О ВОИНСКОМЪ ИСКУСТВѢ
ДРЕВНИХЪ и НОВЫХЪ ВРЕМЕНЪ
съ прибавленіемъ
о
ПОЛЬЗѢ ТЕОРІИ
ВОЕННАГО ИСКУСТВА.
править
On ne peut pas disconvenir que dans la carriere des armes la pratique ne soit une source abondante d’inostrutions; mais si cette pratique n’est éclairée du flambeau de la théorie, que d’objets lui échappent. One les lumières qu’elle donne sont incertaines! et peut — on appeller lumières, des connoissances acquises sans principes; et fondées sur une routine trompeuse?
С. ПЕТЕРБУРГЪ,
въ типографіи Ф. Дрехслера
О ВОИНСКОМЪ ИСКУСТВѢ ДРЕВНИХЪ и НОВЫХЪ ВРЕМЕНЪ.
правитьСпособъ вести воину у народовъ необразованныхъ есть слѣдствіе ихъ нравовъ, ихъ образа жизни, ихъ характера. Но въ Государствахъ просвѣтленныхъ, между прочими искуствами и науками, процвѣтать будетъ и искуство воинское. Оно должно основываться на правилахъ и быть производимо въ дѣйство по правиламъ.
Въ наши времена воинское искусство, подобно многимъ другимъ, достигло высокой степени. Естьлибы какой народъ дошелъ до совершенства въ семъ родѣ; онъ легко могъ бы покорить подъ власть свою другія націи. Слѣдовательно никакое Государство — буде оно хочетъ защищать свои права и независимость — не можетъ обойтись безъ воинскаго искуства. Естьли бы ПЕТРУ Великому не внушилъ Его собственный высокій Геній ввести оное въ своемъ Государствѣ, то принудили бы Его къ тому войны, которыя онъ долженъ былъ вести противъ Карла XII; и естьлибы Турки были столькоже способны къ образованію себя, какъ Рускіе; они давно примѣтили бы, что реформа ихъ воинскаго искуства, по образцу Европейскому, есть единственное средство, спасти свое отечество, клонящееся къ паденію.
Воинское искуство въ сущности своей одно и тоже въ Россіи, Германіи, Франціи, Англіи ипр; но его употребленіе можетъ по разнымъ мѣстамъ быть различно. Всѣмъ извѣстно" сколь сильное вліяніе имѣло всегда различіе національнаго характера на произведенія живописи, поэзіи, музыки и пр. Но вліяніе это должно быть несравненно сильнѣе при исполненіи въ дѣйство такого искуства, для котораго требуется не талантъ нѣсколькихъ лицъ, но соединенное дѣйствіе нѣсколькихъ сотъ тысячъ! Вообще войско сравнить можно съ народомъ странствующимъ; оно имѣетъ безчисленныя нужды, должно во многомъ себѣ отказывать, выдерживать многое; и потому весьма важенъ вопросъ: которой народъ можетъ болѣе другихъ терпѣть нужду, скорѣе и удобнѣе доставлять себѣ всѣ потребности? — Войско есть машина, управляемая полководцемъ; части сей машины сушь люди; пружины ея: мужество, строгая покорность, рѣшимость, твердость духа; и по тому надобно знать: въ которой націи сіи добродѣтели находятся въ превосходной степени? Разсматривая сію машину въ отношеніи къ ея строенію, находимъ, что она составлена изъ многихъ частей, которыя всѣ различнымъ образомъ должны дѣйствовать для общей цѣли. Безъ сомнѣнія очень трудно, придать всѣмъ частямъ одинакую силу и совершенство, и потому не удивительно, естьли какая нація превосходитъ другую въ томъ или другомъ случаѣ. Земля, въ которой есть хорошія лошади и которой жители суть, такъ сказать, природные всадники, такая земля можетъ выставить лучшую конницу. По сей то причинѣ Венгерская тяжелая конница есть превосходнѣйшая въ своемъ родѣ; Козаки составляютъ лучшую легкую конницу; Тирольцы, мѣткіе стрѣлки; горные жители всего способнѣе вести войну въ гористыхъ мѣстахъ. Вотъ преимущества, произтекающія изъ свойства и образа жизни различныхъ народовъ? На противъ того Артиллерія, которая основывается единственно на искуствѣ и наукѣ, можетъ быть въ цвѣтущемъ состояніи вездѣ, гдѣ выбираютъ для сей части людей съ дарованіями, гдѣ даютъ имъ надлежащее наставленіе и ихъ ободряютъ. Но главной вопросъ состоитъ въ томъ: естьли какая нибудь воинская часть, на которой основывалась бы главная сила всякой арміи? — такая часть, для которой другія служили бы только пособіемъ, только бы подкрѣпляли ее? — Есть безъ сомнѣнія. Всѣ знатоки въ воинскомъ искуствѣ согласны въ томъ, — а особливо со временъ Фридриха II — что сіе преимущество принадлежитъ пѣхотѣ; что она составляетъ существенную силу армій, и слѣдовательно даетъ на войнѣ рѣшительной перевѣсъ. Исторія подтверждаетъ сіе мнѣніе. Два раза Европейскія пѣхотныя войска — Македонская фаланга и Римскіе Легіоны — покоряли свѣтъ.
