Очерк греческих древностей (Латышев)/Богослужебные и сценические древности

Очерк греческих древностей — Богослужебные и сценические древности
автор Василий Васильевич Латышев

Опубл.: 2-е изд. 1899. Источник: издание 1997 г., ISBN 5-89329-037-2; по Латышев В. В. Очерк греческих древностей. — 2-е-изд. — СПб, 1899. — Т. 2: Богослужебные и сценические древности.

Введение

§ 1. Общие замечания о религии эллинов

[7]

§ 2. Отношение государства к культу

[15]

§ 3. Вырождение и упадок религиозных верований

[18]

Раздел I. МЕСТА И ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ КУЛЬТА

Глава 1. Освященные культом местности

[21]

Глава 2. Алтари или жертвенники

[26]

Глава 3. Храмы

[28]

Глава 4. Священные символы и изображения

[38]

Глава 5. Храмовые имущества и дары

[44]

Раздел II. ЛИЦА КУЛЬТА

Глава 6. Жрецы

[49]

Глава 7. Должностные лица по делам культа и храмовые служители

§ 1. Должностные лица

[58]

§ 2. Храмовые служители

[60]

Раздел III. ОБРЯДЫ КУЛЬТА

Глава 8. Молитва

[63]

Глава 9. Заклятия и клятвы

[66]

Глава 10. Очищения и умилостивления

[72]

Глава 11. Жертвоприношения

[79]

Глава 12. Праздничные песни, пляски, игры и процессии

[90]

Раздел IV. ВРЕМЕНА КУЛЬТА

Глава 13. Греческий календарь

[99] Обращаясь в этом разделе к краткому обзору греческих праздников, мы должны предварительно познакомиться с употреблявшимися у греков способами времяисчисления, так как периодически повторявшиеся праздники естественным образом имели с ними тесную связь. Древнейшая религия, состоявшая в обожании сил и явлений природы, должна была обращать большое внимание на течение небесных светил, особенно солнца и луны, на смену времен года и пр. и наблюдать, чтобы религиозные торжества происходили периодически именно в те времена года, с которыми они были связаны первоначально^[1]. Страх перед гневом богов требовал, чтобы жертвоприношения и другие богослужебные обряды совершались именно в те дни, в которые божества, по народному верованию, ожидали их, тем более, что в каждом месяце определенные дни были посвящаемы определенным божествам. Даже суеверие, издревле различавшее счастливые и несчастные дни для всяких занятий обыденной жизни, требовало большой точности во времяисчислении (Гес. Труды и дни. 765 cл. со схол. Прокла). Оракулы наблюдали за тем, чтобы жертвоприношения и празднества совершались в определенные месяцы, и за упущения налагали штрафы (Дем. Пр. Мид. 53). Огромное большинство названий месяцев в календарях разных греческих племен и государств было заимст[100]вовано от божеств или таких праздников, которые совершались в эти месяцы. Наконец, следует отметить еще, что во многих государствах жрецы или магистраты по делам культа были эпонимами года. Все это указывает на тесную связь, в которой времяисчисление греков стояло с их религиозными учреждениями, а эта связь издревле заставляла их обращать большое внимание на точное урегулирование времяисчисления.

Само собою разумеется, что усовершенствование календаря шло медленно, с постепенным развитием астрономических и математических знаний. В древнейшие времена довольствовались, особенно в земледельческом быту, приблизительными определениями времени по восхождению и захождению небесных светил, состоянию растительности, перелету птиц и т. п. признакам. Гесиод советует начинать жатву при восходе Плеяд, пахоту — при захождении их (Труды и дни, 383^{[ВТ 1]}), или когда слышен будет крик журавлей (ст. 448^{[ВТ 2]}). Уже Гомеровские поэмы неоднократно упоминают о годах (.Ил. II, 329; Од. II, 175 и др.). Так как течение и фазы луны весьма легко поддаются наблюдению и прежде всего должны были обратить на себя внимание, то летосчисление по лунным месяцам и годам вошло у греков во всеобщее употребление и за весьма немногими исключениями сохранилось до времен христианства.

Лунный или синодический месяц (от новолуния до новолуния) имеет 29 дн. 12 ч. 44 мин 3 сек., стало быть, лунный год состоит из 354 дн. 8 ч. 48 мин 36 сек. и разнится от солнечного (заключающего в себе 365 дн. 5 ч. 48 мин и 17,8 сек.) на 10 дней и 21 час без нескольких секунд. Но точное исчисление минут и секунд при несовершенных средствах наблюдения могло быть сделано лишь весьма медленно, в течение многих веков. Первоначально довольствовались приблизительным определением лунного месяца в 29 или 30 дней и лунного года в 354 дня, но этот год так значительно отставал от солнечного, что уже по истечении короткого промежутка времени месяцы и праздники перестали бы соответствовать тем временам года, на которые они приходились первоначально. Поэтому явилась надобность найти способы возможно точного согласования или уравнения лунных годов с солнечными, и этот вопрос в течение многих веков занимал греческих астрономов. Обычный способ согласования состоял в том, что от времени до времени к обыкновенному лунному году прибавлялся тринадцатый вставной месяц (μην εμβολιμος), так что год имел тогда 384 дня. Первоначально прибавляли этот месяц к каждому третьему году (τριετηρις)^{[ВТ 3]}. Несколько более точный способ уравнения приписывается афинскому законодателю Солону (Плут. Сол. 25; Цен[101]зор. О дне рожд. 18, 2): он установил, говорят, восьмилетний цикл (oktaethriV), в котором вставной месяц прибавлялся в каждом 3-м, 5-м и 8-м году. Во времена Геродота этот способ уравнения лунных годов с солнечным был общепринят у эллинов, и Геродот уже отмечает его несовершенство сравнительно с египетским солнечным календарем: «Египтяне, — говорит он, — поступают лучше, нежели эллины; ибо эллины по истечении 2-х лет для согласования летосчисления с временами года прибавляют вставной месяц, а египтяне, считая 12 месяцев по 30 дней, ежегодно прибавляют сверх этого числа по 5 дней и круговорот времен года совершается у них в одно и то же время» (II, 4). Впоследствии греческие ученые или старались усовершенствовать октаетериду Солона (Клеострат, Эвдокс, Эратосфен и др.), или вводили новые системы уравнения. Так, современник Перикла Метон в 432 г. обнародовал новый способ уравнения, состоявший из 19-летнего цикла (enneakaidekaethriV) с семью вставными месяцами; этот способ во времена Диодора был уже в употреблении в большинстве греческих государств (Диод. XII, 36). В 330 г, астроном Каллипп, друг Аристотеля, обнародовал цикл из 76 лет, состоявший собственно из 4-х Метоновских циклов, по истечении которых нужно было пропускать (не считать) один день. Еще более точный способ уравнения был предложен около 126 г. до Р. X. астрономом Гиппархом: его цикл состоит из 304 лет и относится к Каллипповскому так же, как последний к Метоновскому, т. е. есть не что иное, как четыре Каллипповских цикла, по истечении которых следовало пропускать один день. Эти циклы, как слишком большие и сложные, как кажется, не были приняты греческими государствами для постоянного употребления. По-видимому, государства предпочитали в случаях замеченной неисправности календаря убавлять по одному или по нескольку дней (hmerai exairesimoi), или прибавлять их и затем снова пользоваться обычными способами уравнения (Циц. Пр. Верреса. II, 52^{[ВТ 4]}).

По словам Плутарха (Сол. 25), еще Солон заметил, что конъюнкция (sunodoV) луны с солнцем не совпадает с концом последнего (30-го) дня месяца, а происходит в течение этого дня, и что, таким образом, часть дня до конъюнкции относится к старому месяцу, а часть после конъюнкции — к новому; поэтому последний день месяца был назван [hmera] enh kai nea. Но так как нельзя было начинать новый месяц с средины дня, то в календарях чередовались месяцы в 30 дней (mhneV plhreiV) и в 29 (m. koiloi); в последних конечный день приходился до конъюнкции, но все-таки назывался enh kai nea; первый день месяца всегда назывался «но[102]волунием» (noumhnia), хотя бы приходился и после действительного новолуния^[2]. Деления времени на недели с особыми названиями для каждого дня у греков не было. Дни только считались по отношению к месяцу, разделяясь на три десятка: первый десяток был временем настающего месяца (istamenou или arcomenou prwth, deutera и т. д. до dekath); следующие 2 дня назывались endekath и dwdekath, а остальные семь дней второго десятка считались по порядку с прибавлением слов «после десяти», т. е. trith и т. д. до ennath epi deka; 20-е число называлось eikaV, а с 21-го начинался новый счет дней убывающего (fqinontoV) месяца, но в обратном порядке, т. е. так, что предпоследний день месяца был deutera fqinontoV, 3-й от конца — trith fqinontoV и т. д., стало быть, в «полных» месяцах 21-е число было dekath fqinontoV, a в koiloi — ennath fqinontoV^[3].

Таковы были общие принципы греческого времяисчисления. Но в нем, как и во всех других проявлениях жизни, замечается стремление отдельных племен и государств к обособленности и самостоятельности: следуя этим принципам, каждое государство, а в некоторых странах (например, в Фокиде, Локриде, Фессалии) даже отдельные города или мелкие племена имели свои особые календари, различавшиеся друг от друга временем начала года, названиями месяцев, иногда системою уравнения и пр. Нужно заметить, что у древних авторов встречается очень мало сведений об этих местных календарях, за исключением аттического и македонского; в последнее время данные для их изучения значительно пополнились благодаря множеству вновь открытых надписей, но все еще далеки от желанной полноты и точности, так что лишь немногие календари могут быть названы окончательно восстановленными.

[103] Что касается начала года, то им служило обыкновенно первое новолуние после солнцестояний или равноденствий. Так, например, в Афинах год начинался после летнего солнцестояния (около средины июля, так что первый месяц их года соответствовал приблизительно 2-й половине июля и 1-й августа), в Спарте — после осеннего равноденствия, в Беотии — после зимнего солнцестояния, в Мегариде — после весеннего равноденствия и т. д. Названия месяцев, как уже было замечено, в огромном большинстве случаев были заимствованы от имен или прозвищ богов, или от какого-либо праздника, приходившегося на данный месяц. Можно предполагать, что первоначально у эллинов было четыре разных календаря: эолический, северо-дорический, южно-дорический и ионический, и что из этих прототипов путем постепенных изменений названий месяцев развились местные календари племен и государств, которые в исторические времена были чрезвычайно разнообразны. Названия месяцев в ионических календарях оканчивались обыкновенно на -iwn, а в других группах на -ioV, хотя были в этом отношении и исключения (например, название PanamoV или PanhmoV было, по-видимому, общим для всех групп, а названия на -iwn неоднократно встречаются в календарях эолической группы). В некоторых государствах, преимущественно союзных (например, у ахейцев, в Фокиде, Локриде и пр.), были в употреблении упрощенные календари, в которых месяцы различались просто по счету:mhn prwtoV, deuteroV, tritoV и т. д. Вставные месяцы обыкновенно помещались в конце первого или второго полугодия и назывались именем последнего месяца данного полугодия с прибавлением deuteroV^{[ВТ 5]} или usteroV^{[ВТ 6][4]}.

В нижеследующей таблице сопоставлены с юлианским календарем наиболее известные календари из разных групп и, кроме[104] того, календарь македонский, который после Александра Великого был принят весьма многими азиатскими городами^[5]. (См. таблицу)

(Графическая таблица месяцев)

[105] Деление дня. Сутки (nucqhmeron) у древних начинались с заката солнца, так что состояли из ночи и следующего дня. Деление дня и ночи первоначально было только приблизительное; части дня различались по положению солнца, ночи — по течению звезд. Гомер знает деление дня на 3 части: заря или утро, полдень и вечер (essetai h hwV h deilh h meson hmar. Ил. XXI, 111). Впоследствии число таких делений было гораздо больше (см. Поллукс I. 68 cл.); чаще всего ночь делилась на три части, называвшиеся esperoV, mesai nukteV и orqroV, а день — на четыре: prwi, peri agoran plhqousan, meshmbria и deilh. Выражение peri agoran plhqousan, употреблявшееся в городском быту для обозначения времени от позднего утра (приблизительно с 9 часов) до полудня, было заимствовано от того, что в эти часы рыночная площадь была особенно переполнена народом. Философу Анаксимандру приписывается изобретение солнечных часов (gnwmwn), но во всеобщее употребление разделение суток на часы стало входить только после Александра Великого. При этом различались часы равноденственные (ishmerinai), из которых каждый составлял 1/24 суток и таким образом был равен нашему часу, и часы обыкновенные (kairikai), из коих каждый представлял собою 1/12 действительного дня и действительной ночи в продолжение целого года, так что летом дневные часы были длиннее, ночные — короче, а зимою наоборот. Для измерения времени употреблялись обыкновенно водяные часы (kleyudra).

Одной определенной эры для летосчисления во всей Элладе не было, и этим в значительной степени затрудняется ее хронология. Историки сперва вели летосчисление по поколениям, полагая по 3 поколения на столетие (Герод. II, 142), затем по царям, жрецам или ежегодно сменявшимся магистратам, бывшим эпонимами года^[6]. Сицилийский историк Тимей, живший во 2-й половине IV и 1-й[106] пол. III в., первый ввел летосчисление по Олимпиадам, т. е. четырехлетним промежуткам времени от одного Олимпийского праздника до другого, причем исходным пунктом был праздник 776 г. до Р. X., когда впервые был записан победитель в беге. С тех пор в Олимпии велся полный список победителей, хранившийся в гимнасии; всего было 293 Олимпиады до 394 г. по Р. X., когда Олимпийские игры по указу императора Феодосия были уничтожены. По примеру Тимея вели счет по Олимпиадам Полибий, Диодор, Дионисий Галикарнасский и др. Кроме того, в позднейшую эпоху в разных государствах было много местных эр, которые узнаются преимущественно из надписей^{[ВТ 7]}.

Источники к главе^{[ВТ 8]}

— Jos. Scaliger, De emendatione temporum, Paris. 1583 или Gen. 1629.

— D. Petavius, De doctrina temporum, 2 т. Par. 1607, Antw. 1703.

— H. Dodwell, De veteribus Graecorum Romanorumque cyclis, Oxon. 1701.

— L. Ideler, Handbuch der mathematischen und technischen Chronologie, 2 т. Berl. 1825, 2-е изд. Breslau 1883 (капитальный труд).

— Redlich, Der Astronom Meton und sein Cyclus. Hamb. 1854.

— Л. Bockh, Zur Geschichte der Mondcyclen der Hellenen, Leipz. 1855.

— Его же, Epigraphisch-chronologische Studien, Leipz. 1857.

— Его же, Ueber die vierjahrige Sonnenkreisen d. Alten, Berl. 1863.

— A. Faselius, Der attische Kalender, Weim. 1861.

— H. Usener, Chronologische Beitrage в журн. Rhein. Museum т. 34 (1879).

— Л. Mommsen, Chronologie, Untersuchungen uber das Kalenderwesen der Griechen, insonderheit der Athener, Leipz. 1883.

— Ad. Schmidt, Handbuch der griech. Chronologie, herausg. von Fr. Ruhl, Jena 1888.

— G. F. Unger, Zeitrechnung d. Griechen u. Romer в Iw. Muller's Handb. d. klass. Altertumswiss. 1 Bd., 2 изд. 1892.

— О местных календарях: К. Fr. Hermann, Ueber griechische Monatskunde, Gott. 1844.

— Th. Bergk, Beitrage zur griech. Monatskunde, Giessen 1845. — H. L. Ahrens, Zur griech. Monatskunde в Rhein. Mus. т. 17.

— Л. Clodius, Fasti ionici, Halle 1882.

— Латышев, О некоторых эолических и дорических календарях, СПб. 1883.

— Е. Bischoff, De fastis Graecorum antiquioribus, Leipz. 1884.

— О делении суток: Dissen, De partibus noctis et diei ex divisione veterum, Gott. 1836.

Глава 14. О праздниках вообще

В своей повседневной жизни, как государственной, так и частной, эллины очень часто обращались к богам с молитвами, жертвоприношениями и другими религиозными обрядами. Но кроме таких религиозных актов, обусловленных теми или другими ближайшими причинами, наиболее уважаемым божествам посвяща[107]лись особые, периодически повторявшиеся (ежегодно или раз в несколько лет) дни, в которые в честь их для отвращения их гнева или снискания милости, совершались различные религиозные обряды и в которые люди чувствовали себя в ближайшем общении с данным божеством, чествовали и прославляли его торжественными процессиями, разными зрелищами и т. п. Такие дни назывались у эллинов eortai. Уже в Гомеровские времена, по-видимому, были правильно повторяющиеся праздники^[7]; но у Гесиода встречается только упоминание о счастливых и несчастных днях и о посвящении божествам некоторых отдельных дней (Труды и дни, 770 cл. и 802 cл.). В исторические времена количество праздников было весьма значительно. Разумеется, не все праздники совершались одинаково торжественно (как это бывает и у нас) и не все дни, в которые тем или другим божествам совершались жертвоприношения, считались праздничными, подобно тому как и у нас богослужение совершается и в будни. Значительная часть праздников, в особенности древнейшего происхождения, была посвящена богам, как господствующим в природе силам, от которых зависели перемены времен года, фазы небесных светил, атмосферные явления, урожаи или неурожаи, одним словом, все благоприятные или неблагоприятные для человека явления природы. В других праздниках боги чествовались как устроители и покровители общественного и нравственного порядка, а иногда почитались и вместе в том и другом значении, так как в тех же силах природы древние видели и нравственные существа, то милостивые, то немилостивые к человеку. Далее совершались праздники в воспоминание исторических событий, в которых боги, как казалось, особенно наглядным образом проявили свою силу. Наконец, вследствие общего верования, что умершие люди, пребывая в подземном царстве, имели притязание не только на почетную память в потомстве, но и на дары и жертвы, кроме частных поминок в среде отдельных родов, совершались в память усопших и общественные праздники, при которых, конечно, не были забываемы и боги, правившие в подземном царстве.

Все праздники, имевшие отношение к переменам времен года или состояний погоды и к другим правильно повторявшимся явлениям природы, совершались в такие времена, которые соответствовали их значению. Так, весною почитались божества света и воскресающей жизни природы, преимущественно Аполлон и сестра его Артемида; [108]в следующие затем летние месяцы господствующий в южных широтах Европы зной подавал повод к богослужебным установлениям, имевшим целью отвратить его губительное влияние от людей, животных и полевых плодов; жатва и посев сопровождались празднествами в честь Деметры и других богов-покровителей земледелия, при этом прославлялись благодеяния земледелия и связанной с ним цивилизации; сбор винограда и разные фазы виноделия подавали повод к праздникам в честь Диониса, культу которого, таким образом, была посвящена преимущественно поздняя осень и зима. Каждое отдельное явление сельской, пастушеской или мореходной жизни также сопровождалось религиозными обрядами; а так как эти явления во многих случаях были тесно связаны с определенными временами года (например, начало и конец мореплавания, выгон стад на летний корм и т. п.) и были общи более или менее значительному кругу людей, то и из этих обрядов могли возникать праздники, приуроченные к определенным пунктам в году. Празднества, связанные с мифами или прозваниями божеств, имевшими отношение к явлениям природы, совершались в то время, когда эти явления происходили под греческим небом; праздники, установленные в воспоминание исторических событий, совершались или в самый день события, или в ближайшее к нему время и т. д. Таким образом, время каждого праздника избиралось не по произволу, а определялось теми или другими вескими причинами. Само собою разумеется, что у эллинов, как и у нас, случались, кроме того, экстраординарные празднества, не повторявшиеся периодически, а совершавшиеся только однажды, например, по поводу победы, получения благоприятных известий и т. п.; особенно много поводов к ним подавали различные радостные события в частной жизни, как, например, рождение, наступление возмужалости, брак, благополучное возвращение из продолжительного путешествия, избавление от серьезной опасности и т. п. Число государственных праздников в разных государствах Эллады было различно; в Афинах, по свидетельству самих древних^[8], было вдвое больше праздников, нежели в других государствах. Впрочем, и про Тарант говорят, что в эпоху его процветания в нем было более праздников, нежели будней (Страб. VI, 280).

Еженедельного праздника, соответствовавшего воскресенью у христиан и субботе у евреев, у греков и римлян не было. Зато отдельные дни месяца у греков были специально посвящены тем или другим божествам, хотя не везде одним и тем же; эти дни не [109]считались праздниками, но в них и государствами и частными лицами совершались жертвоприношения (иногда, правда, очень незначительные) тем божествам, которым они были посвящены. Причиною посвящения были обыкновенно какие-либо события из жизни богов (например, рождение и пр.), связанные с данными днями. Первый день месяца был посвящен всем богам вообще, но кроме того, нескольким в отдельности, именно богу света Аполлону, богине луны Гекате и Гермесу; второй день посвящался, по крайней мере в Афинах, доброму демону (AgaqoV daimwn), третий — Афине, как Tritogeneia; ей же был посвящен пятнадцатый день и trith fqinontoV; четвертый день был посвящен Гермесу или Гераклу, пятый — хтоническим божествам (Гес. Труды и дни, 802 сл.), шестой — Артемиде, как день ее рождения, а седьмой по той же причине Аполлону (ebdomagenhV). Восьмой день принадлежал Посейдону, а в Афинах кроме того Тесею, девятый — Гелиосу и Рее, двадцатый — снова Аполлону. Последний день посвящался опять Гекате, в честь которой вечером этого дня выставляли так называемые EkathV deipna на перекрестках, где стояли ее изображения или алтари. Три последние дня месяца были специально посвящены усопшим и подземным богам и считались в государственном и частном быту тяжелыми (apofradeV или miarai hmerai). В такие дни воздерживались по возможности от всяких дел и предприятий, и все общественные дела приостанавливались (Лук. Лжесофист. 12); в Афинах в эти дни производился только суд по делам об убийствах. Кроме того, были и другие apofradeV, иногда соединявшиеся с праздниками (например, в Афинах — Плинтерии). Указаний относительно посвящения божествам остальных дней месяца не сохранилось.

Праздничное время носило название «священномесячия», ieromhnia, хотя бы продолжалось лишь несколько дней или даже один. В продолжение иеромении останавливались все государственные и частные дела за исключением необходимейших или относившихся к самому празднику, для того, чтобы ничто не нарушало всеобщего мира и праздничного настроения. Для таких праздников, которые были посещаемы иностранцами, как, например, для Олимпийского и других общеэллинских, объявлялось через особых вестников священное перемирие (ekeceiria), иногда на довольно продолжительное время^[9].

[110] Способы празднования были различны, смотря по значению праздника. Вообще можно сказать, что главными актами, с которых начинался праздник, были жертвоприношения и другие богослужебные обряды, которыми люди исполняли свой долг относительно божества и которые сопровождались иногда песнями, процессиями, играми и т. п. Затем обыкновенно начиналось веселье, пляски и пиршества, при которых забывалась обыкновенная простота и скромность повседневной жизни; были, правда, печальные праздники, которые ознаменовывались только прекращением всех обыденных дел и даже постами и воздержанием от удовольствий; но таких было немного, в большинстве же случаев праздники были временем отдыха^[10], веселья и всевозможных удовольствий, в которых принимали участие и женщины, покидавшие затворничество своей будничной жизни; дети освобождались на праздники от учебных занятий, рабы избавлялись от работ, а в некоторые праздники даже пользовались равенством со своими господами или услугами со стороны последних; и подобно тому, как враждующие народы в дни общих праздников прекращали военные действия, так и по гражданским законам в такие дни узники освобождались от оков, должники — от судебного преследования со стороны кредиторов и т. п., для того, чтобы никто не встречал препятствия к участию во всеобщей радости и веселье.

Праздники в честь богов, культ которых был признаваем государством, совершались на счет государственной казны и были урегулированы законами. Ближайшее заведование ими принадлежало магистратам (отдельным лицам или целым комиссиям), постоянным или временным.

С течением времени праздники у греков становились все многочисленнее и роскошнее, но эта внешняя роскошь далеко не может служить доказательством увеличения религиозности народа; напротив, на то, что не было непременной принадлежностью культа, а служило только к украшению праздника, стали смотреть как на главное и существенное, на праздники стали стекаться не ради почтения к божеству, а ради торжественных процессий, игр и других зрелищ, или для участия в праздничных пиршествах. Собственно религиозных наставлений, проповедей и т. п. при праздниках, как вообще при всех религиозных актах, у эллинов не было, и [111]все то, что приходилось видеть и слышать присутствующим на праздниках, имело скорее эстетическое влияние на них, нежели религиозное.

Источники к главе^{[ВТ 9]}

— Jo. Meursii Graecia feriata, sive de festis Graecorum libri VI, Lugd. В 1619.

— M. G. Hermann, Die Feste von Hellas historisch-philosophisch bearbeitet etc., 2 т. Berl. 1801.

— D. van Stegeren, De Graecorum diebus festis в Miscell. philol. fasc. 1, Tr. ad Rhen. 1849.

— Rinck, Religion d. Hellenen т. II и др. общие сочинения по богослужебным древностям.

Глава 15. Четыре общеэллинские празднества

§ 1 Общие замечания

Обозрение праздников отдельных местностей Эллады мы начнем с четырех национальных празднеств, совершавшихся в Олимпии, Дельфах, Немее и на Коринфском перешейке (Истме). Первоначально все эти празднества, без сомнения, имели лишь местное значение^[11] и только с течением времени, благодаря особым благоприятным обстоятельствам, возвысились до того общеэллинского значения, которым пользовались в исторические времена. Происхождение всех их кроется во мраке доисторической эпохи (хотя в Гомеровских поэмах они не упоминаются), но своим возвышением до общенационального значения все они обязаны дорийцам и в особенности спартанцам: законодателю спартанскому Ликургу вместе с Ифитом элейским приписывается то устройство Олимпийского праздника, которое соблюдалось в исторические времена. Спартанцы же [112]были главными виновниками низвержения коринфских и сикионских тиранов, с которым тесно связано возобновление Истмийских и Немейских празднеств. Само собою разумеется, что первоначально главной целью этих праздничных собраний было почитание того божества, которому была посвящена данная местность; но гимнические и другие состязания, издавна устраивавшиеся в честь божеств во время этих праздников, постепенно приобрели такое выдающееся значение, что стали считаться существеннейшею частью празднества, так что именно благодаря им эти четыре праздника возвысились до значения общеэллинских и до того небывалого блеска, которого сами по себе они никогда бы не имели. Древнейшим состязанием, по крайней мере в Олимпии, был бег взапуски на стадии, но к нему постепенно, начиная с VII в. до Р. Х., присоединялись различные другие виды состязаний, разнообразие которых явилось следствием более строгого разделения состязающихся по возрастам (на детей, безбородых, мужей и т. д.), введения различных изменений и комбинаций в самые состязания, допущения разных видов бега на колесницах и т. п. Затем кроме гимнических и конных состязаний были введены музыкальные (которые, впрочем, в Дельфах были установлены раньше других состязаний и долгое время были единственными), поэтические и т. п., так что эта часть праздника приобретала все большее и большее развитие и блеск, и стала привлекать участников и зрителей, не только из собственно Эллады, но и из малоазийских, сицилийских и южноиталийских колоний. Большинство государств Эллады отправляло священных послов (qewroi) для участия в этих праздниках. Масса публики съезжалась не только из любопытства и жажды к зрелищам, но и по торговым делам, так как здесь, благодаря стечению народа, происходила весьма оживленная торговля всякого рода товарами. Ораторы, поэты и философы приезжали сюда публично читать свои произведения, художники выставляли напоказ (epideiknusqai, epideixiV) свои произведения^[12], государства обнародовали и выставляли во всеобщее сведение договоры и другие важные грамоты, одним словом, эти празднества служили для эллинов весьма важными объединяющими центрами, и во время их била ключом общеэллинская жизнь, заставлявшая забывать хоть на время всю ту многообразную рознь, от которой эллины так много страдали. Победа на них считалась величайшим счастием и ценилась чрезвычайно высоко. Все сказанное в наибольшей [113]мере относится к Олимпийскому празднеству, которое далеко превосходило остальные блеском, великолепием и многочисленностью собиравшейся публики. Самый блестящий период празднеств, естественно, совпадает с временем наибольшего могущества и процветания Эллады, т. е. относится к V в. до Р. X.; но еще и в римские времена пользовались они большим значением и уважением и продолжались до IV в. по Р. X.: Олимпийские игры были прекращены в 394 г. по распоряжению императора Феодосия, Истмийские упоминаются в последний раз при императоре Юлиане.

