Книга двадцать четвертая. Об отношении законов к установленной в стране религии, рассматриваемой в ее обрядах и ее сущности
правитьГлава I. О религиях вообще
правитьПодобно тому как между различными степенями мрака мы можем распознать мрак наименее густой и между различными безднами — бездны наименее глубокие, мы можем и между ложными религиями искать такие, которые наиболее соответствуют целям общественного блага, такие, которые хотя и не ведут человека к загробному блаженству, но тем не менее могут немало способствовать его земному счастью.
Итак, я буду рассматривать различные существующие на свете религии исключительно в их отношении к тому благу, которое они доставляют гражданскому быту, независимо от того, кроются ли корни их на небе или в земле.
Выступая в этом сочинении не в качестве богослова, а в качестве политического писателя, я могу высказать в нем положения, вполне справедливые только с точки зрения человеческого мышления, так как они вовсе не были рассмотрены по отношению к высшим истинам.
Что касается истинной религии, то потребуется немного беспристрастия, чтобы убедиться в том, что я никогда не искал предпочтения политических интересов ее интересам, но стремился к сочетанию тех и других, а прежде чем сочетать их, необходимо их познать.
Христианская религия, повелевающая людям любить друг друга, желает, конечно, чтобы всякий народ имел наилучшие политические и гражданские законы, потому что после нее они составляют величайшее благо, какое только человек может дать и получить.
Глава II. Парадокс Бейля
правитьБейль[1] брался доказать, что лучше быть атеистом, чем идолопоклонником, другими словами, что менее опасно вовсе не иметь религии, чем иметь дурную религию. «Я предпочитаю, — говорит он, — чтобы обо мне сказали, что я не существую, чем говорили, что я дурной человек». Это — софизм, основанный на том, что для человечества вопрос: верят или не верят в существование того или другого человека, не имеет никакого значения, тогда как вера в существование бога весьма полезна. Из понятия его небытия вытекает понятие нашей независимости, или, если мы этого понятия не можем иметь, идея нашего бунта против него. Говорят, что религия не есть обуздывающее начало, потому что она не всегда обуздывает, это то же, что сказать, что и гражданские законы лишены обуздывающей силы. Изложить в обширном сочинении длинную вереницу причиненных религией страданий и не рассказать так же подробно о содеянном ею добре — плохое рассуждение против религии. Если бы я стал рассказывать о всех тех бедствиях, которые причинили человечеству гражданские законы, монархия, республиканский образ правления, я наговорил бы ужасных вещей. Даже если бы религия могла оказаться бесполезной для подданных, она все-таки осталась бы полезной для государей, для которых, как для всех, кто не боится человеческого закона, она составляет единственную узду.
Государя, любящего религию и боящегося ее, можно уподобить льву, когда ОН слушается руки, которая его ласкает, и голоса, который его укрощает, государь, который боится религии и ненавидит ее, подобен дикому зверю, когда он кусает цепь, которая мешает ему бросаться на проходящих, государь, вовсе не имеющий религии, подобен ужасному животному, которое чувствует свою свободу только тогда, когда терзает и пожирает.
Вопрос вовсе не в том, что лучше: чтобы отдельный человек или целый народ вовсе не имели религии или чтобы они злоупотребляли той, которую имеют. Вопрос заключается в том, какое зло меньше: чтобы люди от времени до времени злоупотребляли религией или чтобы ее у них вовсе не было.
Желая уменьшить ужас, внушаемый атеизмом, слишком уж нападают на идолопоклонство. Несправедливо предполагать, что если древние воздвигали алтари какому-нибудь пороку, то это значило, что они любили этот порок, напротив, это доказывало, что они его ненавидели. Когда лакедемоняне поставили храм Страху, это не значило, что эта воинственная нация молила о ниспослании во время битвы страха в сердца ее граждан. Были божества, которых молили об избавлении от соблазна к преступлению, и были другие, которых молили об отвращении опасности преступления.