Не взирая на то, несправедливо было бы думать, что прочія части воинскаго искуства менѣе важны. Всякая машина можетъ тогда только хорошо дѣйствовать, когда всѣ ея части находятся въ надлежащемъ порядкѣ. Какихъ выгодъ ожидать можно, въ нынѣшнія времена, отъ лучшей Инфантеріи, естьли она не будетъ подкрѣпляема Конницею и Артиллеріею? какъ та, такъ и другая, должны ей открыть дорогу, чтобъ она могла, достигнувъ непріятеля, разбить его линіи; когда она въ томъ успѣла, тогда конница довершаетъ пораженіе непріятелей. Инфантерія безъ Артиллеріи есть Геркулесъ безъ дубины. Онъ безъ сомнѣнія имѣлъ довольно силы, чтобъ удавить своего непріятеля, естьлибы только успѣлъ схватить его; но когда Альціоней бросилъ въ него камень страшной величины; то камень сей могъ бы для него быть пагубенъ, естьлибъ онъ дубиною своею не отразилъ удара и не отбросилъ камня на своего врага. — Инфантерія безъ конницы походитъ на хромоногаго Атлета: Естьли непріятель будетъ избѣгать боя, можно ли его остановить? Можно ли послѣ побѣды его преслѣдовать? Гомеръ почитаетъ скорость и проворство главными преимуществами Героевъ., и Эпитетъ, которой придаетъ онъ своему Ахиллесу, есть: быстроногій. Что здѣсь сказано относительно къ одному ратнику, тоже самое можетъ служить правиломъ и для цѣлыхъ армій. Слѣдовательно скорость движеній есть необходимое свойство храбрыхъ войскъ; а добрая Каваллерія составляетъ важную часть хорошей арміи.
Потому не рѣдко случается, что побѣду рѣшаетъ не Инфантерія, а Конница или Артиллерія. Мы находимъ множество тому примѣровъ, въ новѣйшей и древней исторіи. Каждому извѣстны тѣ важныя побѣды, которыми Ганнибалъ потрясъ огромное зданіе могущества и славы Рима. Съ быстротою молніи бросился онъ на многочисленные легіоны Римлянъ и опрокинулъ ихъ. Гдѣ мѣсто сраженія было для нихъ не выгодно, тамъ принуждалъ онъ ихъ драться: имѣя при себѣ всегда резервныя войска, онъ приводилъ непріятелей скорыми маршами непрерывно въ безпорядокъ. Одинъ день — и Римляне потеряли на мѣстѣ 80 тысячъ ратниковъ. Кому былъ обязанъ Ганнибалъ сими неслыханными успѣхами? кому былъ онъ обязанъ славными побѣдами, одержанными при Требій, при Тразименскомъ озерѣ, при Каннахъ? Конечно не Испанской инфантеріи своей, которая, какъ бы она хороша ни была, долженствовала уступить Римской; но Балеарскимъ практикамъ, которые были, такъ сказать, лучшими Артиллеристами того времени, и Нумидской своей конницѣ. Сіи послѣднія войска были вооружены легкими копьями, управляли маленькими, проворными лошадьми своими, безъ узды и маневрировали съ невѣроятною скоростію. Они утомляли непріятеля безпрестанными аттаками; здѣсь принуждали его къ сраженію; тамъ внезапно окружали его, а въ другомъ мѣстѣ нападали на него съ тылу. Сей необыкновенной образъ войны опровергнулъ всю тактику Римскую и это продолжалось до тѣхъ поръ, пока Римляне мало по малу отъ нихъ не научились, уничтожать ихъ предпріятія и ихъ манёвры.
Изъ сего ясно видѣть можно, что превосходство въ какой либо части воинскаго искуства должно необходимо имѣть слѣдствіемъ важныя, безпрерывныя побѣды. Съ другой стороны неоспоримо и то, что такія выгоды не долговременны. Коль скоро противникъ узнаетъ истинную причину превосходства; тогда можетъ онъ найти средства оную предупредить. Каждое искуство можно перенять или ослабить противодѣйствіемъ. Когда Сципіонъ высадилъ войска свои на берегахъ Африки; то первое стараніе его было, преклонить въ свою пользу одного изъ Нумидскихъ Королей, чтобы Нумидцами побѣждать Нумидцевъ. Симъ самимъ лишился Ганнибалъ одной изъ важнѣйшимъ выгодъ, и Римляне — сдѣлались побѣдителями. — Въ началѣ X столѣтія Венгры опустошали набѣгами своими Европу; слѣды ихъ ознаменованіе были отчаяніемъ и бѣдствіяни народовъ. Венгры были тогда народы ночующіе, которые питались грабежемъ и жили на лошадяхъ своихъ. Всѣ земли были имъ отверсты. Гдѣ они проходили, тамъ оставляли за собою пустыни. Сіи бѣдствія продолжались до того времени, капъ Генрихъ I, король Германскій, началъ строить крѣпости и города; формировалъ конницу, которая присоединила къ скорости движеній храбрость и знаніе въ тактикѣ. Тутъ Венгры были побѣждены; они оставили разбойническое свое ремесло и сдѣлались народомъ образованнымъ.
