В № 86 Пермских Губернских Ведомостей 1871 г. перепечатана из газеты «Деятельность» статья некоего Старожила на Урале о Богословских заводах. Историческая её часть заимствована, по видимому, из статьи г. Блинова: «Историко-статистический очерк Богословских заводов», помещенный в Журнале министерства внутренних дел лет 16 или 17 тому назад. На такое заимствование указывает дословное сходство многих фраз в той и другой статье. При всей скудности исторических материалов, бывших под руками г. Блинова, статья его весьма дельная и любопытная[1]. Но г. Сторожил сделал из неё извлечение отрывочное, не везде верное, и притом (кажется, не без намерения) умолчал о некоторых весьма важных обстоятельствах, прибавив за то свои выводы, не вполне оправдываемые фактами, не только изложенными у Блинова, но даже и приведенными в статье самого Старожила.
Автор, как будто в особенную заслугу, ставит строителю Богословских заводов Походяшину, что он, нашедши в 1758 г. благонадежные медные рудники на р. Турье, в 1770 г. уже плавил медь на Богословском заводе. За что же хвалить человека, который, имея в своем распоряжении богатые рудники, не пользуется ими целых 12 лет? Но, скажу в защиту Походяшина, что турьинские руды он начал плавить за несколько лет до постройки Богословского завода на другом заводе Петропавловском.
Далее г. Старожил говорит, что с 1771 по 1773 год Походяшин получал ежегодно от 32 до 55 тысяч пудов штыковой меди, а до 1783 года по 60, 62 и джае до 63 тысячи пудов. Это неверно. В записке о Богословских заводах, приложенной к Высочайшему указу 11 апреля 1791 г., о покупке этих заводов в казну (Пол. сбор. зак. № 16,957), читаем, что на Богословском и Петропавловском заводах выплавлялось меди от 1771 по 1783 год от 32,400 до 55,280 пудов в год; с 1783 по 1791 год средняя годичная выплавка была 58,179 пудов; а в некоторые из этих годов она доходила до 60, до 62 и до 63 тысяч пуд.; в последнем году пред поступлением заводов в казну, в 1791, выплавлено 58,969 пуд.
«В мастерских его (Походяшина), при Богословском заводе, отливались колокола и делалась медная разная посуда на вольную продажу по заводам и далее в Сибирь.»
Литье колоколов и приготовление посуды есть дело весьма маловажное для обширных горных заводов, ничтожное для их хозяйства. Притом на Походяшинских заводах постоянного колоколенного производства не было: всего отлито несколько колоколов в петропавловском заводе (а не в Богословске) для церкви Богословского завода, да по заказу в Тобольске.
«Вот что создал назад тому сто лет своими средствами простой русский человек, предприимчивый, деятельный, энергический и расчетливый купец Походяшин, не учившийся ни минералогии, ни металлургии.
«Но в 1790 году человек этот умирает и устроенное им дело гибнет.
«В 1791 году дети Походяшина продали заводы, с рудниками, землей и лесами в казну государственному ассигнационному банку. С этого времени начались злоупотребления чиновников, беспорядки в управлении и упадок заводской производительности».
В действительности же строитель Богословских заводов Максим Походяшин умер не в 1790, а в 1780 году. С того времени по 1791 год заводы принадлежали двум сыновьям его Николаю и Григорию, которые потом сами официально заявили о своей неспособности нести удовлетворительно заводское дело. Но тем не менее этот последний период был периодом наибольшей производительности Богословских заводов.
Поместив за тем, в доказательство упадка заводской производительности при казенном управлении, таблицу ежегодной выплавки меди на Богословских заводах с 1791 по 1853 шгд, г. Старожил прибавил к ней, как бы в укоризну для казны, примечание, что до 1834 года вместе с рудами плавились отвальные сока (т. е. шлаки) походяшинских времен, на добывание которых казна не употребила ни гроша, и что эти сока содержали в себе меди по 3 пуда во 100 пудах. Но, по моему мнению, из этого вытекают логически два вывода: 1) плавка руд во время Походяшина была весьма неудовлетворительна, потому что в шлаках оставалось много меди, сколько заключается её в весьма порядочной руде; 2) казна хорошо сделала, что брошенный, но ценный материал употребила в дело[2]
Прибавлю здесь еще одно обстоятельство, неизвестное, кажется, г. Старожилу. После поступления Богословских заводов в казенное содержание, лет 15 еще вместе с рудами, вновь добываемыми, проплавлялись в большом количестве руды, брошенные при Походяшине в отвалы, как негодные, а между тем заключавшие в себе весьма удовлетворительное количество металла. Так, на пример, в 1804 году почти целая треть руд, употребленных в плавку, была взята из старых походяшинских отвалов, и все таки из проплавленной массы в общей сложности получено более 5 процентов меди[3]. Между тем руды, проплавляемые ныне на Богословском заводе, дают меди лишь около 3½ процентов; среднее содержание металла в медных рудах Пермских казенных заводов 2½ процента, в Нижне-тагильских — с небольшим 3 процента.
Но бесспорно, что казенному управлению никогда не удавалось довести выплавку меди до того количества, какое получалось при Походяшиных. Причиной тому были отчасти худое положение, в которое приведены были богатейшие из рудников еще при Максиме Походяшине и детях его, отчасти другие обстоятельства, о которых сказано будет далее.
«При поступлении Богословского завода и Турьинских рудников в 1791 г. в казну, там было 1,090 человек крепостных и 1,100 человек водворившихся там вольнорабочих, которые при казенных порядках ушли во свояси или на другие заводы».
Напротив в 1798 г., по ходатайству самих вольнопоселившихся при Богословских заводах, велено было не переселять их на прежние жилища, а оставить на заводах.
Что касается до крепостных походяшинских, то их в казну не поступило (как это видно из указа о покупке Богословских заводов, из приложений к нему и из купчей крепости). Были, правда, на заводах крестьяне, купленные Походяшиным у Всеволожского, с Пожевского завода, но в 1791 г. они поступили обратно во владение Всеволожского и в конце года должны были возвратиться в Пожевский завод. В купчую, совершенную 23 июня 1791 г., Походяшины включили такое условие: «крестьян же, принадлежавших прежде нам, а ныне г. тайному советнику, сенатору и кавалеру, Всеволожскому оставить до будущей зимы при заводах, а они между тем могут употреблены быть в заводские работы за производимую им прежде плату.» Других крепостных у Походяшиных не было. Да и в купчей именно сказано, что никаких людей с заводами не продается.
Далее г. Старожил говорит: « освобождением горнозаводских людей от обязательного труда, в 1862 году очень много мастеровых, не ладя с казенными порядками, продали за ничто или бросали свои дома и выселились из Богословского завода и турьинских рудников. От чего же на благоустроенных частных заводах люди не уходят?»
После 1862 года действительно не мало народа выселилось из Богословских заводов. Нг выселились не коренные богословские жители, а большею частию поселенные туда недавно, не по своей доброй воле: поступившие в мастеровые из рекрут, так жа сосланные и переведенные на службу в Богословск из других заводов. Известно, что до освобождения мастеровых от обязательного труда рабочие из других казенных заводов уральских за маловажные преступления и за дурное поведение ссылались на Богословские заводы. Кроме того управление Уральских заводов имело право перевести каждого мастерового из одного округа в другой, по усмотрению своему. По этому переводилось на Богословские заводы много людей, неуличенных ни в чем предосудительном, но казавшихся ближайшим своим командирам почему либо неблагонадежными или подозрительными. Такой перевод юридически не считался наказанием; но тем не менее переселяемые смотрели на него как на ссылку. Понятно, что эти люди, пр первой возможности, поспешили воротиться на родину. Да и что могло их привязывать к Богословскому краю, пустынному, бездорожному? Климат там суровый, тяжелый для здоровья (в особенности не местному уроженцу), земли неплодородные; нет даже хороших лугов; везде болотистые леса, да лесистые, либо чистые болота, да мрачные угрюмые горы; хлеб и все предметы первой необходимости (исключая дров) весьма дороги; помимо заводской работы человеку почти совершенно не на что употребить производительно свое время: ни в ремеслах, ни в мелочном торге, ни в постоялых дворах, ни в извозничестве край особенно не нуждается. А казенные порядки тут не при чем.
От чего же (спросим мы свою очередь г. Старожила) не выселяются люди из других округов казенных заводов, где природа является не мачехой человеку, где больше и разнообразнее средства заработать кусок хлеба и доставать себе кое-какие жизненные удобства?
От чего во второй половине прошлого столетия более 20 лет почти непрерывно продолжались бунты и волнения крестьян, приписанных к частным заводам? От чего крестьяне Чердынского уезда, по приписке их к заводам Походяшина, долго и упорно отказывались выходить на работы и в то же время просили, чтоб их приписать к Дедюхинскому казенному солеваренному заводу? От чего Шарташские крестьяне, отличившиеся своим усердием в действиях против пугачевских шаек, хлопотали, чтоб их, в награду за то, отобрать от Верх-Исетского частного завода и приписать к казенным Екатеринбургским заводам?
Незавидно было в старину житье и крестьянам приписным к казенным заводам, но все же верно лучше, чем у приписных к частным. Конечно, и тогда некоторые из заводчиков умели совместить свои выгоды с заботами о благосостоянии рабочих, но таких было не большинство.
Да не подумает, однакож, читатель, что я утверждаю, будто все без исключения управители казенных заводов были благодушнее заводчиков и приказчиков на частных заводах. Нет. Причины более сносного положения рабочих и приписных крестьян на казенных заводах были иные, а именно:
1) Уровень образования горных офицеров вообще был выше, чем у приказчиков на частных заводах, а в следствие того у первых было более уважения к общественному мнению и более страха подпасть его осуждению.
2) Жалобы рабочих казенных заводов на притеснения начальства легче могли доходить, куда следует.
3) Личные выгоды горных офицеров редко могли побуждать их теснить рабочих; корыстолюбивому человеку иногда было выгоднее позволить рабочим давать им льготы, даже незаконные. Между тем на частных заводах крепостные приказчики, которых вся судьба зависела от произвола и каприза владельца, весьма часто бывали вынуждены выжимать из рабочих возможно большее количество труда, что бы угодить своему господину и доставить ему больше прибыли.
4) На казенных заводах управитель честный и человеколюбивый мог, большею частию, смело и безбоязненно обстаивать права рабочих и довольно настойчиво заявлять начальству о нуждах их, ходатайствовать в их пользу.
5) Правительство никогда не смотрело на казенные заводы, как на источник денежных прибылей; бывали случаи, что оно оставляло в действии невыгодные заводы единственно для того, чтобы не лишить заработков местное население. Петр Великий в манифесте своем так объяснял подданным пользу государственную от горнозаводского промысла: «От рудокопных заводов и прилежного устроения оных земля обогатеет и процветет, также пустые и бесплодные места многолюдством населятся». Главный командир уральских и сибирских заводов Геннин (1722—1734 г.), строитель весьма многих горных заводов на Урале, писал в 1723 г. в Берг-коллегию, когда та требовала от него известий о доходах только что достроенных казенных заводов: «надлежит рассудить: хотя я не малую сумму денег на горные и заводские дела издержал, а от того, на примере, не явится прибыли, а истинные издержанные (деньги лишь возвратятся), и хотя меньше, то не потеря: для того что народ от оных держанных денег кормился и между ими расходятся и потом по прежнему в казну его величества возвратятся, и что за те деньги из земли металлов выкопано, хотя мало или много, то в пользу государственную». Из писем Геннина к Петру Великому видно, что и царь разделял его воззрения.
6) Случалось, что начальники и управители казенных заводов много даже выигрывали на службе, ходатайствуя в пользу рабочих в ущерб денежным выгодам казны.
Спешу опять-таки оговориться, что есть пять, шесть округов частных заводов (заводы Строгановские, Лазаревские, Демидовские — Нижне-Тагильские и проч.), где положение крепостных рабочих было далеко уже лучше, чем рабочих казенных заводов.
Г. Старожил в своей статье не раз противоставляет управление Походяшина наставшим потом казенным порядкам, которые были, будто бы, ненавистны и заводским людям.
Много можно представить доводов о преимуществе частной горной промышленности перед казенною. Но едва ли кстати будет ссылаться при этом на пример Походяшина, бесспорно впрочем человека умного, энергического, настойчивого и изворотливого.
Из нижеследующего читатель увидит, что Походяшин никак не должен быть желанным образцом для других деятелей ни по отношениям своим к рабочим, ни по техническому устройству своих рудников и заводов, ни даже по доброму хозяйству (если только под добрым хозяйством не разуметь неумолимую эксплуатацию труда и жизни тысяч людей для своей единоличной пользы и жадное, безрасчетливое в отношении к собственным своим потомкам пользование богатствами природы, богатствами такого рода, которые, будучи раз уничтожены, уже более не возобновляются). Увидит также читатель, что некоторые из порядков, заведенных Походяшиным, в настоящее время не могли бы быть терпимы ни в одном благоустроенном гражданском обществе, да и тогда могли существовать только в отдаленных от столицы захолустьях.
Кроме того показано будет, что при устройстве заводов и разработке рудников Походяшин многим обязан казенным заводам и их сведущим в горном деле служителям.
Источники, которыми я пользовался: 1) старые дела екатеринбургского горного архива; 2) имеющаяся у меня рукопись, в которой заключаются копии с различных распоряжений по Богословским заводам в 1796 и следующих годах, сведения о состоянии в то время рудников и плавилен и проч.; 3) путешествие Палласа; 4) Германа, опыт описания уральских рудных гор, 1789 г. (на немецком языке); 5) Попова, хозяйственное описание Пермской губернии, 1804 г.; 6) Высочайше утвержденные доклады по горной части, 1807 г.; 7) статья г. Антипова, горного инженера, об уральских рудниках в горном журнале 1860 года; 8) описание округа Богословских заводов, составленное мною, по поручению начальства, в 1861 и 1862 годах, на основании сведений, полученных от местного заводоуправления, и дел канцелярии главного начальника заводов Уральских.
I. править
В 1752, 1753 и 1754 годах скитался по самой северной части нынешнего Богословского округа верхотурский разночинец Григорий Посников, для отыскивания месторождения слюды и точильного камня, в также, между прочим, и для мелочного торга с коренными жителями тех мест, Вогулами звероловами. Находка месторождения слюды могла тогда составить весьма выгодную спекуляцию: стеклянных заводов на Урале, да и нигде в близости не было; вместо стекол вставляли в окна большею частию листы прозрачной слюды, которая продавалась не дешево. Но ни слюды, ни точильного камня Посникову найти не удалось; за то он отыскал, вероятно по указанию Вогул, три железных рудника, по берегам речки Колонги, впадающей в Вагрен (приток Сосвы).
В это время в Верхотурье жил богатый купец Максим Походяшин, имевший несколько винокуренных заводов в разных местах Сибири. У Походяшина была охота и к горному делу: он в 1754 г. испросил позволение построить, в компании с верхотурским же купцом Власьевским, чугунноплавильный и железный завод в нынешней Енисейской губернии, близ Красноярска, но вскоре, занявшись горным делом на Урале, передал этот завод (Езагашский) в единственное владение своего компаньона[4].
Походяшин узнал про открытые Посниковым рудники в 1754 г. и, призвав его к себе, уговорил уступить эти находки ему. Кроме того Посников обязался искать для Походяшина новых рудников, и действительно в следующие три года нашел около реки Вагрена и Колонги еще 3 железных и 10 медных рудников; да кроме того приискал место удобное для постройки завода.
Осенью 1757 г. Походяшин заявил эти рудники в Екатеринбургской горной канцелярии и просил дозволения построить вблизи рудников завод для получения чугуна, железа и меди, отвести к заводу леса, дать ему на первый случай, для наилучшего порядка и обучения рабочих, мастеров плотинного, молотового, доменного и угольного, приписать к заводу крестьян из Чердынского уезда и дозволить купить крепостных.