Глава III. О том, что умеренный образ правления более соответствует христианской религии, а деспотический — магометанской
правитьХристианской религии чужд чистый деспотизм, благодаря столь настойчиво предписываемой евангелием кротости она противится неукротимому гневу, побуждающему государя к самоуправству и жестокости.
Так как христианская религия воспрещает многоженство, христианские государи ведут менее замкнутый образ жизни, менее отделены от своих подданных, а следовательно, и сами в большей степени являются людьми, они более расположены к тому, чтобы предписывать себе законы, и более способны сознавать, что не все для них возможно.
Между тем как магометанские государи беспрестанно сеют вокруг себя смерть и сами погибают насильственной смертью, у христиан религия делает государей менее боязливыми, а следовательно, и менее жестокими. Государь полагается на своих подданных» а подданные — на своего государя. Это поразительно! Христианская религия, имеющая, невидимому, в виду лишь загробное блаженство, устраивает наше счастье и в этой жизни.
Только христианская религия помешала деспотизму утвердиться в Эфиопии, несмотря на обширность этой империи и ее дурной климат, и водворила внутри Африки нравы Европы и ее законы.
Наследный принц в Эфиопии пользуется правами государя и подает другим подданным пример любви и повиновения. Рядом же в Сеннааре мы видим, что дети государя согласно господствующим там магометанским обычаям содержатся взаперти и по смерти отца умерщвляются по распоряжению правительственного совета в интересах вступающего на престол нового государя.
Если мы обратим внимание, с одной стороны, на беспрестанные умерщвления греческих и римских государей и вождей, а с другой — на истребление народов и городов теми же вождями, вспомним Тимура и Чингис-хана, опустошивших Азию, то увидим, что мы обязаны христианству таким политическим правом во внутреннем правлении и таким международным правом во время войны, за которые человеческая природа не может быть достаточно признательной.
Благодаря действующему у нас международному праву победитель оставляет побежденным народам такие великие блага, как жизнь, свободу, законы, имущество и всегда религию, если только сам не становится жертвой самообмана.
Можно сказать, что отчужденность между народами Европы в настоящее время не превышает той розни, какая существовала в Римской империи после того, как она стала деспотическим и военным государством, между ее народами и армиями и между отдельными армиями, когда, с одной стороны, армии воевали между собою, а с другой — им отдавали города на разграбление, а земли — для захвата и дележа.
Глава IV. Следствия характера религии христианской и магометанской
правитьОсновываясь только на одном сравнении характера христианской и магометанской религии, следует без дальнейшего обсуждения принять первую и отвергнуть вторую, потому что гораздо очевиднее, что религия должна смягчать нравы людей, чем то, что та или иная религия истинна.
Горе человечеству, когда религия дается завоевателем. Магометанская религия, которая говорит только о мече, продолжает внушать людям тот же дух истребления, который ее создал.
Достоин восхищения рассказ о Саббаконе, одном из царей-пастырей. Бог Фив явился ему в сновидении и приказал лишить жизни всех египетских жрецов. Саббакон рассудил, что боги не желают, чтобы он продолжал царствовать, потому что повелевают ему исполнить то, что всегда было так противно их воле, и удалился в Эфиопию.
Глава V. О том, что католическая религия более согласуется с монархическим образом правления, а протестантская — с республиканским
правитьВ период своего возникновения и первоначального развития в государстве религия обыкновенно согласуется с общим строем правления, потому что как те, кто ее принимает, так и те, кто ее вводит, не имеют иных представлений о гражданском порядке, кроме тех, которые господствуют в государстве, где они родились и выросли.
Когда два века тому назад христианскую религию постигло злополучное разделение на католическую и протестантскую, северные народы приняли протестантство, южные же остались католиками.
Причина этому та, что у северных народов существует и всегда будет существовать дух независимости и свободы, несвойственный южанам, потому религия без видимого главы более соответствует духу независимости этого климата, чем та, которая имеет такого главу.
В странах, где утвердилась протестантская религия, перевороты совершались также согласно с их политическим строем. Лютер, имевший на своей стороне могущественных государей, не мог бы заставить их признать церковный авторитет лица, не облеченного внешними преимуществами власти. Кальвин же, на стороне которого находились жители республики или горожане, оттесненные на задний план в монархиях, легко мог обойтись без преимуществ и высших чинов.
