Иностранныя книги.
правитьИзслѣдованія о методѣ общественныхъ наукъ и политической экономіи въ особенности. Метера. (Untersuchungen über die Methode der Socialwissenschaften und der Politischen Oekonomie insbesondere. Carl Menger. 1883). Ученіе о методахъ. В. Вундта. (Methodenllhre. (Logik, Zweiter Band). W. Wundt. 1883).
Прошло болѣе столѣтія съ выхода въ свѣтъ знаменитаго сочиненія Адама Смита, положившаго прочное основаніе политической экономіи; но до настоящаго времени не прекращаются разногласія о методѣ, которою эта наука должна пользоваться, о задачахъ, которыя она должна разрѣшать. Давно уже указано было на ошибки и односторонность Смита и его главнѣйшихъ послѣдователей. Въ этихъ указаніяхъ много справедливаго, но не мало, однако, и недоразумѣній. Послѣднія повели къ тому ошибочному, на нашъ взглядъ, убѣжденію, что дѣло надо начинать сначала, измѣнивши кореннымъ образомъ пріемы изслѣдованія и задавшись при этомъ совершенно иными цѣлями. Смитовскую школу, безъ достаточнаго основанія, отождествили съ манчестерскою школою экономической политики, а гипотетически-дедуктивный методъ подвергнули рѣшительному осужденію. Политическая экономія была признана историческою наукою, а индукція — единственно плодотворнымъ и правильнымъ пріемомъ изученія экономическихъ явленій. Это воззрѣніе защищается не только представителями того направленія политической экономіи (правильнѣе, экономической политики), которое называется буржуазнымъ, но и выдающимися изъ ученыхъ представителей соціализма. Такъ, Фридрихъ Энгельсъ говоритъ, что политическая экономія есть существенно (wesentlich) историческая наука и не можетъ быть одинаковою у разныхъ народовъ и въ разныя времена, потому что условія производства и обмѣна различаются по мѣсту и по эпохѣ. Въ результатѣ этихъ историческихъ изслѣдованій должны явиться, однако, законы, общіе всѣмъ народамъ и всѣмъ ступенямъ развитія, но подобныхъ законовъ окажется, по мнѣнію Энгельса, немного. Само собою разумѣется, что политическая экономія, какъ историческая наука, въ смыслѣ, придаваемомъ этому слову Энгельсомъ, является для названнаго писателя дѣломъ будущаго[1].
Нѣтъ никакого сомнѣнія въ великомъ значеніи историческихъ и статистическихъ изслѣдованій экономической жизни. Возникаетъ, однако, вопросъ: если экономисты пользуются исключительно этими двумя пріемами изслѣдованія, то не вступаютъ ли они въ число историковъ вообще, не уничтожается ли граница между политическою экономіею и исторіею, между политическою экономіею и соціологіею? Возможно ли историческое изслѣдованіе только экономическихъ явленій? Возможна ли индукція тамъ, гдѣ наука встрѣчаетъ удивительно сложные факты, которые можно разложить на составныя ихъ части лишь мысленно, предположительно?
Мнѣ приходилось уже касаться этихъ вопросовъ въ юридическомъ обществѣ и въ печати. Я могу указать въ настоящее время на недавно вышедшее изслѣдованіе вѣнскаго профессора Менгера, въ которомъ авторъ самымъ энергическимъ образомъ вооружается противъ господствующаго среди германскихъ экономистовъ историческаго направленія. Этому направленію Менгеръ приписываетъ путаницу понятій въ современной политико-экономической литературѣ и серьезный упадокъ въ Германіи этой отрасли знанія. Вотъ въ существенныхъ чертахъ соображенія Менгера.
Онъ оговаривается, что не придаетъ методикѣ чрезмѣрнаго значенія. Много изслѣдованій первостепенной важности было произведено и производится людьми, мало знакомыми съ методами изученія, и наооборотъ: выдающіеся методики часто не въ состояніи воспользоваться для обогащенія науки пріемами, правильность и необходимость которыхъ убѣдительно доказана въ ихъ собственныхъ сочиненіяхъ. Никто не станетъ, однако, отрицать большаго значенія логики вообще и методологіи въ особенности для средняго изслѣдователя въ каждой отрасли знанія; свѣдѣнія подобнаго рода предохраняютъ его отъ невѣрныхъ умозаключеній и вносятъ ясность и точность въ самый процессъ изученія. Но вопросы методологичестаго характера получаютъ рѣшающее значеніе въ томъ случаѣ, если наука сбивается съ истиннаго пути, если затѣмняются понятія, если въ нее вводятся пріемы, посредствомъ которыхъ нельзя достигнуть удовлетворительныхъ результатовъ. Въ такомъ именно состояніи находится, говоритъ Менгеръ, разработка политической экономіи-въ Германіи. Дальнѣйшіе успѣхи этой науки прямо зависятъ отъ того, удастся или нѣтъ, вопреки господствующему направленію, исправить методологическія ошибки современной экономической школы.