Посланные из Екатеринбурга для осмотра походяшинских рудников и места под завод, унтер-шихтмейстер и плотинный мастер одобрили для завода место на р. Колонге, почти у самого впадения её в Вагрен. Тут Походяшин и начал строить весною 1758 г. завод Петропавловский. Для надзора за постройкой, по просьбе его, дан был из Екатеринбурга плотинный мастер Савастьянов. А в следующем году, за неимением у Походяшина знающих медиплавильное дело, послан к нему на короткое время из Пермских казенных заводов плавильный уставщик Яковлев; из Каменского казенного завода дан ему ученик, знающий фурмовое дело, из Екатеринбурга — 3 молотовых и 1 досчатый мастер. Кроме того на Пермские казенные заводы приняты были от Походяшина, для обучения плавильному делу, трое из его вольнонаемных рабочих. Потом, по просьбе же Походяшина, дан ему, для ведения рудничных работ, штейгер Платонов, который и оставался у него много лет. Без сомнения, также были полезны Походяшину своими советами и указаниями унтер-шихтмейстеры и горные офицеры, посылавшиеся для разведки и описания его рудников.
Когда именно пущен в действие Петропавловский завод, я не мог отыскать в архивных делах. По словам Палласа, с 1764 года.
Между тем посланные Походяшиным Посников и другие рудоискатели продолжали находить новые рудники; не мало рудных месторождений указано было Походяшину Вогулами, которых он наделял иногда хлебом и одеждою и поил водкой.
В 1759 и 1760 годах разрешено было Походяшину построить два новых завода: один на р. Турье, верстах в 60 к югу от Петропавловского, а другой на р. Павде, верстах в 70 от предыдущего. В окрестностях обоих этих мест найдено было пред тем довольно много железных и медных рудников, в том числе Васильевский на р. Турье. Но денежные дела Походяшина были в то время почему-то в расстроенном состоянии и ему нельзя было скоро приступить к постройке двух новых заводов. Поэтому ое вошел в компанию с тульским купцом Ливенцовым, с тем, чтобы тот построил завод на Павде на свой счет, а когда он пущен будет в действие, Походяшин уплатит половину употребленных на постройку расходов. Ливенцов, по этому условию, выстроил Николае Павдинский чугунноплавильный железный и медиплавильный завод и пустил его в действие в 1765. Меди впрочем на этом заводе получалось весьма мало; а вскоре плавка меди и со всем там прекращена. В 1777 году Походяшин сделался единственным владетелем этого завода, купивши у Ливенцова его часть.
На Турье завод успел выстроить Походяшин лишь в 1771 году, но еще в июне 1770 года тут пущены были в ход 8 медиплавильных печей. Новый завод назван был Богословским.
Сначала Походяшин рассчитывал более всего на железное производство, для которого главным образом и построен был Петропавловский завод; Богословский завод также строился сначала для плавки на нем чугуна и в особенности для выделки железа, с тем, чтобы возить туда для переделки в железо часть петропавловского чугуна. Но Васильевский медный рудник, находившийся в 12 верстах от этого завода, оказался, по разведкам, весьма богатым; за етм менее чем в версте от Васильевского открыт другой богатый медный рудник Суходойский; около 1766 г. екатеринбургский штейгер Платонов нашел медный рудник Ольховский в 1½ верстах от Васильевского; тогда же найден Першинский рудн ик с небольшим в версте от Суходойского; около 1765 г. один Вогул случайно нашел вблизи предыдущих рудников на противоположном берегу р. Турьи весьма обширный Фроловский рудник, еще гораздо богаче Васильевского и всех остальных[5]. Это побудило Походяшина обратить почти все внимание свое на медное производство, которое и стало главным на Петропавловском заводе; проплавлялись там большей частью руды, привозимые из Турьинских рудников; окрестные же медные рудники, не столь богатые, были почти заброшены. Железное дело осталось на втором плане. Богословский завод сделан медиплавильным (впрочем, устроено было там также и пять кричных молотов).
В 1766 г. в Петропавловском заводе было выплавлено уже 13,642 пуда меди; в следующие годы выплавка все более и более увеличивалась, но особенно возросла она после 1771 г., когда Богословский завод был достроен и пущен в полное действие.
При Походяшине много открыто было и других медных рудников в различных местах заводской дачи; но, при необыкновенном богатстве Турьинских рудников, прочие оставляемы были без разработки и без разведок, не смотря на то, что оказывались по первоначальным пробам весьма благонадежными. При сдаче заводов в казну в 1791 г. числилось при Богословском и Петропавловском заводах 63 медных рудника[6]; большая их часть была нисколько не разработана и память о них сохранилась лишь в архивных делах.
Горный инженер Карпинский, занимавшийся геогностическим исследованием Богословского округа, писал еще в 1840 году в одной из своих статей в Горном Журнале: «теперь-то, кажется, для Богословского округа и настало то время, чтобы привести в положительную известность все прежние открытия». Но видно такое время еще не настало и поныне, да вероятно и настанет не скоро: малонаселенность и бездорожье края составляют сильные препятствия для рудных поисков и исследований в местах, удаленных от населенных пунктов. Значительную услугу могла бы оказать при этом частная предприимчивость; но, к сожалению, она еще довольно слабо развита у нас и редко соединяется с знанием дела, необходимым при исследовании рудников (исключая, впрочем, разведок на золотые россыпи, где часто бывает достаточно одной предприимчивости).
II. править
В 1760 году, по сенатскому указу было приписано к заводам Походяшина, Петропавловскому и предположенному Богословскому, 4,200 душ крестьян Чердынского уезда на 10 лет, с тем, чтобы к концу этого срока Походяшин приобрел себе собственных крестьян.
Но в приписку попали селения отдаленные от Богословских заводов (верст за 300 и за 400), потому что более близкие были уже приписаны к Анпинскому заводу Чернышева (в нынешнем Осинском уезде). Крестьянам приходилось ходить на работы чрез места, совершенно ненаселенные, чрез леса т болота и перебираться с одной стороны Уральских гор на другую. Понятно, что это не особенно радовало крестьян.
Не смотря на то, что для приписки и увещевания их послан был из Екатеринбурга капитан Метлин с командою, крестьяне не слушались и лишь с 1764 г. стали выходить на работы.
Между тем в 1762 г. указом императора Петра III, который подтвердила и Екатерина II немедленно, по восшествии своем на престол, воспрещено было, до времени, покупать крестьян к заводам. Походяшин терпел недостаток в рабочих и не надеялся вести горное дело в безлюдном крае в тех размерах, как ему хотелось. Пробовал он хлопотать, чтобы дали ему сколько нужно для его заводов мастеровых людей из казенных или партикулярных заводов. Но в этом ему отказано, так как и на других заводах не было избытка в мастеровых. Однакож в 1765 г. Берг-коллегия предписала срок 10 летней приписки крестьян к заводам Походяшина считать с того времени, как они действительно начали работать.
В 1767 г. требовались депутаты из провинций в Москву в комиссию для сочинения нового уложения. Между прочим и приписные к каждому заводу крестьяне должны были выбрать по одному депутату, а эти депутаты должны были съехаться в провинциальный город и там выбрать из среды себя одного провинциального депутата для отправки в Москву. Этому последнему избиратели давали наставление, о чем следует ходатайствовать в комиссии. Депутаты крестьян приписных к заводам Походяшина и графа Чернышева, возвратившись из своего провинциального города Кунгура, стали разглашать, чтобы крестьянам в заводские работы не ходить, потому что-де послали они с провинциальным депутатом в Москву прошение о всех крестьянских нуждах и недостатках и о том, чтобы крестьянам при заводах не быть. Крестьяне вообразили, что сделано будет немедленно все то, о чем писано в прошении, стали составлять мирские приговоры, чтобы в заводские работы не ходить даже из под битья палками, били солдат, ездивших для высылки их, встречали огромными толпами с копьями, дрекольями и вилами посланных для увещания их офицеров с малыми командами. При этом некоторые крестьяне говорили, что на Походяшинские заводы не идут и впредь ходить не желают, а намерены быть в работе при Дедюхинских соляных промыслах (казенных), о чем де подано от них доношение начальнику Дедюхинского завода, майору Деревецкому, и то-де доношение майор Деревецкий принял[7].
Усмирение крестьянского волнения и наказания зачинщиков и главных виновных поручено было от Сената генерал-майору Ирману, командиру гороблагодатских казенных заводов, временно управлявшему тогда и Екатеринбургскою канцеляриею главного заводов управления. В распоряжение его отправлена из Казани значительная военная команда, в тоже время из комиссии для сочинения нового уложения присланы были, для увещания крестьян, депутат Пермской провинции Полежаев и товарищ его выборный Мелкомуков. В данном им указе, который они должны были объявлять крестьянам, сказано было: «коммисия отправляет вас для того в те жилища, дабы вы, приехав туда, немедленно всех непокорливых крестьян привели в прежнее повиновение их должности, растолковав, что хотя депутату и даны прошения и исключении их от заводов, но сие однакож не есть решительное, а зависит еще оное от высочайшего её императорского величества рассмотрения, и следовательно до того им не только ничего собою предпринимать и противиться не должно, но всякий их продерзостный поступок противен воле её импер. величества и государственным указаниям. И для того покуда те крестьяне не усмирятся и не придут в прежнее заводским конторам повиновение и действительно в заводскую работу не вступят, то коммисия вас за депутата не почитает и жалоб ваших не приемлет. Ибо по высочайшему её императорского величества соизволению депутатов выбрать и прислать велено от повинующихся высочайшему её импер. величества повелению народов, а не от противников, какими те предписанные заводские крестьяне оказались».
К вооруженной силе не пришлось прибегать. С одной стороны разъяснения депутатов, а с другой убеждения посланного Ирманом офицера имели последствием, что осенью того же 1767 года крестьяне обязались подписками вступить в заводские работы безотговорочно. Зачинщики и подстрекатели волнения подверглись, по конфирмации Ирмана, строгим наказаниям: двое биты кнутом и сосланы в вечную каторжную работу, 26 человек наказаны плетьми (в том числе 11 человек по три дня, один по два дня и шестеро — нещадно, как сказано в определении Ирмана) и один бит батогами. — Но и прочие крестьяне, упорствовавшие идти на заводские работы, не оставлены без наказания: Ирман определил из каждых десяти человек одного, по жеребью, наказать батогами нещадно[8].
Пошедши на заводские работы, крестьяне все-таки отправили, без ведома начальства, выборного от себя в Москву и Петербург хлопотать об освобождении их от приписке к заводам. Выборный этот был крестьянин Худиев, признанный Ирманом за главного виновника неповиновения крестьян и приговоренный им к кнуту и каторге; уехал он еще до состояния вышеупомянутой конфирмации Ирмана. Но в Петербурге Худиев был схвачен по указанию находящегося тогда там сына Походяшина, Василия, и передан в Петербургскую губернскую канцелярию для исполнения над ним приговора.
В деле о возмущении приписных крестьян, в 1767 г., есть указания, что некоторые из виновных допрашиваемы были в Соликамской воеводской канцелярии с пристрастием, под битьем плетьми. Один крестьянин Созыкин жаловался кроме того, что такой пристрастный допрос ему производился в присутствии походяшинского приказчика. На запрос о том начальства Соликамская канцелярия отвечала, что показание Созыкина подписано им самим, а под битьем ли плетьми и при приказчике ли Походяшина произведен допрос, того-де по делу не значится.
После 1767 года крестьяне, приписанные к Походяшинским заводам, уже более не волновались. Вероятно они попривыкли к работам, а также поняли, что самовольно не имеют права уклоняться от них. с своей стороны и Походяшин позаботился о доставлении им возможности удобнее и легче ходить на заводы и обратно в свои жилища. Еще в 1765 г. он расчистил на свой счет около 720 верст дорог внутри отведенной ему дачи и от Петропавловского завода до Чердыни, а по ненаселенным местам на этих дорогах построил зимовья. Конечно, это стало ему не дешево.Побеги крестьян с работ были все-таки нередки; за то многие из них поселились домами при самых заводах с семействами своими.
В 1769 году, вследствие усиленных ходатайств Походяшина и сенатского доклада, именным указом императрицы повелено было, сверх прежде данного срока приписки крестьян к заводам Походяшина, продлить этот срок еще на пять лет, значит до 1779 года.
С началом 1779 г. крестьяне у Походяшина были и отобраны и отданы обратно в ведение гражданского начальства. В январе этого года конторы походяшинских заводов жаловались в Екатеринбургскую горную канцелярию, что на крестьянах осталось много недоработок, что значительное число поселившихся при заводах крестьян забрали из заводских сумм немало денег, а также хлеба и различных товарных вещей, обещавшись остаться на всегда в работах, в качестве вольнонаемных, а между тем иные отослали свои семейства на прежние жительства, а иные и сами уезжают; поэтому конторы просили принудить крестьян заработать свои долги. Екатеринбургская канцелярия передала это дело на распоряжение Казанского губернского начальства (Чердынский уезд принадлежал в то время к Казанской губернии). Какие были последствия, я не знаю. Но известно, что и при сдаче в казну, в 1791 г., на Богословских заводах часть жителей состояла из бывших приписных крестьян Чердынского уезда.
Но с одними приписными крестьянами нельзя было вести заводское дело. Они обязаны были только зарабатывать свои подушные подати, вносимые за них в казну заводчиком, назначение им состояло в рубке дров, выжеге угля и перевозке различных заводских припасов: руд, флюсов, угля, дров и проч. (чем и ограничивались их работы на казенных заводах). Но частные заводчики иногда употребляли их и к другим занятиям; так у Походяшина приписные крестьяне работали и на рудниках[9].
Походяшин умел обратить часть приписных крестьян в постоянных своих работников: выдавал им хлеб, одежду, обувь, иногда деньги в случае какой-либо экстренной надобности; все эти выдачи они обязывались заработать теми работами, в какие назначены будут, уже как бы по вольному найму. Забирая снова у заводчика хлеб и одежду, назначение цен которых зависело исключительно от заводского управления, многие крестьяне входили все более и более в долги Походяшину. Кончалось тем, что они попадали в полную, безысходную к нему кабалу: никакого денежного расчета с ними уже не производилось, а только давали им пропитание и одежеду.
Приказчики Походяшина, жившие в разных городах, нередко ссужали посадских и других вольных людей во время крайней нужды деньгами — рублями десятью, двадцатью и более, обязавши их подписками заработать долг на заводах. Но, раз попавши на заводы, эти люди постепенно также становились кабальными Походяшина. Такой же исход ожидал и неплательщиков податей, которых Сибирский губернатор Чичерин, сильно покровительствовавший Походяшину, отдавал ему на заработки, и ссыльных, которых Верхотурское уездное начальство отправляло на Богословские заводы.
Еще менее, относительно расчетов за работы, могли быть требовательны беглые и беспаспортные, которых немалое число постоянно находилось на Богословских заводах. Никому не было запрета приходить туда, точно как в былое время в Запорожскую Сечь. Сохранилось даже предание, что иногда осенью на заводы Походяшина являлись неведомые люди, работали там всю зиму из за хлеба, да из за теплого жилья, а с наступлением весны уходили разбойничать на Каму и в другие места.
III. править
Летом 1770 года посетил походяшинские заводы академик Паллас, знаменитый ученый, возвращавшийся из путешествия по Сибири. В описании своего путешествия он сообщает, между прочим, следующие сведения об этих заводах (часть 2-я, книга 1, стр. 277—335):
Летом на походяшинские заводы не иначе, как верхом проехать можно: по дороге болота, местами вовсе не вымощенные; лошади поминутно грузнут в болоте; лес не расчищен как следует, и проезжающему грозит опасность выколоть себе глаза сухими ветвями. «Владелец нарочно не починяет дороги, чтобы рудоискателям и гостям приезжающим заградить путь и отнять охоту к путешествию по его рудообильным горам».
Реку Турью Паллас переезжал близ зимовья обитаемого Вогульцом — стариком, коего сыновьям надлежит приписать откровение самых лучших в сих странах руд.