Каждая из этих двух религий могла почитать себя наиболее совершенной: потому что кальвинистская более сообразовалась с тем, что говорил Иисус Христос, а лютеранская — с тем, как действовали апостолы.
Глава VI. Другой парадокс Бейля
правитьБейль, надругавшись над всеми религиями вообще, поносит и христианство, он осмеливается утверждать, будто истинные христиане не в состоянии основать жизнеспособное государство. Почему же нет? Это были бы граждане, превосходно понимающие свои обязанности и прилагающие все старание, чтобы их выполнять, они бы отлично сознавали право естественной обороны, чем требовательнее относились бы они к своим религиозным обязанностям, тем лучше они помнили бы о своих обязанностях к отечеству. Христианские начала, глубоко запечатленные в их сердцах, были бы несравненно действеннее ложной чести монархии, человеческих добродетелей республик и раболепного страха деспотических государств.
Удивительно, что приходится обвинять этого великого человека в непонимании собственной религии, в неумении отличить порядок установления христианства от самого христианства и предписания евангелия от его советов. Когда законодатель вместо того, чтобы издавать законы, дает советы, это значит, что он понимает, что если бы его советы были облечены в форму законов, они противоречили бы духу его законов.
Глава VII. О законах совершенства в религии
правитьЧеловеческие законы, обращающиеся к уму, должны давать предписания, а не советы. Религия, обращающаяся к сердцу, должна давать много советов и мало предписаний.
Когда, например, она дает правила не для хорошего, а для наилучшего, не для блага, а для совершенства, надо, чтобы
это были советы, а не законы, потому что совершенство не касается всех людей или всех вещей. Кроме того, если это законы, то для того, чтобы заставить людей соблюдать их, потребуется бесконечное множество других законов. Безбрачие было советом христианства, когда его сделали законом для известной категории людей, возникла необходимость в постепенном издании новых законов, чтобы принудить людей к соблюдению этого закона. Законодатель утомил и самого себя, и общество, понуждая к исполнению таких предписаний, которые людьми, любящими совершенство, были бы исполнены как совет.
Глава VIII. О согласовании законов нравственности с законами религии
правитьВ стране, имевшей несчастье получить свою религию не от бога, необходимо все-таки, чтобы религия находилась в согласии с нравственностью, потому что даже ложная религия служит наилучшим ручательством за человеческую честность.
Основные правила религии Пегю заключаются в том, чтобы не убивать, не красть, избегать любострастия, не делать ничего неприятного ближнему, напротив, делать ему, насколько возможно, добро. При соблюдении этих правил, как уверены жители Пегю, можно спастись во всякой вере, вот почему, хотя гордые и бедные, они кротки и сострадательны к несчастным.
Глава IX. О ессеях
правитьЕссеи давали обет соблюдать справедливость по отношению к людям, не делать никому зла, даже по долгу повиновения, ненавидеть несправедливых, быть верными данному слову, повелевать со скромностью, держать всегда сторону правды, избегать всякой незаконной прибыли.
Глава X. О секте стоиков
правитьРазличные философские секты у древних можно рассматривать как своего рода религии. Между ними не было ни одной, правила которой были бы более достойны человека и более пригодны для воспитания добродетельных людей, чем школы стоиков. Если бы я мог на минуту забыть, что я христианин, я бы признал уничтожение школы Зенона одним из величайших несчастий, постигших человечество.
Эта секта впадала в преувеличение лишь в таких вещах, которые требуют душевного величия: в презрении к наслаждениям и страданиям.
Она одна умела воспитывать истинных граждан, она одна создавала великих людей, она одна создавала великих императоров.
Оставьте на минуту в стороне истины откровения — и вы не найдете во всей природе ничего величественнее Антонинов. Даже сам Юлиан — да, Юлиан (эта невольная похвала не сделает меня, конечно, соучастником его отступничества) — после него не было государя, более достойного управлять людьми.