Подробности относительно состава, условий и хода состязаний на разных празднествах известны нам далеко не в одинаковой степени. Об Олимпийских играх мы знаем гораздо более, нежели о других, но имеем право думать, что в общем между ними было большое сходство, так что по Олимпийским играм можем заключать и о других, помня только, что последние значительно уступали Олимпийским в блеске и великолепии.

§ 2. Олимпийский праздник

Он получил свое название от местности, в которой совершался, именно Олимпии, в Писатиде, одной из областей Элиды. Учреждение его приписывается разным мифическим героям, преимущественно Пелопу или Гераклу. Причиною того, что некоторые признавали Пелопа основателем праздника, служили высокие почести, воздававшиеся ему в Олимпии: по словам Павсания (V, 13, 1), здесь почитали его настолько выше других героев, насколько Зевса выше богов; считать же Геракла учредителем праздника побудило, вероятно, участие в нем дорийцев, переселившихся в Пелопоннес, по преданию, под начальством потомков Геракла. Затем праздник, как кажется, на некоторое время совершенно прекратился, именно до воцарения в Элиде царя Ифита, современника спартанского законодателя Ликурга. По словам Павсания (V, 4, 4), в то время Пелопоннес был раздираем междоусобиями; Ифит, обратившись к оракулу с вопросом о средствах к умиротворению раздоров, получил совет возобновить Олимпийский праздник и учредить в Олимпии культ Геракла, до того времени считавшегося там враждебным героем. Ифит, пригласив Ликурга к участию в исполнении этого совета, вместе с ним составил устав священного перемирия (ekeceiria), по которому во время праздника должны были прекращаться все враждебные действия против участвующих в нем, а вся область, в которой лежало святилище, как принадлежавшая богу и состоявшая под {{Left sidenote|[114]}особым его покровительством, делалась неприкосновенною для всех участников праздника, и все отправлявшиеся на него имели право свободного прохода даже через неприятельскую страну; в священную область никто под страхом проклятия не смел вторгаться вооруженною силою; дружественные войска, имевшие надобность пройти через нее, отдавали свое оружие на границе и получали его обратно при выходе из области. При наступлении времени праздника элейцы через послов (spondoforoi) оповещали о нем все греческие государства; в случае забвения каким-либо государством екехирии они имели право налагать на него денежный штраф и до уплаты его не допускать государство к участию в празднестве; это право было однажды применено к спартанцам.

Таков был устав перемирия, приписываемый Ифиту и Ликургу; он был начертан на медном диске, еще во времена Павсания (II в. по Р. X.) хранившемся в олимпийском храме и представляющем собою древнейший из известных нам греческих эпиграфических памятников (Павс. V, 20, 1). При входе в храм стояла статуя Ифита, увенчиваемая олицетворенной Екехирией (Павс. V, 10, 10). Хотя личности Ифита и Ликурга не могут быть названы вполне историческими, однако в предании об установлении екехирии можно признать достоверным участие Спарты и приобретенное ею влияние на играх; это был единственный случай расширения сферы ее влияния в Пелопоннесе мирным путем, а не силою оружия.

Мы не можем, конечно, шаг за шагом проследить постепенное возрастание значения Олимпийского праздника; во всяком случае в те времена, от которых до нас дошли более точные сведения, он является уже общеэллинским, большинство государств Эллады принимает в нем участие посредством посылки феорий, участники состязаний и зрители стекаются отовсюду^[13].

Со времени возобновления Олимпийский праздник был пентетеридою (pentethriV), т. е. совершался через каждые четыре года (в [115]начале и средине 8-летнего цикла из 99 лунных месяцев, распадавшегося на две неравные половины из 50 и 49 месяцев); он происходил в первое полнолуние после летнего солнцестояния и во времена своего высшего развития продолжался 5 дней; месяцы, в которые он приходился, носили в элейском календаре названия ApollwnioV и ParqenioV. Местом праздника была AltiV, священная местность на берегу реки Алфея, при впадении в нее ручья Кладея; из окрестных высот одна называлась Олимпом, другая, чаще упоминаемая, — холмом Крона (Kronion). Священная дорога в 300 стадий (около 50 верст) длиною соединяла эту местность с городом Элидою. AltiV была окружена стеною и застроена многочисленными святилищами, из которых кроме храма Зевса особенно замечательны были храмы Геры (Hraion) и Матери богов (Mhtrwon), кроме того, множеством алтарей, посвященных разным богам и героям, сокровищницами (qhsauroi), в которых хранились вклады разных государств, и пр. Главный храм Зевса, построенный в V в. до Р. X. элейским архитектором Либоном, представлял собою прекрасное создание дорического стиля, хотя и не столь совершенное, как афинский Парфенон. Он был peripteroV и имел 200 олимпийских футов длины, 86 футов ширины и 67 футов высоты. Крыша, состоявшая из мраморных плит, отделанных наподобие кирпичей, была украшена по углам стоявшими на треножниках позолоченными котлами, а на верху фронтона — позолоченною же статуею Победы. Рельеф переднего фронтона, работы художника Пэония, изображал Пелопа с Иномаем, готовых вступить в состязание, а на заднем фронтоне представлен был художником Алкаменом бой лапифов с кентаврами на свадьбе Пирифоя; на фризах передней и задней сторон храма изображены были подвиги Геракла. Внутри храма находилась колоннада, поддерживавшая галерею, с которой можно было смотреть на колоссальную статую Зевса, великолепное создание знаменитого Фидия. Бог был представлен в том величественном и могущественном виде, в котором он изображен в «Илиаде» (I, 528 сл.). Он сидел на троне из кедрового дерева, обделанном эбеновым деревом и богато украшенном золотом, слоновой костью и драгоценными камнями. Лик его и обнаженные руки, ноги и грудь были из слоновой кости, волосы и борода из чистого золота, глаза из драгоценных камней; из золота же был сделан украшенный изображениями животных и цветов плащ, ниспадавший с левого плеча на нижнюю часть тела бога, и обувь; на правой руке бог держал статую Победы из слоновой кости и золота, а в левой — скипетр, расцвеченный разными металлами и украшенный наверху золотым орлом (описание статуи см. у Павс. V, 11). О силе впечатления, производимого этой статуей, [116]одним из величайших созданий греческой пластики, свидетельствуют, между прочим, следующие слова Диона Хрисостома (I в. по Р. X.): «кто станет пред этим образом, тот забудет обо всем, что огорчает и терзает человеческую жизнь» (Речи. XII, 400 R). Неудивительно, что храм, вмещавший в себе такое сокровище, был предметом славы и гордости для всех эллинов, и что тот, кто не видал Олимпийского бога, считался несчастным!

Перед святилищами Пелопа и Геры, на одинаковом от обоих расстоянии, возвышался главный алтарь Зевса, подробно описанный Павсанием (V, 13, 5). Он был устроен, по одним сказаниям, Гераклом Идейским, по другим — местными героями, жившими на два поколения позже Геракла. Нижняя ступень его, называвшаяся proqusiV, была каменная и имела 125 греческих футов в окружности; к ней вели с двух сторон каменные лестницы (anabasmoi). На proqusiV возвышалась остальная часть алтаря, состоявшая из золы жертвенных животных, смешанной с водой реки Алфея, и имевшая 32 фута в окружности; к ней также вели anabasmoi. Высота всего сооружения достигала 22 футов. На proqusiV были сжигаемы части жертвенных животных кроме бедер, которые предавались сожжению на вершине алтаря. Вход на вершину был дозволен только мужчинам, тогда как на proqusiV могли всходить и женщины, и девицы. Для сожжения частей жертвенных животных употреблялись исключительно дрова из белого тополя, так как, по преданию, сам Геракл употребил их для сожжения первой жертвы в Олимпии.

Кроме торжественных жертвоприношений во время праздника, элейцы регулярно, по разу в месяц, приносили жертвы на всех алтарях богов и героев. Жертвоприношениями заведовали так называемые qehkoloi (по Павсанию один, по надписям — несколько); кроме их упоминаются: 2 или 4 manteiV, избиравшиеся из родов Клитиадов и Иамидов для гадания по внутренностям жертвенных животных, exhghtai, spondoforoi, spondaulai, mageiroV и xuleuV (дровяник), заботившийся о приготовлении нужных для жертвоприношений тополевых дров. Этот персонал, по свидетельству надписей, избирался на две смены: на праздник и на промежуток между двумя праздниками (metekeceiron), так что одни служили только один месяц, другие — 3 года и 11 месяцев; такая неравномерность службы легко объясняется тем, что во время праздника дел было несравненно более, нежели в промежуточное время.

Олимпийский праздник распадался на две главные части, — священнодействия и состязания; хотя первые, собственно говоря, составляли существенную часть праздника, а вторые служили только его украшением, но, очевидно, первые в самих эллинах возбуждали [117]гораздо менее интереса, нежели состязания, и потому очень мало нам известны. Разумеется, главные жертвы были приносимы Зевсу (bouqusia) не только распорядителями праздника и феорами других государств, но и участниками состязаний и зрителями; при этом, конечно, не были забываемы и другие боги и богини- Жертвоприношение Зевсу совершалось в первый день праздника, а со второго дня начинались состязания, сначала мальчиков, а затем взрослых.

Первым состязанием, быть может, даже единственным в течение нескольких Олимпиад, был бег (dromoV) на стадии, имевшем 600 греческих футов длины. Для каждого отдельного бега избирались по жребию из общего числа участников 4 лица, которые и должны были пробежать взапуски весь стадий перед глазами судей, сидевших на возвышенном полукружии у конца стадия; победители на этих отдельных бегах состязались потом друг с другом, и одержавший победу на окончательном состязании получал награду, как stadionikhV. Первым записанным победителем (в 776 г. до Р. X.) был элеец KoroiboV. В 14-ю Олимпиаду (724 г. до Р. X.) введен был двойной бег (diauloV), а в 15-ю Ол. — длинный бег (dolicoV). Участники состязаний сначала имели пояс на бедрах, но с 15-й Ол. вошло в обычай состязаться совершенно обнаженными. В 18-ю Ол. (708 г.) введены были борьба (palh) и пятерное состязание (pentaqlon), в 23-ю (688 г.) — кулачный бой (pugmh) и с 33-й Ол. (648 г.) — pagkration. В 65-ю Ол. (520 г.) был введен бег в доспехах (oplitwn dromoV), именно в шлеме и поножах и со щитом на руке, впоследствии же только со щитом, и притом сначала простой, а позже и двойной. Начиная с 37-й Ол. (632 г.) постепенно вводились отдельные состязания для мальчиков; позже всего был введен для них жхукрситюу, именно со 145 Ол. (200 г. до Р. X.).

Конные ристания (agwneV ippikoi) введены были в Олимпии с 25 Ол. (680 г. до Р. X.); сначала состязались только колесницы, запряженные четверкой взрослых лошадей (ippwn teleiwn или armatoV teleiou dromoV), которые должны были 12 раз обогнуть ипподром, что составляло, кажется, 24 стадия; с 93-й Ол. (408 г.) введены были состязания парных колесниц (ippwn teleiwn sunwriV), затем pwlwn arma с 99-й Ол. и sunwriV pwlwn со 128-й Ол. Состязания колесниц, запряженных мулами (aphnh), введены были с 70-й Ол. и существовали до 84-й Ол. Верховые скачки на взрослых лошадях (kelhV) введены с 33-й Ол. и на молодых — со 131-й Ол. Несмотря на то, что в Греции вследствие дороговизны содержания лошадей только богатые люди могли иметь их, в Олимпию всегда являлось много упряжек, так как хозяину не было надобности самому участвовать в ристании и даже присутствовать при нем, а между [118] тем награда присуждалась ему, вследствие чего посылали лошадей в Олимпию и цари, и тираны, и богатые гражданки.

К участию в состязаниях допускались только граждане эллинских государств, безукоризненной нравственности и не старше определенного возраста (proqesmia); варвары и рабы допускались только как зрители, но не могли участвовать в жертвоприношениях и состязаниях. Замужние женщины не допускались в качестве зрительниц и даже под страхом казни не могли переступать границу священной рощи в дни состязаний; в виде единственного исключения была допущена в качестве зрительницы элейская жрица Деметры Хамины, имевшая даже особое почетное место; девицам присутствие на состязаниях не возбранялось (Павс. V, 6, 5; VI, 20, 6).

Устройством состязаний заведовали и награды победителям присуждали так называемые «Эллинские судьи» (Ellanodikai), число которых в разное время было различно: сначала только один из рода Ифита, потом двое из всех элейцев, далее 9 и, наконец, 10; в IV в. до Р. X. в течение некоторого времени было по 12 и по 8 элланодиков. Эти перемены их числа ставятся в связь с изменениями числа фил, на которые делились элейцы. Элланодики избирались на одну Олимпиаду. Выбор производился так, что сначала народ большинством голосов избирал подходящих кандидатов в большем против потребного числе, а потом из этих кандидатов избиралось потребное число по жребию. Избранные в продолжение 10 месяцев изучали в Элиде в здании Ellanodikaiwn, под руководством особых «стражей закона» (nomofulakeV), все то, что относилось к их деятельности, и в первый день праздника давали клятву правильно исполнять свои обязанности. Для поддержания порядка во время праздника они имели в своем распоряжении известное число палочников (rabdoucoi или rabdoforoi, также mastigoforoi, alutai , под начальством alutarchV), которые по их приказанию подвергали провинившихся телесному наказанию. Атлеты за нарушение правил состязаний были наказываемы лишением венка или денежными штрафами, поступавшими в казну Зевсова храма^[14]. Впрочем на приговор элланодиков можно было апеллировать в Олимпийский совет, который имел право штрафовать элланодиков за допущенные ими неправильности или злоупотребления.

Желавшие принять участие в состязаниях обязаны были заблаговременно заявлять об этом элланодикам и в первый день [119]праздника давали торжественную клятву (перед алтарем Зевса Оркия в здании совета, стоявшем в Альтисе) в том, что кандидат — чисто эллинского происхождения и безупречного поведения, в течение, по крайней мере, 10 месяцев добросовестно готовился к состязаниям, .в которых намерен был участвовать, и обещает не допускать в состязаниях ничего недозволенного. За мальчиков давали клятву их отцы или старшие братья и учителя, под руководством которых они готовились к состязаниям. Приступавшие к состязаниям впервые обязаны были, кроме того, заниматься предварительными упражнениями в Олимпии в течение 30 дней, а мальчики и молодые лошади подвергались испытанию (dokimasia), имевшему целью устранить из их среды взрослых юношей и взрослых лошадей. Приготовление атлетов к состязаниям состояло, конечно, главным образом в постоянных упражнениях, а кроме того, в особой диете: они должны были есть как можно больше мяса (anagkifagia), воздерживаться от вина и пр.

В дни состязаний после торжественного жертвоприношения элланодики, одетые в пурпуровые платья и с лавровыми венками на головах, входили в сопровождении глашатаев и атлетов потаенным от зрителей входом на стадий и занимали отведенные для них места. По трубному сигналу глашатай объявлял о начале состязания и призывал состязающихся, к которым один из элланодиков обращался с краткою речью; затем атлеты поодиночке проходили по стадию, при этом глашатай объявлял собранию имя и родину каждого и спрашивал, не имеет ли кто обвинения против атлета в том, что он несвободен или недостоин участвовать в состязании. Затем жребий определял, кто с кем будет состязаться. Состязания происходили по группам (taxeiV), по три или по четыре; победители в отдельных группах состязались потом между собою, и тот, кто одерживал верх над противниками в этот раз, признавался победителем в данном виде состязаний. В тот день победитель обыкновенно не принимал больше участия в состязаниях, хотя бывали случаи, что один и тот же атлет в один день одерживал две или несколько побед, что считалось, конечно, большою честью и славой. Если состязающиеся должны были распределяться попарно, как, например, при борьбе и кулачном бое, то при нечетном числе их один оставался лишним и назывался efedroV; как кажется, атлеты, оставшиеся победителями при первом состязании попарно, потом должны были состязаться между собою, причем в их число входил и ефедр, и это продолжалось до тех пор, пока оставался один победитель; таким образом, ефедр, который выдерживал одним состязанием меньше, чем другие, имел более шансов на успех, и потому жребий ефедра всегда казался [120]завидным. Во время состязаний играли на флейте. Состязания взрослых происходили обыкновенно в следующем порядке: dolicoV, stadion, diauloV, palh, pugmh, pagkration и после конных ристаний pentaqlon.

По окончании состязания элланодики вручали победителю пальмовую ветвь^[15] и приказывали вновь предстать перед ними в день торжественной раздачи наград. Победителем признавался и тот атлет, против которого не решался выступить ни один противник (nikh akoniti). Наградою победителю на всех национальных праздниках служили венки. В Олимпии венки стали даваться в награду с 7-й Олимпиады; они делались из ветвей дикой маслины (kotinoV), по преданию, впервые посаженной здесь Гераклом; ветви срезывал золотым ножом элейский мальчик благородного происхождения, имевший еще в живых обоих родителей (amfiqalhV paiV ); венки, украшенные белыми повязками, выставлялись сначала на медном треножнике, а позднее — на драгоценном столе работы художника Колота (Павс. V, 12, 3; V, 20, 1), в притворе храма Зевса. В день торжественной раздачи наград, при вручении каждому победителю венка, глашатай провозглашал во всеуслышание его имя и родину. Затем победители отправлялись в так называемое dwdekaqeon для жертвоприношений на 6 алтарях, из которых каждый был посвящен двум богам. При этом раздавались победные песни и старинный, сложенный Архилохом, гимн в честь Геракла и его родственника Иолая, с известным припевом: Thnella kallinike cair anax HrakleiV. Празднества в Олимпии заканчивались торжественным пиром, который элейская община давала победителям.

При возвращении на родину победителя ожидали еще более блестящие почести. Его родственники, друзья и весь родной город считали себя прославленными его победою перед лицом всей Эллады и выражали свою благодарность всевозможными средствами. Победитель въезжал в родной город в роскошной пурпуровой одежде на запряженной четверкой колеснице, в сопровождении родственников, друзей и сограждан, с радостью выходивших ему навстречу; случалось, что для торжественного въезда его в город разбиралась часть городской стены; по объяснению Плутарха (Симп. II, 5, 2), это делалось с целью показать, что город, имеющий подобных граждан, не нуждается в стенах для своей защиты. Шествие направлялось к храму главного городского божества, где победитель слагал свой венок на алтарь как победный дар. Затем устраивался пир, во время [121]которого, как и раньше при шествии, раздавались торжественные гимны в честь победителя, исполняемые многочисленными хорами. Знаменитейшие поэты, как Пиндар, Симонид и Бакхилид, сочиняли такие гимны и прославили ими многих победителей. Такие празднества иногда повторялись в течение нескольких лет в годовщину победы. Кроме того, благодарные общины чтили победителей и другими наградами, например, денежными (в Афинах по закону Солона каждый олимпионик получал по 500 драхм, а победители на других национальных праздниках — по 100), проэдриею или почетным местом при всех празднествах и публичных зрелищах, пожизненным содержанием в пританее и статуями в общественных местах. Около 60-й Ол. (540 г. до Р. X.) олимпионики получили право ставить в самой Олимпии, для увековечения своей памяти, статуи в позе победителя с принадлежностями состязания (например, с гирями, диском и т. п.) и с соответствующей подписью, правильность которой контролировалась элланодиками; статуи иконические, т. е. с воспроизведением черт лица самого победителя, могли ставиться только после трех побед (Плин. Ест. ист. XXXIV, 9, 16). Еще во времена Павсания в Олимпии стояло более 230 статуй, уцелевших от грабительства римлян.

Источники к параграфу^{[ВТ 10]}

Важнейший труд: Curtius, Adiler, Treu, Dorpfeld, Dittenberger, Purgold etc., Die Ausgrabungen von Olympia, Berl. 1881 — 97.

— J. H. Krause, Hellenica, II Th. 1 Bd: Olympia oder Darstellung der grossen olymp. Spiele, Wien 1838.

— A. Boetticher, Olympia, das Fest und seine Statte, 2 Aufl. Berl. 1886.

— H. Forster, De hellanodicis Olympicis, Lips. 1879. — Holwerda, Olympische Studien (I: Die Folgenreihe der Festspiele. II. 'EcpeSpricx. Ill: Pentathlon) в Archaol. Zeitung 1880 — 81.

— Fr. Mie, Quaestiones agonisticae mprimis ad Olympia pertinentes, Rost. 1888. — Chr. Scherer, De Olympiomcarum statuis, diss. Gott. 1885. — O. Puchstein, Der Altar d. Olymp. Zeus в Jahrbuch d. K. Deutschen Arch. Inst. XI (1896).

§ 3. Пифийский праздник

После Олимпийского праздника второе место по блеску и значению занимал Пифийский, совершавшийся после 1-й Священной войны в Киррейской равнине близ Дельф, у подошвы Парнаса. Начало его восходит к глубокой древности (по преданию древних, музыкальные состязания в Дельфах установлены самим Аполлоном после победы его над драконом Пифоном), но ранее упомянутой войны он совершался в самих Дельфах, под надзором дельфийских жрецов, раз в 8 лет (ennaethriV), и сопровождался только состязаниями кифародов, т. е. певцов под аккомпанемент кифары, ис[122]поднявших пэан в честь Аполлона. После взятия Кирры в Ол. 47, 3 (590 г. до Р. X.) члены дельфийской амфиктионии, ведшие войну против этого города, устроили на его земле, посвященной Аполлону, Пифийский праздник, на котором к состязанию кифародов были прибавлены aulwdiaV agwnisma kai aulwn (т. е. состязание в игре на флейте и в пении под ее аккомпанемент), гимнические и конные (agwn gumnikoV kai ippikoV), а в награду победителям были выданы ценные предметы (agwn crhmatithV)^[16]. Период праздника был при этом оставлен прежний, т. е. восьмилетний, но уже при втором праздновании в Ол. 49, 3 (582 г. до Р. X.) он был изменен на четырехлетний (pentethriV), каковым и остался на все будущее время^[17]. С тех пор он совершался в каждый 3-й год Олимпиады в дельфийском месяце BoukatioV, соответствовавшем аттическому Метагитниону (см. табл. в гл. 13); кроме того, ежегодно совершались в то же время малые Пифии. Заведование праздником с 590 г. перешло к амфиктионам, которые назначали и судей состязаний. При 2-м праздновании (582 г.) были отменены состязания авлодов и ценные призы, вместо которых стали раздаваться венки (agwn stefanithV). Они делались из ветвей священного лавра, росшего в Темпейской долине, куда за ними отправлялась торжественная процессия; ветви, как в Олимпии, срезывал золотым ножом мальчик благородного происхождения, имевший в живых обоих родителей. Впоследствии обычай отправляться за лавровыми ветвями, указывавший на древнюю религиозную связь Дельф с Фессалией, как кажется, был оставлен. Кроме венка победителям на Пифийских состязаниях давались яблоки и разрешалась постановка статуй.

Гимнические и конные состязания в общем соответствовали Олимпийским (хотя в частностях были некоторые отличия), но всегда занимали здесь второе место после музыкальных, между которыми на первом плане стояло исполнение так называемого Пифийского nomoV'a, т. е. композиции, составленной по определенной схеме и исполнявшейся на флейте одним солистом с аккомпанементом нескольких других музыкантов. NomoV состоял из 5 частей и должен был представлять борьбу Аполлона с Пифоном и победу над ним.

[123] Вообще Пифийские состязания впоследствии были очень разнообразны. По словам Плутарха (Симп. V, 2, 1), за присоединением трагических состязаний к существовавшим прежде агонам флейтистов, кифаристов и кифародов, как бы в открытую дверь ворвалась целая толпа всевозможных музыкальных и словесных состязаний (akroamata).

Источники к параграфу^{[ВТ 11]}

— J. H. Krause, Hellenica. II Th. 2 Band: Die Pythien, Nemeen und Isthmien, Leipz. 1841.

— Weniger, Ueber die relig. Seite der grossen Pythien, Bresl. 1870.

- Aug. Mommsen, Delphika, Leipz. 1878.

§ 4. Истмийский праздник

Он совершался на Истме (Коринфском перешейке), первоначально в честь Меликерта, несомненно финикийского божества, которое эллины называли также Палемоном и ставили в генеалогическую связь с туземными героями; позднее культ Меликерта, установленный, вероятно, жившими некоторое время на Истме финикийскими колонистами, отступил на задний план перед культом ионического Посейдона, введенным здесь, по преданию, афинским героем Тесеем, которому приписывается и учреждение состязаний при этом празднике. Святилище Посейдона находилось в сосновой роще у Схинунтской бухты. После переселения дорийцев в Пелопоннес Истм принадлежал коринфянам, которые и заведовали праздником в исторические времена^[18]; но афиняне всегда занимали выдающееся положение между участниками празднества и имели проэдрию (напротив, элейцы были устранены от всякого участия в празднике, Павc. V, 2, 3). Во время тирании Кипселидов праздник не совершался, но затем в 582 г. был возобновлен и с тех пор совершался через каждые 2 года (т. е. был triethriV, подобно Немейскому празднику), вероятно, весною каждого 2-го и 4-го года Олимпиады. Состязания были гимнические, конные, музыкальные и поэтические. Победители получали первоначально венок из сосновых ветвей, потом — из сельдерея (selinon), а в римские времена опять сосновый (Плут. Симп. V, 3, 3).

Источники к параграфу^{[ВТ 12]}

Krause, указ. соч. — G. F. Unger, Der Isthmientag und die Hyakinthien в журн. Philologus, т. 37 (1877).

§ 5. Немейский праздник

[124] Он совершался в Немейской долине, в области города Клеон в Арголиде. Первоначально он был установлен, по преданию, аргосцами во время похода Семи против Фив, в память малютки Офельта или Архемора (сына немейского царя Ликурга), умершего от укуса змеи и принимаемого новыми учеными за символ растительности, вымирающей под влиянием зимних холодов или летнего зноя. Таким образом, праздник имел печальный характер; впоследствии он пришел в упадок и только в 573 г. до Р. X. был возобновлен дорийцами уже в честь Зевса, причем были установлены и состязания по образцу Олимпийских. К участию в празднике были приглашены все дружественные государства, преимущественно, конечно, дорические, но до общеэллинского значения праздник возвысился лишь постепенно, подобно Олимпийскому. Зевсу был воздвигнут великолепный храм со священной рощей, развалины которого отчасти сохранились до наших времен. Праздник был триетерический, т. е. совершался через каждые два года летом, в месяце Панаме (июль — август), во 2-м и 4-м году Олимпиады^[19]. Заведовали праздником первоначально клеонейцы, в области которых лежало святилище, но около 460 г. до Р. X. аргосцы отняли у них заведование святилищем и праздником. Ближайшие подробности относительно устройства праздника неизвестны; состязания на нем были не только гимнические и конные, но и музыкальные, по крайней мере, в позднейшие времена. Особенно славились лица, которые одерживали победу на Немейском празднике после побед на трех других и становились таким образом periodonikai. Наградой победителям, по словам схолиаста Пиндара (Pypoth. Nem., 425), сначала служил масличный венок, а после Персидских войн, в честь погибших во время их, — венок из сухого сельдерея, считавшегося в древности печальным растением.

