О духе законов (Монтескьё; Горнфельд)/Книга восемнадцатая

О духе законов — Книга восемнадцатая
автор Шарль Луи де Монтескьё (1689—1755), пер. А. Г. Горнфельд (1867—1941)

Оригинал: фр. De l’esprit des lois. — См. Оглавление. Источник: Монтескье Шарль Луи. Избранные произведения / Общ. ред. и вступ. ст. М. П. Баскина — М.: Гослитиздат, 1955.

Книга восемнадцатая. О законах в их отношении к природе почвы

Глава I. Как природа почвы влияет на законы

В стране с подходящей для земледелия почвой, естественно, устанавливается дух зависимости. Крестьяне, составляющие главную часть ее населения, менее ревнивы к своей свободе; они слишком заняты работой, слишком поглощены своими частными делами. Деревня, которая изобилует всеми благами, боится грабежей, боится войска. «Кого следует считать добрыми гражданами? — говорил Цицерон Аттику. — Уж не торговцев ли и земледельцев, которых по крайней мере нельзя считать противниками монархии, так как для них все правления равны, лишь бы сами они были спокойны?»

Таким образом, в странах плодородных всего чаще встречается правление одного, а в странах неплодородных — правление нескольких, что является иногда как бы возмещением за неблагоприятные природные условия.

Бесплодная почва Аттики породила там народное правление, а на плодородной почве Лакедемона возникло аристократическое правление, как более близкое к правлению одного — правлению, которого в те времена совсем не желала Греция.

Плутарх говорит нам, что, «после того как в Афинах был усмирен мятеж Килона, город снова возвратился к своим старым раздорам и разделился на столько партий, сколько было разных сортов земель в Аттике. Горцы хотели во что бы то ни стало иметь народное правление; жители равнин требовали правления знати; а те, которые жили близ моря, стояли за правление, смешанное из двух первых».

Глава II. Продолжение той же темы

Эти плодородные страны — равнины, где ничего нельзя защитить от посягательств более сильного — поэтому ему подчиняются; а раз ему подчинились, дух свободы уже не может вернуться; имущества деревни являются залогом ее верности. Но в стране гористой можно сохранить свою собственность, да там немногое приходится и сохранять. Свобода, т. е. существующее правление, есть единственное благо, которое там стоит защищать, поэтому она и царит главным образом в странах горных и неудобных, а не в тех, которые, невидимому, всего более облагодетельствованы природой.

Горцы пользуются более умеренным правлением, потому что им менее грозит опасность завоевания. Защищаться им легко, а нападать на них трудно; собирание и доставка военного снаряжения и провианта в войне с ними требуют больших издержек, так как в их стране ничего этого добыть нельзя. Таким образом, вести с ними войну труднее, а предпринимать ее опаснее, поэтому там нет такой надобности в законах, которые издаются для охранения безопасности народа.

Глава III. О странах с высокоразвитым земледелием

Степень развития земледелия в стране зависит не от ее плодородия, а от ее свободы. Если мы мысленно разделим землю, то удивимся, так как увидим по большей части пустыни в наиболее плодородных областях и густое население там, где земля, кажется, ничего не дает человеку.

Весьма естественно, что народ покидает плохую страну, чтобы искать лучшей, а не хорошую страну в поисках худшей. Поэтому нашествиям чаще всего подвергаются страны, которые созданы природой для счастливой жизни; и так как нет ничего столь близкого к опустошению, как нашествие, то опустошению чаще всего подвергаются наиболее благодатные страны, между тем как ужасные страны севера всегда бывают населены именно по той причине, что они почти непригодны для жизни человека.

Из того, что нам говорят историки о переходе народов Скандинавии на берега Дуная, видно, что это было не завоевание, а только переселение на пустующие земли.

Очевидно, эти благодатные страны некогда были опустошены прежними переселенцами, и мы ничего не знаем о трагедиях, которые разыгрывались там. Аристотель говорит, что «Сардиния, судя по многим ее памятникам, есть греческая колония. Некогда она была очень богата, и Аристей, столь прославленный своею любовью к земледелию, дал ей законы. Но с тех пор она пришла в упадок, потому что завладевшие ею карфагеняне разрушили в ней все, что могло давать пищу людям, и под страхом смертной казни запретили обрабатывать там землю». Сардиния еще не оправилась во времена Аристотеля; она не оправилась и до сих пор.

Самые умеренные по климату части Персии, Турции, Московского государства и Польши не смогли оправиться от опустошений больших и малых татарских орд.