Видя одну тщету в богатстве, в человеческом величии, в скорби, огорчениях и удовольствиях, стоики в то же время были поглощены неустанной заботой о счастье людей и об исполнении своих общественных обязанностей. Казалось, они полагали, что этот священный дух, присутствие которого они чувствовали в себе, есть своего рода благое провидение, бодрствующее над человечеством.
Рожденные для общества, они считали своим уделом трудиться для него, и это было им тем менее в тягость, что награду они носили в самих себе. Находя все свое счастье в своей философии, они, казалось, могли увеличить его только счастьем других.
Глава XI. О созерцании
правитьТак как назначение людей состоит в том, чтобы сохранять себя, питать, одевать и принимать участие в общественной деятельности, то религия не должна слишком поощрять их к созерцательной жизни.
Магометане приобретают склонность к созерцанию путем привычки: 5 раз в день становятся они на молитву, причем от них требуется, чтобы они каждый раз оставляли, так сказать, за порогом все помышления о земном, и это воспитывает в них дух умозрения. К этому следует еще добавить равнодушие ко всему окружающему, которое дает им вера в неизменность судьбы.
Если к этому добавляются еще и другие причины, способствующие их отчуждению от жизни, если, например, суровое правление и законы о земельной собственности поддерживают в них сознание непрочности земного благополучия, — тогда уже все погибло.
Религия гебров сделала когда-то персидское государство цветущим и исправила в нем вредные следствия деспотизма, в наши же дни магометанская религия губит его.
Глава XII. О покаянии
правитьСледует, чтобы покаяние сопровождалось идеей труда, а не праздности, идеей добра, а не чего-то необыкновенного, идеей воздержания, а не корысти.
Глава XIII. О неискупимых преступлениях
правитьОдно место в книгах первосвященников, приводимое Цицероном, позволяет думать, что римляне признавали некоторые преступления не подлежащими искуплению. На этом Зосима основывает свой рассказ, дающий повод истолковывать в неблаговидном смысле побуждения, руководившие Константином при его переходе в христианство, отсюда и горькая насмешка Юлиана над обращением Константина в его книге о цезарях.
Языческая религия, воспрещавшая лишь некоторые грубые преступления, удерживавшая руку, но предоставлявшая полную свободу сердцу, могла допускать такие преступления, которые нельзя было искупить. Но религия, которая охватывает все страсти, которая одинаково ревниво относится как к действиям, так и к желаниям и помыслам, которая связывает нас не немногими цепями, а бесчисленными нитями, которая отвергает человеческое правосудие и вводит новое, которая по природе своей постоянно ведет от раскаяния к любви и от любви к раскаянию, которая между судьей и преступником ставит великого посредника, а между праведником и посредником— великого судью, — такая религия не должна допускать неискупимых преступлений. Но хотя она всем внушает страх и надежду, она все-таки дает чувствовать, что если и нет преступления, по природе своей неискупимого, то таким преступлением может быть вся жизнь человека, что очень опасно испытывать, божественное милосердие все новыми преступлениями и новыми просьбами о прощении, что забота о старых долгах, никогда не погашаемых перед господом, должна удерживать нас от новых, дабы не переполнить меры и не переступить пределов отеческого милосердия.
Глава XIV. Об отношении силы религии к силе гражданских законов
правитьТак как религия и гражданские законы должны главным образом стремиться к тому, чтобы делать людей добрыми гражданами, то, следовательно, если первая уклоняется от этой
цели, вторые должны сильнее к ней стремиться, и наоборот, другими словами, чем менее обуздывающей силы в религии, тем более должны обуздывать законы.
Так, в Японии, где господствующая религия почти не имеет догматов и не обещает ни рая, ни. ада, законы, чтобы восполнить этот недостаток, отличаются крайней строгостью и соблюдаются с необыкновенной точностью.
Когда религия устанавливает догмат неизбежности человеческих поступков, законы должны быть строже и общественное управление бдительнее обыкновенного, так как они должны определять поведение людей, которые без того легко поддаются природным влечениям. Другое дело, когда религия устанавливает догмат свободы.