Вообще стараться должно побѣждать непріятелей собственнымъ ихъ искуствомъ и стараться у нихъ перенимать оное. Нѣтъ человѣка, нѣтъ націи, которая дошла бы до такой степени совершенства, чтобъ не могла чему нибудь научиться отъ непріятеля своего. Римляне, придерживаясь сего правила, сдѣлались первыми въ воинскомъ искуствѣ, потому что взирали на каждую войну, какъ на школу, на непріятеля своего, какъ на учителя; а каждое пораженіе почитали важнымъ, хотя и дорогимъ для себя урокомъ. Есть ли бъ они не имѣли Пирра и Ганнибала своими учителями, то никогда не побѣдили бы Митридата. Но чтобы достигнуть сей степени совершенства и господствованія въ воинскомъ искуствѣ необходимо нужно умѣть господствовать надъ самимъ собою. Не должно терять бодрости и присутствія духа, естьли непріятель успѣлъ бы овладѣть и цѣлыми областями; естьли онъ даже стоять будетъ предъ вратами столицы, не должно признавать его своимъ владыкою. Въ случаѣ необходимости не нужно размышлять сжечь ли мостъ или нѣтъ? А сверьхъ всего никогда не должно обманывать вѣрныхъ союзниковъ, пришедшихъ изъ великодушія на помощь. Когда Римляне при Каннахъ лишились лучшихъ войскъ своихъ, лучшей своей конницы, лишились гражданъ и даже многихъ Сенаторовъ; тогда Преторъ взойдя на возвышенное мѣсто, началъ рѣчь слѣдующими словами: «Граждане! мы претерпѣли страшное пораженіе!» Но самыя слова сіи, — сказанныя при такихъ обстоятельствахъ, свидѣтельствовали о мужествѣ, и вѣрно въ сію минуту, Римъ, менѣе нежели въ какое либо другое время, согласился бы на миръ. Вскорѣ потомъ, когда Ганнибалъ съ войсками своими явился предъ вратами Рима, въ публичномъ аукціонѣ возвысили цѣну за поле, на которомъ, стоялъ его.лагерь; какъ будто бы оное и не занято было непріятелемъ. Ганнибалъ услышавъ это, возвратился назадъ и въ первой разъ началъ сомнѣваться, чтобы возможно было покорить людей, которые всегда были свыше своихъ нещастій.
Разсматривая ходъ семилѣтней войны и нѣкоторое щастіе французскаго оружія съ 1794 года, не льзя не-спросишь самаго себя: не обязанъ ли Фридрихъ II. равно какъ и Французы своими успѣхами, по крайней мѣрѣ отчасти, какому либо особенному превосходству воинскаго ихъ искуства.
Безъ сомнѣнія сіе искуство, подобно всѣмъ прочимъ, можетъ достигать совершенства; можетъ по мѣрѣ различныхъ мѣстныхъ и другихъ обстоятельствъ, имѣть разныя перемѣны.
Нужда и геніи суть "пружины, производящія перемѣны въ воинскомъ искуствѣ. Когда Фридрихъ II. принужденъ былъ въ одно и тоже время вести войну со многими сильнѣйшими державами въ Европѣ; его гибель была неизбѣжна, естьлибы геній его не изобрѣлъ средствъ; предугадывать планы своихъ непріятелей, смѣшивать ихъ расчеты. Столькоже неизбѣжною казалась гибель французовъ, когда ихъ военная система рушилась вмѣстѣ съ политическою, такъ, что они въ 1792 году едва могли выставишь 17,000 человѣкъ линейныхъ войскъ противъ соединенной силы Пруссіи и Австріи.
Лудовикъ XIV ввелъ всегдашнія войска, которыя и въ мирное время не были уже болѣе распускаемы. Воины, которыя велъ онъ, образовали новѣйшее воинское искуство. Театромъ сихъ войнъ были Италія и Нидерланды, земли, наполненныя крѣпостями. Арміи должны были поддерживать крѣпости; — крѣпости долженствовали прикрывать арміи. И такъ все дѣло состояло въ томъ, чтобъ многочисленныя, экзерцированныя арміи стѣснять въ маломъ пространствѣ, и такимъ образомъ въ одно и тоже время быть въ состояніи осадить крѣпость и выиграть сраженіе. Но рѣдко бывало — чтобъ Арміи, которыя находились въ дальнемъ разстояніи отъ мѣста сраженія, могли другъ другу вспомоществовать или дѣйствовать по одинаковому плану. Каждой изъ Генераловъ, особливо Французскихъ, помышлялъ только о томъ, чтобъ единственно самому себѣ пріобрѣсти лавры и милость Двора.
