъ заведеній должна быть много ниже показаннаго выше общаго ихъ итога и, слѣдовательно, съ распространеніемъ сельскихъ общественныхъ заведеній, цифра эта можетъ только увеличиться противъ ея нынѣшняго размѣра. На основаніи всего сказаннаго можно съ полною достовѣрностью заключить что учрежденіе подобнаго рода питейныхъ заведеній поведетъ не къ уменьшенію, а къ возвышенію, какъ акцизнаго, такъ и патентнаго сбора.
Четвертое возраженіе и послѣднее. Общественное питейное заведеніе не можетъ быть допущено закономъ, который требуетъ чтобы въ литейномъ заведеніи гдѣ не торгуетъ самъ содержатель было отвѣтственное лицо, которое за нарушеніе правилъ о питейной продажѣ могло бы подлежать не только денежнымъ взысканіямъ, но и личнымъ (Пит. Уст. ст. 322). Возраженіе это поясняетъ намъ теперь почему всѣ бывшія доселѣ въ народѣ попытки открыть подобныя заведенія съ согласія правительства остались безуспѣшными и почему Кидашенскій общественный питейный домъ, открытый безъ вѣдома правительства, продолжаетъ существовать, но въ видѣ частной сдѣлки между обществомъ и сидѣльцемъ, который всю отвѣтственность предъ закономъ принялъ на себя, ибо офиціально онъ считается содержателемъ заведенія. Возраженіе это представляется совершенно основательнымъ во имя noгрядка существующаго; но когда рѣчь идетъ именно о томъ какъ измѣнить этотъ порядокъ, оказывающійся столь пагубнымъ, и какія мѣры въ виду этой цѣли принять и узаконить, возраженіе это представляется по меньшей мѣрѣ нелогическимъ. Казалось бы не могло быть затрудненія въ узаконеніи того что уже существуетъ на дѣлѣ, хотя еще частно или тайно, если только въ этомъ можетъ быть усмотрѣна общественная польза; вмѣстѣ съ тѣмъ представился бы и удобный слу, чай отмѣнить тотъ вредный и непонятный законъ по которому сидѣльцы питейныхъ заведеній — ближайшіе виновники злоупотребленій въ винной торговлѣ — изъемлются, за нарушеніе правилъ сей торговли, отъ всякой денежной отвѣтственности, падающей исключительно на тѣхъ лицъ которыя вовсе непричастны симъ нарушеніямъ и не имѣютъ возможности предотвратить ихъ, то-есть на содержателей питейныхъ заведеній. Нѣтъ надобности чтобы введеніе общественныхъ питейныхъ домовъ было сдѣлано обязательнымъ для всѣхъ сельскихъ обществъ; достаточно будетъ на первое время чтобъ учрежденіе это было узаконено, — поставлено сельскимъ обществамъ на видъ; и это будетъ уже значительный шагъ впередъ; вотъ гдѣ поощреніе со стороны правительства^ тѣмъ путемъ который былъ указанъ въ упомянутомъ мною циркулярѣ Виленскаго генералъ-губернатора, будетъ совершенно умѣстно и, наконецъ, въ виду возможныхъ недоразумѣній или ошибокъ въ дѣлѣ столь сложномъ и, по обширности страны нашей, разнохарактерномъ, развѣ нельзя испробовать мѣру эту, въ видѣ опыта, въ одной только губерніи, въ одной данной мѣстности?