Душевная лень породила магометанское учение о предопределении, которое в свою очередь порождает душевную лень. Говорят: так определено богом — тут делать нечего! В таком случае людей, усыпленных религией, должен будить закон.
Когда религия осуждает то, что гражданские законы должны допускать, появляется опасность, как бы гражданские законы в свою очередь не допустили чего-нибудь такого, что религия должна осудить. Первое свидетельствует о недостатке гармонии и правильности в представлениях, проявляющемся во втором.
Так, например, татары Чингис-хана, у которых считалось грехом и даже уголовным преступлением положить нож в огонь, опереться на бич, ударить лошадь уздечкой, разбить одну кость другою, не считали грехом нарушить данное слово, похитить чужое имущество, оскорбить человека или убить его. Короче, законы, побуждающие видеть необходимое в том, что само по себе безразлично, имеют то неудобство, что побуждают видеть безразличное в том, что необходимо.
Жители Формозы верят в нечто вроде ада, в котором наказываются лишь те, которые не ходили нагими в известное время года, носили полотняную одежду вместо шелковой, ловили устриц и в делах своих не советовались с пением птиц. Вместе с тем они не считают за грех пьянство и разврат, они даже верят, что распутство их детей приятно богам.
Если религия признает умершего праведником вследствие каких-либо случайных причин, она расточает без пользы сильнейшее из всех человеческих побуждений. Индусы уверены, что воды Ганга обладают освящающей силой, что люди, умершие на его берегах, избавлены от наказаний в будущей жизни и ведут существование, исполненное наслаждений. Поэтому из самых отдаленных мест посылают урны с пеплом умерших, чтобы бросить их в Ганг. Что нужды в том, будет человек жить добродетельно или нет, — был бы только прах его брошен в Ганг!
Понятие о месте посмертных наград необходимо предполагает и понятие о месте посмертных наказаний, коль скоро можно рассчитывать на первые без опасения вторых, гражданские законы теряют силу. Люди, вполне уверенные в посмертной награде, ускользают от законодателя. В них слишком велико презрение к смерти. Чем может закон обуздать человека, который уверен, что величайшее из наказаний будет для него лишь минутой наступления блаженства!
Глава XV. Каким образом иногда ложные религии исправляются гражданскими законами
правитьУважение к старине, простодушие или суеверие приводили иногда к таинствам и обрядам, оскорблявшим чувство стыдливости. Примеры тому не редки. Аристотель говорит, что в таких случаях закон разрешает, чтобы отцы семейств совершали в храмах эти таинства вместо своих жен и детей. Удивительный закон, охраняющий нравы от воздействия религии!
Август запретил молодым людям обоего пола участвовать в каких бы то ни было ночных церемониях, если их не сопровождал кто-либо из старших родственников, и когда он восстановил празднества в честь Пана, то воспротивился тому, чтобы молодые люди бегали нагими.
Глава XVI. Каким образом недостатки политических учреждений исправляются законами религии
правитьС другой стороны, религия может оказать поддержку гражданскому порядку, когда законы бессильны это сделать.
Так, например, если в государстве часто возникают междоусобные войны, религия может оказать большую пользу, постановив, что в определенной области этого государства должен соблюдаться постоянный мир. У греков элеяне в качестве жрецов Аполлона пользовались вечным миром. В Японии город Меако, почитаемый святым городом, не знает войны в силу постановления, поддерживаемого религией. Эта империя, которая стоит как бы одинокой на свете, которая не пользуется и не хочет пользоваться никакою помощью со стороны чужеземцев, поддерживает в своих пределах торговлю, не страдающую от войны,
В государствах, где вопросы о войне не решаются на общем совещании, где закон лишен всяких средств к прекращению и предупреждению войн, религия устанавливает периоды мира или перемирий, чтобы дать народу возможность заниматься теми работами, без которых государство не может существовать, каковы посев и тому подобные работы.
Все неприязненные действия между арабскими племенами ежегодно прекращались на четыре месяца, малейшее нарушение мира в это время почиталось кощунством. Когда каждый феодал имел во Франции право войны и мира, религия устанавливала в определенные времена года особые перемирия.