Совсѣмъ другимъ образомъ воевалъ Фридрихъ II; онъ даже принужденъ былъ другимъ образомъ воевать. Въ одно и тоже время видѣлъ онъ предъ собою непріятельскія войска въ Богеміи, Шлезіи, Помераніи и Вестфаліи. Возможно ли было выставить противъ непріятеля вездѣ равную силу? Могло ли занятіе какой либо крѣпости, завоеваніе какой нибудь области, даже выигрышъ главной баталіи служить къ его спасенію? Не долженствовалъ ли онъ на противъ того терять здѣсь то, что онъ въ другомъ мѣстѣ выигрывалъ? И такъ ему оставалось взирать на все свое Государство какъ на одно обширное поле сраженія; а на всѣ войска свои, какъ на части цѣлаго, которыя должны были взаимно другъ другу помогать. Самъ онъ былъ душою и средоточіемъ всего. Естьли удавалось ему въ одномъ мѣстѣ доставить себѣ какую либо выгоду; то онъ старался возпользоваться ею, чтобы въ другомъ отвратить отъ себя опасность. Естьли принужденъ былъ уступить силѣ непріятельской; то находилъ всегда въ какомъ либо другомъ мѣстѣ средство собрать новыя силы. Такимъ образомъ скорыми, неожидаемыми маршами, соображаясь безпрестанно со всѣми военными дѣйствіями, произходившими на полѣ сраженія, успѣвалъ онъ всегда уравновѣшивать выигрышъ съ потерею; выходилъ изъ самыхъ затруднительныхъ положеній по крайней мѣрѣ безъ великаго урону; и наконецъ даже послѣ самаго пораженія находилъ случай, возстать съ бодростію. Быть вездѣ побѣдителемъ было невозможно, но можно было оставаться не побѣжденнымъ. Онъ не былъ въ силахъ покорить непріятелей своихъ, но могъ утомить ихъ; а сіе утомленіе имѣло послѣдствіемъ миръ. Впрочемъ извѣстно всѣмъ, что Фридрихъ II усовершенствовалъ воинское искуство во всѣхъ частяхъ. Всѣмъ извѣстно, что онъ многимъ обязанъ былъ своей Кавеллеріи, своему Цитену и Зейдлицу; но невзирая на то, онъ полагалъ перьвымъ правиломъ, что главная сила каждой Арміи, отъ которой зависитъ побѣда, есть Инфантерія. — Когда Французы въ 1795 году увидѣли на границѣ своей мощныхъ непріятелей; когда внутри Государства ихъ свирѣпствовала Анархія: тогда принудилъ иныхъ патріотизмъ, другихъ нужда, голодъ или страхъ выйти на поле сраженія. Лагери вдругъ наполнились ратниками. Но возможно ли было поставить сихъ людей противъ регулярнаго и храбраго войска. Въ такихъ обстоятельствахъ нельзя было воевать по правиламъ тактики: и такъ вели воину безъ правилъ. Энтузіазмъ, многолюдство долженствовали вознаграждать незнаніе въ воинскомъ искуствѣ. Они аттаковали не тамъ, гдѣ непріятель долженъ былъ ихъ ожидать; но всегда тамъ, гдѣ ихъ совсѣмъ не ожидали. Они рѣдко нападали съ намѣреніемъ, часто изъ невѣжества, а по большой части по капризу. Полководецъ бережетъ свои регулярныя войска и каждой изъ сихъ солдатъ у него въ щету; но Французы не щадили своихъ неопытныхъ ратниковъ: они знали, что такое войско легко можно опять наполнить. Они не заботились о томъ, естьли, нападая десять разъ на непріятелей своихъ, десять разъ съ кровопролитіемь были отбиты, и довольны были, естьли, хотя въ одиннатцатый разъ могли получить какую либо выгоду. Но когда хотѣли произвести въ дѣйство какой нибудь важной планъ; тогда собирали они всѣ лучшія войска свои; съ удивительною поспѣшностію перевозили цѣлые корпусы изъ одной арміи въ другую. На томъ мѣстѣ, гдѣ стояло прежде маленькое отдѣленіе, являлась вдругъ большая Армія и нападала на непріятелей своихъ тамъ, гдѣ сіи почитали себя безопасными. Такой образъ вести войну могъ продолжаться только до тѣхъ поръ, пока не изсякнутъ ея источники: Энтузіазмъ и отчаяніе. Но можно было ожидать важныхъ послѣдствій, естьли новое сіе воинское искуство преобразуется въ регулярное. Теперь сбылось это. Все дерзкое, не правильное въ воинскихъ дѣйствіяхъ изчезло мало по малу; войска получила Дисциплину; а война произвела Генераловъ. Но отважность, которая ничего на свѣтѣ не почитаетъ не возможнымъ, ничего не щадитъ, позволяетъ себѣ всѣ средства, чтобъ только достигнуть цѣли своей; наконецъ соображеніе всѣхъ воинскихъ дѣйствій, самыхъ отдаленнѣйшихъ, пристрастіе къ необычайнымъ планамъ, которые обманываютъ всѣ расчеты непріятелей, чрезвычайная скорость движеній и походовъ — суть черты, которыми и теперь отличаются Французскія войска. Сіи черты тѣмъ удобнѣе въ нихъ вкоренились, что они свойственны характеру Французовъ.