В васильевском руднике вырыто было 8 шахт, но работа производилась только в трех. Самая большая глубина шахт была 30 сажень. Но так как, по недостатку тот год в провианте, горно-рабочих нужно было распустить и вода, неоткачиваемая из рудника, затопила работы, то Палласу и нельзя было спуститься в рудник. Из него в 12 лет разработки вынуто уже несчетное сокровище богатых и по большей части серебросодержащих руд. Руды двух сортов: одна серебросодержащая дает меди 4 процента, а другая, не содержащая серебра, заключает в себе меди от 31 до 40 процентов. «Медистые глины и подрудок остаются без употребления, потому что богатых руд было довольно, а сии почитают труда не стоющими».
«Самое худшее, что в сем руднике есть, это многочисленность воды. А сверх того здешние работники наемные беглые и крестьяне Чердынского округа, за подушное работающие, страдают в зимнее время, в которое наиболее работа производится, а иногда и в лето скорбутною болезнию. Не проходило одной зимы, чтоб здесь многие работники не умирали; а прочие, отделав свою работу (которую им как можно усугубляют и продолжают, дабы тем более иметь помощи, возвращаются в свои домы бедны и нездоровы».
Ольговский рудник, открытый екатеринбургским штейгером за 4 года до приезда Палласа, разработан был вглубь только до 9 сажен; но работа остановлена и воду перестали отливать. Подземные выработки засыпались, по причине (как говорят), что руда слишком тверда, колчеданиста и серебриста.
Суходойский рудник работался уже 6 лет, наибольшая глубина работ 9½ сажен. Содержание меди в руде от 5 до 20 процентов.
В Першинском руднике 4 шахты, самая глубокая 12 сажен. Руда содержанием от 5 до 8 процентов. В подземных выработках воздух спертый от недостатка проветривания; у Палласа закружилась голова, так что, вылезая назад, он едва не упал с лестницы.
Во Фроловском руднике 9 шахт, но работают только в одной, которая невероятно богата рудой. Наибольшая глубина выработок простирается до 13 сажен. По причине большого притока воды, беспрестанно действуют насосы. Случается, что водой заливает работников. Руды мягкие, окисленные, легко добываются; гораздо лучше васильевских. При руднике надзиратель, который ничего не смыслит.
В Богословском заводе плотина и фабрики тогда были еще не достроены; но уже действовали 8 медиплавильных печей.
Из Богословского завода Паллас ездил в Петропавловский. «Петропавловский завод существует с 1758 года. — Обращавшийся между Вогульцами стрелец Поздняков (Посников), нашед здесь железные руды, подал к заведению повод; но прямо действовать начал и совершился оный в 1764 году. — Сначала в нем имели в виду, главным образом, железное производство; но когда изведали над Турьей богатые медные рудники и разочли большую прибыль от медных заводов, то все сии учреждения оставили без производства в действие и железную работу начали делать между прочим».
«Для рубки и возки дров, жжения угля и подобных сему работ употребляют крестьян Чердынского округа. Бедные сих мест жители принуждены болотистую гору переходить пешие с великой тягостью и не могут довольно изъяснить и жалостного своего состояния и удручения от нестерпимого ига. Всего хуже, что известное их число или умирает от скорбуту или зараженное оным бедностно возвращается в свои домы».
«Железные руды лежат в окружности 10 верст от завода вверх по р. Колонге; они дают чугуна половину против своего весу; весьма крепки. Железо выходит неодинаково, но большей части хрупко, и говорят, что случаются полосы, кои сквозь сталь тверды. Большая часть медных руд привозится из Турьинских рудников. Есть медные рудники к северу от завода на Сосве; но так как руды маловажнее турьинских и порода крепче, то и разрабатывают их весьма неспешно и лениво».
«Вообще проплавляемые на заводе медные руды (преимущественно турьинские) дают в валовой плавке, от 10 до 15 процентов меди».
Летом чрез этот край проезжал другой ученый путешественник академик же Лепехин. Но из походяшинских заводов он был только на самом южном Николае-Павдинском и осмотрел некоторые из принадлежащих к нему рудников; оттуда он проезжал по тогдашней сибирской дороге на Соликамск, Юксеевский волок, Кай-городок и проч. В дальнейший свой путь он заезжал в принадлежавший Походяшину же Нювчимский чугуноплавильный и железный завод[10] на р. Нювчиме близ впадения её в Сысолу (в нынешнем Усть-Сысольском уезде Вологодской губернии). Железо с этого завода отправлялось по Сысоле, Вычегде и Двине в Архангельск. Валовая заводская работа производилась Зырянами, приходившими из окрестных селений, значительно, впрочем, отдаленных от завода. «Бедность вовлекла этих людей в казенные недоимки по податям; а Походяшин взнес за них эти недоимки в казну, с тем чтобы Зыряне заработывали их на заводе». Но Лепехин сомневался, чтобы эти бедные люди могли когда либо освободиться от сего заводского долга. Значит. и тут Походяшин приобретал работников почти так же, как и на Богословских заводах.
IV. править
В исследовании г. Лонгинова: Новиков и московские мартинисты (изд. в 1867 г.) заключаются весьма интересные сведения о строителе Богословских заводов М. М. Походяшине, младший сын которого, Григорий, принадлежал впоследствии к числу мартинистов и был одним из ближайших друзей и почитателей Новикова[11]. Сведения эти заимствованы г. Лонгиновым из записки, составленной в 1862 г. (вероятно, по рассказам верхотурских старожилов и делам тамошних присутственных мест) настоятелем верхотурского монастыря, архимандритом Гавриилом, для М. П. Погодина.
«Достоверное исследование о Походяшине говорит, что он был казанский уроженец, добровольно пришедший на промысел в Верхотурье, где занимался плотничеством и извозом. С молодости он успешно занимался отыскиванием руды и золота. Найдя последнее, Походяшин выгодно сдал находку в частные руки и приступил к деятельности обширнейшей. В 1740 году он завел уже пять винокуренных заводов: недалеко от Тагильского завода, в Тюмени, Екатеринбурге и Ирбите».
Замечу здесь, что это место рассказа не вполне согласно с истиной:
1) По архивным делам нисколько не видно, чтобы Походяшин ранее 1750-х годов занимался рудоисканием; первые в России золотые рудники найдены в 1745 году, в округе Екатеринбургских казенных заводов и в нынешнем Кемском уезде, Архангельской губернии (Воицкой рудник), а из частных лиц никто до 1813 года не занимался добыванием золота. В 1768—1773 г. упомянутый уже прежде рудоискатель Посников и Ентальцов заявили несколько золотосодержащих рудников: один в Чердынском уезде близ р. Улсуя, а другие в Верхотурском; но рудники эти оказались не стоющими разработки.
2) Ни в Екатеринбурге, ни в Ирбити Походяшин винокуренных заводов не строил (про Тюмень не знаю). В 1791 году дети его, вместе с Богословскими заводами, продали в казну семь винокуренных заводов, доставшихся им от отца — три в Верхотурском уезде, близ Тагильской слободы (а не Тагильского завода), один в Тобольском уезде, два близ г. Ялуторовска и один в нынешней Енисейской губернии (Боготольский). Последний построен уже в 1770-х годах.
Но дальнейшие известия о Походяшине, помещенные в книге г. Лонгинова, не противоречат оффициальным документам:
«Походяшин записан был верхотурским купцом с 1752 года, а в 1777 г. причислился к первой гильдии. С 1752 по 1756 год держал он верхотурский откуп с купцом Власьевским и был откупщиком в Сибири до конца семидесятых годов. Еще с 1755 года стал он отыскивать прииски медной и железной руды, и это предприятие увенчалось успехом. В 1757 г. получил он разрешение на открытие новых заводов, привиллегию и содействие к тому от правительства. Он основал в 1758 г. Петропавловский завод; в 1760 — Николае-Павдинский и Турьинские рудники; в 1768 г. Богословский и устроил около них дороги. Впрочем, он продолжал и винокуренное свое производство».
«Нравы этого богача составляли странную смесь самых противоречащих свойств. Усадьба его в Верхотурье состояла из целого квартала. Дом деревянный, но огромный, заключал в себе тридцать отлично-расписанных и меблированных комнат; около него стояли еще три дома, кухня, службы, скотный двор. В этом доме принимал он великолепно знатных посетителей и роскошно угощал пышного генерал-губернатора Дениса Ивановича Чичерина, которого тоже посещал в Тобольске, куда возил главным чиновникам богатые подарки, почему его там чрезвычайно честили. Он выстроил на свой счет в упраздненном ныне Верхотурском Покровском женском монастыре, против которого жил, две церкви и снабдил их всеми принадлежностями, и две другие церкви на заводах[12]. Украшая храмы и содержа причты, по субботам раздавал он милостыню; давал рабочим деньги вперед за целый год, если было нужно; тратил много на воспитание детей «по моде» и был в связи со знатью».
«Этот же человек ходил летом в китайчатом халате, а зимой в нагольном тулупе; ездил на заводы свои с обратным извозчиком на дровнях; был домосед и не знал лучшего удовольствия, ка выпить стакан чаю или рюмку водки и сватать молодежь; принимал в работники беглых без опасения и угощал, как говорят, на своем Луковском (Уковском?) заводе нагрянувшего туда Пугачева[13], чем и спас и себя и завод. Иногда он занимал деньги на обороты, не смотря на свое богатство».
«Походяшин умер в Верхотурье вдовцом в 1781 году и оставил трех сыновей. Старший Василий остался в купечестве и умер[14]. Второй — Николай служил в гвардии. Меньший — Григорий род. около 1760 г., в 1774 поступил в лейб-гвардии Преображенский полк, в 1783 был поручиком, в 1786 капитаном и вскоре премьер-майором в отставке[15]».
Кстати приведу здесь еще рассказ о Походяшине покойного П. А. Словцова, который родился и жил в детстве в Верхотурском уезде во время наибольшей известности и силы Походяшина, провел свою раннюю молодость, а также последние 14 лет своей жизни в Тобольске и много занимался собиранием сведений о событиях и замечательных лицах прежних времен в Сибири.
«Жительствовавший в Верхотурье Максим Походяшин, строитель и содержатель винокуренных в Сибири заводов, заводчик медиплавиленного Петропавловского завода, занимал сограждан своими поручениями и озадачивал приходящих из деревень крестьян деньгами в пользу своих предприятий. Походяшин, стяжавший безмерное богатство собственною промышленностью, не недостоин памяти, как оригинал любопытный. Сын ямщика, безграмотный, основатель огромных и разнообразных заведений, содержал в Верхотурье богатый дом, обучал своих детей по образцу дворянскому, а сам одевался как простолюдин, ходил в смуром кафтане с заплатами, сверху в армяке, и в чарках. Влияние Походяшина, как содержателя винокурней, на духе городской промышленности, было сильно. Зеленцовы, служившие при его делах, сделались в последствии откупщиками винными. Поповы, ученики Зеленцовых, пошли в капиталы тем же ремеслом[16]»
V. править
В 1763 г. в Васильевском медном руднике (одном из Турьинских) найдена была руда, похожая на серебрянную. Походяшин об этом письменно донес генерал квартирмейстеру князю Александру Алексеевичу Вяземскому, находившемуся тогда на Урале, по поручению императрицы Екатерины II, для усмирения подзаводских крестьян. Руда была пробована в Екатеринбурге, и действительно оказалась серебросодержащею, но только (как объяснял Походяшин в прошении своем в следующем году) надежности по разработыванию дальней не явилось.
В 1764 г. выплавлявшаяся тогда на Петропавловском заводе черная медь, при переделе её в чистую, оказывалась слишком твердою. Походяшин представил несколько этой черной меди в Екатеринбургскую горную канцелярию для испытания, не заключается ли и тут серебра и не от примеси ли его зависит большая твердость меди. Пробы показали содержание серебра в черной меди 5 фунтов в 100 пудах. Берг-коллегия, которой донесено было о том от канцелярии, предписала в 1765 году: впредь получаемую серебросодержащую медь очищать на месте, на Походяшинском заводе, и оставлять тут до указу, понеже лона к особому предприятию назначена, а руды, содержащие серебро, Походяшину плавить особо, не смешивая с другими. Как видно по делам, эта медь должна была поступать в казну и подвергаться операции отделения из неё серебра. С этой целью в 1766 г. Походяшиным сдано в Верхотурье в казну, а оттуда отправлено на Колыванские заводы (что ныне Алтайские) 2,005 пудов 10 фунтов серебристой меди. Кроме того отправлялась она и в столицу, на монетный двор. В 1779 г. Походяшин отправил (но куда, по делам не видно) 4 тысячи пудов серебристой меди, серебра в ней заключалось по 7 фунтов 18 золотников во 100 пудах (т. е. без малого 7 золотников в пуде). За серебро назначено было выдавать Походяшину по 12 копеек за каждый золотник, независимо от платы по 6 р. за каждый пуд меди.
Отдельная плавка серебристых руд была Походяшину отяготительно. По словам его (в рапорте в горную канцелярию, 1773 года) руда, по жестокости её, плавилась с великим медлением и излишним убытком, и вообще без смешения с другими рудами плавить её с успехом неспособно. По этому Походяшин просил разрешения не отделять при плавке серебристую руду от прочих медных руд. Но такого разрешения ему тогда дано не было.
До какого именно времени продолжалась отдельная проплавка серебросодержащих руд, мне не известно. Судя по незначительному содержанию в меди серебра, едва ли было выгодно отделять его. Впрочем теперь не возможно решить, зависело ли малое содержание его в самой руде, или же от несовершенства плавки[17]. А может быть существовала и та, и другая причина[18]. Нелишним, впрочем, считаю привести здесь отзыв Палласа о серебросодержащих рудах Васильевского рудника:
«Мне кажется, что если бы поручить здешнюю серебросодержащую руду верным и совестным штейгерам, то бы из оной довольно можно получить прибыли, так что, не считая множества меди, из её добываемые, серебро одно наградило бы плавительные и делительные иждивения. Может быть иной скажет и противное тому; однако я не опасаюсь, и прежде не поверю, как покудова он сам не докажет своего мнения точными опытами, а между тем свое мнение сообщаю здесь по ревности моей к общественному благу. Сию серебросодержащую руду, смешав с худшею, из той же ямы добываемую, рудою, плавят в особом горне и полагаются во всем на совесть работников» (Путеш. Палласа, ч. 2 кн. 1, стр 298 и 299).
Как уже упомянуто прежде, Паллас говорит, что и руда ближайшего к Васильевскому Першинского рудника серебриста. По всей вероятности, Паллас слышал о том от заведывавшего работами, екатеринбургского штейгера Платонова, в доме которого он останавливался во время пребывания на Турьинских рудниках.
Кроме того при Походяшине в Богословском округе открыты были и некоторые другие месторождения серебристых руд, но, кажется, тоже весьма неважные.
Между жителями Богословского округа сохранилось предание (за справедливость которого, впрочем, ничто не ручается), будто Походяшин бил шахты верстах в 10 от Петропавловского завода к западу, для отыскивания настоящих серебрянных руд, и будто нашел такие руды, но потом, боясь отобрания в казну рудников, завалил эти шахты. Подобное опасение в ту пору могло быть не без основания. Хотя по берг привиллегии Петра В. 1720 г. разрешалось каждому добывать руды всех металлов; но в народе почему то составилось мнение, будто золотые и серебрянные рудники, в чьих бы землях не были найдены, составляют принадлежность казны. Мнение это, по видимому, разделяло порою и правительство; доказательством тому служат: 1) отобрание в казну от Демидова Колыванских заводов, как только стало известно существование там богатых серебрянных руд; 2) указ 1812 года, дозволявший частным лицам разрабатывать золотые и серебрянные рудники: не было бы нужды дозволять того, что не считалось прежде запрещенным.
VI. править
Еще когда Походяшин строил свои заводы, главный магистрат[19] указом, от 29 апреля 1762 года, сообщил Екатеринбургской горной канцелярии, что на Петропавловском заводе проживают посадские г. Соликамска с просроченными паспортами.