Я кончилъ свое изслѣдованіе; оно привело меня къ тому несомнѣнному убѣжденію что пьянство, дошедшее у насъ до размѣровъ общественнаго зла, подъѣдающаго народное благосостояніе въ самыхъ основахъ его, можетъ быть съ успѣхомъ побораемо и доведено до границъ частныхъ исключеній; что потребленіе вина доселѣ неумѣренное, не по количеству, а по способу, можетъ въ значительной степени сдѣлаться нормальнымъ, и что мѣры къ тому въ рукахъ самого правительства; но, разумѣется, я говорю здѣсь не о тѣхъ мѣрахъ — административныхъ и полицейскихъ — коими доселѣ предполагалось ограничить число мѣстъ питейной продажи, установить строгій надзоръ за производствомъ торговли крѣпкими напитками и обезпечить благонадежность лицъ ею занимающихся, и все это въ виду достиженія главной цѣли — уменьшенія пьянства. Всѣ эти мѣры искусственныя и онѣ не въ силахъ отъ дурнаго въ корню добиться хорошихъ плодовъ. Надо начать съ полнаго уразумѣнія и глубокаго сознанія того факта что при нынѣшнемъ порядкѣ торговля крѣпкими напитками въ сельскихъ питейныхъ домахъ не можетъ быть производима на честныхъ основаніяхъ. Поэтому, всякія мѣры останутся тщетными, покуда не измѣнится этотъ порядокъ въ самыхъ основахъ его. При этомъ надо высказать почему, насколько я понимаю, правительство не рѣшается приступить къ тому. Сообщенное извѣстіе о положеніи разсматривающихся нынѣ въ государственномъ совѣтѣ по этому вопросу проектовъ служитъ нагляднымъ объясненіемъ: министерство финансовъ отвергаетъ почти всѣ мѣры предложенныя министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, въ видахъ ограниченія пьянства, и, вмѣсто опровергаемыхъ мѣръ, не представляетъ, съ своей стороны, почти никакихъ, ограничиваясь только обычнымъ предложеніемъ возвысить латентный сборъ. Нельзя же предположить чтобы министерство финансовъ, еслибъ оно дѣйствительно Желало ограничить неумѣренное употребленіе крѣпкихъ напитковъ въ народѣ, не могло изыскать никакихъ болѣе цѣлесообразныхъ для того средствъ, какъ обычное возвышеніе акциза и патентовъ? Опасеніе произвести пониженіе въ питейномъ сборѣ, вотъ та невидимая сила которая тормозитъ принятіе болѣе основательныхъ и цѣлесообразныхъ въ настоящемъ дѣлѣ мѣръ. Межь тѣмъ слѣдовало бы давно убѣдиться что подобное опасеніе совершенно ложно; цифры всесильно свидѣтельствуютъ о томъ; несмотря на то что въ продолженіи шести лѣтъ, а именно въ 1864—68 годахъ, былъ дважды увеличенъ патентный сборъ съ мѣстъ питейной продажи и доведенъ почти до двойнаго размѣра противъ прежде установленнаго, несмотря на то что дважды, въ 1864 и 1869 годахъ, былъ увеличиваемъ акцизъ съ вина и доведенъ съ 4 коп. до 6 за каждый градусъ спирта; несмотря на цѣлый рядъ мѣръ направленныхъ въ эти годы къ ограниченію питейной торговли, и несмотря на постоянное уменьшеніе въ числѣ питейныхъ заведеній, — количество потребленнаго народомъ вина не только не уменьшилось, но, начиная съ 1864 года, постоянно возрастало; почему, разумѣется, не переставалъ возрастать и литейный сборъ, дошедшій отъ 108 милліоновъ въ 1864 году до 134 милл. въ 1870 году, а по росписи доходовъ на 1872 годъ долженствующій дойти до 162 милліоновъ съ половиной.
Въ виду сихъ трехъ фактовъ: 1) пьянства, постоянно возрастающаго, 2) питейной торговли постановленной въ непремѣнное условіе нарушенія ея правилъ и 3) неосновательности опасенія чтобы питейный сборъ могъ понизиться отъ разумныхъ измѣненій въ порядкѣ сей торговли, дальнѣйшее бездѣйствіе правительства въ принятіи болѣе раціональныхъ, болѣе дѣйствительныхъ мѣръ въ дѣлѣ столь несомнѣнной государственной важности не можетъ представить въ защиту свою никакихъ оправданій.