Глава IV. Прочие следствия плодородия и бесплодия страны

Бесплодие земли делает людей изобретательными, воздержанными, закаленными в труде, мужественными, способными к войне; ведь они должны сами добывать себе то, в чем им отказывает почва. Плодородие страны приносит им вместе с довольством изнеженность и некоторое нежелание рисковать жизнью. Было замечено, что немецкие войска, набранные в местах, где крестьяне богаты, как в Саксонии, уступают по качеству прочим. Военные законы могут восполнить этот недостаток посредством более строгой дисциплины.

Глава V. Об островитянах

Островитяне более склонны к свободе, чем жители континента. Острова бывают обыкновенно небольших размеров; там труднее употреблять одну часть населения для угнетения другой; от больших империй они отделены морем, и тирания не может получить от них поддержку; море преграждает путь завоевателям; островитянам не угрожает опасность быть покоренными, и им легче сохранять свои законы.

Глава VI. О странах, созданных трудолюбием людей

Страны, которые стали обитаемы благодаря труду человека и существование которых поддерживается этим же трудом, стремятся к умеренному правлению. Есть три главные страны этого рода: две прекрасные провинции Китая (Цзаннань и Чжзузян), Египет и Голландия.

Древние императоры Китая не были завоевателями. Первое дело, которое они совершили для увеличения территории своей страны, более всего доказало их мудрость. Благодаря им выступили из вод две самые прекрасные провинции империи; они созданы людьми, и они-то своим беспримерным плодородием и внушили Европе представление о благоденствии этой обширной страны. Но необходимость постоянно заботиться об охране столь значительной части империи от разрушения требовала скорее благоразумия народа, чем изнеженности, скорее законного правления монарха, чем тиранической власти деспота. Эта страна нуждалась в умеренной власти, какая некогда была в Египте, какая есть в настоящее время в Голландии, которую природа создала для того, чтобы она заботилась о себе самой и не предавалась беспечности или прихотям.

Таким образом, несмотря на климат Китая, по природе своей располагающий к рабскому повиновению, несмотря на ужасы, связанные с чрезмерной обширностью империи, первые законодатели Китая были вынуждены издать очень хорошие законы, а правительство часто оказывалось вынужденным соблюдать их.

Глава VII. О делах человеческих рук

Посредством труда и хороших законов люди сделали землю более удобной для обитания. Реки протекают там, где прежде были лишь озера да болота. Это благо, которое не создано природой, но ею поддерживается. Сделавшись властителями Азии. персы дозволяли всякому, кто проведет воду на земли, еще не пользовавшиеся орошением, владеть ими в течение пяти поколений; и люди не останавливались ни перед какими издержками для проведения воды из бесчисленных ручьев, стекающих с гор Тавра. Теперь они находят эту воду в своих полях и садах, не зная, откуда она течет.

Подобно тому как есть народы — разрушители, причиняющие зло, которое переживает их самих, есть и народы трудолюбивые, творящие добрые дела. которые не погибают вместе с ними.

Глава VIII. Общее соотношение законов

Законы очень тесно связаны с теми способами, которыми различные народы добывают себе средства к жизни. Народ, занимающийся торговлей и мореплаванием, нуждается в более обширном своде законов, чем народ, который довольствуется возделыванием своих земель; последний — в более обширном, чем народ, живущий скотоводством; и скотоводческий в свою очередь — в более обширном, чем народ, который живет охотой.

Глава IX. О землях Америки

В Америке потому так много диких народов, что там земля сама собою производит много плодов, которыми можно питаться. Кусок земли вокруг хижины, обрабатываемый женщинами, доставляет людям маис, а охота и рыбная ловля довершают их изобилие. Сверх того, животные травоядные, как, например, быки и буйволы, там более распространены, чем плотоядные. Царством последних была всегда Африка.

Я думаю, что Европа не имела бы ни одного из этих преимуществ, если бы ее земли не обрабатывались. В таком случае она была бы покрыта лесами дубов и прочих неплодовых деревьев.

Глава Х. Об отношении между народонаселением и способами. которыми люди добывают себе пропитание

У народов, не возделывающих землю, народонаселение определяется следующей пропорцией: число дикарей одной страны относится к числу земледельцев другой страны, как продукт невозделанной земли относится к продукту земли возделанной. Если же народ, который возделывает землю, занимается, кроме того, ремеслами, то получается пропорция, требующая более сложного расчета. Такие племена не могут образовать большого народа. Если они занимаются скотоводством, то для существования в определенном количестве они нуждаются в большом пространстве земли; если они живут охотой, то они еще малочисленное, и для того, чтобы жить, должны образовать еще меньшую группу.