Источники к параграфу^{[ВТ 13]}

Krause, указ. соч. — G. F. Unger, Die Nemeen в журнале Philologus т. 34 (1874) и Die Winternemeen, там же т. 37. — J. G. Droysen, Die Festzeit der Nemeen в журн. Hermes т. 14 (1879).

Глава 16. Афинские праздники

[125] Обратимся теперь к ознакомлению с важнейшими праздниками, совершавшимися в отдельных греческих государствах. Их обозрение естественнее всего начать с Аттики, о религиозной жизни которой мы имеем больше сведений, а расположить его удобнее всего во временной последовательности, по месяцам аттического года. При этом, конечно, мы обратим внимание только на более важные праздники.

Капитальный труд об афинских праздниках: Aug. Mommsen, Feste der Stadt Athen im Altertum, geordnet nach att. Kalender. Leipz. 1898.

§ 1. Первая четверть года (Панафинеи и др.)

Первый месяц аттического года первоначально назывался Κρονιων, а в исторические времена Εκατομβιαιων. Это последнее название произошло, без сомнения, от праздника Εκατομβαια в честь Аполлона, хотя о существовании такого праздника в самой Аттике нет прямых указаний. Праздник Κρονια (в честь Крона), от которого происходило древнейшее название месяца, по преданию был учрежден Кекропом и совершался 12-го числа; при нем весело праздновалось окончание уборки полевых хлебов и устраивались пиры, при которых, между прочим, господа угощали своих рабов, потрудившихся при жатве. В этот праздник, по-видимому, приносились только бескровные жертвы.

16-го числа совершался праздник Sunoikesia или Sunoikia (или Metoikia по Плут. Тес. 24) в честь Афины, в память Тесеева соединения двенадцати аттических общин в одно государство (sunoikismoV). В этот праздник совершалось жертвоприношение богине Мира (Eirhnh), которое в V в. было бескровным (Аристоф. Мир. 1019 и схол.); но во 2-й половине IV в., по свидетельству надписей, содержащих в себе счеты сумм, вырученных от продажи шкур животных, принесенных в жертву в важнейшие праздники (to dermatikon)^[20], богине Мира приносились большие кровавые жертвы. Вслед за жертвоприношением Миру в надписях tou [126]dermatikou упоминается жертвоприношение египетскому богу Аммону, культ которого распространился в Элладе главным образом благодаря славе его прорицалища (см. о нем ниже: разд. V, гл. 19, § 1).

28-го числа, в день рождения богини, покровительницы города Афины Полиады, совершался один из важнейших аттических праздников — ΡαναΘηναια в честь этой богини. Учреждение его относится к доисторическим временам и приписывалось Эрихтонию. Первоначально праздник, по свидетельству Павсания (VIII, 2, 1), назывался просто 'АЭ^уакх, а название Panaqhnaia получил со времени Тесеева синойкизма. Он совершался издревле ежегодно, но со времени Писистрата раз в четыре года, в третьем году каждой Олимпиады, праздновался с особым блеском и пышностью и назывался ta Panaqhnaia ta megala или pentaethriV twn Panaqhnaiwn; ежегодный праздник с тех пор стал называться Pan. ta kat eniauton или ta mikra. Великие Панафинеи продолжались несколько дней (по счету А. Моммзена девять, с 21 по 29 число). В первые дни праздника совершались разные состязания, — гимнические, конные и музыкальные; участники делились по возрасту на три группы: paideV, ageneioi (безбородые, т. е. юноши) и andreV; в числе состязаний упоминаются: stadion, diauloV, dolicoV, pentaqlon, palh, pugmh, pagkration, purrich и др.; к ним же относилась lampadodromia, т. е. бег с факелами, совершавшийся во время ночного празднества (pannuciV) и состоявший в том, что молодые люди с зажженными факелами бежали вперегонку от алтаря Эрота в Академии по внешнему Керамику, передавая эти факелы из рук в руки; победителем признавался тот, кто первый достигал цели, не погасив факела; это было очень трудно, так как факелы были восковые и при быстром беге легко гасли. Был еще agwn euandriaV, состоявший в марше и военных упражнениях вооруженных воинов, разделенных по филам и отличавшихся ростом, силой и красотою. Устройство пиррихи, лампадодромии и эвандрии принадлежало к числу круговых литургий^[21].

Конные состязания также были очень разнообразны; в числе их упоминаются, например, состязания ippwn zeugei adhfagw (на паре вдоволь едящих, т. е. взрослых лошадей), zeugei pwlikw, pompikw, polemisthriw, kelhti и др. Наконец, упоминаются состязания триер (newn amilla) в Пирее, происходившие в последний день праздника.

[127] Музыкальные состязания рано вошли в состав Панафинейского празднества. Еще Писистратом было установлено, чтобы рапсоды исполняли на великих Панафинеях Гомеровские поэмы в определенном порядке и очереди; Перикл присоединил состязания флейтистов, игроков на кифаре (kiqaristai) и певцов с аккомпанементом кифары (kiqarwdoi); эти состязания происходили в специально для них построенном здании Wideion. Для заведования всеми состязаниями выбирались 10 aqloqetai, по одному из каждой филы, на 4 года, от одних великих Панафиней до следующих. Наградами за победы в музыкальных состязаниях служили золотые венки и денежные призы (до 600 драхм), а первому и второму победителям в гимнических и конных состязаниях — масло от священных олив (moriai) в весьма значительном количестве, в изящных, украшенных рисунками сосудах^[22]; награда за победу в гонке триер, назначавшаяся филам, а не отдельным триерархам, состояла в известной сумме денег, часть которых отделялась для жертвоприношения Посейдону. За победу в agwn euandriaV филы получали быков ценою в 100 драхм, а отдельные победители — щиты (Арист. Аф. пол. 60).

Самую важную и блестящую часть праздника составляла происходившая 28-го числа торжественная процессия (pomph), в которой богине приносился peploV, роскошная одежда для статуи, вытканная избранными афинскими гражданками (ergastinai), по одобренному советом (позднее судебной палатой) проекту (Арист. Аф. пол. 49), под наблюдением афлофетов (ibid. 60). Работу начинали за 9 месяцев до Панафиней, в последний день месяца Пианопсиона, посвященный Афине Работнице (Erganh), избранные девочки arrhforoi (см. о них ниже, § 4). На шафранном фоне ткани изображалась битва с гигантами; где Афина является победительницей диких и враждебных богам сил, а также славные деяния из отечественной истории, где сыны Афин являли себя [128]достойными славы своих предков. Этот peploV развешивался в виде паруса на модели корабля и в таком виде провозился из внешнего Керамика по главным улицам и площади города в Акрополь в святилище богини. В процессии участвовал весь афинский народ со всем, что у него было прекраснейшего и почетнейшего. Жрецы и служители культа вели множество разукрашенных жертвенных животных, благороднейшие девицы несли в корзинах и сосудах священные предметы (kanhforoi), благороднейшие и красивейшие старцы шествовали с оливковыми ветвями (qalloforoi), в белых одеждах и с венками на головах; далее в процессии участвовали взрослые граждане и юноши в военном платье, с копьем и щитом, всадники в блестящем вооружении под предводительством гиппархов, наконец, все победители в предшествовавших состязаниях. Вольноотпущенники и метеки, жившие в стране богини под покровительством ее законов, также принимали участие в процессии, но лишь в служебных ролях, соответствовавших их подчиненному положению: метеки-мужчины несли сосуды с жертвенными печеньями, их жены — сосуды с водой, незамужние дочери — зонтики или стулья за знатными гражданками; на обязанности вольноотпущенников лежало украшение улиц и площади, по которым проходила процессия, дубовыми ветвями. Иностранные государства, именно афинские кблонисты и союзники, принимали участие в празднике посредством торжественных посольств (qewriai), привозивших богине дары и жертвы и также участвовавших в процессии. В V в. до Р. X., в эпоху процветания афинской гегемонии, каждый союзный город обязан был доставлять по быку и по две овцы для жертвоприношения на Панафинейском празднике. Этим торжественным жертвоприношением (ekatombh) на Акрополе заканчивалась процессия. С ее составом и пышностью можно познакомиться по сохранившимся рельефам, изваянным учениками Фидия под его ближайшим руководством и некогда украшавшим собой фризы Парфенона^[23]. Последний день праздника с его великолепной процессией был наглядным представлением как могущества самой богини, так и доблести, процветания и богатства покровительствуемого ею народа.

Относительно ежегодных или малых Панафиней нельзя определить с полной достоверностью, в какой мере они соответствовали великим. На них также происходили состязания, только, конечно, [129]не столь многочисленные и разнообразные^[24], была и процессия и pannuciV; пеплос богине с конца IV в. также приносился ежегодно (Диод. XX, 46). С подобным описанием богослужебных обрядов, совершавшихся в малые Панафинеи, знакомит нас сохранившаяся (не вполне) надпись С. I. А. II, 163, относящаяся ко 2-й половине IV в. до Р. X. и содержащая в себе устав для ieropoioi, заведовавших этим праздником: они должны приносить одну жертву на Ареопаге почитающимся на нем божествам, другую на Акрополе — Афине как богине здравия (Aqhna Ugieia); из мяса жертвенных животных они должны отделять части пританам, архонтам, казначеям сокровищ богини, стратегам, таксиархам, устроителям процессии, канефорам, себе и всем афинянам; ночью устраивалась веселая pannuciV, а на другой день с восходом солнца — процессия, которой также заведовали ieropoioi; особые суммы назначались для покупки коров, из которых лучшие приносились в жертву Афине Победе (A. Nikh) и Афине Полиаде на ее большом алтаре, и мясо их разделялось народу по демам (kreanomia).

Второй месяц Metageitniwn получил свое название от праздника в честь Аполлона MetageitnioV (Соседского); это прозвище Аполлона, праздник и название месяца были, по-видимому, весьма древнего происхождения и встречаются не только у ионийцев, но и у дорийцев в форме PedageitnuoV. В Афинах в течение этого месяца не было особенно важных праздников.

В третьем ^месяце, носившем название Bohdromiwn (от праздника Bohdromia), совершался 5-го числа праздник поминовения усопших под именем Genesia, Nemesia (от имени богини NemesiV) или Nekusia с жертвоприношением богине Земли. На следующий день праздновалась Марафонская победа, и совершалось поминовение по убитым в этой битве воинам^[25]. Известно, что перед битвой афиняне, моля о помощи Артемиду Агротеру, обещали принести ей в жертву по козе за каждого убитого врага, но так как убитых оказалось слишком много, то решено было ежегодно приносить в жертву по 500 коз, [130]что и исполнялось архонтом-полемархом 6-го Боедромиона. У Демосфена (Ол. III, 31) и в надписях упоминается вооруженная процессия (pomph en oploiV), совершавшаяся в день этого праздника. Вероятно на следующий день (7-го числа) совершался праздник Bohdromia в честь Аполлона как помощника в битвах (Ap. BohdromioV ). Самым важным праздником в Боедромионе были Eleusinia, или великие мистерии в честь Деметры, совершавшиеся в течение почти 2-х недель в городе и в Элевсине. Первая, городская половина празднеств продолжалась с 13-го по 19-е число; здесь совершались и такие празднества, которые лишь внешним образом были связаны с Элевсиниями, как, например, жертва Демократии, праздник Асклепия и др. Но обо всем этом мы скажем там, где будет речь вообще об Элевсинских мистериях (см. ниже разд. V, гл. 20, § 2).

Источники к параграфу^{[ВТ 14]}

— С, Hoffmann, Panathenaikos, Cassel 1835. — Petersen, Die Feste der Pallas Athene, Ham. 1835.

— H. A. Muller, Panathenaica, Bonn 1837. — Breuer, De musicis Panathenaeorum certaminibus, Bonn 1868.

— Латышев, К вопросу о культе Аммона в Афинах, Журн. М. H. Пр., январь 1881.

§ 2. Вторая четверть года (Пианопсии, Фесмофории, Апатурии, сельские Дионисии и др.)

Четвертый месяц Puanoyiwn^[26] получил название от праздника Puanoyia, совершавшегося 7-го числа в честь Аполлона, как бога света и тепла, способствующего созреванию плодов. Свое название праздник получил оттого, что в день его варили разные овощи, — чечевицу, бобы и пр. (eyhsiV twn ospriwn) и подносили Аполлону в знак благодарности за дарование их людям. Начатки плодов приносились богу также в форме eiresiwnh, — оливковой или лавровой ветви, обвитой шерстью (eiria) и обвешанной плодами и сосудцами с маслом, медом и вином; иресиону, подносимую от лица государства, нес в торжественной процессии мальчик, имевший в живых обоих родителей (paiV amfiqalhV), к храму Аполлона, где она ставилась в качестве приношения. Отдельные семьи также посвящали божеству иресионы, которые выставляли у дверей домов. Вместе с Аполлоном [131]или Гелиосом почитались при этом богини времен года (Wrai), которых афиняне признавали в числе двух (а не трех, как в других государствах) под именами Qallw и Auxw, намекавшими на то, что эти богини производили цветение и созревание плодов.

В тот же день совершались в честь Диониса и Афины Скирады Oscoforia, учрежденные в благодарность за дарованную людям жатву винограда и маслин и получившие свое название от виноградных ветвей с гроздьями^[27], игравших роль при этом празднике. Именно, paideV amfiqaleiV, избранные в числе двух от каждой филы, с виноградными ветвями (oscoi или wscoi) в руках совершали бег от городского храма Диониса к храму Афины Скирады в Фалере. Победителю в беге подносились fialh pentaplh или pentaploa со смесью из вина, меда, сыра, муки и масла, и победитель должен был вкусить этой смеси. Для всех участников в беге устраивали обед избранные знатные гражданки (ai deipnoforoi). Затем процессия, в которой победитель в беге занимал почетное место, возвращалась в город с пением песен в честь Диониса, называвшихся oscoforiaka melh; хором предводительствовали двое юношей в женском одеянии с виноградными ветвями в руках. По прибытии процессии к храму Диониса совершалось жертвоприношение, которым заведовал род Фиталидов.

При Пианопсиях и Осхофориях видную роль играли воспоминания о возвращении Тесея с Крита после убиения Минотавра: при варении овощей вспоминали, как Тесей со своими спутниками, возвратившись из Крита, отобедал остатками дорожных запасов и принес благодарственную молитву Аполлону; устройство иресионы связывалось с преданием о том, что Тесей со спутниками посвятил в храм иресиону в благодарность за благополучное возвращение; бег осхофоров, по преданию, был учрежден в память встречи Тесея жителями Афин в Фалере; ai deipnoforoi напоминали матерей тех юношей и девиц, которых Тесей возил на Крит, а переодевание 2-х юношей в процессии в женское платье связывалось с преданием о том, что Тесей взял с собой двух мальчиков, переодетых в женское платье, вместо девиц (Плут. Тес. 22 и 23).

В следующие дни (с 8-го числа) совершалось прямо в честь Тесея празднество Qhseia, учрежденное со времени перенесения костей Тесея с о. Скироса Кимоном (469 до Р. X.) и принадлежавшее к числу важнейших афинских праздников. Оно состояло, кроме большого жертвоприношения от имени государства, главным [132]образом из разнообразных состязаний, которыми заведовал ежегодно избираемый агонофет. В числе состязаний упоминаются: lampadodromia, euandria, euoplia пеших отборных воинов и всадников, состязания трубачей и глашатаев. Участники состязаний разделялись по возрасту на пять отделений: paideV thV prwthV, deuteraV и trithV hlikiaV, paideV ek pantwn, andreV. В более поздние времена видное участие в празднике принимали эфебы. В эфебовских надписях Тесеев праздник ставится рядом с поминальным празднеством Epitafia, которое совершалось в память граждан, павших в битвах, и сопровождалось лампадодромией и бегом эфебов в полном вооружении (en oploiV).

Непосредственно за описанными празднествами начинались Qesmoforia в честь Деметры, продолжавшиеся 5 дней, с 9-го по 13-е число. Это было такое время (по нашему календарю приблизительно конец октября), когда годовой круг земледельческих работ был вполне закончен и земледельцы начинали спокойно пользоваться дарами, которыми человек был обязан богине земледелия; поэтому было совершенно естественно именно в это время выражать ей благодарность за благодеяние, оказанное введением земледелия, как основания подчиненной законному порядку оседлой жизни людей (на это именно указывает прозвание богини QesmoforoV). Праздник совершался исключительно афинскими гражданками, жившими в законном браке и отличавшимися хорошим поведением; мужчины и девицы к нему не допускались, почему и этот праздник иногда называется мистическим, хотя от мистерий в собственном смысле он отличался тем, что для участия в нем не было надобности в особом посвящении и в самых обрядах праздника не было ничего мистического. В основании допущения к празднику исключительно замужних женщин лежала, вероятно, та мысль, что брак есть одно из важнейших установлений культурной жизни. Участницы праздника выбирали из каждого дема по две наиболее уважаемых и зажиточных гражданки для совершения священных обрядов от имени гражданок своего дема; избранные обязаны были угощать гражданок дема обедом, что считалось литургией. Верховное же руководство всеми обрядами принадлежало жрице Деметры. В первый день праздника, носивший название Sthnia, женщины собирались в определенном пункте и все вместе отправлялись в местечко Галимунт на мысе Колиаде (близ Фалера), причем по дороге и по прибытии на место обменивались шутками и насмешками (как при процессии в праздник Элевсиний, см. ниже, гл. 20, § 2). В храме Деметры в Галимунте на следующий день совершалось празднество, которое собственно называлось Qesmoforia, а затем [133]11-го числа участницы праздника возвращались в Афины (почему этот день назывался anodoV), где праздник продолжался; следующий день, т. е. 12-е число, женщины проводили в печали и посте (nhsteia), причем вероятно в этот день совершалось особое очистительное жертвоприношение (схол. Лук. Разг. гетер. II, 1), а 13-го совершалось вышеупомянутое угощение женщин распорядительницами, причем везде царило непринужденное веселье, игры, танцы и пр.; этот день носил название kalligeneia (ta) от прозвища Деметры как матери прекрасной Персефоны. В заключение праздника приносился богине под названием zhmia жертвенный дар для отвращения ее гнева за проступки и прегрешения, которые могли быть сделаны в праздник.

В 20-х числах этого же месяца^[28] совершался древний общеионический праздник Apatouria в честь Зевса и Афины. Название праздника, которое самими древними неверно производилось от слова apath (Герод. I, 147), происходит, без сомнения, от (х copulativum и pathr и значит то же, что omopatoria; праздник служил главным выражением религиозной связи фратрий. Праздничных дней было собственно три, из которых каждый отличался особым названием: первый день назывался dorpeia (или dorpia) от вечернего пиршества членов фратрий, которому, конечно, предшествовало жертвоприношение; второй день назывался anarrusiV (по объяснению схол. Аристоф. Ахарн. 146: apo tou anarruein tou quein), третий — hmera kourewtiV^[29]. Кроме того, прибавлялся к празднику еще один день под названием epibda, а праздничные вакации начинались иногда накануне dorpeia, так что весь праздник продолжался тогда 5 дней. В 3-й день праздника происходило записывание во фратрии детей граждан, причем отцы записываемых представляли овцу или козу для жертвоприношения на алтаре фратрии^[30]. Жертва называлась koureion (от kouroV, kourh) и meion; в надписях koureion отличается от Heiov, так что, вероятно, справедливо мнение А. Моммзена (Feste, стр. 333), что meion приносилось за маленьких детей, а koureion — за взрослых. Тогда же молодые мужья записывали в свои фратрии новобрачных жен, принося жертву, называвшуюся gamhlia. Платон [134] говорит (Тим., 21 b), что в день kourewtiV происходили состязания мальчиков в декламировании поэтических произведений, преимущественно стихотворений Солона. Веселые пиршества фраторов заканчивали этот день. Упоминаются особые protenqai ( = progeustai) и oinoptai (по объяснению Фотия, epimelhtai tou touV fratoraV hdun oinon ecein), заботившиеся об устройстве этих пиршеств. В числе праздничных увеселений упоминаются гимнические (именно lampadodromia) и музыкальные состязания, которые А. Моммзен (Feste, стр. 339 сл.) относит, впрочем, к праздникам Promhqia и Hfaistia.

В последний день Пианопсиона (enh kai nea) совершались Calkeia или Aqhnaia в честь Афины Эрганы и Гефеста, древний всенародный праздник, который позднее совершался одними ремесленниками. В этот день начинали ткать peploV Афине к Панафинеям.

Пятый месяц Maimakthriwn получил название от Зевсова прозвища maimakthV, указывающего на мрачный характер зимней природы. В этом месяце не было особенно важных праздников; упоминаются только жертва Зевсу Земледельцу (GewrgoV) 20-го числа и очистительные празднества в конце месяца.

В шестом месяце Poseidewn главные праздники были Alwa и Dionusia ta kat agrouV. Первый был земледельческий праздник молотьбы (название происходит от h alwV — ток), совершавшийся в честь Деметры, Коры и Диониса. Главным местом праздника был Элевсин, но праздновали и в городе; между прочим, упоминается при этом празднике teleth веселого и даже распущенного характера, в которой участвовали только женщины, почему праздник причисляется к мистическим^[31]. Упоминается также жертвоприношение Посейдону как покровителю растительности (futalmioV) и agwn patrioV.

Праздновавшиеся в этом месяце Дионисии назывались «сельскими» (в отличие от «городских» или «великих», совершавшихся в месяце Элафеболионе), а также Qeoinia. Праздник совершался в отдельных демах, не только сельских, но и городских. Дни празднования не известны в точности. Это был радостный праздник в честь бога вина и веселья, совершавшийся по окончании сбора винограда и сопровождавшийся разными деревенскими увеселениями. Для празднования сельских Дионисий обыкновенно сходились вместе родичи, мужчины и женщины, господа и рабы. Устраивались веселые процессии, в которых вели жертвенных козлов, носили священную [135]утварь и печения, сосуды с вином для возлияний, виноградные ветви и гирлянды смокв, а также как непременную принадлежность процессии, символ производительной силы природы falloV, пели песни в честь Диониса и пр. и таким образом приближались к храму или алтарю Диониса для жертвоприношений^[32]. Затем составлялись веселые пирушки, при которых не было недостатка во всевозможных шутках и остротах. В числе увеселений видное место занимал askwliasmoV или askwlia, игра, состоявшая в том, что участники балансировали на одной ноге на надутом козьем мехе, снаружи намазанном маслом, при этом, конечно, дело не обходилось без неловких прыжков и падений, подававших множество поводов к веселому смеху; счастливец, удачно справившийся с трудностями состязания, получал в награду тот же мех, наполненный вином. Изобретателем игры предание называет Икария, который впервые посадил (в царствование Пандиона, наследника Эрихтония) в Аттике лозу, полученную в дар от самого Диониса, и стал заниматься виноделием. Устраивались также качели (aiwra) в память повесившейся дочери Икария Еригоны. Были в ходу переодевания и импровизированные мимические представления, для которых можно было черпать богатый материал из мифов о Дионисе или из окружающей жизни. Впоследствии в некоторых значительнейших и зажиточнейших демах давались и настоящие драматические представления^[33]. В некоторых демах, как, например, в Пирее, Элевсине, Форике, Ахарнах и др., были даже постоянные каменные театры, в других строились временные деревянные. В большинстве случаев в театрах демов давались такие пьесы, которые раньше были представлены в городе, отчасти потому, что расходы на представление старых пьес были менее значительны, а отчасти и потому, что сами поэты предпочитали ставить свои пьесы сначала на большой городской сцене. — Особенной пышностью отличалось празднование сельских Дионисий в Пирее. почему в надписях упоминаются в качестве особого праздника ta Peiraia или Dionusia ta en Peiraiei; они были даже возведены на степень государственного праздника.

Источники к параграфу^{[ВТ 15]}

— Е. V. Engholm, De epitaphiis Atheniensium, Ups. 1872.

— A. Martin, Notes sur l'heortologie Athenienne в Revue de philologie v. X (1886).

— A. Wellauer, De thesmophoriis, Vratisl. 1820.

§ 3. Третья четверть года (праздники Диониса и др.)

[136] Седьмой месяц Gamhliwn обязан своим названием празднику Gamhlia, вероятно тождественному с праздником Qeogamia, установленным в память бракосочетания (ieroV gamoV) Зевса с Герою; весь этот месяц был посвящен Гере как покровительнице брака. У других ионийцев, а в древнейшие времена и в самой Аттике, этот месяц назывался Lhnaiwn от большого Дионисовского празднества Lhnaia или Dionusia ta epi Lhnaiw. Этот праздник совершался в Аттике, по мнению А. Моммзена (Feste, стр. 375) в течение нескольких дней с 12-го числа. Местом праздника было древнее святилище Диониса, называемое Л-qvcuov. Совершался он сходно с сельскими Дионисиями, только пышнее и торжественнее; важную роль играло исполнение дифирамбов в честь божества киклическими хорами, называвшимися так потому, что во время исполнения дифирамба они двигались мерным, ритмическим шагом вокруг алтаря. Но еще важнее были театральные представления, о которых будет сказано ниже (разд. VI). Как этим, так и следующим праздником Диониса заведовал архонт-царь.

Название восьмого месяца Anqesthriwn произошло от третьего большого Дионисовского праздника, называвшегося Anqesthria; это был месяц, в котором природа на юге пробуждается от зимнего сна; кроме того, молодое вино, приготовленное осенью, заканчивало к этому времени свое брожение и становилось годным к употреблению. То и другое, т. е. пробуждение природы и окончание брожения вина, составляло предмет праздника Анфестерий. Он продолжался три дня (с 11 по 13 число), из коих каждый имел особое название. Первый день назывался h piqoigia (от piqoV и oignumi), — день открытия бочек и пробы нового вина. Каждый домохозяин приносил богу жертву, при которой совершал возлияние свежим напитком, и все домочадцы, не исключая и рабов, предавались праздничному веселью и удовольствиям. Первыми весенними цветами украшались сосуды и дети как распускающиеся цветки человеческого рода. В этот день в Афинах был рынок игрушек, которые покупали и дарили детям. В праздник Анфестерий принято было платить гонорар за обучение софистам и другим учителям, которые за это в день coeV приглашали к себе в гости своих учеников. — Второй день coeV (кружки) также был посвящен праздничным удовольствиям. Веселые компании, в которых участвовали переряженные, представлявшие сатиров, нимф и пр., ходили по городу и заходили к знакомым, где составлялись пирушки и даже состязания: кто скорее выпивал свой кубок вина, получал [137]в награду плющевый венок и мех вина. При этом не забывали также и умерших родственников: ходили к ним на могилы и совершали возлияния вином. По-видимому, первоначально этот день был посвящен, главным образом, поминовению усопших и имел целью умилостивить силы подземного мира, владычеству которых при наступлении весны приходил конец. Поэтому-то этот день вместе со следующим принадлежал к числу hmerai apofradeV или miarai и храмы богов в эти дни были закрыты (Дем. Пр. Неэры, 76); однако впоследствии такое значение этих дней вполне уступило место веселью и наслаждению. От имени государства в день coeV совершалась таинственная церемония в древнем храме Диониса в Ленее, открывавшемся только в этот день. Главную роль в этой церемонии играла basilissa или basilinna, супруга архонта-царя, которая должна была быть родовитой гражданкой и выйти замуж девицей. При совершении церемонии ей помогали четырнадцать gerarai, избранные архонтом-царем из наиболее уважаемых гражданок. «Царица» в присутствии священноглашатая (ierokhrux) брала с них торжественную клятву в том, что они удовлетворяют условиям, требующимся для участия в церемонии, и будут соблюдать строгую тайну. Gerarai совершали священные обряды на 14 алтарях, а затем «царица» отправлялась в так называемое boukoleion вблизи пританея (Арист. Аф. пол. 3) и там будто бы сочеталась браком с Дионисом. Древний закон об этом обряде, вырезанный на камне, еще во времена Демосфена стоял в святилище Диониса подле жертвенника. Впрочем, подробности обряда неизвестны, а значение его объясняется различно; проще и естественнее всего принять, что «царица», как представительница страны, соединялась брачными узами с богом возрождающейся весною растительности в знак того, что страна вполне предана его служению и надеется на его защиту и помощь; или, быть может, эта церемония совершалась в воспоминание брака Диониса с Ариадною.