В 1771 г. главнозаведывавший соляною частию в государстве, генерал-поручик Еропкин, донес Сенату, что весною появилась на Каме, вблизи Дедюхинского солеваренного завода, большая шайка разбойников, которые производят великие грабежи, убивают людей, нападают на селения, что в составе этой шайки много пришлых с заводов Походяшина и что заводы эти «за вертеп или убежище разбойническое почесть можно: ибо всем беглым там пристанище».
Сенат предписал казанскому губернатору послать военную команду для истребления разбойничьей шайки, и, вместе с тем, повелел Московской Берг-конторе подтвердить подведомственным ей местам, чтобы в селениях не только не дозволять беглым укрываться, но и приложить старание к поимке их. Странно, что указ о том Сенат адресовал не в Берг-коллегию, а в Московскую Берг-контору, которой Уральские заводы со всем не были подчинены. Тем не менее Берг-контора сообщила Екатеринбургской канцелярии о содержании сенатского указа, с тем чтобы к исполнению его было учинено всевозможное распоряжение. Как распорядилась тогда канцелярия, мне не известно.
Наконец в 1776 г. на тяжкое положение рабочих на Походяшинских заводах обращено было серьезное внимание высшего правительства.
За год перед тем отдан был полковнику Маслову, для возобновления, запустелый с 1744 года казенный медиплавильный завод Лялинский, находившийся в Верхотурском уезде, не в дальнем расстоянии от Богословского завода Походяшина[20]. Рабочие походяшинские, считая Маслова, по чину его, за какое-то начальственное лицо, стали являться к нему с жалобами на своего заводчика. Маслов о всем слышанном горной канцелярии, которая командировала, для следствия, капитана Порецкого, бывшего до того ассесором канцелярии. Но Порецкий, всегда старавшийся угождать богатым и сильным заводчикам, и на этот раз произвел следствие слегка, лишь для формы. Маслов подал в канцелярию жалобу на него, в которой кроме того доносил, по дошедшим до него слухам, что Походяшин скрывает богатые серебрянные руды, но не дождавшись никаких результатов, отправил из Екатеринбурга следующее письмо к сенатскому обер-прокурору Самойлову (с которым, по видимому, был знаком):
«Милостивый государь, Николай Борисович! К сведению вашему превосходительству имею честь донесть о происшедших притеснениях при сибирских заводах заводчика Походяшина следующих:
Минувшего июня и июля месяцев сего 775 года, пришед ко мне с верхотурских заводчика Походяшина медных заводов на Лялинский мой завод, состоящий в Верхотурском уезде, разных уездов работные люди, объявили, что они находятся несколько лет при заводских работах без пашпортов, и настоящей платы не получают, и требовали от заводской конторы за свои работы расчетов, чтобы могли, во исполнение публикованного манифеста марта 19 числа, возвратиться на прежние свои жилища, и, не получа никакого удовольствия, некоторые при заводской конторе наказаны плетьми и по прежнему в заводские работы употреблены. И оные утесненные работники начали искать своего спасения побегом, оставя жен своих и детей. За которыми (т. е. за бежавшими) посылаются вооруженные партии, и из заводской конторы выдаются ружья, порох и пули, и при поимке производится пальба и чинится смертное убийство; а пойманные приводятся на завод и наказываются при заводской конторе плетьми, бреют головы, и на канатах посылаются на рудники в работы. Еще же к тягчайшему онаго народа стеснению, по просьбе Походяшина из Верхотурского коммисарства прислан был офицер на заводы, и, без всякого следствия и допросов, работных людей, растягивая в кольцах, сек плетьми нещадно, принуждая к работам, и одна брюхатая женщина сечена в кольцах и выкинула младенца. И с прописанием всего вышеписанного от меня представлено в Екатеринбургскую главного заводов правления канцелярию, из которой послан был для следствия июля 24 числа капитан Порецкий, и по прибытии удовольствия работным людям не учинил, и Походяшиным не следовал, а одарен подарками.
А сего ноября 6 числа от меня в Екатеринбургскую канцелярию вторично представлено доношением, чтоб благоволила капитана Порецкого от коммисии отрешить, как одаренный подарками правильно коммисию производить не может, а самим Походяшиным и приказчиком его Дрозжиным исследовать: для чего они осмелились учинить дерзновение против публикованного за подписанием собственной её императорского величества руки, манифеста 45 пункта, за идущими с заводов его работными людьми, посылать вооруженные для поисков и поимки партии, и в даче из заводской конторы ружей, пуль и пороху и письменных приказов при поимке производить пальбу, и о учиненном смертном убийстве и о учинении же пойманным наказания плетьми, и об отсылке на канатах, яко сущих злодеев, на рудники в работы; и об оном злоупотреблении с работными людьми чтоб благоволила канцелярия представить в главную команду, а зашедший народ чрез нарочнопосланного освободить, где онаго собрано немалое число, и для проходу на прежние жилища дать пропуски, чтоб оные могли, во исполнение опубликованного манифеста, в положенный срок явиться на прежних своих жилищах.
Нельзя ж, ваше превосходительство, без жалости взглянуть на присланных из разных команд на поселение в Тобольскую губернию, а из оной, по рассмотрению ль, или по желаниям, отсылаются некоторые для положения в цех в городе Верхотурье, а другие для поселения в Верхотурском уезде; то как первым, так и последним под поселение мест и для хлебопашества земель не отведено, и оные не поселены, и прямо отсылаются к Походяшину на заводы, якобы оные ему и принадлежат, и определяются в заводские работы, не получая месячной и поденной платы,а из одного только почти пропитания оный народ несколько лет страждет, не имея собственного себе пристанища.
А минувшего октября 23 числа явился ко мне на Лялинском моем заводе присланный на поселение в город Верхотурье бывший послуживец дома обер-камергера графа Шереметьева скороход Петр, объявил, что он находится при рудниках Богословского завода заводчика Походяшина надзирателем при Фроловском руднике и что в шахтах: в Белой, и в Золотухе, в Журавлевской над нижними работами закатана закат на правой руке в квершлаге, за Николаевской шахтой другая оставлена и закладена камнем, с серебрянною богатою блейглянцевою рудою; а Ольховский рудник и весь с серебрянною же рудою; всего в оных шахтах и в руднике закладено одиннадцать работ. И оный надзиратель отпущен от меня обратно на завод, чтоб проведать не мог Походяшин и к закрывательству своему учинить происков. Чего для я нарочно с завода своего и приехал в Екатеринбург и сего ноября 6 числа представил в Екатеринбургскую канцелярию доношением, с требованием о посылке офицера с командою для свидетельства и разработки в оных рудниках закладенных работ и взятья руд к пробе, чтоб Божие благословение в недрах земли втуне не оставалось; и не мог по сие число на представления мои получить резолюцию, принужден возвратиться на мой завод. И чрез медление, уповательно, Походяшин о представлениях моих сведения имеет, и не мог бы укрыть объявителя о рудах. А чтоб оное происшествие безгласным не осталось, за должность почитаю вашему превосходительству представить.
Если ж за полезное изволите усмотреть и приказано будет оные руды освидетельствовать чрез надежного и знающего офицера, а объявитель каким-либо случаям не сыщется, то при оном свидетельстве включить ведомства екатеринбургского унтер-шихтмейстера петра Миссета[21]», который некоторое о рудниках заводчика Походяшина и о положении в оных серебрянных руд сведение имеет и при свидетельстве показать может. И по уверению его, если повелено будет от Походяшина, яко от нерадивого, отобрать и производить работу казенную, то ни в чем не уступить Нерчинскому заводу.
Милостивый Государь, Вашего превосходительства покорнейший слуга Николай Маслов»
Екатеринбург.
Обер-прокурор Самойлов представил это письмо Сенату, который указом 15 февраля 1776 года предписал Берг-коллегии: поручить подробное исследование по содержанию письма маслова тому, на кого коллегия по своему усмотрению положиться может.
Берг-коллегия возложила это важное поручение на подполковника Познякова, главного судью Екатеринбургской судной и земской конторы[22]. Ему предписывалось: ехать на Походяшинские заводы, исследовать показания Маслова, в присутствии его самого, истребовав доказательств как от него, так и от тех людей, на кого он ссылается. Для исследования рудников канцелярия правления заводов должна была командировать с ним знающего горного офицера и других служителей. При этом внушалось Познякову, чтоб от него не было упущено ничего относящегося к казенной пользе и к справедливости утесненным, но также чтоб и заводчику ни малейшей наглости и притеснения оказано не было.
Подполковник Позняков прибыл на Богословские заводы во второй половине мая. С ним из Екатеринбурга командированы: берг гешворен Князев, унтер-шихтмейстер Васильев, один подканцелярист и двое штейгеров, в числе которых был и Платонов, находившийся до того лет пятнадцать на службе у Походяшина.
Я прочитал внимательно все входящие и исходящие бумаги Познякова во время следствия, все его протоколы, черновые допросы, очные ставки и проч.[23], и должен был придти к заключению, что Позняков старался, по возможности, не повредить Походяшину. Многие показания допрошенных людей переправлены, и большею частию смягчительно, в пользу Походяшина. Многое важное оставлено было без расследования.
За всем тем из следственного дело ясно видно ниже следующее.
1) На Походяшинских заводах во время самого производства следствия находилось беспаспортных и с просроченными по нескольку лет паспортами более 500 человек из разных мест Сибири, из губерний: Казанской, Архангельской и проч. Но сколько таких людей было в предшествовавшем году (когда Маслов подал свое первое заявление в горную канцелярию), о том следователь не нашел нужным осведомиться. А весьма вероятно, что Походяшин, узнавши о заявлении Маслова, немедленно удалил с своих заводов всех людей, могших его наиболее компрометировать.
2) Большая часть рабочих не получала никакой заработной платы, а только одежду и пропитание; между тем на многих из них насчитывались большие долги заводчику. Рассчета с рабочими много лет не делалось. Прежнему следователю Порецкому заводские приказчики даже отозвались, весьма наивно, что с работниками счет скоро сделать нельзя, потому что они находятся в работах от 5 до 20 уже лет без рассчетов и потому, что прежних приказчиков уже нет, а надзирательские записки растеряны. Некоторые рабочие, настоятельно требовавшие рассчета, по приказаниям приказчиков, а иногда и самого Походяшина были сечены и подвергались другим наказаниям.
3) Принуждали работать и женщин, а за невыход на работы наказывали их телесно.
4) Наказания были вообще весьма жестоки: секли плетьми, иногда растягивая в кольцах за руки и за ноги; отправляли в работы по нескольку человек на канате, скованных; заставляли недели по две, по три и более работать в кандалах; держали под арестом прикованных к стене на цепи, надевали ошейники, железные рога; иногда заключенного заковывали в железо рукою и ногою накосо (вероятно, сковывая правую руку с левой ногой и левую руку с правой ногой).
5) Узнавши о манифесте, изданном 17 марта 1775 г., о дозволении беглым безнаказанно возвращаться в свои жилища, многие из пришлых работников отказались работать. Для усмирения их, по просьбе Походяшина, из Верхотурского коммисарства[24] прислан был прапорщик Глухов, который не повинующихся сек розгами и плетьми. В том числе высечена была в кольцах плетьми жена крестьянина Захарова, не вышедшая на работу затем, что не на кого было оставить дом. Но сообщенное Масловым известие, будто она во время наказания была беременна и выкинула младенца, оказалось несправедливым, а только она после сечения лежала в болезни.
6) В 1775 г. одиннадцать человек рабочих, сговорившись между собою, бежали с заводов. Приказчики послали вслед за ними 11 поимщиков, выдали им ружья, порох и пули и приказали в случае отбивательства беглецов и нападения их на поимщиков, стрелять по ногам (так показывали поимщики на следствии). Хотя беглецы, застигнутые на привале на берегу реки, никакого отбивательства не оказали, а только, схватив свои котомки, бросились бежать в лес, однакож поимщики стреляли[25]; некоторых при поимке били ружейными прикладами и дубинами. Двое из беглецов пропали будто бы без вести. Остальные схвачены и приведены на Петропавловский завод, а оттуда отправлены в наручных железах на канате в Богословский завод (в 60 вер. от Петропавловского), где их наказали плетьми, обрили им лбы и употребили, скованных в железа, в заводские работы. Один из них Костин оказался при поимке раненным в руку. Но на допросе он показал Познякову, что, будучи в страхе, не мог заметить, чем был ранен: из ружья ли, или же поимщик ударил его дубиною. Показание весьма сомнительное! Рану огнестрельную легко было отличить от раны, нанесенной дубиною. Об одном из без вести пропавших, Фомине, отец его и другие люди поговаривали, будто он убит поимщиком, и о том будто бы слышали они от некоторых из поимщиков. Но при следствии все спрошенные, кроме старика Фомина, отозвались незнанием. Правда, один из поимщиков, пленный польский конфедерат Гурский, подал, в 1775 году, полковнику Маслову письменное заявление, что Фомин во время поимки убит и брошен в реку, а котомка его была принесена в заводскую контору к поверенному Походяшина Дрозжину, который, услыша об убийстве, приказал никому о том не объявлять; да и сам де Походяшин, доведавшись потом, что Гурский о том обстоятельстве намерен был заявить следователю Порецкому, устращивал его и увещевал молчать. К сожалению, Гурский не мог быть допрошен Позняковым, потому что еще до приезда его на следствие также куда то без вести пропал[26].
Соликамского уезда, Городнического стану[27] деревни Томшиной государственный крестьянин Осип Мельников назад тому года два, от бывшего в том уезде рекрутского набору, из жительства своего бежал в Верхотурье, где явясь в домовой заводчика Походяшина конторе, приказчику Манакову сказал, что он беглый от рекрутского набору. Почему Манаковым дано ему под работу 10 рублей; и отправлен для заработывания оных в Богословский завод. А тут также приказчиком Дрозжиным принят и определен в работу, заведомо беглый.
«Алексей Разов, посадский города Кай-городка, с ведома своей команды находился в работе на Николае-Павдинском заводе, без счету и без платы, из одного пропитания и одежды. И как приказчик Фед. Бровин незнамо за что начал притеснять, бил поленьем, держал в конторе в цепи и бил же, то когда из цепи выпустили, тогда он убежал к заводчику Походяшину[28]; но не получа от него удовольствия, оставлен на Богословском заводе в работе и, поселясь своим домом, находится девятый год также без счету и настоящей денежной платы, а только довольствуется пропитанием и одеждою и получает деньгами по самому малому числу, да и заводчик платил подушные за него. А как прошлого 1775 года в 17 день марта всемилостивейший манифест о явке беглых в свои жительства состоялся, тогда он просил от конторы расчет, желая возвратиться в прежнее свое жительство. Но оного не учинено, и приехавший из Верхотурья прапорщик Глухов стращал за требование рассчета чечь в кольцах плетьми. Чего убоясь он, Разов, оставя в заводе жену и детей, бежал на Лялинский г. Маслова завод и о неучиненном счете и о устращивании плетьми принес ему, г. полковнику, жалобу; находился (на Лялинском заводе) в работе, и приехавшим из Екатеринбурга капитаном Порецким допрашиван. И проработав тут полгода, получа плату, пришел в Верхотурье, где захвачен и содержался, по приказанию приказчика Манакова, в домовой заводчика Походяшина конторе в цепи и в железах одни сутки, а потом им, Манаковым, отправлен на Богословский завод, на котором и ныне находится. И сделан был ныне о работе его счет, по коему причлось на нем долгу 1 р. 25 к., под которым он подписался. И того ж самого для объявлено ему, что оный счет сделан несправедливо, и долгу на нем сказано 26 рублей.
Тимофей Удинцов, пономарь краснослободского заказу, Киргинской слободы[29], взят был в 1772 г. в Тобольскую консисторию, по просьбе на него Татарина в состоящем долгу, коего он заплатить был не в состоянии; почему оный долг, всего 20 рублей, внес заводчика Походяшина приказчик, а он, Удинцев, для заработания прислан к Походяшину и находился на Богословском заводе по 1775 год, заработал ли те деньги, не знает; и требовал о работе счету, которого не сделано. «Почему того же года в мае месяце и бежал на Лялинский завод, принес жалобу г. полковнику Маслову и находился на том заводе в работе по ныне».
