Сочиненія И. С. Аксакова
Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія
Изъ «Дня», «Москвы», «Руси» и другихъ изданій, и нѣкоторыя небывшія въ печати. 1860—1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.
О Ригрѣ и направленіи газеты «Политика».
править«Голосъ» въ 129 No, «въ сознаньи грустнаго безсилья» въ своей борьбѣ съ «Русью», хочетъ запугать насъ авторитетомъ западно-европейской печати, утверждая весьма развязно и болѣе развязно, чѣмъ добросовѣстно, будто «ложь, лицемѣріе» и тому подобныя, по «Голосу», качества нашихъ сужденій «поняты, разоблачены и осуждены во всей честной европейской печати, безъ исключенія»… «Честной» по понятіямъ «Голоса»… Какъ опредѣлить эту Специфическую честность? Невольно припоминается недоумѣніе Аммоса Ѳедоровича по поводу одного слова въ Хлестаковскомъ письмѣ… Ну, а англійскій журналъ «Spectator» честный или не честный? Этотъ журналъ, ознакомясь съ произнесенною нами рѣчью 22 марта[1], имѣлъ дерзость выразить намъ сочувствіе за то, что мы не увлекаемся дѣтскимъ подражаніемъ и отыскиваемъ самобытнаго пути развитія, который, даже по мнѣнію иностранца, «не можетъ-де не существовать для такой великой страны какъ Россія»… Да будетъ же ему извѣстно, что приговоромъ «Голоса» онъ исключенъ изъ честной печати!… Но опасаясь, что мы не дрогнемъ даже предъ западно-европейскимъ авторитетомъ (предъ которымъ такъ охотно труситъ наша мнимо-либеральная пресса), «Голосъ» мнитъ уязвить насъ окончательно, сразить на повалъ — цитатой изъ враждебной «Руси» и издѣвающейся надъ нею статьи, напечатанной въ «Politik», — издающагося на нѣмецкомъ языкѣ органа извѣстнаго Ригра, вождя старочешской партіи. Не въ первый разъ намъ полемизировать съ г. Ригромъ: мы его знаемъ лично, знаемъ давно и поближе, чѣмъ «Голосъ» съ своими сотрудниками… «Кто упрекнетъ вождя старочешской партіи въ отсутствіи славянскаго духа?» восклицаетъ съ паѳосомъ, ничего въ «славянскомъ духѣ» не смыслящая, гавота г. Браевскаго. Кто упрекнетъ? Мы. Мы упрекаемъ г. Ригра въ отсутствіи истиннаго славянскаго духа. Девизомъ Ригра служитъ извѣстное выраженіе Палацкаго, его тестя и друга: «Еслибъ мнѣ не суждено было быть Чехомъ, я хотѣлъ бы быть только Нѣмцемъ». Или Чехъ, или Нѣмецъ: славянству тутъ мѣста нѣтъ. Можно, пожалуй, и Палацкаго и Ригра назвать «добрыми чешскими патріотами», но приведенныя слова свидѣтельствуютъ о совершенномъ отсутствіи въ нихъ «духа славянскаго». Даже и чешскую народность Ригеръ до сихъ поръ понималъ всегда узко, только внѣшнимъ образомъ, и интересовался ею почти лишь съ одной политической точки зрѣнія. Мы готовы были бы однако отнестись съ уваженіемъ къ его чешскому патріотизму, еслибъ г. Ригеръ былъ нѣсколько разборчивѣе въ выборѣ своихъ политическихъ орудій. Но Ригеръ именно потому, что духа-то славянскаго въ немъ нѣтъ и духовныхъ началъ славянскихъ никакихъ онъ не признаетъ, всегда искалъ и ищетъ опоры своимъ политическимъ планамъ: вопервыхъ, въ «феодалахъ», т. е. въ крупныхъ чешскихъ аристократахъ, въ которыхъ собственно чешскаго ничего и нѣтъ и которые вѣрность династіи Габсбурговъ и папскому престолу ставятъ превыше всякой народности; вовторыхъ, въ ультрамонтанствѣ. Въ послѣднемъ особенно потому, что примасомъ Богеміи могучій магнатъ, князь Шварценбергъ, Чехъ по происхожденію, что въ Австріи латинство — сила и что по соображеніямъ Ригра ему положительно выгодно