Третий день Анфестерий назывался cutroi (горшки) оттого, что тогда приносили подземному Гермесу в жертву за души усопших горшки с вареными плодами всякого рода (panspermia), которых сами жертвователи не могли пробовать, как при всех вообще жертвах подземным богам; ни одному из Олимпийских богов в этот день не приносили жертвы. Вообще видно, что три дня Анфестерий были богаты различными религиозными обрядами, подробности которых, однако, мало нам известны.

23-го числа того же месяца был праздник Diasia в честь Зевса Милостивого (MeilicioV). Название «Милостивый» было только ев[138]фемистическим, на самом же деле Зевс почитался при этом празднике как грозный и суровый бог, для отвращения гнева которого приносились в этот день умилостивительные жертвы всесожжения (Ксен. Анаб. VII, 8, 5). Фукидид, рассказывая о заговоре Килона, говорит, что Диасии были в Афинах величайшим праздником, при котором весь народ совершал жертвоприношения за городом, причем многие жертвовали не животных, а местные жертвенные предметы^[34]. По объяснению схолиаста, эти qumata epicwria состояли из печений в форме различных животных (pemmata tina eV zwwn morfaV teupwmena). Дело объясняется тем, что для умилостивления грозного божества всякий считал долгом совершить жертвоприношение, а между тем бедные люди не могли или жалели жертвовать животных для сожжения целиком на алтаре и поэтому заменяли их печениями в форме животных на основании известного принципа древних: in sacris simulata pro veris accipiuntur. Так как жертвы целиком сжигались в честь богов, то Лукиан в "Тимоне" (§ 7) имел полное право вложить в уста Гермеса слова, что боги роскошно праздновали Диасии у богатого Тимона; напротив, для людей праздник проходил, по замечанию Лукианова схолиаста (к Икаром. 24), с некоторым прискорбием, meta tinoV stugnothtoV. Эта stugnothV, очевидно, состояла, главным образом, в том, что людям нечем было угощаться, и, вероятно, послужила одной из причин того, что Диасии в более поздние времена вышли из употребления (Лук. Икаром. 24).

Наконец, в этом же месяце совершались малые мистерии, о которых будет сказано ниже (см. разд. V, гл. 20, § 2).

Девятый месяц Elafhboliwn был посвящен Артемиде, которой вообще у греков посвящался месяц, приходившийся около весеннего равноденствия^[35]. У нас нет прямых указаний на существование в Аттике праздника Elafhbolia, встречающегося в других местностях Эллады, но предполагать его существование можно с большой вероятностью. Главным же праздником в этом месяце были великие Дионисии (D. ta megala, ta en astei), продолжавшиеся несколько дней. Ряд празднеств открывался 8-го числа большим праздником [139]Асклепия (Asklhpieia), установленным в 420 г., а заканчивался около 14-го числа праздником Pandia, значение которого не вполне ясно. Великие Дионисии торжествовали полную победу весны над зимой, были праздником радости и свободы, когда отпускали на поруки узников, оставляли в покое должников и никого не арестовали, для того чтобы все могли принимать участие в веселье и удовольствиях. Первоначально празднование великих Дионисий, быть может, ограничивалось, подобно малым, торжественной процессией (pomph), в которой несли древнюю статую Диониса из Ленея в древний храм его, стоявший близ Академии, и оттуда обратно, хоровыми песнями и веселыми прогулками по городу (kwmoi); но впоследствии главною и существеннейшею частью этого праздника были театральные представления, о которых мы скажем отдельно (разд. VI, гл. 30, § 1). Праздник этот, наряду с Панафинеями, был одним из важнейших в Афинах и совершался с чрезвычайною пышностью и великолепием. В V в. до Р. X. афинские союзники являлись к этому времени в город для внесения дани, причем обязаны были по народному постановлению доставлять священные символы для ношения в процессии. Ввиду присутствия союзников афинское правительство не жалело никаких расходов, чтобы увеличить блеск торжественных дней или показать иностранцам свое богатство и изящество вкуса. Праздником заведовал первый архонт с 10 попечителями, которые, по словам Аристотеля (Аф. пол. 56), раньше избирались народом посредством хиротонии и покрывали расходы на процессии из своих средств, а в его время избирались жребием по одному из филы и получали на устройство процессий 100 мин.

По мнению А. Моммзена (Feste, стр. 449), в этом же месяце совершался в честь Матери богов праздник Galaxia, получивший название от кушанья galaxia (ячменная каша на молоке), которое варили в этот праздник. Эфебовские надписи I в. до Р. X. упоминают об обычае эфебов совершать в этот праздник особое жертвоприношение богине и посвящать ей дорогую чашу.

Источники к параграфу^{[ВТ 16]}

О праздниках Диониса: A. Boeckh в де&атт. kleine Schriften т. V, стр. 65 cл.

— F. U. Fritzsche, Die Lenaeis Athen. festo conun. I et II, Rost. 1837.

— O. Gilbert, Die Festzeit der attischen Dionysien, Gott. 1872. - A. Korte, Zu att. Dionysos-Festen в Rhein. Mus. т. 52 (1897).

— H. von Prott, Enneakrunos, Lenaion und Dionusion en LimnaiV в Ath. Mitth. 23 (1898). - O. Band, Die att. Diasien, Beri. 1883.

§ 4. Последняя четверть года (Фаргелии; Скирофории, Дииполии и др.)

[140] Десятый месяц Mouniciwn получил название от прозвища Артемиды Mounicia или совершавшегося в честь ее праздника. Шестого числа этого месяца праздновались Delfinia в честь Аполлона Дельфиния, покровителя мореплавания, которое в Греции возобновлялось незадолго до этого времени после зимнего перерыва. Предание приурочивало к этому дню отъезд Тесея и его спутников на о. Крит; перед отъездом Тесей и его спутники, по преданию, молились в храме Аполлона Дельфиния и оставили там просительную ветвь (ikethria); в воспоминание этого девицы ходили в этот день в храм Delfinion для умилостивительной молитвы Аполлону и, вероятно, также Артемиде (Плут. Тес. 18).

16-го числа праздновались Mounicia в честь Артемиды, которой приносили в жертву круглые лепешки (amfifwnteV) с воткнутыми в них свечами, символически представлявшие полную луну. С 480 г. с этим днем было связано празднование Саламинской победы, в память которой происходили состязания в беге кораблей. При этом чествовался на о. Саламине местный герой Эант, почему праздник назывался также Aianteia. К этому же времени А. Моммзен (Feste, стр. 453 сл.) относит праздник Braurwnia в честь Артемиды Бравронской, почитавшейся в деме Бравроне, но также и в городе, где ей был воздвигнут особый храм на Акрополе. Ей посвящались под именем «медведиц» (arktoi) девочки, которые в течение известного времени исполняли разные служебные обязанности в святилище богини. Происхождение этого обычая объясняется различно. Что касается самого праздника, то он носит следы человеческих жертвоприношений, совершавшихся для умилостивления богини в древнейшие времена: избранному в жертву человеку наносили рану в затылок, чтобы пролитою из раны кровью умилостивить богиню (Еврип. Иф. Тавр. 1458). Праздник в Бравроне совершался раз в 4 года (т. е. был pentethriV), а в Афинах, быть может, ежегодно.

19-го числа, по словам Плутарха (Фок. 37), совершалась процессия увенчанных всадников. Ученые приурочивают ее к празднику Olumpieia, упоминаемому в надписях tou dermatikou между городскими Дионисиями и Бендидиями (которые праздновались 19-го Фаргелиона), а также и у схолиастов. Совершавшиеся в этот праздник жертвоприношения, судя по количеству денег, вырученных от продажи шкур животных, были весьма значительны. Праздник сопровождался конными и, вероятно, гимническими состязаниями.

[141] Одиннадцатый месяц Qarghliwn получил название от праздника Qarghlia. В честь Аполлона и Артемиды. Он совершался 6-го и 7-го числа этого месяца и был важнейшим из Аполлоновых праздников в Афинах. Аполлона почитали при этом празднике как бога жаркого лета, которое, по представлению греков, начиналось со времени утреннего восхода Плеяд, около 11 мая; самое название праздника несомненно стоит в связи со словом qeroV. Летние жаркие дни способствуют созреванию плодов; но если они переходят желанную меру, то действуют уже пагубно и на людей, и на растительность, производят болезни и неурожаи. Поэтому при этом празднике, с одной стороны, заранее благодарили бога за благовременное поспевание плодов, с другой — старались предварительно умилостивить, чтобы он не обманул надежд на урожай ниспосланием губительной жары, и с этой целью производили очистительные обряды. Для отвращения гнева божества приносились страшные умилостивительные и очистительные жертвы: из числа преступников выбирали двух мужчин (или, по другому преданию, мужчину и женщину) под названием farmakoi, вешали им на шею гирлянды смокв (одному — черные, другому — белые) и под звуки флейты обводили вокруг города, погоняя ветвями смоковницы и морского лука (считавшегося одним из важнейших очистительных средств). По окончании этой процессии в древнейшие времена farmakoi приносились в жертву на определенном месте морского берега, тела их сжигались, и пепел бросался в море; позднее этот жестокий обычай был исполняем только для вида: farmakoi сбрасывались с возвышенности в море, но были подхватываемы внизу и удаляемы из страны. В этот же день приносилась умилостивительная жертва Деметре Хлое. На другой день в виде благодарственной жертвы приносили Аполлону и Горам начатки плодов, поспевавших к этому времени, и устраивали иресионы, как в праздник Пианопсий. Кроме того, Фаргелии праздновались процессиями и состязаниями, в которых выступали хоры взрослых и детей. Заведование праздником лежало на обязанности первого архонта и нескольких попечителей (epimelhtai).

Со времен Перикла 19-го числа праздновались Bendideia в честь фракийской богини Бендиды, которую эллины отождествляли с Артемидой. Праздник сопровождался процессией и конными ристаниями с факелами.

Затем в Фаргелионе совершался важный очистительный праздник в честь Афины под названием Plunthria и Kallunthria, продолжавшийся несколько дней, начиная с 19-го числа. Во время его производилось очищение, уборка и новое украшение святилища, [142]утвари и старинной деревянной статуи (edoV) Афины Полиады. Kallunthria назывался собственно праздник очищения храма (от kalluntron — метла, kallunw — выметаю), а Plunthria — праздник мытья статуи. Во время очищения храм Афины был заперт и обнесен канатами, так что к нему никто не мог приближаться, кроме персонала культа. Статую раздевали, очищали и, смотря по надобности, реставрировали; этим занимались члены рода Praxiergidai, которым издревле поручена была забота об исправном содержании статуи; кроме того, упоминаются katanipthV и две loutrideV или pluntrideV, вероятно, стиравшие платье богини. 25-й день Фаргелиона, главный день праздника, без сомнения предназначенный для чистки самой статуи, считался весьма тяжелым (hmera en toiV malista twn apofradwn, по выражению Плутарха, Алк. 34), потому что богиня-защитница города закрывалась и временно отсутствовала в городе^[36]. Раздетую и закрытую статую везли на колеснице в Фалер к морю и здесь тайно омывали. Колесница двигалась к морю среди многолюдной процессии, которой распоряжались nomofulakeV и в которой в более поздние времена принимали участие эфебы, как видно из их надписей; в процессии несли, между прочим, блюдо смокв (palaqh sukwn, также hghthria), которые считались древнейшею мирною пищею людей (Гесих. и Афин. III, 6) и, по некоторым мифам, были дарованы им Афиной, а не Деметрой. На обратном пути эфебы провожали статую со светильниками, откуда видно, что процессия возвращалась в город уже ночью. По окончании очистки статуя, одетая в чистое платье, снова выставлялась на своем месте, и храм снова делался доступен, блистая свежею красотою.

Многочисленные свидетельства древних связывают Плинтерии с мифом о дочерях царя Кекропа AglauroV (или AgrauloV), PandrosoV и Ersh, которые считались служительницами Афины. По мифическому преданию, Афина взяла на воспитание Эрихтония, сына Гефеста и Земли, и, отлучаясь на время из Аттики, отдала его в закрытой корзине на хранение дочерям Кекропа, строго запретив заглядывать в нее. Пандроса исполнила это приказание, но сестры ее не могли сдержать своего любопытства и заглянули в корзину. В это время Афина несла огромную гору Ликабетт [143]для укрепления афинского Акрополя; навстречу ей полетела ворона и закричала: «Эрихтоний открыт!» Афина, испугавшись, выронила гору, которая и упала к северо-востоку от Акрополя (таким образом миф объясняет, почему афинская крепость построена не на Ликабетте, который был самой высокой из гор, лежавших в местности города). В наказание за любопытство Афина помрачила ум Аглавры и Герсы, так что они бросились со скалы и погибли. Пандроса же удостоилась божеских почестей, которые были ей воздаваемы в особом отделении Эрехтейона (по другим версиям мифа Пандроса также участвовала в открытии корзины, и Аглавра пользовалась уважением наравне с нею или даже больше ее). Храм, как оскверненный смертью виновных девушек, был очищен, и сама Афина совершила омовение в море.

Последний месяц афинского года Skiroforiwn получил название от праздника Skiroforia (или Skira), совершавшегося в честь Афины 12-го числа. Значение этого названия довольно темно. По объяснению Гарпократиона оно произошло от skiron — большого зонта, который мужчины из рода Этеобутадов держали над жрицею Афины, жрецом Посейдона Эрехтея и жрецом Солнца во время торжественной процессии, отправлявшейся в день праздника от Акрополя в местность Skiron (быть может, с храмом Афины), находившуюся на священной дороге из Афин в Элевсин. По другому объяснению, название происходит от gh skiraV — белой известковой почвы в указанной местности, где было, по словам Плутарха (Супр. наст. 42), место древнейшего посева в Аттике. Праздник совершался при наступлении самой сильной летней жары, от которой скудная известковая почва страны быстро высыхала и нуждалась в освежении. Поэтому в процессии носили зонт как символ защиты от зноя, и сама процессия направлялась в такое место, почва которого наиболее страдала от жары. Ближайшие подробности об обрядах этого праздника мало известны. При нем совершались и очистительные обряды, так как очищение от грехов было необходимым условием для того, чтобы молитвы об избавлении от зноя были услышаны богинею.

В близкой связи со Скирофориями стоял обряд Arrhforia или Errhforia, т. е. несение росы. Архонт-царь ежегодно избирал из знатных гражданских родов двух девочек от 7 до 11 лет, которые под названием arrhforoi, по-видимому, целый год проводили в святилище Афины и служили ей^[37]. Аррефория была одним из видов литургий, так как родители девочек должны были доставлять золотые [144]украшения, которые на них надевались при церемонии и при оставлении ими должности поступали в сокровищницу храма, а также нести и другие расходы при аррефории. Эта церемония, причислявшаяся древними к мистериям, состояла в том, что ночью в праздник Скирофорий девочки получали от жрицы Афины Полиады ящики с таинственными святынями и в торжественной процессии относили их на головах в подземелье близ храма Афродиты в Садах (en KhpoiV); там они оставляли принесенное, вместо него получали нечто другое, также закрытое, и относили в святилище Афины на Акрополе (Павc. I, 27, 4). Название церемонии и ее участниц заставляет предполагать, что она имела отношение к ночной росе и, вероятно, совершалась с целью вымолить у богини освежающую росу на жаркое время года. Лексикограф Мирид прямо говорит, что аррефоры носили в корзинках именно росу.

Праздник Diipolia или Boufonia совершался 14-го числа Скирофориона в честь Зевса как покровителя города (PolieuV); алтарь его находился на Акрополе близ Парфенона и Эрехтейона. Свое второе название («убиение быка») праздник получил от принесения рабочего быка в жертву Зевса. При этом жертвоприношении, ведшем свое начало из глубокой древности, совершался символический обряд, объяснявшийся мифическим сказанием, но на деле, очевидно, имевший целью показать неприкосновенность рабочего быка, как самого важного помощника при земледелии. Именно, подгоняли животное к жертвеннику, на котором были насыпаны ячмень и пшеница. Как только животное начинало их есть, появлялся жрец bouthV (или boutupoV, boufonoV) из рода Фавлонидов и, как бы в наказание за святотатство, поражал его топором в затылок, но потом, как оскверненный убийством, бросал топор и обращался в бегство, а участники жертвоприношения бросались его преследовать. Жертвенное животное разрезывалось особым «резником» (daitroV) из определенного рода, и жертвоприношение совершалось с обычными обрядами, но затем участники его подвергались суду в пританее за убийство; так как действительный виновник бежал, то виновным признавали топор, которым было убито животное, и бросали его в море, как запятнанный кровью (Павс. I, 24, 4 и 28, 11; Порф. О воздерж. II, 10 и 29 и др.). Жреческие служебные обязанности при этом жертвоприношении были наследственны в родах Фавлонидов, или Бутипов, и Детров (Резников). На Акрополе сохранилось особое кресло с надписью IEREWS BOUTOU. Во времена Аристофана этот праздник с его символическим обрядом, непонятным большинству, казался уже устарелым и смешным (Обл. 984).

[145] В то же время (по другим — в последний день аттического года) совершалось в Пирее торжественное жертвоприношение Зевсу как Спасителю города (ZeuV Swthr), а также Афине Спасительнице (Aqhna Swteira). Этот праздник, о пышности которого свидетельствуют значительные суммы, вырученные от продажи шкур жертвенных животных (в надписях tou dermatikou), носил название Diiswthria; жертвоприношениями заведовали oi ieropoioi, а праздничною процессиею — первый архонт (Арист. Аф. пол. 56).

Кроме описанных праздников было в Аттике немало и других, более или менее важных, время которых не может быть определено с точностью.

Источники к параграфу^{[ВТ 17]}

— J, Topffer, Thargeliengebrauche в журн. Rhein. Museum, т. 43 (1886).

— С. Robert, Athene Skiras und die Skirophorien в журн. Hermes, т. 20 (1885).

— E. Rhode, Skira там же, т. 21.

— А. Mommsen, Die att. Skirabrauche в Philologus т. 50 (1891).

— 0. Band, Die Diipolien, Halle 1873. — P. Stengel, Buphomen в журн. Hermes, 28 (1893) и Rhein. Mus. 52 (1897).

— H. von Prott, Buphonien в Rhein. Mus. 52 (1897). О праздниках с неопределенными датами см. К. F. Hermann, Gottesd. Alterth. § 62; Stengel, Kultusaltert. § 127.

Глава 17. Важнейшие праздники в других государствах Эллады

§ 1. Пелопоннес

Элида. Широкое общеэллинское значение Олимпийского праздника было причиной того, что в священном округе Зевсова храма постепенно возникло значительное количество культов, которые ознаменовывались особыми празднествами и обрядами. Кроме отдельных празднеств элейцы ежемесячно совершали общее торжественное жертвоприношение в честь всех божеств, почитавшихся в Олимпии, с особыми, издревле установленными обрядами, в исполнении которых принимал участие многочисленный священный персонал (Павс. V, 15, 6).

После культа Зевса в Олимпии первое место по значению принадлежало культу Геры Олимпийской, в честь которой параллельно с праздником Зевса через каждые 4 года совершался праздник Hraia с состязаниями девушек трех разных возрастов в беге, причем победительницы получали такие же призы, как и победители на празднике Зевса. Состязаниями заведовали 16 выборных гражданок, на обязанности которых лежало также приготовление одеяния для бо[146]гини (Павс. V, 16, 2). Еще упомянем, что ежегодно во время весеннего равноденствия так называемые Basilai совершали жертвоприношение в честь Крона на вершине посвященного ему холма Kronion, господствовавшего над священной рощей (Павс. VI, 20, 1). Кроме того, в Олимпии был культ Пелопа и Гипподамии, а также местного героя Сосиполида.

Из праздников в городе Элиде заслуживают упоминания совершавшиеся зимою, около времени солнцестояния, Quia в честь Диониса, который, по верованию элейцев, сам являлся на этот праздник (Павс. VI, 26, 1). Женщины пели на празднике особые гимны, призывая Диониса явиться под видом быка и дважды припевая axie taure (Плут. Греч. вопр. 36; Об Исиде... 35). По словам Павсания (VI, 26, 1), элейцы во время этого праздника в особом месте в 8 стадиях от города запирали и запечатывали в каком-то здании три медные пустые котла, а на другой день, открыв снова дверь, находили их наполненными вином.

В Аркадии одним из важнейших праздников были Лбксшх в честь Зевса, совершавшиеся на Ликейской горе в неизвестное время, может быть, даже не ежегодно. В священном округе на вершине горы, где, как утверждали верующие, все входившие люди и даже животные теряли свою тень, находился сложенный из земли алтарь, перед которым с восточной стороны стояли две колонны с позолоченными орлами наверху. Жрецы, которые одни имели доступ в это священное пространство, совершали здесь таинственные жертвоприношения, между прочим, и человеческие. Они вели свое начало из глубокой древности и существовали еще во времена Павсания (VIII, 2, 1; 38, 4 сл.). Во время праздника совершались также состязания, при которых победители получали в награду дорогую утварь. — С состязаниями соединен был также праздник Aleaia в честь Афины Алейской в г. Тегее (Павс. VIII, 47, 3). — В г. Фенее праздновались мистерии Деметры Элевсинской, по преданию принесенные туда из Элевсина Наем, правнуком Эвмолпа. По-видимому, здесь было два праздника, меньший и больший (teleth meizwn), из коих последний совершался раз в два года. Устав мистерий хранился в так называемом petrwma, состоявшем из двух плотно пригнанных одна к другой каменных плит, внутри выдолбленных. При совершении большого праздника жрецы вынимали из petrwma устав, читали его во всеуслышание мистам и в ту же ночь вкладывали обратно. На petrwma находилась еще круглая накладка (epiqhma), в которой хранилась маска Деметры Кидарии; в тот же праздник жрец надевал эту маску и ударял розгами об землю, изображая гнев Деметры на подземных богов. В 15 стадиях от города у подошвы горы Киллены [147]был храм Деметры Фесмии, в котором также совершались мистерии (Павс. VIII, 15). — В г. Фельпусе также был мистический культ Деметры, носившей там прозвища ErinuV и Lousia, объясняемые местными сказаниями, относящимися ко времени странствований Деметры по земле для отыскания дочери (Павс. VIII, 25, 3 сл.). — Мистерии по образцу Элевсинских были учреждены и в Мегалополе, где Деметра и Кора почитались под именем megalai qeai (Павс. VIII, 31). Не упоминая здесь менее важных аркадских праздников, заметим только, что одним из наиболее уважаемых божеств в Аркадии издревле была Артемида, в честь которой совершались празднества в городах Стимфале, Орхомене, Фигалии и др.

Из числа праздников у ахейцев, живших на северном берегу Пелопоннеса, упомянем только совершавшееся в местности Omarion близ г. Эгиона празднество в честь Зевса Омагирия и Деметры Всеахейской (Panacaia), служившее религиозным центром Ахейского союза (Павс. VII, 24, 3), и Lafria в честь Артемиды Лафрии в г. Патрах с великолепной процессией, в которой девственная жрица богини ехала в колеснице, запряженной оленями, и со своеобразным жертвоприношением, о котором см. выше, разд. III, гл. 11.

В Мессении главным праздником были Iqwmaia в честь Зевса, совершавшиеся ежегодно на горе Итоме, где был только священный округ и алтарь, но храма не было, и статуя хранилась в доме жреца. В древние времена праздник сопровождался музыкальными состязаниями (Павс. IV, 33, 3) По словам Фукидида (I, 103), Итомское святилище обладало правом убежища. — В г. Андании издревле существовали мистерии Деметры и Коры, по преданию учрежденные героем Кавконом, пришедшим туда из Элевсина при первом мессенском царе Поликаоне, и впоследствии получившие дальнейшее развитие от Лика, сына Пандиона, изгнанного из Аттики братом своим, известным мифическим царем Эгеем (Павс. IV, 1. 4 сл.). По словам Геродота (II, 171), дорийцы, вторгнувшись в Пелопоннес, повсюду уничтожили там культ Деметры; но это неверно, так как в Андании он продолжал существовать до конца 2-й Мессенской войны, когда вся Мессения подпала власти Спарты и анданийские жрецы бежали в Элевсин (Павс. IV, 3, 10; 14, 1). После освобождения Мессении Эпаминондом в 369 г. до Р. X. мистерии были восстановлены. По рассказу Павсания (IV, 26, 6), одному из полководцев союзной армии Эпаминонда явился во сне старец в одежде иерофанта и указал место, где были зарыты в землю в медном сосуде свинцовые дощечки, на которых был начертан устав мистерий; этот старец, .по общему убеждению, был герой Кавкон. Быть может, при этом восстановлении мистерий играл вид[148]ную роль афинянин Мефап, упоминаемый Павсанием (IV, 1, 5). Служение при мистериях было передано возвратившимся из Элевсина потомкам прежних жрецов. Местом совершения мистерий была кипарисовая роща Karneasion в 8 стадиях от Андании. Драгоценным источником для ознакомления с внешнею их стороной служит большая и хорошо сохранившаяся надпись на камне, содержащая в себе устав (diagramma) мистерий, составленный в 91 г. до Р. X. Из него видно, что в мистериях, кроме Деметры и Персефоны, которой поклонялись под именем Agnh, почитались еще: Гермес, Аполлон Карнейский и Великие боги, под которыми, по мнению ученых, следует разуметь Кабиров. Главное заведование мистериями имела коллегия из 10 лиц (oi deka), избранных на год из граждан не моложе 40 лет от роду; участвовать в них могли лица обоих полов, ежегодно избиравшиеся по жребию из благороднейших гражданских родов и носившие название ieroi и ierai; все они давали клятву в точном исполнении устава мистерий и при совершении их обязаны были надевать установленные простые и недорогие одежды и головные уборы, подробно описанные в уставе; женщины не должны были употреблять косметики, надевать золотые украшения и заплетать волосы. В праздник совершалась в строго определенном порядке торжественная процессия, участники которой подробно перечислены в уставе; посвященные девицы везли в процессии тележки с ящиками, в которых заключались таинственные святыни (armata epikeimena kistaV ecousaV iera mustika); в ней же вели животных, предназначенных в жертву богам, почитавшимся в мистериях: Деметре приносили в жертву супоросую свинью, Гермесу — барана, Великим богам — двухлетнюю свинью, Аполлону — борова, Агне — овцу. Кроме того, совершались особые очистительные жертвоприношения. Части жертвенных животных, не сожженные в честь богов, шли на приготовление «священной трапезы» (ieron deipnon), которая совершалась после жертвоприношений и в которой могли участвовать только жрецы, «святые» и артисты, участвовавшие в музыкальной части празднества; устройством трапезы заведовала особая qoinarmostria с несколькими помощницами. В уставе неоднократно упоминается некий Мнасистрат, передавший общине «ящик и книги» (tan kamptran kai ta biblia): вероятно, это были именно те таблички с начертанным на них уставом, которые были найдены в медном сосуде после освобождения Мессении. Мнасистрат был, по всей вероятности, потомок жреческого рода, отказавшийся от своих прав в пользу общины и за то получивший. от нее разные почести и привилегии, подробно изложенные в сохранившемся уставе.