Глава XVII. Продолжение той же темы
правитьЕсли в государстве много поводов к ненависти, необходимо, чтобы религия имела много средств к примирению. Арабы, народ разбойничий, часто наносили друг другу оскорбления и несправедливости. Магомет издал закон: «Если кто прощает кровь брата, он может взыскать с преступника убытки, но кто причинит зло обидчику, после того как получил от него удовлетворение, тот будет подвергнут жестоким мукам в день судный».
У германцев ненависть и вражда передавались близким родственникам по наследству, но не были вечными.
Убийство искупалось известным количеством скота, вся семья убитого получала таким образом удовлетворение. «И это очень полезно, — говорит Тацит, — потому что вражда у свободного народа представляет большую опасность». Я полагаю, что в этих примирениях участвовали жрецы, пользовавшиеся у них большим влиянием.
У малайцев, которые не знают примирения, убийца, уверенный, что не избегнет возмездия со стороны родственников и друзей убитого, впадает обыкновенно в исступление, бросается на встречных и наносит им раны или убивает их.
Глава XVIII. Каким образом законы религии имеют действие гражданских законов
правитьПервые греки жили мелкими, часто рассеянными на большом пространстве племенами, промышляли пиратством на море и насилием на суше, не имели ни гражданского порядка, ни законов. Подвиги Геркулеса и Тезея дают нам представление о состоянии этого нарождающегося народа. Что могла сделать религия более того, что она сделала, чтобы внушить ему отвращение к убийству? Она утверждала, что человек, умерший насильственной смертью, сохраняет гнев против убийцы, наводит на него смущение и ужас и добивается его удаления из тех мест, которые посещал убитый. Нельзя было ни коснуться преступника, ни вступить с ним в разговор, не осквернив себя или не потеряв права быть свидетелем в суде. Преступник изгонялся из города, после чего там совершались очистительные жертвоприношения.
Глава XIX. О том, что не столько истинность или ложность догмата, сколько применение его людьми во благо или во зло делает его полезным или вредным в гражданском обществе
правитьСамые истинные и самые священные догматы могут иметь очень дурные последствия, если они не приведены в связь с общественными началами, наоборот, наиболее ложные догматы могут иметь превосходные последствия, если они находятся в согласии с этими началами.
Религия Конфуция[2] отрицает бессмертие души, последователи Зенона также не верят в него. И что же? Оба вероучения вывели из дурного начала хоть и неверные, но превосходные для общества заключения.
Религия Тао и Будды верит в бессмертие души, но из этого столь святого догмата выводит ужасные заключения.
Почти во всем свете и во все времена верование в бессмертие души, дурно понятое, побуждало жен, рабов, подданных и друзей умершего лишать себя Жизни, чтобы и в ином мире служить предмету своего почитания или любви. Так делалось в Вест-Индии, а также у датчан, так делается еще и поныне в Японии, в Макассаре и во многих других местностях земного шара.
Эти обычаи обязаны своим происхождением не столько догмату бессмертия души, сколько догмату воскресения тела, из которого сделан вывод, что человек после смерти сохраняет свои чувства, потребности и даже страсти. С этой точки зрения догмат бессмертия производит на человека необыкновенно сильное впечатление, потому что представление о простой перемене места пребывания доступнее нашему уму и приятнее нашему сердцу, чем представление о нашем видоизменении.
Недостаточно, чтобы религия установила догмат, надо еще, чтобы она давала ему надлежащее направление, что превосходно исполнила христианская религия в отношении догматов, о которых идет речь. Она внушает нам надежду на состояние, в которое мы верим, а не на то состояние, которое мы чувствуем и знаем. Все в ней, не исключая и воскресения тела, ведет нас к духовным представлениям.
Глава XX. Продолжение той же темы
правитьСвященные книги древних персов учили: «Если хотите быть святыми, просвещайте детей ваших, потому что все их добрые дела зачтутся вам». Они давали совет рано жениться, потому что дети в день судный будут служить как бы мостом и у кого не будет детей, те не смогут его пройти. Эти догматы были ложны, но вместе с тем очень полезны.