Страна их обыкновенно покрыта лесами, и так как люди там не осушают почвы, то она усеяна болотами, среди которых мелкие племена образуют отдельные небольшие народны.

Глава XI. О диких и варварских народах

Между дикими и варварскими народами та разница, что первые представляют собой малые, рассеянные народцы, которые по каким-либо особым причинам не могут объединиться, между тем как варвары — это малые народцы, которые смогли объединиться. К первым обыкновенно принадлежат народы охотничьи, ко вторым — народы пастушеские. Все это мы видим на севере Азии. Народы Сибири не могут вести совместного образа жизни, потому что в таком случае им нечем было бы питаться. Татары способны к совместной жизни на некоторое время, потому что они могут на некоторое время сгонять свои стада в одно место. Итак, все татарские орды могут объединиться. Это объединение и происходит, когда какой-нибудь их вождь подчинит своей власти многих других вождей, после чего им остается одно из двух: или снова разойтись, или отправиться совершать завоевания в пределах какой-нибудь империи юга.

Глава XII. О международном праве у народов, не занимающихся земледелием

Так как эти народы не занимают определенного пространства с точно обозначенными границами, то у них всегда будет много причин для раздоров. Они будут спорить из-за невозделанных земель, как у нас спорят из-за наследств. Они будут вести частые войны друг с другом за места для охоты или рыбной ловли, за корм для скота, за похищение их рабов и, не имея определенной территории, должны будут тем чаще разрешать свои столкновения путем международного права, чем реже можно будет разрешать их посредством гражданского права,

Глава XIII. О гражданских законах у народов, не занимающихся земледелием

Раздел земель — вот главная причина, увеличивающая объем гражданского свода законов народов. У народов, не имеющих этого раздела, гражданских законов очень мало. Учреждения этих народов скорее можно назвать обычаями, чем законами^[1].

У таких народов старики, помнящие дела минувших лет, пользуются большим авторитетом; там люди приобретают почет не богатством, а силой рук и разумными советами.

Эти народы ведут кочевой образ жизни и рассеяны по лесам и пастбищам. Брак у них не так прочен, как у нас, где он скрепляется общим жилищем и где женщина принадлежит к дому; поэтому им легче менять жен, обзаводиться несколькими женами, а иногда и иметь с женщинами беспорядочные сношения наподобие животных.

Пастушеские народы не могут разлучаться со своими стадами, которые дают им пропитание, а потому не могут разлучаться и со своими женами, которые ухаживают за этими стадами. Все это должно быть неразлучно, тем более, что в противном случае их жены, дети и стада сделались бы добычей неприятеля, так как они обыкновенно живут на больших равнинах, где имеется мало мест, защищенных природой.

Законы их должны установить правила дележа добычи и, подобно нашим салическим законам, обратить особое внимание на воровство.

Глава XIV. О политическом состоянии народов, не занимающихся земледелием

Эти народы пользуются большой свободой, так как, не занимаясь возделыванием земли, они и не связаны с нею. Они ведут кочевой образ жизни, и если бы какой-нибудь из их вождей захотел лишить их свободы, то они или стали бы искать свободы под главенством другого вождя, или удалились бы в леса, чтобы жить там со своими семьями. У этих народов свобода личности так велика, что она естественно влечет за собой и свободу гражданина.

Глава XV. О народах, которым известно употребление денег

Аристипп, потерпев кораблекрушение, достиг вплавь ближайшего берега и, увидав там начерченные на песке геометрические фигуры, очень обрадовался, заключив, что он попал в страну, населенную греками, а не варварами. Если какой-нибудь случай забросит вас к неизвестному вам народу, то, увидев монету, можете быть уверены, что вы находитесь в стране с благоустроенными гражданскими порядками.

Возделывание земель требует употребления денег. Оно требует большого искусства и знаний; вслед за искусствами и знаниями всегда идут потребности, и все это приводит к установлению денежных единиц. Благодаря потокам и пожарам мы узнали, что земля содержит металлы, которые легко вошли в употребление после того, как были открыты.

Глава XVI. О гражданских законах у народов, которым неизвестно употребление денег

У народа, не знающего употребления денег, существуют лишь те несправедливости, которые порождаются насилием; слабые люди объединяются между собой, чтобы защищаться от насилия.

Подобные объединения носят чисто политический характер. Но у народа, употребляющего деньги, люди подвергаются несправедливостям, которые порождаются хитростью. Несправедливости такого рода могут совершаться самыми разнообразными способами; отсюда возникает необходимость в хороших гражданских законах, которые рождаются вместе с новыми способами делать зло.