Считаю не лишнимъ привести здѣсь слѣдующія, уже по окончаніи мною сей статьи попавшіяся мнѣ въ трехъ различныхъ газетахъ указанія на общественныя питейныя заведенія:
Изъ Звѣриноголовской станицы (Оренбургской губерніи) пишутъ что Жители этой станицы единогласно составили приговоръ объ ограниченіи числа питейныхъ домовъ, вмѣсто 13 двумя, и о порученіи завѣдыванія торговлей въ этихъ заведеніяхъ обществу. Весь дивидендъ отъ торговли въ нихъ (размѣръ котораго предполагается не менѣе 1.500 р.) предположено употребить на улучшеніе училищъ. Общество обратилось уже съ ходатайствомъ къ управляющему акцизными сборами объ утвержденіи приговора. См. Голосъ, № 13, 1872.
Въ одномъ изъ заводовъ Богословскаго горнаго округа (Павлинскомъ) состоялся, какъ пишутъ въ Биржевыхъ Вѣдомостяхъ (№ 72, 1872), приговоръ сельскаго общества о недозволеніи открытія въ чертѣ селенія продажи питей. Но приговоръ общества не былъ утвержденъ губернскимъ начальствомъ, причемъ отказъ мотивированъ будто бы тѣмъ что приговоръ этотъ противенъ интересамъ казны, какъ будто интересы эти требуютъ чтобы народъ пропивалъ свои трудовыя деньги и какъ будто отъ существованія или закрытія какого-нибудь кабака зависитъ колебаніе государственнаго бюджета! «Но если совершенное закрытіе продажи питей дѣйствительно не дозволено, прибавляетъ корреспондентъ, то мы посовѣтовали бы-упомянутому обществу (да и не одному ему) прибѣгнуть къ другой, болѣе возможной и удобоисполнимой комбинаціи, именно къ открытію продажей отъ лица общества, чрезъ, выборныхъ людей и подъ его постояннымъ контролемъ. Примѣры подобныхъ учрежденій, которыхъ теперь въ Россіи уже извѣстно нѣсколько, показываютъ что это дѣло можетъ быть устроено весьма легко. Нужно только чтобъ явился кто-нибудь кто бы растолковалъ обществу его пользу и удобоисполнимость и принялъ на себя первоначальную иниціативу его. Въ мѣстномъ (Верхотурскомъ) земствѣ уже былъ однажды затронутъ вопросъ объ организаціи винной продажи подъ контролемъ и руководительствомъ земства, но почему-то этому дѣлу не дано дальнѣйшаго движенія, что весьма, конечно, жаль.»
Наконецъ въ С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ (№ 59, 1872) мы встрѣтили указанія на общественныя питейныя заведенія въ Подольской губерніи и на появившееся въ началѣ нынѣшняго года распоряженіе министерства финансовъ о пріостановкѣ выдачи патентовъ на тѣ питейныя заведенія на крестьянскихъ земляхъ находящіяся которыя названы общественными, распоряженіе, впрочемъ, временное, изданное впредь до разрѣшенія вопроса о томъ могутъ ли быть вообще допускаемы общественныя питейныя заведенія.
- ↑ Пиры давало одно лицо; братчины были складчины многихъ хозяевъ и преимущественно существовали между поселянами (Костомаровъ. Очеркъ домашней жизни Русскаго народа. стр. 130).
- ↑ амъ же, стр. 122—128.
- ↑ Тамъ же, стр. 61—66; 67—86.
- ↑ Обстоятельный очеркъ послѣдняго періода питейнаго дѣда находимъ въ Публичномъ курсѣ винокуренія профессора Киттары.
- ↑ Могу при этомъ сослаться на статью г. Самуельсона О научномъ и соціальномъ значеніи пива, въ Quarterly Journal of Science. July 1870.