Слѣдовательно, весьма справедливо, что, въ нынѣшнія времена, воинское искуство Французовъ совсѣмъ различно отъ того, которое было введено при Лудовикѣ XIV. Французскія войска неоднократно проходили чрезъ, всю Германію, не заботясь о непріятельскихъ крѣпостяхъ, которыя оставляли они за собою. "Гарнизонъ, говорили они, "находящійся въ крѣпостяхъ, не смѣ"етъ удаляться отъ своихъ постовъ. "Онъ можетъ слѣдовательно быть "опасенъ только въ окрестностяхъ "своей крѣпости. Ежели намъ удастся "побѣдите непріятеля на полѣ сраженія, тогда крѣпость лишена бу"детъ правой руки своей и сдаешься "намъ сама. " Неоспоримо, что Армія, ведущая такимъ образомъ войну, можешь легко подвергнуться опасности имѣть недостатокъ въ провіантѣ; отрѣжетъ сама всю коммуникацію, для доставленія себѣ онаго Но войска Французскія всегда имѣютъ продовольствіе. — Правило Французовъ: употреблять всѣ средства для достиженія сисей цѣли, есть одна изъ главнѣйшихъ причинъ, способствующихъ имъ, производить въ дѣйство отважные свои планы и скорые свои марши. Безъ сомнѣнія сіе правило напоминаетъ намъ имя которой хотѣлъ превратишь въ пустыню цвѣтущій Пфальцъ, чтобы только непріятель не нашелъ тамъ для себя пропитанія. Но гдѣ главнѣйшая цѣль есть побѣда, тамъ чувства человѣчества приносятся въ жертву — горестной необходимости. —
Говорятъ, что скорость, съ которою Французы производятъ въ дѣйство планы свои, обнаруживается и въ ихъ эволюціяхъ на полѣ сраженія и что въ семъ случаѣ имъ болѣе своего вспомоществуютъ ихъ легкія войска. Не льзя не согласиться, что Французъ отъ природы получилъ менѣе тѣлесной силы, нежели Германецъ и Венгръ; что первой долженъ уступить послѣднимъ, ежели и тѣ и другіе станутъ въ линію другъ прошивъ друга; штыкомъ дѣйствуютъ они также равно. Но дѣло не дойдетъ еще до линейныхъ войскъ, какъ ужъ Французы помощію своей конной Артиллеріи, помощію своихъ Velites, Eclaireurs, Voltigeurs получатъ важныя выгоды надъ непріятелемъ. Ихъ Тираліоры перебѣгаютъ съ удивительною скоростію отъ одного пункта мѣста сраженія къ другому, удерживаютъ непріятеля, угрожаютъ его флангамъ, обращаются въ бѣгство, заставляютъ непріятеля гнать себя до того мѣста, гдѣ его встрѣтитъ тяжелая Артиллерія и проч: Это напоминаетъ намъ воины Ганнибала или Парѳовъ. Въ семъ отношеніи сказать можно, что Французы нашли искуство, соединять тактику древнихъ, даже необразованныхъ народовъ, съ утонченностію новѣйшаго воинскаго искуства: естьли разсмотрѣть это подробно, кажется, что недостатокъ въ хорошей каваллеріи, принудилъ ихъ умножить число легкой пѣхоты и усовершенствовать оную болѣе, нежели то доселѣ было въ обыкновеніи. Что же касается до пользы и вѣрности легкихъ войскъ вообще; сіе подтверждено опытомъ всѣхъ временъ. Цезарь, (которой между Римскими полководцами занимаетъ по справедливости первое мѣсто) принужденный въ Галліи сражаться съ Германцами, позналъ тотчасъ пользу, которую могли бы ему доставить сіи грубые, но сильные и воинственные народы. Онъ приложилъ все стараніе, чтобы преклонить ихъ на свою сторону, принялъ многихъ изъ нихъ въ свою службу и послѣдствіемъ того было, что онъ обязанъ имъ важнѣйшею своею побѣдою при Фарзалѣ надъ Помпеемъ. Фридрихъ II, Цезарь XVIII столѣтія, которой съ прилѣжаніемъ читалъ комментары своего предшественника, какъ стихотворцы читаютъ Гомера, научился изъ его твореній познавать цѣну разныхъ родовъ войскъ. Доказательствомъ сему служить можетъ оставленная имъ Инструкція для легкихъ войскъ.-- Всѣмъ извѣстны важныя, полезныя перемѣны, введенныя въ семъ отношеніи Великою ЕКАТЕРИНОЮ между Россійскими войсками. — Что касается до Французовъ; то до новѣйшей Эпохи они придерживались вышеупомянутой Инструкціи Фридриха II. Естьли ихъ новѣйшая воинская система доведена до нѣкоторой степени совершенства; то симъ обязаны они необходимости, неоднократнымъ опытамъ, и тому, что такая система сообразна съ ихъ характеромъ. Американская война была для нихъ школою, въ которой примѣръ и опыты научили ихъ новѣйшему военному искусству во всей его обширности. Тамъ, гдѣ цѣлыя провинціи были Театромъ войны; гдѣ Вашингтонъ могъ имѣть по большой части только худо одѣтыя, худо вооруженныя, худо экзерцированныя войска и гдѣ даже въ сосѣдствѣ жившіе дикіе принимали участіе въ военныхъ предпріятіяхъ — тамъ должно было вести войну со всѣмъ по другой системѣ, нежели въ Италіи и Фландріи. Тамъ не надобно было завоевывать крѣпостей, выигрывать главныхъ сраженій; но утомлять непріятеля маршами, отнимать у него средства, доставать воду и съѣстные припасы; завлекать его въ лѣса и болота, дѣлать на него нечаянныя нападенія, окружать его. — Сему показалъ достопамятный примѣръ Англинскій Генералъ Бургоіенъ, попавшійся въ плѣнъ со всѣмъ своимъ корпусомъ. Французы, принуждены будучи съ 1793 года вести тяжкую войну и не имѣя у себя довольнаго числа хорошо обученныхъ войскъ, старались возпользоваться опытами, которые имѣли они въ Американскую войну. Имъ удалось получить выгоды чрезъ то единственно, что они отступили отъ обыкновенной системы. Вообще должно принять за правило, что всякая сколько нибудь важная продолжительная война, особливо, естьли она сопряжена съ необыкновенными обстоятельствами, должна имѣть слѣдствіемъ болѣе или менѣе перемѣнъ въ способѣ воевать, отъ чего воинское искуство отъ времени до времени перемѣняетъ видъ свой. Такъ на прим. въ вѣкъ Лудовика XIV приведено въ совершенство фортификаціонное искусство и правильность въ боевомъ порядкѣ. Такъ со временъ Фридриха II быстрота движеній сдѣлалась сильнѣйшею пружиною для произведенія важныхъ дѣлъ.
Оканчивая краткое сіе обозрѣніе воинскаго искуства вообще, не могу я воздержаться, не сказать нѣсколькихъ словъ особенно, о Россійскомъ солдатѣ.