Во время производства следствия полковник Маслов 18 июля 776 г. заявил коммисии, что в заводской конторе содержатся под арестом, закованные в железа, трое рабочих. Действительно они найдены там. Один из них арестован был именно тогда, когда намерен был явиться с жалобой к Познякову. Другой уже жаловался коммисии на то, что на него начли неправильно долгу 103 рубля и что за тем он, по приказанию Походяшина, был выгнан из завода; коммисия приказала заводскому управлению его не притеснять. Но, не смотря на то, он, вслед за тем, по приказанию заводчика же, был захвачен в контору, где и содержался под арестом пятеро суток. Третий стал настоятельно требовать рассчета, и за то, по приказанию Походяшина, закован в цепь, а чрез четыре дня скован в железа рукою и ногою на косо.
Упомянутый выше пономарь Удинцов обвинялся в том, что распространял слухи, будто потерявшийся беглец Фомин застрелен при поимке. На допросе он показал, что ничего подобного ни от кого не слыхал, и сам ни кому не рассказывал, прибавил, однакож, что раз при нем один из поимщиков проговорился: «Только-де нас одна котомка[30] связала, а то бы ни кто про Фомина не знал». «Да еще объявил, будто крестьянин Марко Новиков, по прозванию собака, из числа пойманных беглецов, рассказывал ему при свидетелях, что во время поимки, когда он с Фоминым побежали в лес, то поимщики выстрелили по ним из ружья, и при том выстреле бежавший за ним Фомин вскрикнул, а он, Новиков, бежал, не оглядываясь, вперед, однакож был пойман; а Фомин ушел ли куда или тут застрелен, он, за убегом, не видал.
Через два дня дана была очная ставка пономарю Удинцову с братом потерявшегося. Удинцов на этот раз сознался, что сказывал ему об убийстве брата его Гаврила, а сам о том ни от кого не слыхал и всклепал от своего вымыслу на прасно.
Но вот неразъяснимое обстоятельство. В конце того же месяца (именно 31 июля) полковник Маслов послал следователю Познякову следующее письмо.
«Сего числа получено мною известие, что пономарь Удинцов в коммисии притесняется, содержится днем в кандалах, на ночь отсылается к Походяшину в дом, и там приковывают его на стенную цепь. То какое важное дело до него касается, благоволите при мне допросить и с кем надлежит дать очные ставки. А отсылкою его в Тобольскую губернию извольте обождать, ибо оный пономарь потребен впредь в произвождении коммисии к доказательству против самих вас, о чем от меня представлено в главную команду».
Познякову по этому письму 1 августа[31] допрашивал снова пономаря, в присутствии духовного депутата (но не видно, чтобы при этом находился Маслов). Удинцов показал, что он при коммисии держится в железах, а за что, о том коммисия известна, и оное за притеснение не почитает; а к Походяшину в дом к ночи никогда вожен не был; а как в допросах показывал разноречие, то отсылан был в городе Верхотурье в контору оного Походяшина, где ночевал две ночи, одну на стенной, а другую на простой со стулом цепях. Но г. полковнику Маслову, как о том, и что он отсылается, в Тобольскую губернию, жалобы никакой не принашивал и против г. подполковника кавалера Познякова к доказательству ничего не знает.
Трудно поверить, чтобы это показание Удинцова было добровольно, а не внушенное ему!
Однакож вслед за тем Позняков отправил Удинцова в Верхотурское коммисарство, для содержания под караулом. Но заведывавший Верхотурьем и Верхотурским уездом секунд-майор Давыдов воротил арестанта обратно, отзываясь, что содержать его будет затруднительно, за малым числом рабочей команды. А Позняков опять таки отослал его в коммисарство, с тем чтобы, если действительно встретится затруднение в содержании и там Удинцова под караулом, то препроводить его при случае, в Красную слободу, к его начальству, куда Давыдов и отправил его 12 августа.
В деле не видно никакого повода, по которому нужно бы было против несчастного пономаря принимать столь строгие меры.
При исследовании Позняковым о подарках, данных будто бы от Походяшина прежнему следователю Порецкому, оказалось, что из Богословского завода отвезены были в Екатеринбург в дом Порецкому: медный куб ведер в 15, шесть медных коструль, живой соболь, пять пудов зеленой краски и портрет Порецкого, писанный на холсте богословским живописцем Борисовым. Но Порецкий объяснил, что медный куб и кострули деланы были за деньги, по поручению его знакомого помещика Гордеева, за деньги же писан и портрет; соболь куплен им на одной из станций, а пять пуд зеленой краски (землистого малахита) набрано людьми его с заводских отвалов, с дозволения походяшинских надзирателей. Позняков письменно спрашивал Гордеева, действительно ли для него деланы медный куб и кострули; но в деле нет ответа на этот вопрос.
Возвратившись в Екатеринбург, Позняков отправил 19 августа 1776 г. в Берг-коллегию произведенное им следствие, краткий из него экстракт, и мнение свое о том, каким наказаниям должны подвергнуться люди, оказавшиеся виновными; надобно сказать, что в экстракте пропущено весьма много показаний рабочих против Походяшина, а другие показания значительно сглажены и смягчены в пользу его. Хотя Позняков и сам говорит, что им найдено на заводах Походяшина более 500 беспаспортных работников, но, по мнению его, их за беглых почитать не можно, потому что они живут на заводах с ведома своих мещанских и крестьянских обществ и старост, хотя и без паспортов, и Походяшин за большую их часть оплачивает подати. — Походяшинских приказчиков Дрозжина и Полутова, посылавших за беглецами поимщиков с ружьями, порохом и пулями и дозволивших стрелять, наказать плетьми; такому же наказанию подвергнуть и поимщиков. Но самый факт убийства поимщиками рабочего Фомина Позняков решительно отвергает, и потому присуждает отца пропавшего без вести Фомина и пономаря Удинцева, «за всклеп на других неслышанных ими про убийство речей,», к наказаниям: первого, по старости его лет, плетьми, а последнего кнутом,с вырезанием ноздрей, постановлением клейм и ссылке в каторжную работу. — Крестьянина Гаврила Салтанова, который сказывал полковнику Маслову и утверждал на следствии Познякова, что жена работника Захарова, будучи высечена плетьми в кольцах, беременная, вследствие того выкинула младенца (о том будто бы слышал он от мужа наказанной), между тем как Захаровы, муж и жена, отрицали это (т. е. беременность и выкид, но не жестокое наказание), следователь присудил к наказанию, вместо смертной казни, кнутом, с вырезанием ноздрей, с постановлением на лбу и на щеках знаков, и к ссылке на каторгу. — Бывшего скорохода гр. Шереметева Петра Афанасьева и унтер-шихтмейстера Миссета, за ложные показания о скрываемых будто бы Походяшиным богатых серебрянных рудах, Позняков приговорил было первого к наказанию кнутом, а второго к написанию в солдаты и к наказанию батожьем[32].
Представленное Позняковым следствие долго оставалось в Берг-коллегии (из берг-коллежского указа, от 13 ноября 1777 г., видно, что тогда это следствие все еще рассматривалось), а потом поступило в Сенат. Сенатское решение состоялось лишь в конце июня 1781 г. (о нем сказано будет далее).
Но еще во время производства Позняковым следствия, полковник Маслов послал в Берг-коллегию важные обвинения против самого следователя. В доношении, от 3 июля 1776 г., он жалуется, с приложением документов, что исследование рудников с серебристою медною рудою производится Позняковым умышленно небрежно, что руды берутся для пробы без разбора, примешивая к ним пустую породу, что результат проб записывается неверно, что на некоторые места, указанные доносителями, вовсе необращено внимания; что о серебристых рудах знают многие работники, но не посмеют говорить, видя, что доноситель о рудах Афанасьев содержится при коммисии, заклепанный в железа, яко сущий злодей. При другом доношении, от 6 августа, Маслов прилагает письмо к нему от пономаря Удинцова, полученное им 30 июля, и письмо главного приказчика Походяшина Манакова из Верхотурья к хозяину своему в Богословск.
Пономарь в письме своем к Маслову жалуется, что его в следственной коммисии притесняют, содержат под крепким караулом закованного в заклепанные железа; день держат при коммисии, а ночь у Походяшина в конторе на стенной цепи; Позняков устращивает его и принуждает оговорить с тех людей, на которых он указывал, будто слышал от них о убийстве Фомина поимщиками. Он-де Удинцов хочет по окончании следствия жаловаться на Познякова, и потому тот сбирается отослать его поскорее в Тобольск. В заключение Удинцов умоляет Маслова защитить его.
В какой же степени правдоподобно данное через день после того, записанное в следствии и приведенное выше показание того же пономаря, что он совершенно доволен Позняковым и содержание свое под караулом, в оковах и на цепи, за притеснение себе не почитает?
Письмо к Походяшину от приказчика его Манакова, от 30 мая 1776 г., каким-то способом перехваченное Масловым, привожу здесь вполне. Некоторые его выражения имеют, по видимому, условное значение, понятное только Походяшину и Манакову.
«Батюшка, милостивый государь Максим Михайлович!
Два ваши повеления чрез солдата и Белкина с почтением приняв, нижайше на оные доношу:
В чем Казанцова дело состоит, поношу у сего копию с ордера, которую Иван Лукьянович мне для вас благосклонно дал. Вы изволите из того рассудить: самого ль Казанцова надобно будет выслать или при рапорте допрос его прислать к Ивану Лукьяновичу[33].
Гурского абшид[34] в прошлом 775 г. в сентябре, от 23 числа, с прочими послан в Богословскую контору. Прикажите, батюшка, там его сыскать.
Екатеринбургского гостя (?) сейчас отправляю. Видно малый деликатный: без товарища не хотел было и ехать. Мне деревянных делать некогда, а живых посылать туда не для чего. С тем и остался.
Здесь выдал ему (?) десять рублей; а о прочих прогонах писал в Уковскую контору[35], чтоб они, по сведению своему о числе верст, на счет Богословской конторы (выдали бы или выслали бы?)
Князь Иван Яковлевичу[36] писал я обстоятельно, и с указов и с каверз шумливого[37] копии приложил.
В присылке антиминсов и грамот на освещение церквей еще нет от духовного правления. Сообщение у сего подношу и письма от архимандрита.
Её высокоблагородие, Марья Ивановна[38], при переходе на другую квартиру, изволила принять денег, на первый случай, только двадцать рублев.
Чаю зеленого и по бутылке французской и сладкой водки у сего подношу.
Дом ваш обстоит благополучно. Только того жалею, что плотников в прибавке ни откуда нет. Чего ради с Албычевым я опять во все заводы подтвердил. Время проходит напрасно. А питеров (?) анбар переносить будем на дальний огород своими домашними работниками. Он весьма для хлеба прочен.
Вогулка и со Степашею нижайше кланяются. А я с искреннейшим к вам усердием по гроб мой пребуду,
батюшка, милостивый государь,
ваш всепокорнейший слуга
Иван Манаков.
Копии со всех этих бумаг Маслов представил и в Екатеринбургскую канцелярию главного заводов правления при доношении, от 25 ноября 1776 г. Канцелярия увидела себя в необходимости справиться у Познякова и Походяшина о деньгах, которые жена следователя приняла, на первый случай, от Манакова. Но, касаясь столь щекотливого предмета, по видимому, желали дать время приготовиться с ответом. Вышеупомянутое доношение Маслова (бывшего тогда в Екатеринбурге же) отмечено полученным 2 декабря. Запросы Познякову и Походяшину посланы 14 декабря, последнему ординарной почтой через Тюмень, так что Походяшин (по словам его) получил запрос лишь 23 января 1777 г., между тем как бумаги, посылавшиеся из Екатеринбурга в Верхотурье и Богословск, обыкновенно доходили туда в 4, 5 и 6 дней.Походяшин мог, без сомнения, еще до отправки к нему запроса, узнать о нем ль своего поверенного, жившего в Екатеринбурге, и через него условиться с Позняковым об ответах.
В объяснении своем, поданном 17 декабря 1776 г., Позняков говорит: проехавши в Верхотурье, он принял от верхотурского коммисарства, на расходы при следствии, 200 р. медной монетой. Но по причине дурной дороги в Богословск, он повез туда с собою только 100 р., а остальные 100 р., да 90 р. собственных, оставил на хранении в Верхотурье, в домовой конторе Походяшина, с тем, чтобы получать в счет их, по мере надобности, из Богословской конторы. Вот ихз этих то собственных 90 рублей и взяла-де его жена 20 р.
От Походяшина ответ получен уже 12 февраля 1777 г., совершенно сходный с ответом Познякова. Тем канцелярия и удовольствовалась.
Наконец в июле 1781 г., когда уже Мак. Мих. Походяшина не было в живых, Екатеринбургская горная канцелярия получила сенатское решение по его делу. Сенат постановил:
1) Всех находящихся на заводах Походяшина беспаспортных и с просроченными пашпортами выслать на прежние жилища. (Разумеется, на счет заводчика).
2) За содержание тех людей взыскать с Походяшина штрафы по точной силе именного указа 13 мая 1754 г. (А указом этим определялось: за держание беглых крестьян помещичьих взыскивать за каждый год за всякую крестьянскую мужеского пола душу по 5 рублей, за женскую в половину, а за дворовых людей против того вдвое; если же принимал беглых сам помещик или иной владелец, то взыскивать с него за каждую душу мужеского пола по 200 р., а женского по 100 р.; за крестьян дворцовых и государственных — за каждый год годичную заработную плату).
3) Хотя Походяшин и считает долгов на своих рабочих более 23 тысяч рублей; но так как они этих долгов на себе не признают и Походяшин ни с одним из них не договаривался, за какую плату они должны работать, то долгов этих с них и не взыскивать.
4) О беглецах, одном убитом будто и о другом пропавшем без вести, Позняков надлежащим образом не исследовал; поэтому о всем том, яко о важном деле, поручить доследовать на месте, а до того времени приговоренные Позняковым наказания прикосновенным к этому делу (т. е. прикащикам, поимщикам беглецов и разглашателям об убийстве будто бы Фомина) остановить, согласно с мнением Берг-коллегии[40].
5) Поселенцев из Сибири, живущих на Богословских заводах добровольно и обзаведшихся домами, оставить там, если только сибирский губернатор найдет это удобным.
6) Так как Берг-коллегии свидетельство серебристых руд, сделанное Позняковым, почитает за недостаточное, то (согласно с ее мнением) вновь исследовать руды чрез знающего горное дело офицера, который должен объявить всем рабочим, что если они знают и докажут о закатанных или в каких либо рудниках находящихся серебряных рудах, то, конечно, не останутся без вознаграждения; присужденное же посельщику Афанасьеву и унтер-шихтмейстеру Миссету наказание остановить.
7) Берг-коллегия о деньгах 20 рублях, взятых женой Познякова, особливого следствия по доносу Маслова производить надобности не находила; однакож, чтоб истина была более всего справедливостию изыскана, считала нужным взять от Походяшина объяснение: подлинно ли эти деньги были от Познякова так переведены, как он показывает. Быть по мнению Берг-коллегии.
8) Расходы на следственную коммисию — 399 р. 59½ к. взыскать с Походяшина.
Канцелярия главных заводов правления, для исполнения сенатского указа и для предписанных сенатом доследований, отправила в сентябре 1781 года заведывавшего екатеринбургской полицией и ротою маркшейдера Белова с унтер-шихтмейстером, знающим пробирное дело, канцеляристом, двумя копиистами, унтер-офицером и двумя солдатами.
Какой был результат этих новых исследований, мне не известно, потому что вскоре потом канцелярия главного заводов правления была уничтожена и горные дела перешли в ведение горных экспедиций при казенных палатах. Хотя дела этих экспедиций переданы были в екатеринбургский горный архив, но по архивным описям их я ничего не мог найти об исследованиях Белова; подробно же просматривать все эти дела не имел времени.
VII. править
И так строитель Богословских заводов Макс. Мих. Походяшин умер в 1781 г. Горные и винокуренные его заводы перешли во владение двух его сыновей — Николая и Григория, воспитанных по дворянски и служивших в военной службе в столице.