В странах, где нет денег, похититель похищает только вещи, а вещи всегда различны. В странах, где есть деньги, похититель похищает денежные знаки, а они всегда сходны. В первых странах ничего нельзя утаить, потому что похититель всегда носит с собой улику своей вины, но в других странах дело обстоит иначе.

Глава XVII. О политических законах у народов, не знающих употребления денег

У народов, не возделывающих землю, свобода более всего поддерживается тем обстоятельством, что они не знают денег. Продукты охоты, рыбной ловли или скотоводства не могут быть ни накоплены в достаточно большом количестве, ни сохраняться достаточно долго для того, чтобы дать возможность человеку подкупать других; между тем как богатство в форме денежных знаков можно накапливать в любом количестве и раздавать кому угодно.

У народов, не употребляющих денег, потребности не велики, и удовлетворяются они легко, причем все делится поровну. Таким образом, равенство у них вынужденное, почему их вожди и не являются деспотами.

Глава XVIII. Сила предрассудков

Исключение из этого правила составляет народ начесы, и Луизиане, если справедливо то, что сообщают нам о его государственном устройстве путешественники. Глава этого народа располагает по своему усмотрению всем имуществом своих подданных и заставляет их работать по собственному произволу. Он властен над их жизнью; он подобен турецкому султану. Когда у него рождается наследник, то все грудные младенцы назначаются новорожденному в слуги на всю его жизнь. Можно подумать, что это — сам великий Сезострис. В своем шалаше он окружен таким же церемониалом, как японский и китайский императоры в своих дворцах.

Предрассудки суеверия сильнее всех прочих предрассудков, и его суждения одерживают верх над всеми прочими суждениями. Так, хотя дикие народы вообще не знают деспотизма, этот народ знает его. Дело в том, что он боготворит солнце, и если бы его вождь не выдумал назвать себя братом солнца, то остался бы в глазах своих подданных таким же ничтожеством, как они сами.

Глава XIX. О свободе арабов и рабстве татар

Арабы и татары — два пастушеских народа. Арабы находятся в тех общих условиях, о которых мы только что говорили, и пользуются свободой; между тем татары (самый своеобразный народ на земле) находятся в политическом рабстве. Я уже привел некоторые причины этого обстоятельства, вот еще несколько других.

У них нет ни городов, ни лесов; у них мало болот, их реки почти всегда скованы льдом; они живут на громадной равнине; у них есть пастбища и стада, а следовательно, имущества, но нет ничего, что могло бы служить убежищем или защитой. Если какой-нибудь хан терпит поражение, ему отрубают голову, таким же образом поступают с его детьми, и все его подданные отныне уже принадлежат победителю. Их не обращают в гражданское рабство: такие рабы были бы только в тягость народу, который ведет простой образ жизни, не обрабатывает землю и не нуждается в домашней прислуге; поэтому они входят в состав этого народа, умножая его численность. Но понятно, что вместо гражданского рабства в этом народе должно было водвориться рабство политическое.

В самом деле, в стране, где различные орды постоянно воюют друг с другом, беспрерывно покоряя друг друга, где политический организм каждой побежденной орды вследствие смерти ее вождя всегда разрушается, народ вообще не может быть свободным, потому что нет ни одной части его, которая не перебывала бы множество раз под игом завоевателя.

Побежденные народы могут сохранить некоторую долю свободы лишь в том случае, если они в силу своего положения в состоянии заключать договоры с победителем. Но всегда беззащитные татары, потерпев поражение, никогда не могли предлагать своих условий победителю.

Во II главе я сказал, что земледельческие народы, жившие на равнинах, редко бывали свободны; в силу особо сложившихся обстоятельств татары, населяющие невозделываемые земли, разделяют их судьбу.

Глава XX. О международном праве у татар

Татары в своих взаимоотношениях друг с другом мягки и человечны, но как завоеватели они очень жестоки. Они истребляют жителей взятых ими городов и думают, что оказывают им милость, когда продают их или раздают своим солдатам. Они опустошили Азию — от Индии до Средиземного моря; весь край, составляющий восточную часть Персии, обратился в пустыню в результате их завоеваний,

Вот чем, но моему мнению, было порождено такое международное право. У этих народов не было городов, и все их войны были стремительны и быстры. Они сражались, если надеялись победить, и присоединялись к войскам сильнейшего, если этой надежды не было. В силу таких обычаев они видели нечто противное своему международному праву, когда какой-нибудь город, который не мог им противостоять, задерживал их продвижение вперед. В городах они видели не скопление жителей, а места, способные устоять перед их властью. Осадного искусства они совсем не знали и, неся большие потери при осаде, мстили кровью за пролитую кровь,

Глава XXI. Гражданские законы татар

Отец Дюгальд говорит, что у татар всегда бывает наследником младший из детей мужского пола по той причине, что старшие, по мере того как они становятся способными вести пастушеский образ жизни, уходят из дома с некоторым количеством скота, полученным от отца, и основывают новое хозяйство. Поэтому последний из сыновей, который остается в доме вместе со своим отцом, становится его естественным наследником.