Сила, мужество и неутомимость отличаютъ Россійскаго солдата отъ всѣхъ прочихъ. Онъ неоспоримо самой крѣпкой солдатъ. Суборовъ, которой зналъ сіе важное преимущество Россійскихъ войскъ, нападалъ на Французовъ безъ отдыха, потому, что не имѣлъ въ немъ нужды ни для себя ни для своихъ воиновъ. Французы ошиблись, думая утомить Россіянъ частыми своими нападеніями. Сколь ни старались они сберегать резервныя войска, чтобъ ими побѣдить Россіянъ, чрезъ цѣлой день сражавшихся; но не могли успѣть въ томъ. Сколь ни старались доставить себѣ время отдохнуть; но Суворовъ не давалъ имъ отдыха и слѣдовательно французы должны были всегда находишься подъ ружьемъ. Примѣры могутъ доказать сіе лучше. Французская армія была подъ начальствомъ Шерера. Австрійцы открыли кампанію довольно щастливо. Тутъ явился Суворовъ и какъ вихрь все повлекъ за собою. Моро дерзнулъ было ему противишься; но не могъ. Суворовъ, оставя Австрійцовъ при осадахъ, двинулся съ Россіянами въ передъ съ такою поспѣшностію, что Французы не успѣвали даже присѣсть. Съ быстротою молніи преслѣдовалъ ихъ Суворовъ до самаго того мѣста, гдѣ Моро ретировался за Генуезскія горы. Здѣсь начерталъ Моро планъ, достойный сего Генерала; но онъ уничтоженъ и уничтоженъ единственно рѣшимостію, мужествомъ и неутомимостью Россіянъ. Магдональдъ вывелъ изъ Неаполя всѣ войска свои и сталъ около Болоньи. Онъ думалъ, что ему удастся поставишь между двумя огнями Россіянъ, которые находились не далеко отъ Турина. Но Суворовъ оставилъ Туринъ въ 6 часовъ вечера; на другой денъ въ и часовъ поутру былъ въ Александріи. Отсюда выступилъ опять въ 6 часовъ, и на 3 день былъ уже въ 14 верстахъ отъ Піаченцы въ Кастелѣ Сентъ-Джіованно, гдѣ его авангвардія встрѣтившись съ Французами, стоящими между Болоньи и Феррары подъ начальствомъ Отта и Клейнауа, прогнала ихъ. Россійскія войска, которыя ежедневно маршировали по 6о верстъ и болѣе, тотчасъ поставлены были противъ непріятеля. Началось одно изъ кровопролитнѣйшихъ сраженій. Оно возобновлено было на другой день и кончилось разсѣяніемъ Магдональдовой арміи. Но Суворовъ симъ не удовольствовался! съ такою же поспѣшностію обратился онъ назадъ, чтобъ итти на встрѣчу Моро, которой шелъ къ Турину. Моро ретировался опять въ Генуезскія горы и старался тутъ присоединить къ себѣ остатки Магдональдовой арміи. Директорія повелѣла дать рѣшительную баталію. Мѣсто сраженія было при Нови, гдѣ тѣже самые солдаты Россійскіе составляли центръ и три раза пробивали себѣ дорогу къ непроходимымъ горамъ, защищаемымъ тяжелою артиллеріею. Такіе усильные марши, такіе славные подвиги, въ жаркомъ климатѣ Италіи, могли производимы быть въ дѣйство только — Россіянами!!
О ПОЛЬЗѢ ТЕОРІИ ВОЕННАГО ИСКУССТВА.
правитьЗлатой вѣкъ, воспѣтой толь многими стихотворцами существовалъ не долго; Астрея сокрылась, родились несогласія, раздоры, убійства и воина сдѣлалась необходимою. Съ постепеннымъ образованіемъ народовъ образовались искуства и науки, вмѣстѣ съ ними военное искуство и военная наука приходили въ совершенство. Не льзя несогласиться, особливо при нынѣшнемъ поло42женіи дѣлъ въ Европѣ, что наука, которая показываетъ намъ средства защищать безопасность народовъ, наказывать гордыхъ нарушителей спокойствія, утверждать миръ и благосостояніе обществъ, — что такая наука, есть одна изъ важнѣйшихъ. Сію истинну неоднократно доказали на опытѣ тѣ великіе мужи, которые, обогативъ умъ свой, военными знаніями, потомъ на полѣ брани, съ мечемъ въ рукахъ, рѣшали судьбу народовъ. Искуству и наукѣ а не слѣпому случаю были они обязаны своими побѣдами. Искуства и науки вѣнчали Лаврами безсмертнаго Задунайскаго, которой при всей своей опытности, пріобрѣтенной многочисленными побѣдами, до послѣдней минуты знаменитой жизни своей, любилъ бесѣдовать съ Геніями древнихъ и новыхъ Героевъ, — своихъ предшественниковъ.