Глава XXI. О переселении душ
правитьДогмат бессмертия души делится на три ветви: чистого бессмертия, простой перемены местопребывания и переселения душ, т. е. на систему христиан, систему скифов и систему индусов. Я говорил выше о двух первых, что касается третьей, то так как она находилась под влиянием и хороших и дурных руководителей, то и принесла в Индии как хорошие, так и дурные последствия. Она приучает людей относиться с некоторым ужасом к пролитию крови, вследствие чего убийства в Индии очень редки, и хотя в ней никого не наказывают смертью, все живут спокойно.
С другой стороны, индийские жены сжигают себя по смерти мужей, таким образом, здесь одни только невинные подвергаются насильственной смерти.
Глава XXII. О том, как опасно, когда религия внушает отвращение к безразличным вещам
правитьИзвестные представления о чести, установленные религиозными предрассудками в Индии, делают то, что различные касты гнушаются друг друга. Представления эти основаны исключительно на религии, причем семейные отличия не переходят в отличия гражданские, иной индус почтет для себя бесчестием есть за одним столом со своим царем.
Отличия этого рода, соединенные с известным отвращением к другим людям, совершенно не соответствуют тем чувствам, которые должны вытекать из различия классов и которые у нас поддерживают любовь к низшим.
Законы религии должны внушать презрение к одному лишь пороку и прежде всего не отвращать людей от любви и сострадания к другим людям.
Магометанскую и индусскую религии исповедует бесчисленное множество народов, но индусы ненавидят магометан за то, что они едят мясо коровы, а магометане — индусов за то, что те едят свинину.
Глава XXIII. О праздниках
правитьКогда, религия предписывает прекращение работы, она должна иметь в виду более потребности людей, чем величие чтимого ею существа.
Слишком большое количество праздников в Афинах было большим неудобством: у этого господствующего народа, к которому должны были обращаться за решением своих тяжб все города Греции, не хватало времени для ведения дел.
Вводя празднование воскресного дня, Константин предназначал свой указ для городов, но не для деревень: он понимал, что если работа городов полезна, то сельская работа необходима.
По тем же причинам в странах, живущих преимущественно торговлей, количество праздников должно сообразоваться с условиями этой торговли. Географическое положение протестантских и католических стран требует от первых большего количества работы, чем от вторых, и потому сокращение числа праздников было более уместно в протестантских странах, чем в католических.
Дампьер замечает, что народные развлечения значительно видоизменяются в зависимости от климата. Так как жаркий климат производит много нежных плодов, то дикари, имея возможность без большого труда добывать все необходимое для своего существования, употребляют и больше времени на увеселения. Индейцы, живущие в холодном климате, не располагают таким досугом: для них необходимы постоянные занятия рыбной ловлей и охотой, поэтому у них меньше танцев, музыки и пиров. Какая бы религия ни утвердилась у этих народов, она должна считаться со всеми этими обстоятельствами при установлении праздников.
Глава XXIV. О местных религиозных законах
правитьВ различных религиях содержится много местных законов. Когда Монтесума так настойчиво утверждал, что религия испанцев хороша для их страны, а мексиканская хороша для Мексики, он не говорил ничего нелепого, потому что, действительно, мексиканские законодатели не могли не принять во внимание того, что ранее их было установлено природой.
Вера в переселение душ вполне соответствует климату Индии. Чрезмерный зной сжигает поля, на них можно прокормить лишь ничтожное количество скота, и постоянно грозит опасность, что его не хватит для возделывания земли, коровы размножаются медленно и подвержены многим болезням. Поэтому закон религии, охраняющий их, весьма полезен как мера, поддерживающая благосостояние страны.
В то время как луга выжигаются солнцем, рис и овощи благодаря орошению растут прекрасно. Закон религии, разрешающий только эту пищу, следовательно, очень полезен для населения этих стран.