Я слышал, что подобный обычай существовал в некоторых малых округах Англии, встречается он еще в Бретани и в герцогстве Роганском у простонародья. Это, без сомнения, один из законов пастушеского быта, заимствованный у какого-нибудь бретонского народца или занесенный каким-нибудь германским народом. Как известно из Цезаря и Тацита, германцы мало занимались земледелием.

Глава XXII. Об одном гражданском законе германских народов

Я объясню здесь, каким образом то своеобразное положение салического закона, которое обыкновенно и называют салическим законом в узком смысле, вытекает из учреждений народа, который совсем не занимался земледелием или во всяком случае мало им занимался.

По салическому закону салическую землю после умершего отца наследует мужское потомство, дочери исключаются.

Чтобы узнать, чем были эти салические земли, надо рассмотреть, что представляло собою право собственности и владения землями у франков до их выхода из Германии.

Эккар убедительно доказал, что слово салический происходит от слова sala, которое значит дом, и что, следовательно, салическая земля была землей, принадлежащей дому (усадебная земля). Я пойду далее и рассмотрю, чем были дом и усадебная земля у германцев.

«Они не живут в городах,— говорит Тацит,— и не могут терпеть, чтобы их дома соприкасались друг с другом; каждый оставляет вокруг своего дома небольшое пространство огороженной и замкнутой земли». Правильность сообщения Тацита подтверждается тем, что многие законы из варварских кодексов содержат различные наказания для тех, кто разрушит эту ограду, и для тех, кто проникнет в самый дом.

Мы знаем по Цезарю и Тациту, что земли, которые германцы обрабатывали, давались им только на одни год, по истечении которого они снова становились общественной собственностью. Их наследственную собственность составлял только дом и участок земли в ограде около дома. Вот эта частная собственность и принадлежала лицам мужского пола, В самом деле, не было оснований для того, чтобы она принадлежала дочерям. Ведь они переходили в другой дом, в другую семью.

Салической землей, следовательно, была та окружавшая дом германца земля, которая находилась в этой ограде. И это была его единственная собственность. Когда после завоевания франки приобрели в собственность новые земли, усадьбы продолжали называться салическими землями.

Пока франки жили в Германии, их имущества состояли из рабов, стад, лошадей, оружия и т. д. Дом вместе с окружавшим его небольшим участком земли, естественно, передавался детям мужского пола, которые должны были жить там. Но когда после завоевания франки приобрели большие земли, им уже показалось несправедливым не выделять из них никакой части дочерям и детям этих дочерей. Образовался обычай, который дозволял отцу оставлять наследство дочери и ее детям. Закон заставили умолкнуть. И наследование такого рода, конечно, было весьма обычным делом, судя по тому, что они было облечено в формулы.

Между всеми этими формулами я нахожу одну весьма своеобразную: дед назначает наследниками после себя вместе со своими сыновьями и дочерьми и своих внуков. Что же сталось при этом с салическим законом? Одно из двух: или этот закон в те времена перестал соблюдаться, или вследствие укоренившегося обычая оставлять наследство дочерям такого рода наследование казалось всем самым обычным делом.

Салический закон не имел предметом узаконить преимущества одного пола пред другим и еще менее того — сохранить семью, имя или узаконить передачу земель: ничего подобного не могло прийти на ум германцам. Закон, отдававший дом вместе с зависевшей от него землей мужчинам, которые должны были там жить и потому являлись его естественными обладателями, был законом чисто экономическим.

Чтобы убедиться в этом, достаточно привести здесь статью салического закона о поместьях, эту знаменитую статью, о которой столь многие рассуждали и которую столь немногие прочли.

«1) Если человек умер бездетным, то ему наследуют его отец или его мать.

2) Если у него нет ни отца, ни матери, то ему наследуют его брат или его сестра.

3) Если у него нет ни брата, ни сестры, то ему наследует сестра его матери.

4) Если у его матери нет сестры, то ему наследует сестра его отца.

5) Если у его отца* нет сестры, то ему наследует его ближайший родственник мужского пола.

6) Ни одна часть салической земли не переходит к женщинам; она должна принадлежать мужчинам, т. е. наследниками по отцу будут его дети мужского пола».

