О доброй воле (Доувес Деккер; Чеботаревская)

О доброй воле
автор Эдуард Доувес Деккер, пер. Александра Николаевна Чеботаревская

Оригинал: нидерландский. — Источник: Мультатули. Повести. Сказки. Легенды. — СПб.: «Дело», 1907. — С. 180.

I

Я знавал одну модистку, у которой был «законный» ребёнок. Упоминаю о «законности» дитяти для охранения чести модистки, ибо она была замужем. Сейчас скажу вам, как звали отца этого ребёнка.

Добрая женщина очень любила малютку и прилагала все старания, чтобы одеть его со вкусом. Повсюду прикалывала бантики, и простенькие платьица меняла на цветные, яркие. Единственной утехой матери было заботиться о нарядах своего дитяти.

Иногда случалось слышать такие замечания: этот цвет слишком красен, или слишком жёлт, или слишком бледен… кант чересчур широк, креп слишком густ, а газ редок… Находились люди, которые указывали на недостаток вкуса или уменья, но никому никогда не приходило в голову обвинять заботливую мать в недостатке любви к своему ребёнку.

Мать звали «Параболой» или «Притчей». «Поэтом» звали отца.

Имя ребёнка, которого так любила наряжать мать, было — «Истина».

II

Однажды мать показала кому-то ребёнка, и в глазах её читался вопрос:

— Как тебе нравится моё дитя, моё сокровище, мой свет? Взгляни на эти краски!

— Да, жёлтый цвет недурён.

— Жёлтый… ты находишь его личико жёлтым? Да ведь оно — розовое!

— Я говорю о платьице.

В другой раз она опять показывала своё дитя и спрашивала взглядом:

— Как тебе нравится моё дитя, моё сокровище, мой мир? Неправда ли, оно прекрасно? Взгляни, какой румянец, какая кожа белая и гладкая, словно мрамор!

— Чересчур крепко!

— Как, ты находишь чересчур много силы в этих ручках?

— Я говорю о платьице, оно слишком крепко накрахмалено.

Опять показывала кому-то заботливая мать своего ребёнка, вопрошая взглядом:

— Как находишь ты моё дитя, моё сокровище, мой мир? Взгляни на его формы… какая округлость… какая чистота линий…

— Чересчур короток стан.

— Как, ты находишь, что у моего ребёнка стан слишком короток?

— Я говорю о платьице.

Досадно стало матери. Её огорчало, что никто не любовался малюткой. Она продолжала рядить своего любимца, но ей было больно, что за нарядами не замечали ребёнка.

III

Страдание делает человека несправедливым. Парабола рассердилась на невинного Поэта. Она отлучила его от стола и ложа и приняла вновь своё девичье имя: Ameleia^[1].

Она сорвала с ребёнка обманчивое платьице, отвлекавшее от него внимание, и показала его людям, спрашивая глазами:

— Как вам нравится моё дитя, моё сокровище, мой мир?

Кто-то из толпы крикнул:

— Оно непристойно.

Остальные молчали. Они не поняли вопроса матери и не заметили ребёнка.

Это огорчило мать. Она примирилась с Поэтом, который был рад этому, и стала называться по-прежнему Параболой. Дитя своё она снова стала рядить.

— Ах, — говорила она, — уж пусть смотрят на платьица, на шнурочки и ленточки! Может быть, наконец, обратят внимание и на ребёнка и заметят, что он прекраснее своих нарядов.

Примечания

1. Что означает: беззаботность, равнодушие.