В начале 1784 г. с одним из этих молодых заводчиков приезжал на Богословские заводы путешествовавший тогда по Уралу, ученый техник по горнозаводской части И. Ф. Герман, бывший потом главным начальником заводов Уральских. Вот что он, между прочим, рассказывает[41] о тогдашнем состоянии Богословских заводов и рудников.
«Петропавловский завод, медиплавильный, чугунноплавильный и железоделательный, начат постройкою в 1758 г., но пущен в действие не ранее 1764 года. Заводская плотина устроена на речке Колонге, впадающей в Вагран; пруд не особенно велик; однакож в воде обыкновенно не бывает недостатка.
«Прежде для рубки леса, выжега угля, перевозки руд и других подобных работ употреблялись крестьяне Чердынского уезда, приписанные на несколько лет к заводам и обязанные заработывать на них свою подушную подать; но так как срок, на который они были приписаны, истек, а других крестьян не приписано, то теперь все работы как при Петропавловском, так и при Богословском заводах и на рудниках отправляются отчасти крепостными заводчиков, купленными[42] людьми, но большею частию вольнонаемными из Верхотурского и Чердынского округов. Между рабочими есть немало Вогул.
«Проплавляемые на Петропавловском заводе железные руды добываются в окрестностях его; оне часто заключают в себе примесь медной зелени. Попадаются куски, одаренные магнитною силою. Разработываются только три рудника.
«Богословский завод, медиплавильный, пущен в ход в 1771 г. До постройки его, по всей р. Турье, а равно и южнее по берегам р. Каквы не было ни одного русского жилья, а только попадались рассеянные в разных местах отдельные жилища вогульских семейств. Заводский пруд, устроенный на р. Турье, весьма богат водою. Кроме меди-плавильного производства, здесь существует еще, в небольшом размере, железоделательное; железо выделывается из чугуна, привозимого с Петропавловского завода (в 1779 г. приготовлено сортового железа 2,351 пуд, а в 1782 г. 3,171 п.). Есть также лесопильная мельница и недавно устроенная фабрика для делания медной посуды, на которой частию приготовляются весьма красивые и изящные изделия. Сверх того заведена хорошая рисовальная школа. Существует большая каменная церковь и красивый господский дом.
«Все медные руды, проплавляемые на двух вышеназванных заводах, получаются из богатых рудников на р. Турье. Разрабатывается три рудника: Васильевский, Фроловский и Суходойский, Лежащие в незначительном расстоянии один от другого. Васильевский рудник, в 15 верстах от завода, старейший; работы в нем начались с 1760 года. Самые глубокие выработки в 1784 г. доходили до 20 сажен глубины. Подземных работ весьма много и из них вынуто уже чрезвычайно большое количество руд.
«Во Фроловском руднике, теперь важнейшем и богатейшем из всех, работают на глубине 22 сажен. Проведено тут много шахт; но только из некоторых доставалась руда, частию потому что преследовали лишь богатейшие руды, частию по недостатку рабочих.
«Суходойский рудник (называемый также Бычковским, по имени нашедшего) составляет, собственно говоря, продолжение Васильевского, но разнится несколько по качеству руд: встречается более колчеданов, чем в Васильевском. Глубина работ теперь доходит до 15 сажен.
«В выработках этих рудников с удивлением видишь целые стены, состоящие сплошь из богатейшей серой стекловатой медной руды (или медного блеска), красиво испещренные атласистой медной зеленью и медной лазурью; местами целые штреки (горизонтальные ходы) ведутся сквозь массу этой руды.
«В Турьинских рудниках встречаются следующие сорты медных руд:
1) Самородная медь в виде листочков, нитей, зерен, небольших деревцов, кристаллов и сплошных масс, которые прежде попадались в несколько пуд весом. Так, напр., в шахте № 7 Васильевского рудника, где вообще добываются очень богатые руды, найдено было огромное гнездо самородной меди, состоявшее из больших и малых почкообразных масс и которое доставило многие сотни пудов меди.
2) Блеклая медная руда или фальэрц добывалась прежде во множестве из Васильевского рудника. Некоторые сорты ее заключали в себе, по пробам, в центнер (т. е. во 100 пробирных фунтах) 5½ лотов серебра и 24 фунта меди.
3) Медный блеск или стекловатая медная руда, попадаясь огромными массами, составляет наибольшую часть теперешней рудной добычи.
4) Медная зелень, отчасти землистая, отчасти настоящий малахит, но чаще в виде атласной и бархатной руды. Настоящий малахит, светлозеленого увета, попадается, впрочем, редко. — В этих рудах серебра не заключается.
5) Медная лазурь встречается здесь весьма часто, составляя примесь к другим рудам. Лучшие образцы ее и в наибольшем количестве добываются из Фроловского рудника.
6) Медный колчедан не только проникает другие руды, в особенности плотный и медный блеск, но добывается и сплошными массами. Эта руда заключает в центнере от 30 до 40 фунтов меди и от 1 до 1½ лотов серебра.
7) Смолистая медная руда, в виде примеси к другим рудам.
8) Землистая красная, зеленоватая и серая руда, проникнутая атласной рудой и медной лазурью. Это самый обыкновенный здесь сорт руд; но в плавку отделяется от нее только лучшая.
9) Желтоватая, песковидная медная охра, которая, впрочем, по изобилию более богатых руд, со всем не употребляется в плавку[43].
«Добыча медных руд для Богословского и Петропавловского заводов производится, как уже сказано, лишь из вышесказанных трех рудников, хотя при Петропавловском заводе числится 20, а при Богословском 37 медных рудников, из которых некоторые подают большие надежды и, может быть, в последствии будут доставлять столь же богатую добычу, как и разработываемые ныне три Турьинских рудника. А теперь пока они все лежат втуне, потому что и разработываемые ныне заключают в себе богатейшие руды в избытке. Да и из добываемых руд плавятся только самые лучшие. Вся же рудная мелочь и сорты руд победнее бросаются в отвалы, вместе с пустой породой, чрез что уже накопились громадные кучи, которые однакож содержат в себе не менее 2 и 3 процентов меди и которые на других Уральских заводах считались бы весьма достойными плавки.
«Вода сильно одолевает рудники. До сих пор ее откачивали лишь при помощи конных воротов, но теперь есть предположение устроить для этой цели вододействующее колесо. Кроме того от берега р. Турьи ведется к рудникам вассергитольна[44]; она проведена уже на 250 сажен; но остается прорыть еще несколько сот сажен прежде чем по этой штольне будет вытекать вода из горных выработок[45].
«Подъем руды из шахт на поверхность земли до 1783 года совершался исключительно помощию ручных воротов, но когда устроили для пробы вододействующий ворот и конный ворот и увидели от того выгоды (чего и следовало ожидать), то ныне перестают уже употреблять для подъема руды силу человеческих рук.
«По причине содержания серебра в некоторых здешних медных рудниках велено было Походяшину плавить их на черную медь отдельно от прочих. Черная медь, выплавленная из руд Васильевского рудника, содержала серебра до 6¼ лотов в центнере, очищенная медь (гаркупфер) от 2 до 4 лотов в центнере (т. е. во 100 фунтах). В 1783 г. серебросодержащие руды добывались из трех шахт и из них выплавлено 1,747 п. 22 ф. серебристой меди, количество содержащегося в которой серебра не было однакож определено. Впрочем и вся выплавлявшаяся здесь прежде серебристая медь никогда не была подвергаема зейгерованию[46] и заключавшееся в ней серебро безвозвратно потеряно. Но так как несомненно известно, что не только блеклая медная руда Васильевского рудника, но и медный блеск, добывающийся в здешних рудниках в большом количестве, заключают в себе несколько серебра, которое, во всяком случае, окупило бы издержки на зейгерование; то владельцы заводов заслуживают поощрения правительства к отделению этого серебра от меди, что в последствии, когда в Екатеринбурге устроится магазин нерчинского свинца, будет гораздо легче и дешевле, нежели могло бы производиться прежде. Операция эта хотя и не дала бы значительных выгод заводовладельцам, но государству доставила бы немало лишнего серебра.
«Прежде на этих заводах плавились столь богатые руды, что давали до 15 процентов чистой меди. Теперь содержание в них металла значительно понизилось, именно получается 10 процентов меди, что все таки представляет значительное богатство[47]. Ежегодно идет в плаку до 600 тысяч пудов руды и получается чистой меди от 55 до 60 тысяч пудов.
«На обоих заводах (Богословском и Петропавловском) и при Турьинских рудниках находится до 700 домов.
«Заводы расположены среди неизмеримого леса и владеют весьма обширной лесной дачей, которая заключает в себе, вероятно, еще на многие милльоны подземных сокровищ. Но за всем тем, так как привоз сюда съестных припасов и других жизненных потребностей затруднителен, а рабочие большею частию вольнонаемные из других мест, то уголь, дрова и другие припасы, нужные для заводского действия, обходятся заводчикам значительно дороже, чем на других Уральских заводах.
«На принадлежащем тем же владельцам Николае-Павдинском заводе находятся: одна доменная печь, три действующих кричных молота и один запасный, и меди-плавильная фабрика с двумя печами. Впрочем выплавки меди ныне тут не производится»[48].
VIII. править
В декабре 1790 г. Николай и Григорий Походяшины подали прошение Императрице Екатерине II, что желают они, для умножения в государстве выделки медной монеты, продать свои заводы в казну. Но в приложенной при прошении записке о заводах, составленной ими же самими, причины продажи выясняются более. «Имеем мы (сказано в записке) в Сибири два медиплавильные завода: Петропавловский и Богословский, достояние наследственное. Оставшись после родителя нашего в младолетстве, получили мы воспитание мало соответствующее делу такого орда, которое, дабы пользоваться в полной мере дарами природы, требует и склонностей, и познаний особенных. По сей причине, а особливо по случаю долговременного пребывания сих заводов в смотрении чуждом, в рассуждении нашего по службе отсутствия, годовое их производство ограничено только 60,000 пуд чистой меди, когда изобилие и количество рудников не возбранят распространить оное до 100,000. Мы сие видим, и видим к единому только сожалению, что добро, натурою предлагаемое к пользе общей, по обстоятельствам дел наших, долженствует оставаться в земных недрах, доколе те обстоятельства переменятся на лучшие». Что принадлежит до вышеупомянутых неудобств, кои возбраняют нам умножить медиплавильное производство, то оные заключаются единственно в том во первых, что мы, не имея при тех заводах ни приписных, ни собственных крестьян, принуждены всегда отыскивать рабочих людей с трудностию, с дороговизною, всего же больше с неуверенностью в их приобретении, а во вторых, что бываемый иногда недостаток свободного капитала, которому частные люди неминуемо подвержены, принуждает откладывать дело до другого времени, которое бы надлежало в настоящее поправить».
За заводы свои Походяшины желали получить 2½ мил. рублей, с платежем им этой суммы в десять лет, по ровным частям (т. е. по 250 тысяч рублей в год), без процентов. В добавок к двум медиплавиленным заводам, они уступали еще казне, без всякой особой за то платы, один чугунный и железный завод (Николае-Павдинский) и семь винокуренных заводов, на которых ежегодно может выкуриваться вина до 200,000 ведр.
Без сомнения, Богословские заводы с их рудниками и обширными лесными дачами и 7 винокуренных заводов стоили гораздо более двух с половиною мильонов рублей. Но несомненно и то, что Походяшины, не жившие сами на заводах, обманывались относительно возможности увеличить выплавку меди до 100 тысяч пуд, когда того не мог достигнуть их отец, неразборчивый на средства.
Максим Походяшин вел разработку руд, называемую в горном искустве хищническою: разработывал только богатейшие рудники, оставляя без внимания многие другие, старался вынуть поскорее руды из верхних частей месторождений, обыкновенно более металлосодержащие и более удобные (по незначительной твердости) для добывания; не вел разведок в глубину; из добытых руд плавил только содержащие необыкновенно большое количество металла, а остальные бросал в отвалы вместе с пустой породой; плохо крепил подземные ходы, от чего они скоро обваливались[49]. При сыновьях его продолжалось тоже самое, хотя и вводились некоторые улучшения (напр. для подъема руд вводились вместо ручных воротов конные и вододействующие; устраивалась, для осушения рудников, вассер-штольня, оставаясь однакож неоконченною). Между тем руды становились уже менее богатыми, чем те, которые добывались в начале. По примеру других медных рудников следовало ожидать с углублением работ еще большего обеднения руд и перехода их в твердые, колчеданистые, которые возможно добывать только помощию пороха; а следовательно руды должны обходиться дороже. При углубке работ, и доставка из них на поверхность земли руд, и отливка воды должны были также сделаться затруднительнее и дороже.
Кроме разработывавшихся Турьинских, числилось при заводах еще много других медных рудников; но, по неразведанности их, почти ни об одном из них нельзя было сказать определительно, заслуживает ли он разработки или нет. А на подробные разведки требовалось много денег и много лишних рабочих рук.
Известно, какими путями Максим Походяшин приобретал себе дешевых рабочих. Сыновья его были люди другого закала: они неспособны были превращать насильственно труд рабочих в даровой, не принимали в работу беглых и разбойников, не притесняли рабочих, рассчитывались с вольнонаемными честно по договору, не удерживали их у себя силой, не завлекали в неоплатные долги. Но за то они и не получали от заводов таких громадных доходов, как их отец. Тем менее казна могла позволить себе принимать на заводы беглых и беспаспортных. А других было не откуда: на севере, востоке и западе от Богословских заводов простирались обширные пустыни; на юге к Верхотурью селения были редки и весьма малолюдны. Переселить рабочих с других казенных заводов было неудобно, потому что и на других заводах не было избытка в рабочих руках.
По повелению императрицы составлен был из дел бывшей Берг-коллегии и Экспедиции о государственных доходах краткий свод сведений о Походяшинских заводах. Рассмотрев все относящиеся к делу бумаги, Екатерина II именным указом 11 апреля 1791 г. повелела: Походяшинские заводы купить в казну, в пользу государственного ассигнационного банка, на условиях, предложенных Походяшиными; медные заводы и железный оставить в ведении банка, для чего и учредить при нем особую экспедицию, а винокуренные заводы передать в ведение местных казенных палат; всю выплавленную на Богословских заводах медь переделывать в монету; управление теми заводами на месте поручить второму члену екатеринбургского монетного двора капитану Максиму Попову, придав ему одного или двух способных и знающих помощников.
Контракт с Походяшиными о продаже ими заводов ассигнационному банку заключен 23 июня 1791 года[50].
IX. править
О жизни Николая Походяшина, старшего сына Максима Михайловича, после продажи в казну Богословских заводов мы не имеем никаких сведений; но младший Григорий оставил по себе долговечную память.
Еще при жизни отца, около 1776 года, Григорий Максимович Походяшин принят был в Петербурге в масонское общество. В то время много знатных и образованных людей принадлежали к ордену франк-масонов или вольных каменщиков[51]. Иные увлекались в этом случае модою, подражанием западной Европе, нде в числе масонов бывали и коронованные особы, и принцы крови, других влекло любопытство и надежда, по достижении высших степеней или градусов братства, узнать неведомые для других тайны природы. Иным, при врожденной наклонности ко всему мистическому, нравились масонские собрания, их торжественность, символическая обстановка, таинственные обряды, аллегорические, неудобопонятные гимны, чтения и поучения. Лучшие люди своего времени обращались к масонству, потому что ужасались легкомысленного материализма, обуявшего в то время, под влиянием французской литературы, большинство нашего так называемого образованного общества, потому что смотрели с отвращением на современное хвастовство безверием, на отсутствие прочных нравственных убеждений, на преобладавшее стремление искать почестей и богатств, не разбирая средств, считая других людей только орудием для достижения своих эгоистических целей; между тем масонство (каковы бы ни были его случайные и местные уклонения) требовало от членов своих прежде всего исполнения евангельских заповедей, уважения к религии и преимущественно самоотверженной почти любви к человечеству, проявляющейся не в словах только, а в действиях, подчинения ей своих личных интересов, ставило в обязанность стремление к самопознанию, к осовершенствованию духовного существа своего.