Мясо домашних животных здесь безвкусно, молоко же и масло, которые они дают, составляют для населения одно из средств его пропитания. Значит закон, воспрещающий убивать и есть коров, не лишен основания для Индии.
В стенах города Афин жило многочисленное население, окрестные же земли были бесплодны. Согласно с этим существовало религиозное правило, что приносящие богам известные незначительные дары чествуют их более, чем те, кто приносит им в жертву быков.
Глава XXV. Неудобства перенесения религии из одной страны в другую
правитьИз сказанного следует, что перенесение религии из одной страны в другую очень часто представляет большие неудобства.
«Свиньи должны быть очень мало распространены в Аравии, — говорит де Буленвилье. — Эта страна почти лишена лесов, и в ней нет почти ничего, что могло бы служить пищей этим животным. Кроме того избыток соли в воде и пище делает население ее очень восприимчивым к накожным болезням». Местный закон, воспрещающий употребление свиного мяса, не был бы приемлем в других странах, где свиное мясо составляет почти всеобщую и в некотором роде необходимую пищу.
Присоединяю к этому еще одно соображение. Санкторий заметил, что употребляемое нами свиное мясо дает очень слабую испарину и даже препятствует испарению всякой другой пищи. Он нашел, что это уменьшение испарения достигает одной трети нормального. Между тем известно, что недостаточное испарение причиняет или усиливает накожные болезни. Употребление свиного мяса должно быть, следовательно, воспрещено в таких климатах, где часто встречаются эти болезни, как в Палестине, Аравии, Египте и Ливии.
Глава XXVI. Продолжение той же темы
правитьШарден говорит, что в Персии нет ни одной судоходной реки, кроме Куры, которая протекает на окраине государства, поэтому древний закон гебров, запрещавший плавание по рекам, не представлял никаких неудобств для этой страны, тогда как в другой стране он мог бы разрушить торговлю.
Частые омовения весьма употребительны в жарких странах, потому-то магометанская и индийская религии и предписывают их. В Индии считается весьма богоугодным делом молиться, стоя в проточной воде, но как исполнять все эти обряды в других климатах?
Когда религия, основанная на свойствах известного климата, слишком резко противоречила климату другой страны, сна не могла утвердиться в этой последней, и если ее там и вводили, то впоследствии она все же изгонялась. С точки зрения человеческих понятий кажется, что климатом определяются границы распространения как христианской, так и магометанской религии.
Из всего оказанного следует, что всего лучше, чтобы религия имела особые догматы и культ общего характера. Законы, относящиеся к обрядам культа, не должны быть подробными, так, например, они должны говорить об аскетизме вообще, а не о частных его видах. Христианство исполнено в этом отношении здравого смысла: воздержание в нем составляет предмет божественного права, тогда как частные формы воздержания составляют предмет общественного благоустройства и могут изменяться в зависимости от обстоятельств.
Примечания
править- ↑ Бейль Пьер (1647—1706 гг.) — французский мыслитель, предшественник просветительства, проложивший путь французскому атеизму и Материализму. «Естественный свет разума» он противопоставил религии и ее догматам. Огромное значение имел «Исторический и критический словарь» Бейля. Стоя на позиции скептицизма, Бейль обосновывал независимость нравственности от веры и доказывал, как писал Маркс, что возможно существование общества, состоящего из одних только атеистов, что атеист может быть почтенным человеком, что человека унижает не атеизм, а суеверие и идолопоклонство». Монтескье высоко оценивал деятельность Бейля как просветителя, но критиковал его за непримиримое отношение к религии.
- ↑ Конфуций (Кун-цзы) (551—479 гг. до н. э.) — древнекитайский философ. Идеи Конфуция оказали значительное влияние на китайское общество и проникли в другие страны. Конфуцианство было первой идеалистической системой в Китае, против которой была направлена критика древнекитайских материалистов. От древней религии конфуцианство заимствовало веру в духов, в небо как верховное божество, культ предков. Последующие идеалистические течения в Китае опирались на конфуцианство. Проповедью нравственного совершенствования, «воспитания добродетелей» внушалась трудящимся эксплуатируемым массам покорность классовому гнету.