При всемъ томъ сколь многіе люди, вступающіе въ военную службу, мало или совсѣмъ почти не стараются о пріобрѣтеніи нужныхъ свѣденій въ военной наукѣ. Они думаютъ, кажется, что знаніе нѣсколькихъ военныхъ эволюціи досгяаточно для того, чтобы отличишься нѣкогда на сраженіяхъ и быть великими Героями. Сей предразсудокъ вкоренился такъ сильно, что большое число военнослужащихъ почитаютъ теоретическую часть военнаго искуства совершенно безполезною — а практику, лучшею единственною для себя школою. Такое ложное мнѣніе долженствовало необходимо удерживать успѣхи военной науки. А какъ частое повтореніе экзерціи, доводило войска до нѣкоторой степени совершенства; то и выведено заключеніе, что на войнѣ достаточна одна храбрость; что, естьли для военнослужащаго нужны какія либо знанія, то ихъ легко пріобрѣсти можно въ самой службѣ, въ шумѣ сраженій и что слѣдовательно Теорія въ семъ случаѣ подчинена практикѣ и не обѣщаетъ ни малой пользы. —
Одинъ Французской Тактикъ сказалъ: «война есть ремесло для невѣжды; но искуство для человѣка свѣдущаго.» — Сіе мнѣніе, съ которымъ согласны были великіе Полководцы всѣхъ временъ, доказываетъ пользу и необходимость военной науки. Но науку нельзя пріобрѣсти иначе, какъ обучаясь ей по правиламъ; слѣдовательно одна практика и самое множество походовъ не достаточны для того, чтобъ познакомить насъ со всѣми толь многоразличными частями военнаго искуства.
На войнѣ должно различать дѣйствія ума отъ дѣйствій тѣлесныхъ. Военной Механизмъ можетъ, безъ сомнѣнія, быть усовершенствованъ на практикѣ, среди сраженій; но то, что зависитъ единственно отъ размышленія, должно предшествовать открытію кампаніи и можетъ пріобрѣтено быть только помощію науки. И такъ въ тишинѣ кабинета должно стараться обогатить себя тѣми свѣденіями, которыя среди сраженій должны приковать побѣду къ военной колесницѣ. — Опытъ, практика могутъ только споспѣшествовать къ удобнѣйшему исполненію Теоріи.
Древніе, будучи удостовѣрены въ необходимости ученія и въ недостаткахъ практики, учредили публичныя школы, гдѣ военная наука преподаваема была по правиламъ.
Такимъ образомъ достигли совершенства въ военной наукѣ славнѣйшіе народы древности Греки и Римляне — во всемъ образцы націи! Другіе народы, уповая на случаи, на удачу, довольствуюсь нѣкоторыми опытами, полагали всю свою надежду на многочисленность войскъ. Греки, народъ, одушевленной Патріотизмомъ и истиннымъ честолюбіемъ, узнали скоро, что вся сила войскъ зависитъ отъ искуства и дисциплины. а не отъ многолюдства; что послѣднее бываетъ болѣе вредно, нежели полезно и что горсть воиновъ, хорошо обученныхъ, хорошо управляемыхъ легко можетъ разсѣять многочисленныя толпы, неустроенныя и не имѣющія хорошаго начальства. Сіи то размышленія, подтвержденныя самымъ опытомъ, довели ихъ мало помалу дотѣхъ правилъ, на которыхъ основывалась ихъ тактика, которой надлежало учиться еще до практики. Вотъ, что доставило Греціи знаменитыхъ Героевъ! Вотъ, что въ послѣдствіи времени сдѣлало ее расадникомъ искусныхъ воиновъ, изъ которыхъ многіе прославили себя возведеніемъ на прежнюю степень великія тѣхъ Государствъ, которыя приближались уже къ паденію! Таковъ былъ Тимолеонъ, спасшій Сиракузы! Таковъ Ксантипъ, которой. для Карфагены былъ щитомъ, отражавшимъ усилія побѣдоносныхъ Римлянъ.
Римляне, дышавшіе завоеваніями, обратили все вниманіе свое на военное искусство; всѣ другія искусства и науки были ему подчинены. — Они старались узнавать въ чемъ непріятель могъ имѣть надъ нами превосходство, чтобы ему противодѣйствовать. Побѣды надъ непріятелями и собственныя пораженія, даже самыя невластныя служили имъ урокомъ, которой всегда умножалъ ихъ военное знаніе. Длинные мечи Галловъ, слоны Короля Пирра удивили ихъ только одинъ разъ. Естьли непріятель отъ природы или по своимъ знатямъ имѣлъ предъ ними какое либо преимущество, они немѣдленно старались присвоишь себѣ оное. Такъ достали они себѣ Нумидскую конницу; балеарскихъ пращниковъ и. т. д. словомъ: никогда Нація не приготовлялась къ войнѣ съ такимъ искуствомъ, съ такою мудрою осторожностію; не производила въ дѣйство отважныхъ плановъ своихъ, съ такою смѣлостью. — Римляне подобно Грекамъ имѣли непремѣнныя правила, по которымъ Генералы ихъ дѣйствовали на сраженіяхъ съ благороднымъ удостовѣреніемъ въ побѣдѣ. — И у нихъ Теорія предшествовала Практикѣ. Съ помощію науки послѣ одного или двухъ походовъ противъ непріятеля достигали они такого искуства, котораго безъ науки нельзя ожидать и послѣ 30 походовъ. —
Ксенофонъ никогда еще не предводительствовалъ войсками и служилъ только въ низшихъ чинахъ, когда поступилъ на мѣсто Греческихъ Полководцевъ, убитыхъ измѣннически Тасиферномъ; — но сей воинъ филосовъ учинилъ славную Ретираду которая обезсмертила его имя. — Эпаминондъ не отличился еще нигдѣ на воинѣ, когда избранъ былъ военачальникомъ; но онъ, занимаясь Философіею, упражнялся въ политикѣ и военной наукѣ, и ожидалъ въ своемъ уединеніи той минуты въ которую его знанія могли быть полезны отечеству. — Раскроемъ древнюю исторію и какое множество найдемъ мы примѣровъ, что люди, которые являлись въ перьвой разъ начальниками надъ арміями, производили въ дѣйство съ успѣхомъ великія предпріятія. Не ужели они были внушены на сей случай свыше? — Или были они только любимцами фортуны, какъ то думаютъ нѣкоторые историки надъ которыми смѣется Полибіи? — Естьли Сципіонъ, сей славный Римлянинъ, умѣлъ на 27 году своемъ, поправить ошибки своего отца и дяди, убитыхъ въ Испаніи, въ теченіе второй Пунической войны; — Если онъ уничтожилъ всѣ планы Карфагенянъ, выигралъ рѣшительную баталлію надъ Аструбаломъ — кому былъ онъ обязанъ сими успѣхами? — Продолжительному ученію въ правилахъ военной науки. — Лукуллъ, шествуя въ Азію прошивъ Митридата, учился, говоритъ Цицеронъ, читая съ прилѣжаніемъ творенія Ксенофона и другихъ въ семъ родѣ лучшихъ Авторовъ. Нарзесъ; которой никогда не коммандовалъ, никогда даже не служилъ, заступилъ мѣсто Велизарія и помощію знанія своего побѣдилъ Тошилу и съ славою окончилъ войну съ Готами.