Легенды масонов об Адомирам, строителе будто бы храма Соломонова, и об убиении его и проч., правду сказать, довольно нелепы; так называемые катехизисы, поучения и гимны, помимо некоторых выражений, совершенно непонятных (вероятно, оне оставались такими и для самих масонов), не представляют ничего такого, чего не содержалось бы в учении евангельском и даже в наставлениях древних до-христианских моралистов; масонские объяснения явлений природы и их толкования о химии далеко отставали от тогдашнего состояния наук, да собственно говоря и не заключали в себе ничего научного. А между тем всему этому лучшие и умнейшие даже из масонов придавали большую важность, содержали это в тайне от посторонних. Кажется, в этом случае они обманывали сами себя: внося свою душу живу в мертвенные формы и обряды, они считали полезные и филантропические свои действия результатом принадлежности своей к масонству. Вообще характер масонских обществ или лож зависел совершенно от большего или меньшего нравственного достоинства преобладавших в них членов и от большей или меньшей энергии их. Случалось, что в ложи вкрадывались и приобретали вес ловкие интриганы, не имевшие ничего общего с их учением, и делали из ложи орудие политических агитаций, что и навлекало подозрения правительств против масонов вообще. Но такие случаи были лишь редкими исключениями. Гораздо чаще бывало, что масонские ложи оказывали благотворное воспитательное влияние на молодых людей, исторгнутых ими из вихря пустой светской жизни, направляя их к серьозным занятиям и подготовляя из них полезных деятелей на пользу государству и ближним[52].
Не известно, оказало-ли какое влияние на молодого Походяшина вступление его в Петербурге в число масонов. Но чрез десять лет он сблизился с московскими масонами и это имело важные для него последствия.
В Москве тогда существовала особая ветвь масонства, главным деятелем которой был отставной поручик Николай Иванович Новиков, издававший до того в Петербурге сатирический журнал «Живописец» и периодический сборник исторических документов, под названием Древней Российской Вивлиовики. Переехав в Москву, он взял на откуп университетскую типографию, расширил и улучшил ее, издавал Московские Ведомости и приложения к ним, под различными названиями, завел большую книжную торговлю. Группа масонов, к которой принадлежали Новиков и московские товарищи его, известна была в публике под названием Мартинистов, потому что в кругу их большим уважением пользовалась книга французского мистика Сен-Мартена: О заблуждениях и истине.
«Мартинисты, по словам Карамзина (в записке его о Новикове, представленной в 1818 г. императору Александру I), были ничто иное, как христианские мистики: толковали природу и человека, искали таинственного смысла в ветхом и новом завете, хвалились древними преданиями, унижали школьную мудрость и проч.; но требовали истинных христианских добродетелей от учеников своих, не вмешивались в политику и ставили в закон верность государю».
Московские масоны составили в начале 1781 г. Дружеское Ученое Общество, имевшее весьма обширный круг деятельности: оно устраивало больницы и аптеки для бедных, оказывало им денежную помощь, заводило школы и типографии, издавало и распространяло в публике книги духовного и нравственного содержания, а также и мистические, заботилось о переводе на русский язык полезных книг, о приготовлении школьных учителей и переводчиков, оказывало помощь молодым начинающим литераторам, давало средства желающим дополнять свое научное образование. Митрополиты петербургские Михаил и Серафим, в юности своей, получили образование на счет Дружеского общества. Карамзин также многим обязан ему при начале своей литературной деятельности.
В 1784 году пятнадцать членов Дружеского общества, и Новиков во главе их, учредили на паях типографическую компанию, которая скоро приобрела значительные денежные средства, составившиеся из взносов пайщиков и из ссуд, данных некоторыми лицами, не принадлежавшими к числу пайщиков. Компания завела две обширные типографии, покупала у авторов и переводчиков рукописи, издавала книги. Распоряжение всеми этими делами предоставлено было Новикову.
Походяшин, приехав в Москву в конце 1784 или в начале 1785 года, познакомился, чрез посредство других масонов, с Новиковым и его друзьями, а вскоре после того, во второй приезд в Москву, принят был тамошними масонами, как старый уже масон, в теоретический градус[53]. С того времени он, кажется, поселился в Москве, будучи премьер-майором в отставке, и сблизился с влиятельнейшими из тамошних масонов. В особенности он подружился с Новиковым[54].
Походяшин сделался также и членом Дружеского Ученого Общества. В 1786 г. это общество, по некоторым обстоятельствам, перестало существовать и важнейшие из членов его обратили деятельность свою почти исключительно на дела типографической компании. Частная благотворительность мартинистов, пособия молодым людям, занимающимся науками, посылка их, для усовершенствования, за границу продолжались; но все это делалось на средства и от имени уже отдельных членов московского масонства. Походяшин не был в числе пайщиков типографической компании, но тем не менее помогал ей своими денежными средствами.
В 1785 и 1786 годах были в губерниях внутренней России неурожаи. За тем зимой 1786—1787 года сильные морозы уничтожили ржаные посевы. Настал голод; в Москве четверть ржи стоила до 20 рублей. Народ бедствовал. В это тяжкое время мартинисты нередко собирались, чтобы вносить посильные пособия в пользу голодающих и распоряжаться раздачею их. В одном из таких собраний Новиков произнес одушевленную речь. Г. М. Походяшин, находившийся в числе присутствовавших, был так тронут словами Новикова, что тотчас же встал с места, подошел к Новикову и сказал ему на ухо, что жертвует в распоряжение его, на помощь страждущим от голода, значительную часть своего состояния (по словам Болотова, в его записках, Походяшин пожертвовал тогда 300 тысяч рублей).
Новиков на эти деньги начал скупать хлеб и производил безденежную раздачу его бедным в москве и в подмосковском селе своем Авдотьине. В публике не знали о громадном пожертвовании Походяшина и недоумевали, откуда у Новикова взялись такие средства для благотворительности. Иные даже стали подозревать мартинистов в делании фальшивых ассигнаций. Недоброжелатели Новикова поговаривали, что он человек опасный, что щедрой раздачей хлеба он старается привлечь к себе низшие классы народа для каких либо преступных целей.
С этого времени Походяшин исполнился каким-то благоговением к Новикову и признательностию за возбужденно в нем стремление к благотворительности. Он сделался ревностным участником в предприятиях Новикова и его друзей. Сверх безвозвратных пожертвований в пользу типографической компании, он делал ей значительные ссуды, поручался по векселям и другим ее обязательствам.
В 1791 году дела типографической компании, по разным независевшим от нее обстоятельствам, пришли в расстройство, и между пайщиками состоялась сделка, по которой все ее имущество и дела переходили в собственность Новикова, а Новиков принимал на себя уплату ее долгов. Походяшин после того продолжал все таки денежные ссуды в пособие Новикову, при его положении, сделавшемся затруднительным. Есть известие, что и самая продажа Богословских заводов в казну сделана была для того, чтобы поддержать предприятия распавшейся типографической компании (см. книгу г. Лонгинова, стр. 310 и 311).
Эти денежные затраты расстроили состояние Походяшина; но в публике, не зная о них, полагали, что он раззорился на лечение своей красавицы жены.
Люди, совершенно незнакомые с учением и жизнью мартинистов, верили всем нелепым слухам о них, распускаемым их недоброжелателями. Странные и иносказательные обряды, употреблявшиеся в собраниях их, а особливо при принятии новых членов, выставлялись в преувеличенном, смешном виде. Благочестие мартинистов, их добродетельная и скромная жизнь, благотворительность, считали многие за ханжество и притворство, по средством которых они будто бы завлекали в свое общество людей легковерных и богатых, а потом обирали их в свою пользу. Тайна, в которой держали масоны свое учение и все происходящее в их собраниях, приводила посторонних к мысли: не есть ли масонство тайное политическое общество, подготовляющее какой либо общественный переворот.
Последнее мнение имело большую силу еще и потому, что масонов смешивали с иллюминатами Западной Европы, которые оказались в то время чрезвычайно вредными в политическом отношении. Но иллюминатство и масонство по духу и направлению своему были диаметрально противоположны между собою, хотя и представляли некоторое сходство во внешних формах. Иллюминаты отвергали всякую религию (о чем однакож не говорилось вновь поступающим в их общество); целью их было стремиться осторожно и постепенно к уничтожению не только религии, но и правительств, сословий и права собственности. Постановлялось у них правилом: не производить сами никаких потрясений, а только, не разбирая средств, незаметно приобретать власть над умами, распространять по всюду свое учение и склонять осторожно общественное мнение к желанию таких перемен, которые клонятся к замышляемому ими перевороту; ловким образом обессиливать противников их учения и всячески стараться губить тех, кого не удастся победить или убедить. В общество свое они старались завлекать преимущественно таких лиц, на которых пропаганда их могла действовать, именно: юношей от 16 до 24 лет и женщин; для этой цели избирались особые братья вербовщики, которые были вместе с тем и шпионами за другими членами общества. У иллюминатов находимы были коробки, которые при открытии их воспламенялись, наставления, как снимать незаметно печати, как наполнять комнаты вредными испарениями, снимки с печатей множества знатных лиц, рецепты для того, чтобы способствовать выкидышу младенцов и другие подозрительные вещи. Учение иллюминатов допускало вполне иезуитское правило, что цель оправдывает средства. С другой стороны, для обмана неопытных, они заимствовали у масонов низшие степени их и внешнее устройство собраний, некоторые таинственные обряды. Некоторые из иллюминатов вкрадывались в масонские ложи, скрывая свой настоящий образ мыслей и свои правила; иногда удавалось им постепенно извращать характер тех лож, которые принимали их в члены, и придавать им политический оттенок[55].
Русские мартинисты не имели никакой связи с иллюминатами и были постоянно на стороже против них, получая известия ио их действиях и происках от своих заграничных собратьев. Тем не менее весьма натурально, что они все таки казались подозрительными и возбуждали опасения в правительстве.
Опасения эти должны были усилиться, когда началась французская революция и когда сделалось известным, что в числе революционных деятелей были члены некоторых извращенных масонских лож. Случайное стечение некоторых обстоятельств (о которых долго было бы говорить здесь и разъяснение которых читатель может найти в книге г. Лонгинова) побудило правительство принять строгие меры против мартинистов. В апреле 1792 г. Новиков был арестован, неоднократно допрашиваем московским главнокомандующим князем Прозоровским[56], отправлен в Шлиссельбург, опять допрошен там подробно начальником тайной канцелярии Шешковским[57] и заключен в тамошнюю крепость, где и находился до самого восшествия на престол Павла Петровича. Заточение Новикова добровольно разделял с ним во все это время живший в его имении доктор Багрянский[58], который не желал оставить без призора и медицинской помощи расстроенного здоровьем Новикова. Все не распроданные, а также и не поступившие еще в продажу издания типографической компании, самые типографии со всеми принадлежностями и все имущество Новикова, за исключением родового его села Авдотьина, были конфискованы и назначены к продаже с публичного торга для уплаты долгов Новикова. Село же Авдотьино императрица повелела оставить в пользу детей и брата Новикова (участника во владении). Но, не смотря на неоднократные вызовы к торгам, желающих покупать имущество Новикова не являлось.
Конфискованные книги были подвергнуты тщательному пересмотру. Некоторые издания масонские и мистические велено было сжечь.
Карамзин, в упомянутой уже выше записке своей о Новикове, составленной в 1819 г. для императора Александра I, говорил: «Новиков, как гражданин, полезной своей деятельностью заслужил общую признательность; Новиков, как теософический[59] мечтатель, по крайней мере не заслуживал темницы: он был жертвою подозрения извинительного, но несправедливого[60]».
Замечу, однакож, что в начале 1790 годов, в эпоху всеобщего брожения умов в западной Европе, было не только извинительно, но даже благоразумно смотреть недоверчиво на масонские ложи вообще: правительствам не было никакой возможности отличить настоящих масонов от лже масонов, так как те и другие держали в глубокой тайне все происходившее в их собраниях и все сношения одних лож с другими. Во Франции некоторые тайные общества, преследовавшие лишь политические и противуобщественные цели и особенно проявившие свою деятельность в начале революции, тоже называли себя масонскими, хотя и не были такими в действительности.
Трое из ближайших друзей Новикова: И. В. Лопухин (впоследствии сенатор, известный своим правдолюбием и гуманностью), кн. Н. Н. Трубецкой и И. П. Тургенев также были допрошены князем Прозоровским. Вскоре после того кн. Трубецкий и Тургенев посланы были на жительство в деревни свои. Лопухина Прозоровский лично ненавидел и почему-то считал его наиболее опасным человеком; по этому он производил ему допросы по три дня, застращивал его и старался спутать в показаниях. Но Лопухин на все предложенные ему вопросы написал обстоятельные и искренние ответы, смело доказывая свою и Новикова невинность в том, в чем хотел обвинить их Прозоровский. Императрица, прочитав ответы Лопухина и в конце их трогательное обращение к ней, повелела оставить его жить на свободе в Москве, вопреки всех ожиданий Прозоровского.
Походяшина, участвовавшего в делах масонства лишь своими денежными пожертвованиями на полезные и благотворительные цели, не потревожили, как кажется, допросами. Только облигация его в 50 тысяч рублей, выданная им Новикову и заложенная последним в опекунском совете, передана была в распоряжение приказа общественного призрения; другие же его облигации на сумму 100 тысяч рублей, выданные ни на что, возвращены, по воле императрицы, Походяшину.
Походяшин потерпел убыток еще и от того, что купил книжный магазин Новикова перед самой почти конфискацией его, но продать ничего не успел.
Император Павел I, уважавший Новикова, в первый же день по воцарении своем, повелел освободить его из заточения, чрез несколько дней состоялся указ о возвращении ему всего конфискованного имения. Вскоре потом государь потребовал его к себе в Петербург, обласкал его и предложил вознаграждение за все понесенные убытки. Однакож Новиков отказался от всякого вознаграждения и выпросил только освобождение некоторых лиц, заключенных с ним в одно время. А потом он подал просьбу, чтоб конфискованное имение его было оставлено в ведомстве приказа общественного призрения и употреблено на уплату долгов его как воспитательному дому, так и Походяшину и всем другим кредиторам; на что и последовало высочайшее соизволение в апреле 1797 г. Но проданы были в последующие годы лишь часть книжного товара, с большой уступкою в цене, и один из двух больших домов Новикова. Вырученными деньгами и взносами самого Новикова долг опекунскому совету был уплачен сполна и процентами. Но частные кредиторы Новикова, в том числе и Походяшин, остались неудовлетворенными; впрочем они, как видно, и не беспокоили своими требованиями Новикова, питая к нему глубокое уважение и видя запутанность его дел[61].
В самом начале царствования Александра I, в 1801 году, состоялся между кредиторами Новикова договор, по которому все подлежавшее продаже за долги имущество Новикова отдавалось в распоряжение Походяшина, как главного кредитора (долг ему Новикова простирался до 462 тысяч рублей); Походяшин должен был продать имущество хозяйственным образом и по мере выручек платить кредиторам по рассчету; затем постановлено, кроме таких платежей, от него никому уже ничего не требовать, как бы мало не причлось на долю каждого.
После этого книжный магазин Новикова, купленный в 1791 г. Походяшиным и вскоре затем конфискованный, поступил, по видимому, во владение Походяшина. В нем, за уничтожением части изданий и за распродажей других от казны, все еще оставалось весьма много книг, хотя и утративших в десять лет свою новизну, а следовательно и часть ценности.
В марте 1803 г. последовал указ императора московскому главнокомандующему, графу Салтыкову, в котором сказано:
«Надворный советник Походяшин[62], в принесенном от него прошении, изъясняя разные обстоятельства, приведшие книжную его торговлю в упадок и расстройство, просил дозволения распродать книжный его магазин в москве посредством лоттереи. Уважив в приводимых Походяшиным обстоятельствах, что книжный его магазин при самой почти покупке его у бывшей компании Новикова, по делу для него постороннему и без вины его, был в 1792 году конфискован, и в сем положении чрез 10 лет до 1802 года находился, — я нахожу справедливым, снисходя на прошение Походяшина, дозволить ему открыть в Москве для распродажи книжного его магазина лоттерею в течение одного года, а не более, считая от времени открытия, на правилах, при сем прилагаемых».