Міръ явленій можетъ разсматриваться съ двухъ существенно различныхъ точекъ зрѣнія: мы наблюдаемъ или конкретныя явленія, въ опредѣленномъ мѣстѣ и въ опредѣленное время, въ ихъ конкретныхъ отношеніяхъ, или же предметомъ нашего изслѣдованія служатъ повторяющіяся въ смѣнѣ явленій формы послѣднихъ. Въ первомъ случаѣ изслѣдуется индивидуальное, во второмъ — родовое, общее въ явленіяхъ. Правильную форму явленій называютъ типомъ, и, не зная этихъ формъ, мы не въ состояніи были бы справиться съ миріадами фактовъ, которые обступаютъ насъ со всѣхъ сторонъ. Въ каждой отрасли знанія необходимо поэтому раздѣльное изученіе конкретнаго (индивидуальнаго) и родоваго. Въ экономической наукѣ должны, на этомъ основаніи, существовать исторія и статистика народнаго хозяйства во-первыхъ, теоретическое ученіе о народномъ хозяйствѣ (политическая или національная экономія) — во-вторыхъ. Слѣдуетъ, кромѣ того, строго отличать науку отъ искусства, политическую экономію отъ экономической политики. Смѣшеніе задачъ теоретическаго изслѣдованія и практической дѣятельности пагубно отражается на томъ и на другомъ, и поэтому заслуживаютъ осужденія стремленія германскихъ катедеръ-соціалистовъ создать этическую школу политической экономіи.
Историческое и теоретическое изслѣдованія не могутъ исключать или Замѣнять другъ друга, какъ индивидуальное, конкретное, не можетъ замѣщаться общимъ, и наоборотъ. Необходимо помнить, что типы и типическія отношенія явленій (законы) рознятся по своей точности. Если эти отношенія не допускаютъ исключеній, то они носятъ названіе естественныхъ, въ противоположномъ случаѣ — эмпирическихъ законовъ. Само собою разумѣется, что теоретическое изслѣдованіе, анализъ типическихъ отношеній всего затруднительнѣе въ общественныхъ наукахъ, вслѣдствіе крайней сложности и измѣнчивости общественныхъ явленій. Но изъ этого никакъ не слѣдуетъ, чтобы въ этой области знанія представлялась возможность обойтись безъ теоріи, безъ дедукціи, безъ гипотезы. Цѣль теоретическихъ наукъ есть разумѣніе явленій, выходящее за предѣлы непосредственнаго опыта, дающее вслѣдствіе этого возможность овладѣвать міромъ вещей. Въ виду явной несбыточности усилій охватить всю массу индивидуальныхъ явленій, всю эмпирическую дѣйствительность, теоретическое изслѣдованіе обязано держаться на извѣстной высотѣ отвлеченія. Оно избираетъ для этого слѣдующій путь. Сложные факты разлагаются мысленно на простѣйшіе, неразложимые элементы, и, опираясь на эти элементы, ученый строитъ, дедуктивнымъ пріемомъ, логическую систему смѣны и зависимости типическихъ формъ наблюдаемыхъ явленій. Необходимость такого метода существуетъ для всѣхъ наукъ. Такъ, теоретическая химія оперируетъ съ атомами, съ абсолютно-чистымъ кислородомъ и т. п. Такимъ основнымъ элементомъ въ политической экономіи является предполагаемый человѣкъ, стремящійся исключительно къ хозяйственнымъ цѣлямъ, притомъ разумными хозяйственными средствами и никѣмъ не стѣсняемый. Впослѣдствіи результаты отдѣльныхъ теоретическихъ наукъ взаимно сопоставляются и пополняются данными реалистическаго изслѣдованія, и тогда получается возможно-глубокое и всестороннее пониманіе міра дѣйствительности. Дѣйствительностью нельзя повѣрять- правильности теоретическихъ положеній абстрактной политической экономіи, какъ нельзя геометрическихъ теоремъ повѣрять измѣреніемъ дѣйствительныхъ предметовъ, потому что совершенно правильныя отвлеченныя построенія никогда не совпадутъ до тождества съ реальными явленіями, въ которыхъ всегда перемѣшаны различные элементы, тщательно изолированные въ теоріи. Такъ, напримѣръ, теоретическая политическая экономія выставляетъ совершенно вѣрное положеніе, что увеличеніе потребности въ товарѣ сопровождается соразмѣрнымъ увеличеніемъ его цѣны. Въ жизни можетъ оказаться, что послѣдняго явленія не произошло вслѣдъ за первымъ, или, что цѣна поднялась не въ соотвѣтствіи съ усиленіемъ спроса. Очевидно, что такіе факты нисколько не колеблятъ теоретическаго положенія, указывая лишь на необходимость отыскать въ данномъ случаѣ тѣ пріемы, которые парализируютъ или измѣняютъ дѣйствіе усиленной потребности въ товарѣ. Всякое теоретическое изслѣдованіе, повторяемъ, раскрываетъ закономѣрность всѣхъ явленій только съ одной какой-либо стороны, лишь съ особо-выбранной точки зрѣнія. Исторія имѣетъ дѣло со всѣми сторонами опредѣленнаго явленія, теорія — съ опредѣленною стороною всѣхъ явленій.