Ясно, что первые пять пунктов касаются наследования имущества человека, умершего бездетным, а шестой — имущества человека, у которого остались дети.

Когда человек умирал бездетным, то закон только в некоторых случаях давал преимущества одному полу перед другим. В первых двух степенях наследования оба пола имели равные права, в третьей и четвертой преимущество принадлежало женскому полу, а в пятой — мужскому.

Я нахожу древнейшие следы этих странностей у Тацита. «Дядя, — говорит он, — заботится о детях своей сестры, как их родной отец. Есть люди, которые почитают эту степень родства более близкой и даже более священной; при получении заложников они отдают ей предпочтение». Вот почему наши первые историки так много говорят нам о любви франкских королей к их сестрам и детям их сестер. Если в доме на детей сестры смотрели, как на собственных, то и дети, естественно, относились к тетке, как к собственной матери.

Сестре матери оказывалось предпочтение перед сестрой отца. Это объясняется другими текстами салического закона: вдова попадала под опеку родственников своего мужа, и закон оказывал предпочтение для этой опеки родственникам по женской линии перед родственниками по мужской линии. В самом деле, женщина, вступившая в семью, живя в обществе лиц своего пола, была более тесно связана с родственниками по женской линии, чем по мужской. Сверх того, когда человек, убивший другого человека, не был в состоянии уплатить полагавшийся за это денежный штраф, закон дозволял ему прибегнуть к уступке своего имущества, причем его родственники должны были доплатить то, чего не доставало до суммы штрафа. После отца, матери и брата доплата производилась сестрою матери, как будто эта родственная связь заключала в себе нечто более нежное; но родство, налагавшее обязанности, должно было доставлять также и выгоды.

Салический закон требовал, чтобы после сестры отца наследовал ближайший родственник по мужской линии; но родственники далее пятой степени наследовать не могли. Так, женщина в пятой степени родства наследовала предпочтительно перед мужчиной в шестой степени родства. Этот порядок мы находим в законе рипуарских франков, который дает верное истолкование салического закона о поместьях, следуя шаг за шагом за всеми его постановлениями по этому предмету.

Если после отца оставались дети, то салический закон требовал, чтобы дочери не наследовали салической земли и чтобы эта земля переходила к сыновьям.

Мне не трудно будет доказать, что салический закон устранял дочерей от наследования салической земли не во всех случаях, но лишь тогда, когда в числе наследников имелись и сыновья.

1) Это видно из самого салического закона, который, сказав, что салической землей должны владеть не женщины, а только мужчины, истолковывает и ограничивает это положение, говоря: «т. е., что наследником отца должен быть сын».

2) Текст салического закона объясняется законом рипуарских франков, который тоже заключает в себе статью о поместьях, очень сходную со статьей салического закона.

3) Законы этих варварских народов, которые были все уроженцами Германии, объясняют друг друга тем более, что все они проникнуты почти одним и тем же духом. Закон саксов требует, чтобы отец и мать оставляли наследство сыну, а не дочери, но если есть только дочери, то все наследство должно принадлежать им.

4) Мы имеем две старинные формулы, в которых определяется случай, когда по салическому закону дочери исключаются в пользу мужчин, а именно тогда, когда после умершего остаются и дочери, и сыновья.

5) Другая формула доказывает, что дочь наследовала предпочтительно перед внуком, из чего следует, что ей предпочитался только сын.

6) Если бы дочери были вообще отстранены салическим законом от наследования земель, то были бы необъяснимы все истории, формулы и хартии, в которых постоянно говорится о принадлежащих женщинам имениях и землях при королях первой династии.

Напрасно утверждали, что салические земли были феодами, так как:

1) Эта статья носит заглавие: об аллодах.

2) Первоначально феоды совсем не были наследственными.

3) Если бы салические земли были феодами, то как мог бы Маркульф назвать безбожным обычай, устранявший женщин от их наследования, тогда как феоды не наследовались даже и мужчинами? 4) Документы, на которые ссылаются в доказательство того, что салические земли были феодами, доказывают только то, что они были свободными землями, не платящими налогов. 5) Феоды были учреждены уже после завоевания, а салические обычаи существовали еще до переселения франков из Германии. 6) Не салический закон, ограничив наследование женщин, привел к учреждению феодов, а, наоборот, учреждение феодов ограничило наследование женщин и действие салического закона.