покровительство латинскаго духовенства и Рима — столь враждебнаго Россіи и православному Славянству! (Въ нынѣшнемъ же No, ниже, мы разоблачаемъ новыя коэни Шварценберга, Штроссмайера и папы, направленныя противъ Русскихъ Галиціи и вообще православныхъ Славянъ.) Очевидно, что такой союзъ съ феодалами и ультрамонтанами можетъ быть только въ ущербъ духовно-національнымъ интересамъ Чешскаго народа. Да и «выгоды», которыхъ до сихъ поръ добился для Чеховъ Ригеръ, по правдѣ сказать, довольно скудныя и большею частью внѣшнія. Когда въ Австріи хотѣли было освободиться отъ конкордата съ Римомъ, поддержку конкордату оказали Чехи, водимые Ригромъ. Въ 1876 г., когда движеніе Русскихъ добровольцевъ въ Сербію воодушевило всѣхъ Западныхъ Славянъ надеждою, что пробудившееся въ Россіи славянское самосознаніе можетъ оказатъ и имъ услугу, въ ихъ борьбѣ съ Австріей за народную самостоятельность, Ригеръ дѣйствительно, отъ имени своей партіи, прислалъ въ Московскій Славянскій Комитетъ адресъ, въ которомъ выражалъ, нѣсколько свысока, не столько сочувствіе, сколько благоволеніе «культурнаго» Чешскаго народа — «передоваго поста, на Востокѣ, цивилизаціи Запада» — Русскому, не культурному, юному!… «Древняя чешская культура» — конекъ Ригра, предметъ его всегдашней похвальбы и гордости. Онъ убѣжденъ, намъ это лично приходилось отъ него слышать, что въ случаѣ совпаденія границъ Чехіи съ границами Россіи, Россія бы непремѣнно очешилась — «въ силу закона объ отношеніяхъ высшей культуры къ пившей»…. На адресъ Ригра Славянскому Комитету мы тогда же отвѣтили цѣлымъ посланіемъ, на которое и ссылается теперь газета «Politik». Благодаря за добрый о Россіи отзывъ и за благосклонныя выраженія о дѣятельности Славянскаго Комитета, мы однакожъ высказали мнѣніе, что предпочли бы видѣть въ Чехахъ передовой постъ Славянскаго Востока на Западѣ; что «древняя культура», которою такъ надмевается Ригеръ, не принесла въ Чехіи никакихъ особенно пышныхъ плодовъ, именно потому, что была совсѣмъ чужда чешской національности, — тогда какъ она дала такой истинно-роскошный плодъ у Романо-Германскихъ народовъ; что единственное историческое лицо древности, которымъ въ правѣ гордиться Чехи, — это Гусъ, и самое достославное явленіе чешской исторіи — Гуситство: между тѣмъ современные Чехи, хотя и прославляютъ Гуса и ставятъ ему памятники, но состоятъ въ прямомъ противорѣчіи съ этимъ борцомъ чешско-славянской духовной самостоятельности" Нельзя одновременно — писали мы — покланяться и Гусу, и Риму, который его сжегъ, готовъ былъ бы и сейчасъ сжечь, еслибъ Гусъ снова воскресъ и еслибъ въ наше время еще жгли; нельзя знаменемъ Гуса отдавать честь его палачамъ, ультрамонтанамъ, отрицателямъ именно тѣхъ началъ, защита которыхъ прославила этого по истинѣ великаго и святаго мужа, лучшаго представителя Чешскаго народа. «Костеръ Гуса не угасъ, — сказали мы въ заключеніе, — онъ поддерживается, къ искреннему сожалѣнію, самими Чехами»! Трудно что-либо возразить противъ такой обличительной логики. Еще до полученія нашего отвѣта, Ригеръ подвергся, за свой адресъ Комитету, упрекамъ Шварценберга и всѣхъ фанатиковъ латинства — «феодаловъ», и поспѣшилъ принести публичное покаяніе, нѣсколько постыднаго характера: произнесъ рѣчь, напечатанную въ одной ультра-католической газетѣ, въ которой свидѣтельствовалъ о своей непоколебимой приверженности къ Римскому апостольскому престолу.