Въ своей книгѣ Менгеръ подвергаетъ подробной и черезъ-чуръ строгой, по нашему мнѣнію, критикѣ сочиненія, принадлежащія германскимъ экономистамъ историческаго направленія. Особенно достается Вильгельму Рошеру, и большая часть упрековъ Менгера, по отношенію къ этому ученому, вполнѣ основательна. Авторъ указываетъ на сильное вліяніе историческаго направленія въ юриспруденціи, на вліяніе историковъ, главнымъ образомъ Гервинуса, которое отразилось на нѣмецкой экономической наукѣ. Но эти разсужденія автора не имѣютъ непосредственной связи съ вопросомъ о методѣ политической экономіи. По этой же причинѣ мы опускаемъ и ту главу книги Менгера, въ которой онъ критикуетъ такъ называемое органическое ученіе о государствѣ.
Взглядъ Менгера на необходимость дедуктивнаго метода въ политической экономіи заслуживаетъ, на нашъ взглядъ, полнаго сочувствія. Такое мнѣніе высказывалось еще Джономъ Стюартомъ Миллемъ. Одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ современныхъ англійскихъ логиковъ, Джевонсъ, говоритъ, что «всякое индуктивное изслѣдованіе состоитъ въ соединеніи гипотезы съ опытомъ». Джевонсъ идетъ въ этомъ отношеніи такъ далеко, что приходитъ къ слѣдующему заключенію: «Въ дѣйствительности нѣтъ особаго самостоятельнаго процесса индукціи. Чрезвычайно мала вѣроятность того, чтобы собраніе сложныхъ фактовъ само расположилось такимъ образомъ, чтобы при этомъ прямо видны были управляющіе имъ законы»[2]. Это Джевонсъ говоритъ о наукахъ вообще и естественныхъ въ особенности. Вотъ мнѣніе этого логика о методѣ въ политической экономіи: «Если только она, — утверждаетъ Джевонсъ, — есть наука, то должна быть математическою наукою, потому что юна имѣетъ дѣло съ количествами товаровъ. Но какъ скоро, прибавляетъ онъ, мы пытаемся составить уравненія, выражающія законы спроса и предложенія, то открываемъ, что они имѣютъ сложность, вполнѣ превышающую наши способы математическаго анализа». Поэтому Джевонсъ не ждетъ особенно быстраго прогресса научнаго метода въ этомъ направленіи. «Науки политической экономіи и морали, — продолжаетъ англійскій мыслитель, — сравнительно отвлеченны и общи, трактуютъ человѣческій родъ съ простыхъ точекъ зрѣнія и пытаются открыть общіе принципы дѣйствія. Они то же для соціальныхъ явленій, что отвлеченныя науки о химіи, теплотѣ и электричествѣ для конкретной науки метеорологіи». Но до настоящаго времени, несмотря на всѣ успѣхи знанія, мы не можемъ съ точностью предсказать погоду за два дня. Еще менѣе точности можно ожидать, — всякому понятно, — въ области общественныхъ наукъ, изъ чего, разумѣется, было бы странно выводить заключеніе о непригодности гипотетически-дедуктивнаго метода для изученія соціальныхъ явленій. Въ недавно вышедшемъ сочиненіи Вильгельма Вундта (Ученіе о методахъ[3]) этотъ важный вопросъ подвергается обстоятельному разсмотрѣнію.