Но возразятъ мнѣ, на что искать въ древнихъ временахъ доказательствъ для необходимости Теоріи, къ чему приводить столь отдаленные отъ насъ примѣры, когда мы видимъ въ новѣйшія времена разительныя тому опроверженія? — Не ужели, скажутъ мнѣ, Пишегрю, Моро и другіе Генералы, предводительствовавшіе Французскими войсками, обязаны успѣхами своими, изученію военной науки? Я согласенъ, что сіи Генералы, поступившіе въ военную службу изъ должностей совсѣмъ противуположенныхъ, не имѣли главнымъ своимъ предметомъ военной науки; но кто увѣритъ меня, что произшедши въ одинъ годъ и менѣе изъ Солдатъ въ Генералы они побѣдами своими обязаны бы были одной практикѣ? Не приличнѣе ли искать причины въ изученіи наукъ, которыми пользовались они въ хорошихъ школахъ; и гдѣ то училище, въ которомъ не преподавали бы Исторіи, Математики, служащей основаніемъ военной наукѣ? Пріобрѣвъ сіи знанія, пріучась къ размышленію, къ малому опыту имъ легко было присовокупить еще тѣ свѣденія, которыми они наконецъ прославили имя свое. Но, скажутъ мнѣ, Суворовъ — Суворовъ, съ юныхъ лѣтъ своихъ солдатъ, великій Суворовъ былъ побѣдителемъ въ Турціи, Польшѣ, Италіи, Швейцаріи! — Что сдѣлало Его величайшимъ Генераломъ своего времени? — Хотя намъ всѣмъ извѣстно, что Суворовъ учился, и учился съ великимъ успѣхомъ; но Его вѣнчалъ лаврами собственный Геніи. Натура одарила Его симъ пылкимъ, творческимъ огнемъ, которой лишь чувствовать; но едва описать возможно. Взглянемъ на Сувѣрова на полѣ брани! Онъ съ быстротою молніи летитъ на сраженіе; армія въ боевомъ порядкѣ стоитъ уже противъ непріятеля; — Онъ кидаетъ взоръ на лежащую предъ нимъ картину. И симъ взоромъ Суворовъ все разчелъ, все предвидитъ. Одна минута, распоряженіе сдѣлано, приказы отданы; другая — и гдѣ непріятель? — Но натура скупа на произведеніе такихъ мужей — слѣдовательно военнослужащіе должны опираться на теоретическую часть военнаго искуства, чтобъ избѣгать большихъ ошибокъ и пріобрѣсти талантъ. — Человѣкъ, которой не обучался и не размышлялъ о правилахъ своего искусства, можетъ, естьли онъ не геніи, помощію практики достигнуть до нѣкоторыхъ минутныхъ успѣховъ; но чего ожидать отъ полководца, которой дѣйствуетъ болѣе въ упованіи на слѣпой случай, нежели въ увѣреніи на свое искусство?
Естьли съ одной стороны Теорія, какъ уже показано, необходима и имѣетъ преимущество надъ одною Практикою; то съ другой весьма было бы не справедливо заключать, что воинская часть составляетъ науку единственно умственную. — Нѣтъ! — должно различать Науку военную отъ Искусства военнаго. Первая состоитъ въ познаніи тѣхъ предметовъ, которыя относятся къ войнѣ; — научаетъ правиламъ, законамъ войны. Такое познаніе пріобрѣтается наукою, размышленіемъ. — Искусство состоитъ въ томъ, чтобъ дѣйствовать по правиламъ А почерпнутымъ въ Теоріи; пріобрѣтается частыми экзерциціями, практикою, соединенною съ размышленіемъ. Ксенофонъ говоритъ, во многихъ мѣстахъ, что пройдя всѣ правила и законы военной науки должно теорію примѣнять къ практикѣ и тогда уже можно надѣяться достигнуть до нѣкоторой степени совершенства въ военномъ искусствѣ.
И такъ утверждаясь на здравомъ умѣ, на многочисленныхъ примѣрахъ и на мнѣніи великихъ полководцевъ временъ прошедшихъ и нынѣшнихъ, должно согласиться, что теоретическая часть военнаго искусства — или военная наука не только полезна, но даже и необходима.