Слова Ригра въ «Politik» о томъ, что «религія есть дѣло совѣсти каждаго отдѣльнаго лица и не должна оказывать вліянія на управленіе государствъ»; что вѣроисповѣданія не должны быть принимаемы въ соображеніе при сужденіи о «политическихъ отношеніяхъ» и что Чехи «давно уже покончили со всѣми религіозными спорами», — свидѣтельствуютъ только, что можно быть блестящимъ ораторомъ и очень плохимъ мыслителемъ. Эти слова для насъ не новость. Онъ высказалъ точно такое же мнѣніе и въ бытность свою на славянскомъ съѣздѣ въ Москвѣ, на общей съ нами бесѣдѣ, увѣряя, что «Чехи, какъ и весь цивилизованный Западъ, переросли всякіе религіозные вопросы». Ему возражалъ побѣдоносно покойный князь В. А. Черкасскій, котораго ужъ никто, конечно, не упрекнетъ въ религіозномъ фанатизмѣ. Онъ указалъ ему на зачинавшуюся тогда въ самой Германіи борьбу между католическимъ и протестантскимъ міромъ, — борьбу не только продолжающуюся и доселѣ, но составляющую для единства новосозданной имперіи вопросъ «быть или не быть». Несмотря на все могущество этой имперіи и на совершенную, повидимому, въ наши дня ничтожность папства, какъ политической силы. — Желѣзный канцлеръ самодовольно, съ гордостью произноситъ знаменитое слово: «мы не пойдемъ въ Каноссу»: и всѣ Нѣмцы-протестанты привѣтствуютъ это слово, какъ кликъ побѣды! Спрашивается — съ какою же это, однако, силою приходится считаться? Не съ силою ли — политически менѣе чѣмъ ничтожною, но однакоже могучею именно потому, что это сила духовная, зиждущаяся на религіозной основѣ? Могутъ ли опускать, да и опускаютъ развѣ просвѣщенные государственные мужи Германіи религію «при сужденіи о политическихъ отношеніяхъ» — именно религію какъ «народное вѣроисповѣданіе», а не только какъ дѣло личной совѣсти? Какой позитивистъ, если только онъ мало-мальски способенъ мыслить, станетъ отрицать значеніе вѣроисповѣданія въ исторіи и жизни народовъ, какъ позитивнѣйшій изъ фактовъ?! Развѣ вѣроисповѣданіе не есть великій историческій факторъ, подъ воздѣйствіемъ котораго слагается духовный народный организмъ (понимая «народъ» какъ цѣлое, а не какъ аггломератъ отдѣльныхъ лицъ)?!.. Теперь возникаетъ новая, умная отрасль исторической науки: «психологія народовъ»: возможно ли понять эту психологію внѣ того религіознаго идеала" въ который вѣритъ народъ, къ осуществленію котораго онъ стремится?… Все это ясно, ясно до непререкаемости; можно только пожалѣть о Ригрѣ и подивиться его легкомыслію, выражаемому съ такою авторитетною, нѣсколько забавною важностью, но можно и усомниться въ его искренности, или по крайней мѣрѣ предположить самообманъ: изложенный имъ взглядъ нуженъ ему самому для оправданія его ухаживаній за ультрамонтанами и того роковаго противорѣчія съ основными началами чешской народности, въ которомъ нынѣ обрѣтаюся сами Чехи.