[149] В Лаконике мы лишь мимоходом упомянем Tainaria при храме Посейдона на мысе Тенаре и подробнее остановимся на спартанских праздниках. Из них наибольшего внимания заслуживают Karneia и Uakinqia в честь Аполлона, к почитанию которого древними ахейцами в г. Амиклах присоединились и дорийские завоеватели, считавшие этого бога покровителем всего своего племени.

Karneia был национальный дорийский праздник; он совершался в месяце KarneioV, который входил в состав большинства дорийских календарей и приходился на ближайшее время после летнего солнцестояния. Сохранившиеся известия об этом празднике скудны и темны; некоторые подробности относительно способа его совершения в Спарте сообщает Деметрий Скепсийский (писатель II в. до Р. X.), описание которого сохранилось у Афинея (IV, 141). Праздник продолжался 9 дней, от 7 до 15-го числа месяца, и представлял собою полную картину лагерной жизни. На девяти площадках в городе ставились палатки или шалаши (skiadeV), в каждом из которых помещалось по 9 человек, обедавших вместе и совершавших все действия по команде; на каждой площади помещались палатки трех фратрий (может быть, тождественных с обами). Из других свидетельств известно, что жрец, совершавший праздничные обряды, назывался aghthV, а для заведования ими избиралось по жребию на 4 года по пять холостых мужчин от каждой филы под названием Karneatai. Во время праздника устраивалось состязание в беге, при котором один участник убегал вперед, а остальные, называвшиеся stafulodromoi, старались его догнать, и если это им удавалось, то поимка принималась за хорошее предзнаменование, так как убегавший олицетворял собой хороший урожай. Этот обычай указывает на то, что первоначально Карнеи были праздником сельскохозяйственным (самое прозвание Аполлона KarneioV указывает на покровительство стад); но впоследствии воспоминания о древней лагерной жизни стали играть главную роль на празднике и вытеснили его первоначальное значение. Около 26-й Олимпиады (в 670-х годах до Р. X.) спартанцы ввели на этом празднике музыкальные состязания, в которых стали принимать участие лучшие артисты из всей Эллады. Как известно, спартанцы так высоко чтили этот праздник, что до окончания его не выступали в поход даже в особенно важных случаях.

Праздник Uakinqia относится к известному мифу о нечаянном убиении Аполлоном его любимца Гиакинта во время игры в диск. По толкованию большинства новых мифологов, в этом мифе олицетворено губительное действие солнечного зноя, представляемого Аполлоном, на весеннюю растительность, представителем которой [150]служит Гиакинт. Праздник совершался ежегодно в Амиклах, близ Спарты, в месяце, который в Спарте носил название EkatombeuV, а у многих других дорийцев — UakinqioV (по имени праздника), и соответствовал, вероятнее всего, аттическому Скирофориону^[38]. Все празднество продолжалось три дня. Первый день был посвящен печали по Гиакинту, в знак которой при жертвоприношениях не надевались венки и не пелись пэаны, при обедах не подавались хлебы, а только лепешки, и во всем господствовала воздержанность (Афин. IV, 139). В этот же день приносили надгробную жертву Гиакинту, гробницу которого показывали под алтарем Аполлона в Амиклах. Второй день, напротив, был посвящен праздничному веселью: хоры мальчиков пели под аккомпанемент кифары и флейты веселые гимны в честь бога, к храму направлялась торжественная процессия, к которой присоединялись хоры юношей с песнями и танцами, а также молодые девушки в особого рода плетеных экипажах или на беговых колесницах; совершались игры и состязания, торжественные жертвоприношения и пиршества; граждане в плющевых венках угощали друг друга, даже рабы принимали участие в пирах, одним словом, везде царило веселье, и вся Спарта устремлялась на праздник в Амиклы, так что город в этот день оставался пустым. Что совершалось в третий день праздника, неизвестно; может быть, в этот день происходила церемония облачения статуи бога в новый хитон, который, по свидетельству Павсания (III, 16, 2), ежегодно приготовляли спартанские женщины. Праздник этот считался столь важным, что амиклейцы в военное время оставляли службу и являлись домой, чтобы принять в нем участие (Ксен. Греч. ист. IV, 5, 11).

Третий важный спартанский праздник назывался Gumnopaidiai; он совершался летом, вероятно, вскоре после Гиакинтий, в продолжение нескольких дней и был посвящен главным образом Аполлону, но также и другим богам, например, Дионису. Впрочем, в исторические времена религиозное значение праздника отступило на задний план, а на первый выступило чистое наслаждение красотою человечества, именно городского юношества. Это был ряд празднеств, во время которых спартанские мальчики, юноши и мужчины выказывали свое искусство во всевозможных гимнастических и орхестических упражнениях. В хоровых песнях прославлялись не только боги, но также и доблести храбрых граждан, особенно выказанные [151]в битвах при Фирее и потом при Фермопилах. На время этого праздника спартанцы отказывались даже от своего обычного недружелюбия к иностранцам и гостеприимно принимали приезжавших, а к строгой музыке Аполлоновского культа примешивали более мягкие и веселые звуки вакхической музыки, которая со времени критского поэта и композитора Фалета нашла себе доступ в Спарту. Менее важные праздники, которых в Спарте было довольно много, мы можем обойти молчанием^[39].

Из праздников в других дорических городах Пелопоннеса упомянем о празднестве Геры в Аргосе, которое совершалось летом под названием Hraia или Ekatombaia. Гера была главной богиней в Аргосе (как Афина в Афинах); храм ее находился вне города, на границе с прежней Микенской областью. Праздник ознаменовывался торжественной процессией к храму в сопровождении граждан в полном вооружении, множеством жертвоприношений и состязаниями, состоявшими в метании копий на полном бегу в щит, служивший целью. Победитель получал в награду миртовый венок и щит; этот щит (aspiV ex ArgouV) упоминается у многих писателей и даже в пословицах. Во время процессии жрицы, имевшие жительство, по всей вероятности, в городе, отправлялись к храму в повозке, запряженной белыми быками (сюда относится известная легенда о Клеобисе и Битоне). После жертвоприношений мясо раздавалось гражданам (kreanomia), и устраивалось торжественное всенародное пиршество. Кроме этого праздника в Аргосе упоминаются и многие другие.

Город Эпидавр славился своим святилищем Асклепия, находившимся в прекрасной местности вне города (Lhssa близ нынешней деревни Лигурио). Здесь через каждые 4 года совершались Asklhpieia с торжественными гимническими и конными играми.

На острове Эгине ежегодно совершались мистерии в честь богини Гекаты, учреждение которых приписывалось фракийскому Орфею; к сожалению, их сущность и обрядовая сторона почти неизвестны. Кроме того, упоминается 16-дневный праздник в честь Посейдона; Плутарх (Греч. вопр. 44) говорит, что время праздника эгинеты проводили в молчании и печали; но с концом праздника было связано веселое празднество Афродиты. Затем на Эгине были праздники Hraia, Delfinia, Aiakaia и др.

В Коринфе главным празднеством после Истмий были Ellwtia в честь Афины с состязанием в беге с факелами, затем Eukleia в [152]честь Артемиды, ежегодные умилостивительные жертвоприношения в честь Геры Акрейской (Akraia), роскошные праздники Афродиты и др.

В Сикионе были праздники Эвменид, Геракла (который там почитался как настоящий бог, а не как герой), Пифийские игры в честь Аполлона. Кроме того, там издревле пользовался большими почестями герой Адраст, культ которого изгнал впоследствии тиран Клисфен, учредив взамен культ фиванского героя Меланиппа, как об этом рассказывает Геродот (V, 67).

В Флиунте праздновались мистерии в честь Деметры по образцу Элевсинских, с той только разницей, что праздник совершался не ежегодно, а раз в 4 года, и что иерофант избирался не пожизненно, а на один только праздник. По преданию, мистерии принесены сюда из Элевсина героем Дисавлом, братом Келея (Павс. II, 14). В Лерне также упоминаются мистерии Деметры Лернейской (Павс. II, 36, 7). В Мегарах известны Дионисии, Фесмофории, праздник в честь Ино, которая здесь впервые получила свое божественное имя Левкотеи, игры в честь Apollwn PuqaeuV и в честь героев Алкафоя и Диокла.

Источники к параграфу^{[ВТ 18]}

— L. Weniger, Der Gottesdienst in Olympia, Berl. 1884. — L. Jurgiewicz, De lovis Lycaei natura cognominisque huius ratione, Odessae 1867.

— P. Welzel, De love et Pane dis arcadicis, Bresl. 1879.

— W. Immerwahr, Die Kulte u. Mythen Arkadiens, Leipz. 1891.

— V. Berard, De l'origine des cultes arcadiens, Par. 1894 (рец. G. Perrot в Journal des savants 1894 — 95).

— S. Wide, De sacris Troezeniorum, Hermionensium, Epidauriorum, Upsala 1888. - S. Wide, Lakonische Kulte, Leipz. 1892.

— P. Odelberg, Sacra Corinthia, Sicyonia, Phliasia, Ups. 1896. — M. Mayer, Mythistorien. I. Megarische Sagen в Hermes 27 (1891).

Издания Анданийской надписи: H. Sauppe, Die Mysterieninschrift aus Andania, Goetting. 1860 (перепеч. в Ausgew. Schriften, Berl. 1895); Le Bas-Foucart, Inscr. de Peloponnese, № 326 a; Dittenberger, Sylloge inscr. Graec. № 388; Michel, Recueil d'inscr. Grecques (Brux. 1898), № 694.

§ 2. Беотия

Большинство беотийских праздников соединено было с состязаниями, которые, привлекая зрителей и участников с разных сторон греческого мира, тем самым способствовали их блеску и известности. Большая часть праздников носила местный характер, но некоторые праздновались одинаково всеми беотийцами и служили, таким образом, религиозными центрами всего Беотийского союза. В числе последних еще с глубокой древности пользовалась [153]известностью амфиктиония Посейдона (который вообще пользовался высоким уважением в Беотии) в Онхесте. В исторические времена главным религиозным средоточием беотийцев был праздник Pamboiwtia в честь Афины Итонской при ее святилище близ г. Коронеи, совершавшийся ежегодно в 10-м месяце беотийского года, получившем от этого праздника название PamboiwtioV и соответствовавшем приблизительно нашему октябрю^[40]. Праздник сопровождался разного рода состязаниями.

Из местных праздников особенно славились в Феспиях Erwtideia и Mouseia; оба празднества совершались раз в 4 года, и первое сопровождалось разнообразными гимническими и конными состязаниями, а второе — главным образом музыкальными, соответственно его характеру. В Орхомене праздновались Minueia и Carithsia с музыкальными состязаниями, в Акрефии — Ptwia при древнем храме Аполлона Птойского через каждые 4 года, в Лебадии со времени битвы при Левктрах — Basileia или Trofwnia, в Платеях — Eleuqeria раз в 4 года (16-го числа месяца Алалкомения) в память знаменитой победы 479 г. с торжественной процессией, жертвоприношением в честь убитых и гимническими состязаниями (описание процессии и жертвоприношения: Плут. Арист. 21), в Opone — Amfiaraia также раз в 4 года с гимническими, конными и музыкальными состязаниями. В честь туземного героя Геракла праздновались Hrakleia в разных местах, но особенною известностью пользовался его праздник Iolaeia в Фивах с состязаниями. Кроме того, в разных городах упоминаются древние праздники с особыми символическими обрядами, которые объяснялись разными местными легендами. Так, в праздник Agriwnia в честь Диониса в Орхомене, совершавшийся зимой через каждые 2 года, жрец Диониса преследовал с обнаженным мечом девицу из рода мифического царя Миния и если догонял, то имел право убить, как это однажды и случилось при Плутархе (Греч. вопр. 33). Этот обычай объяснялся преданием, что дочери Миния отказались признать культ Диониса, за что и были наказаны сумасшествием. Во время этого же праздника женщины искали Диониса, как бы убежавшего из города, и не найдя его, говорили, что он находится у Муз; затем следовало пиршество, во время которого женщины предлагали одна другой разные загадки и т. п. Таким образом, праздник, очевидно, имел мистический характер. В Платеях праздновались великие и малые Diadala, первые через каждые 60 лет, вторые — раз в 7 лет или чаще. В великом [154] празднике принимала участие вся Беотия и в процессии несли 14 дубовых изображений по числу городов, входивших первоначально в состав Беотийского союза. Главной частью празднества была процессия на вершину горы Киферона, представлявшая одну сцену из брачного сожительства Зевса с Герой^[41]. В Фивах раз в 8 лет совершался в честь Аполлона Исменийского праздник Dafnaforia с торжественной процессией, в которой носили палку из масличного дерева, обвитую лаврами, цветами и лентами. О празднике Гермеса в Танагре ср. выше, разд. II, гл. 7, § 2.

Источники к параграфу^{[ВТ 19]}

Hermann, Gottesd. Alterth. § 63. — E. Preuss, Quaestiones Boeoticae, Progr. Leipz. 1879.

§ 3. Дельфы

Кроме Пифийского праздника в Дельфах было несколько других, как в честь Аполлона, так и в честь других богов, преимущественно Диониса. По преданию, Аполлон на три зимние месяца покидал Дельфы, и они были посвящены Дионису. В честь возвращения Аполлона, по всей вероятности в месяце BusioV, праздновались Qeofania. (Герод. I, 51). Из других аполлоновских праздников заслуживает упоминания Septhrion, совершавшийся раз в 8 лет в воспоминание победы Аполлона над Пифоном. Их борьба изображалась в драматическом представлении, при котором роль бога играл избранный мальчик благородного происхождения, имевший в живых обоих родителей (Страб. IX, 422; Плут. Об исчезн. оракулов. 15, Греч. вопр. 12). К этому же празднику относится торжественная процессия в Темпейскую долину, где Аполлон, по преданию, получил очищение после убиения Пифона. Сюда отправлялись мальчики благороднейших родов, и после великолепного жертвоприношения один из них, представлявший бога, срезал ветвь священного лаврового дерева и торжественно, при веселых песнях сопровождавшего его хора юношей, возвращался с ней по священной дороге PuqiaV в Дельфы (dafnhforia). К числу аполлоновских же праздников можно отнести Qeoxenia, т. е «угощение богов», при котором чествовались все олимпийские боги, но преимущественно Аполлон и мать его Лето. Подробности совершения этого праздника в Дельфах неизвестны, но, по всей вероятности, он был сходен с подобными праздниками в других местах, т. е. изображения божеств возлагались на [155]богато убранные ложа и перед ними ставились столы с разными яствами и напитками (strwsiV thV klinhV kai kosmhsiV thV trapezhV,, по латыни lectisternium). Праздник совершался в месяце QeoxenioV, получившем от него свое название и соответствующем приблизительно нашему марту.

Дионис, по преданию, был погребен в Дельфах после убиения его титанами, и его гробницу показывали в aduton храма Аполлона. В честь его через каждые два года совершалось празднество, при котором oi osioi (см. о них разд. V, гл. 19, § 2) устраивали таинственное жертвоприношение в святилище Аполлона, а дельфийские и аттические женщины выходили с факелами на Парнас и здесь в вакхическом экстазе совершали оргии в честь Диониса, которого при этом называли LiknithV. Женщины эти назывались quiadeV и имели особую предводительницу (h twn quiadwn archgoV). Празднество совершалось в месяце DaadaforioV, получившем название от факелов, с которыми выходили фиады, и соответствовавшем приблизительно нашему ноябрю. (Об этом празднике см. Плут. Об Исиде... 35; Павc. X, 4, 2 и др.) К Дионисовскому же культу принадлежит повторяющийся через каждые 8 лет праздник HrwiV, к которому, по словам Плутарха (Греч. вопр. 12), относилось особое мистическое сказание, известное фиадам; на основании совершавшихся при нем обрядов его скорее всего можно было бы представить себе возвращением Семелы из подземного мира.

Затем упомянем совершавшийся также раз в 8 лет праздник Carila, установленный, по сохранившемуся у Плутарха преданию (Греч. вопр. 12), по следующему случаю. Однажды в Дельфах был голод; жители с женами и детьми приходили к царю, который из своих запасов выдавал муку и овощи более уважаемым гражданам, так как для всех не хватило бы запасов. Однажды пришла к царю за хлебом девочка-сирота, но он ударил ее башмаком и прогнал, после чего она с горя повесилась. Тогда голод сделался еще сильнее, и к нему присоединились разные болезни. Пифия приказала царю умилостивить девушку-самоубийцу Харилу. С трудом узнали, что такое имя носила обиженная девочка, совершили в честь ее соединенное с очищением жертвоприношение и установили на будущее время периодическое празднество. Во время его царь раздавал всем гражданам и иностранцам муку и овощи; после всех к нему подносили куклу, изображавшую Харилу; царь ударял ее башмаком, затем предводительница фиад относила ее в пустынное скалистое место, где, по преданию, была похоронена Харила, и там зарывали куклу в землю с веревкой на шее. Время праздника с точностью неизвестно.

[156] После отражения нашествия галатов на Элладу в 279/8 г. по решению Этолийского союза был установлен в Дельфах в память этого счастливого события праздник Swthria в честь Зевса Спасителя и Аполлона Пифийского. Главной частью празднества были музыкальные, гимнические и конные состязания, причем первые были поставлены наравне с Пифийскими, а вторые и третьи — наравне с Немейскими; кроме того, были состязания орхестические и драматические. Празднество совершалось раз в четыре года (позднее, может быть, ежегодно) и находилось сначала в заведовании этолийцев, а позднее — амфиктионов.

Источники к параграфу^{[ВТ 20]}

— A. Mommsen, Delphika, Leipz. 1878.

— L. Weniger, Ueber das Collegium der Thyiaden von Delphi, Eisenach 1876.

— О Сотериях: В. Haussoullier в Bulletin de corresp. hell. т. V (1881).

§ 4. Северная Эллада

Из праздников, совершавшихся в разных местностях северной Эллады, мы назовем лишь наиболее известные. В Фокиде самым важным празднеством, по словам Плутарха (О добл. жен. 2), были Elafhbolia в честь Артемиды в г. Гиамполе. В г. Амфиклее при святилище Диониса с врачебным оракулом совершались оргии, которые Павсаний (X, 33, 5) называет достопримечательными. В Локриде пользовалось известностью празднество (panhguriV) при храме Посейдона на мысе Rion и мистерии в честь так называемых AnakteV paideV в г. Амфиссе; кто были эти AnakteV paideV, не было известно с достоверностью: одни называли их Диоскурами, другие — Куретами, третьи — Кабирами (Павc. X, 38, 3). В Этолии назовем общесоюзный праздник Panaitwlika, совершавшийся в честь Аполлона в г. Ферме около времени осеннего равноденствия и сопровождавшийся разными состязаниями. В Акарнании праздновались Aktia с состязаниями при храме Аполлона на Актийском мысе, возвысившиеся до небывалого блеска вследствие известной победы Августа; после победы состязания были музыкальные, гимнические и конные через каждые 4 года. В Додоне важнейшим праздником были Naia в честь Зевса, почитавшегося там под прозвищем NaioV. В Фессалии кроме многих местных праздников в разных городах были и такие, которые праздновались всеми фессалийцами; к их числу принадлежали, например, Pelwria в честь Зевса, сходные с римскими Сатурналиями: при них устраивались роскошные пиршественные столы, к пиршествам приглашались не только иностранцы, но и рабы, освобождавшиеся на время празднеств от работ (Афин. XIV, 45).

[157] Далее упомянем Taurokaqayia, вероятно совершавшиеся в честь Посейдона, но славившиеся, главным образом, боями быков, при которых фессалийские всадники щеголяли своей ловкостью и искусством.

Здесь же упомянем о культах и празднествах в эллинских колониях на северном берегу Черного моря, в пределах нынешней южной России. Здесь, особенно в Олъвии, пользовался высоким уважением наравне с богами Ахилл, считавшийся покровителем и владыкой всего Понта (PontarchV). Ему был посвящен необитаемый остров Белый (Leukh, ныне Змеиный, против устьев Дуная) с храмом, в котором герой, по мифическим преданиям, наслаждался бессмертием вместе с Еленой, дарованной ему богами в супруги, а также так называемый Ахиллов бег, узкая коса к югу от Днепровского лимана (ныне Тендра), на которой герой будто бы упражнялся в беге. В Ольвии в честь Ахилла совершалось празднество с конными ристаниями, установленными по совету Дельфийского оракула, а также с состязаниями в беге, прыжках, метании дисков и копий. Кроме Ахилла ольвиополиты чтили Зевса под разными прозваниями (OlbioV, Swthr, BasileuV, PoliarchV), Аполлона Покровителя (ProstathV), Гермеса, Деметру, Мать богов, Диониса, в честь которого совершались Alovucrioi с театральными представлениями, и др. В Херсонесе Таврическом главною богинею была Дева (ParqenoV), которую отождествляли с Артемидой и в честь которой совершали Parqeneia с процессией. Алтарь Девы находился в акрополе рядом с алтарем обоготворенного города, кроме того, в городе был храм с древней статуей богини (xoanon). На берегах Боспора Киммерийского (в Пантикапее, Фанагории и др. городках) упоминаются культы Аполлона Врача (IatroV), Зевса, Деметры, Артемиды, Афродиты, храм которой находился в местечке Apatouron на азиатской стороне пролива, затем Пана и других богов, в числе которых упоминаются и восточные божества Санерг и Астара. В г. Горгиппии праздновались, между прочим, Ermaia с гимническими состязаниями. В г. Танаисе в поздние времена (II и III вв. по Р. X.) было много религиозных обществ, почитавших высочайшего бога (qeoV uyistoV). Сведения о религиозных верованиях этих колоний черпаются, главным образом, из надписей.

Источники к параграфу^{[ВТ 21]}

Hermann, Gottesd. Alterth. § 64.

— О культе Ахилла в Понте: Н. К. Е. Kohler, Memoire sur les iles et la course cons. a Achille dans le Pont Euxin, S. Petersb. 1827.

— Латышев, Исследования об истории и госуд. строе г. Ольвии (СПб. 1887), стр. 52-61.

- Е. Schurer, Die Juden im bospor. Reiche und die Genossenschaften der sebomenoi Qeon uyiston ebendaselbst, в Sitzungsber. d. Bert. Akad. 1897, стр. 200 — 225. — Полное [158]собрание надписей северного побережья Черного моря: Inscriptiones antiquae огае septentrionalis Ponti Euxini Graecae et Latinae ed. B. Latyscheu, vol. I et II, Petrop. 1885-1890.

§ 5. Острова Эгейского моря

Обращаясь к культам островов Эгейского моря, прежде всего упомянем Самофракийские мистерии Кабиров, стоявшие наряду с самыми знаменитыми празднествами Эллады. Подробности о них см. ниже в разд. V, гл. 20, § 3.

Остров Эвбея известен был многими празднествами, которые посещались иностранцами, как, например, Geraistia в честь Посейдона в г. Гересте, Amarunqia в честь Артемиды близ Эретрии и др. На ионических Кикладах наибольшего развития достиг культ Диониса, праздники которого, как и в других местах, были соединены с хоровыми и театральными представлениями; некоторые из праздников Диониса отличались и местными особенностями, как, например, на о. Андросе, где в зимний праздник Диониса, называвшийся Qeodaisia, вино само текло из храма (Павc. VI, 26, 1; ср. Quia в Элиде), или на о. Наксосе, где, по мифическому преданию, Дионис сочетался браком с Ариадной: перемены судьбы последней подавали повод празднующим сначала к выражениям печали, потом — радости. Кроме того, на каждом острове и даже в отдельных городах одного и того же острова, были, конечно, местные особенно уважаемые культы и праздники, например, на Сиросе Hrakleia, на Аморге Hraia, на Теносе и Миконе Posideia, на Паросе Plunthria и пр. Но все эти местные праздники затмевало собой знаменитое празднество Аполлона на о. Делосе, религиозном центре Киклад. Здесь издревле существовала амфиктиония или священный союз народов ионийского племени^[42]. Соседние островитяне собирались на священный остров, считавшийся родиной Аполлона и сестры его Артемиды, с женами и детьми и совершали в честь бога гимнические и музыкальные состязания с участием хоров, посылавшихся городами. С течением времени праздник пришел в упадок вследствие разных бедствий, поразивших ионийцев, так что состязания на нем совершенно прекратились, только хоры по-прежнему посылались на праздник афинянами и островитянами (Фук. III, 104). В 426 г. афиняне, имевшие тогда главенство в амфиктионии, произвели тщательное очищение острова, возобновили на празднике Аполлона гимнические [159]состязания и ввели конные ристания, которых прежде не было. С тех пор праздник, носивший по острову название Dhlia, был пентетерическим, т. е. совершался раз в четыре года. Он состоял, главным образом, из хоровых песен и плясок в честь бога и различных состязаний, увеличению блеска и пышности которых много содействовали священные посольства (qewriai), прибывавшие с участвовавших в амфиктионии островов, из Афин и из некоторых других государств собственно Эллады (например, из Мегар и Мессении). Особенным великолепием отличалась афинская феория, начальство над которой (arciqewria) принадлежало к числу литургий богатых граждан^[43]. Феория отправлялась не только к пентерическому празднику, а ежегодно; для переезда ее на Делос всегда употреблялся один и тот же старинный, но, конечно, по мере надобности подновляемый корабль, по преданию, тот самый, на котором Тесей ездил на Крит для убиения Минотавра. Вообще воспоминание об этом путешествии играло видную роль во время праздника; в числе священных плясок упоминается geranoV, в которой мимически представлялось блуждание Тесея в лабиринте (Плут. Тес. 21; ср. Каллим. Гимн к остр. Дел. 310). Из истории осуждения Сократа известно, что все время от отправления священного корабля на Делос до возвращения (иногда задерживавшегося противными ветрами) считалось священным, и в течение его не могли приводиться в исполнение смертные приговоры над преступниками. Праздник совершался в «Священном» месяце, соответствовавшем аттическому Анфестериону. Ежегодно в то же время совершались Apollwnia с гимническими и конными играми и хорами. Известен также праздник Dionusia с драматическими представлениями и др.^[44]

На о. Самосе особым уважением пользовалась Гера, которая, по словам самосцев, на их острове родилась, выросла и вышла замуж; это предпочтительное уважение к богине, которая у других ионийцев не пользовалась особенно выдающимся значением, быть может, следует объяснять тем, что ионические переселенцы уже застали культ Геры у прежних обитателей острова и усвоили его себе. В пользу этого предположения свидетельствует встречающееся у авторов название самосской Геры Пеласгической. В честь Геры совершались здесь два праздника, из которых один, называвшийся 'Нраих, известен блестящей вооруженной процессией, при которой [160]изображалось торжество бракосочетания Геры с Зевсом со всеми свадебными обрядами, а другой, называвшийся Toneia, отличался таинственными обрядами, в которых главную роль играла древняя деревянная статуя богини (bretaV). Афиней со слов самосца Менодота рассказывает (XV, 672), что праздник был установлен в воспоминание того, что однажды тирренские пираты сделали попытку похитить статую и действительно принесли было ее на корабль, но когда хотели пуститься в путь, то не могли сдвинуть с места корабль, пока не возвратили статую на берег и не принесли ей жертвы. Между тем среди обитателей острова распространился слух, что богиня исчезла из храма, и они пустились ее искать. Найдя статую на берегу и предполагая, что она сама перенеслась туда, они привязали ее к лозе и окутали ветвями, но затем жрица отвязала ее, очистила и перенесла обратно в храм. Поэтому и на празднике статую относили к берегу и прятали, потом снова отыскивали и возвращали в храм.