Кто поверит после всего сказанного нами, что постоянное наследование французского престола лицами мужского пола было обусловлено салическим законом? И тем не менее это было именно так. Я доказываю это ссылками на различные кодексы варварских народов. По салическому закону и закону бургундов дочери не имели права наследовать земли вместе со своими братьями, не наследовали они также и престола. Закон вестготов, напротив, допускал дочерей к наследованию земель вместе с их братьями. Там женщины имели и право престолонаследования. У этих народов определенное постановление гражданского закона обусловливало политический закон.

И это не единственный случай, когда, политический закон отступал у франков перед гражданским законом. По салическому закону все братья имели равное право на наследование земли; такое же постановление содержит и закон бургундов. Поэтому в монархии франков, а также и бургундов престол переходил по наследству ко всем братьям, не считая некоторых случаев захвата, насилий и убийств у бургундов.

Глава XXIII. О длинных волосах франкских королей

Народы, не возделывающие земель, не имеют даже понятия о роскоши. Читая Тацита, удивляешься простоте жизни германских народов. Искусство не трудилось над их украшением; свои украшения они находили в природе. Если им надо было отметить семейство своего вождя каким-нибудь отличительным признаком, то они обращались с этой целью все к той же природе. Королям франков, бургундов и вестготов их длинные волосы заменяли диадему.

Глава XXIV. О браках франкских королей

Выше я сказал, что у народов, не возделывающих земель, браки гораздо менее прочны и что у них в обычае многоженство. «Из всех варваров, — говорит Тацит, — почти одни только германцы довольствовались одной женой, за исключением отдельных лиц, которые имели по нескольку жен, но не ради распутства, а в знак своего благородства».

Этим объясняется, почему короли первой династии имели так много жен. Такие браки были у них не столько свидетельством невоздержанности, сколько признаком достоинства, и лишить их этого преимущества значило бы нанести им весьма чувствительный удар. Отсюда понятно, почему подданные не следовали примеру своих королей.

Глава XXV. Хильдерик

«У германцев браки соблюдаются строго, — говорит Тацит, — там не видят ничего потешного в пороках и не называют разврата обычаем или образом жизни; среди этого столь многочисленного народа редко встречаются случаи нарушения супружеской верности».

Этим объясняется изгнание Хильдерика: он оскорблял строгость нравов, которую не успело еще изменить завоевание.

Глава XXVI. О совершеннолетии франкских королей

Варварские народы, не возделывающие земель, не имеют земельной собственности и, как мы сказали, руководствуются более международным, чем гражданским правом, поэтому они почти всегда вооружены. Тацит говорит, что «германцы отправляли все частные и общественные дела с оружием в руках. Они подавали голоса, потрясая копьями. Как только юноша оказывался в состоянии носить оружие, его представляли собранию и давали ему в руки копье. С этого момента он переставал быть ребенком; до этого он был членом семьи, отныне он становился членом республики».

«Орлы, — говорил король остготов, — перестают кормить своих птенцов, как только окрепнут их крылья и когти; они уже не нуждаются в чужой помощи, когда могут сами вылетать на поиски добычи. И было бы недостойно считать наших молодых людей, находящихся в нашем войске, слишком малолетними для того, чтобы распоряжаться своим имуществом и управлять своими поступками. У готов совершеннолетие определяется доблестью».

Хильдеберту II было 15 лет, когда его дядя Гонтран объявил его совершеннолетним и способным управлять самостоятельно.

Из закона рипуарских франков видно, что юноша считался совершеннолетним и способным носить оружие с пятнадцатилетнего возраста. «Сын рипуария,— сказано там, — отец которого умер или был убит, не может ни прибегать к защите суда, ни привлекаться к судебной ответственности, прежде чем ему исполнится 15 лет; с этой же поры он или отвечает за себя сам, или избирает себе защитника». Нужен был зрелый ум, чтобы защищаться на суде, и достаточно окрепшее тело, чтобы защищаться в сражении. Для бургундов, у которых тоже существовал обычай судебных поединков, совершеннолетие наступало также в 15 лет.

Агафий говорит, что оружие у франков было легкое, а потому они и могли быть совершеннолетними уже в пятнадцатилетнем возрасте. Впоследствии оружие стало тяжеловеснее, оно было очень тяжелым уже при Карле Великом, как это видно из наших капитуляриев и романов. Те, которые имели феоды и вследствие этого были обязаны нести военную службу, считались тогда совершеннолетними лишь в возрасте 21 года.