«Политическая экономія, — говоритъ Вундтъ, — первоначально подверглась обработкѣ въ формѣ абстрактной теоріи, которая изучала отдѣльные факторы въ движеніи имущества (die einzelnen Factoren der Güterbewegung), внѣ ихъ дѣйствительной исторической обстановки и сложности. Англійскій духъ отличается сильнымъ развитіемъ самосознанія; онъ ставитъ поэтому во главу угла личность, индивидуумъ; а такъ какъ личные эгоистическіе интересы вѣчно остаются одними и тѣми же, и мѣняются лишь средства для ихъ удовлетворенія, то метода британскихъ мыслителей и была абстрактною, ибо частное хозяйство, въ политикоэкономическомъ смыслѣ, не имѣетъ исторіи. Отвлеченное изслѣдованіе разсматриваетъ общество, какъ сумму находящихся въ сношеніи индивидуумовъ, которые одушевлены лишь желаніемъ произвести и пустить въ оборотъ наивозможно большее количество добра, имущества. Всѣ остальныя побужденія человѣка совершено устраняются отъ разсмотрѣнія. Первая абстракція влечетъ за собою другія. Предполагается, что человѣкъ всегда правильно оцѣниваетъ свои хозяйственные интересы и средства для осуществленія своихъ эгоистическихъ цѣлей, что государство и общество ни прямо, ни косвенно не вмѣшиваются въ экономическую жизнь, что не существуетъ никакихъ преимуществъ одного лица передъ другимъ».
Эта отвлеченная теорія можетъ быть сравниваема съ теоретическою механикою, но послѣдняя отличается, конечно, несравненно большею точностью. Личный эгоизмъ въ дѣйствительности постоянно перекрещивается съ другими мотивами, а психологическія соображенія и на нихъ основанныя поправки лишаютъ абстрактную политическую экономію полной опредѣленности выводовъ. «Тѣмъ не менѣе, — говоритъ Вундтъ, — отвлеченное ученіе о народномъ хозяйствѣ имѣетъ большое значеніе, позволяя анализировать отдѣльные факторы народно-хозяйственной жизни; оно требуетъ, конечно, дополненія индуктивнымъ путемъ, то-есть путемъ историко-статистическихъ изслѣдованій. Но экономическія явленія въ исторіи находятся въ неразрывной взаимной связи со всѣми остальными явленіями культуры, вслѣдствіе чего историко-экономическое изученіе связано съ изученіемъ этическимъ и въ особенности психологическимъ. Государство, право и хозяйственная жизнь народа обусловливаютъ другъ друга, а въ Германіи особенно замѣтна зависимость научной обработки экономическихъ вопросовъ отъ предшествовавшихъ успѣховъ нѣмецкой юриспруденціи. Въ основѣ римскаго права и опирающейся на немъ теоріи лежитъ индивидуализмъ, которымъ обусловливается и абстрактная метода юридической науки. Элементарныя понятія лица, семьи, собственности, несмотря на историческія колебанія, не мѣняютъ своего общаго характера. И въ трудахъ, напримѣръ Іеринга (Der Zweck im Recht) главнымъ началомъ положенъ эгоизмъ, какъ и въ абстрактной политической экономіи».
Такимъ образомъ, въ германской наукѣ мы замѣчаемъ въ настоящее время теченіе, которое направлено противъ гоненія на гипотетически-дедуктивный методъ, столь же необходимый для плодотворнаго развитія науки, какъ сравнительно-историческій и статистическій. Надо надѣяться, что и у насъ неумѣренное поклоненіе «индукціи» смѣнится полнымъ признаніемъ права теоретическаго мышленія, безъ котораго факты и факты одолѣваютъ изслѣдователя/Отказаться отъ гипотезы и абстракціи значитъ отказаться отъ мышленія, потому что безъ гипотезы нельзя расположить изслѣдуемыя явленія въ порядкѣ, удобномъ для изученія, а безъ отвлеченія и дедукціи нельзя сдѣлать ни одного шага далѣе простаго констатированія факта. Въ основѣ того взгляда, который изгоняетъ изъ политической экономіи индукцію, лежитъ, слѣдовательно, недоразумѣніе, и поэтому никакъ нельзя согласиться съ слѣдующими словами русскаго экономиста: «Индукція потребуетъ, можетъ быть, еще на многія поколѣнія лишь массу чернорабочаго труда, обстоятельное изученіе прошлаго и настоящаго быта народовъ и исторіи ихъ учрежденій; самые выводы будутъ имѣть (обратно съ тѣмъ, къ чему стремились абстрактные экономисты) скромное и