Из островов с дорическим населением Родос занимает первое место по числу и значению своих культов. Выше всего стоял здесь культ Солнца (HlioV, дорическая форма AlioV), в честь которого через каждые 4 года совершался большой праздник Alieia, соединенный с гимническими, конными и музыкальными состязаниями (первоначально установленными в память местного героя Тлеполема) и с большой процессией, в которой, по всей вероятности, вели четырех коней, потом приносившихся в жертву божеству посредством сбрасывания живьем в море. В г. Линде известен культ Афины Линдийской, праздник Геракла с оригинальным обычаем приносить в жертву рабочих быков при брани и проклятиях присутствовавших при жертвоприношении (ср. разд. III, гл. 11) и празднество Sminqia в честь Аполлона, культ которого с прозвищем SminqioV был широко распространен по малоазиатским городам. Название это производится от слова sminqoV — «мышь» и объясняется легендой о спасении страны Аполлоном и Дионисом от множества мышей, уничтожавших виноградные лозы. В г. Родосе совершались Dionusia с состязаниями хоров и театральными представлениями. Затем на Родосе было много религиозных обществ, составлявшихся с целью почитания разных греческих и негреческих божеств; каждое из них, конечно, имело свой особый праздник.

На о. Косе главным божеством был Асклепий, в честь которого совершались торжественно Asklhpieia. Кроме того, известны культы Геры, Деметры с праздником Qalusia, Геракла (в г. Антимахии), жрец которого при совершении жертвоприношения одевался в женское платье (Плут. Греч. вопр. 58), и др. богов.

[161] Остров Крит представляет много оригинальных форм культов, происхождение которых относится к глубокой древности, еще до занятия острова дорийцами. Здесь совершались мистерии Зевса и Куретов, о которых будет сказано ниже (разд. V, гл. 20, § 4). В честь Европы, по известному мифу перенесенной Зевсом на Крит, совершался праздник Ellwtia, при котором кости Европы носили в процессии в огромном миртовом венке (Афин. XV, 22). В память убиения Диониса Загрея совершалось через каждые 2 года празднество, при котором представлялись его страдания (lul. Firm. de err. pr. relig. p. 417), в честь Инб или Левкотеи — Inacia. Кроме того, были, конечно, местные праздники в разных городах.

На дорических Кикладах Фере и Анафе упоминаются Karneia и Uakinqia, кроме того, на последнем острове праздник в честь Apollwn AsgelataV. В ливийской Кирене, колонизованной из Феры, кроме общего дорийцам культа Аполлона упоминается пышный праздник Dioskoureia, затем Astudromia в память основания города (oionei thV polewV geneqlia, Свида) и Qeodaisia в честь Диониса и Нимф.

Источники к параграфу^{[ВТ 22]}

— Hermann, Gott. Alterth. § 65.

— О родосских культах: М. W. Heffter, Ueber die Gotterdienste auf Rhodos, 3 Hefte, Zerbst 1827 — 33.

— Dittenberger, De sacris Rhodiorum comm. 1 et 2, Halis (ind. schol.) 1886 — 87.

§ 6. Малая Азия

Для ионических колоний западного берега Малой Азии праздник Paniwnia, совершавшийся на мысе Микале в честь Посейдона Геликонского, был таким же религиозным центром, каким было Делосское празднество для ионических Киклад. Празднеством заведовали приенцы, из среды которых для совершения торжественного жертвоприношения избирался юноша под именем «царя» (Страб. VIII, 384; XIV, 639). Впоследствии общее празднество было перенесено в Эфес (Диод. XV, 49), но культ Посейдона на Микале продолжал существовать еще во времена Страбона. Впрочем, отдельные города были так же независимы друг от друга в религиозном отношении, как и в политическом, и представляют немало местных культов, иногда восходивших до глубокой древности. Так, Эфес славился своим великолепным храмом Артемиды и празднеством в честь ее, заступившим потом место Панионий в качестве религиозного центра малоазиатских городов. Празднество сопровождалось конными, гимническими и музыкальными состязаниями и привлекало из разных городов множество посетителей, которые съезжались с женами и детьми и приносили богине богатые дары и жертвы (Дион. Гал. IV, 25). Празднеством заведовали так называе[162]мые esshneV (Павc. VIII, 13, 1). Жрецами богини здесь были евнухи, называвшиеся megabuzoi и пользовавшиеся величайшим почетом (Страб. XIV, 641); были также жрицы, проходившие три степени посвящения: жрица низшей степени называлась mellierh, второй — ierh, третьей — parierh| (Plut. An seni sit. ger. resp. 24). Кроме того, в Эфесе пользовались известностью Tauria в честь Посейдона, Qesmoforia в честь Деметры и др. — В Милете важнейшим праздником были Didumeia в честь Аполлона, храм которого со знаменитым оракулом (см. ниже разд. V, гл. 19, § 2) находился в местечке Дидимах, кроме того, NhlhiV в честь Артемиды и пр.

Город Кизик известен был оргиастическим культом фригийской Кибелы, чествовавшейся под именем Плакианской Матери (Герод. IV, 76; С. I. G. 3657), кроме того, праздновались Anqesthria в честь Диониса и Qerrefattia в честь Персефоны, которая, по преданию, получила этот город в приданое от Зевса и почиталась в нем больше всех богов; в жертву ей приносились черные коровы (Ann. Митрид. 75). В Лампсаке, кроме культа Приапа следует отметить Asklhpieia, при которых все граждане надевали венки, дети освобождались от учебных занятий и рабы от работ, а судопроизводство приостанавливалось (С. I. G. 3641 b).

О религиозной жизни эолийских колоний в Малой Азии сохранилось мало сведений. Религиозным центром их был праздник Аполлона в г. Gruneion, кроме того, особым уважением пользовался Apollwn PornopioV. На о. Лесбосе в г. Митилене был почитаем Apollwn MaloeiV , празднество которого совершалось митиленцами всенародно вне города, на мысе Малее (Фук. III, 3), и ArtemiV Qermia , в честь которой совершалась Qermiakh panhguriV, упоминаемая в надписях в качестве важнейшего праздника митиленцев.

Религиозным центром дорийских колоний на юго-западном берегу Малой Азии был праздник Аполлона, Нимф и Посейдона в Триопии с состязаниями, носившими специальное название DwrioV agwn (Герод. I, 144; Фук. VIII, 35 и др.). Кроме того, город Книд славился культом Афродиты, почитавшейся здесь под разными названиями (Павc. I, 1, 3).

Источники к параграфу^{[ВТ 23]}

Hermann, Gott. Alterth. §§ 66, 67.

§ 7. Западные колонии

О религиозной жизни городов Великой Греции мы имеем лишь немногие сведения, так как процветание большинства их относится к таким временам, от которых сохранилось очень мало письмен[163]ных памятников. Даже из Гаранта, в котором в цветущее время было, говорят (Страб. VI, 280; Афин. IV, 61), больше праздников, чем будней, мы знаем только Dionusia, праздновавшиеся с большой невоздержанностью (по словам Платона, во время этого праздника весь город был пьян), да темные названия Dameia и Qaulia. — В Неаполе совершалось празднество в честь сирены Партенопы с гимническими состязаниями и бегом с факелами. Со времен Августа празднество это под названием Sebasta или Italika повторялось через каждые 4 года в течение нескольких дней с гимническими и музыкальными состязаниями и по своей известности стало наряду со знаменитейшими праздниками Эллады (Страб. V, 246). Затем упомянем культ Зевса Омария (OmarioV), служивший религиозным центром ахейских городов южной Италии после уничтожения Пифагорейского союза, и празднество Геры на мысе Лакинии близ Кротона, привлекавшее к себе всех италийских греков (Афин. XII, 58).

В греческих городах Сицилии особенным значением пользовался культ Деметры и Персефоны, которым был посвящен весь остров (Циц. Пр. Верреса. IV, 48, 106 — 107). Известно, что он преимущественно перед другими местностями считался местом похищения Персефоны и бракосочетания ее с Плутоном; с этим событием связан был целый ряд праздников, как, например, Anqesforia, Qeogamia, Anakalupthria, Koreia; временем похищения считалась или весна, к которой, без сомнения, относится первый из названных праздников, или время созревания хлебов, когда совершалось самое торжественное жертвоприношение. Местом похищения считался преимущественно Эннейский луг. Источник Киана близ Сиракуз, по преданию, явился на том месте, где Плутон с похищенной Корой скрылся в подземное царство; поэтому сиракузяне ежегодно совершали у этого источника празднество, при котором от имени государства приносили в жертву быков, живьем погружая их в озеро: такой способ жертвоприношения, по преданию, был указан Гераклом (Диод. IV, 23 и V, 3 cл.) На празднество еще во времена Цицерона стекалось множество народа. Кроме того, в честь самой Деметры осенью совершались Qesmoforia, отличавшиеся особенною пышностью в Сиракузах, где они продолжались 10 дней и праздновались преимущественно женщинами; из обычаев праздника упоминается, между прочим, перебранка между женщинами в память того, что Деметра, опечаленная похищением дочери, развеселилась от бранных слов служанки (Афин. XIV, 56). Кроме Сиракуз Фесмофории праздн овались в Акраганте, Катане и других городах. — Кроме празднеств, относящихся к культу Деметры, в разных сицилийских городах упоминаются и местные праздники, как заимствованные из метропо[164]лий, так и обязанные своим происхождением каким-либо местным условиям и особенностям или историческим событиям. Так, в Катане был праздник Aitnaia в честь Зевса Этнейского, в Сиракузах — Artemisia Elwria или Asinaria в память поражения афинян в 413 г., 'ЕХяиЗёркх и др. В Геле известен культ хтонических божеств с мистическими обрядами (Герод. VII, 153), в г. Агирии — пышный праздник в честь Геракла с гимническими и конными состязаниями, причем в праздновании участвовали и рабы, а также празднество в честь Гераклова родственника Иолая (Диод. IV, 24). На горе Эрике было святилище Афродиты, по словам Павсания (VIII, 24, 3) пользовавшееся уважением с глубокой древности и по богатству не уступавшее святилищу в Пафе (на о. Кипре). При храме жило много посвященных богине рабов и рабынь (ierodouloi). Из совершавшихся здесь празднеств Афиней (IX, 51) упоминает Anagwgia в память удаления богини в Ливию и Katagwgia в честь ее возвращения. Эти праздники, очевидно, были установлены по образцу подобных же празднеств в культе Персефоны.

В фокейской колонии Массалии известны культы Артемиды Эфесской и Аполлона Дельфиния (Страб. IV, 179), а также праздник, который у Юстина (43, 4, 6) называется Floralia, а по-гречески, по всей вероятности, назывался Anqesthria, и описанный Петронием (Сатир. 141) оригинальный обряд, напоминающий обряды афинских Фаргелий: в случае появления какой-либо эпидемии один из бедняков добровольно предлагал себя в жертву за государство; ему в течение года давали отличное содержание на государственный счет, затем, одев в священные одежды и украсив ветвями, обводили по городу, произнося заклятия, чтобы на него пали все бедствия государства, и сбрасывали со скалы.

Само собой разумеется, что здесь описаны далеко не все культы и праздники в разных государствах эллинского мира. Их число особенно увеличилось во времена римского владычества; вследствие упадка прежних религиозных верований главною и существеннейшею частью празднеств сделались тогда разного рода состязания, учреждавшиеся не только в честь богов, но и римских императоров, их любимцев и видных политических деятелей.

Источники к параграфу^{[ВТ 24]}

Hermann, Gottesd. Alterth. § 68.

Раздел V. ОСОБЫЕ ВИДЫ КУЛЬТОВ И РЕЛИГИОЗНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ

Глава 18. Мантика

[165]

§ 1. Безыскусственная мантика

[166]

§ 2. Искусственная мантика

[168]

Глава 19. Оракулы

[176]

§ 1. Оракулы знаков

[177]

§ 2. Оракулы экстатические (Аполлоновские)

[181]

§ 3. Оракулы сновидений

[189]

§ 4. Оракулы вызова мертвых

[194]

Глава 20. Мистерии

§ 1. Общие замечания

К числу особенностей греческой религии принадлежат мистерии или тайные культы, которые были широко распространены по всей Элладе. К сожалению, мы ни одного из них не знаем подробно и с полной достоверностью, а многие знаем только по названиям или по кратким указаниям наиболее характерных особенностей. Установление некоторых из таких культов восходит еще к отдаленной древности, и в исторические времена, особенно с VI в. до Р. X., их число все более и более увеличивалось; еще во времена Феофраста, т. е. в конце IV в. до Р. X., не быть посвященным в какие-нибудь мистерии служило признаком неверия или равнодушия к религии (Феофр. Хар. 25).

[196] Тайные культы носят названия: musthria, teletai и orgia. Первое, наиболее распространенное название стоит в связи с глаголом muein — закрывать рот и обозначает, стало быть, такие культы, подробности которых не могли быть сообщаемы непосвященным^[45]. Второе название, встречающееся уже у Гесиода, производится от teloV, принимаемого одними в смысле высшей степени посвящения божеству, другими — в смысле взноса или платы на богослужебные надобности^[46]. Наконец, orgia первоначально означало просто совершение священнодействий (одного корня с ergon), но впоследствии стало обозначать такие культы и священнодействия, при которых участники приходили в состояние возбуждения или экстаза.

Многие мистерии составляли существенную часть государственных культов и стояли под ближайшим надзором государства, другие, напротив, не были признаваемы государствами и совершались частными лицами или религиозными обществами. Некоторые из тайных культов первого рода высоко стояли во мнении верующих, и посвящение в них считалось необходимым для счастья здешней и загробной жизни. Пиндар называет счастливыми тех, которые умирают, удостоившись видеть таинства Деметры. Та же мысль встречается у Софокла. Аристофан говорит, что солнце приветливо светит после смерти только посвященным, ведшим благочестивую жизнь. Платон говорит, что посвященные после смерти будут жить с богами, а непосвященные — лежать в грязи (en borborw) или носить продырявленными кувшинами воду в бездонные бочки. По словам Цицерона, мистерии принесли много пользы и не только учили жить хорошо, но и умирать с благими надеждами. Диодор говорит, что люди, получившие посвящение, становились лучшими в нравственном смысле^[47]. Символом этого требования нравственной чистоты были телесные очищения, которые были непременным условием для посвященных. Итак, мы видим, что мистерии должны были получить особенное развитие с распространением верования в загробную жизнь [197]и что самые выдающиеся умы древности видели в них могущественное средство к нравственному очищению общества.

Все вообще мистерии по условиям участия в них и способам совершения могут быть разделены на два главные класса: одни из них были совершаемы небольшим, тесно сомкнутым кружком жрецов и служителей культа, кроме которых никто не допускался к участию в служении; другие, напротив, совершались при участии более или менее значительного числа лиц, смотря по составу которых опять могут быть подразделены на два вида: одни совершались какой-либо определенною частью общества (например, некоторые празднества совершались исключительно замужними женщинами), другие — людьми обоего пола и разных сословий, но допускавшимися к участию только посредством посвящения (muhsiV), которое совершалось по исполнении известных условий. Мистерии последнего вида суть наиболее совершенные и развитые. Общим условием всех тайных культов была обязанность их участников хранить тайну обо всем, что в них происходило, т. е. о священных сказаниях, обрядах, молитвах, особых именах, которыми называли богов, и т. п. По словам Хрисиппа (в Etym. M., 751), требование тайны имело целью обуздание человеческой природы, а по словам Страбона (X, 467) — возвышение обрядов культа в глазах участвующих в них. Нарушение тайны влекло за собой обвинение в asebeia и соответствующее наказание. У богобоязненных писателей (например Геродота, Павсания) неоднократно встречаются упоминания, что они нарочно умалчивают о тех или других сторонах тайных культов, хотя и знают их, встречаются также намеки, доступные только для посвященных. Именно вследствие упомянутого условия до нас дошли чрезвычайно неполные сведения о мистериях, в особенности о внутренней их стороне.

Даже на вопрос о причинах облечения тех или других культов завесой тайны нельзя ответить ничем, кроме более или менее вероятных предположений. С некоторыми культами могло быть связано, по народному верованию, особенное счастье для государства и поэтому следовало держать их в тайне от иностранцев для того, чтобы они не могли воспользоваться участием в них ко вреду государства; но это объяснение не подходит к таким мистериям, в которых могли участвовать и иностранцы, как это известно, например, о мистериях Элевсинских и Самофракийских. Далее можно предположить, что некоторые культы принадлежали еще древнейшему населению страны и по занятии ее другими племенами отступили на задний план и сохранились в тайне среди остатков этого древнейшего населения, но затем именно вследствие своей [198]таинственности облеклись ореолом особенной святости и снова приобрели себе значительное число поклонников; такое предположение особенно подойдет, например, к Самофракийским мистериям, если принять их финикийское происхождение. Наконец, возможно и то, что какой-либо культ, заимствованный из чужбины, сначала был совершаем небольшим кружком поклонников, державших его в тайне, впоследствии же был признаваем государством, но продолжал сохранять прежний оттенок таинственности. Могут быть, конечно, предположены и другие причины таинственности, но какая именно действовала в каждом отдельном случае, — этого решить невозможно, тем более, что и сами древние вряд ли особенно интересовались этими вопросами и не оставили нам никаких ясных и достоверных указаний.

Мистерии состояли из различного рода богослужебных действий, открытых только для посвященных. Это были, во-первых, драматические или символические представления (qeamata) священных сказаний, имевших то или другое отношение к данным мистериям (например, в вакхических мистериях — страдания Диониса, его смерть и возрождение, в Элевсинских — похищение Персефоны и т. д.); далее, открытие (иногда постепенное) посвященным мистических знаний, которые состояли частью в разных таинственных выражениях (sunqhmata), частью в показании символических предметов (sumbola), содержавших в себе намеки на характер божеств, чествуемых в данных мистериях, и на относившиеся к ним мифы. Празднества совершались преимущественно ночью и сопровождались обыкновенно торжественными процессиями с музыкой, пением и плясками. По словам Лукиана, без плясок не обходились ни одни мистерии. Отсюда произошло даже употребление глагола exorceisqai в смысле нарушения тайны мистерий.

Источники к параграфу^{[ВТ 25]}

— S-te Croix, Histoire de la religion secrete des anciens peuples, Par. 1774.

— Его же, Recherches sur les mysteres du paganisme, 1784; 2-eme ed. par Silv. de Sacy. Par. 1817 (немец, перев. Ленца, Gotha 1790).

— P. E. Muller, De hierarchia et studiis vitae asceticae in sacris et mysteriis Graecorum Romanorumque latentibus, Hafn. 1803.

— Chr. A. Lobeck, Aglaophamus sive de theologiae mysticae Graecorum causis, 2 т. Regiom. 1829.

— Limbourg-Brouwer, Hist. de la civilisation morale et religieuse des Grecs, v. VI. Groningue.

— Chr. Petersen, Der geheime Gottesdienst bei den Griechen, Hamb. 1848.

— Haupt, De mysteriorum Graecorum causis et rationibus, Konigsb. 1853.

— Rinck, Ueber die ethische Bedeutung d. griech. Mysterien в Verhandl. d. Basl. Philol. Vers. 1847 и Relig. d. Hellenen, т. I и II.

— Du Prel, Die Mystik der alten Griechen, Leipz. 1888.

— Т. Taylor, The Eleusinian and Bacchic Mysteries, 4 ed. New-Iork 1891.

— O. Rubensohn, [199]Die Mysterienheiligthumer in Eleusis u. Samothrake, Berl. 1892.

— G. Anrich, Das antike Mysterienwesen in seinem Einfluss auf das Christentum, Gott. 1894.

§ 2. Элевсинские мистерии

Из всех эллинских мистерий ни одни не достигли такой славы, как Элевсинские, которым поэтому и мы дадим первое место в нашем изложении. Они совершались в честь двух богинь, Деметры и Коры (tw qew), в аттическом городке Элевсине, лежавшем в углу Саронического залива к северо-западу от Афин по дороге в Мегары, и принадлежали к числу тех мистерий, в которых участие обусловливалось предварительным посвящением. Основание их сами древние относили к мифическим временам: по словам так называемого Гомеровского гимна «К Деметре», относящегося, вероятно, к VII или VI в., они основаны самой богиней, пришедшей в Элевсин во время поисков своей дочери, похищенной Плутоном; от этого прибытия богини, может быть, произошло название городка EleusiV, раньше, по преданию, называвшегося Сесарией (Saisaria). Жители Афин стали участвовать в элевсинском культе со времени включения Элевсина в свое государство, относимого преданием к царствованию Эрехтея (Павc. I, 38, 3), но на самом деле относящегося к VII в. Гомеровский гимн, говоря, что Деметра явилась в Элевсин под видом женщины с о. Крита, как бы намекает, что служение богине перенесено в Элевсин с этого острова; но значительное сходство в обрядах и самой сущности Элевсинских мистерий с египетскими мистериями Исиды скорее заставляет думать, что первоначальным местом образования такого культа был Египет^[48].

Главным содержанием Элевсинских мистерий был уже упомянутый миф о Деметре, передаваемый в Гомеровском гимне в следующих главных чертах. Персефона, дочь Деметры, собирая с Океанидами цветы на Нисейском лугу^[49], была похищена Плутоном, причем никто, кроме Солнца, не видел этого похищения, и только Геката слышала отчаянные крики Персефоны. Мать, услышав голос дочери, бросилась к ней на помощь и искала ее с факелами 9 дней, не принимая ни пищи, ни питья и не умываясь; наконец, от Гекаты и Солнца узнала она об участи, постигшей Персефону.

[200] Тогда разгневанная богиня покинула Олимп и стала странствовать по земле в образе старухи. Прибыв в Элевсин, она была встречена у колодца дочерьми местного царя Келея и, выдавая себя за уроженку о. Крита, похищенную морскими разбойниками, но спасшуюся от них бегством, была принята в дом царя в качестве няни царевича Демофонта. Здесь она также не могла забыть своей печали, пока служанка Иамба не развеселила ее своими нескромными шутками, и тогда царица Метанира уговорила ее вкусить напитка кикеона. Богиня ухаживала за царевичем и, желая сделать его бессмертным, намазывала амброзией и по ночам клала в огонь, как головню. Однажды мать царевича увидела это, испугалась и подняла шум. Тогда богиня открылась Метанире, приказала построить себе храм и учредить богослужение по ее указаниям. Между тем земля не приносила плодов, так как богиня, разгневанная похищением дочери, скрывала посеянные людьми семена. Наконец, Зевс вызвал Персефону из ада; Деметра примирилась тогда с богами под тем условием, чтобы ее дочь третью часть года проводила в подземном царстве, а две трети — с матерью и прочими богами. Земле возвращено было плодородие, и богиня, покидая Элевсин, показала священные обряды Келею, Эвмолпу, Диоклу и Триптолему, которого, кроме того, научила земледелию. Заповеданные богиней обряды должно исполнять, но нельзя расследовать и разглашать. Счастлив, кто их видел! Не посвященные же в таинства не будут блаженствовать, а будут пребывать под покровом печального мрака. Счастлив, кого любят две богини: они посылают в его дом Плутоса, дающего богатство смертным. — Таково в кратких чертах содержание этого мифа. Ученые представляют различные его объяснения, более или менее правдоподобные; наиболее вероятным кажется то из них, по которому в нем представляется замирание природы зимой и возвращение ее к новой жизни с наступлением весны.

Кроме двух главных богинь, Деметры и Коры, в Элевсинских мистериях почитались: Иакх, которого считали сыном Зевса и Деметры или отождествляли с Вакхом, затем Плутон, неизвестные по именам Бог и Богиня и разные местные герои, из числа которых особенным уважением пользовались Триптолем и брат его Эвбул.

Забота об устройстве Элевсинского праздника принадлежала к числу обязанностей высшей афинской администрации. Со времени установления коллегии архонтов им заведовал архонт-царь как верховный блюститель всего государственного культа; ближайшими его помощниками были 4 epimelhtai twn musthriwn, из которых двое [201]избирались хиротонией из всех афинян, один — из рода Эвмолпидов и один из рода Кериков. Члены этих двух родов имели вообще важнейшие литургические функции при мистериях. Род Эвмолпидов вел свое происхождение от мифического элевсинского героя Эвмолпа, о происхождении которого и отношении к мистериям существовали разные сказания. Род Кериков (KhrukeV), по преданию, происходил от Керика, сына Гермеса и Аглавры, дочери Кекропа (Павc. I, 38, 3); по другим преданиям, это была ветвь рода Эвмолпидов. Важнейшие лица, исполнявшие служебные обязанности при празднестве, были следующие: 1) IerofanthV, избиравшийся из Эвмолпидов, обыкновенно из людей пожилых и обладавших звучным голосом; самое название его должности (=ta iera fainwn), равно как и свидетельства авторов (например, Лис. Пр. Андок. 51; Плут. Алкив. 22) указывают на его обязанность показывать и объяснять посвященным таинственные святыни элевсинского культа. Ему была присвоена особая пурпурная одежда (stolh) и головная повязка (strofion). Вступая в должность, он слагал свое прежнее имя и получал новое священное, которое не могло быть известно непосвященным, так что в светских документах он назывался просто IerofanthV. Сложение светского имени сопровождалось символическим обрядом погружения его в море, как видно из нескольких надписей. Иерофанту соответствовала ierofantiV, избиравшаяся также из Эвмолпидов и имевшая обязанность посвящать желающих в мистерии. Она также при получении священной должности принимала новое тайное имя. Иерофант и иерофантида по вступлении в должность обязаны были соблюдать строгое целомудрие. 2) Второе место в элевсинской иерархии занимал факелоносец (dadoucoV), об обязанностях которого известны лишь немногие мелкие подробности. Он избирался из рода Кериков; в V и IV вв. в течение нескольких поколений должность эта была наследственна в доме Каллия. Факелоносец, подобно иерофанту, носил пурпурную одежду и crcpocplov на своих длинных волосах. Ему, быть может, соответствовала факелоносица (h dadoucousa), о которой ближайших сведений мы не имеем^[50]. 3) Khrux (в римские времена ierokhrux) из рода Кериков при начале священнодействий приглашал верующих к благоговейному вниманию, произносил вслух молитвы и формулы условий допущения к посвящению, служил при жертвоприношениях и пр. 4) Алтарный [202](epibwmioV или o epi bwmw), упоминающийся во многих надписях, заведовал жертвоприношениями и сам совершал их. Все эти должности были пожизненны. Во время исполнения своих священных обязанностей лица жреческого персонала надевали миртовые венки.

Кроме этих главных священнослужителей были разные другие служители культа и магистраты, заведовавшие разными его сторонами. Упоминаются: жрец и жрица Деметры и Коры; IakcagwgoV, носивший статую Иакха в процессии, о которой будет сказано ниже; faidunthV, заботившийся о чистоте и вообще исправном содержании статуй богинь; udranoV, служивший, вероятно, при омовениях и очищениях посвященных (udranoV o agnisthV twn Eleusiniwn, Гесих.); daeirithV, название которого, по-видимому, намекает на какую-нибудь обязанность, специально относившуюся к Персефоне, почитавшейся также под именем Daeira; spondoforoi, объявлявшие начало священного перемирия перед мистериями, затем panageiV, purforoi, liknoforoV, kourotrofoV, kistoforoV и др. Для заведования храмом и его имуществом, а также материальною стороною празднества, существовали особые ieropoioi, epistatai и tamiai toin qeoin.