Въ самомъ дѣлѣ, нельзя не подивиться слѣпотѣ, добровольной слѣпотѣ нашего мнимаго, лакействующаго предъ Западомъ либерализма! Предъ самыми нашими глазами Австрія, одна изъ «носительницъ европейской культуры», — при содѣйствіи, увы! тѣхъ же свободно^мыслящихъ о религіи Чеховъ и Хорватовъ латинскаго вѣроисповѣданія (постоянно упрекающихъ «Русь» въ религіозной нетерпимости!), — надвигается теперь на православно славянскій міръ Балканскаго полуострова и для успѣха своей «цивилизаторской миссіи» признаетъ необходимымъ… что? Никакъ не торжество воззрѣнія, что «религія есть дѣло личной совѣсти и не должна оказывать вліянія на управленіе государства, ибо-де просвѣщенный Западъ уже переросъ (!!) всѣ религіозные споры». Напротивъ, Австрія всѣми мѣрами, и преимущественно неправдой, гнетомъ, насиліемъ, стремится окатоличить православныхъ Славянъ! Мало того, она, обращая религію, въ политическое орудіе, куетъ вмѣстѣ съ папою цѣлый обширный заговоръ для объединенія всѣхъ, принадлежащихъ ей, равно и чаемыхъ ею, какъ будущая добыча, Славянъ — въ вѣроисповѣданіи, разумѣется римскомъ. Да и не одна Австрія. Республиканская Франція, преслѣдующая клерикализмъ у себя дома, ревностно поддерживаетъ, изъ политическихъ видовъ, латинскую пропаганду и въ Африкѣ, и также на Востокѣ, между православными Славянами!
И противъ этого наши проповѣдники либерализма ни слова! То другое дѣло, то — Западъ! Ему можно. Онъ баринъ. И когда мы, въ нашемъ изданіи, не проповѣдуя никакого насилія, никакихъ кривыхъ и хитрыхъ путей, осмѣливаемся сказать, что ревностный римскій католицизмъ, что ультрамонтанство противно природѣ славянскаго духа, что истинный Славянинъ долженъ стремиться выйдти изъ этого внутренняго духовнаго противорѣчія, въ которомъ не обрѣтаются славянскія племена вѣроисповѣданія православнаго; когда мы осмѣливаемся протестовать противъ козней католицизма, — на насъ обрушиваются хоромъ всѣ наши лживо-либеральныя газеты! Да* когда-же окончится у насъ это душевное холопство? Ему, т. е. Западу, ослаблять, оскорблять, угнетать, насиловать совѣсть я народность насъ, Русскихъ, и православныхъ Славянъ — можно. Если же мы поднимемъ руку для защиты себя отъ заушенія и отъ накидываемой на. насъ петли — сейчасъ со всѣхъ сторонъ, въ Европѣ и у насъ, либеральный гвалтъ: «какая дерзость! обскурантизмъ? варварство! ретроградство! Поднимать руку, рвать петлю — это грубо, это не либерально! поступай по либеральному»! Наша «либеральная» пресса и не видитъ, какъ ее дурачатъ и польскіе и всякіе европейскіе интриганы: маскируясь либерализмомъ, предпосылая общія мѣста о религіи, какъ о «дѣлѣ личномъ», въ п., они межъ тѣмъ преусердно, посредствомъ нашей же печати, работаютъ въ пользу своихъ узкихъ, угнетательныхъ, именно религіозной-то свободѣ и угрожающихъ замысловъ!… Не умны наши мнимо-либеральные публицисты: это для нихъ самый снисходительный эпитетъ, единое «смягчающее вину обстоятельство».