относительное значеніе какъ ко времени, такъ и къ мѣсту, и очень надолго, а можетъ быть и навсегда». Зачѣмъ же тогда, спросимъ мы, тратить массу чернорабочаго труда? Какую цѣну можетъ получить выводъ, имѣющій значеніе лишь для даннаго времени и для опредѣленнаго мѣста? При такомъ условіи изслѣдователь каждый разъ долженъ начинать сначала, и вся предшествовавшая работа длиннаго ряда ученыхъ пропадаетъ для него безполезно. Другой изъ русскихъ противниковъ гипотетически-дедуктивнаго метода политической экономіи окружаетъ свое мнѣніе многими предосторожностями и оговорками. Онъ признаетъ заслуги гипотетически-дедуктивнаго метода Смитовской школы, но допускаетъ этотъ пріемъ изслѣдованія лишь при анализѣ частнаго хозяйства. Явленія хозяйства общественнаго, продолжаетъ названный ученый, вытекаютъ всегда изъ взаимно дѣйствія многихъ силъ. Въ сложной совокупности соціальныхъ явленій переплетаются и физическія причины, и эгоистическія, и альтруистическія побужденія, и ни однимъ изъ этихъ факторовъ нельзя пренебречь. Поэтому, утверждаетъ онъ, реалистическая школа политической экономіи «пользуется въ своихъ изслѣдованіяхъ предпочтительно методомъ индукціи»[4]. Въ тезисахъ же своей диссертаціи почтенный авторъ заявляетъ, что господствующее теперь въ экономической наукѣ направленіе освободилось отъ метафизическаго мышленія, присущаго Смитовской школѣ, и стало на единственно-правильный путъ изслѣдованія — на путъ эволюціонизма.
На нашъ взглядъ, гипотетически-дедуктивный методъ Смитовской школы не даетъ основанія отвергать эту теорію, какъ метафизическую. Такую участь ей пришлось бы испытать съ теоретическою механикою, напримѣръ, которая предполагаетъ тѣла лишенными многихъ свойствъ, безъ которыхъ они не существуютъ въ дѣйствительности. Затѣмъ, отвергая возможность указаннаго метода для политической экономіи и признавая, вмѣстѣ съ тѣмъ, неразрывную и сложную взаимную зависимость явленій хозяйственныхъ, нравственныхъ, интеллектуальныхъ и физическихъ, русскій ученый долженъ былъ бы придти къ заключенію, что политическая экономія совершенно не имѣетъ права на существованіе, какъ самостоятельная наука. Только экономическихъ фактовъ, чисто хозяйственныхъ явленій не бываетъ въ исторіи; рёалистическая школа, слѣдовательно, сама будетъ вынуждена прибѣгать къ гипотезѣ, къ абстракціи, чтобы не потонуть въ историческомъ или соціологическомъ изслѣдованіи. Что такое, наконецъ, путь эволюціонизма, какъ не путь достаточно обоснованной гипотезы?
Достоинства и важность гипотетически-дедуктивнаго метода политической экономіи давно уже были ясно и убѣдительно доказаны переводчикомъ и комментаторомъ Политической экономіи Д. С. Милля. Словами Н. Г. Чернышевскаго я закончу это небольшое разсужденіе. «Когда намъ нужно опредѣлить характеръ извѣстнаго элемента, — говоритъ онъ, — мы должны на время отлагать въ сторону запутанныя задачи и пріискивать такія задачи, въ которыхъ интересующій насъ элементъ обнаружилъ бы свой характеръ самымъ несомнѣннымъ образомъ, пріискивать задачи самаго простѣйшаго состава. Тогда, узнавъ характеръ занимающаго насъ элемента, мы можемъ уже удобно распознать ту роль, какую играетъ онъ и въ запутанной задачѣ, отложенной нами до этой поры». Такъ какъ предметъ политической экономіи — количества (труда, товаровъ, земли, и т. д.), то гипотетически-дедуктивный методъ изслѣдованія въ этой отрасли теоретическаго знанія носитъ характеръ математическій.
Пора, скажемъ мы въ заключеніе, возвратить этому методу подобающее ему значеніе въ научномъ изслѣдованіи экономическихъ явленій.
- ↑ Er. Engels: «Herrn Eugen Dühring’s Umwälzung der Wissenschaft», 121, 122, 124. Энгельсъ не исключаетъ, конечно, пользованія и дедукціей.
- ↑ Джевонсъ: Основы науки. Трактатъ о логикѣ и научномъ методѣ. Пер. г. Антоновича, стр. 442, 541.
- ↑ Wundt: Logik. Zweiter Band, Methodenlehre, 1883 ("О методахъ ученія о народномъ хозяйствѣ, стр. 586—595).
- ↑ «Основныя положенія теоріи экон. политики», изд. 2, стр. 61.