Посвящение в Элевсинские мистерии было доступно для всех эллинов, без различия племен или государств, так что они имели общегреческий характер. Варвары не допускались к посвящению, хотя и тут встречаются исключения в пользу отдельных, особенно выдающихся, лиц. Римляне со времени вступления их в более близкие сношения с эллинами допускались к посвящению наравне с ними. Доступ к участию в мистериях не был закрыт даже рабам, если они были не варварского происхождения. Лица, совершившие какое-либо тяжкое преступление, к посвящению не допускались. Нельзя доказать, чтобы от желающих посвятиться требовалась предварительная исповедь их грехов; однако иерофант мог отказать в посвящении человеку, нравственность которого казалась ему небезупречной.

Желавший посвятиться должен был обратиться к посредничеству какого-либо гражданина из рода Эвмолпидов или Кериков, который, если по проверке не оказывалось препятствий к посвящению, наставлял и руководил кандидата в дальнейших действиях, почему и назывался руководителем в таинствах (mustagwgoV). Перед посвящением кандидаты обязаны были в виде испытания хранить строгое молчание и совершать очистительные обряды, при которых, между прочими, употреблялось DioV kwdion (см. выше, разд. III, гл. 10). В посвящении различались три степени, "из коих первой было посвящение в малые мистерии. Никто не мог быть посвящен [203]в великие мистерии без предварительного посвящения в малые (Плут. Деметр. 26; Плат. Горг. 597 с со схол.); получившие это посвящение специально назывались mustai. При посвящении в великие таинства различались 2 степени: teleth и epopteia, между которыми был промежуток не менее года; достигшие высшей степени посвящения назывались epoptai, т. е. созерцателями. Некоторые, особенно иностранцы, которым средства не позволяли совершать троекратное путешествие в Афины, может быть, довольствовались первою степенью посвящения, не ища двух остальных. Напротив, многие афинские граждане посвящались еще в детском возрасте благочестивыми родителями; такое посвящение обозначалось специальным термином посвящение от очага (muhsiV af estiaV). Людям, близким к смерти, быть может, разрешалось посвящение во всякое время. Обряды посвящения известны лишь в общих чертах, в которых невозможно различить особенности, свойственные каждому виду посвящения в отдельности.

Посвящение как в малые, так и в великие мистерии начиналось вне храма, в священном округе (periboloV), обнесенном стеной. Здесь посвящаемые совершали жертвоприношения и затем вступали в храм, где в глубоком мраке ночи совершали переходы из одной части святилища в другую; по временам разливался ослепительный свет, озарявший фигуры грозных чудовищ, раздавались страшные звуки, потрясавшие посвящаемых. Эти эффекты производились различного рода техническими приспособлениями. Страшные картины и звуки представляли мучения, ожидавшие за гробом грешников, и на людей впечатлительных производили столь подавляющее впечатление, что некоторые даже лишались чувств. Древние авторы сравнивают состояние души человека при смерти с теми страданиями, томлениями и трепетом, которые она переживает при посвящении в мистерии. Наконец, страшные сцены сменялись светлыми, успокоительными: открывались двери, закрывавшие статуи и жертвенники, при ярком свете факелов посвящаемым представлялись украшенные роскошными одеждами статуи богов; весь этот свет и великолепие так поражали чувства посвящаемых, что они представляли себе вечную радость и блаженство, ожидающие за гробом людей добродетельных и посвященных в таинства. Посвящаемых сажали на особые седалища, вокруг которых посвящающие совершали пляску (этот обряд назывался qronismoV). Были, вероятно, и другие символические священнодействия, подробности которых нам неизвестны.

Посвящение в мистерии считалось важным условием достижения блаженства в загробной жизни, так что люди, по тем или другим [204]причинам не принявшие посвящения в молодые годы, старались посвятиться по крайней мере перед смертью (Аристоф. Мир. 375). Одежды, бывшие на теле во время посвящения, считались счастливыми; было в обычае носить их до полного изношения или приготавливать из них пеленки для детей, а некоторые жертвовали их в храм Деметры (Аристоф. Плут. 842 cл. со схол.); иногда в них хоронили умерших мистов (схол. Феокр. Идил. V, 12 cл.).

Упомянем еще, что мистам запрещалось употребление в пищу некоторых съестных припасов (кур, рыбы, бобов и яблок) и прикосновение к роженице и трупу; по всей вероятности, эти запрещения имели силу только в течение празднования мистерий, а на остальное время не простирались.

В Афинах ежегодно совершались два праздника, имевшие отношение к элевсинскому культу. В месяце Анфестерионе, вероятно около 20-го числа^[51], праздновались малые мистерии (musthria ta mikra, ta oleizw, ta en AgraV), служившие как бы предпразднеством великих^[52] и совершавшиеся в Агре, предместье Афин, преимущественно в честь Персефоны. Священное перемирие (ekeceiria) для них продолжалось с 15-го числа Гамелиона до 10-го числа Элафеболиона, т. е. 55 дней; Они состояли, главным образом, в очищениях водой Илисса, на берегу которого лежала Агра, и может быть в драматическом представлении мифа о рождении Иакха от Персефоны^[53]. Впрочем, подробности их очень мало известны. На основании встречающегося в одной надписи (С. I. А. II, 603) упоминания о koragwgoV можно думать, что во время этого праздника переносили статую Персефоны в торжественной процессии из одного храма в другой.

Главным празднеством элевсинского культа были великие мистерии или Eleusinia^[54], совершавшиеся в месяце Боедромионе в течение 10 — 12 дней, причем первая половина празднования происходила в Афинах, а вторая — в Элевсине. Священное перемирие для праздника продолжалось с 15-го числа Метагитниона до 10-го Пианопсиона, т. е. 55 дней. Раз в 4 года он совершался с особенною пышностью и потому причисляется к пентетерическим праздникам.

[205] К сожалению, встречающиеся упоминания о празднике, преимущественно о второй его половине, ограничиваются немногими и не всегда достоверными показаниями, на основании которых невозможно составить себе ясное и полное представление о всем ходе празднования.

В первой половине празднование, по всей вероятности, распределялось по дням следующим образом^[55]. Тринадцатого или 14-го числа Боедромиона народ собирался в город на праздник (это собрание называлось agurmoV); архонт-царь, иерофант и дадух в stoa poikilh делали объявление (prorrhsiV) о наступлении праздника и об исключении из участия в нем всех оскверненных кровавыми преступлениями или другими тяжкими грехами, бесчестных и варваров (Лук. Дем, 34; Алекс. 38; Поллукс VIII, 90). В позднейшие времена эфебы 13-го числа в торжественной процессии под предводительством своего космета шли в Элевсин, откуда на другой день (14-го) сопровождали святыни (статуи богинь и священную утварь) в городской храм богинь, находившийся у северной подошвы Акрополя. 15-го числа, вероятно, совершалось жертвоприношение в честь Афины Демократии, упоминаемое в надписях tou dermatikou (С. I. А. II, 741). 16-го числа посвященные, по призыву глашатая «alade mustai» (на море, мисты!), отправлялись к морю для очищения себя морской водой; формула призыва послужила названием для этого дня праздника. Главное место очищения, как кажется, было в Пирее. В следующие три дня (17, 18 и 19) совершались в городе разного рода жертвоприношения, в том числе праздник в честь Асклепия (Asklepeia или Epidauria), который, по мифическому преданию, прибыл в Афины из Эпидавра, где было его знаменитое святилище, и был посвящен в мистерии. Двадцатого числа^[56] совершалась торжественная процессия из Афин в Элевсин, сопровождавшая раньше принесенные в Афины элевсин[206]ские святыни, в том числе увенчанную миртом статую Иакха, несомую особым iakcagwgaV и приготовленные для Иакха драгоценные игрушки. Процессия двигалась по священной дороге (iera odoV), украшенной множеством храмов, алтарей и памятников^[57], в сопровождении огромной толпы народа, так как в ней могли принимать участие и непосвященные в мистерии. Люди зажиточные, особенно женщины, следовали за процессией в экипажах, что, впрочем, впоследствии было запрещено законом оратора Ликурга (Плут. Жизнеоп. Х орат. Лик. 7). При переходе через мост на р. Кефисе участники процессии по старинному обычаю обменивались шутками и насмешками (gefurismoi). Процессия двигалась с пением пэанов и с криками: Iakc, w Iakce. По дороге она несколько раз останавливалась для отдыха или для поклонения разным богам и героям, имевшим отношение к элевсинскому культу, так что лишь к вечеру достигала Элевсина^[58]. Здесь еще несколько дней продолжалась вторая половина празднества, состоявшая из разных мистических обрядов, в которых могли принимать участие только посвященные (эти дни собственно и назывались musteriwtideV hmerai), и из состязаний. Местом совершения обрядов был telesthrion, построенный при Перикле архитектором Иктином вместо старинного храма, воздвигнутого, по преданию, еще Келеем по приказанию самой Деметры и сожженного персами в 480 году^[59]. Здесь, в самом храме или его периболе, совершался по ночам ряд драматических представлений, сюжетом которых служили события из жизни богов, имевшие отношение к циклу сказаний об учреждении мистерий. Представления эти были весьма разнообразного характера, то строгого и торжественного, то веселого и даже распущенного. К созерцанию их никто не допускался, кроме мистов, получивших уже высшую степень посвящения и потому называвшихся «созерцателями» (epoptai). Надпись при входе в [207]священный участок (temenoV) храма гласила, что непосвященные не имеют права вступать в него. Есть сведения, что перед мистериями составлялись и записывались на досках поименные списки посвященных. Во время священнодействия мисты в отличие от непосвященных носили на головах миртовые венки, а на правой руке и левой ноге — повязки пурпурного цвета (krokai). Если непосвященный, вмешавшись в толпу мистов, выдавал себя какими-либо неуместными вопросами, то его подвергали наказанию и даже смертной казни; так случилось, например, с двумя молодыми акарнанцами в царствование Филиппа V (Лив. XXXI, 14).

Драматические представления (ta drwmena), вероятно, ставились в хронологической последовательности. Первым актом их была, вероятно, сцена брака Зевса и Деметры, представляемых иерофантом и иерофантидой, и рождения Иакха от этого брака, при этом иерофант возглашал: владычица Бримо родила святого сына Брима, ieron eteke potnia kouron Brimw Brimon^[60]. Затем начинались возлияния, песни и пляски в честь новорожденного Иакха, причем уход за новорожденным (sparagmoV) представлялся в искусных мимических телодвижениях.

В следующую ночь драматически представлялось похищение Плутоном Коры, которую изображала жрица Деметры. При этом мисты носили корзины с цветами в воспоминание о том, что Кора была похищена при собирании цветов. Иерофантида изображала собою тоскующую Деметру, разыскивающую свою дочь; в искусных плясках представлялось, как она искала дочь и как была радушно принята Келеем. Процессия мистов с факелами к морскому берегу служила воспоминанием поисков Деметрой дочери. Затем являлась на сцену женщина, представлявшая служанку Иамбу или Бавбо, которая развеселила Деметру нескромными шутками и жестами. При этом мисты, целый день постившиеся, вкушали кикеон (kukewn), особый напиток, состоявший из смеси воды, муки и меда с различными приправами, в воспоминание того, что развлеченная шутками Иамбы Деметра впервые вкусила этого напитка после потери дочери, и перекладывали из ящика в корзину и обратно какие-то таинственные символические предметы. Указание на эти обряды заключается в особой сакральной формуле, которая в виде пароля служила мистам средством узнавать друг друга: enhsteusa. epion ton kukewna. elabon ek kisthV. ergasamenoV apeqemhn eiV kalaqon kai ek kalaqou eiV kisthn (Клим. [208]Алекс. У вещ. язычн. 2, 21; Арноб. Пр. язычн. V, 26). Были еще драматические представления, изображавшие возвращение Коры, примирение Деметры с богами, установление ею мистерий и отправление Триптолема для распространения земледелия, при этом иерофант показывал мистам срезанный колос, служивший символом смены жизни смертью и возрождения к новой жизни после смерти. Эти драматические представления, по всей вероятности, продолжались три ночи, называвшиеся «святыми». При них показывались мистам священные предметы (deiknunai ta iera — обязанность иерофанта), скрытые от посторонних глаз, и раскрывались тайны (ta aporrhta), т. е., вероятно, священные предания и мифы, неизвестные народу (Лис. Пр. Андок. 51). По свидетельству одного позднего автора^[61], иерофант во время мистерий изображал собою демиурга (создателя), дадух — солнце, алтарный — луну, священноглашатай — Гермеса. Нельзя решить, существовал ли этот обычай с глубокой древности и чем достигалось это сходство с божествами; вероятно, жрецы одевались в роскошные одежды, сходные с теми, в которых принято было у греков изображать названные божества.

В последний день праздника совершался символический обряд, состоявший в том, что из двух глиняных сосудов (plhmocoai), имевших форму кубаря (skeuoV bembikwdeV), жрецы в храме выливали воду в устроенное в земле отверстие, из одного на запад, а из другого на восток, произнося при этом какие-то таинственные слова (Афин. XI, 496 с); какие это были слова, наверное не известно, но ученые считают вероятным, что именно сюда относятся сообщаемые Проклом (комм. к Плат. Тим. V, 293) слова: «ue, kue » (орошай, зачинай). Они имели тесную связь с одною из сторон мистического учения, именно о благодетельном, оплодотворяющем влиянии влаги на землю. От этого обряда самый день, в который он совершался, носил название plhmocoai.

Этим заканчивались собственно мистерии. Затем происходили гимнические, конные и музыкальные состязания, но не ежегодно: раз в два года бывали малые состязания и через каждые три года в четвертый — большие^[62]. Наградой победителям служило здесь определенное количество пшеницы, выросшей на священном Ра[209]рийском поле (как в праздник Панафиней — масло от священной оливы).

По возвращении участников празднества в город происходило в городском Элевсинии заседание священного совета (iera boulh), в котором архонт-царь представлял отчет о празднике и разбирались дела, относившиеся к нарушению таинств или священных законов (Андок. О мист. 111), а также определялось выражение благодарности лицам, обнаружившим особенное усердие к исполнению своих обязанностей во время праздника. В этом совете принимали участие только посвященные в мистерии, а самое решение дел принадлежало одним Эвмолпидам, которые в своих приговорах, кроме государственных законов о нечестии, руководствовались устными преданиями и голосом своей совести. В одной поздней надписи (С. I. А. III, 2) постановление этого совета датировано 28-м числом Боедромиона. Можно думать, что и в более ранние времена праздник продолжался до этого числа, так что на состязания приходилось четыре дня (24 — 27 число).

После этого краткого обзора внешней стороны элевсинских мистерий обратимся к их внутренней стороне, именно к вопросу о том, проводилось ли в них какое-либо определенное учение, или все дело сводилось к исполнению предписанных ритуалом обрядов, смысл которых каждый посвященный мог объяснять по-своему? Мнения новых ученых по этому вопросу не согласны между собой. Большинство держится отрицательного взгляда, с особенною последовательностью и обстоятельностью проведенного Лобеком в его сочинении «Aglaophamus». По его мнению, все руководство элевсинских жрецов ограничивалось лишь указанием мистам обрядов очищения и порядка жертвоприношений и всего вообще празднования, а относительно внутреннего смысла мистерий участвовавшие в них выносили лишь то, до чего каждый мог додуматься по мере своего умственного развития и способностей. Напротив, автор исследования о мистериях Н. И. Новосадский в последней главе своего труда убедительно доказывает, что «не одни лишь обряды и их толкование составляли содержание мистерий Деметры, что в них проводилось особое учение, освещавшее те запросы мысли древнего эллина, на которые не давала решения общая, всем открытая народная эллинская религия» (стр. 155). По его мнению, это сообщение мистам необходимых сторон учения происходило перед посвящением, в частных беседах мистагогов и иерофантов с желавшими принять посвящение, а не во время совершения праздничных обрядов и драматических представлений. Учение мистерий касалось богов, загробной жизни и природы. Впрочем, что касается [210]первого, то «между учением элевсинских мистерий и общепринятым у древних греков учением о богах не было, да и не могло быть существенного различия. То, что излагалось мистам в глубине святилища Деметры и в частных беседах мистагогами, представляло только дальнейшее развитие тех основ, какие лежали в верованиях всего народа. Изменения могли быть в частностях, а не в главном, существенном их характере» (стр. 172). Далее, у авторов встречается очень много указаний на то, что мистерии обещали посвященным счастье в загробной жизни (см. выше, гл. 20, § 1). Души умерших мистов не оставались вечно в одном и том же месте, но переходили из одной мировой сферы в другую и даже возвращались на время в среду живых. Таким образом, мистериям не было чуждо учение о переселении душ и о таинственном общении живых и умерших; это была одна из наиболее привлекательных сторон мистерий, манившая к себе очень многих. Однако, недостаточно было одного посвящения для того, чтобы получить счастье в загробной жизни: уже у Аристофана в приведенном месте (Ляг. 454 cл.) высказывается мысль, что для этого после посвящения нужно вести благочестивую жизнь, следовательно, люди порочные не были допускаемы в жилища блаженных; и к самому посвящению в мистерии, как мы знаем, допускались только люди, не запятнанные преступлениями. Таким образом, мистерии несомненно имели влияние на улучшение нравственности греческого народа, как это было замечено уже самими древними. Исократ говорит (IV, 28), что Деметра, установив мистерии, смягчила нравы людей. Нравственное воспитание и исправление жизни представляется Арриану (Epict. diss. Ill, 21, 15) главной целью мистерий. По словам Цицерона (О зак. II, 14), Афины, создавшие много прекрасного и великого и внесшие это прекрасное в жизнь человеческую, не произвели ничего лучше тех мистерий, благодаря которым люди из грубого состояния перешли к жизни достойной человека и улучшили свои нравы. Таким образом, Элевсинские мистерии, несмотря на некоторые темные свои стороны, бесспорно имели высокое нравственное влияние на развитие греческого народа и представляют одно из привлекательных явлений его религиозной жизни. Следует заметить, однако, что в позднейшие времена внешняя обрядовая сторона мистерий решительно выступила на первый план и они потеряли всякое влияние на умственную жизнь народа. Существовали они до конца IV в по Р. X.

Мистерии по образцу Элевсинских праздновались и в разных других местностях Эллады, например, в г. Флиунте, Мегалополе, Фенее и других городах Аркадии и в Мессении (см. выше, гл. 17, [211]§ 1). Во многих местностях Пелопоннеса, Беотии и др. упоминается Деметра с прозвищем Eleusinia или праздник Eleusinia, а месяц EleusinioV неоднократно встречается в дорических календарях. Нельзя однако думать, чтобы культ этой богини непременно повсюду был таинственным.

Источники к параграфу^{[ВТ 26]}

— I. Meursius, Eleusinia, Lund. Bat. 1619.

— J. Bach, De mysteriis Eleusiniis, Lips. 1735. — S. Croix, Recherches sur les myst. du paganisme, 1784; 2-eme ed. par Silv. de Sacy, Par. 1817.

— Lobeck, Aglaophamus sive de theologiae mysticae Graecorum causis, 2 т. Regiom. 1829.

— Ouvaroff, Essai sur les mysteres d'Eleusis, 1812 (3-е изд. 1816). — Creuzer, Symbolik und Mythologie der alten Volker, bes. der Griechen, 4 t. 3. Aufl. Leipz. 1836. - L. Preller, Demeter und Persephone, Hamb. 1837.

— H. Sauppe, Attica et Eleusinia, Progr. Goetting. 1881.

— Латышев, К афинской эортологии в Журн. М. Н. Пр., январь 1883.

— A. Nebe, De mysteriorum Eleusiniorum tempore et aoministratione publica, Halle 1886.

— Н. И. Новосадский, Элевсинские мистерии, СПб. 1887. — Р. Foucart, Recherches sur l'origine et la nature des mysteres d'Eleusis. Par. 1895 (рец. H. И. Новосадского в Журн. М. Н. Пр. 1896, 4).

— D. Philios, Eleusis, ses mysteres, ses mines et son musee, Athenes 1896.

— L. Bloch, Der Kult und die Mysterien von Eleusis, Hamb. 1897. — О персонале мистерий: I. Toeppfer, Attische Genealogie, Berl. 1889.

§ 3. Самофракийские мистерии

Мистерии на о. Самофракии пользовались широкой известностью в древнем мире и по своей славе уступали только Элевсинским^[63]. Геродот, древнейший из писателей, от которых сохранились упоминания об этих мистериях, называет их оргиями Кабиров (II, 51); но на вопрос, кто были эти Кабиры, нельзя дать строго определенного ответа, так как у древних встречаются о них чрезвычайно разнообразные показания, которые невозможно согласовать между собой. Пиндар^[64] в числе лиц, которые считались родоначальниками человеческого рода, рядом с критскими Куретами, фригийскими Корибантами и др. называет и Кабира, рожденного священным Лемносом; стало быть, этот лемносский Кабир казался поэту не [212]богом и творцом человеческого рода, а только его родоначальником, первым человеком. У Эсхила, современника Пиндара, в несохранившейся драме Kabeiroi^[65] лемносские Кабиры представлены угощающими аргонавтов. Геродот (II, 51), говоря, что изображение Гермеса эллины заимствовали от пеласгов, а не от египтян, прибавляет, что его слова поймет каждый, посвященный в оргии Кабиров на о. Самофракии; пеласги, говорит далее отец истории, жили первоначально на Самофракии и от них самофракийцы получили свои оргии; относительно изображения Гермеса у пеласгов было священное сказание (ieroV logoV), объясняемое в Самофракийских мистериях. В другом месте (III, 37) Геродот говорит, что изображения Кабиров были похожи на изображения патеков (pataikoi), богов-карликов, которых финикияне помещали на носах своих кораблей, и называет их детьми Гефеста. Отсюда видно, что Кабиры казались Геродоту настоящими божествами пеласгического или восточного происхождения, стоявшими в связи с Гермесом или Гефестом. Из позднейших писателей некоторые смотрели на Кабиров как на демонические существа, происходящие от высших божеств^[66], и сообразно с таким взглядом считали мистерии не праздником в честь Кабиров, а установленным ими учреждением для почитания тех богов, от которых они сами происходили, другие же, напротив, признавали самих Кабиров за, богов, чествуемых в мистериях; но что это были за боги, сколько их было и каким богам народной религии они соответствовали, — обо всем этом опять встречаются разнообразные показания. Так, в схолиях к Аполлонию Родосскому (I, 917) со слов писателей Мнасея и Дионисодора приведены четыре Кабира, названные по именам и сопоставленные с высшими богами: AxieroV соответствовал Деметре, Axiokersa — Персефоне, AxiokersoV — Аиду, KasmiloV — Гермесу^[67]. У латинского писателя Варрона в сочинении «О латинском языке» также упоминаются четыре Кабира, но с другими именами и объяснениями. В святилище Кабиров близ Фив, остатки которого открыты при недавних раскопках, почитался, [213]как видно из надписей, один Кабир и его сын (paiV), не называемый по имени^[68]. Есть свидетельства о том, что Кабиров смешивали или отождествляли с Диоскурами и почитали как могущественных защитников против опасностей мореплавания^[69]. Кроме того, в мистериях было учение о смерти и воскресении и культ хтонических божеств. Некоторые из древних писателей прямо признавали, что о Кабирах ничего с точностью неизвестно^[70]. Отсюда очевидно, что священные сказания и обряды Самофракийских мистерий были еще в древности доступны разнообразным объяснениям; весьма возможно, что с течением времени первоначальный культ Кабиров на Самофракии был распространен разными обрядами и сказаниями, существовавшими в других культах Эллады, и эта смесь могла подать повод к разнообразным представлениям о Кабирах. Поэтому неудивительно, что и в новой науке существуют о них чрезвычайно разнообразные мнения, из которых каждое основано на тех или других древних свидетельствах, которые возможно согласовать между собой, но принуждено отвергать или игнорировать несогласуемые.

Внешняя обрядовая сторона Самофракийских мистерий известна нам также очень мало. Само собой разумеется, что и здесь посвящению предшествовали тщательные очищения. Гесихий говорит, что был особый жрец Кабиров KoihV, очищавший убийц. От посвящаемых требовался, по-видимому, еще род покаяния или исповедания грехов.

[214] Плутарх рассказывает^[71], что когда Лисандр явился на Самофракию к жрецу, то последний потребовал от него признания в самом тяжком грехе, который он совершил в жизни. «Нужно ли это сделать по твоему приказанию, возразил Лисандр, или по воле богов?» И когда жрец сказал, что по воле богов, то Лисандр попросил его отойти в сторону, чтобы он мог сделать признание одним богам. Далее есть свидетельства, что посвящаться в мистерии могли не только взрослые люди обоего пола, но и дети, и что посвященные подпоясывались пурпурными повязками, которые считали предохранительным средством против опасностей на море (Схол. Апол. Род. I, 917). Есть также указания на то, что они носили железные кольца, вероятно в виде амулетов. Различались, по-видимому, три степени посвящения, соответственно которым посвященные носили названия mustai, musai eusebeiV и epoptai^[72]. При посвящении им были сообщаемы имена Кабиров, которые оставались тайной для непосвященных^[73]. Празднества на Самофракии совершались летом и, без сомнения, соединялись с представлениями и сказаниями (drwmena kai legomena), относившимися к мифам о Кабирах. Верховные жрецы самофракийские назывались, кажется, саями; кроме них были, конечно, глашатаи и другие должностные лица культа. Особенной славой стали пользоваться мистерии со времен диад охов. Вот все главное, что можно сказать о Самофракийских мистериях с большей или меньшей степенью достоверности.

Кроме Самофракии мистический культ Кабиров издревле существовал на Лемносе, Имбросе, в Беотии и Македонии, а затем распространился и по другим областям эллинского мира.

Источники к параграфу^{[ВТ 27]}

— Schelling, Ueber die Gottheiten von Samothrace, Stuttg. 1815.

— F. G. Welcker, Die Aesch. Tnlogie Prometheus u. die Kabirenweihe zu Lenuios, Darmst. 1824.

— I. Neuhauser, Cadmilus sive de Cabirorum cuitu ac mysteriis, Leipz. 1857.

— A. Conze и др., Archaol. Untersuchungen auf Samothrake, Wien 1875 и 1880.

— O. Crusius, Beitrage zur griech. Mythologie u Religionsgeschichte Progr. Leipz. 1886.

— H. И. Новосадский, Культ Кабиров в древней Греции, Варш. 1891.

§ 4. Критские мистерии Зевса и Куретов

[215] Остров Крит в мифических сказаниях известен как место рождения Зевса; младенец был спрятан матерью Реей, боявшейся, чтобы Крон не поглотил его подобно другим детям, в пещере и вскормлен козой Амалфеей или, по другим сказаниям, свиньей (Агафокл Вавилонский у Афин. IX, 18), причем мифические существа KourhteV для того, чтобы Крон не услышал криков младенца, старались заглушать их, ударяя копьями о щиты. По другим сказаниям, Зевс и умер на Крите и погребен в пещере. Вообще Зевсова пещера (DioV antron) играет видную роль в относящихся к Криту сказаниях и неоднократно упоминается писателями. Как кажется, на Крите показывалось несколько пещер под именем Зевсовой. Сказания о Зевсе и Куретах послужили сюжетом мистерий, совершавшихся на Крите и пользовавшихся значительной известностью. Подробности их очень мало известны. Мы знаем только, что мистерии были открыты для всех (Диод. V, 77), что от участников требовалось целомудрие и воздержание от мясной пищи и прикосновения к трупу^[74], что при мистериях совершалось поминовение усопших, при этом из Зевсовой пещеры выходил огонь, и что участники мистерий совершали воинственные пляски в полном вооружении (purrich). Факт поминовения усопших заставляет предполагать, что Критским мистериям была присуща идея смерти и возрождения человечества подобно смерти и воскресению божества — Зевса. Затем Порфирий в жизнеописании Пифагора (гл. 17) передает подробности относительно очищения, требовавшегося от участников мистерий: Пифагор, явившись на Крит, пристал к мистам, которые и очистили его громовым камнем (th keraunia liqw), причем утром он должен был ложиться навзничь (prhnhV) у моря, а ночью — у реки, увенчанный шерстью черного барана; затем, явившись с черной шерстью в так называемую Ид ейскую пещеру, он провел там положенные трижды-девять дней, совершил жертвоприношение Зевсу и видел престол, который ежегодно приготовляют для него.