«Голосъ» утверждаетъ, что все, что только есть въ «честной европейской печати» и Среди образованныхъ людей «мыслящаго», «пользующагося нравственнымъ уваженіемъ» — все это стоитъ противъ противниковъ «Голоса», т. е. противъ «славянофиловъ» и такихъ органовъ, какъ «Русь». Не знаемъ, въ какой разрядъ зачисляетъ «Голосъ» профессора Градовскаго, но не худо бы ему прочесть себѣ въ назиданіе произведеніе сего своего сотрудника: «Четыре лекціи о славянофильствѣ». Не можемъ также отказать себѣ въ удовольствіи привести слѣдующія выдержки изъ статьи одного извѣстнаго публициста по поводу «Руси» и петербургской мнимолиберальной журналистики:
«Что голосъ „Руси“ былъ дѣйствительно необходимъ въ данную минуту, это доказалось само собою… Газета „Русь“ съ своею искреннею своеобразностью мысли и чувствъ сразу завоевала себѣ почетное мѣсто среди толпы разныхъ безцвѣтныхъ и бездушныхъ литературныхъ эхо, выкрикиваемыхъ по заранѣе всімъ извѣстному шаблону… Наша теперешняя петербургская литература отражаетъ собою только взгляды столичнаго, вообще городскаго меньшинства… Все что ближе къ землѣ, къ деревнѣ, къ практическому дѣлу, разумѣется, гораздо лучше знаетъ Россію и гораздо больше привязано къ историческимъ формамъ русской жизни, чѣмъ люди теоретическаго дѣла и космополитической среды. Многія глубоко русскія, истинно-народныя точки зрѣнія газеты „Русь“, конечно, несравненно ближе разуму и сердцу этой оплошной массы русскаго общества, чѣмъ озлобленныя надѣванья надъ Россіею и русскимъ какого-нибудь органа безплоднаго отрицанія и космополитическихъ грезъ, словно въ насмѣшку присвоившаго себѣ имя „Отечественныхъ Записокъ“, и другихъ органовъ нашей печати» у которыхъ нѣтъ на душѣ ни одного русскаго чувства, ни одной русской мысли".
Вотъ еще нѣсколько строкъ по адресу «петербургской либеральной прессы»: рекомендуемъ ихъ ея особенному вниманію.
«Всѣ эти органы расхожаго европейскаго либерализма, безъ собственнаго труда и заботы, снабжаются всѣмъ готовымъ прямо съ базара… Люди, не только русскіе по своей душѣ, но престо искренніе, серьезные люди, не могутъ не порадоваться появленію среди, этой стаи литературныхъ попугаевъ — живаго, уважающаго себя человѣка. По крайней мѣрѣ отчаянье не возьметъ, глядя на безшабашное и безпрепятственное гарцованье на полѣ общественной мысля однихъ только оторвавшихся отъ своей родной почвы либеральствующихъ нахаловъ, облаивающихъ всѣ историческія народныя святыми… Поэтому и мю, въ числѣ прочей читающей публики, не могли не порадоваться, что въ среду умственнаго растлѣнія и безплодія — созданную литературою отрицанія и хандры, вошелъ наконецъ элементъ разумной и открыто-противной имъ силы, которая будетъ способна хатъ нѣсколько очиститъ почву журналистики отъ накопившагося навоза».
Мы гораздо болѣе скромнаго мнѣнія о маніей силѣ, — во кто же наноситъ съ такимъ талантомъ и такой тяжкій ударъ нашей мнимо-либеральной прессѣ, — принадлежитъ ли его печатное слово, по мнѣнію «Голоса», къ категоріи честной печати"? Судя по вышеприведенной вами выпискѣ изъ этой газеты, конечно, нѣтъ; а между тѣмъ эти строки принадлежатъ не кому другому, какъ постоянному же сотруднику «Голоса», г. Евгенію Маркову, и напечатаны въ «Русской Рѣчи» (за май)! Г. Маркова въ искренности никто, конечно, не заподозритъ… Онъ не согласенъ съ «Русью» во многихъ вопросахъ, но мы благодарны ему за его безпристрастное слово ободренія, тѣмъ болѣе для насъ цѣнное, что оно идетъ отъ постояннаго жителя провинціи. Мы еще вернемся въ его статьѣ. Съ нимъ возможенъ разумный споръ… Въ затруднительное же положеніе поставилъ газету «Голосъ» г. Евгеній Марковъ!…
- ↑ См. Государственный и Земскій вопросъ, T. V. стр. 26.