В магазине книг было на сумму, по каталогам, до 500 тысяч рублей. В лоттерею предполагалось выпустить 35,000 беспроигрышных билетов, по 10 рублей каждый, значит всего на сумму 350,000 рублей. Лоттерея была розыграна в 1805 году; но едвали Походяшин выручил много: в то время трудно было распродать даже четвертую часть вышеупомянутого числа лоттерейных билетов на книги уже не новые. По крайней мере, Походяшин после лоттереи жил в бедности.
Новиков скончался в большой нужде в 1818 году, оплакиваемый своими крестьянами, которые очень любили его. До конца жизни он почти безвыходно жил в селе Авдотьине, вел жизнь уединенную, помогал, на сколько хватало средств, бедным, лечил своих и окрестных крестьян, умножал свою библиотеку и много занимался чтением, особенно книг душеспасительных.
О последних годах жизни Г. М. Походяшина г. Лонгинов в статье своей: Новиков и Шварц (Русск. Вестник 1857 г. № 19) говорит: «Походяшин пережил Новикова несколькими годами, но память умершего друга оставалась для него постоянно священною. Один из известных наших литераторов видел его в Петербурге не задолго до смерти. Над смертным одром Походяшина висел портрет Новикова, и смотреть на него было единственным утешением человека, жившего когда то в роскоши и умиравшего на чердаке в положении близком к нищете».
Краткий исторический обзор Богословских заводов в казенном владении составит предмет особой статьи.
Примечания править
- ↑ Есть впрочем и в статье г. Блинова ошибки, происшедшие от того, что он некоторые исторические сведения заимствовал, без проверки, из рукописного описания Богословских заводов, составленного около 1835 года бывшим начальником тех заводов Порозовым.
- ↑ Таблица та же самая, что и в статье г. Блинова, но странно, что у Блинова она доведена до 1854 года, а у Старожила лишь до 1853. Сведение о проплавке шлаков заимствовано из другого места статьи г. Блинова, который сообщает его, как доказательство несовершенства походяшинской плавки.
- ↑ Высочайше утвержденный доклад министра финансов 5 ноября 1806 года о Банковских Богословских заводах
- ↑ Но дело там шло неудачно: железо выходило плохое, так что завод не мог соперничать с местными крестьянами, выделывавшими железо из руд в малых печках, и наследник Власьевского, сын его, разорился.
- ↑ Все эти рудники известны под общим названием Турьинских.
- ↑ Медные рудники Николае-Павдинского завода тут в счет не идут.
- ↑ Впрочем доказательств на то, что Деревецкий принял прошение крестьян, не нашлось. Оказалось только, что он подряжал к поставке дров на солеваренный завод желавших того крестьян приписных к походяшинским заводам.
- ↑ Соликамская воеводская канцелярия, которой Ирман поручил произвести подробное исследование о крестьянских беспорядках и постановить приговор о виновных, присудила было наказания более жестокие; достаточно сказать, что она приговорила 8 человек к наказанию кнутом с вырезанием ноздрей и к ссылке на каторгу вечно
- ↑ Впрочем и не было прямого закона, запрещавшего принуждать приписных крестьян к работам на рудниках и даже при плавильных фабриках. Лишь манифестом 21 мая 1779 г. Екатерина II определила, в какие именно работы, в какое время года и на какой срок могут быть наряжаемы приписные крестьяне, чем много улучшилось их положение.
- ↑ Ранее этот завод принадлежал Попову и Плотникову, у которых, вероятно, и был куплен Походяшиным; в начале этого столетия владельцем его был уже купец Грибанов, потом Маликов; теперь он принадлежит г. Бенардакию
- ↑ Этой книги у меня еще не было в руках, когда я писал начало своей статьи.
- ↑ Богословском и Петропавловском
- ↑ Вероятно, какого либо из пугачевских атаманов. Сам же Пугачев не был в окрестностях Уковского винокуренного завода (близ Ялуторовска).
- ↑ Еще при жизни отца своего. Н. Ч.
- ↑ Новиков и московские Мартинисты, стр. 234—236. Кроме того г. Лонгинов сообщает предание о Походяшине, записанное в бумагах известного Андр. Тим. Болотова, не заключающее в себе ничего справедливого: будто Походяшин в царствование Анны Иоанновны, перевозя на подводах руду с рудников на заводы, в одну из таких поездок искал своих лошадей, убежавших с ночлега и при этом набрел на берег реки, который в длину на несколько верст весь покрыт был превосходной медной рудой; будто объявил о том губернатору, и тот выхлопотал ему в ссуду из казны 25 тысяч рублей, на которые Походяшин и построил завод на замеченном им при реке месте
- ↑ Словцова, историческое обозрение Сибири, ч. 2-я 1844 года стр. 68 — Чарки, правильнее: Чирки, крестьянская обувь в Сибири, без голенищ.
- ↑ По лабораторным пробам процентное содержание в черной меди было значительно более, чем в чистой; значит, при перечистке часть серебра терялась.
- ↑ По сведению, полученному мной от бывшего главного начальника заводов Уральских генерала Ф. И. Фелькнера, который в молодости своей изучал плавку серебра и отделение его от меди в Германии, там считают невыгодным отделять серебро от меди, если в пуде её заключается менее 12 золотников серебра: иначе не окупятся даже расходы производства.
- ↑ Высшее учреждение, находившееся в столице и имевшее в своем ведении все губернские и уездные магистраты и ратуши, всех купцов и посадских людей
- ↑ У села Караульного, на нынешней большой дороге из Верхотурья в Богословский завод.
- ↑ Миссет командирован был прежде, по делам службы на Походяшинские заводы, а в это время находился на Лялинском заводе.
- ↑ Судная и земская контора, подчиненная канцелярии главного заводского правления, ведала судом и расправою крестьян, приписанных к казенным и частным заводам, наблюдала за благоустройством и спокойствием в их селениях и проч.
- ↑ Дела канцелярии главного заводов правления: 1) под № 2232, о посылке подполк. Познякова на заводы Походяшина, на 271 листе, 2) под № 2271, следствие, произведенное Позняковым, на 320 листах.
- ↑ Начальники города Верхотурья назывались в это время коммисарами, а не воеводами уже, как прежде, когда значение Верхотурья было гораздо важнее.
- ↑ Страху и удержания от побега, как объясняли поимщики на допросе.
- ↑ Впрочем, в этом случае не смею взводить не только обвинения, но даже и подозрения на самого Походяшина: ни из чего не видно, чтобы он давал приказания посылать вооруженные команды за беглецами и стрелять по ним. Так могли распорядиться самовольно его приказчики, а потом, зная о тяжкой падающей на них ответственности, постараться схоронить все концы, не разбирая средств.
- ↑ В Соликамском и Чердынском уездах станы соответствовали нынешним волостям.
- ↑ Конечно, чтобы пожаловаться на павдинского приказчика.
- ↑ Киргинская слобода близ г. Ирбити заказ — духовно-административный округ, в роде нынешнего благочиния Красная слобода ныне село в Ирбитском уезде, не далеко от границы с Тобольской губернией.
- ↑ Котомка пропавшего без вести Фомина, принесенная в завод из лесу.
- ↑ Странно, что письмо Маслова отмечено полученным 2 августа, между тем как допрос Удинцова по тому письму происходил 1 августа, и того же 1 августа Удинцов послан был в Верхотурское коммисарство. Сам Позняков в это время находился, по видимому, тоже в Верхотурье.
- ↑ Не надобно удивляться, что следователь дозволил постановлять приговоры о наказаниях: в указе Берг-коллегии Познякову сказано именно, чтоб он, окончив следствие, представил вместе с ним и свое мнение.
- ↑ Вероятно, к секунд-майору Ивану Давыдову, верхотурскому коммисару.
- ↑ Абшид — отставка и документ об отставке, слово немецкое, употреблявшееся прежде и у нас. Гурский был один из поимщиков, заявивший письменно Маслову об убийстве Фомина и потом пропавший без вести. Но зачем Манакову понадобился документ его? Не был ли он скрыт на время производства следствия и не хотели ли его отправить куда подалее?
- ↑ Уковский винокуренный завод Походяшина близ Ялуторовска.
- ↑ Вероятно, к кому-либо из столичных благоприятелей Походяшина
- ↑ Без сомнения, речь идет о полк. Маслове.
- ↑ Жена Познякова, находившаяся в то время в Верхотурье.
- ↑ Эта часть статьи, которая должна бы следовать непосредственно затем, что напечатано в № 43 Пермских Губернских Ведомостей, не могла быть помещена в газете своевременно, потому что первая рукопись ее затерялась при пересылке от автора в редакцию.
- ↑ Из числа этих лиц отец Фомина (которого Позняков приговорил было к наказанию плетьми), по мнению Берг-коллегии, ни в каком случае не заслуживал наказания, хотя бы и оказалось, что он говорил об убийстве будто бы своего сына при поимке лишь на основании дошедших до него ложных слухов; «ибо тут видна единая только отцовская горячность и сердоболие, сопряженное с домогательством открытия смертоубийства, а не злость и не ложное оклеветание». Сенат весьма справедливо не отменил такого определения Берг-коллегии.
- ↑ В сочинении своем: Опыт минералогического описания Уральских гор, изданном на немецком языке.
- ↑ У Всеволожского, как уже сказано прежде.
- ↑ Ныне в минералогии вовсе не известно название медная охра. Вероятно, так называли нечистые медные руды, разрушистые, землистые. Герман упоминает еще о красной стекловатой медной руде, попадавшейся в Турьинских рудниках весьма редко, в виде рубиново-красных кристаллов. Но в то время красной стекловатой медной рудой называли собственно красную медную руду кристаллическую, со всем несходную по составу с стекловатой рудой или медным блеском (первая есть соединение меди с кислородом, а вторая — меди с серою). В последнее время руды в выше означенных трех рудниках добывались уже не те: в Васильевском руднике преимущественно медный колчедан, гораздо реже красная медная руда и еще реже медный блеск; в Суходойском преимущественно кирпичная, печенковая и красная медная руда с лучистым малахитом, медною зеленью, синью и самородной медью (в весьма малом количестве), а медный колчедан и медный блеск в этом руднике редки; во Фроловском преимущественно медный колчедан. Глубина рудников ныне уже не та, а гораздо более, В Васильевском руднике в 1859 г. наибольшая глубина работ была 68 сажен (а не 20, как при Походяшиных); в Суходойском так называемые Першинские и Порозовские работы доходили до глубины 60 сажен, а Николаевские до 40 сажен; во Фроловском руднике нижние выработки находились на глубине 40 сажен. Кроме того разработывались еще рудники Михайло-Архангельский и Богословский. Н. Ч.
- ↑ Вассергитольней или водоотливной штольней называется подземный корридор, соединяющий внутренность рудника с берегом реки и служащий для осушения рудников. Над нижней частью штольны или руслом, по которому протекает вода, обыкновенно настилается помост, так что по штольне можно и доставлять руду из рудника, и ходить рабочим. Н. Ч.
- ↑ Впрочем, штольна эта почему-то осталась не доконченною. Н. Ч.
- ↑ Зейгерованием называется металлургическая операция (или лучше сказать две операции, одна за другою следующие) такого рода: серебристую медь сплавляют со свинцом; быстро охладивши этот сплав, обработывают его потом в особого устройства горнах, зейгерных; свинец, который гораздо легкоплавче меди, отделяется от нее в жидком виде и увлекает с собою серебро. А от свинца отделить серебро уже весьма легко. Н. Ч.
- ↑ Ныне руды, дающие при проплавке 10 процентов меди, считались бы не обычайно богатыми и не имели бы себе подобных не только на Урале, но и вообще в России, не только в России, но и во всей Европе.
- ↑ Hermann, Versuch einer mineralogischen Beschreibung des Uralischen Erzgebirges. 1789 г. т. 1-й стр. 359—362 и том 2-й, стр. 81—94.
- ↑ Я забыл упомянуть в надлежащем месте, что в 1775 г. послан был из Екатеринбурга осмотреть рудники Походяшина шихтмейстер Грубер. По осмотре он доносил горной канцелярии, что рудники разработываются и крепятся весьма беспорядочно, так что с великою трудностию по работам ходить можно, и опасаться должно, чтоб они не обвалились.
- ↑ Полн. соб. зак. № 16,957, имен. указ 11 апреля 1791 г. и приложения к нему; дело Горн. экспедиции Пермской Казенной Палаты о покупке у Походяшиных заводов, хранящееся в Екатеринбургском горном архиве.
- ↑ В народе франк-масонов, о которых ходили самые нелепые толки, называли фармазонами.
- ↑ Сказанное относится лишь к прошлому и отчасти к началу нынешнего столетия. Теперь же масонские ложи, существующие еще в разных странах мира, потеряли всякое значение.
- ↑ У московских масонов были члены трех первых Иоанновских степеней (как и во всех масонских ложах): ученики, товарищи и мастера; за тем следовал высший теоретический градус.
- ↑ Сообщаемые здесь известия о Г. М. Походяшине извлечены из разных мест книги г. Лонгинова: Новиков и московские мартинисты. Москва 1867 (стр. 233, 236, 278 и 279, 352 и 353, 372, 374, 375, и 376) и приложений к ней (приложения: 22, 26, 39, 41, 45, 46, и 49). Из той же преимущественно книги заимствованы и сведения о масонах и иллюминатах. Кроме того для истории масонства в России важные статьи: 1) Ешевского, несколько дополнительных замечаний к статье: Новиков и Шварц (Рус. Вестн. 1857 г., 2) его же, Московские масоны осьмидесятых годов прошлого столетия (Русский Вестник 1864 № 8 и 1865 № 3).
- ↑ Лонгинов, Новиков и московские мартинисты, стр. 85—91.
- ↑ Князь Прозоровский, тогда старик уже, был храбрый фронтовой генерал, строгий блюститель военной дисциплины, которую он стремился ввести и во все отрасли общественной жизни, но человек суровый, необразованный и в добавок ярый ненавистник мартинистов, которых учения впрочем со всем не знал. При назначении его главнокомандующим в Москву, князь Потемкин писал императрице: «Ваше величество, выдвинули из вашего арсенала самую старую пушку, которая будет непременно стрелять в вашу цель, потому что своей собственной не имеет. только берегитесь, чтоб она не запятнала кровью в потомстве имя вашего величества». (Русск. Вестн. 1858 г. № 15, стр. 457).
- ↑ Весьма любопытные ответы Новикова Шешковскому напечатаны в приложении 26 к книге г. Лонгинова (стр. 72—112).
- ↑ Багрянский, воспитанник московского университета, ездил за границу для усовершенствования своих познаний на счет Дружеского Ученого Общества и был сам мартинистом.
- ↑ Теософия от греческих слов: Теос или Феос Бог и софия мудрость, знание. Теософами назывались люди, которые наделялись постигнуть природу, законы и тайны ее чрез особое озарение их свыше, удостоившись его за свое духовное усовершенствование. У масонов пользовались большим уважением книги теософических писателей, даже со всем непринадлежавших к масонскому ордену. Н. Ч.
- ↑ Записка Карамзина напечатана в первый раз в книге: Неизданные сочинения и переписка Н. М. Карамзина, СПБ. 1862; потом перепечатана в статье покойного профессора Ешевского в № 3 Русского Вестника 1865 г. и у Лонгинова в конце приложений к его книге.
- ↑ Вскоре по освобождении своем Новиков, для поправки своих хозяйственных дел, заложил село Авдотьино в опекунский совет за 10 тысяч рублей; но большую часть этой суммы издержал на покупку хлеба, чтобы прокормить своих крестьян, по случаю наступившего неурожая.
- ↑ Вероятно, Григорий Максимович Походяшин находился в это время в гражданской службе.