Глава XXVII. Продолжение той же темы

Мы видели, что у германцев несовершеннолетние не принимали участия в собрании; они были членами семьи, но еще не были членами республики. Поэтому-то дети Хлодомира, короля Орлеанского и завоевателя Бургундии, не были объявлены королями, так как по причине своего юного возраста они не могли быть представлены собранию. Они еще не были королями, но должны были стать ими, как только будут способны носить оружие; пока же государством управляла их бабка Клотильда. Их дяди — Лотарь и Хильдеберт — умертвили их и разделили между собою их государство. Этот случай послужил причиной того, что впоследствии несовершеннолетние принцы провозглашались королями тотчас после смерти своих отцов. Так, герцог Гундовальд, спасая Хильдеберта II от жестокостей Хильдерика, провозгласил его королем в пятилетнем возрасте.

Но даже и на этой перемене сказалось влияние первоначального народного духа, так как все дела и распоряжения совершались помимо малолетних королей и даже не от их имени. Так у франков возникла двойная администрация: одна, связанная с особой малолетнего короля, а другая, относившаяся к королевству. Внутри феодов тоже появилось различие между делами личной опеки и делами управления.

Глава XXVIII. Об усыновлении у германцев

Германцы становились совершеннолетними, получая оружие; таким же точно способом они усыновлялись. Так, Гонтран, желая объявить совершеннолетним своего племянники Хильдеберта и сверх того усыновить его, сказал ему: «Я вложил тебе в руки это копье в знак того, что отдаю тебе все мое королевство». И, обратившись к собранию, добавил: «Вы видите, что сын мой Хильдеберт стал мужем, повинуйтесь ему». Теодорих, король остготов, желая усыновить короля герулов, писал ему: «Наш обычай усыновлять посредством оружия прекрасен, так как одни только мужественные люди достойны называться нашими детьми. В этом обряде заключается такая сила, что всякий, над кем он был совершен, согласится скорее умереть, чем вынести какой-либо позор. Итак, по обычаю народа и потому, что ты муж, мы усыновляем тебя этими щитами, мечами и конями, которых посылаем тебе».

Глава XXIX. О жестокости франкских королей

Из франкских королей не один только Хлодвиг предпринимал походы в Галлию. Многие его родственники совершали походы туда во главе отдельных племен; но так как он имел больший успех и мог лучше вознаграждать тех, кто следовал за ним, то франки стекались к нему из всех племен, а прочие вожди были не в силах ему сопротивляться. Он замыслил истребить весь свой род и привел в исполнение этот замысел. Он опасался, говорит Григорий Турский^[2], чтобы франки не взяли себе другого вождя. Его дети и преемники следовали, насколько могли, его примеру: брат, дядя, племянник, даже сын и отец беспрерывно составляли заговоры против всей своей семьи. Закон постоянно разделял монархию, а страх, честолюбие и жестокость стремились воссоединить ее.

Глава XXX. О народных собраниях у франков

Выше было сказано, что народы, не возделывающие земель, пользуются большой свободой. Таковы были германцы. Тацит говорит, что они предоставляли своим королям или вождям лишь весьма умеренную власть, а Цезарь — что во время мира у них не было общего начальника, но что в каждом селении старейшины вершили правосудие над своими односельчанами. Поэтому в Германии франки и не имели короля, как это прекрасно доказывает Григорий Турский.

Старейшины, говорит Тацит, совещаются о незначительных делах, а о важных совещается весь народ; однако дела, которые обсуждаются народом, представляются также и на рассмотрение князей. Как свидетельствуют все памятники, этот обычай сохранился и после завоевания.

Тацит говорит, что уголовные дела могли вноситься на рассмотрение собрания. Так было и после завоевания, и знатнейшие вассалы судились на собрании.

Глава XXXI. О власти духовенства при королях первой династии

У варварских народов духовенство пользуется обыкновенно большой властью, так как оно обладает и авторитетом, связанным с религией, и могуществом, которое у подобных народов порождается суеверием; потому мы и видим у Тацита, что у германцев жрецы пользовались большим уважением; так, они наблюдали за порядком в народных собраниях. Только им одним было дозволено карать, вязать и бить, что они и делали, но не по приказу государя и не для наложения наказания, а как бы по вдохновению божества, всегда присутствующего среди воинов.

Поэтому не надо удивляться тому, что с самого воцарения первой династии епископы являются верховными судьями, что они присутствуют в народных собраниях, что они оказывают большое влияние на решения королей и что их осыпают такими богатствами.

Примечания

1. Монтескье говорит здесь о туземных народах Америки.
2. Григорий Турский (ок. 540—594 гг.) — историк. Главное его произведение «История франков» в 10 книгах является одним из основных источников для изучения истории франков в V—VI вв. в период Меровингов. Труды Григория Турского не отличаются, однако, достоверностью: в некоторых случаях в интересах католической церкви он фальсифицировал факты.