Источники к параграфу^{[ВТ 28]}

Henrychowsky, De Iove Cretico, Inowrazlaw 1879.

§ 5. Учение орфиков

[216] Под именем орфиков (Orfikoi) известны последователи особого религиозного учения, основателем которого считали мифического поэта Орфея, сына фракийского царя Эагра (OiagroV) и музы Каллиопы. Уже в самой древности существовало мнение, что Орфей — выдуманное лицо; так думал, например, Аристотель по словам Цицерона (О прир. бог. I, 38, 107). Гомер и Гесиод ничего не знали об Орфее, а известное суждение Геродота (II, 53), что все поэты, которых считают древнее Гомера и Гесиода, на самом деле жили позднее их, доказывает, что и он, хотя не отвергал прямо существования Орфея, все-таки признавал приписывавшиеся ему стихотворения за произведения позднейших времен. Во всяком случае имена Орфея и другого, обыкновенно сопоставляемого с ним, поэта Мусея были уже вполне известны во 2-й половине VI в., при Писистратидах, когда начинают подложно приписывать им разные поэтические произведения. Известен рассказ Геродота (VII, 6), что поэт Ономакрит, живший при дворе Писистратидов и вместе с Орфеем Кротонским и Зопиром Гераклейским участвовавший в редакции Гомеровских поэм, был пойман Ласом Гермионским в том, что вставлял в предсказания Мусея подложные стихи о потоплении островков около Лемноса. За это Ономакрит был изгнан Гиппархом из Афин и впоследствии явился ко двору Ксеркса, которому и сообщал перед походом на Элладу имевшиеся у него предсказания (crhsmoi), выбирая из них все благоприятное для Ксеркса и скрывая неблагоприятное. Павсаний (VIII, 37, 3) прямо приписывает Ономакриту сказание о растерзании Диониса титанами, составлявшее главную часть орфической теологии, Климент Александрийский (Стром. I, 332) — все, что обыкновенно приписывается Орфею, а Свида — сборники под заглавиями teletai и crhsmoi. У Свиды (п. cл. OrfeuV) собрано много выписок из разных авторов с названиями произведений, приписывавшихся Орфею, и иногда с указаниями их действительных авторов; из этих выписок выходит, что существовало много Орфеев, между которыми есть и исторические лица, как, например, вышеупомянутый Орфей Кротонский. Кроме того, Свида говорит (п. cл. FerekudhV), что около того же времени Ферекид собрал много орфических произведений. Таким образом, в VI и V вв. составилась обширная и разнообразная литература, заключавшая в себе учение орфиков^[75].

[217] У них была своя особая теогония (учение о происхождении богов), по которой вселенная произошла из мировых, естественных сил природы: первоначально были caoV, cronoV и aiqhr, из которого образовалось мировое яйцо; из него явился FanhV (или MhtiV, HrikopaioV, PrwtogonoV), причем из верхней скорлупы яйца образовалось небо, из нижней — земля. FanhV заключает в себе все живущее и вместе с тем является богом-творцом: он произвел Ночь и, соединившись с ней, небесные светила. Далее от брака Урана с Геей (Неба с Землей) являются Ураниды и от брака Крона с Реей — Крониды, согласно с теогонией Гесиода. Один из Кронидов Зевс сверг Крона, поглотил Фанета (kataposiV FanhtoV) и сделался всеобъемлющим богом: он и день, и ночь, и стихии, и начало, и середина, и конец.

Однако, рядом с этим учением о происхождении природы из мировых сил и с замечательной идеей об единобожии у орфиков являются чисто мифологические рассказы, главным содержанием которых являются сказания о Дионисе, его страданиях, убиении титанами и возрождении. Таким образом, учение орфиков существенно примыкает к культу Диониса. И действительно, некоторые древние авторы приписывают Орфею основание таинственного служения Диониса^[76], хотя другие, напротив, представляют его врагом Диониса (Эсхил в несохранившейся трилогии «Lukourgeia»). Далее орфическое учение говорило о прирожденной греховности человеческого рода, происшедшего от враждебных богам титанов, о переходе душ через смертные тела, в которые они заточены, как в темницу, для того, чтобы искупить эту греховность и затем, очистившись, получить лучшие жилища на звездах, о наказании неочистившихся и необходимости очищения посредством религиозного посвящения и применения умилостивительных средств, открытых Орфеем (Плат. Кратил 400 с).

Последователи этого учения составляли общество, которое постепенно распространилось по всем областям эллинского мира, так что нельзя уже определить, где оно первоначально составилось. К нему присоединились и разрозненные остатки Пифагоровского общества после его изгнания из южной Италии, так как в учении пифагорейцев и орфиков было много общего. Нужно отметить только, что политические тенденции пифагорейцев были чужды орфикам, общества которых были чисто религиозного характера. Принятие в эти общества [218]достигалось путем посвящения, для которого необходимо было предварительное исполнение предписанных очищений; их собрания, в которых орфическое учение находило себе выражение частью в молитвах, частью в изложении священных сказаний (ieroi logoi), частью в обрядах (teletai, orgia ), назывались мистериями не только потому, что в них могли участвовать только посвященные, но и потому, что их обряды и сказания имели скрытый, мистический смысл. Посвященные обязаны были соблюдать известные ритуальные и аскетические уставы, стоявшие в связи с их учением: так, от них требовалось воздержание от мясной пищи и от убиения человека и животных (по крайней мере, млекопитающих и птиц), постоянные очищения, ношение льняной, а не шерстяной одежды и пр. OrfikoV bioV упоминается у Платона (Зак. VI, 782 с) как особый род жизни. Посвящение в мистерии, по учению орфиков, было необходимо для будущей жизни, так как только посвященные будут наслаждаться блаженством, а непосвященные будут лежать в грязи (en borborw keisqai).

Орфическое учение, без сомнения, обязано своим возникновением и широким распространением религиозной потребности мыслящих людей, которые не удовлетворялись обычными формами верований и культов, и поэтому вначале пользовалось значительным уважением. Но уже скоро оно, по-видимому, выродилось и приняло такую форму, в которой служило скорее грубому суеверию, чем истинно религиозной потребности, и употреблялось обманщиками и шарлатанами для того, чтобы эксплуатировать в свою пользу легковерие и неразвитость массы. Так объясняется отзыв Платона (Гос. II, 364), что последователи орфического учения, являясь к богачам, хвастаются дарованной им богами силой посредством жертв и заклинаний отвращать наказание за всякие грехи не только без страданий и трудов, но даже с удовольствиями и празднествами; и если кто хочет насолить врагу, то и это они вызываются сделать с небольшими лишь издержками, не различая праведника от неправедного, так как у них есть заклинания, которыми они склоняют богов исполнять их желания. При этом они выставляют кучу книг Мусея и Орфея, по которым совершают жертвоприношения, убеждая не только отдельных лиц, но и целые города, что есть как для живых, так и для умерших очищения и избавления от грехов посредством жертвоприношений и удовольствий. Таких людей называли обыкновенно орфеотелестами (Orfeotelestai).

В государственном культе Диониса в Афинах и других государствах также были таинственные обряды (вакхические мистерии), из которых одни не имели ничего общего с учением орфиков, другие явились под его влиянием. Так, в праздник Анфестерий в Афинах [219]совершался обряд бракосочетания Диониса с супругою архонта-царя (см. разд. IV, гл. 16, § 3), в котором, наверное, не было ничего орфического. Но в великие Дионисии, по крайней мере в поздние времена, мужчины в одежде Панов и Сатиров и женщины в одежде Нимф и Гор совершали торжественные процессии и пели орфические песни, хотя при этом никаких особых посвящений не было. Затем в Афинах и Дельфах были Дионисовские триетериды, в которых участвовали лица одного пола (женщины без мужчин или мужчины без женщин). Дельфийские празднества Диониса изложены выше (разд. IV, гл. 17, § 3). Элейский праздник Quia также имел мистический оттенок (разд. IV, гл. 17, § 1). Вакхические празднества совершались, кроме того, особыми религиозными обществами, которые продолжали существовать и тогда, когда орфическое учение уже было забыто. Известен рассказ Тита Ливия (XXXIX, 8 cл.) об уничтожении вакхических обществ в Италии в 186 г. до Р. X., когда вследствие одного доноса открылось, что эти общества распространены по всей Италии и что их празднества отличаются крайней безнравственностью.

Источники к параграфу^{[ВТ 29]}

— Holwerda, De theogonia Orphica в журн. Mnemosyne v. 22 (1894).

— E. Maass, Orpheus. Untersuchungen zur griech., rom., altchr. Jenseitsdichtung und Religion. Munch. 1895.

Глава 21. Религиозные общества

[219]

Глава 22. Домашний культ

§ 1. Домашние боги

[223]

§ 2. Брачные обряды

[225]

§ 3. Обряды, относящиеся к детям

[227]

§ 4. Погребальные обряды и культ мертвых

[228]

Раздел VI. СЦЕНИЧЕСКИЕ ДРЕВНОСТИ

Глава 23. Краткий очерк развития греческой драмы

[235]

Глава 24. Устройство театрального здания

§ 1. Основной план здания

[240]

§ 2. Скена

[242]

§ 3. Орхестра

[244]

§ 4. Места для зрителей

[245]

§ 5. Театр Диониса в Афинах

[248]

Глава 25. Декорации и машины

[252]

Глава 26. Актеры

[256]

Глава 27. Хор

[262]

Глава 28. Костюмы и маски

[265]

Глава 29. Публика

[272]

Глава 30. Устройство представлений

§ 1. Время и состав представлений

[276]

§ 2. Выбор и разучивание пьес

[277]

§ 3. Издержки представлений. Хорегия

[279]

§ 4. Ход представлений. Оценка пьес. Дидаскалии

[282]

Примечания

1. Ср. Плат. Зак. VII, 809 d; Исокр. Ареоп. 30; Циц. О зак. II, 12.
2. Вообще нужно заметить, что греки под именем noumhnia разумели не саму конъюнкцию, а первое появление серпа молодого месяца или просто первый день месяца.
3. В афинских официальных документах при счете дней последней трети месяца иногда вместо fqinontoV встречается выражение met eikadeV (после 20-го); но счет при этом, кажется, остается такой же. В некоторых других календарях встречается подобный нашему счет чисел месяца с 1-го по 30-е. Поллукс (I, 63) приводит для второй декады название mesountoV (вместо epi deka); но в практике оно, кажется, не употреблялось. В афинской государственной жизни дни считались еще по пританиям (см. ч. I, разд. III, гл. 21, § 1).
4. При разнообразии систем уравнения и пунктов начала года нисколько неудивительно, что между календарями разных государств было большое различие, месяцы одного календаря не всегда соответствовали одним и тем же месяцам другого и даже дни месяцев не совпадали. Так, например, у Фукидида аттическому Элафеболиону один раз (IV, 118) соответствует в Спарте Герастий, а через два года — Артемисий (V, 19). Еще нагляднее пример, приводимый Плутархом при определении дня Платейской битвы (Арист. 19): tauthn thn machn emacesanto th tetradi tou BohdromiwnoV istamenou kat AqhnaiouV, kata de BoiwtouV tetradi tou Panhmou fqinontoV. Сам Плутарх, обратив внимание на эту разницу, замечает: thn de twn hmerwn anwmalian ou qaumasteon, opou kai nun, dihkribwmenwn twn en astrologia mallon, allhn alloi mhnoV archn kai teleuthn agousin.
5. В таблице каждый греческий месяц поставлен между двумя такими юлианскими, половинам которых он приблизительно соответствовал: так, например, аттический Gamhliwn соответствовал 2-й половине января и 1-й половине февраля и т. д.
6. Вот как Фукидид (II, 2) определяет год начала Пелопоннесской войны: Epi CrusidoV en Argei penthkonta duoin deonta eth ierwmenhV kai Ainhsiou eforou en Sparth kai Puqodwrou... arcontoV AqhnaioiV. Затем он считает годы от начала войны, разделяя каждый год на летнее и зимнее полугодия (qeroV и ceimwn).
7. Од. XX, 156; XXI, 158.
8. Ксен. О госуд. устр. Афин. 3, 9; ср. Плат. Алкив. II, 149 е.
9. Например, по свидетельству надписи С. I. А. I, 1, перемирие для празднования великих и малых Элевсиний в Афинах продолжалось по 55 дней.
10. «Боги, тронутые состраданием к человеческому роду, природою обреченному на труд, — пишет Платон (Зак. II, 653 с), — установили людям времена отдохновения от трудов в правильной последовательности праздников и сделали Муз, их главу Аполлона и Диониса участниками праздников».
11. К. Фр. Германн (Gottesd, Alt., § 49) считает возможным распределить эти четыре праздника между четырьмя главными эллинскими племенами, так как Пифийские игры вместе с Дельфийским святилищем издавна стояли в ближайшем отношении к дорийцам, между тем как Олимпийские были связаны в предании с именем Пелопа, родоначальника ахейского царского дома, Истмийские — с национальным героем ионического племени Тесеем, а основание Немейских игр связывается с походом семи против Фив, участники которого принадлежали преимущественно к эолическому племени Но дело в том, что относительно первоначального установления игр существуют различные сказания и мы не можем отдать предпочтение одному из них перед другими с полной уверенностью в его справедливости.
12. Плиний (Ест. ист. XXX, 9, 35) говорит даже о настоящих состязаниях живописцев (certamen picturae) в Коринфе и Дельфах.
13. В 1875 — 1881 гг. в местности Олимпии немецкой ученой экспедицией были произведены раскопки, увенчавшиеся блестящими результатами для науки: при них были открыты фундаменты почти всех олимпийских зданий, множество памятников искусства (между ними статуя Гермеса, изваянная знаменитым Праксителем), надписей и пр. Результаты раскопок публиковались в Archaologische Zeitung с 1876 г. и в великолепном издании «Ausgrabungen von Olympia». Ср. также A. Boetticher, Olympia, das Fest und seine Statte, 2 Aufl. Berl. 1886 и статью Л. Flasch'a «Olympia» в А. Baumeister, Denkmaler des klassischen Alterthums т. II.(Munchen u. Leipz. 1887).
14. В Альтисе у подошвы Кронова холма стоял ряд медных статуй Зевса (ZaneV), сооруженных на штрафные деньги (Павс. V, 21,2).
15. Этот обычай существовал и на других национальных праздниках.
16. Страб. IX р. 421 и 646; Павс. X, 7, 2.
17. Об этой перемене упоминает схолиаст Пиндара (Hypoth. Pyth.) Павсаний, не зная этой перемены, но зная, что второй праздник после Киррейской войны был в 582 г., относит первый к Ол. 48, 3 (586), и эту ошибку повторяет большинство новых ученых (другие относят второй праздник к 586 г.).
18. После разрушения Коринфа Муммием в 146 г. до Р. X. заведование праздником на время перешло к сикионцам, но впоследствии, по возобновлении Коринфа, было возвращено его жителям. Павc. II, 2, 2.
19. Кроме того, во времена Павсания были зимние Немеи, но это был, по-видимому, местный аргосский праздник, а не общеэллинский (Павc. II, 15, 2; VI, 16, 4). Есть основание предполагать, что местный праздник совершался ежегодно.
20. С. I. А. II, 2, 741. Ditt. Syll. 374.
21. Ср. ч. I, разд. III, гл. 25, § 3.
22. Первый победитель получал впятеро более масла, чем второй; например, первый победитель в состязании безбородых в беге получал 60 амфор масла, второй — 12; первый победитель в том же состязании мальчиков — 50, второй — 10 и т. д. Самое большое количество масла (140 амфор) выдавалось за победу ippwn zeugei adhfagw. (Описание наград сохранилось в надписи С. I. А. II, 965). Несколько ваз, в которых выдавалось масло, сохранилось до наших времен; на них надписывались слова twn Aqhnhqen aqlwn eimi и имя архонта-эпонима, при котором одержана была победа. Верховное заведование панафинейскими наградами принадлежало совету и казначею военных сумм (Арист. Аф. пол. 49, 3).
23. См. о них A. Michaelis, Der Parthenon, 1871 (текст и атлас); L. von Sybel в Baumeister's Denkmaler d. klass. Alterthums п. cл. Parthenon и др.
24. Упоминаются purricistai (Лис. Речь по обвин. в лихоимстве, 1) и agwn euandria (Фукид. V, 56). На так называемых Панафинейских вазах (см. выше) чаще всего встречаются имена архонтов третьего года Олимпиад, но попадаются и вазы с именами архонтов других годов, откуда очевидно, что они выдавались и в малые Панафинеи.
25. Битва произошла 17-го числа Метагитниона, но празднование победы совершалось не в самый день битвы, а было соединено с ближайшим праздником поминовения усопших и с днем, посвященным Артемиде.
26. Такую форму имеет название этого месяца в аттических надписях, тогда как у авторов обычная форма Puanoyiwn и Puanoyia. Значение обеих форм одно и то же (ср. eyw и oyon). Puanoi собственно означает бобы (= kuamoi).
27. Гесих. п. cл. wscoi. ta nea klhmata sun autoiV toiV botrusi.
28. По мнению Шмидта (Gr. Chron. стр. 278), три главные дня праздника приходились на 19 — 21 число.
29. Впрочем, по некоторым свидетельствам, anarrusiV назывался первый день праздника, а dorpia — второй. Такой порядок принимает и А. Моммзен (Feste d. St. Athen, стр. 336).
30. См. ч. I, разд. Ill, гл. 20, § 3.
31. О времени праздника ср. ст. Фукара в Bulletin de corr. hellen. т. VII, стр. 395 и 514.
32. Такую процессию в карикатурном виде представляет Аристофан в комедии "Ахарняне".
33. О происхождении драмы из празднеств в честь Диониса см. ниже, в разделе VI.
34. Фукид. I, 126: Esti gar kai AqhnaioiV Diasia, a kaleitai DioV eorth Meiliciou megisth, exw thV polewV, en h pandhmei quousi, polloi ouc iereia, alla qumata epicwria. По мнению А. Моммзена (Feste, стр. 421), праздник совершался на северном берегу Илисса, вблизи храма Зевса Олимпийского.
35. Во многих местных календарях этот месяц назывался ArtemisioV или Artemisiwn.
36. Известно, что в 408 г. в день Плинтерий возвратился в Афины Алкивиад и враги его воспользовались этим совпадением для возбуждения к нему недоверия в народе, указывая, что богиня закрылась из нежелания видеть Алкивиада (Плут. Алк. 34. Ср. Ксен. Греч. ист. I, 4, 12).
37. Между прочим, они начинали ткать пеплос богине. См. гл. 16, § 1.
38. См. мое сочинение «О некоторых эолических и дорических календарях», стр. 133 сл.
39. О культе Артемиды Орфии в Спарте ср. ч. I, разд. II, гл. 11.
40. См. «О некоторых эолических и дорических календарях», стр. 65 сл.
41. Подробности относящегося сюда мифа передает Евсевий, Увещ. еванг. III, 1, р. 83 сл. О празднике — Павс. IX, 3.
42. См. ч. I, разд. IV, гл. 27, § 2.
43. См. ч. I, разд. III, гл. 25, § 3.
44. Полный список делосских праздников, известньи из надписей, представляет Homolle в Bull. de corr. hell. 14 (1890), стр. 492 cл.
45. Свида II р. 592: musthria teletai. eklhqh para to touV akouontaV muein kai mhdeni tauta exhgeisqai. muein de esti to kleiein to stoma. Отсюда также глагол muein — посвящать.
46. Etym. М. р. 751: teleth qusia musthriwdhV. o de WroV o QhbaioV legei, oti teletaV kalousi taV epi meizouV kai meta tinoV mustikhV paradosewV eortaV.
47. Пинд. fr. 114 Bergk; Соф. Tript. fr. 719; Аристоф. Ляг. 454 cл.; Плат. Фед. 69 с; Горг., 493 b; Циц. О зак. II, 14; Диод. V, 49, 6. Ср. Новосадский, Элевс. мист., стр. 172 cл.
48. См. об этом Н. И. Новосадский, Элевс. мист., стр. 21 cл.
49. Известно, что в разных странах Эллады указывалось много мест похищения Персефоны; по наиболее распространенному преданию она была похищена в Сицилии на Эннейских полях.
50. Предположение о существовании этой должности весьма сомнительно, так как о ней не сохранилось никаких свидетельств из самой Аттики. Ср. A. Mommsen. Feste, стр. 264.
51. Ср. A. Mommsen, Feste, стр. 406.
52. Схол. Аристоф. Плут. 845: Kai esti ta mikra [musthria] wsper prokaqarsiV kai proagneusiV twn megalwn.
53. Стеф. Виз. п. cл. Agra; Полиен, Страт. V, 17, 1; Гимер. Речи. III р. 432.
54. Последнее название относится преимущественно к пентетерическим играм.
55. Для распределения дней первой половины праздника большое значение имеет один декрет (С. I. А. III, 6), определяющий участие эфебов в процессиях праздника; правда, он относится к очень поздним временам (II в. по Р. X.), но имеет значение и для предыдущих времен, так как им восстановлен именно прежний порядок празднования. См. об этом мою статью, указанную в конце параграфа. Л. Моммзен (Feste, стр. 244) распределяет программу праздника несколько иначе.
56. Некоторые современные ученые думают, что процессия выступала 19-го числа, ночевала на дороге и прибывала в Элевсин 20-го. Но авторы (Плут. Ком. 19, Фок. 28; схол. Аристоф. Ляг. 324) прямо указывают на 20-е число как день процессии. Ср. H. И. Новосадский, Элевс. мист., стр. 121.
57. Описание их см. у Павc. I, 37 и 38. Из новых монографий о священной дороге отметим: L. Preller, De via sacra Eleusinia disp. I et II, Dorp. 1841 — F. Lenormant, Monographic de la vote sacree, Paris 1864.
58. Известно, что Алкивиад, возвратившись в Афины в 408 г., заслужил величайшее расположение и признательность народа тем, что провел по священной дороге элевсинскую процессию, которая со времени занятия Декелей спартанцами из боязни их нападений совершалась морем.
59. Основания телестерия открыты при раскопках, производимых в Элевсине Афинским археологическим обществом с 1882 г. См. статью Д. Н. Королькова в Журн. М. Н. Пр. за апрель 1884 года и книгу Рубензона, указанную в конце § 1 гл. 20-й.
60. Brimw — мистическое имя Деметры. По объяснению Оригена (Philosoph. V. 164), приводящего эту фразу, оно значит iscura, а BrimoV = iscuroV.
61. Порфирий у Евсевия (У вещ. еванг. III, 12).
62. По мнению Цунды, принятому А. Моммзеном (Feste, стр. 185), триетерида бывала в каждом 2-м году Олимпиады, а пентетерида — в 4-м. Моммзен думает, что состязания происходили не после мистерий, а предшествовали им.
63. Гален, De usu part. 17, 1: Osoi timwsi qeouV, ouden omoion ecousin EleusinioiV te kai SamoqrakioiV orgioiV. — Аристид, Panaqhn. р. 189: Ta twn Samoqrakwn iera pantwn onomastotata plhn twn Eleusiniwn. — Лив. XLV, 5 называет Дельфы и Самофракию, как duo sanctissima in terris templa.
64. Fragm. ар. Orig. Philos. p. 97 Mill.
65. Отрывки из нее сохранились у Плутарха, Поллукса и др.
66. Акусилай Аргосский и Ферекид у Страб. X, 472.
67. По словам Варрона, у римлян Касмиллом (Casmillus) называлось одно из действующих лиц при совершении брачных обрядов. Это сопоставление, а также объяснение имен трех других Кабиров словами erwV и kersoV (= брак по Гесихию), сложными с axioV, подало повод некоторым из новых исследователей (например, Велькеру) видеть в Самофракийских мистериях идею брака и плодородия.
68. Ср. об этом заметку A. Н, Щукарева в Зап. И. Р. Арх. Общ., т. 3 (1888 г.), стр. 466.
69. Аполл. Род. I, 916 cл., Диод. IV, 43 и V, 49; Схол. Аристоф. Мир, ст. 278. По словам Цицерона (О прир. бог. III, 37), на Самофракии было множество обетных таблиц с надписями, поставленных в благодарность за избавление от опасностей на море. По словам Диогена Лаэртского (VI, 59), на Самофракии еще во времена известного киника Диогена было множество достойных удивления вкладов.
70. Hапр., Страб. VII, fr. 51: Oti touV en th Samoqrakh timwmenouV qeouV eirhkasi polloi touV autouV toiV KabeiroiV, oud autouV econteV legein touV KabeirouV oitineV eisi, kaqaper touV KurbantaV kai KorubantaV, wV d autwV KourhtaV kai IdaiouV DaktulouV. В X книге (р. 472) Страбон говорит, что Деметрий Скепсийский, отрицая существование на Самофракии мистического сказания о Кабирах, в то же время приводит свидетельство Стесимброта Фасийского (V в. до Р. X.), что на Самофракии действительно совершалось служение Кабирам и что они получили свое название от горы в Берекинтии.
71. Apofq. Lak. Lus. 10. В другом месте ('AVT. 1) подобный же анекдот рассказывается про Анталкида, который на вопрос жреца ответил, что боги сами знают его грехи. Ср. Лив. XLV, 5.
72. С. I. G. 2157, 2158, 2160.
73. Страб. X, 473; Диод. V, 49; Etym. M., 289.
74. Это видно из отрывков несохранившейся трагедии Еврипида «Критяне», в которой хор состоял из посвященных в Критские мистерии подобно тому, как в Аристофановых «Лягушках» — из посвященных в мистерии Элевсинские.
75. Об обширности ее свидетельствуют упомянутые выписки Свиды, кроме того, Еврипид (Иппол. 954: pollwn grammatwn kapnoi), Платон (Гос. II, 364 е: biblwn omadoV) и др.
76. Аполлод. Библ. I, 3, 2. Диод. I, 96 и др. По словам Диодора, Орфей заимствовал содержание мифов о Дионисе и учение о загробной жизни из мифа об Осирисе и вообще из египетских понятий и обрядов. Действительно, идея мифов об Осирисе имеет много общего с учением орфиков, но невозможно решить, что было у орфиков своего и что заимствовано.

Примечания редакторов Викитеки

1. строка 380 в переводе Вересаева
2. строка 440 в переводе Вересаева
3. К сожалению, Латышев не приводит ссылки на источник этих двух утверждений.
4. К сожалению, на которую из пяти речей второй сессии (Цицерон против Гая Верреса) ссылается Латышев - непонятно
5. греческий шрифт
6. греческий шрифт
7. К сожалению, Латышев не приводит источники для этих утверждений
8. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
9. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
10. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
11. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
12. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
13. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
14. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
15. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
16. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
17. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
18. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
19. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
20. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
21. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
22. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
23. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
24. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
25. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
26. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
27. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
28. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке
29. раздел добавлен и разделён на строки при загрузке